Варшава Козлов Владимир
– Вроде, челюсть кому-то сломал. Еще говорил – Михевич поднялся здорово: киоск свой в центре, около Минского базара. Машину взял – «бээмвуху» восемьдесят второго года. А Гура погиб. Нашли в машине, в гараже, с какой то бабой. Оба задохнулись, выхлопным газом. Он в Польше рэкетом занимался… Даже, вроде, отсидел там полгода или около того. Такие вот дела.
Первый день после каникул. Пара в четыреста восьмой. Голубовича нет. Я – один на последней парте.
Дверь открывается, заглядывает чувак в трехцветном, желто-зелено-красном берете.
– Добрый всем день. Позвольте узнать – это двести вторая группа?
Трофименкова кивает головой.
– Благодарю. Значит, я буду с вами учиться. Меня зовут Влад. Спасибо за внимание.
Чувак доходит до моего стола.
– Свободно?
– Да.
– Тебя как зовут?
– Вова.
– А меня Влад – ты слышал, наверно.
Я протягиваю ему ладонь, он жмет ее обеими руками, бросает рюкзак на пол, садится.
– Я только второй день здесь. Год был в Лондоне.
– А что ты там делал?
– Как что? Учился. В школе.
– А как попал?
– Очень просто – друзья пригласили. Сначала письма писали, – я им, они мне, потом решили, что надо повидаться, и они мне прислали приглашение. Я поехал, и мы так классно пообщались, что решили – я поживу у них…
– А почему ты не остался насовсем?
– Не захотел. Соскучился по своим друзьям здесь. И надоело как-то…
Звенит звонок. Заходит преподаватель – маленького роста мужик в кожаной куртке. Очки с затемненными стеклами, прилизанные волосы с сединой.
– Добры день. Мяне завуть Сяржук Иванавич Буслович. Я буду выкладать у вас нямецкую мову. Пачнем са знаемства. Кали ласка, падымайтеся па чарзе и распавядайте трохи пра сябе.
– А что рассказывать? – спрашивает Трофименкова.
– Усё, что личыте рэлевантным.
Стоим с Владом у киоска, пьем пиво. Влад говорит:
– Мы там постоянно на растаманские тусовки ходили, на концерты. Музыка такая – регги, знаешь?
Влад снимает свой разноцветный берет, махает им в воздухе. У него большая голова и светлые, редкие надо лбом волосы.
– Знаю. Был на концерте – группа «Ночь». И еще слышал «Комитет охраны тепла»…
– Я «Комитет» не очень люблю. Они злые такие, социальные… А настоящий регги… Он – добрый, светлый… А Боба Марли слышал?
– Нет.
– Я тебе принесу. А что ты вообще слушаешь?
– Разное.
– Классно. Я тоже разное. Например, группу «The Residents». Знаешь их?
– Не-а.
– Такие американские чуваки веселые… А раста – религия очень светлая, солнечная. И музыка регги тоже, соответственно…
– То есть, когда плохо, надо притворяться, что хорошо?
– Нет, не надо. Просто если правильно все делать и правильно жить, то всегда будет хорошо, даже, когда плохо. В этом и смысл раста. Но я тебя, наверно, загрузил.
– Да нет, наоборот – интересно. А в кого верят растаманы?
– В бога Джа. Он черный, кстати. Бог растаманов – черный. Это – единственный черный бог. И еще они курят ганджа – это то, что обычно называют марихуаной, травой, шмалью, анашой, а у растаманов – это ганджа.
– И ты куришь?
Влад делает глоток пива, встряхивает головой.
– Да, курю. Мы в Лондоне с чуваками столько ее выкурили… Ты, может, думаешь, что ганджа – это плохо, потому что наркотик? Только люди, которые в этом не разбираются, могут говорить: «Наркотики – это плохо». Наркотики ведь есть разные. Есть тяжелые, как героин, например. Вот это – действительно опасно. А есть легкие – как ганджа. Водка, кстати, в тысячу раз опаснее ганджа, и никто ее не запрещает. В Англии, да и в Штатах тоже, давно уже борются за то, чтобы легализовать ганджа. Я не говорю про Голландию…
– А здесь ты можешь достать траву?
– Без проблем. Что, хочешь приобщиться?
– Ну так… Может быть…
– Оки-доки, скажи только – все будет.
Общее собрание в офисе. Пришел компаньон Кулакова, «инвестор». Он невысокий, полный, в синих вытертых джинсах и черном свитере под пиджаком. Клок волос прикрывает лысеющий лоб.
Кулаков говорит:
– Я недавно прочел в «Народной газете» статью про то, сколько стоит создание одного рабочего места. От пятидесяти до восьмидесяти долларов в месяц. Понимаете? До восьмидесяти долларов в месяц. Сюда входит и зарплата, и все остальное. И вовсе не всегда это приносит прибыль. У нас маленькая компания, и я мог бы сам делать очень большую часть работы – из экономии, можно сказать. А я вместо этого беру людей на работу, я хочу помогать экономике страны, создавать рабочие места. Но и благотворительностью мы заниматься не можем – здесь, все-таки, не собес.
Серега шепчет мне:
– Догадываюсь, зачем он это лепит. Видно, хочет зарплаты срезать.
– …и решили предложить новую систему оплаты труда. Пока только предложить, со следующего месяца, с марта. За февраль все получат согласно договоренности. А с марта зарплата каждого будет напрямую зависеть от прибыли фирмы, и, соответственно, от того, что каждый сделал для того, чтобы эту прибыль заработать. Да, кто-то получит меньше, чем в прошлом месяце, но это будет для него стимулом, чтобы лучше работать. А другие, наоборот, получат больше. Как вам такое предложение?
Все молчат.
– Ну, если возражений нет, то вернемся к этому вопросу первого апреля. И не удивляйтесь, это будет не шутка. Мы – коллектив маленький, и наша сила – в сплоченности. Борьба между конкурентами в туризме обостряется, но и люди начинают больше ездить. Так что, работы хватит всем. Есть, над чем подумать и на чем сосредоточиться.
Немецкий – в пятьсот второй. Бусловича еще нет. Влад рассказывает:
– Вчера целый день переводил миссионерам из Штатов. Нормальные такие чуваки все – не фанатики, а простые клёвые ребята. Радуются, что приехали сюда, от всего у них челюсть отвисает.
– А что они вообще здесь делают?
– Пропагандируют христианство. Свое, конечно, не наше. Вот эти – пресвитерианцы, например. Я раньше католикам переводил, баптистам, адвентистам седьмого дня… Презентации у всех одинаковые: песни поют под гитару, улыбаются, книжечки свои раздают…
– Твоя ж религия – раста…
– Ну да, но эти – не враги. Растаманы – они ко всем религиям относятся терпимо и дружественно…
– А что насчет травы? Помнишь, мы говорили?
– Хоть сегодня. Единица измерения – коробок.
– Какой коробок?
– Обычный, спичечный. Полкоробка – пять долларов, коробок – десять.
– А полкоробка – это много или мало?
– Типа, смотря для кого… Джойнтов на пять хватает.
– Окей, возьму полкоробка.
– Деньги с собой есть?
– Есть, только рублями.
– Не проблема, можно по курсу. Принимается любая валюта. После пары позвоним Вене – он доставит. Ганджа – это классно. От ганджа не бывает похмелья, ганджа не разрушает желудок – как алкоголь. Ну, ганджа – это просто… высшее. Мы на днях курили – просто супер, но ее из Германии, из Кельна привезли. У меня есть приятель – Боник. Он здесь познакомился с Маркусом, немцем – альтернативную службу проходил во второй больнице. И, короче, Маркус пригласил его к себе в Кельн, в свою растаманскую коммуну. Боник поехал – и они там неделю кайфовали, и еще дали ему с собой. Как он провез через границу – не представляю. Сам ничего не помнит, обкуренный был.
Впереди Карпенко шепчет Рублевой:
– Давай раскрутим немца на политические базары – вчера какая-то тусовка была, Народный фронт, а он – «фронтовец»…
– Это ты предлагаешь, чтобы я его крутила?
– Не хочешь – могу и сама.
Заходит Буслович, ставит портфель на стул.
– Добры день.
Рублева шепчет Карпенко:
– Он что – зимой в такой куртке ходит?
– Нет, ты что? Она у него типа пиджака. – Карпенко хихикает. – У него еще такой пуховик советский, он его сдает в гардероб.
Буслович говорит:
– Нехта з другога курса – можа не з вашай групы, а можа и з гэтай – написау у дэканат ананимку, што выкладчык размауляе на беларускай мове – мауляу, не разумее. Ну дык вось, беларуская мова у нас – дяржауная, и таму я выкладаю на ёй. Каму не падабаецца, могуть ехать у Расею и вучыцца там на расейскай мове.
Карпенко поднимает руку:
– Сергей Иванович, а вчера была встреча Народного фронта с избирателями в кинотеатре «Москва». Вы ходили?
– Не, не хадзиу, бо быу заняты, и вельми шкадую, што не быу. Нардны фронт – адзиная у стране палитычная сила, якая можа прывести яе да чагосьти добрага…
Спускаемся с Владом в фойе, встаем в очередь к телефону. Девушка в мини-юбке, с затяжкой на колготках, орет в трубку:
– Я по поводу работы. Официанткой с иностранным языком… Студентка, да… В инязе… Восемнадцать есть, да… Хорошо, перезвоню завтра.
Она вешает трубку, отходит.
Влад набирает номер.
– Привет, Веня. Как твои дела? Слушай, нужна половина. Подвози в два часа в иняз. Будем ждать на крылечке. Пока.
Он вешает трубку, широко улыбается.
– Все нормально – ты сам слышал.
Ждем на крыльце. Холодно. Капает с крыши. На газоне – корка грязного снега.
По ступенькам поднимается Наташа с испанского. Я не видел ее, может, полгода. Она кивает, улыбается. Я говорю:
– Привет.
Наташа заходит в дверь.
От метро идет чувак в оранжевой ветровке и красной шапке с кисточкой. Влад махает ему рукой.
Чувак подходит, сует руку Владу, мне. Влад спрашивает:
– Новый джэкет?
– Ага. Вчера взял в «секонде» возле себя. И штаны – «ливайсы», модель семьдесят седьмого года, давно снята с производства. – Он хлопает ладонью по колену расклешенных джинсов. – Ну, давайте, что ли, отойдем во двор?
Мы переходим дорогу, сворачиваем в арку. Старуха держит на поводке черную овчарку. Веня поворачивается к ней спиной, лезет в карман.
– Очень классное вещество сегодня. Чуваки сказали – просто супер. У них какие-то быки брали десять коробков – представляете, десять коробков! И, короче, быки спрашивают: «Как она, вставит?» Чуваки отвечают: «Вставит как надо, на колени упадете».
Влад спрашивает:
– И что, упали?
– Не то, что упали – вообще легли. – Веня радостно смеется.
Он достает бумажный пакетик, протягивает Владу.
Влад отступает назад.
– Это – вот, товарищу. Не хочу быть посредником в незаконных операциях. Шутка.
Я сую пакетик в карман, даю Вене деньги. Он говорит:
– Спасибо за покупку. Если что, контакты через Влада.
Веня жмет нам руки, идет к метро.
Заходим в фойе. Я замерз, текут сопли. Вытираю нос платком, спрашиваю Влада:
– Слушай, а это вообще как – опасно? Меня не заметут?
– За что?
– Ну, хранение…
– Такой статьи нет. Есть статья – «хранение с целью сбыта», но чтоб ее повесили, нужно не такое количество. Так что, не бойся. Раз менты остановили двух знакомых чуваков, а они – «high», и не на траве, конечно. Ну, менты им – покажите вены. Чуваки показали. И что, вы будете утверждать, что вы не наркоманы? Да, утверждаем, что не наркоманы.
– И что?
– Ничего. Отпустили их.
– А ты когда-нибудь кололся?
Влад не отвечает. Мы идем по коридору корпуса «Б». У кассы – очередь: сегодня зарплата у преподов.
– А ты со мной покурить не хочешь?
– Не-а. Что-то сегодня не тянет. Но в первый раз одному не советую.
– Чего так?
– В компании – веселее.
Захожу в 12.01. Андрюха – дома.
– Привет. Ганджа курить будешь?
– Что?
– Ну, траву.
– А-а-а. Это можно. Я сейчас ни от чего не отказываюсь. Закрой только дверь на защелку. «Беломор» у тебя есть?
– А на фига?
– Как «на фига»? Или ты самокрутки собрался крутить?
– Нет, «беломора» нету.
– Ладно, сейчас посмотрю – у Сима где-то валялся.
Андрюха выдвигает ящик стола, достает надорванную бело-синюю пачку, кладет на стол, подходит к магнитофону.
– Надо музыку соответствующую – «Комитет охраны тепла», например.
Он берет с полки бобину, заправляет пленку. Я сажусь на кровать.
Андрюха вытаскивает из пачки сигарету, вырывает из тетради лист, ссыпает на него табак.
Сидим, закинув ноги на батарею. Окно приоткрыто, тянет холодом. Андрюха подкуривает, затягивается, передает мне косяк. Я беру его пальцами, смотрю на пятнышки слюны, подношу к губам, затягиваюсь, стараюсь задержать дым. Не получается. Я передаю косяк Андрюхе. За окном – огни девятиэтажек и черное небо.
Олди поет:
- Черное на белом, кто-то был не прав,
- Я внеплановый сын африканских трав
- Я танцую регги на грязном снегу
- Моя тень на другом берегу.
Андрюха делает последнюю затяжку, кидает косяк в окно. Я спрашиваю:
– Ну, как?
– Клево. А ты?
Я пожимаю плечами.
– Ничего, все будет нормально. Слушай анекдот про это дело. Пришел мужик в баню помыться и видит – в углу сидят чуваки и курят траву. Ну, он к ним подходит – дайте попробовать, что это такое. Они дали – мужика ни фига не вставило. Он опять к ним – дайте еще. Они ему – давай бабки, мужик, что мы тебе, на халяву давать должны? Ну, отдал он им бабки – все, что были, они дали ему косяк. Мужик покурил – снова ничего. Ну, он думает – что за западло такое? И опять – к ним. Денег нет – отдал шмотки свои, они дали ему еще косяк. Покурил – и опять не вставило. Думает – кинули, гады. Идет к ним разбираться, а чуваков уже нету. Ну, мужик закрылся тазиком и идет ловить такси, домой ехать. Останавливает машину, говорит – отвези домой, я тебе бабки вынесу. Садится, а водила везет его не домой, а в какой-то лес, выкидывает из машины, сам вылазит и имеет его в жопу. Отымел, бросил и уехал. А мужику срать приперло, он садится под елкой. И в этот момент – ему тазиком по голове. Ты что, охуел, мужик – в бане срать?
Андрюха хохочет – дико, по-сумасшедшему. У него – красные глаза, как будто в них попало мыло. Я ничего не чувствую, только в животе, вроде, чуть-чуть теплеет.
– Ну, как анекдот? Дебильный? – Андрюха ржет. – Ладно, ты не психуй, что не вставило. С первого раза редко кого вставляет.
В офисе – только я и Серега. Вчера шеф уехал с группой в Прагу и взял с собой Людмилу и Ксюху «стажерами» – как подарок к восьмому марта.
Серега вытаскивает из пачки «Marlboro» сигарету, закуривает.
– Они зря, конечно, повелись. Хотели съездить, я понимаю, но поездка эта по зарплате жахнет капитально – босс не зря всю эту байдень насчет прибыли придумал, хочет, чтобы все работали, как негры, а платить будет копейки. Ты что насчет этого думаешь?
– Ничего. Посмотрю, сколько он мне даст за март.
– И я посмотрю. Если меньше, чем раньше – уволюсь. Хер с ним, со свободным посещением. Или найду что-то еще. Бабам нашим, конечно, хуже – у Людки муж на подшипниковом третий месяц зарплату не получает, а Ксюхин – вообще без работы. Бабам обычно меньше платят – считается, типа, что если замужем, то муж должен нормально получать.
– А почему в турфирмах всегда много баб?
– Ну так… Работа не пыльная, сидячая. А если фирма коммерческая, то там или погрузить, или разгрузить что-то надо…
– Интересно, на шефа наезжали когда-нибудь?
– Имеешь в виду – рэкет? Вряд ли. Кому он нужен с таким оборотом? Здесь у него – копейки. В любой нормальной фирме столько за день крутится, сколько у нас за месяц, причем все «налом». Рэкетиры тоже не дурные стали – знают, на кого наехать. Обычно на мелкие фирмы с большим оборотом.
– А на банки наезжают?
– Не-а. Банк – слишком серьезная контора, чтоб на него наехать. В банке служба безопасности – не надо баловаться, от любой банды отобьется.
Звонит телефон, Серега берет трубку.
– Алло, компания «Константин-тур»… Да, конечно, следующая поездка в начале апреля. Дата пока неизвестна, но в начале, это точно… Записаться – хоть сегодня… Да, стопроцентная предоплата… Интернациональная, дом три, квартира двадцать один. – Он кладет трубку. – Сейчас придут записываться на Прагу, триста баксов за две путевки. Можно было бы поделить и больше здесь не появляться…
– Думаешь, не найдет? У него все про меня есть – где учусь, где прописан. И про тебя, наверно, тоже.
– Ладно, я пошутил.
Андрюха курит, сидя на подоконнике. Я разливаю остаток вина. Он спрашивает:
– Как твоя работа на буржуя? Не заебала еще?
– Давно уже заебала. А что делать?
Андрюха кривится.
– Не знаю. Я лучше буду жрать картошку с кефиром, чем работать на дядю. – Я подаю ему стакан, мы чокаемся. – Ладно, все это – ерунда.
Я отпиваю, ставлю стакан на стол, засыпанный крошками и шкурками сала.
– А где Сим тусуется? Когда ни зайду – его нет.
– Разве я не говорил? Он сейчас все время у подруги обитает…
– Минчанка?
– Ага…Типа, жениться собираются.
– Жениться? На фига?
– У нее папа – еврей, они в Израиль намылились, а если получится, то в Штаты… А как твоя подруга?
– Какая подруга?
– Ну, которая в Германии…
– Она – не подруга, просто знакомая… Прислала недавно письмо – приедет на каникулы в апреле.
– А что еще пишет?
– Так, ничего. Все хорошо, все клево, Германия – классная страна…
– Да, капиталистический рай, блядь…
Андрюха допивает вино, ставит стакан на подоконник.
– Настроение сегодня какое-то… Все заебало. Учеба заебала. Люди заебали – есть, может, два или три человека, с которыми можно общаться, с которыми не напрягает… А остальные… Живут, как быдло. Дальше своего носа ничего не видят. Все, что им непонятно, считают говном. Хотят быть нормальными – школа, институт, профессия хорошая, деньги, семья… Сим тоже хочет быть нормальным… И ты – тоже. Разве нет?
– Наверно. А ты сам?
– Пойдем лучше догонимся.
– А сколько у тебя денег?
– Пару штук. А у тебя?
– Около штуки. Может, с копейками.
– Ну, пошли.
Очередь в «ночнике» – из одних мужиков. За нами – трое глухонемых, они что-то показывают друг другу на пальцах, хохочут, морщатся.
Андрюха говорит продавщице:
– Бутылку вина за шесть-двести и бутылку лимонада. Яблоко.
Она ставит бутылки на прилавок, я кладу в тарелку все наши купюры. Продавщица расправляет их, считает.
– Пятьсот рублей не хватает…
Андрюха улыбается.
– Нету…
– Что берете – вино или лимонад?
– Вино, зачем еще спрашивать? – Андрюха делает удивленное лицо. Мужики в очереди хохочут. – И хлеб. На хлеб хватит?
Продавщица смахивает лимонад с прилавка. Бутылка глухо ударяется о пол.
Выходим из магазина. Андрюха говорит:
– Что, может, прямо под открытым небом? Погода, вроде, ничего.
– Давай.
Сидим в беседке во дворе пятиэтажки.