Варшава Козлов Владимир

– Не, все нормально. Только лениво как-то…

– Что тебе лениво? Давай, поднимай свою жопу, пошли. А то мнется, как девочка после десятого аборта…

Просыпаюсь от шума. Дрон захлопывает дверь, Дэмп прыгает на кровать, скрипит пружина.

– А она еще типа – ментов позову! Я бы ей, сука, позвал…

– Тихо ты, Вован спит.

Дэмп начинает шептать:

– Ну, сука – ментов… Я этих ментов знаешь где видел? Строит из себя целку, падла. Как негру или арабу, так сразу б дала – у них бабок немерено. Видел – все на тачках ездят, а в общаге живут, потому что сцули, боятся, что на квартире ограбят или убьют на хер.

– Да положи ты на нее. Тебе что, баб не хватает? Полобщаги перееб, и все ему мало.

– Нет, это все правильно. Но ты просеки – я к ней по-человечески, не как к малолетке какой, а она…

– Ладно, спи. Завтра с ней побазаришь.

– Про что мне с ней теперь базарить? Я к ней больше не пойду, даже если на коленях будет ползать.

– Твое дело. Не хочешь – не ходи. Подрочи в туалете…

– Сейчас договоришься!

* * *

Читаю объявления на доске в фойе иняза. «Заседание ученого совета института состоится 10 сентября». «Кто забыл ключи в аудитории 507, обращаться к гардеробщице». «В коммерческую фирму требуется сотрудник со знанием английского языка. Телефон 253 22 37». Срываю бумажку, кладу в карман.

У телефона в фойе – очередь. Выхожу на улицу, иду к таксофонам у булочной.

– Алло, здравствуйте. Я по объявлению, насчет работы.

Отвечает мужской голос:

– Ага, ясно. Вообще, мы лучше девушку хотели… Ладно, английский ты знаешь?

– Я учусь в инязе, на английском факультете, второй курс.

– Хорошо, надо на тебя сначала посмотреть – что ты за студент. Сегодня можешь приехать на офис?

– Во сколько?

– Часов в шесть.

– Могу.

– Хорошо, подъезжай. Улица Ольшевского, дом шестнадцать. Третий подъезд, первый этаж, квартира тридцать восемь. Знаешь, где это?

– Ну так…

– От вокзала на сороковом автобусе. Остановка так и называется – «улица Ольшевского». Все, давай.

Дом шестнадцать – замызганная пятиэтажка. Захожу в подъезд. В тридцать восьмой – черная железная дверь с неровно приваренными петлями. Звоню.

Открывает худой коротко стриженый мужик.

– Здравствуйте. Я насчет работы.

– Да, проходи. Дождь идет?

– Идет.

В комнате – старый письменный стол, на нем – компьютер и телефон-факс «Panasonic». Рядом – еще стол, на нем разбросаны бумаги. У стены – книжный шкаф, на полках – разноцветные коробки.

– Ну садись, что ты как не родной?

Я сажусь на стул, он – в компьютерное кресло.

– Значится, так. Наша фирма называется «Сэйф». Занимаемся сигнализацией и противоугонными устройствами – продажа и установка, короче. Эта комната – офис, а вторая – склад.

Он берет со стола брошюру на английском, дает мне.

– Инструкции, в основном, все на английском. И, значится, нам нужен человек, чтобы делать всякую работу, в основном переводить. Ты такое можешь перевести?

– Думаю, да.

– Не, не просто перевести, а чтоб понятно было и клиенту там, и установщику.

– Могу.

– Покажи свой документ, что учишься.

Я достаю студенческий, кладу на стол. Он берет его, открывает, поднимает на меня глаза.

– А паспорт с собой?

– Да.

– Покажи.

Я достаю паспорт, отдаю, он листает его.

– Прописка временная?

– Да, в общежитии.

– Ладно. Занятия в какую смену?

– В этом году – во вторую. Обычно с двух до шести-тридцати, а сегодня были с двенадцати-тридцати до пяти.

– Вообще, я тебе говорил – мы хотели взять девушку, чтоб сидела в офисе – ну, секретарша, короче. И заодно чтоб переводила. У нас была одна… Но можем попробовать и тебя. Тогда надо, чтобы ты приходил утром, часам к девяти и был здесь до занятий – звонки там если какие, с клиентами… Разберешься постепенно с сигнализациями, сможешь отвечать на вопросы. Ну и вечером тоже приходить, но там уже чисто перевод. Как тебе такое?

– А зарплата?

– Ну а сколько бы ты хотел за такую работу?

– М-м… Долларов пятьдесят.

– Это очень много. Столько я тебе дать не могу – мы тут деньги не печатаем. Сам пойми – дам я тебе, к примеру, полтинник, а ты его не отработаешь… Тогда я влетаю… Так что, давай, может, начнем с двадцатки, а там посмотрим?

– Ну, не знаю…

– Сейчас знаешь, сколько безработных? А студентов сколько ищет работу? Жрать все хотят, а студентов никуда не берут, все хотят, чтоб на полную ставку. И мне сюда звонят, просятся на работу. Но я никого не беру. Те, кто сами просятся, обычно нулевые. Вот ты хоть английский знаешь. Ладно, посмотрим, как оно у тебя пойдет… Ну что, согласен пока на двадцатку?

– Надо подумать.

– Нечего тут думать, больше этого ты нигде не заработаешь. Я знаю, что говорю. У меня знаешь, сколько знакомых на фирмах? И много кому нужны переводы, но никто не хочет за это платить.

– Ну, хорошо…

– Тогда завтра и приступай – к девяти утра. – Он достает записную книжку, открывает. – Вот, записываю тебя – с четвертого сентября. Значится, четвертого октября я выплачиваю тебе зарплату.

– А как вас зовут?

– Сергей Борисович. Костыленко Сергей Борисович.

* * *

Захожу в 12–01 к Андрюхе Конькову – он учится на моем потоке, в двести восьмой.

Андрюха сидит на кровати с конспектом. Его сосед, Сим, – высокий, с длинными волосами, в рваных джинсах – за столом.

Здороваемся. Андрюха жмет руку сильно, а у Сима ладонь вялая, мягкая.

В комнате полно музыкальной аппаратуры и полок с кассетами и книгами. Бобинник «Ростов» и кассетник «Вега», усилитель, большие колонки «С-50». Двухтомник Ницше, четыре тома Кортасара в клетчатых обложках, как у меня. Куча книг на английском и на немецком. Обоев не видно вообще: между полками висят коллажи из голых девок, фотографий Сталина, Ельцина, Горбачева, газетных заголовков, листов отрывного календаря, новогодних открыток пятидесятых годов. Третий чувак, Димм, сейчас на стажировке в Штатах. На его кровати свалены книги, журналы и кассеты.

– Водку будешь? – спрашивает Андрюха.

– Буду.

Он достает из-под стола бутылку, двухлитровую банку соленых помидоров и литровую с домашним овощным салатом.

– Поставь музыку, Сим.

– А что поставить?

– Что хочешь, только чтобы под водку шло хорошо.

– «Гражданскую оборону»?

– Давай. Кстати, как ты, Вова, относишься к «Гражданской обороне»?

– Я ее мало слышал.

– Значит, услышишь много, – говорит Сим. – Андрюха у нас большой поклонник товарища Игоря «Егора» Летова.

– «Гражданская оборона» – это мрачная мощная депрессивность. И ты не можешь этого не признавать.

– Я признаю, вернее, раньше признавал, а потом разочаровался – когда Янка погибла. Летов – шарлатан. Говорит, что самоубийство – это круто, и люди его слушают и убивают себя, а он остается жить.

– Никого нельзя заставить себя убить. У Янки были свои причины. И вспомни, что сам Егор сказал в интервью – что продолжать жить и что-то делать – это круче, чем суицид.

– Ну, он много чего сказал в интервью. Жизнь меняется, все меняется. Идеология «Обороны» – издевательство над коммунистической системой, а система рухнула – и все, это уже не актуально.

– А ты что, слушаешь только то, что актуально? Или то, что цепляет?

– То, что цепляет. Только Летов меня уже не цепляет.

Водки в бутылке – на дне. Андрюха разливает остаток по стаканам.

Я выпиваю, цепляю вилкой мягкий, водянистый помидор. Он падает на накрытый газетой стол, расплескивается.

– Все заебало вообще, – говорит Андрюха. – Полный мрак и беспросветность. Кругом – сплошная лажа. Все думают только про бабки, как побольше заработать. А ведь это, в сущности, херня…

Сим смотрит на него, хмыкает.

– Да, началось. Подсел чувак на измену.

– …Я не представляю себя в этой системе, не представляю, как буду, например, копить на машину. Квартиру, конечно, хотелось бы свою, но это сейчас нереально, кончилась халява…

– На самом деле, капитализм – не так уж и плохо, – говорит Сим. – Просто у нас все через задницу делается, и у обычного простого человека – не бандита и не партийного босса – шансов мало. Но если бы не капитализм, ты б даже «сникерсов» не попробовал, или попробовал бы лет через пять.

– Знаешь, где я твои «сникерсы» видел? Ты еще скажи, что итальянский унитаз – это классно. Такое впечатление, что эти крутые торгуют между собой. Один продает джип, а за навар покупает себе итальянский унитаз. А тот, кому он продал джип, спекулирует итальянскими унитазами.

Я смотрю на свое отражение в темном окне. За ним светятся окна в дальних девятиэтажках. Играет «Оборона»:

  • Мы в глубокой жопе
  • Все мы в глубокой жопе
  • Мы в глубокой жопе
  • Все мы в глубокой жопе

Я поднимаюсь.

– Ну, я, наверно, пойду.

– Ладно, пока, – говорит Андрюха.

Сим улыбается, кивает.

– Счастливо.

Захожу в туалет. От вони хочется блевать. Унитазы забиты говном, один писсуар завешен тряпкой, второй наполнен до краев. Становлюсь у стены, расстегиваю молнию. Желтая моча стекает по плиткам на пол, лужа движется к ботинку. Я отдергиваю ногу.

* * *

Перевожу инструкцию к сигнализации «Premier Hazard».

Шеф базарит с клиентами – двумя мужиками в спортивных костюмах «Puma». Один говорит:

– Три месяца назад угнали «девятку» – и с концами. Пошли к ментам – не чешутся. Коньяк отнес, бутылку водки дорогой…

Второй перебивает:

– С этими козлами бесполезно, вообще с любыми госами бесполезно: сколько не давай взяток, сколько не подмазывай – все равно сделают по-советски. Я весной лежал в больнице – операция, киста мениска. Сколько коньяков отнес, коробок конфет… Ну и что вы думаете? Лежу, блядь, голый на столе, мерзну, а они все «Марию» смотрят…

– А к бандитам не ходил? – спрашивает шеф. – Ну, насчет машины тогда?

– Ходил – хули толку? Они столько бабок заломили, что проще новую купить, чем с ними связываться. Вот, купили. Лучше сигнализацию нормальную поставить, а то скупой платит дважды. Да, Колян?

Клиенты выходят, хлопает дверь. Шеф идет следом, задвигает засов, возвращается, подходит ко мне, смотрит на листы с переводом.

– Молодец, быстро у тебя получается. Что значит – пацан. А то баба эта – ну, которая секретарша была… У нее медленно было вообще. То ее звонками отвлекают, то на обед пойдет, то в туалет, бля, затычки менять…

– А где она сейчас? Уволилась?

– Ну да, можно сказать.

– А сколько ей платили, если не секрет?

– Не секрет. Сорок долларов. Но за полный день.

* * *

Дрон проглатывает водку, ставит рюмку на стол, нюхает кусок хлеба.

– Вот сейчас хорошо пошло, заебательски. Все-таки водочка – это кайф, то, что человеку надо. А кто этого не понимает, те – люди неполноценные. Скажи, Вован?

Я молчу.

– Не, правда. Нам все время говорили – родаки там, в школе учителя: водка, типа, это плохо, вредно для здоровья и вообще… Хуйня. Я так понимаю – или люди пытаются нас наебать, или они ни хера не понимают. Если человек не понимает, что самое главное – это кайф, то он или идиот, или притворяется…

Я говорю:

– Но это вроде как не настоящий кайф, искусственный…

– Ну и что, что искусственный? Да, давайте сейчас будем все раскладывать по полочкам – вот это, бля, искусственное, а это неискусственное. Раз мне нужен такой кайф, значит, мне не хватает кайфа настоящего. Вот у тебя, Вован, много настоящего кайфа в жизни, а? Только честно, без пизды?

– Ну, так…

– А я тебе скажу, что немного. И у меня тоже, и у Дэмпа. Поэтому и надо бухать. Да, Дэмп?

– Само собой. Вообще, я бы людей стрелял. Столько кругом идиотов – просто пиздец какой-то. Страна дураков, блядь. Девяносто пять процентов – уроды, я бы их всех – в концлагерь.

– Не, ну это ты чересчур, конечно… – Дрон берет кусок хлеба, отламывает половину, начинает жевать.

– Ни хуя не чересчур. Куда ни приди – кругом одни козлы. В трамвае – пенсионеры всякие, едут без билета. Не то, что сесть – стать из-за них негде. В магазинах мозги ебут, на улице. Тупое быдло, бля, вот это кто.

– Тогда мы ничем не отличаемся от быдла, – говорю я. – Мы тоже пьем водку, как какие-нибудь пролетарии.

– А меня это не волнует, кто что пьет и чем отличается. Мне – до жопы, ясно?

– Ладно, давай разольем, – говорит Дэмп. – За третьей пойдем?

Дрон пожимает плечами, берет бутылку.

* * *

Шеф выключает компьютер. Он минут сорок играл в «формулу-1».

– Все, хватит на сегодня. – Он подходит к окну, завешивает штору. – Запомни главное правило: вечером, когда горит свет, окна должны быть занавешены – чтоб ни одна собака не видела, что у нас здесь и как. Понял?

Я отрываю глаза от перевода.

– Понял.

Шеф достает из пакета банку пива «Holsten», открывает. Банка щелкает, выливается пена. Он садится в компьютерное кресло, отпивает, откидывается на спинку.

– Работай, студент, работай. Это я могу расслабиться – за день три сигнализации ушло. Завтра Петрович установит в гараже… – Шеф улыбается. – Идет неплохо бизнес, надо тебе сказать. Миллионов не обещаю, но если все будет нормально… Надо крутиться, лезть во все, а то пока будешь думать, целиться… – он отхлебывает пива.

– А какое у вас образование?

– Никакого. Десять классов. И училище на сварщика. Главное – не образование, а то, что здесь. – Шеф тычет пальцем в лоб. – Я в восемнадцать лет зарабатывать начал. В училище еще. Дискотеки там крутил – нормальные были деньги по тем временам. Тогда и женился – своего ничего не было, только велосипед старый и фотоаппарат. Зато сейчас – все в порядке: квартира, машина… А учиться, диплом – это все говно. Я что, на работу устраиваться пойду? На хер мне это упало? Лучше буду сам себе начальник. Ну, получил бы я диплом – а сейчас диплом можно сделать без проблем, только так, – любой, какой хочешь… И куда его, на жопу повесить? Так что, мотай на ус, я плохому не научу. Начать можно и так, как сейчас – переводить там, а потом…

Звонок в дверь. Шеф идет в прихожую.

– Привет.

– Привет. Заходи, ебнем по пиву.

– А ты один?

– Студент еще, я тебе говорил…

– Помню.

Шеф заходит в комнату с небритым мужиком в черной кожанке.

Я говорю:

– Здравствуйте.

Мужик кивает. Шеф достает еще банку пива, дает ему, спрашивает:

– Как у тебя с литовцами?

– Ну их на хуй, козлов. Надо ехать на таможню, разбираться. Завтра с утра поеду. Стали наглеть, гондоны…

– Ну, за то, чтоб все прокатило.

Они чокаются банками. Друг шефа спрашивает:

– Таньке звонил?

– Ага.

– Ну и как?

– Говорит, дашь десять долларов – тогда приду.

– И ты дал?

– Пятнадцать. – Шеф хмыкает.

– Это ты зря. Она в своем детском саду столько за месяц зарабатывает.

– Ладно, пусть это самое… – Шеф делает глоток из банки. – Ты подвезешь меня – я без машины?

– Я лучше тебе денег дам на такси. Ненавижу ездить вечером – эти уроды сами под колеса лезут.

– На такси я и сам могу доехать, не проблема. Поднимайся, студент. Рабочий день окончен.

* * *

Сим сидит на кровати, прислонившись к стене, рассказывает:

– Значит, брошюрка такая – вроде как из серии «Здоровье», а на самом деле – руководство для начинающего наркомана. Больше всего приколола фраза: «Сильным наркотическим средством является кора дуба. Однако уже после двух-трех употреблений полностью разрушается головной мозг». Единственная проблема, да? А так – все супер!.. – Он хохочет.

В комнату заходит высокий чувак в очках, с длинными волосами, лет двадцать пять – двадцать шесть. Он жмет руки Андрюхе и Симу.

Андрюха говорит:

– Привет, Ник. Знакомься – это Вова. Живет в двенадцатой. Вова, это – Ник. Легендарная личность, между прочим.

– Так уж и легендарная… – Ник улыбается, жмет мне руку.

– Не надо скромничать, Николай Анатольевич. Поучился в двух институтах, оба бросил, ушел в армию, попал в Афган, вернулся, поступил в иняз, закончил… Сейчас работает в БГУ преподавателем.

– Ну вот, все про меня рассказал. Чай пить будем?

– А как же?

В углу, на тумбочке, включен без звука телевизор «Юность». Показывают новости, Черномырдин обнимает Кебича.

– Уроды, – говорит Андрюха. – Назад им в «совок» захотелось. Единая валюта… Вот гондоны, бля…

Сим кивает.

– Ты прав – нечего объединяться с Россией, она нам не нужна. Без нее мы скорей войдем в Европу. Второй Швейцарией, конечно, не станем, ну а второй Польшей – why not? Демократия у нас уже есть, права человека более-менее соблюдаются…

– Какие, в жопу, права человека? – кричит Андрюха. – О чем ты говоришь? Принудительная армия – это права человека? Прописка – это права человека?

– Ну, не все, конечно… Но все-таки, какой-то прогресс…

– Если и прогресс, то не слишком большой, – говорит Ник. – Нам дали ту свободу, которой было не жалко. Читайте, что хотите, говорите, что хотите, а мы все равно вас будем иметь во все дырки.

За столом – я, Сим, Андрюха, Ник и чувак с девушкой, оба хипповского вида: волосатые, с бусами, браслетами, самодельными сумочками. На столе – банка клубничного варенья, пузатый зеленый чайник и разномастные чашки.

Хиппанка – Ира – отставляет чашку и берется за сумочку: она шьет ее из лоскутов джинсовой ткани, отводя иглу далеко в сторону, чтобы никого не уколоть. У нее длинные рыжие волосы, голубые глаза и веснушки. Я киваю на ее шитье, спрашиваю:

– Что это?

Она не отвечает.

Ник говорит:

– А насчет продаться, то сейчас все продались – Гребенщиков давно продался, и Шевчук, и Кинчев, и Цой тоже – это его и погубило, косвенно, конечно: больше стал себе позволять, купил машину – ну и разбился на ней. Сплошной «селлаут», что тут говорить… Один только Егор не продался, за это его и уважаю. Все остальные – «селлаут». Что, разве…

Сим перебивает:

– Ну, нельзя так. Что-то хорошее есть и у Гребенщикова, и у Кинчева того же…

– Ты, Симыч, какой-то всеядный. Все тебе нравится, стоишь как бы всегда в серединке, на полдороги. Вот ты поддерживаешь Народный фронт, Позняк у тебя – герой, а почему тогда по-белорусски не разговариваешь?

– Ну и что б это было, если б вы все говорили по-русски, а я один – по-белорусски?

– А ничего страшного. Говори – и все, плевать тебе на нас.

Андрюха говорит:

– Надо еще чаю вскипятить. Кто в туалет за водой? – Все молчат. – Ладно, так и быть, сам схожу, если всем лень…

Он встает, берет чайник, выходит.

Ира поднимается.

– Я пошла, мне пора.

– Счастливо, – говорит Ник.

Сим махает рукой. Ира выходит. Ник поворачивается ко мне.

– Слушай, извини – как тебя зовут, еще раз? Ты говорил, но я уже забыл…

– Вова.

– Да, точно, Вова. Ты какую музыку слушаешь?

– Разное… Сейчас, в основном, русский рок. Раньше – больше тяжелое слушал.

– А я вот западный рок люблю, особенно «Дорз». Поставим, если не возражаете? Первый альбом?

Ник вылезает из-за стола, подходит к бобиннику.

– Ты тоже здесь учишься? – спрашивает меня хиппан.

Страницы: «« ... 1011121314151617 »»

Читать бесплатно другие книги:

В своей книге Александр Бушков исследует новую эпоху российской истории – время правления Екатерины ...
Когда-то Крейг Меллоу был одним из лучших сотрудников спецслужб в далекой экзотической стране....
Необычное может подстерегать человека не только в глубинах космоса, не только в туманном будущем, не...
«„Надень шапку, Олеж. Маме зябко на тебя смотреть“, – шутил, бывало, отец за утренним чаем, пока мам...