Когда цветут кактусы Бакулина Светлана

Беглец

Назови меня беглецом.

И прости – не умею иначе.

Я бегу, разрывая кольцо

Прошлых бед и своей неудачи.

Назови меня трусом. Теперь

Всё равно мне – закрыты все окна,

Заколочена старая дверь,

А от новой – разбитые стёкла…

Страшно? Да, не сбежать от судьбы.

И сама та неведома слишком.

И хотелось б уйти от борьбы,

Но везде её происки слышно:

И следы, и шаги, кулаки…

Оглянуться – боятся и мысли.

Но на месте стоять не с руки,

И вперёд вновь. Но голову – ввысь ли?..

Назови ты меня беглецом.

Наклонившись, как лошади в скачке,

Я бегу, разрывая кольцо,

И совсем не умею иначе.

Пусть бледный свет…

Пусть бледный свет томится за окном,

Стекая постепенно с лунной ложки,

Переливаясь мелкой звёздной крошкой,

Пытаясь сквозь стекло проникнуть в дом.

Пусть тишиной объяты мира нити,

Горячий свет угас с уходом дня,

Покой и холод – давние друзья,

Заполнят полуночную обитель…

Молчит вокруг… И ты молчишь в ответ:

Слова твои не объяснят преданий

И не откроют тайны мирозданий,

Накопленных за миллионы лет.

Перепутье

На перепутье двух дорог

Стою, машу я крыльями.

Найти б какой-нибудь предлог

Чтоб не таскаться в пыли мне!

Бродить спокойно и не в срок –

Не сознавая времени,

А не лететь в пыли дорог,

Держа ногу на стремени…

Покой… Но нет его во мне! –

Стою меж двух тропинок я.

И не поможет в выборе

Мир, мной давно покинутый.

Немного льда…

Немного льда в кувшин с вином –

Немного снега взгляда твоего,

Чтоб выпить залпом и потом

Навек отречься от всего…

Ты думал, я забыть не в силах

Былую страсть, свою тоску…

А я, как прежде, лишь просила,

Оставил чтоб меня одну.

Но ты не понял: много танца

И горечи, чуть-чуть любви…

Чтобы оттаять – не расстаться,

Мечтанья выполнить твои…

То всё пустое – мне не важен

Уже твой взгляд, такой чужой,

Немного мягкий, даже влажный –

Как снег, подтаявший весной.

Твой холод, твоя нежность… Веки,

Прикрывшие на миг глаза,

Дрожат немного, как побеги,

Когда на них лежит роса…

Я не хочу… Пусть то, что было,

Останется навек – но там:

В далёком прошлом, где любила.

Что было дальше – знаешь сам…

Летучая мышь

Крылья распахнуть.

Впереди – дорога дальняя…

Успело всё вокруг уснуть.

На крыше снова я – не я.

Глазами острыми найти

Того, кто темнотой укрылся.

К нему поближе… Не спасти

Тому себя, кто сном забылся.

На крыльях – мысли. Когти-крылья.

Желанье – запрещённый сок.

Сменяю день, в котором – быль я,

На зубы, ночь и шерсти клок.

Купаю крылья свои…

В море боли купаю крылья свои.

Море боли – совсем не море любви.

Без остатка, без лишних слов и без слёз,

И без оглядки тебя любила, всерьёз.

Ты не ответил. Ты думал, что мне всё равно

То, что на свете есть то, что мне не дано.

И я молчала, но только крылья свои,

Когда страдала, я опускала всё ниже земли…

И вот теперь я – одна, под толщей воды.

И ты поверь: я совсем не ради борьбы

Танцую в мире, где нет простора небес.

Я просто, силе поддавшись, оказалась не здесь…

Купаю в море воздушные крылья свои.

Но море – боли, совсем не море любви…

Не торопи

Не торопи событий полночь.

Когда пробьёт последний звук,

Нахлынет грусть, затопит горечь,

Не даст душе опять уснуть.

Часы и так бегут. Неспешно

Иди, не пробуй обогнать.

Вдыхай весь мир, если, конечно,

Не хочешь сразу тьму узнать.

Она придёт, горда, степенна.

Не спросит имя и мечты.

И скажет только, что всё бренно –

Всё то, к чему стремился ты.

Не торопи часы дневные.

Их мало так! Пусть солнца свет

Позволит радости земные

Продлить ещё на сотни лет.

Сумела бы…

Я сумела бы влюбиться в рассвет.

С него стекают капли в горизонт,

Прикосновением своим меняя цвет,

Полосками рисуя лёгкий тон.

Сумела бы влюбиться в темноту –

За ней всегда приходит утра свет…

А ночью открывает красоту

Небес, где звёзд рождения момент.

Но зеркало передо мной таит

Другие мысли: мельче и скромней.

Пусть мир вокруг душою не забыт,

Любить хочу кого-то из людей…

Арфа

Стучал обеими руками, а иногда

Такт отбивал только одной беспечно.

Душа ж, дрожа от боли и стыда,

Удары ощущала, что калечат…

Играл самозабвенно, музыкант…

Мелодией своей терзая душу,

Гордясь, ценя свой собственный талант,

Словно его всегда желали слушать…

Но наслаждался этим только сам!

Пытаясь выдавить мелодию свою

В моей душе, не знал: не барабан!..

Была из струн я – просто арфою…

Воспоминанье

Миражи в глазах моих, виражи

В небесах рисуют самолёты.

Гляжу на них, а в голове кружит

Мечта, что это мы с тобой в полёте.

Опущу немного ниже взор.

Там, за горизонтом, что-то дышит,

Облака вступают с солнцем в спор,

А взгляд мой сам собой стекает ниже.

Под ногами грязь… – промчался дождь.

Слякоть и намокшие ботинки.

Грусть. И знаю, что меня не ждёшь.

А в лужах: дождь – и ни одной слезинки.

Ты любил?..

Ты любил? Или – мечтал?..

Дрожали окна – гром метался;

Из капель на стекле кинжал,

Как водный знак, образовался.

Ты уходил. Иль – убегал?..

Сказав, что всё было лишь снами,

Пытался убедить словами,

Что ничего не обещал.

Твой голос стих. Твой взгляд – стихия,

Но не огня: он как вода,

Нахлынувшая в дни лихие,

Чтоб уничтожить – навсегда.

Чернила

Нетронут лист. Чернильница застыла,

Забыв уже объятия руки.

Пера коснуться – сердца лоскутки

Вдруг встрепенутся: словно разбудила.

Мечты покоятся. И непонятно даже:

То ль пела колыбельную, то ль нет,

Чтобы заснули и исчез вдруг след

Желаний всех, что делали мир краше.

Сухи чернила. Кляксу не поставят,

Не оживят собой немой листок.

Немой – но мой: как жизненный поток,

Застывший от того, что им не правят,

 А просто проживают данный срок…

Мне не хватает

Мне не хватает твоего взгляда.

Я не знаю, как прожить ещё час

И не поддаться действию яда,

Что заставляет думать о нас.

Ты, наверное, тоже безумен –

Вспоминаешь, хоть не обо мне:

О работе, друзьях и о сумме,

Что сумел заработать себе…

Не хочу знать, что разные слишком,

Хочу верить – и вера сильна, -

Что ты – всё такой же мальчишка,

И что я даже в мыслях верна.

Я хочу помнить нас вместе.

Но глядя в зеркало, в эти глаза,

Понимаю – без мысли о мести –

Что наш мир накрывает гроза…