Волчья Луна Макдональд Йен

– Очередное убийство.

– Такое же? – уточнил Логан, невольно сжав покрепче мобильник.

– Очевидно. Я сейчас направляюсь туда. Прибавь газу… я подхвачу тебя по пути. – На этом связь оборвалась.

Логан с задумчивым видом сунул телефон обратно в карман. Потом глянул в окно, бросив взгляд на проглядывающее между густо сплетенных древесных ветвей небо. В глаза ему бросился невозмутимый бледно-желтый раздувшийся диск полной луны.

Взяв из коттеджа сумку с приборами, Логан встретил Джессапа на трассе около «Облачных вод», стремясь избежать внимания обитателей базы отдыха к появлению служебной машины с включенной мигалкой. Джессап быстро мчался по извилистому шоссе, пронзая лучами фар безысходную тьму. Изредка мимо окон мелькали размытые световые пятна поселений. В отраженном освещении приборной панели лицо рейнджера казалось застывшей мрачной маской. Выехав на грунтовую дорогу, Джессап сделал пару поворотов, и Логан вскоре потерял ориентацию, видя только проносившиеся мимо ряды стволов да темневший над машиной ветвистый полог. В салоне внедорожника стояла тишина, не считая случайных потрескиваний полицейской рации.

– Где обнаружили тело? – наконец нарушил молчание Логан.

– Около Песчаного ручья. Нашел его какой-то охотник, проезжавший мимо частных владений на вездеходе.

– Турист?

– Пока не знаю.

– Поблизости от Злосчастной горы?

– Близко. В районе Пятиозерья, может, милях в четырех от Пиковой ложбины.

Джессап уже свернул с грунтовой дороги, и теперь тяжелый внедорожник дико подпрыгивал и, с трудом переваливаясь через выпиравшие из земли корни и глубокие колеи, давил шинами высокие травы и подлесок. Впереди Логан разглядел слабый, мерцающий свет.

Совершенно неожиданно лес расступился, и перед ними открылась поляна. У самого края теснились стоявшие полукругом полицейские внедорожники, пикапы рейнджеров и машина «Скорой помощи» – их двигатели тихо урчали, а свет фар сходился в одном месте. Затормозив, Джессап пристроился к ближайшему автомобилю.

– Оставайся в тени, – бросил он Логану, – но держи уши и глаза открытыми.

Джессап вылез из внедорожника, и Логан последовал за ним мимо остальных машин в сторону группы людей, тихо переговаривающихся между собой. Еще один парень, офицер полиции, очевидно, огораживал желтой лентой большую территорию освещенного фарами места преступления. В небе сияла жирная полная луна.

– Криминалисты? – коротко спросил Джессап знакомого рейнджера.

– Выехали из Платтсбурга. Вот-вот должны появиться.

– Есть идеи по поводу времени смерти?

– Медэксперт даст нам более точный ответ, но, по-моему, сутки максимум.

– Личность установлена?

– Никто не трогает тело до приезда бригады криминалистов.

Так распорядился полицейский офицер с двумя серебряными нашивками на униформе: крупный и плотный серьезный мужчина, явно взявший на себя руководство. Полицейский глянул на знакомого Джессапу рейнджера, потом окинул взглядом самого Джессапа и Логана, стоявшего за его спиной. С минуту он пристально смотрел на них и опять повернулся к человеку, с которым беседовал: приземистым и толстым, бледнолицым мужчиной в полинялой армейской куртке. «Вероятно, – предположил Логан, – именно он и обнаружил жертву преступления».

Логан посмотрел в сторону жертвы, освещенной безжалостными лучами фар, и быстро отвел глаза. Ему приходилось неоднократно сталкиваться со смертью, конечно, однако впервые он видел труп, так жестоко разодранный и растерзанный. От одежды остались лишь пропитанные кровью клочки, точно красные конфетти, украсившие ближайшие растения. Все конечности сломаны и вывернуты под странными углами. Вырванные и разбросанные в разные стороны внутренности пропитывали землю черной кровью, а за вскрытой грудной клеткой и брюшиной зияла черная пустота. Лицо было искромсано до неузнаваемости.

Испытав приступ тошноты, он отошел подальше, вернувшись к машине Джессапа, и стал приглядываться к окружающему пейзажу. По контрасту с ярким светом множества фар вечерний лес казался темнее обычного. Странно, но ему показалось, что за этой поляной деревья росли более редко. Девственное Пятиозерье… Логан попытался прикинуть, насколько далеко отсюда поселение Блейкни.

Обойдя внедорожник Джессапа, он осторожно двинулся по темной и кочковатой земле, подойдя в итоге к ограничительной ленте, окаймившей место преступления, но с противоположной стороны от группы людей, тихо говоривших в другом конце поляны. Убедившись, что никто не обращает на него внимания, он поставил свою сумку на землю и расстегнул молнию. Склонившись, он достал оттуда маленький прибор с цифровым индикатором, включил его и покрутил регулирующую головку счетчика ионизации воздуха. Вытянув руку с прибором, он провел им по воздуху вокруг себя, одновременно подстраивая диапазон индикаторной шкалы. Появившиеся показания почти не отличались от основных показаний, замеренных им в первый день по прибытии в «Облачные воды»: ионизация воздуха была значительно ниже 250 ионов на кубический сантиметр. Он мог также при случае взять показания в Пиковой ложбине и около ограды поселения Блейкни, но сомневался, что их результаты позволят сделать хоть какие-то решающие выводы.

Убрав этот прибор в сумку, он достал другой: трехпольный электромагнитый детектор. И вновь, сделав круговой замер, он вытянул этот аналоговый детектор в направлении тела и, держа его неподвижно, внимательно отследил отклонения стрелки на шкале. И на сей раз показания электромагнитного излучения ничего особенного не выявили.

Оборудование сообщило ему то, что он и сам ожидал. В этом месте не наблюдалось ни спектральной, ни паранормальной активности: случившееся здесь полностью относилось к сфере физической деятельности; исключительно к реальной области – и растерзанный на земле труп предоставлял этому чертовски жестокие доказательства.

Уложив детектор электромагнитного излучения в сумку и застегнув молнию, Логан по-прежнему стоял за внешней границей места преступления, означенной желтой лентой, продолжая смотреть на труп. Будучи прирожденным эмпатом, он сумел развить свои способности восприятия не только эмоций и чувств окружающих людей, но и в некоторых случаях скопившихся в особом месте переживаний. Как правило, обостренная восприимчивость просыпалась в местах, где довольно длительное время действовала чья-то сила, обычно порочная сила. Однако иногда, если вопиющее зло, насилие в определенном месте свершилось быстро, то там можно было какое-то время ощутить его остаточную пагубную ауру. Закрыв глаза, Джереми освободился от всех собственных мыслей и эмоций, отключился от тихого постороннего говора и открылся навстречу внешнему мраку, ожидая, когда эта округа, это распростертое перед ним тело заговорит; выдаст свои тайны, позволит ему понять то, что происходило здесь.

Несколько минут он просто стоял в опустошенном и расслабленном ожидании. И вдруг резко напрягся. И оставался в напряжении больше минуты до того самого момента, когда его слух прорезал вой сирен, возвестивший, что на место преступления прибыли медицинский фургон и два красных полицейских внедорожника, несомненно с бригадой экспертов-криминалистов.

Логан с трудом осознал их прибытие. Он открыл глаза, его плечи устало поникли. Взяв свою сумку, он медленно добрел до машины Джессапа, залез в нее и стал ждать возвращения рейнджера. Он увидел – и прочувствовал – достаточно для одного вечера.

Ведь, стоя там, перед местом этой почти невообразимой ярости, Джереми почувствовал… Это был единственный всплеск. Аура места пропиталась чудовищной инаковостью: чем-то, что он не смог понять или даже полностью постичь. Убийца, почувствовал он, был человеческим существом… и, однако, вместе с тем с нечеловеческой примесью.

Штаб-квартира лесных рейнджеров Пятого района заповедника штата Нью-Йорк представляла собой неказистое двухэтажное сооружение из шлакоблоков на окраине поселка Рэй-брук. На следующее утро, за пару минут до одиннадцати часов, Джессап встретил Логана у входа в эту самую штаб-квартиру и провел его на второй этаж в конференц-зал. Там было полно рейнджеров с их однотипными шляпами, сидевших бок о бок с одетыми в униформу полицейскими штата наряду еще с несколькими людьми в штатском. Джессап представил его высокому и крепкому, статному мужчине, в лице которого он узнал Джека Корнхилла, смотрителя Участка С, после чего предложил ему занять стул в задней части зала.

– Я думал, мне следовало не привлекать внимания, – тихо пробурчал Логан, – а ты привел меня в волчье логово.

– Надо воспользоваться шансом, – также тихо ответил Джессап, – медэксперт готов предоставить отчет. Если кто-то пристанет, просто напусти тумана относительно специфических исследований, которые ты проводишь для Йеля. И старайся держаться подальше от Креншо.

– Креншо?

Джессап кивнул в сторону трибуны, рядом с которой стоял дородный полисмен, замеченный Логаном еще вчера вечером на месте преступления.

– Капитан Креншо, – пояснил Джессап, – командующий по обеспечению безопасности, подразделение В. Его полномочия распространяются на большинство районов Адирондака. Я уже говорил тебе, что в заповеднике полно перекрещивающихся юрисдикций. Но, учитывая три нераскрытых убийства, Креншо, конечно, возьмет командование на себя. Сам он с юга штата, родился и вырос на Лонг-Айленде.

– А как его сюда занесло?

– Об этом тебе придется спросить самого капитана. В любом случае Креншо – типичный полицейский. Старательно поднимался по служебной лестнице. Одарен реакцией каймановой черепахи[21]. Можешь представить, с каким неодобрением он отнесется к слухам, которые ты изучаешь.

В передней части зала началась неожиданная суматоха, на трибуну поднялась миниатюрная женщина в строгих брюках и белой блузке и постучала по микрофону.

– Элис Ханниган, – прошептал Джессап Логану, вытащив свой дневник и приготовившись делать заметки, – капитан Пятого района. Отвечает за восемь северных округов.

– Прошу внимания, – оживленно начала Ханниган, – мы постараемся не задерживать вас дольше необходимого. Я сообщу вам несколько предварительных данных. Потом мы выслушаем краткий отчет доктора Брайса Плаусона, медэксперта из Платтсбурга, относительно вскрытия последней жертвы преступления. И в заключение капитан Креншо из полиции штата Нью-Йорк рассмотрит задачи и дальнейшие следственные процедуры.

Прочистив горло, она просмотрела несколько документов.

– Жертву опознали, убитый Марк Артовский, двадцати двух лет. На момент обнаружения был мертв около восемнадцати часов. Аспирант, работал в небольшой исследовательской группе, снявшей в аренду заброшенную пожарную станцию в южной части района Девственного Пятиозерья. Как вы знаете, в отличие от двух туристов, чьи останки обнаружили ранее, Артовского нашли в восточной части этого района, примерно в шести милях к северу от этой бывшей метеостанции и менее чем в четырех милях к юго-западу от Пиковой ложбины. У кого есть вопросы?

Вопросов не оказалось, и она уступила кафедру пожилому лысому мужчине в очках с толстыми линзами и белом халате поверх черного костюма. Приподняв микрофон, он обвел взглядом собравшихся.

– Я поделюсь с вами всеми доступными мне медицинскими деталями, – произнес он высоким, пронзительным голосом. – Сначала хорошие новости. Как только что сообщила вам капитан Ханниган, тело обнаружили относительно быстро после смерти. Это означает, что в данном случае удалось провести значительно более точное вскрытие, чем с двумя жертвами, найденными ранее. К сожалению, несмотря на этот факт, многое в этой смерти остается неясным.

Доктор Плаусон глотнул воды из стакана на краю кафедры.

– Вполне понятно, что нападение было таким же свирепым и яростным, как и на две предыдущие жертвы, однако следы проколов и глубина ран недостаточно велики, чтобы указать на медведя. Более вероятным животным мог быть обыкновенный волк.

Волк. Логан почувствовал, как напрягся рядом с ним Джессап.

– Размеры и распределение проколов наряду с яростными укусами вокруг шеи согласуются с версией волка. Колотые раны нанесены, несомненно, зубами верхней челюсти, которые – как известно по случаям нападений собак или волков – служат своего рода якорями для последующих разрывов, когда напавшее животное начинает трясти свою жертву. К сожалению, специальному анализу и сравнению следов волчьих зубов и когтей посвящено мало научной литературы, в силу чего нельзя утверждать на сто процентов, что эти раны нанесены именно волком. Кроме того, повреждения тела слишком велики и не позволяют обнаружить каких-либо следов лап. Именно обширность повреждений станет дополнительной трудностью для судебного анализа. Как правило, за нападением волка – в случаях по крайней мере неистовой ярости или стремления защитить детенышей – обычно следует посмертное поедание. У нас не такой случай. С особой жестокостью конечности были отделены от тела жертвы – причем способом, никак не согласующимся с того рода укусами и разрывами, которые мы обычно ожидаем от нападения волка. Кроме того, полость тела выпотрошена исключительно необычным образом. Одонтологический анализ ран на конечностях и внутренних органах мог бы дать дополнительные сведения, но, учитывая состояние жертвы, практически невозможно составить внятное описание следов укусов.

Капитан Креншо, стоявший рядом с судмедэкспертом, оживился.

– Извините, доктор, – сказал он, – правильно ли я понял, что определенные аспекты этого нападения согласуются с версией волка, хотя есть и совершенно им противоречащие?

– Верно, – согласился доктор Плаусон, – как я уже упоминал, типичны укусы, сосредоточенные в области шеи, и характер колотых ран. И тем не менее многие детали – тип повреждений, нанесенные телу тяжелые травмы, потрошение и отсутствие признаков посмертного поедания – абсолютно не типичны для нападений волков и фактически их трудно или даже невозможно объяснить.

– Мог ли такие раны нанести человек с помощью оружия, к примеру большого ножа или вил?

Медэксперт поправил сползшие на кончик носа очки.

– С такой версией можно согласиться в отношении рваных ран практически для всех разрывов тела, однако она не позволяет объяснить характер других укусов.

– Если только предполагаемый преступник сам не искусал жертву, – возразил Креншо. – Спасибо, доктор. Вам есть что добавить к сказанному?

– Пока нет. Если дальнейшие исследования выявят новые детали, я сообщу вам, конечно, незамедлительно.

Креншо кивнул и, когда доктор отошел от микрофона, сам занял его место.

– Итак. Согласно отчету доктора Плаусона, мы не можем исключить ни одной из двух возможных версий, убийцей может быть как животное, так и человек. Учитывая, что это уже третье аналогичное убийство, теперь у нас нет иного выбора, кроме как провести тщательную проверку леса. Координировать лесные поиски будет капитан рейнджеров Ханниган. Необходимо сосредоточить все силы на районе Пятиозерья и окрестностях Уединенной горы. Принимая во внимание длительные промежутки времени между самими убийствами и их обнаружениями в первых двух случаях, не говоря уже о труднодоступности местности, ранее проводились только минимальные поиски. На сей раз нам придется приложить к поискам максимальные усилия. В помощь поисковикам я вызову вертолет. Несмотря на все, что мы услышали, надо быть готовым к любому варианту – столкновениям с медведем или волком. Одновременно полицейские под моим командованием будут расследовать версию причастности к преступлению человека. Мы будем допрашивать местных жителей, поднимем криминальные архивы, изучим компьютерную базу данных городской тюрьмы Даннеммора на предмет недавно освобожденных заключенных и проверим наличие сходных случаев преступлений. Младшие полицейские получат конкретные указания от своих непосредственных командиров и сержантов. Вопросы есть? Нет? Отлично. Тогда совещание закончено.

Рейнджеры и полицейские, переговариваясь между собой, начали расходиться, и Логан заметил, что Креншо, спустившись с трибуны, пробирается между рядами стульев, глядя прямо на него.

– Ой-ой, – пробурчал Джессап, – готов к допросу с пристрастием?

Капитан Креншо остановился прямо перед Логаном, скрестив на груди свои толстые руки.

– Что именно вы здесь делаете?

– Будучи историком из Йеля, – переведя дух, ответил Логан, – я занимаюсь исследованием…

– Ученых не приглашают на такие официальные брифинги, – невесело улыбнувшись, сказал Креншо. Несмотря на внушительные объемы, он имел на редкость маленькие, глубоко посаженные глаза, способные угрожающе сверлить собеседника взглядом. – Кроме того, мне известно о ваших исследованиях, доктор Логан. Я не раз видел вашу физиономию по телевизору. И могу догадаться, зачем вы явились сюда… я слышал также о некоторых разговорах, исходящих из Пиковой ложбины. Если хотите знать мое личное мнение, то вы зря тратите свое время. Никакой зверь тут не виноват, и ясно как божий день, что монстр тут тоже ни при чем. В сущности, у меня уже есть одна вполне вероятная версия относительно виновного.

– И кто же это, по-вашему? – спросил Джессап.

– Сол Уоден. – Теперь Креншо повернулся к рейнджеру: – Что касается вас, лейтенант Джессап, вы должны будете позаботиться о том, чтобы Логан не вмешивался в это дело… и не привлекал нежелательного внимания прессы. В любом случае никто его не станет привлекать к официальному расследованию. Вам ясно?

– Вполне, – ответил Джессап.

Креншо перевел взгляд с Джессапа на Логана и обратно. И, не сказав больше ни слова, развернулся и направился к группе полицейских в другом конце зала.

Джессап со вздохом поднялся со стула. Логан последовал его примеру.

– Кто такой Сол Уоден? – спросил Логан.

– Понятия не имею. Но, по-моему, нам лучше поскорее убраться отсюда, а то ведь Креншо может приказать и выпроводить тебя насильно. – Джессап покачал головой. – Извини за этот выпад.

– Пустяки. В «Облачных водах» меня ждет научная работа… и надо еще изучить кое-что интересное.

Джессап проводил его к выходу, Логан дошел до своего арендованного внедорожника, включил зажигание и выехал в сторону «Облачных вод». Но, несмотря на новые обстоятельства, несмотря на то что он начал опять настраиваться на работу над монографией, он не мог выбросить из головы заключения медэксперта.

«…многое в этой смерти остается неясным… тем не менее многие детали… абсолютно не типичны для нападений волков, и фактически их трудно или даже невозможно объяснить».

Лишь спустя три дня у Логана состоялся очередной телефонный разговор с Джессапом.

– Джереми, привет! Я подумал, может, Креншо совсем запугал тебя.

– Я просто решил переждать, пока суматоха слегка не уляжется. Улеглась?

– Улеглась? Нет. Но методы стали более определенными. Креншо и его парни начали опрашивать местное население. Прием им оказали, мягко говоря, не слишком горячий, это уж точно.

– Он пытался побеседовать с Блейкни?

– Да, пытался. Очевидно, с тем же успехом, что и ты. Не знаю, как именно проходило их общение, но пока он, похоже, оставил их в покое. Выставил патруль около их ограды. Поговаривал о засылке туда разведывательного беспилотника.

Джессап грустно усмехнулся.

– А как дела у поисковых отрядов?

– Они прочесывали лес. Теперь полным ходом ведется обследование в районе Пятиозерья и Уединенной горы.

– Есть какие-то успехи?

– Ничего, кроме натертых мозолей, двух растянутых лодыжек да тяжелого случая отравления ядовитым сумахом.

– Почему они не пользуются помощью собак?

– В этих поисках от них ни малейшей пользы, – очередной грустный смешок, – они лишь поджимают хвосты да скулят. Отказываются брать след.

– А вы не общались с исследовательской группой, в которой работал этот погибший аспирант? С ними проводится еще расследование?

– Нет. Креншо побывал в их лагере в тот день после совещания. Поспрашивал их пару часов. После смерти Артовского там и осталось-то всего два человека. Учитывая обстоятельства, честно говоря, я удивлен, что они давно не свернули все свои исследования.

– То есть я мог бы нанести некоторые визиты, не привлекая внимания закона? – Логан подумал, что надо бы попытаться прояснить для себя эти «обстоятельства».

– По-моему, можешь. Сомневаюсь, узнаешь ли ты вообще что-то новое, но меня радует, что ты еще заинтересован в расследовании.

На самом деле Логана не особенно интересовало расследование. По иронии судьбы подталкивало его к выяснению всех возможных вариантов собственное неверие в местные байки о ликантропии; он понимал, что если будет бездействовать, то пострадает не только он сам, но и его необычное хобби. Поэтому, получив точные указания от Джессапа относительно выставленных полицией постов, около десяти утра он отправился в путь на своем джипе.

Первую часть маршрута он уже знал достаточно хорошо – с трассы 3 на трассу 3А, – и долгая поездка в заповедные лесные глубины теперь вызывала у него менее тревожные предчувствия, чем в предыдущие заезды. Он проехал мимо Пиковой ложбины, мимо поворота к территории Блейкни, рядом с которым на обочине стоял полицейский внедорожник, а затем, проехав еще около мили, и сам покинул щебеночно-асфальтовое шоссе 3А, свернув на ухабистую лесную просеку, похоже, углублявшуюся в лесной массив парка. После двух развилок, несмотря на инструкции Джессапа, Логан дважды поплутал. Первый раз поворот на земляную дорогу закончился непроходимыми завалами; второй раз он осознал, что выбранное направление привело его по кругу обратно к шоссе. Но в итоге ему удалось добраться до расчищенного участка, где находилась старая пожарная станция. Собственно, эта станция представляла собой разрушенную пожарную вышку, когда-то довольно высокую, но сейчас обвалившуюся; от этих развалин тянулось длинное депо пожарной команды, напоминавшее большой ангар; на участке также имелось несколько служебных построек и парковочная площадка с двумя машинами. Рядом с ангаром урчал большой промышленный генератор, запитанный от цистерны с пропаном емкостью в пять тысяч галлонов. Откуда-то издалека донесся разок собачий лай.

Логан заранее провел небольшое исследование истории наблюдательных пожарных вышек Адирондака. Первую построили в конце первого десятилетия XX века, после того как за то самое десятилетие пожар уничтожил почти миллион акров леса. В будущем воздвигли еще около шестидесяти вышек, в большинстве случаев вместе с пожарными депо. Станции действовали более полувека, прежде чем их заменили более современные технологии наблюдения. В этом районе еще оставалась пара дюжин вышек, некоторые использовались как туристические объекты, некоторые попали в Национальный реестр исторических мест США, а остальные – как эту станцию – перепрофилировали, дав новую жизнь.

Выбравшись из джипа, Джереми прошел по гравиевой дорожке к старому пожарному ангару, очевидно – судя по некоторым признакам ремонта и спутниковой тарелке на крыше – центру этой научной работы. Подойдя ко входу, он постучал в дверь.

Через минуту дверь открыл молодой, слегка располневший человек в лабораторном халате. Голову его покрывала взъерошенная шевелюра, а на лице темнели телячьи карие глаза.

– В чем дело? – спросил парень, прищурившись на Логана.

– Меня зовут Логан. Вы не позволите мне зайти на минутку?

– Вы опять из полиции? – спросил лаборант.

– Нет. – Улучив момент, Логан протиснулся в ангар мимо парня. – Как вас зовут?

– Кевин Пейс, – после паузы, обведя задумчивым взглядом помещение, ответил лаборант.

– А вы здесь отлично все устроили, – заметил Логан, ничуть не погрешив против истины.

Неказистая, убогая наружность ангара разительно отличалась от внутреннего помещения, где обосновалась вполне современная лаборатория. Внимание привлекали три рабочих стола с аппаратурой; несколько просмотровых устройств с подсветкой и разнообразные оптические приборы; стойка с компьютерными серверами и разно-образными научными анализаторами; ряды пластиковых клеток для мелких животных; многочисленные стеллажи из серого металла, тщательно отмаркированные наклейками; секционный медицинский стол; и в одном углу дверь, видимо, в стерильное помещение. На ближайшем лабораторном столе поблескивала вставленная в рамку фотография: молодая женщина в обнимку с пожилым высоким седым мужчиной с бородой цвета соли с перцем, они стояли в кирпичном прямоугольнике двора, напомнившем Логану один из дворов Оксфорда. На одной стене висела доска объявлений с многочисленными приколотыми к ней мотыльками, бабочками и небрежно нацарапанными записками. В воздухе витал слабый запах формальдегида.

– Чем именно я могу вам помочь? – спросил Пейс.

– Я тоже занимаюсь научной работой, – сказал Логан, – и живу пока, так уж случилось, в «Облачных водах» в коттедже Томаса Коула, завершая одну монографию. Я услышал о вашем научном форпосте, расположенном в этой глуши, и меня одолела любознательность.

– Понятно, – сказал лаборант.

Логан уже почувствовал замкнутость и робость парня, явно не склонного к разговорам.

– Мне также хотелось выразить соболезнования в связи с гибелью вашего коллеги. Какой ужасный конец.

Пейс кивнул.

– Насколько я понял, он тоже занимался исследованиями?

– Да.

– И давно вы здесь работаете?

– Около восьми месяцев. Исследования организовал доктор Фивербридж.

– Фивербридж? – удивленно повторил Логан. – Чейз Фивербридж?

Пейс опять кивнул. Но взглянул уже на Логана более пристально и заинтересованно.

Логан немного слышал о Фивербридже. Он считался выдающимся и крайне оригинальным во взглядах натуралистом, достаточно богатым и состоятельным, чтобы заниматься исключительно интересующими его темами и финансировать собственные исследования. Насколько помнилось Логану, он снискал дурную репутацию из-за его скептического отношения к традиционным научным представлениям.

– Погодите-ка, вы говорили, что ваша фамилия Логан? – спросил Пейс с внезапной искрой узнавания в его телячьих карих глазах.

– Да, верно.

– Доктор Джереми Логан?

– И опять верно.

– Доктор Логан, – глубоко вздохнув, озабоченно произнес Пейс, – простите мои слова, но, по-моему, мне не следует больше разговаривать с вами о нашей лаборатории. Фактически мне не следовало даже впускать вас. Этот вопрос должна решить Лора.

– Лора? – удивленно повторил Логан.

В этот момент входная дверь открылась и на пороге появилась женщина – высокая, лет тридцати, с ореховыми глазами и скуластым лицом: женщина с фотографии. Она была в стильной водонепроницаемой куртке (компании «Барбур»), взлохмаченные ветром пряди ее светлых волос упали на лицо и рассыпались по плечам.

Она бросила взгляд на обоих мужчин.

– Я Лора Фивербридж, – сказала она Логану мелодичным контральто. – Чем могу помочь вам?

– Это Джереми Логан, – пояснил Пейс и, неуверенно помедлив, добавил: – Я… э-э… как раз собирался пойти в подсобку распаковать прибывшие вчера приборы.

И он быстро вышел из лаборатории, оставив Логана наедине с женщиной, которая, по его предположению, приходилась дочерью доктору Фивербриджу.

– Что я могу сделать для вас, мистер Логан? – спросила Лора Фивербридж.

– Во-первых, позвольте мне выразить глубокие сожаления о потере вашего коллеги. И нет, я ни в коей мере не связан с полицией.

Лаура Фивербридж кивнула. Логан сделал шаг в ее сторону. Он сумел почувствовать исходящие от нее сомнения, потрясение, настороженность и глубокую неизбывную печаль.

– Скажу вам всю правду. Некоторые люди здесь, в Адирондаке, полагают, что эти три недавние смерти – включая вашего помощника Артовского – не только трагичны, но и на редкость необычны. Меня попросили в неофициальном порядке разобраться в них. Понятно, что сейчас я пришел совсем не вовремя, но не могли бы вы уделить мне немного вашего времени… и, возможно, также вашего отца, если вы не сочтете мою просьбу чрезмерной.

Пока Логан говорил, глаза женщины сначала расширились, а потом обратно сузились.

– Мой отец умер.

– Ох, – потрясенно откликнулся Логан. – Простите, мне очень жаль. Я не слышал.

Лаура Фивербридж нерешительно помедлила. Прищурившись, она легким касанием отвела в сторону упавшие на глаза волосы. Затем кивнула в сторону двери.

– Пойдемте во двор, – сказала она, – там мы можем поговорить.

Они опустились на грубо сколоченные деревянные скамейки, стоявшие параллельно входной двери в лабораторию. Лора отстраненно смотрела в сторону леса, сцепив руки.

– Опять же, очень печально слышать об уходе вашего отца, – сказал Логан. – Мир потерял блестящего натуралиста.

– На самом деле он защитил докторские диссертации как по биохимии, так и по естественным наукам и по молодости читал лекции по обеим дисциплинам. Но вы правы… натурализм всегда оставался его первой любовью.

Последовала пауза.

– Что вы можете рассказать мне об Артовском? – нарушил молчание Логан.

– Я уже рассказала полиции практически обо всем, – сказала она. – Марк был самым преданным науке аспирантом и исследователем, какого только можно пожелать. Он был дружелюбным, знающим, увлеченным нашей работой.

– Его тело нашли примерно в шести милях к северу отсюда. Вы не знаете, почему он оказался так далеко от лаборатории?

– Всю свою жизнь Марк прожил в городе. Родился и вырос в Куинсе. Мы беспокоились, сможет ли он приспособиться к жизни в таком удаленном и диком месте. Но, как ни странно, ему здесь очень понравилось. Может, даже слишком понравилось. У него появилась страсть к лесным походам, но он не очень хорошо ориентировался, в общем, скорее даже плохо ориентировался в лесу. Дважды он забредал в какие-то дебри, сворачивая с проторенных путей, и блуждал там целую ночь. Рейнджерам пришлось спасать его. – По губам Лоры Фивербридж промелькнула унылая улыбка.

– Не завел ли он здесь каких-то врагов?

– Нет. Ни врагов, ни научных завистников… здесь определенно не было.

– А не завязал ли он какие-то знакомства с местными жителями?

– Нет, никто из нас не завел здесь знакомых. Два раза в месяц мы ездим в район озера Саранак пополнить запасы продуктов и забрать посылки с почты. Все остальное время мы живем уединенно своим коллективом.

– Могли бы вы предположить, что именно, с вашей точки зрения, случилось с Артовским?

– Что он опять заблудился… и на сей раз оказался в неудачное время и в неудачном месте. Говорят, на него напал медведь… или, может, рассвирепевший волк. – Ее бросило в дрожь от этой мысли. – Жуть какая-то.

– Да, именно так. Жуть… и трагедия. – Логан помолчал. – Доктор Фивербридж, вы бывали в Пиковой ложбине?

– Нет.

– Вам приходилось слышать о так называемом клане Блейкни?

– Нет. Полиция задавала мне почти те же вопросы. Вы уверены, что не связаны с ними?

– Как раз наоборот. Честно говоря, доктор Фивербридж, они не обрадуются, узнав, что я пытаюсь что-то выяснить.

– Тогда зачем вам это надо?

– Как я уже упоминал, у некоторых жителей Адирондака – ответственных жителей – возникли вопросы, сомнения относительно характера смерти двух туристов, убитых в глухом лесу в нескольких милях отсюда. Боюсь, что их сомнения лишь усилились после смерти мистера Артовского.

– И именно поэтому они попросили вас заняться расследованием?

– Скажем так, мое занятие предполагает изучение тех деталей, которые выходят за рамки обычных полицейских или иных исследований.

Лаура Фивербридж ничего не сказала на такое пояснение. Она лишь тихо присвистнула, по-прежнему глядя в сторону леса. Почти мгновенно из-за какой-то постройки выбежали две холеные и мускулистые легавые. Они начали прыгать перед этой ученой свистуньей, часто дыша и повизгивая, пока она не взяла палку и не бросила ее в конец участка. Оба питомца бросились за ней, возбужденно лая.

– Красивые собаки, – оценил Логан.

– Спасибо. Тоши и Миша. Они мне почти как дети.

– Напрашивается вопрос. Это необычная обстановка для исследовательской лаборатории… мягко говоря. Насколько я понимаю, ваш отец имел средства организовать научную работу в любом интересном ему месте. Почему вы решили забраться в такую глушь, где жизнь и работа, безусловно, сопряжены с исключительными трудностями?

Лаура долго молчала. Логан понял, что ей не хочется отвечать на его вопросы. Он также почувствовал в ней какую-то внутреннюю борьбу – то ли необычайно усиленную, то ли ослабленную. С чем борьба связана, понять он не мог. Тем не менее женщина выглядела настолько ошеломленной потерей Артовского, что жила в режиме автопилота, отвечая на вопросы без раздумий.

– Вы знаете о работе моего отца?

– Вернее было бы сказать, что я знаю о его репутации.

– Тогда вам, возможно, неизвестно, что последние несколько лет жизни, в частности, он в большей степени подвергался губительному презрению, даже высмеиванию, со стороны традиционного научного сообщества. Ученые, мистер Логан, бывают неумолимы и отвратительны в своих нападках. Злорадство или приводящие в замешательство язвительные экспертные оценки, похоже, у них всегда наготове.

– Это я знаю. Знаю, в сущности, как доктор Логан. Я преподаю историю в Йеле.

– Тогда вы поймете, о чем я говорю. Отцовские теории высмеивались, в статьях его труды назывались антинаучными, даже псевдонаучными. Мой отец, доктор Логан, был достойным уважения человеком. Он очень гордился своими исследованиями. Старался не обращать внимания на злопыхательство, однако его глубоко ранила беспрерывная критика. В конце концов, от возмущения он замкнулся в себе, твердо решив избегать любой публичности до завершения своих исследований. И все-таки этого оказалось мало – он стал настолько унылым и подавленным, что вскоре я стала серьезно опасаться за его здоровье. И тогда я устроила наш приезд сюда – только для отца, меня самой и наших двух аспирантов – для продолжения его научной работы в том месте, где злобным академическим нападкам будет трудно достать его.

– А что именно исследовал ваш отец? – спросил Логан. – Я знаю, что он занимался естественными науками и, пожалуй, не более того.

На лице женщины мгновенно проявилось настороженное выражение.

– Не волнуйтесь, – добавил Логан, – менее всего мне свойственно насмешливое отношение к гипотезам других ученых.

– Вы имеете в виду, что это обусловлено вашим исследованием особых деталей, «выходящих за обычные рамки»?

– Угадали. Мои побочные занятия – помимо исторических изысканий в Йеле – связаны с тем, что можно назвать энигматологией.

– Отлично, – вздохнув, сказала она, – уверена, вы поймете, если я не стану углубляться в детали. Наши исследования связаны, скажем так, с воздействием луны.

– Вы имеете в виду изучение корреляции между разными фазами лунного цикла и поведением животных?

– Вы что, слышали об этом? – изумленно взглянув на него, спросила она.

– А что вас удивляет, учитывая мое хобби? Да, естественно, предполагается наличие связи между полнолунием и усиленной симптоматикой эпилепсии, шизофрении и так далее.

– В любом случае это упрощенное представление – и отчасти именно оно создавало моему отцу такие трудности в научном сообществе. Действительно, есть уже опубликованные монографии по исследованиям «связи психоза с лунными фазами»: всплески неустойчивого поведения, самоубийства, психиатрические отклонения, даже увеличение дорожных аварий и агрессивности собак в определенные фазы луны. Но боюсь, что наши здешние исследования гораздо менее сенсационны. Я не могу посвятить вас во все подробности. Но отчасти работа моего отца связана с составлением генетической карты, весьма подробной и полной, корреляции лунного воздействия между ночными и дневными животными. Мелкими животными типа землероек и летучих мышей. И, как обнаружилось, этот удаленный район Адирондака является идеальным не только для экспериментальных исследований, но и для наблюдений. Теперь я намерена закончить работу, которую ему уже не суждено завершить.

«Парадоксально, – подумал Логан, – но версия Джессапа и исследования доктора Фивербриджа связаны, хотя и совершенно по-разному, с одним и тем же: с луной». Он сомневался, знал ли Джессап хоть что-нибудь о трудах Фивербриджа.

– Отчего же он умер, если вы не сочтете мой вопрос нетактичным?

– Около полугода назад он отправился прогуляться по лесу. Отец любил лесные походы и… на мой взгляд, именно благодаря ему Марк тоже пристрастился к такому бродяжничеству. Он поднялся к верхней части Краппова ущелья, взгорью меньше чем в двух милях отсюда. Должно быть, сорвался со скалы, поскольку упал к подножию водопада с высоты в несколько сотен футов.

– Какой ужас!

– Мне пришлось опознавать то, что осталось от моего бедного отца. Ничего… более тягостного мне еще не приходилось делать… – Ее голос постепенно сошел на нет.

Логан понимающе молчал. Он восхищался мужеством этой женщины, ее несомненной решимостью и готовностью поделиться с незнакомым человеком таким мучительным воспоминанием. Вернулись легавые, одна с палкой в зубах. Она положила ее к ногам Лоры Фивербридж, учащенно дыша и нетерпеливо подрагивая, и хозяйка вновь взяла палку и зашвырнула ее подальше в сторону леса.

– Как бы то ни было, но продолжение отцовских исследований кажется лучшим способом почтить его память. – Она встала. – И теперь, доктор Логан, мне пора, полагаю, вернуться к работе.

Логан тоже поднялся.

– Конечно. И мне думается, у вас достанет мужества прекрасно завершить ее. Поверьте мне, я знаю, как трудно работать, сознавая, что весь мир готов посмеяться над тобой. Вы проявили ангельское терпение, отвечая на мои вопросы. Надеюсь, вы простите меня, если я задам еще только один вопрос… и поверьте, мне не хотелось бы, чтобы вы болезненно восприняли его. Вы говорили, что привезли отца в это удаленное место, опасаясь, что академические насмешки, которым он безжалостно подвергался, могут привести его… в общем, в состояние, мягко говоря, глубокой депрессии. Можете ли вы быть уверены, что то падение со скалы было ненамеренным с его стороны?

Ореховые глаза женщины омрачились.

– Нет, – помолчав, ответила она, – я сама задавалась этим вопросом, и нет ни малейшей возможности обрести такую уверенность. Могу только сказать вам, что это уединение стало для него приятным освобождением от треволнений внешнего мира… здешняя тишина помогала ему упорядочить свои размышления. По-моему, он выглядел здесь счастливее, чем последние годы, словно обрел гармонию с собой.

– Благодарю вас, доктор Фивербридж. Я очень ценю вашу откровенность. И желаю вам всяческой удачи в завершении ваших исследований.

– Приятно было познакомиться с вами, доктор Логан.

Они обменялись рукопожатием. Лора Фивербридж удалилась в лабораторию, а Логан направился к своему джипу.

В глубокой задумчивости он проехал весь часовой обратный путь до «Облачных вод».

Следующий день начался солнечным и свежим утром, позже собрались облака, и на землю опустилась легкая туманная дымка. После ланча Логан уложил свой лэптоп и блокнот в сумку, перекинул ее через плечо и, покинув коттедж, прошел по дорожкам и через лужайку к главному корпусу. Дежурный администратор кивнул ему, когда он проходил мимо стойки. В холле стояла тишина; он почти зримо представил окружающее его роение творческой активности, усердные труды – в бесчисленных личных номерах, – в коих рождались тезисы, романы, доказывались теоремы.

В силу своего характера он уже обследовал этот корпус и даже некоторые из его обширных подвалов: обычно он чувствовал себя спокойнее, получив практические знания об окружающей его среде. Сейчас он поднялся на третий этаж и прошел по шикарному ковру коридора к центру здания, где приоткрытая дверь вела на узкую деревянную лестницу. Он поднялся по ней в клетушку, притулившуюся под самой крышей. Эта комнатушка, как он узнал, известна как «гнездо Форсайта». Давно, в конце XIX века, когда «Облачные воды» еще пребывали «Домом дождевой тени», эта грандиозная резиденция служила летним домом для Уиллиса Дж. Форсайта, судоходного магната. Согласно истории, он вообразил себя кем-то вроде эссеиста или сочинителя изящной литературы и завел обыкновение подниматься в эту крошечную чердачную комнатенку, где мог быть уверен в полнейшей оторванности от земной суеты, дабы сосредоточиться на сочинительстве. Если эта тактика и сработала, то Логан не обнаружил никаких свидетельств этого: в библиотеке «Облачных вод» не нашлось ни одной книги того самого Форсайта.

Скудностью обстановки это помещение напоминало монастырскую келью, вмещая только один стол и деревянный стул с прямой спинкой. Как он и ожидал, сейчас «гнездо» пустовало. Из единственного двухстворчатого окна открывался вид на лужайку и затуманенное озеро, и именно ради этого роскошного вида он пришел сюда: сидя утром в коттедже Томаса Коула, он вдруг почувствовал себя сдавленным окружающими деревьями, и ему захотелось большего простора для глаз, где он мог бы свободно принять решение относительно своих дальнейших действий.

Вытащив из сумки лэптоп и блокнот, он поместил их на стол, хотя сомневался, что ему понадобится оживлять в памяти какие-то сделанные в них заметки. Затем он прошел мимо стола и, заложив руки за спину, пристально глянул в окно на туманный пейзаж.