Михайловская дева Ланитова Лана

– Какого козла? – прошептала Екатерина-Эмма, горячечно облизывая губы.

– Сейчас увидишь какого. Самсон, Пьер, поднимите ее и посадите на первые козлы.

Сквозь туман наша героиня разглядела, как мощный Пьер вынес некое подобие тумбы или усеченного бревна с гладким сидением. В середине этой конструкции торчал довольно таки толстый и длинный колышек, выточенный в форме полового члена. Мужчины подхватили Екатерину под колени и посадили ее… прямо на эту высокую тумбу. Она почувствовала, что, не смотря на сильную готовность, этот мощный колышек едва продвинулся в ее нутро. Казалось, что он чрезвычайно толст. Он туго раздвинул все мышцы. Под весом тела он упирался слишком глубоко. Так глубоко, что Екатерина-Эмма застонала от боли… Она закрыла глаза. Стало трудно дышать. Девушка беспомощно взмахнула руками. Чудилось, что страшный кол все дальше и дальше продвигается внутрь ее мягкого лона. Но к боли присоединилось чувство удовольствия и той степени наполненности, о которой она мечтала.

– Ах, о-оо-оо-о…

– Тихо, тихо, – прошептала Мег. – Дыши, дыши глубоко… Станет легче. Сейчас Пьер раскрутит механизм, инаш деревянный шельмец начнет раскачиваться и прыгать внутри тебя…

В самом начале Екатерина-Эмма не увидела, что в бревно, на которое ее посадили, был вделан хитрый механизм. Пьер крякнул позади и стал крутить невидимую глазу ручку. Бревно скрипнуло металлическим неповоротливым нутром. И вдруг наша несчастная жертва почувствовала, что деревянный колышек ожил, стал раскачиваться и дрожать внутри ее тела.

– Аа-аа-аа, – кричала Екатерина-Эмма. – Я-яя-яя-аа-аа-аа-аа.

– Ты-ты! Как тебе мой шельмец? Кстати, этот прибор изобрел один похотливый немец. Он успешно применял его для пыток ведьм. Он не снимал с «козла» своих жертв по десять часов кряду. Женщина успевала получить несколько сильных оргазмов, прежде чем прощалась с жизнью. Не находишь, такую смерть довольно-таки изящной? Простите мне моветон… Но быть зае**ной до смерти – не об этом ли мечтают многие экзальтированные дурехи? Получите и распишитесь. Пьер, прибавь-ка скорости!

Екатерина-Эмма ощутила, как деревянный кол буквально запрыгал и задрожал в таком бешеном темпе, что от этой вибрации ее нутро содрогнулось в болезненном и сладостном оргазме. Таком оргазме, от которого она чуть не лишилась чувств.

– Как ты сейчас прекрасна. Твои ноги подобны двум нежным лилиям. А эти пальчики… Голова твоя упала на плечи. А соски. Твои соски великолепно стоят. В следующий раз я защемлю на них прищепки. И ты сойдешь с ума, счастье мое… Мне даже не пришлось касаться твоего клитора… Какая ты горячая…

Пьер то снижал, то увеличивал скорость оборотов, и через четверть часа Екатерина-Эмма кончила еще раз. Она уже плохо держалась на злодейских «козлах» и ей казалось, что она сходит с ума от этой бешеной скачки.

– Это не все. Сейчас с тобой поиграют и мои мальчики. По очереди.

Позади раздался скрип, и деревянный стук. Она поняла, что Самсон подставил невысокую деревянную скамейку. И благодаря ей, он оказался позади женщины. Сильные руки легли на талию и наклонили ее вперед. Пьер прибавил скорость адской машины. Екатерина – Эмма снова задрожала и вскрикнула. Только этот стон оказался громче предыдущих. Она почувствовала, как Самсон вошел в свободное колечко узкой плоти.

– Не-ее-ее – еет!

– Да! – зловеще шептала Мег. – Да! И только когда Самсон закончит, его сменит Пьер. А вот после Пьера, я сниму тебя с «козла». Ты запомнишь его. Навсегда. И даже полюбишь. Смотри, как славно ты кончаешь.

В какой-то момент несчастной показалось, что воздух вокруг нее сгустился. Из углов «пыточной» повалил кобальтовый дым. Каменные стены задрожали и принялись двигаться в такт ударам ее сердца. Сама каменная кладка стала менять свои очертания. Потемневшие от времени кирпичи, подобно костяшкам лото, двигались в разные стороны. Они – то перестраивались в диковинные узоры, то останавливались и со скрежетом выпирали, разбрасывая терракотовое крошево. Ей казалось, что если они перестанут вибрировать и танцевать, то и ее собственное сердце остановится. Позади себя она чувствовала горячее мужское дыхание, прерываемое стонами страсти. Боли давно не было. Все ее тело заполняла какая-то невидимая огненная спираль. Она шла от кончика деревянного фаллоса и заканчивалась макушкой головы. На самом верху она расширялась, раздвигая все пространство вокруг и возводя конические вихри радужного цвета. Иногда радуги темнели, а мужское дыхание позади делалось ледяным. В этот момент ей чудилось, что в ее задние врата входит не мужской член, а все те же змеи, что были с ней в лесу. Они шипели возле самого уха. Она пыталась отмахнуться и ускользнуть. Узкая спина наклонялась вперед, она теряла равновесие и падала в какую-то глубокую бездну. Но вздрагивала от падения, словно во сне. И снова обнаруживала себя сидящей на зловещем скачущем козле. А сильные мужские руки притягивали ее бедра ближе, с силой насаживая на себя.

В какой-то миг ее нежный дух решил покинуть новое тело. Силой воли Екатерина остановила движение огненной спирали, сосредоточилась и легким усилием увела свой зад в сторону от дерзких ударов мужчины. Вся нижняя часть тела вмиг стала чужой и бесчувственной. Она воровато оглянулась по сторонам и тоненькой струйкой стала вытекать из собственной головы. Зловещий оскал Мег предвосхитил ее дерзкую попытку. Ведьма ударила Екатерину по макушке, словно бы возвращая беглянку на место. И сразу же вернулись все ощущения. Еще в большой полноте. А огненная спираль, распоров над головой пространство, снова вошла в женщину, пронзив ее неоновой молнией до самого копчика.

Прошло более получаса, прежде чем, еле живую Екатерину-Эмму сняли со злополучного пыточного орудия. От черт Эмма не осталось и следа. На каменном полу, на грубой льняной простыне, лежала истерзанная Екатерина Дмитриевна Худова. Взмокшие от пота черные волосы прилипли к обнаженным плечам и опавшим шарикам маленьких грудей. Голубоватые тонкие веки плотно прикрывали потухший взгляд. Нос заострился, словно у покойницы. Худые ноги были разведены в стороны и казались безжизненными. Екатерина походила на диковинный экспонат анатомического театра, а не на живую женщину. И только бьющаяся на шее жилка выдавала в ней присутствие жизни.

– Омойте ее, напоите отваром и отнесите в мою спальню, – тихо произнесла Мег. – Кажется, мы чуточку переборщили…

Через час чистая и посвежевшая Екатерина очнулась на мягкой перине в комнате Мег. Стена напротив вновь сделалась деревянной. О страшном пыточном застенке ничто не напоминало. Екатерина приподняла голову. Удивительно, в теле не было боли. Она осмотрела руки и ноги. Кожа сияла белизной и свежестью. Приятная упругость и сила разливалась по всем членам. Спать совсем не хотелось. Единственное, что хотелось Екатерине Дмитриевне – это поесть.

«Господи, как я проголодалась! Кажется, я съела бы целого слона! – подумала она с легкой усмешкой. – Еще недавно мне казалось, что я умру, не выдержав той пытки. Но если бы я так не напрягалась, то получила бы лишь удовольствие. Это глупый страх заставлял меня мучиться в ожидании чего – то, еще более страшного. Мне же не было больно. Наоборот. Эти оргазмы! Господи, я за всю жизнь не испытывала ничего подобного. Да и потом Мег… Она не может причинить мне сильного урона…»

– Ты в этом уверена? – раздался голос справа от нее.

Екатерина посмотрела на говорящую и улыбнулась.

– Что ты улыбаешься? Я мало тебя наказала? – хмыкнула ведьма.

Екатерина мотнула головой.

– Мало?

– Нет. Достаточно… Я больше так не буду.

– Что не будешь?

– Кокетничать с Махневым. Я вообще ни с кем здесь не стану этого делать.

– Да? Как это мило, и главное – вселяет надежду. Но напоследок я решила-таки исполнить твое желание и устроить свидание с твоим избалованным дворянчиком.

– Зачем?! – Екатерина округлила глаза. – Я вовсе не желаю его видеть!

– Не желаешь? Но еще несколько суток назад ты желала. Ты крутила задом в Летнем парке и строила ему глазки. О, я читала все ваши мысли. Вы оба играли в славную игру, игру желаний, мыслей, взглядов. То он мечтал утащить тебя в кусты, то ты ему отдаться!

– Да, нет же!

– Не лги мне!

Мег встала с кровати и обошла ее со стороны Екатерины.

– Госпожа, я же уже раскаялась…

– Я простила тебя, глупышка. Однако урок стоит все же закрепить. Сейчас я перенесу тебя прямо к дому Махнева. Он спит, но ты разбудишь его.

– Но это же неприлично.

– Отчего же? Он приглашал тебя к себе.

– Но прийти самой?

– Тю, какие условности! Неужто это место так подействовала на проститутку Худову, что она перестала сама ходить на дом к клиентам?

– Я не проститутка! – снова обиделась Екатерина.

Её взгляд выражал негодование. В глазах закипали слезы.

– Если человек оступился в одной из жизни, то его будут корить этим все время?

– Какое время? Здесь нет времени, – с усмешкой ответила Мег. – Оставим этот спор на потом. Ты уже пыталась мне что-то доказать. Не стоит… А сейчас ты оденешься, и я препровожу тебя к господину Махневу.

– Ну и ладно. Пусть будет так, как вы хотите. А заодно я вам докажу то, что господин Махнев порядочный мужчина, и он не собирался набрасываться на меня, как олодный на жареную дичь… Господи, как я хочу есть!

– После этого, последнего задания, я тебя покормлю. Если я сделаю это сейчас, то ты осоловеешь и заснешь.

– Я буду надеяться, что меня накормит господин Махнев.

– Ты мне дерзишь? – Мег приподняла бровь. – Хочу рассеять радужные надежды – твой Володя здесь не столь хлебосольный хозяин, каким являлся в своем фамильном поместье. Хотя, полбой, возможно, он тебя все же накормит. Если пожелает.

– Я докажу вам, что он совсем не такой.

– Какой? Он оприходует тебя почти сразу, как только ты переступишь его порог.

– Посмотрим…

Две служанки Мег принесли Екатерине Дмитриевне новый роскошный туалет. Кремовое белье состояло из шелкового тугого корсета на китовом усе, изящной коротенькой сорочки, батистовых панталон с бисквитными рюшами в три ряда и тоненьких фильдекосовых чулочек, обтянувших стройные ноги тамбовской красотки.

– Ах, как ты хороша… – нежно прошептала Мег, когда служанки помогли надеть на Екатерину белье. – Только ножки чуть худоваты. Боюсь, наш Казанова предпочитает более сочных дам.

Екатерина Дмитриевна расстроено поглядела в овальное зеркало.

– Как же им быть не худыми, если меня здесь постоянно морят голодом? – обиженно протянула она. – Ничего, в столице сейчас очень модно быть бледной худышкой.

– Причем тут мода? У каждого мужчины есть свои предпочтения.

Екатерине принесли темно фиолетовое платье, расшитое испанским белым кружевом. Настолько роскошное, что она невольно ахнула, когда увидела себя в зеркале. На нее смотрела высокая и стройная красавица с черными глазами, прикрытыми сенью длинных ресниц. Черты узкого лица казались настолько свежими и юными, что Екатерина подумала о том, не внесла ли Мег снова в нее облик юной Эммы?

– Не удивляйся, Эмма часто будет проступать в тебе, ибо мы потревожили пласт ее жизни. А вообще привыкай – здесь, в царстве Виктора, все женщины выглядят красотками. Молодыми красотками.

– Даже если они почили в девяносто лет?

– Да, даже если так…Старушка уже через неделю обнаружит себя в зеркале 20-ти летней юницей. Нынешний воздух действует лучше молодильных яблок. Нет, конечно, бывает и то, что патрон крутит часами, но все эти игры, как правило, временны. Если и состарилась, то к следующей луне снова помолодела. Виктор наш – большой гуманист и любит все красивое. Особенно красивых женщин. Ну, хватит болтать. Как тебе мой выбор? По-моему, фиолетовый – твой цвет. И это кружево… Оно роскошно. Ты так узка в талии… Мой бог… Да, Махнев точно обалдеет!

– Ну, зачем я к нему иду? – робко запротестовала Екатерина Дмитриевна и уронила тонкие руки. – Позвольте мне остаться с вами? Я… я полюбила вас. Мег, кроме вас мне никого не надо.

Узкая ладонь потянулась к руке ведьмы.

– После поговорим о чувствах. Сейчас я хочу довести дело до конца. Ты сама мечтала об уединении с нашим главным красавчиком, и ты его получишь!

– Но…

– Никаких «но»! Сейчас придет мастер куафюры и слегка завьет твои локоны. Должна же ты предстать пред Махневым в полном соответствии. Сделаем ему роскошный подарок.

– Как я поняла, вы станете за всем наблюдать?

– Ты правильно поняла.

– Мег, это – жестоко. Я совсем не знаю, как себя вести в подобном случае.

– А веди себя так, как хотела вести несколько дней тому назад, когда ты почти согласилась пойти к нему домой. А можешь вести себя так, как вела в Летнем саду. Не с ним ли ты мечтала об уединении за боскетной стеной?

– Я была глупой… Это по привычке.

Мег в ответ только рассмеялась.

Через полчаса темная карета, на козлах которой покачивался широкоплечий Пьер, привезла Екатерину Дмитриевну к воротам дома Владимира Махнева. Возница спешился. Мег сидела в темном чреве бархатного салона и наблюдала за смущением своей ненаглядной пассии. Последняя на протяжении всего пути несколько раз умоляла ведьму простить ее, глупую, и не везти на рандеву к Владимиру Ивановичу.

– Мег, пожалуйста… – робко канючила Екатерина.

Несколько раз она пыталась обсыпать поцелуями холодные руки ведьмы. Но та отстранялась с легкой усмешкой.

Когда Екатерина Дмитриевна разодетая в изысканное платье, шляпку в тон, с уложенными в локоны черными волосами, стояла возле ворот дома Махнева, она услышала за оградой странный рык и шипение.

– Мег, вернемся. Там, за оградой, сидят чудовища. Сквозь узкий просвет я увидела одного из них. Они разорвут меня.

– Горгульи? – усмехнулась Мег.

И не говоря лишних слов, она как-то странно свистнула. От этого свиста у Екатерины заложило уши. А когда заложенность прошла, то она услышала, как невидимые монстры пришли в состояние паники и порскнули в глубину обширного двора. Входная дверь со скрипом отворилась, и в свете луны на крыльце показалась мужская фигура.

Махнев был одет в легкие штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги. Тонкая батистовая сорочка с расстегнутым кружевным воротом открывала пленительной красоты торс. Владимир Иванович выглядел сонным – всклоченная шевелюра русых волос была не причесана, легкая небритость покрывала красивые скулы, серые глаза припухли ото сна. Он вышел на крыльцо и сладко зевнул. Растерянный взгляд уставился на ворота, в которые робко стучала Екатерина Дмитриевна. Владимир сбежал по ступеням и распахнул калитку.

Екатерина посмотрела вокруг себя – Мег исчезла. Екатерина одна стояла пред калиткой дома Владимира и бессмысленно смотрела на нашего героя.

– Катенька, вы? – обрадовался Владимир. – Вот не ждал, не гадал. Какими судьбами? Вы и у меня?

Было видно, что Владимир Иванович жутко рад. Раз от разу тамбовская мещанка Худова все больше хорошела. Сейчас она стояла возле дома Владимира в великолепном платье. Такие платья можно было встретить лишь на балу, в Екатерининском дворце, или на выставке, в Париже. Тонкий стан был затянут в изысканную ткань лилового оттенка. Белоснежное кружево слегка люминесцировало при лунном свете. Узкий овал хорошенького лица казался таинственно прекрасным. Екатерина мило смущалась и теребила ажурными пальчиками, одетыми в тонкие перчатки, ручку кожаного ридикюля.

«Господи, в этом мире каждая фемина настолько божественна, что я всякий раз теряю дар речи», – подумал наш герой.

– Катенька, как я рад! Что мы тут стоим? Пойдемте в дом! Вы тогда так неожиданно исчезли, испарились в каком-то вихре. Я все время думал: что с вами сталось?

– Вы, правда, думали обо мне? – севшим голосом поинтересовалась Екатерина.

– Вы еще спрашиваете! То, странное поле… Наша прогулка, и ваше таинственное исчезновение. Я даже спать нормально не мог.

Он взял ее под руку и провел в дом. Пока Екатерина Дмитриевна оглядывала убранство уютного жилища Махнева, сам собой разгорелся камин. Дрова по-домашнему потрескивали.

– Вы, наверное, спали, а я вот так, как снег на голову… Без приглашения.

– Что вы, Катенька! Я безумно рад. И готов ради вас и вовсе не спать. Проходите и чувствуйте себя как дома. Садитесь. Он пригласил Екатерину Дмитриевну за длинный обеденный стол, располагавшийся подле камина.

Махнев страшно удивился тому, что как только он четко подумал о бутылке хорошего вина, как она тут же материализовалась. Всполохи огня отражались на ее темном, чуть запотевшем боку. Серая этикетка с сургучом говорила о том, что вино довольно старое. Радужным светом играли грани двух высоких хрустальных бокалов.

«Неплохое начало», – едва подумал он, как рядом с бутылкой появилось огромная ваза со спелыми фруктами, горячие булочки, масленка с желтым кругом свежего масла, икорница, полная черной, с бурым отливом, серебристой икрой. Тут же, словно из воздуха, появись пряженцы с мясом, тарелка с сыром и два судка с галантиром из дичи.

– Екатерина Дмитриевна, – обрадовался хозяин, – чем богаты, тем и рады. Прошу вас к столу-с!

– Благодарю, Владимир Иванович! Но право, я не голодна. Я буквально недавно обедала, – невнятно пролепетала Худова.

– Даже если вы не голодны, то хотя бы за компанию. Я прошу вас отведать моих угощений. Хоть немного…

Екатерину не пришлось долго уговаривать. В плену этикета она безбожно лгала о том, что сыта. На самом деле, ей казалось, что она не ела целую вечность. Она с удовольствием присела на уютный деревянный стул и придвинулась ближе к столу.

«Патрон, я могу вас мысленно поблагодарить! – подумал про себя Владимир. – Вы сегодня щедры, как никогда. Надо мне почаще дамочек приглашать. Глядишь, и самому голодать не придется».

Владимир налил бокал душистого вина и поднес его к носу.

– Какой, однако, прекрасный букет! Вы не находите?

Он наблюдал за тем, как Екатерина Дмитриевна, опустив долу длинные черные ресницы и сделав сосредоточенную мину, уже отпивала вино большими глотками. Токая шея с выпущенным на волю темным завитком нежно шевелилась.

«Как жадно она пьет! Я помню, как она ела пирожные… Должно быть она ненасытна всюду. Ненасытна и жадна до плотских утех».

Небольшой жизненный опыт подсказывал ему, что женщины с хорошим аппетитом, как правило, были неистовы и в постели. Если женщина умела вкусно есть, она была и необыкновенно страстной. Он искоса поглядывал на Екатерину Дмитриевну и с наслаждением наблюдал за тем, как пахучий кусочек пышной булки, щедро смазанный маслом и икрой, проследовал в небольшой, но жадный рот. Он видел, как Екатерина Дмитриевна жмурится от удовольствия. А ее маленький и розовый язычок слизывает с губ несколько икорных зерен.

«Мой бог, она чертовски привлекательна! Какие глаза, тонкий нос… Кружево лифа скрывает маленькие трепетные груди. Я посажу ее прямо на себя. На свой вздыбленный х*й. До конца. Я хочу, чтобы она вскрикнула и закатила в истоме карие глаза. Она будет брыкаться, а я стану удерживать ее…»

Екатерина Дмитриевна действительно ела с большим аппетитом, презрев все словесные реверансы, приличествующие длительной трапезе и светской беседе, сопровождающей оную трапезу. Она была настолько голодна, что ее собственный организм заставил ее забыть на время о приличиях. С таким же аппетитом она проглотила румяный пряженец, промакнув губы платком, вновь глотнула вина и приступила к галантиру.

– Екатерина Дмитриевна, я безумно рад, что вы, вот так вот запросто, пришли-таки ко мне в гости. Я так давно мечтал об этом… – он не готов был признаться самому себе, что внезапный приход Худовой вырвал его из глубокого сна.

Гостья на время перестала есть. Она отодвинула от себя судок с начатым галантиром.

– Понимаете, Владимир Иванович, я собственно, вовсе не собиралась к вам идти … Вот так. Ночью.

– Помилуйте, дорогая Катрин. Да, если мы будем придерживаться законов местных суток, то непременно одичаем. Вы знаете, ночи тут длятся порой неделями, а то и дольше. Так что же: все это время мы должны лишь спать? При такой-то чудной луне как раз самое время гулять, общаться, встречаться, любить друг друга.

При упоминании о любви, Худова вздрогнула.

– Вы знаете, Владимир Иванович, я уже вполне сыта. У вас очень вкусная кухня, и уютный дом. Я, право, зашла к вам лишь потому, что вы тогда настойчиво меня приглашали. Но я побуду у вас еще немного и, пожалуй, пойду домой. На самом деле, уже поздно!

– Да, полно вам. Расскажите, где вы были все это время? Куда исчезли так внезапно? Мне вообще кажется, что с вами здесь произошло нечто таинственное, отличное от всех нас. Не стесняйтесь меня, доверьтесь. Я прошу вас, – Владимир взял женщину за руку.

Она невольно напряглась и опустила голову. В душе Екатерины Дмитриевны шла невидимая борьба: с одной стороны, она ужасно хотела довериться Владимиру. Он был настолько хорош собой, и глаза его смотрели ласково и доверительно. Екатерине казалось, что если он обнимет ее, она выложит ему все начистоту. Ей хотелось крепкого мужского плеча. Плеча такого же земного человека, какой была она. С другой стороны, она помнила наказ Мегиллы о том, что в этом царстве нельзя доверять ни одной душе. Помнила она и том, что Мег обещала быть рядом, рядом всегда. И сейчас она наверняка слышит не только их с Махневым диалог, но и сами мысли взбалмошной Катьки.

– Катрин, – Махнев вдруг быстро поднялся и обнял женщину за худенькие плечи. – Иди ко мне. Иди ко мне, милая. Сейчас я отнесу тебя в спальню. Не бойся меня. Я прошу! Ничего не бойся.

Он наклонился к ней и принялся нежно целовать ее губы.

«Он точно демон, – едва подумала Екатерина. – Разве хоть одна женщина может устоять против его обаяния? Нет такой. Мег прекрасно знала об этом. О, эти теплые и сильные руки. А губы? Его поцелуи сводят с ума. Будь что будет! Я безумно устала от всех этих игр…»

Владимир подхватил на руки Екатерину и, словно пушинку, отнес ее по лестнице в собственную спальню. Он посадил ее на чуть примятую от сна и разобранную кровать.

– Подождите, Владимир. Нам нельзя… – слабо сопротивлялась Худова.

– Кто тебе это сказал? Я давно хочу тебя, с того самого момента, как увидел тебя в классе у Виктора. Ты настолько прелестна, что уже тогда я мысленно готов был целовать твои руки и ноги. А эти прекрасные родинки, волосы. Господи, как ты хороша!