Организованный ум Левитин Дэниел
С точки зрения нейробиологии организация информации состоит из двух шагов: во-первых, создавать категории нужно с учетом того, как часто вы используете те или иные вещи[184]; во-вторых, категории должны иметь смысл лично для вас, то есть при их формировании нужно принимать в расчет свой стиль жизни. (Сделанные еще вашим дедушкой рыболовные приманки можно оставить в коробке и не разбирать, пока не соберетесь на рыбалку, – а тогда уж точно разложите все по типам и размерам.) Во-вторых, старайтесь не складывать слишком разные предметы в один ящик или одну папку, если их не объединяет очевидная тема: лучше оставить бокс «разное» или «мелочи». Но если образуется четыре-пять таких коробок со всем подряд, стоит их разобрать и попробовать сгруппировать заново, объединив, скажем, «разное – дом», «разное – сад» или «разное – детская» и так далее.
Помимо этих сугубо практических советов не забывайте о трех общих правилах организации.
Правило организации № 1: лучше не относить предмет ни к какой категории, чем включить не в ту.
Поддавшись порыву, Джим подписал один ящик «батарейки», а второй «марки и конверты». Спустя пару месяцев он решил поменять содержимое местами, поскольку оказалось, что нагибаться к нижнему боксу и разбираться, где батарейки ААА, а где АА, неудобно. Но менять надписи на ящиках не стал: решил, что и так не забудет. Надо сказать, это очень опасный путь! Если у двух коробок будут неверные названия, очень скоро все ваши усилия по наведению и поддержанию порядка пойдут насмарку. Кроме того, другим будет очень сложно разобраться, где и что у вас лежит. Иногда лучше даже, если ящик останется вообще неподписанным. При необходимости люди всегда смогут спросить: «Джим, где у тебя батарейки?» – а если его нет рядом, аккуратно поискать в разных ящиках. Когда названия хранилищ не соответствуют тому, что в них находится, неясно, чему можно верить.
Правило организации № 2: если вы начали использовать стандарты, придерживайтесь их во всем.
У Мелани под кухонной раковиной стоят два ведра, серое и синее: одно для мусора, подлежащего переработке, другое для остального. На улице стоят контейнеры: синий для того, что подлежит переработке, и серый для остального. Удобнее, если Мелани и дома будет следовать той же логике, чтобы не запоминать, куда что складывать дома и на улице.
Правило организации № 3: не храните то, что не будете использовать.
Если вещь вам не нужна или сломана, выбрасывайте. Анна достает из ящика ручку, а та не пишет. Она пытается прогреть ее зажигалкой, намочить кончик, просто потрясти, а потом настойчиво царапает ею бумагу, надеясь, что ручка все же станет работать. В итоге сдается, бросает ее обратно в ящик и достает другую. Почему она поступила именно так (да и все мы это делаем)? Мало кто понимает, по какой причине ручка перестает писать и почему попытки «расписать» иногда заканчиваются успехом, а иногда нет. И мы снова прячем неработающие механизмы, думая: «Может, еще наладится». Разбираться в ящике, где уже полно разных ручек, лишь отдельные из которых пишут, – не самая эффективная трата времени. Лучше сразу выбрасывать. А если вам сложно избавляться от вещей, выделите специальную коробку для непокорных ручек, которые вы рассчитываете однажды заставить работать. И кстати, если вы до сих пор храните резиновые наклейки от телевизора, который давно сломался, их тоже пора выбросить.
Последнюю фразу я сформулировал исходя из того, что к моменту выхода книги люди все еще будут пользоваться прибором под названием «телевизор».
Цифровое жилище
Десятилетия исследований показали, что результативность обучения зависит от контекста и места, в котором оно происходит. Учащиеся, сдававшие экзамен в той же комнате, где готовились к нему, получают более высокие баллы, чем те, кто учил билеты в другом помещении[185]. Возвращаясь в дом, где прошло детство, мы тут же чувствуем прилив давно забытых воспоминаний. Вот почему так важно, чтобы у всего было свое место: гиппокамп помогает вспоминать, только если есть ассоциации с конкретным положением. А что происходит, когда информация все в большей степени приобретает цифровую форму? Многие давно привыкли вообще не ходить в офис и трудиться дома или, по крайней мере, часть работы делать дистанционно, и это серьезно сказывается на функциях мозга.
Чтобы в полной мере использовать возможности гиппокампа в контексте памяти, можно организовать отдельное рабочее пространство для различных видов деятельности. Однако многие привыкают использовать компьютер: проверить баланс чековой книжки, ответить начальнику на электронное письмо, купить что-то в интернете, посмотреть видео с котиками, играющими на пианино, сохранить фотографии, послушать музыку, оплатить счета и почитать новости. Неудивительно, что мы ничего не можем запомнить: наш мозг просто не способен удерживать столько информации в привязке к одному рабочему месту[186]. Я готов предложить решение этой проблемы, и хотя сейчас это может показаться невыполнимым, со временем оно станет реальным, ведь стоимость компьютеров постоянно снижается: по возможности старайтесь использовать разные электронные устройства для несхожих типов дел. Скажем, чтобы послушать музыку или посмотреть видео, берите не ноутбук, а iPod или iPad. Будет отлично, если для дел, связанных с личными финансами, включая проверку счетов и подготовку налоговой отчетности, используется один компьютер, а для развлечений и отдыха (планирование путешествий, покупки в интернете, хранение фотографий) – другой; и еще один для работы. Постарайтесь установить на них разные заставки, чтобы даже вид экрана помогал памяти настроиться на соответствующий тип деятельности.
Нейробиолог и писатель Оливер Сакс предлагает еще более радикальный подход: если вы работаете над двумя проектами, постарайтесь использовать два стола или даже две комнаты. Достаточно просто выйти в другое помещение – и в мозге произойдет своего рода перезагрузка, что поможет подойти к задачам более творчески и трудиться эффективнее.
Нынешние технологии вполне позволяют обойтись без двух-трех компьютеров – достаточно портативных накопителей данных, на которых легко сохранить вообще всю информацию с жесткого диска. Можно завести один внешний диск для всего, что связано с отдыхом, другой для работы, третий для личных финансов. Некоторые модели позволяют менять заставку экрана, перечень доступных файлов и внешний вид в целом, что стимулирует работу гиппокампа и создает иллюзию перемены обстановки в соответствии с чередованием задач.
И тут мы подходим к следующей важной теме: заметный объем информации не имеет пока цифровой формы и по-прежнему существует только на бумаге. Сложилось два основных подхода к тому, как можно организовать бумажные документы – все эти руководства по использованию бытовой техники, гарантийные талоны, оплаченные счета и чеки, страховые документы, – и ни один не стал пока общепринятым.
Инженер из компании Microsoft Малкольм Слейни (работавший до этого в Yahoo! IBM и Apple) считает, что правильнее сканировать все бумажные документы и хранить в формате PDF на компьютере. Аппараты для домашнего использования не так уж дороги, да и мобильные телефоны делают на удивление качественные копии. По мнению Малкольма, документы лучше сохранять с названиями, по которым их легко найти. Если сканировать в режиме OCR (оптическое распознавание символов), позволяющем сохранять PDF как текст, а не просто фотографию, компьютер сможет найти эти документы по ключевым словам. Преимущество цифрового хранения заключается в том, что места для этого практически не требуется, ущерба окружающей среде не наносится, да и искать нужный файл намного проще. А если надо показать документ, скажем, бухгалтеру или коллеге, то и это сделать легче с использованием цифровой копии.
Сторонницу второго подхода назовем Линда: она много лет работает секретарем-референтом президента крупной компании из списка Fortune 100 (в его интересах она предпочла сохранить анонимность – вот уж действительно отличный помощник). Линда сохраняет бумажные копии всех важных документов. Основное преимущество такого подхода заключается в том, что бумага – вещь практически вечная. Технологии меняются очень быстро, и созданный лет десять назад электронный файл может не считываться современными устройствами, а бумага хранится сотни лет. Как часто вы внезапно обнаруживали, что компьютер перестал работать? При этом купить блок со старой операционной системой практически невозможно, а новая версия может не открывать старые файлы. И получается, все финансовые и налоговые документы, фотографии, музыка потеряны! В крупном городе еще можно найти мастера, способного конвертировать формат, но эта услуга может оказаться очень недешевой, кроме того, в ходе восстановления часть информации может быть утрачена. Так что хранение в электронном виде вроде ничего не стоит, но и надежности не гарантирует.
Еще одно преимущество бумажных документов в том, что их сложнее изменить или подделать, они не страдают от вирусов, и ими можно пользоваться, даже если отключили электричество. Да, бумага прекрасно горит – но и компьютеры тоже.
Несмотря на уверенность в собственной правоте, и Малкольм, и Линда хранят информацию в обоих форматах. Во многих случаях выбор определяется тем, в какой форме получены сведения: счета за онлайн-покупки часто приходят электронными, но многие небольшие компании по-прежнему отправляют их в бумажном варианте по почте.
Существуют способы организации информации и в электронном, и в бумажном видах, обеспечивающие максимальную эффективность, главное, чтобы доступ к сохраненным данным был достаточно простым.
Для бумаг лучше классических архивных шкафов ничего пока не придумано. Еще в 1941 году компанией Oxford Filing Supply Company (позже переименована в Oxford Pendaflex Corporation) была запатентована модель архивного шкафа с подвесной системой для хранения документов, изобретенная Фрэнком Джонасом[187]. В этой компании, а также в колледжах, где готовили секретарей и делопроизводителей, были сформулированы правила создания системы учета и хранения, которая обеспечивала максимальное удобство доступа к документам. Если файлов относительно немного, до 50, часто достаточно просто присвоить им названия и расположить по алфавиту. Когда же их больше, имеет смысл группировать их в более крупные категории, к примеру «дом», «финансы», «дети», а потом располагать по алфавиту уже эти разделы. Если позволяет пространство, хорошо размещать категории документов в разных ящиках или использовать цветные папки и разделители, чтобы было видно, где что лежит. Случается, люди паникуют, если все файлы не выставлены прямо перед ними (это бывает с теми, кто страдает синдромом дефицита внимания). В таких случаях можно не прятать папки на полки, а использовать открытые ящики для хранения.
Среди рекомендаций относительно организации и использования системы хранения документов есть еще совет: не стоит создавать отдельную папку, если в ней будет всего одна страница, – это неэффективно. Правильнее группировать материалы в более крупные категории, чтобы в каждом файле было 5–20 отдельных документов, в противном случае папок получается в избытке, и сложнее быстро просмотреть все названия, когда требуется что-то найти. Если документов много, вы тратите время на перелистывание. Кстати, эти же принципы применимы и к организации любых вещей дома или на работе.
Чтобы создать такую систему дома, мало сложить все в папку и прилепить наклейку с названием. Лучше заранее обдумать, какие именно бумаги вы собираетесь хранить. Можно просто выложить на стол эту кипу, которую вы уже несколько месяцев хотите куда-нибудь прибрать, и начать сортировать – по нескольким основным категориям, потом, возможно, на более мелкие подгруппы. Если получается меньше двадцати категорий, заведите папку для каждой темы и расставьте по алфавиту. Если файлов больше, придется тратить слишком много времени на поиск одного. Так что выделите крупные категории, например «финансы», «дом», «личное», «медицина», «разное» (как аналог ящика для мелочей, куда попадет все, что больше никуда не вписывается: данные о прививках любимого кота или брошюры, которые вы храните для следующей поездки). Можно сделать отдельную папку с письмами от некоторых корреспондентов. Если есть сберегательный, расчетный и пенсионный счета, имеет смысл не объединять связанные с ними документы в файл «банковские выписки», а завести отдельные для каждого счёта. По этой же логике можно классифицировать и систематизировать любые другие объекты.
Старайтесь не тратить на организацию документов больше времени, чем потом уйдет на их поиск. Те бумаги, к которым вы обращаетесь довольно часто, лучше сложить так, чтобы вы их сразу видели, например в отдельные папки «медицина», «стоматология», «окулист» и так далее. Файлы с одним-двумя листками объедините общей темой. Исключение составляют важные документы, которыми вы регулярно пользуетесь, например паспорта, свидетельства о рождении или медицинские страховки. Эти же принципы применимы и к организации документов в электронной форме. Конечно, хранение на компьютере имеет одно серьезное преимущество: можно вообще не заводить никаких особых папок и просто с помощью поиска по ключевому слову моментально найти все что нужно (при условии, что вы помните название). Но тут на вашу память ложится более серьезная нагрузка, ведь приходится запоминать обозначения всех файлов. Организовав все по иерархическому принципу, вы получаете возможность просмотреть их и обнаружить документы, о которых уже и не помните. Таким образом вы освобождаете мозг и переносите часть нагрузки на компьютер.
Если вы серьезно решите перейти на хранение и использование электронных копий важных документов, то сможете создать невероятно гибкую базу данных с помощью гиперссылок. Предположим, вы ведете учет личных финансов в таблице Excel, а счета и чеки отсканировали и сохранили в формате PDF; отдельные ячейки таблицы вы можете привязать к конкретным документам. И вот понадобилось найти счет и гарантию на вашу куртку для рыбалки производства Оrvis. Находим в электронной таблице слово Оrvis, кликаем на ячейку – и вот ваш оплаченный счет, готов к отправке по электронной почте в отдел по работе с клиентами. Разумеется, так можно работать не только с финансовыми документами. В текстовом файле, где вы составляете перечень использованных в статье источников, можно указать ссылки на исходные материалы, хранящиеся на жестком диске, на сервере компании или в облаке.
Даг Меррилл, бывший директор по информационным технологиям и вице-президент по инжинирингу компании Google, говорит, что «подходы к организации не могут и не должны быть одинаковыми для всех». При этом любой только выиграет, если станет использовать перечни дел или носить с собой блокнот или карточки для записи, а также «определит для каждой вещи подходящее место и будет помнить, где оно»[188].
Но постойте: многие привыкли работать дистанционно, да и счета мы давно оплачиваем, сидя за домашним компьютером. И все-таки дом – это не офис. Какие еще архивные системы? Мы ценим свой дом именно за спокойствие и возможность распоряжаться собственным временем. И чем же мы заняты? Если ваша жизнь организована примерно так же, как и у большинства современников, вы наверняка занимаетесь сразу многими делами, то есть живете в режиме многозадачности. Тем более что смартфоны и планшеты все доступнее и привычнее.
Мобильный телефон давно превратился в современное подобие многофункционального швейцарского ножа: в нем есть словарь, калькулятор, браузер, почтовое приложение, игры, календарь, диктофон и даже приложения, помогающие настроить гитару, получить прогноз погоды, отправлять сообщения во всевозможных мессенджерах. А еще в нем есть фонарик. Нынешние мобильные телефоны мощнее и имеют больше функций, чем самые продвинутые компьютеры IBM, выпущенные лет тридцать назад. Мы постоянно используем телефоны и с начала XXI века стремимся все делать одновременно и без остановки. Переходя улицу, отправляем сообщения; стоя в очереди, получаем почту; обедая с друзьями, проверяем, чем заняты другие друзья. Устроившись в собственной уютной кухне, оплоте стабильности и безопасности, записываем в телефон списки дел и покупок и параллельно слушаем подкаст о разведении пчел в городских условиях.
Однако тут можно разглядеть существенную проблему. Мы, конечно, думаем, что успешно действуем в режиме многозадачности, но исследования доказывают, что это опасное заблуждение. Эрл Миллер, нейробиолог из Массачусетского технологического института и один из ведущих экспертов и исследователей распределенного внимания, считает, что наш мозг «не особо годится для многозадачности… Люди думают, что занимаются несколькими задачами одновременно, но на самом деле очень быстро переключаются с одной на другую. И каждое такое переключение требует расхода ресурсов»[189]. То есть в реальности мы не способны, образно говоря, удерживать в воздухе сразу несколько мячей, как профессиональные жонглеры. Мы похожи скорее на любителей, которые пытаются крутить в воздухе тарелки и судорожно подхватывают то одну, то другую, не успевая заметить те, которые в этот момент не находятся у них прямо перед носом, и помня, что любая тарелка готова упасть и расколоться[190]. Так что мы можем сколько угодно восхищаться тем, как много успеваем, но на самом деле многозадачность снижает эффективность.
Давно известно, что работа в таком режиме способствует выработке кортизола, гормона стресса, а также адреналина – гормона, стимулирующего реакцию «бей или беги». Возникает риск перевозбуждения мозга, вследствие чего мы перестаем мыслить ясно. Многозадачность приводит к формированию замкнутого круга дофаминовой зависимости: мозг получает положительное подкрепление всякий раз, теряя способность концентрироваться, в силу чего стремится ко все более сильному внешнему стимулу. Усугубляет ситуацию то, что префронтальная кора получает положительную стимуляцию, сталкиваясь с чем-то новым, и внимание легко отвлекается на все блестящее и непривычное – именно так мы часто пытаемся увлечь младенцев, щенков и котят. Но получается, что всякий раз, когда мы пытаемся сфокусироваться на важном деле, возникает одна и та же коллизия: именно тот участок мозга, который призван помочь сосредоточиться, легко отвлекается. Мы отвечаем на телефонный звонок, начинаем что-то искать в интернете, проверяем почту, отправляем сообщения – и все это вызывает удовлетворение в центрах подкрепления мозга, которые положительно реагируют на новое. Активизируется выработка опиоидов (вот почему мы испытываем такие приятные ощущения!), но все сложнее концентрироваться. Выходит, мозг «съедает» своего рода конфетку, не содержащую никаких полезных веществ: вместо того чтобы учиться получать удовлетворение от плодотворного труда, требующего усилий, мы привыкаем к удовольствию от бессмысленных и кажущихся важными занятий.
В старые добрые времена, если звонил телефон и мы были заняты, мы либо не отвечали, либо отключали звонок. До появления мобильных телефонов никто и не рассчитывал, что мы ответим на звонок в любое время дня и ночи: в конце концов, человек не всегда рядом с телефонным аппаратом, и если до абонента не удавалось дозвониться (или тот намеренно не брал трубку), никто этому особенно не удивлялся. А теперь больше людей на Земле имеют мобильные телефоны, чем туалеты с канализацией[191], а огромное число американцев либо не используют стационарный аппарат связи, либо даже не имеют его[192]. Мы привыкаем считать, что до любого можно дозвониться, когда нам это нужно и важно, независимо от того, удобно ли это визави. И так свыклись с этим положением дел, что отвечаем на звонки даже на важной бизнес-встрече: «Прошу прощения, не могу говорить, я занят». Еще лет 10–20 назад те же люди спокойно игнорировали трели стационарного телефона и не собирались извиняться перед звонящим.
Выясняется, что даже сама возможность заниматься многими вещами одновременно уже снижает эффективность деятельности. Гленн Уилсон из лондонского Грешем-колледжа называет это явление инфоманией. В ходе исследований он выяснил: когда мы пытаемся сосредоточиться на работе, но помним, что в почтовом ящике лежит непрочитанное письмо, наш уровень IQ может снижаться на 10 пунктов[193]. И хотя люди нередко пишут о пользе курения марихуаны – якобы это помогает находить творческие решения, а также снижает уровень стресса и боли, – существуют убедительные доказательства, что именно каннабинол, основное вещество этого наркотика, активирует соответствующие мозговые рецепторы и серьезно ухудшает работу памяти, а также снижает способность фокусироваться одновременно на нескольких делах. Уилсон доказал также, что отрицательное влияние многозадачности даже более сильное, чем вред от курения травки.
Расс Полдрак, нейробиолог из Стэнфорда, выяснил: когда мы пытаемся усвоить что-то новое, работая в режиме многозадачности, эта информация попадает не в ту зону мозга. К примеру, если студенты занимаются и одновременно смотрят телевизор, то информация из учебника попадает в полосатое тело – зону, отвечающую за усвоение новых навыков, а не идей и фактов. А если не отвлекаться на экран, то она направляется в гиппокамп[194], где организуется и подразделяется на категории, благодаря чему ее легче вспомнить. Эрл Миллер добавляет: «Люди неспособны достаточно эффективно действовать в режиме многозадачности[195]. А если говорят, что хорошо умеют это делать, они просто обманывают себя». Мы с вами еще раз убеждаемся, что мозг прекрасно умеет вводить нас в заблуждение[196].
Имитация работы в режиме многозадачности означает и энергетические затраты[197], о которых мы говорили. Когда мозгу приходится быстро переключаться между занятиями, префронтальная кора и полосатое тело начинают потреблять больше кислорода и глюкозы: именно эти вещества способствуют сохранению концентрации. В режиме многозадачности мозг сжигает это топливо с огромной скоростью, в силу чего мы чувствуем усталость, а внимание рассеивается, потому что важные элементы стремительно расходуются. Это приводит к снижению умственной и физической эффективности. Нередко необходимость переключаться между делами вызывает беспокойство[198], в итоге растет уровень кортизола, гормона стресса, что усугубляет агрессию и импульсивное поведение. И напротив, при необходимости фокусироваться на чем-то одном мы задействуем переднюю поясную кору и полосатое тело[199]. В состоянии активной сосредоточенной деятельности мы тратим меньше энергии, чем в режиме многозадачности, и потребность мозга в глюкозе резко снижается[200].
При необходимости быстро и постоянно переключаться приходится принимать массу решений: ответить на сообщение или игнорировать? Как именно ответить? В какую папку отправить это письмо? Продолжать работу или сделать перерыв? Раздумывая, мы расходуем массу ресурсов, причем независимо от степени важности выбора. При повышении нагрузки на мозг мы первым делом перестаем контролировать импульсивные проявления, а затем в силу стремительной траты ресурсов, приняв тучу решений по несущественным вопросам, обязательно делаем ошибку, разбираясь с серьезной задачей. Совершенно непонятно, для чего мы пытаемся работать в режиме мультизадачности, когда мозг и без того перегружен.
В ходе обсуждения избытка информации с лидерами компаний Fortune 500, а также ведущими учеными, писателями, студентами и предпринимателями в числе основных проблем всегда упоминается непрерывный поток электронных писем. И дело не в неприятии почты, а в сложностях, связанных именно с ее объемом. Когда у десятилетнего сына моего коллеги-нейробиолога Джеффа Моджайла спросили, чем занимается его отец, тот ответил: «Отвечает на электронные письма». Подумав, Джефф признал, что его отпрыск оказался не так уж далек от истины. Сотрудники государственных и частных компаний, а также люди, занятые творчеством, соглашаются, что объем электронной почты растет и отнимает все больше времени. Мы считаем себя обязанными ответить на каждое письмо, хотя это уже почти невозможно, особенно если учесть, что нас ждут и другие дела.
Если мы хотели кому-то написать в эпоху до появления электронной почты, приходилось предпринимать некоторые усилия. Мы садились за стол, брали бумагу и ручку или пишущую машинку, обдумывали каждую фразу. Нельзя было писать первое, что приходило в голову, поэтому составление письма требовало сил и времени. Готовое письмо нужно было положить в конверт, надписать адрес, наклеить марку, а потом еще в ящик его бросить. В силу того, что вся эта работа была трудозатратной, мы брались за написание письма, только когда действительно собирались сообщить адресату нечто важное. А вот для тех же манипуляций с электронным посланием времени почти не требуется, поэтому многие пишут, не думая над формулировками, и спокойно жмут кнопку «отправить». Тем более что отправка электронного письма ничего не стоит. Сравните это с подготовкой письма на бумаге: нужно купить как минимум марку и конверт, и хотя это недорого, их запас приходится пополнять, и мы все же задумываемся, прежде чем их расходовать. В силу простоты электронной переписки серьезно изменился подход к коммуникации, стали формироваться иные манеры и привычки, мы даже начали позволять себе быть менее вежливыми. Профессионалы зачастую делятся схожими историями: «Множество электронных писем я получаю от практически незнакомых людей, которые просят о том, что вовсе не входит в круг моих обязанностей. Кроме того, мы чаще всего не в близких отношениях, чтобы они могли обременять меня подобными запросами. Получается, что в силу относительной простоты переписки по интернету они позволяют себе просить о том, о чем не сказали бы по телефону, лично или в бумажном письме».
Существенные отличия между традиционными и электронными письмами проявляются и в режиме их доставки. Бумажную почту приносили раз в день, и каждый мог спланировать работу с письмами. Что особенно важно, отправитель не рассчитывал на немедленный ответ, поскольку на доставку послания требовалось некоторое время. Если у вас были другие дела, вы спокойно могли вначале складывать корреспонденцию в стопку и лишь через некоторое время браться за чтение. Думаю, было бы даже странно, если бы мы бросались к почтовому ящику всякий раз, как только почтальон опускал в него очередной конверт. (Письмо наверняка шло несколько дней, поэтому совершенно нормально было отложить чтение и подготовку ответа на несколько минут или часов.) Теперь же сообщения приходят в электронный ящик постоянно, причем чаще всего отправители ожидают немедленной реакции: нажать ссылку и немедленно посмотреть смешное видео с пандами, ответить на вопрос от коллеги, договориться с приятелем об обеде или удалить спам. Когда мы постоянно реагируем на присланное, создается ощущение, что мы переделали массу дел, – нередко так оно и есть. Но при этом мы жертвуем эффективностью и не можем по-настоящему сфокусироваться на другой работе.
До недавнего времени о содержании сообщения можно было догадаться по его форме. Скажем, если любимый человек отправлял стихи или песню, вы, даже не прочитав, могли предвидеть содержание и эмоциональную окраску сообщения. Если от имени того же человека вы получали повестку в суд, тут тоже в целом было все ясно даже до внимательного изучения текста. Телефонные звонки, телеграммы и официальные письма использовались в разных ситуациях. То есть формат послания и выбранное средство связи во многом позволяли догадаться о содержании. Все изменилось с появлением электронной почты, и это явный минус, хотя мало кто это осознаёт: электронная почта используется практически в любой ситуации. В старые добрые времена вы могли запросто разложить все конверты в две стопки: личные письма и счета. Если вы занимали руководящую должность и всегда были заняты, то могли аналогичным образом сортировать сообщения о телефонных звонках. А теперь электронная почта используется по любому поводу. Мы привыкли то и дело проверять почтовый ящик, поскольку не знаем, что за письмо только что пришло: это связано с планами на выходные или просроченный счет; нам пишет друг или враг; возможно, речь идет о неотложном деле, или это очередной запрос. Электронные письма могут касаться и срочных вопросов, и того, что можно перенести; дел, за которые вы возьметесь с удовольствием, и таких, которыми совершенно не хочется заниматься.
Вся эта неопределенность вносит сумятицу в работу нашей системы категоризации, привыкшей быстро реагировать на происходящее, вызывает стресс, в силу чего нам все сложнее принимать решения. По каждому электронному письму нужно что-то решать! Отвечать ли на них? И если да, то сейчас или позже? Насколько очередное полученное письмо важно? А если я не напишу прямо сейчас, какие это может иметь социальные и финансовые последствия и как скажется на моей работе?
Очевидно, что электронная почта теряет актуальность в качестве средства коммуникации: большинство людей моложе тридцати считают, что бумажные послания пишут только «старики». Они обмениваются сообщениями в разнообразных мессенджерах, а некоторые по привычке пишут еще в Facebook. К текстовым сообщениям можно прикрепить и документы, и фотографии, и видео, и ссылки на другие сообщения и публикации в социальных сетях – примерно так люди постарше привыкли использовать электронную почту. Многим пользователям нет и двадцати, они считают Facebook социальной сетью для более старших поколений, и именно обмен текстовыми сообщениями стал для них основным форматом коммуникации. Тут дело и в возможности сохранить конфиденциальность, которая невозможна при простых телефонных звонках, и в скорости обмена информацией, которую не обеспечивает электронная почта. Даже службы доверия начали принимать обращения от молодежи через мессенджеры, причем у этого есть сразу два важных преимущества: возможность вести разговор одновременно с несколькими попавшими в беду, а также возможность подключить эксперта, не прерывая общения[201].
Нужно сказать, что, выбирая текстовые сообщения в качестве формата коммуникации, мы сталкиваемся со многими из тех же проблем, которые свойственны электронной почте, и вдобавок получаем новые. Число символов в текстовых сообщениях ограничено, поэтому с их помощью сложно вести серьезное обсуждение. При этом в силу того, что сообщения доставляются моментально, мы оказываемся еще в большей зависимости от мессенджеров, чем от электронной почты: все-таки письму чаще всего требуется некоторое время, чтобы преодолеть цепочку роутеров и серверов до получателя, кроме того, чтобы прочесть его, нужно открыть почту. А текстовые сообщения, как правило, появляются на экране телефона как по волшебству и требуют немедленного внимания. Добавьте к этому общепринятое мнение, что, не отвечая, мы практически наносим оскорбление отправителю, – вот вам рецепт формирования зависимости. При получении нового сообщения активируются зоны мозга, реагирующие на новизну. Вы отвечаете и получаете положительное подкрепление за выполнение задачи (хотя еще пятнадцать секунд назад даже не подозревали, что перед вами стоит такая задача). Всякий раз при этом выплескивается дофамин, и ваша лимбическая система прямо-таки кричит: «Еще! Давай еще!»
Питер Милнер и Джеймс Олдс, мои коллеги по Университету Макгилла, провели ставший знаменитым эксперимент, в ходе которого вживили крошечные электроды в мозг крысы, а именно в зону под названием «прилежащее ядро», центр подкрепления мозга. Она регулирует выработку дофамина, и именно она активируется, когда азартный игрок делает ставку и выигрывает, или когда наркоман принимает кокаин, или если человек испытывает оргазм: Олдс и Милнер назвали ее центром удовольствия. В клетке был установлен рычаг, нажимая который крысы получали небольшой электрический разряд в прилежащее ядро. Как думаете, нравилось ли им это? Еще как! Они забыли обо всех своих занятиях и без конца стимулировали мозг[202]. Будучи очень голодными, они даже не обращали внимания на вкусную еду, если могли продолжить давить на крошечный хромированный рычаг. Даже секс их уже не интересовал. Эксперимент закончился печально: крысы в итоге погибли от истощения и голода. Вам ничего не напоминает такая модель поведения? В Гуанчжоу (Китай) тридцатилетний мужчина умер после того, как три дня без остановки занимался видеоиграми. В Тэгу (Корея) был аналогичный случай: у мужчины, пятьдесят часов без остановки игравшего за компьютером, случился сердечный приступ[203], закончившийся смертью.
Всякий раз, быстро реагируя на электронное сообщение, причем даже неважно, как именно, мы чувствуем удовлетворение, и мозг получает небольшую долю гормонов поощрения, формируя ощущение хорошо сделанного дела. Когда мы проверяем ленту или публикуем что-то в социальных сетях, скажем, в Twitter или Facebook, мы испытываем приятное ощущение новизны, чувствуем связь со своим социальным кругом (хотя и в несколько странном, обезличенном киберформате) и получаем дозу гормонов поощрения. Но помните, именно эта часть мозга, бездумно стремящаяся получать ощущение новизны, заставляет нашу лимбическую систему чувствовать удовольствие – а не центры префронтальной коры, отвечающие за планирование, определение приоритетов и анализ. Не совершайте ошибки: бесконечно проверяя электронную почту, Facebook и Twitter, мы усиливаем нездоровую привязанность и подчиняемся ей.
Секрет правильного отношения вот в чем: нужно научиться обманывать себя, то есть собственный мозг, и не отвлекаться от важных задач. Например, можно решить, когда в течение дня проверять и отправлять почту. Эксперты советуют выделять на это ежедневно два-три временных интервала и читать все, что придет в ваш ящик к этому времени, не отвлекаясь поминутно на новое послание. У многих почтовая программа настроена так, чтобы все письма доставлялись автоматически или, скажем, каждые пять минут. Только подумайте: если вы проверяете почту каждые пять минут, это значит, вы заглядываете в нее 96 раз в течение рабочего дня. Конечно, это отвлекает! Нужно приучить коллег и друзей не ждать немедленного ответа, а для срочных вопросов, связанных, к примеру, с предстоящей через несколько часов рабочей встречей, планами на обед или вопросами, на которые можно ответить быстро, использовать другие форматы коммуникации.
На протяжении десятилетий эффективные сотрудники могли закрыть дверь в кабинет, выключить телефон и погрузиться в работу, ни на что не отвлекаясь. Следуя той же традиции, можно приучить себя отключать на время почту: это позволит привести мозг в спокойное состояние как с точки зрения уровня активности нервной системы, так и с точки зрения нейрохимических процессов. Если же в силу особенностей работы вы действительно никак не можете себе позволить получать почту не постоянно, а два-три раза в день, можно настроить фильтры, чтобы письма от определенного круга лиц поступали моментально, а другие накапливались бы в папке «Входящие», пока не найдется время с ними разобраться. Тем, кто не может отключить на время электронную почту, хочу посоветовать еще один прием: настроить дополнительный почтовый ящик и давать его адрес только тем, кому по-настоящему важно иметь возможность быстро связаться с вами. А другие проверять в установленное время.
Лоренс Лессиг, профессор права в Гарвардском университете, и другие профессионалы давно уже выдвинули идею так называемого обнуления электронного ящика. В определенный момент вы понимаете, что никогда не сможете прочитать все скопившиеся письма и тем более ответить на них или предпринять другие действия. Тогда вы просто архивируете их или удаляете все из ящика и отправляете всем корреспондентам письмо с объяснением, что с головой погрязли в почте, и если они отправляли вам что-то важное, очень просите повторить. Некоторые настраивают автоответ: письмо, которое автоматически отправляется в ответ на каждое полученное сообщение. Текст может быть примерно таким: «Я постараюсь прочесть ваше письмо и ответить на него в течение следующей недели. Если послание касается срочного дела, прошу позвонить. Если не получите ответа в течение недели, пожалуйста, перешлите письмо с пометкой в теме “повторно”».
По мере того как компании все активнее перекладывают часть своей работы на потребителей, приходится заводить аккаунты на сайтах разнообразных компаний. Бывает непросто помнить все эти логины и пароли, потому что на разных сайтах и у каждого провайдера свои требования к безопасности: некоторые указывают, чтобы вы использовали в качестве логина адрес электронной почты, другие это запрещают; иногда приходится добавлять к паролю разные символы вроде $&*#, а в иных случаях это невозможно. На одних сайтах запрещается повторное использование символов в пароле (ааа не писать) или приходится менять пароль каждые полгода. Но даже если все начнут применять единые требования к доступу, неверно заводить одни и те же логин и пароль на всех сайтах: если хоть на одном из них злоумышленникам удастся похитить ваши данные, они тут же получат доступ к остальным аккаунтам.
Существуют специальные программы, помогающие запоминать пароли. Многие из них хранят информацию на внешних серверах (в облаке), что также небезопасно, ведь хакеры легко взламывают систему защиты, чтобы украсть сразу миллионы паролей. Совсем недавно было похищено около 3 миллионов паролей пользователей Adobe[204], 2 миллиона паролей клиентов Vodafone[205] в Германии, 160 миллионов паролей держателей кредитных и дебетовых карт Visa[206]. В других случаях пароль сохраняется на компьютере, в силу чего похитить его оказывается существенно сложнее (хотя и этот подход нельзя считать на 100 % надежным) – если только злоумышленники не находят способ украсть ваш системный блок. Программы с максимальной степенью защиты сами создают пароли, которые практически невозможно угадать, и хранят их в защищенном файле, так что, даже если кто-то умудрится похитить ваш компьютер, до пароля он не доберется. А вам остается лишь запомнить код, с помощью которого открывается этот файл, и его правильнее всего составлять из случайного набора прописных и заглавных букв, чисел и специальных символов, чтобы получился сложный набор вроде Qk8$#@iP{%mA. Записывать и хранить его на бумаге или в компьютере крайне не рекомендуется, кто-нибудь обязательно попытается его найти.
Можно хранить все коды доступа на собственном компьютере в защищенном файле. Лучшие программы для управления паролями и приложениями запоминают сайты, на которые вы заходите, и позволяют автоматически входить в свой аккаунт; другие просто подсказывают пароль, если вы забыли. Самая дешевая альтернатива – сохранять их в файле Excel или Word и защитить этот файл очередным кодом (важно, конечно, не забыть его и не делать похожим на остальные).
И пожалуйста, не используйте в качества пароля имя любимой собаки или дату своего рождения, да и обычные и всем известные слова лучше не применять, иначе ваш аккаунт будет легко взломать. Чтобы обеспечить и максимальную безопасность, и относительную простоту создания и запоминания паролей, лучше всего придумать формулу или правило для их генерации[207], которое вы раз и навсегда запомните, а потом записать или сохранить в защищенном файле названия сайтов, для которых пришлось придумывать пароли, не соответствующие общему правилу. В качестве формулы можно взять фразу, которую вы точно не забудете, и использовать первые буквы входящих в нее слов. Фраза может быть, скажем, такой: «Мой любимый телевизионный сериал – Breaking Bad».
Превратим эту фразу в пароль, использовав первые буквы слов:
МлтсВВ.
Теперь можно заменить одну из букв специальным символом и добавить цифру, чтобы уж точно никто не смог угадать пароль:
Млт$6ВВ.
У вас получился действительно надежный пароль, но, как мы говорили выше, важно не использовать один и тот же набор символов для всех аккаунтов. Код можно менять, добавляя в начале или конце этого набора название сайта, для которого его генерируете. К примеру, если нужен пароль для доступа к расчетному счету в банке Citibank, можно использовать буквы «р», «с» и «С»:
рсСМлт$6ВВ.
А для входа в личный кабинет программы Mileage Plus на сайте United Airlines пароль будет таким:
UAMPМлт$6ВВ.
Если на каком-то сайте запрещено использовать специальные символы, просто вычеркните их. В этом случае код для странички клиники Aetna будет таким:
АМлт6ВВ.
При таком подходе достаточно записать все случаи, когда пришлось изменить правило создания паролей. Не записывая саму формулу, вы выстраиваете дополнительный уровень защиты на случай, если кто-то все же получит доступ к вашему списку. Перечень может выглядеть примерно так:
Клиника Aetna – стандартная (стнд) формула без специального символа или цифры
Расчетный счет в Citibank – стнд формула
Счет Visa Citibank – стнд формула без цифры
Страховка Liberty Mutual – стнд формула без специального символа
Показания счетчиков воды – стнд формула
Показания электросчетчиков – первые 6 символов стнд формулы
Кредитная карта Sears – стнд формула + месяц
На некоторых сайтах пользователей просят менять пароль каждый месяц. Тогда можно добавлять к стандартному коду номер или название текущего месяца. Предположим, у вас есть кредитная карта Sears. Для паролей в октябре и ноябре пароль будет таким:
SМлт$6ВВOct
SМлт$6ВВNov
Такой подход может показаться слишком мудреным. Эксперты IBM в свое время писали, что к 2016 году пароли вообще не будут нужны, так как мир перейдет на биометрические маркеры[208], к примеру сканирование радужной оболочки (сейчас такой метод используется при пограничном контроле в США, Канаде и некоторых других странах), отпечатки пальцев или идентификацию по голосу. Но многие потребители будут отказываться предоставлять доступ к собственным биометрическим данным из соображений безопасности, так что, скорее всего, мы еще долго будем использовать коды. Повторю лишь, что даже в хранении паролей, плохо поддающемся систематизации, можно без особого труда навести порядок.
Дом там, где мне нравится быть
Всем случается терять вещи, и в некоторых случаях мы этого почти не замечаем, а в других испытываем серьезные неудобства. Потеряв, скажем, ручку или оставив долларовую купюру в джинсах, которые сдали в стирку, вы вряд ли станете переживать. А если вы оказываетесь без ключей от дома поздней ночью, да еще в метель, или не можете найти ключи от машины в критической ситуации, или теряете паспорт или телефон, наверняка серьезно расстраиваетесь.
Особенно часто мы теряем и забываем вещи во время путешествий. Отчасти это объясняется тем, что мы оказываемся вне привычной рутины и знакомой среды, и поддерживаемая гиппокампом пространственная память испытывает серьезную нагрузку, поскольку тратит силы на изучение местности. К тому же нередко попадаем в своего рода замкнутый круг. Вот, к примеру, вы потеряли банковскую карту – и куда об этом сообщить? Телефон соответствующей службы напечатан на самой карте! И почти в любом кол-центре банка вас первым делом попросят назвать номер карты, но как это сделать, когда она украдена (если только вы не запомнили все шестнадцать цифр плюс три на обороте)? Если вы теряете кошелек или сумку, сложно снять со счета наличные даже в кассе, ведь у вас не будет никакого удостоверения личности. Некоторые беспокоятся об этом больше, некоторые меньше. Если вы относитесь к числу миллионов людей, хотя бы время от времени теряющих важные вещи, старайтесь найти способы преодолеть связанный с такими потерями стресс, а лучше не допускать его.
Даниэль Канеман советует не пускать дело на самотек[209] и заранее принимать меры. Подумайте, что может случиться, если вы потеряете ту или иную важную вещь, и постарайтесь обезопасить себя от наступления этих последствий.
• Спрячьте запасные ключи в саду или отдайте соседям.
• Второй ключ от машины положите в верхний ящик стола.
• Сфотографируйте на телефон заполненные страницы паспорта, водительские права, медицинскую страховку, а также банковские карточки с обеих сторон.
• Держите при себе флешку с данными, касающимися вашего здоровья[210].
• В путешествиях держите документ, удостоверяющий вашу личность, некоторую сумму наличными и банковскую карту вне кошелька, скажем, в кармане, чтобы не потерять все сразу.
• Во время поездки складывайте чеки и счета в отдельный конверт, чтобы они были под рукой и не перепутались с другими документами.
А что делать, если нечто важное все-таки пропало?
Стив Винн – СЕО носящей его имя компании Wynn Resort, вошедшей в Forbes 500. Винн владеет отелями класса люкс в Лас-Вегасе (Bellagio, Wynn, Encore), а также Wynn Palace в Макао, и управляет командой из более чем 20 000 человек. Вот что он рассказывает о своем системном подходе к работе:
«Конечно, как и любой человек, я теряю то ключи, то кошелек, то паспорт. Если это случается, я стараюсь вспомнить предшествующие события и понять, когда в последний раз совершенно точно видел потерянную вещь. Скажем, это было, пока я говорил по телефону. Тогда я начинаю думать, что делал после этого. Говорил по телефону наверху. Аппарат все еще там? Нет, я принес его вниз. Что я делал, когда спустился? Во время разговора переключал каналы на телевизоре. Для этого взял в руки пульт – где он теперь? Может, и паспорт там же? Нет, там его нет. А, точно, я же достал воду из холодильника. Значит, паспорт может быть на кухне: я там его оставил, так как разговаривал и о нем не думал.
А еще у меня есть целая система, помогающая вспомнить нужное слово. К примеру, никак не могу воспроизвести имя какого-то актера. Уверен, что знаю его, но слово никак не приходит в голову. Тут я тоже пытаюсь использовать системный подход. Помню, что имя начинается на «д», и начинаю пробовать разные комбинации букв: да, ди, дей, ду, доу… В этот момент я напрягаю силы, будто пытаюсь взять тяжелый вес, и перебираю все возможные сочетания»[211].
Многие после шестидесяти начинают жаловаться на память, подозревают у себя ранние проявления болезни Альцгеймера или искренне уверены, что слетели с катушек, так как не могут вспомнить что-то очень простое, скажем, принимали ли сегодня витамины после завтрака. Объяснить забывчивость поможет нейробиология: вполне возможно, для нас это стало таким привычным делом, что мы выполняем его почти неосознанно. Вот для детей прием лекарства чаще всего необычен, поэтому они прекрасно помнят, как глотали таблетку, какой у нее был вкус, как старались не подавиться: во-первых, они получают при этом положительное подкрепление в связи с эффектом новизны, а во-вторых, полностью фокусируются на моменте приема лекарства. Как мы уже обсуждали, концентрируя внимание на действии или событии, мы с большей вероятностью запоминаем его во всех деталях.
Для взрослых прием очередной таблетки – дело обыденное. Мы кладем ее в рот, запиваем, глотаем, а думаем в этот момент совсем о другом: «Я за электричество заплатил? Какой проект мне поручат на сегодняшней рабочей встрече? Надоели эти хлопья, нужно не забыть купить новые…» Все эти мысли крутятся в голове, и так как мы кладем таблетку в рот и запиваем ее практически машинально, не обращая внимания на собственные действия, то почти всегда и забываем, что приняли лекарство. Прежние же воспоминания были такими яркими просто благодаря детскому любопытству и отношению к любому делу как к приключению, а не потому, что теперь мы скатываемся в деменцию.
Исходя из этого, можно сформулировать две стратегии для запоминания рутинных дел. Во-первых, постараться вернуть прежнее ощущение новизны во все занятия. Хотя, конечно, сказать проще, чем сделать. Но если удастся обрести по-буддистски ясное восприятие и приучить себя обращать внимание на все, что мы делаем, не отвлекаясь на мысли о прошлом или будущем, удастся удерживать в памяти каждый момент нашей жизни – ведь все они станут непохожими друг на друга. Мой приятель и учитель игры на саксофоне Ларри Хонда, заведующий кафедрой музыки в колледже города Фресно и руководитель квартета Ларри Хонды, подал мне однажды отличный и удивительный пример. Дело было летом, я в двадцать один год жил тогда во Фресно и раз в неделю брал уроки игры на саксофоне. Ларри приехал ко мне, чтобы провести очередное занятие. Моя подружка по имени Викки собрала корзинку клубники, которой в тот год у нас уродилось особенно много, и когда Ларри вошел в дом, предложила ему ягод. Потом зашли еще друзья, Викки угостила и их. Все стали есть клубнику и продолжили прежний разговор, начатый еще до появления ягод; каждый ел и говорил одновременно, как это часто случается в современном западном обществе.
А Ларри все делал по-своему. Он прекратил разговор и внимательно посмотрел на ягоды. Потом взял одну, провел по ее стеблю пальцами. Закрыл глаза, глубоко вдохнул аромат. Положил ягоду в рот и медленно, полностью сконцентрировавшись на вкусе и запахе, прожевал и проглотил. Он так глубоко погрузился в текущий момент, что я глаз не мог от него оторвать, и помню этот эпизод, хотя прошло уже тридцать пять лет. Ларри и к музыке подходил так же – потому и стал, как мне кажется, отличным саксофонистом.
Есть и еще один, более простой способ запоминать преходящие моменты нашей жизни. В нем заметно меньше романтики и, возможно, нет флера духовных практик, но он не менее эффективен (вы уже слышали о нем): научиться перекладывать функции памяти на внешний мир и не пытаться все запомнить. Приучите себя все записывать хотя бы на бумаге, а лучше создайте систему для запоминания. Многие используют небольшие пластиковые контейнеры для таблеток с подписанными днями недели и временем суток. Раскладываете пилюли по ячейкам – и не нужно вспоминать, не пропустили ли вы очередной прием: достаточно посмотреть, где еще они остались. Конечно, это не дает полной гарантии от забывчивости и невнимательности (говорят, стопроцентной защиты от дурака быть не может – очень уж они изобретательны), но сократить количество ошибок позволит, ведь функция хранения информации о приеме таблеток будет перенесена из лобной доли во внешнюю среду. А если кто-то начнет шутить насчет того, что вы используете такой контейнер, объясните: вы делаете это не из-за приближения старости, а потому что пока не вполне достигли буддистской ясности мышления.
Стоит взять за правило не только класть на одно и то же место вещи, которые легко могут потеряться (вешать ключи на крючок у двери), но и хранить их там, где они, скорее всего, могут понадобиться. Это позволит разгрузить память за счет того же механизма, который применял еще Скиннер, когда ставил зонт у двери, если прогнозировался дождь. Например, инструменты, которые продаются в наборе с бытовой техникой или мебелью, скажем, ключ для мебели из IKEA или гаечные ключи для велосипеда, можно прикрутить к соответствующему объекту клейкой лентой или специальными пластиковыми зажимами. Если подходящий инструмент будет закреплен под крышкой стола, вам не придется искать его, чтобы затянуть разболтавшееся крепление. Таким образом, мы используем принцип когнитивной эффективности: зачем запоминать, где что лежит? Лучше хранить вещи именно там, где они могут нам понадобиться. Этот принцип на протяжении нескольких десятилетий применяется производителями фонарей: они всегда кладут запасную лампочку под колпачок, который нужно открутить, чтобы сменить батарейки. Так лампочка не потеряется и всегда будет под рукой, когда понадобится. Но если такой подход неприменим к некоторым важным предметам? Тогда складывайте их в пакеты с замком и туда же добавляйте листок с перечнем содержимого, а сами пакеты храните в обувных коробках.
Люди отличаются друг от друга по тысячам разных признаков, включая отношение к стрессу и безопасности, но всех объединяет стремление навести порядок в окружающем пространстве. Это же свойство наблюдается и у многих живых существ, по уровню развития стоящих ниже людей, включая птиц и грызунов, которые специально укладывают ветки и листья у входа в жилище так, чтобы по изменению их положения можно было понять, не проникал ли внутрь чужак[212]. Даже те, кто предпочитает бросать одежду на пол, а не развешивать в шкафу или убирать на полки, могут следовать определенному принципу.
В известном смысле наше отношение к порядку проявляется, когда мы пытаемся по мере возможностей отремонтировать используемые вещи. На одном полюсе – фанатики, которые не готовы терпеть даже крошечную трещину на лобовом стекле или стараются как можно быстрее отремонтировать подтекающий кран. На другом – те, кто может месяцами собираться поменять перегоревшую лампочку или спокойно жить с потрескавшейся плиткой.
Рано или поздно большинству приходится чинить кое-какие домашние вещи, и для этого мы держим наготове хотя бы самые простые инструменты. Как проще всего организовать их хранение? Купить недорогой ящик или просто завести большую коробку и складывать туда все инструменты и материалы для мелкого бытового ремонта. Некоторые даже устраивают в гараже специальные стеллажи, ящики и полки, чтобы все разложить более системно: одна полка для молотков, другая для разводных ключей, третья для обычных гаечных ключей и так далее. Где-то посередине между этими полюсами находятся те, кто покупает готовый набор инструментов в коробке, тем более что в этом случае сразу видно, все ли на своем месте и не пропало ли. В такие наборы, как правило, входят отвертки и болты самых популярных размеров и форм.
Джеймс Адамс, вышедший на пенсию преподаватель инжиниринга из Стэнфордского университета и консультант в области творческих подходов к работе, давно и активно использует фразу «мыслить вне рамок». В свободное время он восстанавливает старинные трактора и грузовики и накопил богатый опыт взаимодействия с поставщиками инструментов и систем хранения. Одними из лучших Адамс считает Harbor Freight Tools. Эта компания занимается посылочной торговлей и сотрудничает с розничными магазинами из разных городов США, продающими редкие инструменты, телескопические зеркала, приспособления для удобного захвата деталей и извлечения заклинивших болтов, а также ручные и электрические инструменты, верстаки, инструменты для подъема двигателей, ремонтные эстакады (на которые можно загнать автомобиль, чтобы сменить масло). Многие приспособления продаются в особых ящиках, что упрощает организацию хранения. А еще в ассортименте есть специальные наборы инструментов и материалов, серьезно облегчающие жизнь мастера-любителя. К примеру, в ассортименте Harbor Freight Tools большой набор болтов и гаек, по несколько штук практически любого размера и формы; есть подборки отверток и гвоздей, втулок и уплотнителей (141 штука за 4,99 доллара). В набор 1001 Piece Nut and Bolt Storehouse входят всевозможные болты и гайки, а также комплект пластиковых ящиков для хранения с наклейками, обозначающими размеры; на момент написания этой книги такой набор стоил всего 19,95 доллара.
Идея купить набор из 1001 метиза, да еще и с подписанными ящичками, многим покажется совершенно бредовой. Но посмотрим на это логически. Предположим, у вас наконец-то нашлось время отремонтировать покосившийся ящик в кухне, и вы обнаруживаете, что пропала нужная отвертка. Придется поехать в хозяйственный магазин и потратить как минимум полчаса и несколько долларов, чтобы купить новую. Думаю, за пару таких поездок тот набор окупил бы себя. А набор втулок и уплотнителей оправдается после того, как вы разок-другой заделаете пробоину в садовом шланге. Когда же вы в следующий раз возьметесь что-нибудь ремонтировать и окажетесь в хозяйственном магазине, докупите использованные материалы. Если у вас уже есть болты, отвертки, уплотнители и тому подобное, удобнее их хранить в большом контейнере с отдельными секциями. Отмечу, кстати, что многие успешные люди любят наводить порядок в шкафах и ящиках, когда переживают серьезный стресс, и теперь мы с вами понимаем причину этого с точки зрения нейробиологии: в ходе подобной деятельности мозг получает возможность формировать новые взаимосвязи между предметами в нашем рабочем или жилом пространстве. В состоянии задумчивости мозг заново создает контекст и коммуникации между объектами с учетом того, как мы эти объекты используем.
Важно осознать, что люди действительно отличаются друг от друга, и то, что одного из нас успокаивает, другого может довести до белого каления. Если человек стремится иметь как можно меньше вещей, он наверняка начнет нервничать и злиться, если ему предложат завести набор из тысячи болтов и гаек, которые, может быть, когда-нибудь ему пригодятся: это будет полностью противоречить его жизненной философии. Но есть среди нас и те, кто предпочитает быть готовым к любому повороту событий, в силу чего всегда хранит несколько бутылок с водой, батарейки, а также гайки и болты – на всякий случай. А еще есть много разнообразных типажей между этими двумя полюсами. Важно разобраться, к какому типу относитесь лично вы, и привести собственные подходы к организации жизненного пространства в соответствие с этими особенностями.
У любого современника дома тысячи разнообразных предметов. Наши предки жили иначе – и сталкивались с проблемами, которые нам вряд ли знакомы, включая постоянную угрозу жизни. Нужно научиться снижать уровень стресса с помощью занятий, позволяющих мозгу отдохнуть: скажем, почаще бывать на природе или любоваться красотой, проводить время с родными и друзьями, чтобы мозг регулярно переключался в режим задумчивости. Как же этого добиться?
Глава 4. Как организовать жизнь в обществе
16 июля 2013 года психически неуравновешенная жительница Нью-Йорка похитила собственного семимесячного сына из учреждения на Манхэттене, где младенец находился под временной опекой[213]. Известно, что в таких случаях шансы найти ребенка падают с каждым часом, к тому же у полиции был повод опасаться за жизнь мальчика, поэтому было решено использовать специальную систему оповещения, созданную для объявления о чрезвычайных ситуациях. Около четырех часов утра миллионы жителей города получили на свои мобильные телефоны специальное текстовое сообщение:
В тексте объявления был указан номер машины, использованной для похищения[214]. Через некоторое время ее заметили на улице, в полицию поступил звонок, и младенец был спасен. Жизненно важная информация пробилась через фильтр внимания жителей города.
Три недели спустя дорожная полиция Калифорнии с помощью этой же системы «Эмбер Алерт» разослала вначале региональное, а затем и общенациональное сообщение о похищении двух детей недалеко от Сан-Диего. Текст был отправлен на миллионы мобильных номеров жителей Калифорнии, опубликован в твиттере калифорнийской дорожной полиции, появлялся на дорожных табло основных магистралей, которые обычно используются для объявлений о ситуации на дорогах. Жертвы похищения вскоре были найдены целыми и невредимыми.
В обоих случаях все закончилось хорошо не только благодаря технологиям, но и потому, что большинство людей готовы защитить ребенка, даже незнакомого. Читая о террористических атаках или жестоких военных действиях, мы приходим в ужас именно от сообщений о пострадавших детях. Такое отношение проявляется вне зависимости от культурной принадлежности человека.
Система «Эмбер Алерт» работает по принципу краудсорсинга: в решении масштабной проблемы участвуют одновременно тысячи, а то и миллионы людей. Краудсорсинг как механизм организации совместной работы используется в самых разных областях: для подсчета численности популяции диких птиц или животных, поиска примеров и цитат для редакторов Oxford English Dictionary или расшифровки текстов. В американской армии и органах охраны правопорядка этим подходом тоже заинтересовались, так как за счет привлечения большого числа добровольцев можно радикально увеличить объем собираемых данных.
Краудсорсинг – лишь один из примеров организации общественных отношений, позволяющий объединить энергию, опыт и знания и организовать взаимодействие многочисленных групп. В известном смысле это тоже способ разгрузить мозг и перенести часть нагрузки на внешнюю среду.
В декабре 2009 года Агентство оборонных перспективных исследовательских разработок США (DARPA) назначило премию в размере 40 000 долларов любому добровольцу, который обнаружит десять надувных зондов, размещенных у всех на виду в разных точках страны[215]. Агентство DARPA – это подразделение министерства обороны США, оно считается создателем интернета (точнее, в DARPA спроектировали первую компьютерную сеть Arpanet[216], на базе которой и был разработан современный интернет). Эксперты агентства занимаются поиском решений масштабных задач в сфере национальной безопасности и обороны, а также проверкой готовности страны к мобилизации в случае острого кризиса. Чтобы оценить всю важность поставленной перед добровольцами задачи, попробуйте заменить «надувные зонды» на «грязные ядерные бомбы» или «взрывоопасные вещества».
В назначенный день сотрудники DARPA спрятали десять красных метеозондов диаметром 2,4 м в разных местах по всей стране. Приз ожидал первого человека или группу, которые смогли бы точно определить местоположение всех шаров.
Когда появилась первая информация о проекте, многие эксперты утверждали[217], что с помощью традиционных методов сбора информации эту задачу не решить. Начались споры об оптимальных подходах: несколько недель обсуждение шло и в университетах, и в лабораториях по всему миру. Большинство считали, что победить удастся тем, кто использует спутниковую съемку, – но это снимало лишь часть проблем. Участникам проекта придется поделить территорию США; но как получить достаточно качественные изображения и успеть быстро проанализировать колоссальное число фотографий? Как будет организован анализ изображений: придется собирать толпу добровольцев или найдется способ написать компьютерный алгоритм, который выявит снимки, на которых видны красные шары нужного диаметра? (По сути, это та же задача, что и в книжках «Где Уолли?»[218], и до 2011 года компьютерные программы с этим не справлялись.)
Некоторые эксперты предполагали, что волонтеры в ходе поисков попытаются использовать разведывательные самолеты, телескопы, эхолокаторы или радары. А может, они применят спектрограммы, химические сенсоры или лазеры? Том Томбрелло, профессор физики из Калифорнийского технологического института, предложил довольно хитроумный подход: «Я бы нашел способ добраться до зондов перед запуском и установил бы на каждый из них GPS-трекер. Тогда найти их было бы проще простого».
В конкурсе приняли участие 53 команды, или 4300 человек. Победила группа исследователей из Массачусетского технологического института: они справились с задачей меньше чем за час. Как им удалось? Никаких спутниковых изображений они не использовали; вместо этого – как вы наверняка уже догадались – сформировали громадную сеть из добровольцев. Это и есть краудсорсинг в действии. На поиск каждого из десяти зондов институт выделил 4000 долларов. Если вы замечали красный надувной шар и сообщали поисковой команде точные координаты, то получали 2000 долларов. Если шар находил ваш приятель, которого вы уговорили участвовать в поиске, он получал свои 2000, а вам доставалась 1000 долларов – просто за то, что вы привлекли еще одного участника. Если шар находил приятель вашего приятеля, вам причиталось 500, и так далее. Конечно, для отдельного человека вероятность заметить один из десяти шаров была крайне мала. Но если каждый ваш знакомый уговорит своих знакомых поучаствовать в эксперименте, а те убедят своих знакомых, быстро сформируется целая сеть, все члены которой общими усилиями смогут внимательно осмотреть каждый закоулок по всей стране. Интересно, что эксперты в области социальных сетей и сотрудники министерства обороны не смогли оценить, сколько человек придется мобилизовать в случае реальной экстренной ситуации, скажем, если нужно будет найти ядерную бомбу. Для обнаружения десяти зондов-шаров, установленных DARPA, хватило 4665 человек.
С помощью больших групп – широкой публики – можно решать серьезные задачи, не вовлекая ни корпорации, ни государственные учреждения. Пример краудсорсинга – Википедия[219]: любой, кто владеет информацией, может размещать здесь статьи, благодаря чему сайт стал одним из крупнейших справочных источников в мире. Википедия – это энциклопедия нового формата. Проект Kiсkstarter стал новаторской площадкой в области венчурного финансирования: свыше 4,5 миллиона человек[220] инвестировали с его помощью более 750 миллионов долларов и поддержали почти 50 000 разнообразных проектов, авторами которых стали кинорежиссеры, музыканты, художники, дизайнеры и другие творческие личности. Создатели платформы Kiva использовали инструменты краудсорсинга в банковской индустрии и сфере предоставления микрозаймов для начинающих предпринимателей из развивающихся стран. В первые несколько лет работы Kiva почти миллион частных кредиторов предоставил займы на общую сумму 500 миллионов долларов миллиону заемщиков из 70 стран мира.
Чаще всего в краудсорсинговых проектах участвуют далеко не эксперты в сфере реализации проекта, но искренне интересующиеся этой темой. Думаю, что наиболее заметные результаты краудсорсинг обеспечил проектам Yelp и Zagat: на этих сайтах потребители могут оставлять отзывы об услугах и формировать рейтинги. Этот подход отлично работает и на сайтах вроде Amazon.com, где покупатели имеют возможность написать отзыв о купленном товаре. В прежние времена, до интернета, в газетах и журналах, например в Consumer Reports, публиковались отзывы профессиональных критиков о товарах и услугах. А теперь обычные люди получили возможность поделиться впечатлениями на сайтах типа TripAdvisor, Yelp и Angie’s List: скажем, похвалить гостиницу за чистую и тихую комнату или раскритиковать ресторан, в котором недостаточно чисто или маленькие порции. Нельзя не признать, что и у старой системы были преимущества: тогда отзывы писали профессионалы, имевшие серьезный опыт. Читая отзыв специалиста о ресторане, вы точно знали, что автор побывал во многих подобных заведениях и может сравнивать. Отзывы об автомобилях или технических новинках также писали эксперты, сопоставлявшие технические характеристики и обращавшие внимание на детали, которых мы с вами и не заметили бы, но которые тем не менее очень важны (к примеру, эффективность антиблокировочной тормозной системы на мокрой дороге).
Краудсорсинг обеспечил разнообразие отзывов и предоставил возможность всем желающим делиться впечатлениями, но к доступной теперь информации нужно относиться осторожно. Можно ли вообще доверять мнению толпы? И да, и нет. То, что большинству кажется позитивным и правильным, совершенно не обязательно всегда и во всем подойдет лично вам. Наверняка вы без труда вспомните книгу или музыкальное произведение, которые пришлись вам по вкусу, хотя большинство людей их не оценили. Но с точки зрения количественной оценки мнение многих довольно объективно отражает реальность. Приведу простой пример: перед нами большая банка с конфетами, и мы просим людей оценить, сколько их там. Конечно, в основном ответы будут ошибочными, но среднее арифметическое по всей группе окажется очень близким к реальной цифре[221].
Компании, создающие собственный контент, – Amazon, Netflix, Pandora – научились использовать мнение больших групп пользователей в рамках математических алгоритмов, лежащих в основе так называемой стратегии коллаборативной фильтрации: они отслеживают корреляцию или совпадения в поведении отдельных групп и используют эти данные для формирования рекомендаций. Возможно, вы замечали на каких-нибудь сайтах фразы типа «пользователям, купившим это, также понравилось вот это»: так и выглядит коллаборативная фильтрация. Однако здесь возникают и проблемы: компании могут не принимать в расчет отдельные нюансы и обстоятельства принимаемых потребителями решений. Купив книгу по садоводству в подарок своей тете, вы рискуете получить массу ссылок на книги схожего содержания, подобранных якобы специально для вас, – ведь рекомендательный алгоритм не знает, что вы ненавидите садоводство, а книжку приобрели в подарок. А если случалось хотя бы однажды скачать фильм для детей, то очень может быть, что вас стали донимать рекомендациями фильмов для семейного просмотра, хотя вам гораздо интереснее остросюжетные боевики.
Автомобильные системы навигации тоже работают на принципах краудсорсинга. Когда приложения Waze или Google Maps подсказывают оптимальный маршрут, они исходят из состояния трафика на текущий момент – но откуда у них данные о загруженности дорог? Да ведь они получили возможность отслеживать перемещение мобильных телефонов тысяч пользователей и могут оценивать, как быстро все телефоны, которые находятся в этот момент в машинах, движутся по дороге. Если вы застряли в пробке, то GPS-координаты вашего телефона могут по несколько минут не обновляться; если дорога свободна и машины движутся быстро, то мобильник в вашем кармане тоже постоянно движется, и это ясно по изменению его координат. Используя эти данные, система делает предположения о дорожных пробках и строит оптимальный маршрут. Как и в любых проектах на основе краудсорсинга, качество системы серьезно зависит от количества пользователей или участников. В известном смысле эти проекты схожи с работой телефона, факса или электронной почты: если техническая новинка есть лишь у пары людей, в ней нет особого толку – но по мере роста числа пользователей полезность системы резко возрастает.
Художник и изобретатель Сальваторе Яконези использовал краудсорсинг, чтобы провести сравнительный анализ подходов к лечению рака мозга, который у него обнаружили несколько лет назад. Он разместил всю медицинскую информацию о собственном состоянии в интернете и получил более 500 000 откликов; сформировались целые группы врачей, которые стали обсуждать возможные подходы к лечению. «Люди из самых разных стран стали предлагать решения, основанные на накопленных человечеством знаниях и традициях», – писал Яконези. Прочитав комментарии и обдумав предложенные варианты, он согласился на традиционную операцию, но в сочетании с альтернативными подходами. Сейчас Сальваторе здоров[222].
Сфера, в которой краудсорсинг применяется, возможно, чаще всего, остается практически незаметной для большинства: это reCAPTCHA, то есть нечетко написанные слова, которые используются, чтобы не позволить так называемым ботам, то есть компьютерам, получить доступ к защищенным страницам. Человеку прочесть и напечатать предложенное слово довольно легко, а компьютер этого чаще всего не может. (Слово CAPTCHA – сокращение от Completely Automated Public Turing test to tell Computers and Humans Apart, или «Полностью автоматизированный публичный тест Тьюринга, позволяющий отличить людей от компьютеров». Сокращение reCAPTCHA указывает на возможность многократного использования возможностей человеческого мозга.[223]) Откуда берутся эти нечеткие изображения слов[224]? Часто это страницы старых книг или рукописей, которые были оцифрованы, но Google их все же сложно расшифровать. На каждое слово человеку требуется секунд десять; за день удастся разобрать более 200 миллионов слов, а это 150 000 рабочих часов в день. Грех не использовать это время на что-то полезное.
Технологии автоматического сканирования письменных материалов и превращения их в тексты, доступные для поисковых систем, пока неидеальны. Во многих случаях человек может разобрать рукописное слово, а компьютер нет. Вот для примера отрывок из книги, которую Google пытается оцифровать[225]:
После того как текст был отсканирован, две разные системы распознавания (так называемые OCR, системы оптического чтения символов) пытались превратить неразборчивые знаки во что-то читаемое. Те слова, в отношении которых программы дают разный результат, считаются не подлежащими расшифровке, и их используют в программе reCAPTCHA, фактически передавая на проверку посетителям сайтов. А откуда система понимает, что вы узнали слово верно? Система сопоставляет непонятные слова с расшифрованными, исходя из предположения, что если вы можете прочесть известное системе слово, то вы человек, а не бот, и тогда вы, скорее всего, верно прочтете и нерасшифрованное пока слово. Когда несколько независимых пользователей предлагают одно и то же прочтение нерасшифрованного слова, эта версия признается верной и добавляется в сканированный текст.
Созданная компанией Amazon платформа для поиска и предложения краудсорсинговых услуг Mechanical Turk используется для решения задач особого рода: компьютеры справляются с ними не особенно хорошо, а людям без дополнительной мотивации они кажутся скучными. Эта платформа использовалась в ходе проведенного недавно когнитивными психологами эксперимента, результаты которого опубликованы в журнале Science. Добровольцы (каждому заплатили по три доллара) должны были прочесть историю, а потом пройти тест, по результатам которого оценивался их уровень эмпатии. Эмпатия предполагает способность смотреть на ситуацию с разных точек зрения, а для этого нужно использовать задумчиво-мечтательное состояние мозга (сеть пассивного режима работы мозга); при этом задействуется префронтальная кора, передняя поясная, а также зона их соединения с височно-теменным узлом[226]. Подозреваю, что, скажем, республиканцы и демократы, вспоминая друг о друге, эти зоны не используют. Исследования показали, что люди, которым пришлось читать отрывок из художественной прозы (а не текст более легкого жанра или научно-популярный), гораздо успешнее смогли на следующем этапе считывать чужие эмоции. Была сформулирована теория, что художественная проза вовлекает читателя в декодирование мыслей и чувств героев – в отличие от популярных и научных текстов, которые такой задачи не ставят. Для эксперимента потребовались сотни добровольцев, и если бы пришлось работать с ними очно в лабораториях, было бы потрачено гораздо больше времени.
Разумеется, человеку свойственно хитрить и искать более легкие решения, и любой, кто собирается использовать краудсорсинг, должен это учитывать. Читая в интернете отзывы о ресторане, никогда не знаешь, написаны они тем, кто там на самом деле побывал, или родственниками владельца. В случае с Википедией проверка достоверности реализуется автоматически, просто в силу того, что над каждой статьей работают довольно много человек. В основе этого подхода лежит предположение, что обманщиков, мошенников и вообще людей, склонных к антисоциальному поведению, в любой образованной случайным образом группе меньшинство, поэтому добро всегда побеждает зло. К сожалению, в реальности это не всегда так, но в основном принцип справедлив, поэтому результатам, полученным с помощью краудсорсинга, в целом можно доверять. А еще этот метод во многих случаях оказывается удивительно эффективной альтернативой привлечению проверенных проплаченных экспертов.
Находятся люди, верящие, что «толпа всегда права», но ошибочность этого утверждения уже неоднократно доказана. Отдельные личности могут проявлять упрямство и узость взглядов и опираться при этом на неверную информацию, но если собрать группу экспертов, которые смогут оценить и скорректировать результаты работы добровольцев, можно серьезно повысить точность и качество результатов в таких проектах, как Википедия. Адам Гопник, журналист New Yorker, объясняет:
«Прекрасно, когда достичь согласия удается относительно легко, – но в том, что сохраняются группы с диаметрально противоположными взглядами по таким вопросам, как, скажем, природа происхождения капитализма, тоже нет ничего страшного: вы имеете возможность услышать обе точки зрения. Проблема начинается, когда одна сторона права, а другая нет, но не осознаёт этого. На страницах Википедии, посвященных Туринской плащанице или обсуждению авторства Шекспира, публикуется немало сомнительных данных, в силу чего там продолжаются споры. В киберпространстве полно как сторонников теории креационизма[227], так и эволюционистов. Так что проблема не в отсутствии разумных доводов, а в непреодолимом упорстве идиотов»[228].
В социальных сетях действительно полно и скучных старых заблуждений, и фантастических новых возможностей.
Можно ли реорганизовать нынешнее общество
Некоторые из наиболее существенных перемен, происходящих в современном обществе, связаны с культурой, социальными отношениями и подходами к взаимодействию между людьми. Давайте представим, что сейчас 1200 год. Скорее всего, у ваших родителей пятеро или шестеро детей, и еще четверо или пятеро умерли в течение первого года жизни. В вашем доме всего одна комната, в центре которой – очаг, благодаря которому семья не мерзнет. Вы живете с родителями, братьями и сестрами, а также тетями, дядями и их детьми, и вся ваша жизнь тесно связана с жизнью этих родственников[230]. Вы знакомы примерно с парой сотен человек[231], причем поддерживаете с ними отношения всю жизнь. А вот незнакомцев привыкли считать подозрительными, тем более что видеть их приходится довольно редко. Вообще, в те времена вы за всю жизнь столкнулись бы с меньшим числом разных людей, чем если бы в наши дни прошли разок по Манхэттену в час пик.
К 1850 году число живущих по соседству членов одной семьи сократилось в среднем с двадцати до десяти[232]; в 1960 году это количество упало до пяти человек. В наши дни 50 % американцев вообще живут в одиночестве. Все меньше людей решаются заводить детей, и среднее их число в семье снижается[233]. На протяжении десятков тысяч лет центром жизни любого человека оставалась семья – но теперь в большинстве индустриально развитых стран это совсем не так. Вместо семейных отношений мы вовлекаемся в многочисленные и нередко пересекающиеся социальные группы: коллеги, соседи, единомышленники. Мы начинаем дружить с родителями друзей детей или с людьми, чьи собаки играют с нашей. Формируем и сохраняем социальные отношения с друзьями по университету или школе, но совершенно не обязательно с родственниками. В современном обществе люди все чаще знакомятся и устанавливают связи по собственному выбору, а не по принципу родства.
Отношение к защите частной жизни и приватности, свойственное нам сегодня, лет двести назад было совершенно иным. Еще в XIX веке было допустимо делить с посторонними людьми комнату и даже кровать в придорожных гостиницах[234]. В сохранившихся с тех пор дневниках встречаются записи с рассказами, как автору пришлось потесниться, когда к нему в гостинице подселили припозднившегося путника. Билл Брайсон пишет в своей книге «Дома» (At Home), полной деталей о частной жизни: «Слуги вполне могли ночевать в ногах хозяина, причем независимо от того, что он делал при этом в своей кровати»[235].
Социальные отношения могут базироваться на стремлении к взаимности, готовности к альтруизму, а также на коммерческих соображениях, физической привлекательности или желании размножения. Мы многое уже знаем об этих аспектах поведения благодаря изучению ближайших биологических родственников – человекообразных обезьян. Начиная строить и развивать отношения, мы можем сталкиваться и с очевидными минусами: соперничеством, завистью, подозрительностью, болезненными переживаниями, стремлением занять более высокую ступень в общественной иерархии за счет других. Приматы живут в относительно немногочисленных социальных группах, не более пятидесяти особей – гораздо меньше, чем в окружающих сообществах. Если численность возрастает, начинается соперничество, и группы распадаются. Люди же уже несколько тысяч лет живут в небольших и крупных городах, среди сотен соседей.
Владелец ранчо где-нибудь в Вайоминге или писатель, предпочитающий уединенную жизнь в Вермонте, могут не видеть людей по несколько недель, а вот сотрудник гипермаркета Walmart, встречающий посетителей, каждый день приветствует около 1700 человек[236]. Окружающие формируют нашу социальную среду, и мы легко подразделяем это сообщество на категории: родные, друзья, коллеги, а также люди, оказывающие услуги (кассиры в банке, продавцы в магазине продуктов, приемщики в химчистке, автомеханики, садовники), профессиональные консультанты (врачи, юристы, бухгалтеры). Эти категории можно делить на еще более мелкие группы: родные – это и близкие, и более дальние родственники; среди них можно выделить тех, с кем приятно общаться, и тех, с кем встречаться совершенно не хочется. Важен и контекст: с кем-то из коллег вы с удовольствием коммуницируете на работе, но можете быть совсем не рады столкнуться в выходной на пляже.
Социальные отношения порой усложняются в силу профессии, места жительства и личностных особенностей. У того владельца ранчо из Вайоминга социальный круг состоит из относительно небольшого числа людей и более-менее стабилен – а артисты, руководители компаний из списка Forbes 500 и другие публичные фигуры могут каждую неделю знакомиться с сотнями человек, с которыми приходится общаться по личным или профессиональным делам.
Как же не забыть и не перепутать этих многочисленных знакомых, с которыми мы хотим или должны поддерживать отношения? Роберт Шапиро, юрист, работающий со знаменитостями, рассказывает о собственной системе, весьма практичной: «Когда я с кем-то знакомлюсь, записываю – либо на визитке, либо просто на листке, – где и как встретился с ним, чем он занимается, свел ли нас кто-то, и если да, то кто. Так проще вспомнить, что меня связывает с очередным знакомым. Если мы вместе обедали или ужинали, записываю, кто еще был с нами. Потом мой секретарь все это перепечатывает и вносит в базу контактов. Конечно, по мере общения информация накапливается, и со временем я добавляю туда и имена супругов и детей, и перечень их увлечений, а также отмечаю, что еще мы делали вместе, где и когда; иногда помечаю дату рождения»[237].
Дэвид Голд, региональный руководитель подразделения медицинских товаров компании Pfizer, использует схожий подход: «Предположим, в 2008 году я познакомился с неким доктором Вером. В специальном приложении для смартфона я записываю, о чем мы говорили, а потом отправляю эту информацию себе по электронной почте. Если мы снова встретимся лет через пять, я смогу сказать: «Помните, мы обсуждали такие-то препараты или то-то и то-то». Таким образом, мы получаем тему и контекст для беседы и можем продолжить дискуссию. Этот подход помогает всем участникам подойти к общению более системно»[238].
Крейг Коллман – председатель совета директоров и СЕО нью-йоркской звукозаписывающей компании Atlantic Records. Его карьерный успех зависит от способности поддерживать отношения со множеством разнообразных специалистов: агентов, менеджеров, продюсеров, сотрудников и коллег, руководителей радиостанций и розничных компаний, – а также с работающими с ним музыкантами – от Ареты Франклин до Флоу Райды, от Led Zeppelin до Джейсона Мраза, от Бруно Марса до Мисси Эллиот. В электронном перечне контактов Коллмана 14 000 человек; он сохраняет данные о том, где в последний раз говорил или виделся с тем или иным или кто из этой базы данных знаком друг с другом. Благодаря тому, что запись ведется в электронном виде, можно искать информацию по нескольким критериям. Через год после встречи с новым человеком Коллман, возможно, вспомнит лишь пару фактов, скажем, что обедал с ним тогда в Санта-Монике или что их познакомил Куинси Джонс, – но этого достаточно, чтобы найти знакомого в перечне. Отфильтровав базу по дате последней встречи, Коллман легко получит список всех, с кем давно не общался[239].
Как мы видели в главе 3, категоризация особенно удобна, когда сохраняется возможность варьировать состав отдельных групп. Понятие «друзья» может меняться в зависимости от того, как далеко мы от дома, насколько насыщена наша социальная жизнь, а также от многих других обстоятельств. Если вы, гуляя где-нибудь в Праге, наткнетесь на старого школьного приятеля, возможно, вы будете рады с ним поужинать. А вернувшись домой, где и так полно тех, с кем вы с удовольствием проводите время, может, про этого одноклассника и не вспомните.
Мы выстраиваем дружеские отношения в зависимости от текущей мотивации и потребностей. Важны исторические причины (мы бережем отношения с одноклассниками, так как хотим сохранить связь с давними периодами жизни), взаимная привлекательность, общие цели, физическое притяжение, дополняющие друг друга личностные качества, соображения честолюбия… Идеально, если в числе друзей окажутся те, с кем мы можем вести себя естественно, не боимся ослабить защиту. (Говорят, что близкий друг – это тот, в чьем присутствии мы позволяем себе погрузиться в задумчиво-сонную мечтательность и быстро переключаться между состояниями, не боясь выглядеть нелепо.)
Разумеется, дружба требует хотя бы частичного совпадения интересов: проще дружить с теми, кому нравится примерно то же, что и нам, но и здесь есть нюансы. Если вы обожаете рукоделие и в вашем городке нашелся лишь еще один человек с таким же хобби, вполне вероятно, что вы станете приятелями на почве общих интересов. Но, оказавшись на слете любителей рукоделия, вы можете познакомиться с кем-то, чьи вкусы и пристрастия совпадают с вашими в гораздо большей степени, в силу чего у вас сложатся более тесные отношения. Вот почему мы бываем рады встретить в далекой Праге кого-то из родных мест. (Наконец-то! Хоть кто-то, говорящий с нами на родном языке, будет рад обсудить последнюю игру домашнего футбольного чемпионата!) А дома, где есть привычный круг общения и люди, с кем у нас больше общих интересов, мы можем и не испытывать особенного интереса к этому человеку.
В силу того, что наши предки проводили жизнь в рамках практически неизменной социальной группы, то есть общались с одними и теми же людьми, они легко запоминали все важное, что касалось их друзей и родных. Но нам довольно сложно помнить все, что касается и давних, и новых знакомых. Когнитивные биологи считают, что всем полезно учиться перекладывать задачу по запоминанию хотя бы части информации на внешние носители, разгружая таким образом мозг. Вот почему Роберт Шапиро и Крейг Коллман создают файлы с информацией о своих знакомых: где познакомились, о чем говорили, кто свел. К этому можно добавить примечания, которые помогут лучше организовать базу: коллеги, одноклассники, друзья с детства, лучшие друзья, приятели, друзья друзей; к некоторым записям можно применять несколько таких примечаний. Благодаря тому, что база контактов составлена в электронном виде, можно не просматривать все записи в поисках нужной, а искать по ключевому слову.
Я понимаю, что этот подход может казаться слишком трудоемким: нужно все записывать, да еще и правильно организовывать – не лучше ли просто общаться? Но ведь можно хранить информацию о днях рождения или любимом вине кого-то из них и иметь достаточно времени на свободное общение без необходимости все планировать. База данных поможет систематизировать данные, чтобы спонтанное общение получалось более эмоциональным и ценным для всех.
Вполне возможно, ваш перечень контактов существенно короче, чем у Крейга Коллмана, но вы все же чувствуете, что по горло завалены рабочими и семейными делами, и времени на общение не хватает. Линда, помощник-референт руководителя крупной компании, о которой шла речь в предыдущей главе, нашла неплохой способ сохранять отношения и с близкими друзьями, и с разнообразными знакомыми: использовать напоминания (например, в электронном календаре или в бумажном), подсказывающие, что вы давно не беседовали с кем-то из списка контактов, и тут же отправлять сообщение, звонить или писать короткий текст в Facebook. Довольно скоро почувствуете, что вошли в ритм, и привыкнете регулярно узнавать, как дела у знакомых; возможно, и они станут звонить или писать в ответ.
Чтобы разгрузить память, можно применять не только календари, записки, телефон, карточки или приспособления для хранения вроде крючка для ключей – иногда полезно воспользоваться помощью других людей. Университетский профессор знает массу информации, которая может вам понадобиться[240]. Супруга точно помнит название понравившегося вам ресторана где-нибудь в Портленде. Задействуя для запоминания или вспоминания кого-то еще, мы включаем так называемую трансактивную память[241]: вы знаете, у кого из коллег или знакомых может быть нужная информация, и при необходимости пользуетесь их помощью. Например, если потеряете номер телефона Джеффри, то сможете узнать его у Пэм, его жены, или у детей, Райдера или Аарона. А если не помните, когда в этом году отмечается канадский День благодарения (и интернета под рукой нет), можете спросить у своего приятеля-канадца Ленни.
Супруги и партнеры, давно живущие вместе, прекрасно умеют делить обязанности по запоминанию той или иной информации, причем часто делают это не сговариваясь. В большинстве пар каждый партнер – эксперт в том, в чем другой практически не разбирается, и оба знают, что это за области. Узнавая нечто новое, тот, кто «отвечает» за соответствующую сферу, принимает к сведению некие данные, не беспокоя другого. Если новость не вписывается в область знаний ни одного из партнеров, они чаще всего быстро договариваются, кто займется новой темой. Благодаря использованию такой вот трансактивной, то есть групповой, памяти партнеры точно знают, что хотя бы один из них усвоил всю существенную информацию[242]. Получается, что заметная доля необходимых сведений сохраняется в рамках относительно небольшой группы самых близких людей. Именно по этой причине после смерти одного из партнеров другой порой оказывается в полной растерянности относительно некоторых повседневных вопросов[243].
Чтобы успешно организовать взаимодействие с окружающими, стоит как следует разобраться, чего именно мы ждем от этого общения. С древних времен человек стремился ощутить причастность к какой-то группе[244]. При этом не всем одинаково важно, каков ее состав, – бывает ценно просто найти тех, кто готов принять нас в свой круг, чтобы не остаться в изоляции. Все мы разные, но в большинстве случаев[245] продолжительное одиночество провоцирует нейрохимические изменения[246], которые могут вызывать галлюцинации, депрессию, мысли о самоубийстве, агрессивное поведение и душевные расстройства. Социальная изоляция может также приводить к остановке сердца и смерти, причем даже в большей мере, чем курение[247].
И хотя многие считают, что предпочитают одиночество, мы не всегда хорошо понимаем, чего на самом деле хотим[248]. В ходе эксперимента пассажиров общественного транспорта попросили описать идеальную поездку. В частности, был задан вопрос, что бы они предпочли: поболтать с сидящим рядом человеком или ехать в одиночестве. Подавляющее большинство захотели, чтобы их никто не беспокоил: мысль о необходимости поддерживать разговор со случайным попутчиком оказалась им совсем не по душе (признаюсь, и я ответил бы так же). Потом участники эксперимента отправились в поездку, и некоторым на самом деле позволили сидеть в тишине «и наслаждаться одиночеством», а других попросили поговорить с соседом. Так вот, те, кто имел возможность общаться, получили гораздо больше удовольствия от поездки. И дело не в личностных особенностях: результаты никак не зависели от того, открыт был участник или застенчив[249].
В стародавние времена людям было важно держаться вместе, ведь это обеспечивало защиту от хищников и врагов, давало возможность делиться пищей, а также общими усилиями растить детей и ухаживать за больными. Наличие круга знакомых не только позволяет удовлетворить биологические потребности, но и активизирует зоны мозга префронтальной коры, которые помогают нам определять себя в отношениях с другими и оценивать собственное положение в группе. Общение активирует эмоциональные центры лимбической системы, включая и миндалевидное тело (амигдалу), которое участвует в управлении эмоциями. Думается, предкам было комфортно в окружении соплеменников[250].
И вот появился интернет, а с ним – сайты для общения. С 2006 по 2008 год портал MySpace оставался самой популярной социальной сетью в мире, а также наиболее посещаемым сайтом в США, обогнав даже Google[251]. Сегодня же эта страничка больше похожа на город-призрак с заросшими травой пустынными улицами. В лидеры стремительно вырвался Facebook: туда ежемесячно заходят более 1,2 млрд регулярных пользователей[252], а это больше 1/7 жителей Земли. Как же так получилось? Компания сыграла на нашем стремлении к новизне и желании поддерживать отношения с людьми. (Причем и тем, кто предпочитает избегать людей, Facebook по душе, ведь можно контактировать и не встречаться!)
Прошли времена, когда приходилось тратить уйму времени, чтобы найти давнего знакомого, а телефонные номера и адреса записывать в блокноты или на листочки: теперь можно запросто найти любого в интернете просто по имени, тут же выяснить, чем человек занимается, и рассказать о себе. Как мы уже говорили, за тысячелетия эволюции люди привыкли жить в небольших сообществах и общаться с одними и теми же родными и знакомыми всю свою жизнь. А теперь все изменилось, ведь мы стали гораздо мобильнее: поступая в университет или находя новую работу, легко меняем место жительства; создавая семью, нередко переезжаем. Человеческий мозг с древних времен привык интересоваться тем, как сложилась жизнь знакомых, поддерживать с ними связь, и теперь социальные сети позволяют делать это без лишних усилий и временных затрат. С другой стороны, как многие справедливо замечают, мы теряем контакт с некоторыми из прежних знакомых не просто так, а вследствие своего рода естественного отбора: не поддерживаем отношений с теми, кто начал плохо на нас влиять или перестал интересовать. Но теперь они могут запросто найти нас с помощью социальных сетей.
И все же для миллионов людей преимущества социальных сетей намного превосходят возможные минусы. Раньше источником сплетен и новостей были либо глашатаи, либо цирюльники, а теперь для этого есть лента социальной сети, причем мы ее настраиваем узнавать в первую очередь о том, что считаем важным. Социальная сеть не заменяет личное общение[253], но позволяет его дополнять, сохраняя в поле зрения тех, кто далеко или просто очень занят.
А может быть, все не совсем так: социальные сети дают широту охвата, но редко обеспечивают глубину отношений. Нам по-прежнему нужен искренний личный контакт, и хотя может казаться, что онлайн-отношения решают эту проблему, общение в интернете все же лишь дополнение, но не замена живому контакту. Похоже, возможность оставаться на связи посредством социальных сетей[254] ограничивает физическую способность общаться и отвлекает от этого.
Помимо стремления оставаться частью социальной группы, многие ищут друзей и единомышленников, с которыми можно проводить время[255], заниматься интересными делами или работать. Нам важно окружать себя людьми, которые способны понять наши проблемы и даже предложить помощь[256]. То есть дружеские отношения – это источник помощи, поддержки, признания, уверенности и верности[257].
Партнеры или супруги ищут в отношениях особую духовную близость, которую можно определить как готовность позволить другому видеть нас в интимные моменты и узнавать о сокровенных мыслях, радостях, печалях и страхах[258]. У людей в действительно близких отношениях возникают понятные лишь им шутки, жесты или фразы[259]. Такие отношения дают возможность быть собой, не пытаясь примерить чужой образ, а также предполагают, что мы и партнеру оставляем ту же свободу. Мы открыто говорим обо всем, что считаем важным, и спокойно формулируем мнение относительно спорных или деликатных вопросов, не боясь быть осмеянными[260]. Заметим, что так принято смотреть на близкие отношения в западной культуре: в других традициях сложились иные подходы[261].
Неудивительно, что у мужчин и женщин может формироваться разное понимание близости: дамы уделяют больше внимания верности и устойчивости отношений[262], а противоположному полу нередко важнее физическая связь[263]. Разумеется, любовь, страсть и близость не всегда сосуществуют, это, в принципе, самостоятельные и сложные концепции[264]. Мы рассчитываем, что дружба и близкие отношения подразумевают взаимное доверие, но на деле это не всегда так. Как и наши «родственники» – шимпанзе[265], мы вполне способны на измену и обман, если это соответствует личным интересам (что становится причиной переживаний и разбитых сердец, а также основой банальных киносценариев).
Для современников близкие отношения – понятие гораздо менее однозначное и более сложное, чем для наших предков[266]. Почти никогда раньше, ни в какую историческую эпоху и ни в какой культуре, близость не имела такой важности[267], какую придаем ей мы. Тысячи лет – на протяжении первых 99 % человеческой истории[268] – люди занимались преимущественно размножением и выживанием. Брак и в целом парные связи (этот термин используют биологи) имели целью преимущественно продолжение рода и развитие коммуникаций. Очень часто браки заключались для поддержания или укрепления отношений между племенами, а также для снятия напряженности в борьбе за ресурсы.
Современное понимание близости в отношениях радикально изменилось, в силу чего меняются и наши ожидания от партнера. Теперь мы рассчитываем, что он окажет нам эмоциональную и финансовую поддержку, будет стремиться сохранить отношения, а также станет компаньоном, другом, доверенным лицом, сиделкой, подопытным кроликом и секретарем, казначеем, защитником, директором, группой поддержки, массажистом, даже заменит родителей – и при этом останется сексуально притягательным и способным соответствовать нашим меняющимся предпочтениям и вкусам. Мы убеждены, что партнер должен помочь нам полностью реализовать потенциал. Часто именно так и получается.
Стремление найти партнера, способного в нужный момент сыграть все эти разнообразные роли, основано на биологической потребности в близких отношениях. Когда их нет, мы изо всех сил стремимся их сформировать. А когда они наконец складываются, начинаем ощущать связанные с ними психологические и физиологические преимущества. Люди, сумевшие выстроить прочные близкие отношения, лучше себя чувствуют[269], быстрее восстанавливаются после болезней[270] и даже дольше живут[271]. Крепкие и позитивные связи – это один из наиболее существенных факторов, определяющих уровень счастья и эмоционального благополучия[272]. Как же подойти к построению и сохранению подобных отношений? Немалую роль в этом играют личностные особенности.
Мы отличаемся друг от друга тысячей разнообразных признаков, но один из наиболее существенных – это способность ладить, или покладистость. В научной литературе это качество определяется как умение сотрудничать[273], проявлять дружелюбие, учитывать интересы других, оказывать помощь: все это проявляется еще в раннем детстве и сохраняется всю жизнь[274]. Покладистые люди способны контролировать эмоции, скажем, гнев или разочарование. Такой контроль реализуется при участии лобной доли мозга, которая помогает сдерживать импульсивные проявления и негативные эмоции; эта же доля отвечает и за активную сфокусированную деятельность. В случае повреждения лобной доли – из-за травмы, инсульта, болезни Альцгеймера или развития опухоли – человек, помимо прочего, плохо ладит с окружающими, к тому же теряет способность контролировать эмоции. Отчасти контроль над собственными порывами можно натренировать: если дети демонстрируют способность контролировать гнев и другие негативные проявления[275] и при этом получают положительное подкрепление, то по мере взросления становятся довольно покладистыми. Как мы понимаем, это свойство натуры дает колоссальные преимущества[276] при поддержании отношений в социуме.
В пубертатный период сложнее управлять собой; возникает стремление копировать поведение друзей и приятелей[277]. При этом настоящий признак зрелости – способность думать и действовать независимо и делать собственные выводы[278]. Исследователи приходят к выводу, что подросток, у которого в это время есть близкий друг, становится гармоничным и социально адаптированным взрослым. У молодых людей, не имеющих близких друзей, а также у тех, кого дразнят и обижают, формируется сложный характер. Способность договариваться и учитывать мнение других – ценный навык; не менее важно и наличие покладистого друга[279], который способен защитить хотя бы от части проблем. Все дети, особенно девочки, выигрывают[280], если в этом возрасте у них есть покладистый друг.
Близкие отношения, в том числе и в браке, строятся на том, что в рамках поведенческой экономики принято называть критериями для выбора[281], применимыми к широкому спектру параметров. К примеру, в среднем чаще всего женятся люди, близкие по возрасту, со схожим уровнем образования и привлекательности. Как же мы находим друг друга в человеческом океане?
С древних времен в обществе существовали свахи, помогавшие подобрать романтического партнера; они упоминаются даже в Библии. С начала XVIII века мужчины (преимущественно) стали публиковать в газетах объявления о поиске супруги[282]. В разные периоды истории люди, которым в силу обстоятельств оказывалось сложно найти партнера, – с такой проблемой столкнулись, к примеру, первые поселенцы американского Запада или участники Гражданской войны – искали такую рекламу или сами публиковали частные объявления, указывая в них перечень требований или качеств[283]. В 1990-х, когда интернет стал доступным широкой публике, начали появляться онлайн-службы знакомств, в известной мере заменившие и газетные объявления, и услуги свах: если верить рекламе, на этих сайтах использовались алгоритмы, позволявшие обеспечить максимальную совместимость партнеров.
Наиболее явно изменения в области знакомств за последние десять лет проявились в том, что около трети заключенных в США браков[284] начались с отношений в интернете – а прежде доля таких пар составляла лишь несколько процентов от общего числа[285]. Половина этих союзов зародилась на сайтах знакомств, а остальные – в социальных сетях, чатах, мессенджерах и пр.[286]. При этом еще в 1995 году браки людей, нашедших друг друга в сети, были такой редкостью[287], что газеты рассказывали о них как о странном и даже жутковатом призраке возможного будущего.
Подобные изменения поведения произошли не просто потому, что появилась Всемирная паутина или люди стали иначе относиться к знакомствам, – дело в том, что выросло поколение интернет-пользователей. Раньше онлайн-знакомства воспринимались как не вполне нормальное продолжение сомнительной традиции публиковать личные объявления, которые давали совсем уж безнадежные и отчаявшиеся. Но первоначальный скептицизм быстро прошел: для нынешних молодых виртуальные контакты стали понятной, достойной и привычной формой общения. Как это было в свое время с телефоном и факсом, система стала эффективной, как только появилось достаточно большое число пользователей. Рост популярности интернет-знакомств начался около 1999–2000 года[288]. Подозреваю, что пользователи среднего и более старшего возраста[289] вряд ли оценят этот формат, так как либо уже создали семью, либо предпочитают независимость, а молодежь ведет себя очень активно, так как привыкла использовать сеть с раннего детства и по самым разным вопросам: обучение, покупки, общение, игры, поиск работы и чтение новостей, просмотр видео и слушание музыки.
Как мы уже отмечали, некоторым благодаря интернету стало проще общаться и поддерживать отношения. Другим, и особенно интровертам, хорошо освоившим сеть[290], удалось легче отгородиться от людей, вследствие чего они погрузились во все нарастающее одиночество, а то и вовсе в депрессию. Исследования доказывают серьезное падение уровня эмпатии среди нынешних студентов[291], которые, судя по всему, гораздо реже осознают[292], что важно уметь поставить себя на место другого или хотя бы попытаться понять чьи-то чувства. И дело не в том, что они теперь не читают художественной литературы, а в том, что больше времени проводят в одиночестве, хотя и думают, что прекрасно умеют общаться.
Онлайн-знакомства организованы иначе, чем традиционные, и основные отличия проявляются в четырех аспектах: доступность, стиль общения, поиск пары и асинхронность[293]. Сайты знакомств позволяют завязывать отношения с гораздо большим числом потенциальных партнеров, чем это возможно при личном общении. Традиционно люди находили друзей и партнеров среди тех, кого знали лично, с кем сталкивались по работе, ходили в одну школу или церковь или с кем рядом жили. А теперь многие сайты знакомств имеют многомиллионную аудиторию, что радикально увеличивает число контактов[294]. Получается, мы можем начать общение практически с любым из двух миллиардов пользователей. Разумеется, возможность доступа к миллионам профилей еще не означает возможности личного или онлайн-знакомства: мы видим других, но они вполне могут не заинтересоваться нами и не захотеть коммуницировать[295].
Общение в интернете позволяет ближе узнать человека, прочитать что-то о его жизни и обменяться информацией, прежде чем договариваться о встрече, что теоретически помогает избежать неприятного впечатления при личном контакте. Как правило, подбор пар выполняется на базе математических алгоритмов, позволяющих определить потенциально привлекательных кандидатов и отсеять неподходящих.
Сохраняющийся при виртуальном общении принцип асинхронности дает возможность предстать перед собеседником в наилучшем свете, что не всегда получается при личном, то есть синхронном, общении. Почти каждому удавалось придумать страшно остроумный или убедительный ответ на чью-то реплику – но спустя несколько часов после окончания живого разговора. При онлайн-общении такой проблемы не возникает: времени на ответ сколько угодно.
Нужно признать, что не всегда в рамках интернет-коммуникаций все четыре ключевые особенности играют нам на руку. Во-первых, далеко не все из тех, чей профиль в социальной сети нам нравится, оказываются такими же привлекательными при встрече[296]. Кроме того, как замечает Эли Финкель, психолог из Северо-Западного университета, легкий доступ к профилям тысяч потенциальных партнеров «заставляет постоянно искать и оценивать все новых собеседников, в силу чего пользователи привыкают рассматривать друг друга как объекты и гораздо менее охотно вступают в долгосрочные отношения»[297].
Люди позволяют себе чаще принимать необдуманные или неверные решения, так как перегружены информацией и вынуждены все время что-то решать[298]. Исследователи, занимающиеся вопросами поведенческой экономики и, в частности, решениями, связанными с покупкой автомобилей, техники, недвижимости, а также поиском партнера, давно объяснили, что при необходимости сделать серьезный выбор человек не в состоянии удерживать в голове больше трех вариантов. Это напрямую связано с естественными ограничениями возможностей рабочей памяти, о которых речь шла в главе 2, а также с ресурсами системы внимания. Когда мы рассматриваем и сравниваем нескольких вероятных партнеров или знакомых, мозгу приходится переключаться между деятельным состоянием, чтобы не упустить из виду существенные детали, и задумчивой мечтательностью, в которой мы пытаемся представить последствия выбора каждого варианта: как сложится совместная жизнь, хорошо ли мы будем смотреться вместе, удастся ли найти общий язык с друзьями нового партнера и даже как будут выглядеть дети. Вы уже знаете, что постоянное переключение между двумя противоположными состояниями, то есть деятельной расчетливостью и задумчивостью, истощает силы[299], а потому нам все сложнее фокусироваться на актуальной информации и игнорировать все несущественное. Видимо, следует признать онлайн-знакомства не самым удачным форматом социализации, ведь принятие решений усложняется, а не упрощается.
Ради стабильных моногамных отношений, независимо от того, начались ли они с онлайн-знакомства или нет, важно сохранять верность и «отказываться от запретного плода». А это в известном смысле зависит от наличия привлекательных альтернатив[300]. С появлением площадок для интернет-контактов доступных альтернатив стало в тысячи раз больше, в силу чего соблазн нередко бывает слишком сильным, причем как для мужчин, так и для женщин. И очень часто пользователи (все же чаще мужчины) «забывают» закрыть профиль на сайте после того, как начинают строить с кем-то серьезные отношения.
Треть из вступающих в брак людей знакомятся в интернете, поэтому начинают появляться аналитические данные касательно поведения тех, кто ищет партнера. Исследователи замечают то, о чем мы и сами догадываемся: пользователи подобных сайтов легко идут на обман. 81 % указывает неверную информацию относительно своего роста, веса или возраста[301]: мужчины чаще скрывают фактический рост, а женщины – вес, и все дают неверный возраст. В результате исследования профилей на сайтах знакомств было выявлено, что указанный и фактический возраст отличаются в среднем на десять лет[302], вес занижен на 15 кг, а рост увеличен на 5 см. И ведь всем понятно, что обман немедленно вскроется при встрече, а потому такое поведение кажется особенно странным. Любопытно также, что при виртуальном контакте пользователи гораздо реже сообщают о своих политических пристрастиях, чем о физических параметрах: выходит, мы скорее готовы признать, что у нас лишний вес, чем сознаться, что поддерживаем республиканцев[303].
В подавляющем большинстве случаев люди прекрасно осознают, что обманывают визави. Почему же они это делают? Дело в том, что при знакомстве в интернете у любого есть огромный выбор, и, заполняя очередной профиль, каждый разрывается между стремлением предстать в наиболее выгодном свете и нежеланием обманывать[304]. Часто информация на сайте знакомств оказывается лишь немного устаревшей (скажем, еще недавно у пользователя на самом деле была работа) или отчасти выдающей желаемое за действительное (заполняя анкету, человек всего-то скинул 5 кг и 10 лет).
Ваш покорный слуга однажды познакомился с приятной женщиной на сайте Lavalife и отправился на свидание с ней. Я вошел в кофейню, держа в руке ее фото из профиля с сайта и рассчитывая быстро узнать. Не найдя никого похожего и решив, что меня просто разыграли, я был готов уйти, но тут ко мне подошла какая-то женщина и сообщила, что она-то и пришла на свидание со мной. «Простите, что я прошел мимо вас, – сказал я, – но я… пытался найти человека, похожего на вашу фотографию». – «А, да я ее в интернете нашла», – ответила моя собеседница. «Это фото вашей знакомой?» – «Нет, просто какая-то женщина». – «Хм… а для чего вы это сделали?» – «Я боялась, что никто не захочет со мной встречаться, если увидит, как я в реальности выгляжу. А так я хоть кофе получу бесплатно». (Ну уж нет, мне вообще пора бежать.)
Не знаю уж, можно ли утверждать, что отношения в современном обществе и правда разладились, но в том, что касается онлайн-знакомств, прослеживается как минимум одна довольно любопытная тенденция: если партнеры познакомились в интернете, риск, что отношения быстро прекратятся, оказывается ниже на целых 22 %[305]. Пока это мало влияет на общую ситуацию: факт знакомства в интернете снижает вероятность развода с 7,7 до 6 %. То есть если бы все супружеские пары, которые встретились в реальном мире, знакомились в интернете, это позволило бы предотвратить лишь один развод на каждые 100 браков. При этом пары, познакомившиеся виртуально, в среднем имеют более высокий уровень образования, а значит, и шансы сохранить работу – в сравнении с теми, кто познакомились в реальности. Уровень образования и наличие работы оказываются важными факторами, положительно влияющими на продолжительность брака. Так что наблюдаемый эффект может быть в большей степени связан не с онлайн-знакомствами, а с тем, что в интернете коммуницируют люди более образованные и с хорошей работой.
Как вы наверняка догадываетесь, пары, познакомившиеся с помощью электронной почты, часто оказываются несколько старше, чем те, кто встретился в социальных сетях или где-то еще в виртуальном пространстве. (Молодежь менее активно задействует электронную почту.) Как в свое время DARPA, Википедия или Kickstarter, сайты онлайн-знакомств все чаще используют инструменты краудсорсинга. Приведу лишь три примера сайтов и приложений, в работе которых применяется система рейтингования партнеров, схожая с моделью Zagat: ChainDate, ReportYourEx и приложение Lulu.
Вот мы вступаем в некие отношения, романтические или платонические. Но насколько хорошо мы знаем своего партнера[306] и до какой степени способны считывать настроение и мысли? Как ни странно, довольно плохо. Мы можем строить предположения относительно того, что думают о нас коллеги или друзья и нравимся ли мы им, но по уровню точности это сравнимо с простым угадыванием. Любители блиц-свиданий крайне плохо оценивают, кто из партнеров хотел бы продолжить общение, а кто нет (вот вам и интуиция). С одной стороны, партнеры, убежденные, что отлично друг друга знают, в состоянии угадать мысли друг друга в четырех случаях из десяти. А с другой – сами-то они думают, что угадали как минимум восемь раз из десяти[307]. В одном эксперименте волонтерам предложили посмотреть видеоролики, в которых люди либо лгали, либо говорили правду о наличии у них ВИЧ-инфекции. Участники эксперимента считали, что в 70 % случаев смогли выявить лжецов[308], но на самом деле результат был гораздо ниже. Одним словом, мы очень плохо распознаём чужую ложь[309], даже если это вопрос жизни и смерти.
Все это может иметь, да и имело поистине печальные последствия в сфере внешней политики. Британцы искренне верили Адольфу Гитлеру, когда тот в 1938 году уверял, что готов сохранить мирные отношения с Чехословакией, и помешали чехам мобилизовать армию. Но Гитлер лгал: к тому моменту немецкая армия уже была готова к вторжению и нуждалась лишь в небольшой отсрочке. И наоборот: в свое время представители США не поверили Саддаму Хусейну, который заявлял об отсутствии у него оружия массового уничтожения, хотя на самом деле он говорил правду[310].
Понятно, что в вопросах, связанных с военными планами и общей стратегией, ложь нередко используется как тактический прием. Но для чего люди обманывают друг друга? Одна из причин – боязнь негативной реакции, когда мы сделали нечто, чего не должны были. Человеку свойственно лгать, хотя тут и нечем гордиться. Даже шестилетний малыш готов заявить: «А это не я!» – если его застукали за чем-то запрещенным. Сотрудники печально известной нефтяной платформы Deepwater Horizon, расположенной в Мексиканском заливе южнее Луизианы, знали о нарушениях требований безопасности, но боялись сообщить о них, так как опасались потерять работу[311].
Но человеку свойственно и прощать ложь, когда ей находится объяснение. В одном из исследований участники стояли в очереди; нескольких попросили нарушить порядок и встать впереди всех. Оставшиеся позволяли им это, даже если бесцеремонное поведение объяснялось совершенно абсурдными причинами. Чтобы попасть быстрее других к копировальному аппарату, можно привести не особо убедительный аргумент вроде: «Простите, можно я без очереди? Страшно тороплюсь», – или произнести нечто совсем уж абсурдное: «Извините, дайте я пройду первым? Мне нужно сделать копии!» – и в обоих случаях люди с равной вероятностью сочтут причину уважительной, пропустят вперед и даже не обидятся.
Когда врачи в больнице Мичиганского университета стали сообщать пациентам о допущенных просчетах, число судебных разбирательств по претензиям в связи с врачебными ошибками снизилось вдвое[312]. До этого урегулировать претензии до суда было довольно сложно[313], так как пациентам приходилось додумывать, чем руководствовался доктор, принимая неверное решение, и чтобы разобраться, приходилось назначать разбирательство. А тут стало возможно услышать от самого врача, в чем причина ошибки. Когда мы узнаём, как доктор рассуждал и какую проблему пытался решить, мы более готовы понять и простить ошибку[314]. Николас Эпли, профессор школы бизнеса Чикагского университета (и автор книги «Язык интуиции»[315]), пишет: «Если открытость и правда способствуют укреплению социальных связей, придающих жизни смысл, и помогают другим прощать наши недостатки, почему не использовать их почаще?»
Разумеется, люди обманывают друг друга по массе разных причин, и вовсе не только из боязни наказания. К примеру, мы можем опасаться ранить чьи-то чувства, а иногда мелкая и в целом безобидная ложь позволяет не допустить вражды и серьезных конфликтов[316]. И вот тут мы почти безошибочно чувствуем, что с нами не вполне правдивы, но все же готовы с этим мириться. Примерно по этой же причине мы стараемся просить людей об услуге как можно более любезным тоном и часто не напрямую – чтобы избежать конфронтации.
Почему люди не высказываются прямо
Чаще всего мы исходим из того, что вовлеченные в общение стороны готовы сдерживать свойственную всем приматам склонность к агрессии и стараться найти общий язык. И хотя приматы в целом считаются одними из наиболее социальных животных, они редко живут группами, в которых насчитывается более восемнадцати особей мужского пола: при большей численности самцов конфликты, связанные со стремлением доминировать, становятся слишком серьезными, в силу чего группа распадается на несколько. Однако люди уже тысячи лет живут в городах с населением в несколько сотен тысяч человек. Как же нам это удается? Чтобы жить большими сообществами и избегать серьезных столкновений, люди научились использовать бесконфликтное общение, то есть без слишком резких и прямолинейных выражений: мы не говорим напрямую всего, что хотели бы сказать, но даем понять, какова наша позиция. Философ Пол Грайс называет такой формат речи импликатура[317].
Представим, что Джон и Марша работают в одном офисе; стол Марши стоит ближе к окну. Джону стало жарко. Он мог бы сказать: «Открой-ка окно», – но это прозвучит слишком прямолинейно, и Марше может быть неприятно. А она, услышав подобное требование, может подумать, что раз они коллеги и ни один не выше другого по должности, то с какой стати Джон указывает ей, что делать. Если Джон скажет: «Ух, как жарко стало», – он не вызовет несогласия или возмущения, так как лишь намекнет на свое желание в спокойной и вежливой манере. Вполне возможно, Марша догадается, что Джон не просто рассуждает о погоде, а хотел бы, чтобы она открыла окно. И у нее есть несколько вариантов реакции:
• Она улыбнется и откроет окно, демонстрируя, что готова сохранить конструктивный стиль общения и догадалась о скрытом смысле фразы Джона.
• Скажет: «Да ты что, правда? А мне что-то холодно». Она показывает, что игру приняла, но совсем не считает, будто стало жарко. Марша проявляет готовность к диалогу, но не разделяет точку зрения Джона. Если он намерен продолжать взаимодействие, то либо сменит тему, либо станет настаивать, рискуя вызвать конфронтацию и агрессию.
• Ответит: «Да, и правда жарко». В зависимости от того, как именно она это скажет, Джон может воспринять ее слова и как игривые, и как саркастичные, и даже как грубые. В первом случае она предлагает Джону выражаться более прямо, давая понять, что можно прекратить увертки: их отношения достаточно прочны, поэтому можно говорить напрямую. А если в словах Марши слышен сарказм, то она, судя по всему, показывает, будто согласна с самой мыслью о том, что в офисе жарко, но окно открывать не готова.
• Произнесет: «Ну, сними свитер». Так проявляется нежелание сотрудничать и готовность к конфронтации: Марша выходит из игры.
• Парирует: «Мне тоже было жарко, и я сняла свитер. Наверное, включили отопление». Такой ответ воспринимается менее жестким. Марша соглашается с мнением Джона, но не поддерживает его предложения. В некотором смысле она демонстрирует готовность к сотрудничеству, так как подсказывает другой вариант решения его проблемы.
• Ответит: «А мне наплевать». Она явно показывает, что не готова играть ни в какие импликатуры, и демонстрирует открытую агрессию. У Джона остается лишь два варианта: либо не обращать внимания (то есть фактически уступить), либо начать настаивать, отвечая так же агрессивно.
В случае простейшего диалога собеседник произносит фразу и подразумевает буквально то, о чем говорит[318]. Однако менее прямолинейные формулировки позволяют смягчить просьбу и найти общий язык: высказывающийся имеет в виду ровно то, что произносит, но кое-чего как будто не договаривает – и это должно быть понятно слушающему. То есть речь в этом случае становится своего рода театральным действом и одновременно приглашением к совместному разгадыванию спрятанных в реплике смыслов. Философ Джон Сёрль объясняет, что механизм действия таких непрямолинейных формулировок основан на формировании у говорящего и слушающего схожего представления о ситуации, что возможно, если они опираются на схожее понимание социальных традиций и языковых норм. Демонстрируя наличие общего знания, они заключают союз и подтверждают, что и правда рассматривают ситуацию схожим образом.
Сёрль приводит свой пример диалога между собеседниками А и Б.
А: «Пойдем вечером в кино».
Б: «Мне нужно готовиться к экзамену».
Собеседник А не использует импликатуру: его фразу нужно понимать буквально, как предложение; это понятно по использованной повелительной форме глагола. Собеседник Б не отвечает на предложение прямо: его фраза одновременно и информирует («нужно готовиться к экзамену»), и несет неявный смысл («поэтому я не могу пойти в кино»). Большинство из нас согласится, что Б в мягкой форме уходит от потенциально конфликтной ситуации и избегает конфронтации. Если бы Б ответил совсем просто:
Б1: «Нет», –
его визави почувствовал бы, что ему отказали без объяснения причин. Мы искренне боимся таких ситуаций: если нам однозначно отказывают[319] на предложение или просьбу, активируется зона мозга, отвечающая за переживание физической боли[320]. Как ни странно, выходит, что банальный «Тайленол» за счет смягчения боли может снять остроту неприятных ощущений, связанных с общением.
Отвечая, собеседник Б может демонстрировать готовность к сотрудничеству: объясняет причину отказа и дает понять, что и хотел бы пойти, да не может. Это похоже на ситуацию, когда человек пытается без очереди пролезть к ксероксу, объясняя это совершенно абсурдной причиной, и мы все же охотнее пропускаем его, чем когда объяснения нет вовсе. Но импликатура импликатуре рознь. Если бы Б ответил:
Б2: «Мне сегодня нужно голову помыть», – или
Читать бесплатно другие книги:
