Черная ведьма в Академии драконов Мамаева Надежда
Я висела напротив, молитвенно скрестив руки на груди, облитая светом луны, сияющая. Воплощение укоризны и кротости одновременно. И при этом матерясь про себя: ну когда же эти двое обратят на меня внимание? Деликатно кашлять, увы, противоречило образу.
Наконец то ли Молот начал подмерзать, то ли его пассию стало смущать то, что ее стоны громко перебивает филин… В общем, к окну мой «клиент» подошел. И застыл с открытым ртом.
Я ничего не говорила, лишь смотрела. Пристально.
– Ик! – выдал Малькольм.
Я с материнской нежностью во взоре произнесла единственное:
– Зачем?
– Что зачем? – отмер Молот.
– Зачем все это… Пустое. Мне как богине Оторис безрадостно смотреть… как ее любимец тратит свою жизнь на суету вместо своего предназначения… – Я развела руки в стороны.
Зря. Почувствовала, что еще немного, и вместо целомудренной богини будет обнаженная ведьма. А поддергивать простыню, одеяние божественное, было как-то не с руки.
Потому решила ускорить события и поплыла навстречу объекту.
Молот, опешив, попятился. Рыжая, до этого лежавшая в постели нагишом, тоже при появлении божественной решила приодеться и потянула на себя край одеяла.
Заплыв в комнату и так же не касаясь пола, я подлетела к столу, глянула на бокалы вина, фрукты… Невзначай провела над ними рукой и толкнула краткую прочувствованную речь, смысл которой был: если ты не возьмешься за ум, боги сделают так, что на тебе твой род и прервется…
Не знаю, впечатлился бы так Молот, если бы перед этим не уговорил со своей рыжей почти полную бутылку вина, но хмельным он вопросов о моей божественной сущности не задавал.
А вот я поняла, что если провишу еще немного, то весь спектакль с треском провалится. Потому откланивалась я быстро, удалялась стремительно, но едва залетела за угол общежития, как тут же стало ясно: резерв на нуле.
Вниз падала беззвучно, как и подобает истинной ведьме, совершившей пакость. Мы, темные, в лепешку расшибемся, но себя не выдадим. Мне повезло: край моего одеяния зацепился за сук дерева, простыня, как кулек, развернулась в полете, и я успела схватиться за ее край. В итоге сама я не пострадала. Увы, этого же нельзя было сказать о моей гордости. Оная на манер простыни, что сейчас тряпкой болталась в кроне клена, была помятой, местами продранной и грязной.
Снимала я эту злополучную простыню долго и упорно. А поскольку магия была на нуле, то в ход пошли исключительно мое упрямство и навыки, приобретенные в пору активного лазания по заборам.
Вернулась в комнату уже под утро, плеснула в лицо уродреей и счастливо заснула, радуясь, что впереди целых два выходных.
Сквозь дрему слышала, как суетились соседки, не поделив то ли что-то, то ли кого-то.
– Да Майк тебя уже знать не хочет! Он за мной начал ухаживать! – выступала Дейна, а может, Далия. Орали обе так, что по голосам было не различить.
– Это ты его у меня увела!
– Да никого я не уводила. Просто он к тебе остыл. Совсем остыл!
– Если ваш Майк совсем остыл, то похороните его и не мешайте мне спать! – пробормотала я и натянула одеяло повыше.
– Как похоронить? – не поняли обе Винсон.
– Обыкновенно, – пробурчала я. – Взять лопату, вырыть яму…
Дальше процесс упокоения описывать не стала, полагая, что девицы умные и сами поймут…
Но, увы, девицы совету не вняли. Спустя совсем немного времени брань возобновилась. Потом были крики, визги, что-то со звоном впечаталось в стену над моей головой (благо я с макушкой была под одеялом). Последнее меня и добило. В смысле превратило просто сонную ведьму в злую и невыспавшуюся черную ведьму.
Я решительно откинула одеяло, чтобы лицезреть, как от этих двух бешеных сцепившихся кошек во все стороны разлетаются клоки волос и весьма лестные эпитеты. В другой ситуации я бы заслушалась и даже законспектировала бы парочку. От портовых матросов такие многоэтажные конструкции редко услышишь.
Зевнула. Потянулась. Щелкнула пальцами, произнося простейшее заклинание. Дверь комнаты открылась. Как оказалось, в коридоре уже собрались зрители. Примитивный аркан позволил мне выпихнуть вцепившихся друг в друга сестричек Винсон в коридор. Заодно благословила соседок на то, чтобы их спор разрешился честно и каждой досталось равная доля. А поскольку распилить их общего кавалера было проблематично по той простой причине, что он как бы слегка жив, то выяснение отношений сестричек грозило затянуться до вечера. Вот пусть и катаются по полу, мутузя друг друга и протирая своими платьями коридор.
Нет для женщин ничего более унизительного, чем делить мужчину. Он же, в конце концов, не петух, что мчится не разбирая куда, лишь бы там было полно зерна. А если такой, то зачем он надобен? Разве что на суп… И тут мои мысли плавно перетекли на куриный бульончик, и я поняла, что жутко голодна.
На пороге возникла Йола Икстли собственной персоной. Оглядев меня с растрепанной макушки до голых пяток, она изрекла:
– А что у вас тут такое?
– Это у нас тут трындец, – пробормотала я, прикидывая, то ли одеться и спуститься в столовую, то ли попробовать заснуть.
– Ух ты, какой большой! – восхитилась Икстли, поплотнее запахивая наспех накинутый халат. – А я думала, это ты кого-то с кем-то не поделила…
Я удивленно изогнула бровь.
– Ну… Совсем недавно ты и Моркер тоже имели весьма горячую беседу.
– У нас была не беседа, а деловой обмен мнениями. Без лишних эмоций и ярких эпитетов. А тут всего лишь сестры решили посекретничать…
Я пожала плечами, словно подобные сцены были в порядке вещей и каждое утро я начинала именно так, со скандала, а не с чашки кофею.
– А-а-а… Ну раз беседа, то мне и беспокоиться не стоило, – заявила незваная гостья и… прошла в комнату. – А то наставник просил за тобой присмотреть. Сказал, что ты переутомилась.
– Да, резерв на нуле, – брякнула я, вспомнив, что вчера выложилась по полной и даже слегка переоценила свои силы, из-за чего щеголяла под луной, едва прикрытая остатками разорванной простыни.
– Даже так? А магистр упомянул, что ты истощена физически…
– И физически тоже, – на всякий случай заверила я. – Вон какая тощая!
Я и вправду была даже с уродреей далека от гоблинских идеалов. К слову, именно у этой расы самая красивая та, что дородна телом, высока, сильна, с могучими руками и кривыми ногами. Последнее, как мне в свое время объяснил старый гоблинский шаман, с которым мне как-то довелось столкнуться, вызвано тем, что ноги колесом позволяют гоблинше не только на коне лучше держаться, но и мужчину в постели страстно обхватывать. Потому-то чем ноги «округлее», тем они для гоблинов симпатичнее.
Я же, наоборот, никогда особыми формами не блистала, а вот сейчас с этой прожорливой метой и вовсе стала похожа на спицу.
– М-да, – только и выдала Икстли, еще раз оглядев меня.
Сочтя, что забота Йолы (прибежала ведь, с постели, судя по всему, соскочила) достойна ответного жеста, я пригласила огненную составить мне компанию за завтраком.
Условились встретиться через пол-удара колокола в столовой. Но спустя положенное время оказалось, что завтракать спустилась не только сестра, но и братец Икстли.
То ли брюнет не выспался, то ли его подменили, то ли какая гарпия укусила, но он был на удивление дружелюбен. Я огляделась, ища рядом с собой того, к кому вполне нормально обращался этот заносчивый сноб.
Видя, что я озадачена, огненная хмыкнула и пояснила:
– Мой братец источает ведра холодного презрения обычно в сторону тех, кого не признает за равных.
– Финансовое положение у меня осталось прежним, – заверила я. – Как и прежде, готова торговаться на ярмарке за каждую гнутую медьку.
– Дело не в финансах, – усмехнулся Хейм. – Просто ты доказала, что достойна быть в команде.
– И чем же? – Мне стало любопытно.
– У тебя не только высокий уровень дара. Главное, ты знаешь, как его использовать. И еще… в тебе нет трусости и страха перед опасностью…
«Как и у всех нас» осталось недосказанным, но я поняла.
Завтрак прошел вполне дружелюбно. А потом я вспомнила, что реферат, увы, сам себя не напишет, и пошла в библиотеку. Там и просидела до вечера.
Следующий выходной провела так же, с одной поправкой. Помимо написания реферата и выполнения других заданий по учебе я отрабатывала гонорар на шубу. Для этого даже пришлось стащить форменный бланк из целительской.
Благо мы, ведьмы, народ, умеющий не только проклинать. Спектр пакостей у нас широкий, подготовка к оным – разносторонняя. Потому, пошуровав шпилькой в замочной скважине, я заполучила-таки бланк с оттиском печати лекаря.
А дальше… моя фантазия плюс справочник по заболеваниям – и Малькольм Бетерби стал несчастливым обладателем серогнилостной гейнерии, недуга, передающегося исключительно через любовь. Точнее, через занятие оной.
Затем милый листочек (ну совершенно случайно) оказался лежащим на одном из подоконников женского общежития. Аккурат рядом с комнатой, где проживала Фелисия. Сия адептка была знаменита не столько красотою и оценками, сколь своим талантом сплетницы. В деле промывания чужих костей Фелисия не имела себе равных. Ей бы в качестве работника новостного листка цены не было. Но увы, ее батюшка посчитал, что основной свой талант его дщерь и так у себя разовьет. А вот для магического нужны учителя. Потому и определил Фелисию в академию, благо счет в гномьем банке это позволял.
Я поспешила убраться поскорее от порога главной сплетницы академии к себе в комнату. Оттуда уже второй день подряд носа не высовывали «красавицы» Винсон. Одна – с фингалом, вторая – полулысая. Мазями натирались и заживляющие заклинания читали… Но, видимо, мое благословение все же рьяно сопротивлялось чарам заживления, даруя поровну и синяков и ссадин обеим. Своего Майка, к слову, они тоже поделили. Ему досталось от обеих, хотя бедный парень попросту не знал, что эти двое – сестры. Получается же у молодых магов любить сразу нескольких, и Майк думал, что будет достаточно расторопен и аккуратен. Но увы…
От Гарда за выходные я через телепортационный камень получила несколько писем. Дракон все время проводил в зале медитаций, пытаясь восстановить резерв, и, судя по всему, это было легче сделать в отдалении от резонатора, то бишь меня.
Вечером накануне новой седмицы мы перебрасывались посланиями чуть ли не до полуночи.
Периодически светящийся камень жутко раздражал моих соседок, но на пару их попыток намекнуть мне, что они хотят спать, я так грозно сверкнула глазами, что обе Винсон сочли за лучшее отвернуться лицом к стенке и сделать вид, что их нет.
А между тем я читала строки, написанные резким почерком с наклоном:
«Ви, не знаю, зачем пишу. Это вообще плохая идея – написать тебе письмо. Поэтому я обязательно решил попробовать. Долго думал перед тем, как взять в руки перо. А потом, когда нашел, кажется, самую лучшую строчку для начала… скомкал бумагу.
Сегодня, идя к себе из зала медитации, заметил, что луна висит так низко, что кажется, будто ее щекочут макушки деревьев. А мне вспомнилась каемка розового предрассветного неба того самого утра, когда мы проснулись у меня в квартире. Скажи, Ви, а что ты больше любишь: утро или вечер?»
Я держала в руках письмо и улыбалась. Вместо сотни серьезных вопросов Гард спрашивал в общем-то о сущей ерунде. Но именно в мелочах видно главное.
«Ночь. Ночь, с ее пустыми улицами, звездами, отблесками костра и густым туманом. А ты? Какое твое любимое время?»
Ответ пришел почти мгновенно, простой и откровенный: «Знаешь, меня в детстве учили, что славный потомок рода Бьернов не должен к чему-то привязываться, что-то любить. Говорили, что выраженные предпочтения – признак слабости характера. А Бьерны всегда были сильными. Сильными магами с сильным характером… Поэтому с любимым временем у меня не сложилось, как и в целом с любовью».
Я не выдержала.
«Тебе говорили сущие глупости, – надавила на перо так, что оно прокололо бумагу. – Иногда мне кажется, что главная ценность этого мира и есть любовь. За нее единственную стоит бороться».
«Ви, а ты готова побороться за свою любовь?»
«Я и так за нее борюсь. За любовь к собственной жизни», – написала, практически не задумываясь, и прикусила кончик пера.
Гард не отвечал долго. Я уже решила не ждать, когда телепортационный камень зажегся вновь:
«Ви, знаешь, временами кажется, что я круглый дурак».
Не удержалась от ответа:
«Не наговаривай. Ты ни капельки не круглый».
Я отправила записку и, когда камень мигнул, оповещая, что заряд иссяк, добавила вслух: «Ты не круглый дурак, а стройный и подтянутый».
С такими мыслями и легла спать.
Первый день новой седмицы обещал быть спокойным и ничем не примечательным. Первая его половина действительно прошла тихо, а вот потом… За обедом в столовой я уловила волнение. Студенческое море еще не захлестнул шторм, но оно было далеким от штиля.
Решила уточнить у Кора, который стоял рядом со мной в очереди на раздачу, что случилось. Друг отчего-то стушевался и заявил, что он не сплетник. Я глянула недобро. Если от ведьмы кто-то пытается что-то утаить, то ему же становится хуже.
Ведьма с заботой и лаской во взоре выест мозг чайной ложечкой, но узнает все, что ей нужно. И даже больше. В итоге Кор раскололся. А я чуть не плюнула от досады. Ту новость, которую я вытаскивала из друга клещами, оказалось, я сама и организовала.
Молот. Сегодня он чуть не разнес целительскую. Причина была малой, легкой, почти невесомой (ну да, справки много не весят, да и размером не с подробную карту империи). Но отчего-то именно она изрядно испортила репутацию адепта.
Доев обед, я решила подождать. Тренировка сегодня была назначена на вечер, так что особо торопиться мне было некуда… Мое ожидание не сказать чтобы уж совсем скоро, но было вознаграждено: Молот таки появился в столовой.
Я не удержалась. Заклинание спотыкуна, вполне нейтральное, питаемое как темной, так и светлой магией, слетело с моих губ раньше времени.
Белобрысый здоровяк с полным подносом полетел вперед. Как оказалось, это была последняя капля. Молот взорвался. Причем в буквальном смысле: его охватило пламя с головы до ног. Неконтролируемый выброс магии, с которой сам чародей не в силах совладать.
Магистры, что обедали за отдельным столом, отреагировали мгновенно: ледяной кокон, усыпляющее заклинание… Но шепоток о том, что Малькольм Бетерби не может контролировать себя, уже разнесся по чужим умам.
У взрослых магов, которые не способны управлять своим даром, может случиться и принудительная блокировка способностей… А это – прощай чародейская лицензия.
Конечно, Малькольм был еще адептом, к тому же случай первый… Подобное ему не грозило. Но вот от сплетен было уже не укрыться.
Я поймала на себе взгляд Татии. Она тоже сидела в столовой, в дальнем углу. Не улыбалась, не злорадствовала. Ее лицо вообще ничего не выражало. Похоже, через пару лет из стен академии выйдет сильная и опасная магичка: умная, поскольку уже вкусила разочарований этой жизни сполна, красивая от природы и сумевшая возвести свою красоту в абсолют, как истинная искусница.
Она качнула головой в сторону выхода, и мы поняли друг друга без слов.
Мы встретились с белокурой недалеко от посадочной площадки для метелок. Под тем же деревом.
– Не знаю, как ты сумела вывести непрошибаемого самоуверенного Молота из себя… – С этими словами она протянула кошель.
Я же про себя лишь хмыкнула. Как говорила ба, даже самый уверенный в себе мужчина начинает тушеваться, когда осознает, что он не может быть мужчиной в полном смысле этого слова. Сдается мне, что после моего отбытия Молот не раз уверился с той рыжей в своей мужской несостоятельности.
Татия между тем добавила:
– Если бы я не была уверена, что в стены академии не может проникнуть ни одна черная ведьма, то обязательно бы решила, что ты из темного племени.
– С чего бы? – Я прищурилась.
– Только ведьмы способны ради денег сотворить невозможное.
– А светлые разве нет?
– Нет. Светлым для этого нужно еще кое-что.
– И что же? – полюбопытствовала я.
– Знамя добра. Именно под этим штандартом порою может быть сотворено то, что не снилось ни одному темному.
В ее словах была потаенная горечь. Словно она на собственном опыте знает, о чем говорит.
– Ну, будем считать, что я мстила за тебя. За твои мечты и надежды.
– Значит, моя настойка у тебя?
– Какая настойка? – Я сделала удивленные глаза.
Татия печально улыбнулась, и в мою руку опустилось еще пять золотых.
– Блеквуд, с тобой нужно либо дружить, либо тебя убить. Ибо, сдается, ты слишком много знаешь.
– У толкового некроманта и трупы тоже порою чересчур болтливы.
– Делать нечего, значит, придется дружить, – иронично ответила Татия.
В итоге мы расстались весьма довольные друг другом. Положив кошель в сумку, я направилась к себе. Переоденусь – и пора будет идти на тренировку. Но не тут-то было. По дороге через парк дорогу мне заступили.
Мрачный, нависающий, как скала, и грозный, как само возмездие за порушенную репутацию, и не только, он стоял и буравил меня взглядом. Была бы светлой – испугалась бы до дрожи. А так. Ну хотят меня убить в очередной раз. Что тут такого? Рабочая, можно сказать, рутинная обстановка.
– Ви, у меня лишь единственный вопрос: зачем? – Гард скрестил руки на груди.
– Что «зачем»? – Я решила, что роль дурочки мне весьма к лицу.
– Зачем ты довела Молота до нервного тика и почти бреда? Он сейчас лежит у целителей. Несет какую-то чушь про богиню и ее возмездие.
– Как догадался? – отбросив притворство, вопросила я.
– Так быстро и качественно испортить жизнь может только черная ведьма. А в академии на эту роль подходишь лишь ты, Ви.
Признаться, комплимент меня порадовал. Потому решила, что Гард достоин честного ответа.
– Мне просто захотелось тепла.
– Душевного? – подозрительно уточнил дракон. Вот ведь. Еще немного, и он в темных начнет разбираться не хуже самих выходцев из Сумеречных земель.
– Нет, песцового.
Гард нахмурился. Пришлось пояснить:
– Скоро зима. Вот я и подумала, что лучше я буду носить песца, чем этот упитанный зверек явится ко мне лично. Живой, здоровый и вещающий о том, что мне пришел каюк.
– Ви-и-и-и, – простонал Гард и помотал головой.
А я что? Я ничего. Решила, что разговор окончен, и попыталась обогнуть драконистое препятствие. Но пепельный, судя по всему, считал иначе. Он схватил меня за локоть и предостерегающе изрек:
– Ви, чтобы ты еще куда-то не вляпалась или чего не натворила, учти: я буду за тобой следить.
Ведьма во мне на это заявление фыркнула. Ведьма сильно оскорбилась и, постучав коготками, промолвила: «Посмотрим». Но то внутри. А внешне я лишь улыбнулась.
Наши взгляды встретились. И я потерялась. На миг. На сотню лет. И тут Гард вздрогнул. Отпустил мою руку и остервенело зачесал плечо.
– Ви, опять твои шутки!
– Какие еще шутки? – возмутилась я, на этот раз для разнообразия абсолютно невиновная.
– Твой плющ не просто чешется, он жалит…
– Это нормально, – заверила я и мстительно добавила: – Зато твой дракоша только ест и спит. В последнее время даже не материализуется.
Гард помрачнел.
– Совсем не появляется? А ползает?
– Да нет же… – И я начала понимать, к чему клонит дракон. Это у темных меты могут по нескольку раз засыпать и просыпаться перед полной инициацией. – Ты хочешь сказать…
– Что ты можешь стать драконицей, – подтвердил мою догадку Гард. – Но обычно между слиянием и затихшей метой проходит три-четыре седмицы.
– Полная луна будет через две. Сразу же после окончания турнира, – прикинула я. – Успеем поменяться обратно.
Гард на это ничего не ответил. Впрочем, и я была не расположена к разговорам. Засим мы и расстались, чтобы встретиться совсем скоро, на тренировке.
Глава 14
Сегодня отрабатывали энергетические щиты. Атакующие, и пепельный в том числе, были скорее наблюдателями. А мне, Йоле и Вронгу досталось по полной.
До кровати я буквально доползла.
Новый день начался у меня просто прекрасно. С лекции Фабиуса, который с улыбкой демона-искусителя на устах «обрадовал», что сдача рефератов совсем скоро. При этом не преминул особо паскудно усмехнуться лично мне. Я приуныла. Если с теорией удалось разобраться, то перерисовка рун и расшифровка их взаимного влияния на теле архимага Энпатыра Медная Кирка была невозможна без визита в усыпальницу. А оная находилась в храме Семи богов, рядом с центральной площадью Йонля.
Мысленно прикинула сроки. Выходило, что посетить мне ее надо в ближайшую седмицу-две. И мое уныние превратилось в злость, когда бесит абсолютно все.
А если ведьма злая – она решительная. Не откладывая дело на дно сумки, после обеда я отправилась на площадку, к которой швартовались общественные пассажирские лодки. Но благополучно добраться до нее мне не удалось.
Появившийся словно из-под земли Гард без какого-либо приветствия вопросил:
– Куда направилась?
– Самоубиваться, – честно призналась я.
– Тогда я с тобой, – не спрашивая моего согласия, заявил наглый дракон.
– Ну уж нет. Процесс самоубиения – интимный. Мешать ему – кощунство.
– Так я и не буду мешать. Могу даже топорик над шеей подержать, стульчик из-под ног выбить… – заявил Гард со столь заботливой и сладкой интонацией, после которой в чай и сахар класть не надо. – К тому же у тебя мой дракон, а его смерть идет в комплекте с твоей. А он – моя собственность.
– Собственник тоже мне нашелся… – Я поправила ремень сумки на плече.
Отбрыкаться от компании дракона мне так и не удалось. Даже то, что зов Верховного палача он будет слышать сильнее меня, не убедило его остаться. Ему было плевать. К тому же едва он понял, что лететь придется на общественной лодке, как тут же категорично заявил, что его метла быстрее и улетать на ней от моего убийцы будет удобнее.
Гард так четко произнес это «улетать», что я поняла: резерв в нем так и не восстановился. Иначе он попробовал бы дать отпор Верховному.
Пока мы летели, я обнимала Гарда со спины, крепко держась за его талию, и всю дорогу бубнила под нос, что некоторые пообещали «следить»… И нет чтобы не сдержать обещания!
Дракон усиленно делал вид, что этого не слышит и вообще не замечает. У входа в храм, где находилась усыпальница Энпатыра Медная Кирка, случилась неприятность. Гарду поплохело. Заметно так. Даже зашатало. Я же, наоборот, ничего не почувствовала.
– Так вот что испытывают темные, когда пытаются войти в храм… – только и прошипел дракон, стиснув зубы.
Я прекрасно поняла его. Что ж, ощущение, что тебя враз ударили под дых и облили кипящей смолой, не из приятных. Но то только для неинициированных. Темный, у которого мета полностью слилась с аурой, мог и факелом вспыхнуть. Отчего-то светлые боги не любили выходцев из Темных земель. Впрочем, белых магов они тоже не очень привечали, ибо в храме запрещалась любая волшба. Только покаяния, только молитвы, только дары и подношения богам. Желательно – в звонкой монете.
Внутри храм буквально оглушал своим великолепием. Чего только стоили высокие стрельчатые окна-витражи. Свет, струясь через цветную стекольную мозаику, раскрашивал светлый мраморный пол причудливым ковром. Белые колонны уходили вверх, поддерживая потолок, который находился так высоко, что я едва могла разглядеть на нем фрески.
Статуи богов и богинь взирали на прихожан со своих каменных постаментов.
И в это царство света и гармонии абсолютно не вписывалось золото. Но храмовники считали иначе. Потому скульптуры украшались золотыми тогами, колонны были обвиты плющом из благородного металла, а сами служители носили одеяния исключительно из парчи либо расшитые жемчугом и опять же золотом.
Именно такой, облаченный в белую парчовую сутану, стоял у одной из колонн, сложив руки на груди, и смотрел на нас взором опытного менялы.
Я неосознанно чуть прижалась к Гарду и почувствовала, что его знобит. Не поменяйся мы метами, меня бы так же трясло или все же меньше? Ведь, судя по всему, плющ, расцветший буйным цветом на драконе, сейчас стал гораздо больше, чем был у меня, а следовательно, и воздействие на Гарда защитным куполом храма сильнее.
– Может, останешься у входа? – поинтересовалась я.
Но дракон ожидаемо мотнул головой. Храмовник подошел к нам и с улыбкой сытого удава поинтересовался:
– Что привело вас в храм Семи небесных богов, чада мои?
Ляпнуть, что я не чадо, а скорее исчадие, очень хотелось, но я лишь поведала, что мы адепты Академии Кейгу. Взор храмовника сразу сделался злым и колючим, нос чуть задрался вверх, а вся тощая фигура вытянулась настолько, что казалось, выдохни сутанный еще немного, и я смогу пересчитать позвонки на его пояснице.
В общем, храмовник преисполнился гордости и достоинства. Наверняка чтобы послать нас по богоугодному маршруту, то есть вон из церкви. Но я ловко вытащила из сумки и продемонстрировала загодя стребованную сегодня в обед в деканате грамоту. В развернутом виде, буквально ткнув листком в нос. Украшенный печатью листок гласил, что подателям сего должно быть оказано всяческое содействие и сопровождение в усыпальницу, которая находится при храме, для изучения рунической письменности на теле архимага Энпатыра Медная Кирка.
Храмовник скривился так, словно ему в постель подкинули обнаженную шестидесятилетнюю девственницу, которая рьяно жаждет наконец-то превратиться из девушки в женщину. Он процедил:
– Следуйте за мной.
Идти пришлось долго. Гард был белым как мел, с бескровными губами, но упрямо не желал подождать меня у входа.
Даже храмовник в дверях усыпальницы поинтересовался, не плохо ли моему спутнику. На что Гард невозмутимо ответил, что он дракон, поэтому обилие золота вызывает у него инстинктивное желание пополнить свою сокровищницу. Но пока он сдерживается. И внимательно так взглянул на парчовую сутану провожатого.
Зрачок ящера, при этих словах ставший вертикальным, заставил неторопливого служителя культа развить бурную деятельность. Замок был отперт в считаные удары сердца, а скрипящая решетчатая дверь открыта. Едва мы вошли в усыпальницу, как оная за нашими спинами и захлопнулась.
– Приду через удар колокола, – не оборачиваясь, крикнул храмовник, спешно удаляясь.
Я смотрела через кованые прутья двери, изображавшие побеги хмеля, и поражалась тому, как можно быстро переобуваться в полете: от благодушия до заносчивости и даже страха. То, что сутанник испугался, было понятно без слов.
– Ты как? – обернулась к Гарду.
– Ви, если ты рассчитывала, что самостоятельно одна со своей метой пойдешь в этот храм, то у меня для тебя плохие новости: ты чокнутая! Как ты вообще планировала пережить этот поход, да еще что-то законспектировать, если я с твоим плющом едва на ногах стою?
– Ну, допустим, мне было бы не так плохо, как тебе. Чем сильнее источник, тем более рьяно сопротивляется защита храма. У меня же, пока я тебя не встретила, мета вообще непробудившейся была…
– Все равно ты ненормальная.
– Кто бы говорил! – Я развернулась и направилась между рядов саркофагов с крышками из прозрачного хрусталя. Величайшие герои, святые или просто достойные. Среди них не было императоров, ораторов, придворных. Именно поэтому здесь отсутствовала та помпа и кричащее о богатстве убранство, что царили за дверью усыпальницы.
Саркофаг легендарного архимага был в самом конце. Дойдя, я присела рядом и положила на прозрачную крышку пластину Кора: пусть пока фиксирует остаточный фон. Сама же, достав бумагу и грифели, начала перерисовывать руны. Гард, какое-то время бдительно ходил рядом, а потом «порадовал» меня своим открытием. Оказалось, что в этой усыпальнице защита стоит не хуже, чем в императорском дворце: ловушки механические и энергетические, атакующие арканы (и это при том, что храмовники были против чародейской магии! Ну-ну, на богов надейся, а пульсаром запасись, как говорится) и спящие в камне стражи.
От перечисленного я впечатлилась и заработала грифелем вдвое быстрее. Гарду, видимо, стало хуже, он прислонился спиной к саркофагу. По его вискам градом тек пот. Губы побелели. Я поняла, что надо срочно уходить. Что-то я уже зарисовала, а остальное… Ну, придумаю, в конце концов. На «удовлетворительно» я вроде как уже наскребла.
– Ви, она рвется наружу… – прохрипел дракон.
Кто она и отчего рвется, пояснять было не нужно. Сила темного источника. Мете тоже не нравился храм, как и храму – мета. И эти две силы рвались друг другу навстречу.
Вдалеке послышался скрежет отпираемого замка. Видимо, прошло означенное время, и храмовник вернулся. Вот только не один, а со стражей. Дюжина воинов в боевом облачении с мечами и арбалетами на изготовку. Видимо, церковник опасался, что дракон все же решит пополнить свою сокровищницу.
Гард, у которого уже не только зрачок стал вертикальным, но и на скулах показались чешуйки – знак того, что он контролирует свой дар из последних сил, тоже поднялся. Я подхватила пластину Кора, сунула ее в сумку и начала запихивать туда же свои рисунки. И тут из недр моей торбы выпал телепортационный камень. Звучно ударившись о хрустальную крышку саркофага, он мигнул ярким магическим светом. На вспышку откликнулась одна из ловушек. За ней – вторая, третья… И воздух усыпальницы пронзила сотня огненных стрел.
В середине коридора полыхнуло.
Кто-то из стражей в панике заорал: «Ограбление!» Вжикнувший рядом с драконьим ухом арбалетный болт другого стражника стал последней каплей. С пальцев Гарда сорвалась сырая темная сила. Она схлестнулась с охранными заклинаниями, что были в храме. В нас полетели стрелы, в стражников – первородная тьма. Гард успел уклониться.
Такого количества полыхающего огня и дикого, необузданного количества энергии я еще не видела. Воздух буквально звенел силой, вырвавшейся из плетения ловушек, что были установлены в усыпальнице. Да, на защиту этого царства мертвых храмовники не скупились.
Тут я краем глаза заметила, как мой почти разряженный телепортационный камень начал впитывать в себя разлитую вокруг него силу. Втягивать так жадно, что и тьма и свет, скрутившись в один тугой жгут, уходили воронкой в центр кристалла.
Гард, буквально схватив меня за шкирку, прыгнул через саркофаг, пытаясь укрыть нас обоих за его каменной стенкой.
В этот момент сработала еще одна из ловушек. Все окрест залило нестерпимым, жгущим даже сквозь сомкнутые веки светом. А потом я вдруг почувствовала острую боль в подреберье. Не успела понять, что это и отчего я все в крови, как ощутила: нас с драконом куда-то затягивает. В этот момент все поплыло перед глазами, и я потеряла сознание.
В себя пришла от нестерпимой боли во всем теле. Особенно горел правый бок, в котором будто проворачивали воткнутый раскаленный штырь.
Первое, что услышала:
– Ви, потерпи, потерпи немного… Сейчас я отнесу тебя к целителю…
Мало что соображая, я разлепила губы, силясь сказать, что мне к светлым врачевателям нельзя. Но вместо этого раздался едва слышный сип.
Ощутила, что меня несут на руках. Вокруг – темнота, которую едва разрезали редкие полоски нестерпимо яркого света. Или он был ярок лишь для меня?
Меня занесли куда-то. Вместо сильных рук спина ощутила холод камня. На миг показалось, что Верховный палач меня все же догнал и теперь положил на алтарь, чтобы выпить силу.
От подобной мысли я попробовала закричать, дернуться, но меня удержали.
Как сквозь пелену услышала голоса:
– Гард, ты уверен, что стоит сюда? Может, все же лучше в имперскую лечебницу…
Читать бесплатно другие книги:
