Мститель. Смерть карателям! Шмаев Валерий
– «Старшина»! «Белку» и «Батю» к машинам, пусть подъезжают к воротам на броневике. Как подъедут, броневик не глушить и через каждые три минуты перегазовывать, «Рысь» и «Фею» сюда, и пусть мою винтовку прихватят. Сам останься с Арье у пулемёта. – На воротах шестеро. Это немного, но они стопудово не спят. Чёрт. Сереет уже. Нет, сначала надо выбивать вышки. Через десять минут я услышал гул подъезжающей техники, ещё через пару минут появились «Рысь» с «Феей».
– «Рысь»! Правая вышка. «Белка» будет шуметь движком, стреляй под шумок, чтобы у караулки не всполошились, потом страхуй ворота. Мы с «Феей» берём на себя левые вышки. – В это время подтянулся «Гном» с «Сержем» и очень красивая, статная деваха.
– «Серж»! Берёшь «Гнома» и Арье, ждёте, когда мы вышки перебьём, потом по-тихому подтягивайтесь к караулке через лагерь, «Белка» будет шуметь движком броневика, мы с левой вышки подстрахуем. Девочку оставь со «Старшиной». – Оставлять девчонку одну нельзя. Пусть её «Старшина» немного понянчит – ему не привыкать.
Пулемётчика на левой вышке я убил от угла казармы и почти сразу. Ещё не расцвело, но на фоне светлеющего неба силуэт часового был отчётливо виден. По земле туман стелется, и мне от угла казармы даже караулок не видно. Через несколько минут мы с «Феей» забрались на вышку. С пулемётчиком всё понятно – пуля попала в переносицу, затылка нет, и то ограждение, что к дальней вышке обращено, почти всё в крови и мелких кусках мозга. Сказал бы я! Придётся левый локоть ставить на кровавую жижу. Нет уж. На хрен. Промахнуться нельзя. Встал в классическую стойку для стрельбы стоя, прицелился в силуэт часового, взял чуть выше.
В это время у ворот лагеря взревел двигатель броневика. Угу, на правой вышке пулемётчика уже нет. Хорошо я с броневиком придумал. На звук работающего двигателя все часовые повысовывались. Стоят как поясные мишени в тире. Жестом показав «Фее» сектор обстрела, сам приник к своей винтовке. Четыреста метров для моей винтовки не расстояние, дальний левый часовой как на ладони. Ну-ка, иди сюда, гадёныш! Как тебе моя винтовочка?
В это время «Белка» ещё раз газанул. На! Прямо в башню. Есть. Теперь дальний пулемётчик, по диагонали. Это сложнее, но при некоторой сноровке и опыте вполне возможно. Только глянул на часового и тут же увидел, как его отшвырнуло в сторону. «Рысь». Вот шустряк-самоучка. Как он подобрался-то? Красавец!
Так. Что у нас с караулкой? О, как! Туман, оказывается, не помеха, с вышки всё видно. Казарму видно плохо, она ближе к лесу, там туман гуще, а дальние ворота как на ладони. Опять приник к винтовке, в это время «Фея» выстрелила, и я увидел, что стреляла она по последнему охраннику, уже поднявшему руки. Хорошо попала, точно в голову, чуть ниже пилотки. Умничка девочка, хорошо училась. «Фее» удобно, она же росточком совсем маленькая. Сошки разложила, на перила поставила, ей даже нагибаться не надо, и стреляет как в тире.
Классная у меня всё-таки оптика! Где покойный майор взял такой шикарный прицел? Двое лежали около поста, где засел «Старшина». Видимо, не дождавшись смены караула, которая должна была пройти мимо, а потом, услыхав двигатель подъехавшего броневика и его недвусмысленные порыкивания, на посту забеспокоились и заслали гонцов, предсказуемо нарвавшись на горячую встречу.
Расстреляли карателей в упор, потратив на каждого по десятку патронов, так что оба просто плавали в собственной крови. Ещё двое валялись у ворот, одного срубили прямо в дверях караулки, этому прилетело в затылок от «Феи», и последний тот, что пытался сдаться. Наивный упырёк. Не знает, что охранников лагеря в плен не берут.
Увидел и шустро забегающих в дверь караулки малолетних «грузчиков». Прикрывающий их «Серж» подскочил к одному из тех, что валялись у ворот, схватил его за руки и волоком потащил на блок. Правильно, маскировка превыше всего, мало ли ещё кто вылезет.
Вроде всё. Я внимательно оглядел в оптику территорию лагеря, потом чуть тронул «Фею», тоже смотрящую в прицел винтовки и медленно сектор за сектором осматривающую территорию, за локоть руки, показал пальцем с вышки и первым начал спускаться вниз. Мы вообще мало говорим на выходах и всех приучаем к условным жестам. «Фею» особо учить не надо – она копирует поведение «Рыси», а он парень немногословный.
Спустившись, пробежались до поста и притормозили у него. И только сейчас я увидел виселицу. Матом я говорил секунд тридцать, сдержаться просто не смог. И ведь как расположили скоты! Прямо рядом с раздачей еды. Три столба из неошкуренных сосновых брёвен, поверху брёвна поменьше диаметром, такая перевёрнутая буква «Ш», с них шесть верёвок свисают, на четырёх пленные висят. Девчонка сидела за невысоким бруствером и что-то негромко рассказывала «Старшине», по её лицу катились слёзы, но девушка не замечала их. Рано «Старшина» начал её теребить.
– «Старшина»! Что за слёзы? Загоните грузовик и «Хорьх» сюда, броневик в лагерь, поставьте рядом с караулкой.
«Белка» – броневик, «Фея» – правая вышка, контроль въезда. «Рысь» проверяет дальнюю правую вышку, возвращается и за пулемёт у караулки.
Арье! Пробегись на дальнюю левую вышку, проконтролируй часового и пулей обратно. Оружие заберите.
«Старшина» с «Сержем», «Батей», «Гномом» и Йоной, вернитесь ко мне. – Пока все носились, я, стоя у пулемёта и обозревая окрестности, мысленно считал охрану, и у меня не сходилось количество. Отделение немцев одиннадцать штук, плюс взвод карателей сорок три, всего пятьдесят четыре, а мы набили уже пятьдесят семь. Откуда взялись ещё трое? И спросить не у кого. Вернее, пока некогда.
Заметил я это сразу. Видя, что я на неё не смотрю, девчонка потянулась за винтовкой часового. Не смотреть я на неё не смотрю, а вот периферийным зрением контролирую постоянно. Перехватив «винтарь» за ствол, девчонка резко, откуда только силы взялись, ударила прикладом по тому месту, где я до этого стоял, и тут же с разворота получила от меня удар ногой в живот.
«С чего бы такая резкость?» – подумал я, глядя на корчившуюся у моих ног девицу. Это больно, когда ногой в живот. Не сдержался я, не ожидал таких резких движений. А из женского ли она барака? Слишком хорошо она выглядит. Не голодала она, про таких красоток говорят: «кровь с молоком».
Точно! Вторая легковушка. Вот откуда лишние трое, это приехавшие на легковой машине латыши. Вот теперь полный комплект. То-то мне слух резануло про женский барак. Откуда бы ему тут взяться? Всех наших пленных военных девчонок немцы насилуют и убивают прямо на месте. Если только местных нахватали и для собственных утех держат.
– Командир! Что случилось? – Это Арье. Быстро он на вышку смотался. Винтовка, пулемёт и чем-то набитый немецкий ранец. Прибарахлился. Научились уже все, с такими-то наставничками, как мы с Виталиком.
– Свяжи ей руки сзади, кляп обязательно, и затащи сюда тех двоих, что с той стороны колючки валяются. Потом возьми Йону и сходите в казарму, там живой упырь где-то упакован. На улицу его вытащите и перед домом коменданта положите и из дома коменданта всех вытаскивайте и рядом складывайте, одевать необязательно. – В это время во двор стали въезжать «Хорьх» и грузовик, а ко мне со стороны лагеря подошёл «Серж».
– Девушка из женского барака, говоришь? Не толстовата ли она для заключённой? Хорошо, что она «Гнома» не успела зарезать, пока ты ушами хлопал. Видно, и «Старшина», и «Гном» к ней всё время лицом стояли. Сердобольные вы мои. Бери эту падаль и тащи к дому коменданта. Занимайся допросом и смотри списки осведомителей. В первую очередь предатели и осведомители. Пока всю информацию не получишь, пленных из бараков не выпустим. – «Серж» ухватил девчонку за руку и за волосы и, нагнув, быстро повёл к дому коменданта. Мне что-то не давало покоя, что-то я упустил. Отметил и после сольного выступления девицы упустил. Что-то важное. Точно. Вот это. Бинты на повешенных пленных, я зацепился за них взглядом. Бинты свежие, пленных в лагерь привезли недавно, все четверо повешенных с ранениями. В это время ко мне подошли «Старшина» с «Батей» и «Гномом».
– «Старшина»! Время пять двадцать, сейчас кухонная команда подойдёт. Встречаешь ты, «Гном» и Арье. «Фея» страхует с вышки, я на подхвате.
«Батя»! Ты с Йоной к дому коменданта. Собирайте оружие и личные документы. Пусть Йона сбегает к складу, там винтовка часового в караулке. Документы в мешки и в «Хорьх», оружие и боеприпасы к нашему грузовику. Проверь закрытые на замок комнаты, тяжёлый пулемёт не трогай, но личного оружия валяться нигде не должно. Пришли сюда Арье.
«Серж» пусть делает, что я сказал. Передай ему, в лагере новые пленные. Откуда и сколько. Повешенные все со свежими ранениями, видимо, обламывали пленных из нового поступления или просто раненых повесили для устрашения. – «Старшине» лишнего командовать не надо – он сам таких приказаний по сто штук в день раздаёт, но порядок должен быть во всём.
Кухонная обслуга подошла ровно через десять минут, прямо хоть часы по ним сверяй, и предсказуемо воткнулась в закрытую калитку и пулемёт с очень недобрым Арье. Было их двенадцать штук, удивиться они не успели. Вернее, удивлялись, уже стоя на коленях с руками на затылке и вдесятером.
Двое последних, увидев незнакомую форму и маски, попытались, прячась за спинами, сдёрнуть обратно. А «Фею» я зачем на вышке оставлял? Хорошо «Рысь» стрельбе обучает.
Сначала первому, вырвавшемуся вперёд на пяток шагов, прилетело в спину. Невысокий коренастый мужик с неправдоподобно короткими ногами достаточно быстро бежал по широкой песчаной тропинке, и вдруг в тишине раздался стук как по мешку с песком, и его с силой откинуло ещё на полтора метра вперёд. Ногами он ещё пару раз перебрать успел, а потом просто воткнулся в утрамбованную тропинку, щедро орошая её кровью.
Второй – звероподобный заросший, казалось, по самые глаза чёрной, косматой бородой мужик в гражданской одежде сообразил сразу, но помогло ему это мало. Он уже разворачивался обратно, задирая вверх руки, как ему в голову, куда-то в район уха, попала пуля. Опять раздался стук, только в отличие от первого влажный и с каким-то чмокающим звуком, с другой стороны его головы вылетел фонтан крови вперемешку с мозгами.
Все остальные надзиратели рассмотрели всё это в мельчайших подробностях и рванули, толкаясь и отпихивая друг друга, в распахнутую «Старшиной» калитку чуть ли не бегом. В это время к нам подтянулся «Серж» и достаточно громко заверещал ещё на бегу:
– Командир! Пленных четыре дня назад привели из Резекне, а там собирали из двух составов, из-под Ленинграда и из-под Харькова! – Понятно, что его пробило. Я про Харьков ему и Елагину рассказал. Вот его сейчас колбасит-то. Я, если честно, не помню, когда у нас харьковская операция началась, но здесь всё не так, немного по времени всё же отличается.
– Чего орёшь? Весь лагерь перебудишь. Сколько народу привели? И почему сюда, а не в 347-й шталаг в Резекне? Сколько вообще человек в лагере, выяснил?
– В Резекне уже некуда. Там всё битком. Последние несколько недель туда идут эшелоны из-под Ленинграда. Называют Мясной Бор и Любань. – Голос «Сержа» звенел от волнения. Периодически я рассказывал посвящённым в нашу историю трагедию Мясного Бора и Ленинграда, что помнил конечно же.
– «Батя» работу закончил? «Старшина»! Бери «Батю», Йону и троих из этих. – Я кивнул на прислушивающихся надсмотрщиков. – Вскрывайте склад, готовьте еду, остальных повесить, если не нужны. – Сказал я это специально, мигнув «Сержу». Сейчас он из них быстро информацию выдоит.
Так и получилось. Строй стоящих нестройной кучкой надзирателей рухнул в пыль двора, жалобно блея на разные голоса. Эти уроды не Елагин, о них можно ноги вытирать, а вот что интересно, один так и стоит, только молится и крестится. О как! Интересный подход к делу. Неужели по убеждению в надзиратели пошёл? Так он тоже в гражданской одежде, как и тот, которого «Фея» вторым завалила! Надо выяснить, что это за звери, может, петля для них за счастье?
Узнали всё мы очень быстро, лучше бы не узнавали. Как теперь жить с такими знаниями? А как живут вот эти, которые у нас в ногах валяются? Действительно звери, зверей просто некуда. Зверями таких называть, зверушкам смертельное оскорбление нанести. Девять штук их, из общего числа лагерных надзирателей. «Старшину» аж трясёт от такой информации, «Серж» белый весь.
«Серж», Арье, «Гном» и Йона у нас без масок. Мы же собирались делать «Сержу» рекламу? Вот с дома начали, здесь продолжим, будет у меня суровым, но справедливым советским командиром в окружении злобных евреев отморозков. «Серж» у нас в чёрной перчатке на левой руке, упёр обе перчатки у одного из гестаповцев в доме.
Ранение в голову мы с Елагиным озвучивать не стали. Перебор. Здесь это не нужно, не думаю, что кто-то из пленных доберётся до линии фронта и попадёт в НКВД, но предосторожность не лишняя. Скорее к немцам попадут, так что на всякий случай сделали, мало ли кто их будет спрашивать и что они напоют на допросах.
Я у пулемёта опять один. «Гном», Арье, «Старшина» и «Серж» пошли в барак к старым пленным, их отдельно держат, искать знакомых и тех, кто мне нужен для моих дальнейших задумок. Весёленькие дела здесь творились, обхохочешься.
Гражданская одежда это что-то вроде отличительного знака – задумка самого коменданта. Для того чтобы её получить, надо придумать какое-то зверство и в результате стать старшим надзирателем. За год такое удалось сделать девятерым. Пересказывать не берусь, но впечатлены все. Зверские кастрации и затравленные овчарками люди в качестве наказания за малейшую провинность – это самое простое, что нам пришлось выслушать.
Я тоже сейчас всем устрою кастинг, по результатам которого отберу отдельную команду исполнителей. Не самому же мне Ранке на кол сажать? Никому из моих бойцов доверить этого нельзя, крышей съедут, а мне они дороги как память о времени, когда я ещё был человеком. Ну да, придётся и мне зверем становиться, без этого никак не получится сделать то, что я планирую сделать за год.
Вот из бывших пленных могут найтись. Любому человеку в таких условиях месячишко посидеть, и палач готов к чему угодно или надзиратель, это от внутреннего стержня человека зависит. Послушать то, что нам пришлось выслушать, и сам пойдёшь топором направо и налево размахивать, а мы только выслушали сбивчивые признания испуганной кучки надзирателей, а не отсидели здесь, под их властью почти год.
Именно так, увидев первые зверства на этой войне и размахивая штыком от СВТ, я поступил в Сарье. Теперь всё по-другому, теперь мне только командовать командой палачей, больше просто некому.
Комендант лагеря такой затейник, оказывается. Пленных, которые пришли три дня назад, в количестве четырёхсот восьмидесяти человек, он приказал не кормить. Пришли в буквальном смысле этого слова. Это те, кто выдержал пешую прогулку из Резекне, а это больше девяноста километров. Выходило из лагеря их более восьмисот человек, дошли менее пятисот. Так и сидят четверо суток некормленные. В Резекне их привезли из-под Ленинграда. Из знаменитой долины смерти, что в Мясном Бору. То есть эти люди и так последние месяцы хрен без соли доедали, а теперь их здесь голодом убивают.
Вот я сижу и думаю, что мне такого сотворить, чтобы упырям надолго запомнилось. Эти девять надзирателей, одетых в гражданскую одежду, уже восемь, но это не существенно, обязательно подсядут у нас на кол, с комендантом, разумеется.
Боров, которого я взял живым, тоже своей смертью не помрёт. Этот умелец – проводник самой злобной собаки в лагере. «Белка» как услышал от «Старшины», кого я живым взял, в лице переменился. В прошлом году его друга охранники собаками затравили. Сидит небось в броневике и планы мести вынашивает, но это он зря. Посмотреть он, конечно, посмотрит, а зверствовать я ему не позволю. Я, пожалуй, надзирателей напрягу, пусть трудятся, легкую смерть вымаливая.
Да. Так я и сделаю. Всё равно пяток из них надо живыми оставить, должен же кто-то немцам про «Сержа» рассказать. Слова Елагина надо подтверждать, вот они и подтвердят. Просто в достаточно своеобразном состоянии, не оставлять же их живыми, а то опять в надзиратели подадутся. В таком виде, в каком я их оставлю, их будет проще пристрелить, чем вылечить. Не будут же немцы с ними заморачиваться? У них методы лечения более продвинутые. Европа всё же. Цивилизация. Понимать надо разницу.
Начальнику штаба 284 охранной дивизии подполковнику Генриху Штайнеру.
Докладываю Вам, что 20 мая 1942 года диверсионной группой «Второго» было совершено нападение на дулаг номер 107. Охрана дулага, в составе первого взвода второй роты 268 латвийского батальона «шума» и отделения первого взвода второй роты второго батальона 9 полицейского полка 284 охранной дивизии, уничтожена с особой жестокостью. Кроме того, уничтожены двадцать два надзирателя из числа бывших военнопленных Красной Армии, осуществлявших контроль внутреннего порядка дулага.
Комендант дулага 107 гауптштурмфюрер SS Херман Кёниг, инструктор-собаковод фельдфебель Вернер Краузе и восемь старших надзирателей дулага, из числа бывших военнопленных, посажены на сосновые колья и на момент нахождения их сотрудниками вспомогательной полиции были живы и находились в полном сознании. Три военнослужащих 9 полицейского полка и три надзирателя повешены. Перед повешением все они были жестоко избиты. Все остальные военнослужащие, сотрудники полицейского батальона «шума» и надзиратели сожжены живыми в помещении казармы.
Все без исключения строения лагеря были подожжены и уничтожены огнём. Уничтожены четыре служебно-разыскные собаки и угнаны три грузовика «Опель-Блиц», одна легковая машина и шесть мотоциклов. Кроме того, на деревьях вдоль дороги к лагерю были повешены двенадцать надзирателей из числа военнопленных. Шестеро из них были повешены за ноги и подавали признаки жизни. Допрошенные позднее, они показали, что нападение было совершено группой бандитов под командованием старшего лейтенанта НКВД Васильева, именно так к последнему обращались участники группы. Так же к вышеупомянутому старшему лейтенанту НКВД подчинённые обращались по позывному «Второй».
У оставшихся в живых надзирателей переломаны все кости на руках и ногах, вследствие чего надзиратели были уничтожены, так как дальнейшее использование их не представляется возможным. Перед въездом в дулаг номер 107 и на повешенных надзирателях были оставлены листовки с именами унтерменшей и новыми именами «старшина», «белка» и «батя». Заключённые дулага 107 организованно отступили в лесной массив, предположительно, в направление Полоцка. Розыск их продолжается.
Командир полевой комендатуры обер-лейтенант фельджандармерии Ганс Шлоттер.
Я набрал тех людей, которые мне были необходимы, а это не только те, кто сажал на кол коменданта. Таких половина лагеря собралось, коменданта люди готовы были порвать на куски голыми руками, да и оставшихся в живых немцев и надзирателей тоже. Главное, «Старшина» нашёл трёх радистов, трёх пилотов СБ, двоих штурманов, ещё двоих пограничников, четверых сапёров и ещё почти четыре десятка человек, готовых вообще на всё что угодно и помнящих и «Сержа», и «Старшину, и «Батю» с «Белкой».
Девицу-красавицу, что мы с комендантом обнаружили, пленные порвали на куски. В буквальном смысле этого слова. За трое суток своего пребывания в лагере эта тварь повесила двенадцать человек из нового поступления, по четыре человека в день. Сама выбирала и сама вешала, получая удовольствие от ужаса людей.
Всех остальных узников мы вооружили чем смогли и тремя группами отправили по разным направлениям пешком, а ещё одну группу на трёх грузовиках, двух легковых машинах и нашем броневике по дороге на Псков. Все переговоры с пленными вели «Серж» со «Старшиной». «Белка» с «Батей» занимались осведомителями, списки которых нашли у коменданта и старшины старших надзирателей. Всего осведомителей насчитали тридцать семь штук, все они были из старого состава военнопленных. Новых пленных только начали обламывать по методу коменданта, так что в их группе осведомителей не было.
Всех обнаруженных осведомителей связали и безжалостно сожгли живьём в одном из бараков. Может быть, это покажется бесчеловечным, но менее чем за год из более чем четырёх тысяч пленных, содержащихся в лагере, до сегодняшнего дня дожили только триста сорок два человека. Все они в таком состоянии, что большинство из них умрёт в самые ближайшие недели, если их не затравят поисковые команды немцев. Именно эти пленные из старого состава лагеря уехали на грузовиках, легковушках и броневике. Уйти пешком они никуда не могут, да и станковые пулемёты они никуда на горбу утащить не смогут, поэтому «станкачи» поставили на грузовики.
Все эти полтора суток, пока мы были в лагере, мы с «Феей» и Арье с «Гномом» оставались в тени событий. Мы сразу отсортировали пленных и забрали к себе тех, кто пойдёт с нами, а это больше пятидесяти человек. Большинство из них, пройдя пару километров черепашьим шагом, попадали бы замертво, поэтому наш грузовик и «Хорьх» я оставил себе и три из шести мотоциклов. На правах первооткрывателя я занял казарму и поставил на входе пост из Арье и «Гнома». Тех, кого отбирали «Старшина» и «Серж», сразу убирали в казарму.
Хорошо, что мы большую часть охраны перебили ночью, хоть часть новых бойцов сразу переодели. Ну и все мероприятия по кормёжке, мытью, бритью и обустройству всех пятидесяти девяти новых бойцов легли на плечи «Феи», Йоны, Арье, «Гнома», а чуть позже и «Бати». Главное, было покормить, вооружить и по-тихому отправить пешком три большие группы пленных, с наказом двигаться как можно тише, хотя бы в первые двое суток. Это те, кто может осесть в лесах и прибиться к партизанам. Ещё четыре группы, по моему совету, формировал лично «Серж». Идут все эти группы с наказом добраться до фронта с его донесением.
Первые пятнадцать человек, самых крепких и во главе с политруком и капитаном, попробовали сразу построить всех нас, но, увидев шёлковый документ «Сержа», сразу умерили свой пыл. Конечно, и капитан, и политрук были в форме красноармейцев, но понты… Понты никуда не делись. Только почувствовав воздух свободы, они тут же попытались строить и нас, и окружающих их бойцов. Правда, тут же прилетела птица «обломинго» в лице «Сержа» и обломала им весь кайф.
Их отправили первыми, пешком, разъяснив обстановку и отдав письмо с пространным докладом «Сержа». Я почти уверен, что они первыми и погибнут. Политрук излишне борзый, задавит он капитана своей борзотой и всех под монастырь подведёт, но строить его или что-то менять в этой группе я смысла не увидел.
Ещё три группы в составе двенадцати человек каждая идут с большими отрядами через леса. Отделятся от отрядов они по обстановке, но я почти уверен, что они тоже погибнут или попадут к немцам.
Основную группу набирал я. Пятеро невысоких жилистых пехотинцев, трое таких же невысоких, коренастых механиков-водителей из нового пополнения и один из пограничников из старого состава пленных едут на трёх мотоциклах и обряжены в форму полицейских. Пехотному сержанту – невысокому, коренастому, седоусому и чем-то неуловимо похожему на «Батю» мужику было отдано обычное донесение с подробными объяснениями и тщательно проработанной и рассказанной всей группе легендой возникновения нашего отряда.
А вот второе донесение у пограничника. Этого пограничника знают все бойцы моей группы, сидевшие в том году в лагере. Именно ему было отдано настоящее донесение, так же как и первое, которое нёс лейтенант, обмотанное вокруг гранаты. В этом донесении доклад «Сержа» об уничтожении куратора разведывательной школы латвийского генерального штаба Вальтера Нойманна и о захвате списка агентов, работающих в нашей стране, а также краткий отчёт работы отряда с полным количеством уничтоженных упырей и кратким по датам действиям отряда.
Это донесение я дал почитать пограничнику, всё равно прочтёт. Изумлён он был до последнего предела. «Серж» ему ещё добавил, что это то количество уничтоженных немцев и полицаев, которое мы можем подтвердить документами, и ещё что-то около трети уничтоженных полицаев документами подтвердить нельзя.
Группа получила копию карты, должна добраться до дальней сожженной деревни, найти нашу закладку с оружием и продуктами и остаться там минимум на две недели, пока всё не утихнет. И только потом, через две недели, выдвинуться пешком в сторону фронта.
В эту группу я набирал разумных, неторопливых людей и сам проводил им инструктаж, объясняя детали. Уже расставаясь, мы вдвоём с «Сержем» сказали им, что дойти до фронта они должны обязательно. Мотоциклы, на которых они туда уехали, группа должна замаскировать в ельнике у дальней деревни, всё лишнее оружие оставить в закладке, а продукты они могут забрать себе.
Надеяться на то, что суматошные причитания «Сержа» о связи, для передачи сверхсекретной информации, попадут к нашим, я даже и не мечтаю. Но из такого количества донесений хоть одно, но должно хотя бы до кого-то дойти, не до фронта или партизан, так до немцев. Все эти донесения не несут никакой конкретики, кроме информации о том, что «Серж» жив, действует, имеет какую-то информацию и ищет связь с командованием.
Всё это, по большому счёту, дымовая завеса, которая должна подтвердить основное. То, что «Серж» руководит партизанской группой и его действия наносят серьёзный ущерб врагу, но, как и настоящая дымовая завеса, все эти действия не дают никакой конкретики. Дым есть, а группы нет, и где её искать, никому не известно.
Глава 9
Наша группа уходила из лагеря последней. Пока ребята поджигали лагерь, мы с «Сержем» установили мины на дороге. Немного. Так, чтобы слегка придержать возбуждённых пожаром упырей.
На первом мотоцикле двигаюсь я с Арье за пулемётом. На втором «Старшина» с «Феей» за спиной и «Рысью». На третий, по его настоянию, посадили одного из новых танкистов, на этом мотоцикле пулемёта нет. Следом «Хорьх» с «Батей» и «Сержем». Последним идёт грузовик с «Белкой» за рулём, со всеми новыми бойцами и с «Гномом» и Йоной у пулемёта «Максим». Мы опять все в форме SS и вооружены нашим оружием.
На первый привал мы остановились почти там же, где стояли, когда уничтожили карателей из полицейского полка охранной дивизии в Резекне. Именно этот полк двести восемьдесят четвёртой охранной дивизии группы армий «Север» занимается охраной концлагерей и стратегически важных объектов в наших районах. Мы постоянно с ними пересекаемся.
Здесь мы опять встали на днёвку. В первую очередь, чтобы не маячить по дорогам днём. К тому же нам пора кормить новых бойцов, а это значит разжигать костёр и варить суп. У всех очень сильная степень истощения, и аккуратно откармливать их придётся всё лето. Пока моя группа с добровольными помощниками занимается необходимыми хозяйственными делами, я, развалившись на траве в сторонке, наблюдаю за новыми людьми.
Никого из них мы в лагерь не потащим. Всех отвезём на запасную базу на полуострове, которую теперь придётся расконсервировать. Только там есть необходимое количество продуктов для того, чтобы без дополнительного подвоза откормить такое количество человек.
Вероятнее всего старшими этой группы я поставлю «Старшину» с «Батей», хотя они нужны мне в моей группе.
К тому же прямо здесь мы разделимся. «Рысь», «Фея», «Гном» и Арье, оседлав мотоцикл без пулемёта, ночью уйдут делать то, что я запланировал на этот рейд для нашей группы. Делать они будут то же, что и «Погранец», в качестве своего дополнительного задания. Они будут выбивать упырей на хуторах вокруг базы боепитания и полностью уничтожать один хутор, на котором в прошлом году было много рабов. Второй такой хутор выбьет «Погранец». Эти хутора я хочу оставить для нас в качестве ещё двух запасных баз, о которых знает только наша группа, да и безлюдная полоса вокруг базы боепитания увеличится.
Сам «Погранец» со своими бойцами в самое ближайшее время вольётся в мою группу. Мне необходима дополнительная группа разведки. Всё так сложно по одной простой причине. Я жду карательную операцию против своего отряда. Ответка от немцев прилетит обязательно, и не позднее июля месяца, именно поэтому я собираюсь переводить костяк отряда на новое место. К тому же я буду дробить отряд на отдельные боевые группы и располагать их в разных местах.
Если в прошлом году мне удалось удержать людей от необдуманных поступков, то вот это воинство удержать от жестоких спонтанных действий никому из нас не удастся. Чуть отъевшись, они пойдут мстить, погибнут сами и утащат на тот свет всех, кто в это время будет находиться рядом с ними. Почти наверняка к тому времени мы отсортируем из их числа необходимых нам с «Сержем» людей и уберём их на запасные базы боевых групп, а оставшиеся погибнут на базе, на полуострове, приманив к себе всех заинтересованных в нашей гибели упырей. Именно для этого я и набрал такое количество людей. Сейчас ещё и боевые группы приведут какое-то количество новобранцев, появятся раненые, и в один прекрасный момент нашей активностью в районе заинтересуются местные полицаи, а затем и немцы.
Вот к этому времени радисты, лётчики, штурманы, раненые, врачи и мастера должны находиться максимально далеко от засвеченных баз. То, что обе эти базы накроют одновременно, я не сомневаюсь – у немцев профессиональные егерские группы. Они просто работали в лесных массивах, то есть там, куда я их ложно направил в прошлом году. Сейчас новая информация опять будет скапливаться, и рано или поздно одна или несколько полевых егерских групп начнут прочёсывание перспективных мест. Искать же нас рядом с запретной зоной никому и в голову не придёт. Я уверен, что поздней осенью и зимой там очень плотно всё прочесали и, не найдя никаких следов, успокоились.
Именно поэтому «Рысь» и «Погранец» работают в том районе. Как только они вернутся, я затею переезд сначала врачей и раненых, а затем и мастеров. Виталик с Марком и Авиэлем сразу после ухода отряда начали собирать то, что мы забираем с собой на базу боепитания, и прятать на маленьких островах то, что можно не забирать и оставить на длительное хранение. Дарить немцам накопленное хозяйство я не собираюсь, мне здесь ещё воевать. Тем же на полуострове займётся и «Старшина», убирая в запасные схроны излишки, а «Белка» с «Батей» позднее заведут танк и подготовят к рейдам все грузовики и мотоциклы.
Группы «Стрижа» и Зераха в качестве дополнительного задания разведывают места под свои новые базы, причём группа Зераха ищет четыре таких места. Обе эти группы я хочу выделить в отдельные небольшие отряды, но это ближе к зиме. Зерах с «Девятым» ушли надолго, вернуться они могут только на базу боепитания и не раньше августа. Возвращаться на базы у озера я им запретил.
Дело в том, что ближе к осени я собираюсь навестить лагерь смерти «Куртенгоф», который находится в местечке Саласпилс, а вернее, тот госпиталь, в котором используют кровь, набранную у детей в концлагере. На сам концлагерь у меня не хватит сил, а вот госпиталь с кровососами в медицинских халатах я постараюсь вырезать весь, и максимально жестоко. Именно для этого я пытаюсь распространить информацию, что группой «Второго» командует польский аристократ. В случае утечки информации пусть немцы спускают всех собак на поляков, а утечку информации я устрою обязательно.
Группа Зераха идёт готовить запасные базы в том районе и проводить поверхностную разведку окрестностей. Более подробно разведывать окрестности будем уже мы, но нам надо где-то базироваться изначально. С таким же заданием ушёл и «Стриж», но кроме этого, его группа ищет вообще любые удалённые от крупных населённых пунктов объекты. Для того чтобы сделать то, что я задумал в Саласпилсе, мне необходимо, чтобы в другом районе прошло несколько громких операций. Надо не забывать ещё и о Ранке, и о договорённостях с Елагиным, и вообще мне надо очень плотно поработать в Риге. Ранке в лес сам не прибежит, так что придётся его вылавливать у него дома.
Зона действий группы армий «А»
103-й тыловой район группы армий.
Айнзатцгруппе «А» Генерального округа «Латвия», Полиции безопасности (ГФП (Гестапо) и уголовной полиции), службе безопасности (СД), полиции порядка (ОрПо), войскам СС, территориальным органам полиции безопасности и СД, 284 охранной дивизии, подразделениям охраны тыла, а так же зондеркоманде «1а», эйнзатцкоманде «2» и вспомогательной полиции.
В зоне действий генерального округа «Латвия» действует особо опасная диверсионная группа НКВД, под командованием старшего лейтенанта НКВД Александра Васильева под псевдонимом «Второй». Рост метр семьдесят пять, крепкого телосложения, волосы темно-русые, глаза карие, лицо круглое, кисть левой руки в чёрной кожаной перчатке, предположительно после ожога. Владеет немецким и испанским языками. Прекрасно развит физически, владеет приёмами бокса. Руководит группой диверсантов предположительно в количестве ста десяти человек. Группа может использовать форму военнослужащих Вермахта, латвийской вспомогательной полиции «шума» и войск СС. Особо опасна. Принять все меры для уничтожения.
22 мая 1942 года.
Зона действий группы армий «А»
103-й тыловой район группы армий.
В зоне действий Генерального округа «Латвия» действует особо опасная диверсионная группа НКВД, под командованием старшего лейтенанта НКВД Александра Васильева под псевдонимом «Второй».
С 17 мая 1942 г. данной группой совершены подрывы железнодорожных составов на линиях: Даугавпилс – Краслава 17 мая. Даугавпилс – Резекне 18 мая. Даугавпилс – Екабпилс 18 мая. Резекне – Себеж 18 мая. Екабпилс – Резекне 19 мая. Екабпилс – Рига 21 мая. Даугавпилс – Вильнюс 22 мая. Екабпилс – Рига 24 мая. Кроме того, происходит минирование железнодорожных путей фугасами неизвестного типа, с последующим взрывом при разминировании.
Во всех вышеуказанных районах происходят подрывы автотранспорта на заминированных диверсантами участках автомобильных дорог, отчего движение автотранспорта по всем направлениям сильно затруднено. Повсеместно диверсионными группами уничтожаются сотрудники вспомогательной полиции, гражданской администрации и военнослужащие Вермахта. В некоторых случаях казни сотрудников вспомогательной полиции и гестапо проводятся демонстративно и с особой жестокостью.
25 мая 1942 года.
На рассвете следующего дня мы добрались до базы на полуострове. Ехали не быстро, с разведкой впереди основной колонны, но на протяжении всего пути нам абсолютно никто не встретился. Мимо съезда на свой хутор мы прошли, не сбавляя скорости, за час до рассвета, обнаружив слегка засыпанные песком следы четырёх подрывов. Кто-то нарвался на Виталькины сюрпризы. Вот и «Восьмой» поучаствовал в минной войне, а то недовольство у него проскакивало. Хорошо, что я с Виталиком и «Погранцом» обговорил время и место постановки мин на нашей дороге. Сейчас эти мины уже сняты, а то накрылись бы всей толпой на собственных сюрпризах.
Первый раз мы остановились у мин перед выездом на полуостров. Чтобы не терять зря времени, разминировал сам, так как схемы минирования составляли мы со «Старшиной» перед выездом с базы на хуторе и заучивали их вместе со старшими групп и их заместителями. Эти мины ставил «Старшина» с моей группой в апреле месяце. Вот с ним мы и пошли снимать мины, здесь – только нажимные противопехотки. Ни противотанковые мины, ни растяжки, ни хитрые схемы минирования на этой дороге «Старшина» не применял.
Остановились мы за развалинами хутора. Дальше пешком, по обходной тропинке вдоль леса. Переться на технике по полю дураков нет – следы потом не уберёшь. Технику наши водители с десятком добровольных помощников замаскируют здесь, «Старшина» поведёт всё остальное воинство на базу, а мы с «Сержем» прямо сейчас смотаемся к танку, а потом на спрятанной в прибрежных кустах лодке узенькими протоками пойдём к себе домой.
Из всех боевых групп мы пришли первыми. На базе тихо, подрывов на фугасах и сигнальных минах в лесу не было, отчего я полагаю, что базы пока не обнаружены. Иначе здесь я нашёл бы только трупы, но обольщаться не стоило. Отправив «Сержа» с Клаусом и десятком добровольно-принудительных помощников в помощь «Старшине», я в одиночку, только с двумя гребцами, ушёл на лодке на противоположную сторону озера. Виталик отпускать меня одного не хотел, но деваться было некуда. Взять с собой на такую разведку я могу только «Рысь» или «Фею», все остальные мне будут только мешать.
Лодка забрала меня через трое суток. Главное, что я отметил за трёхдневное наблюдение, это то, что немцы перестали кататься по дорогам, а местные ездят по этим дорогам с большой опаской, прощупывая взглядом, а особо продвинутые щупами, дорогу перед лошадями. Сам я передвигался крайне осторожно и только ночью и в результате обнаружил два секрета. На одном прояснить, кто находился в засаде, я не смог, да и не сильно старался, а на втором были наблюдатели из трёх полицаев. Весь следующий день я наблюдал за этим секретом и только поздно вечером дождался смены караула.
Привели смену полицаев очень интересные ребята. Как только я их увидел, мне захотелось провалиться под землю. Вот они красавцы. Наконец-то. Егеря, но не немцы. Хотя ух их знает, может, и немцы. Камуфляж странный и без знаков различия. Может, австрийцы или чехи? Просто как-то интересно они привели смену. По обочине дороги. Почти так, как хожу я сам, и так же по обочине ушли с полицаями дальше по дороге, а не вернулись обратно.
Сначала я думал прибить этот секрет, «Наган» у меня с собой, и трое толстых, тупых полицаев не помеха, но мне не понравились три вещи. Первое то, как сидели полицаи. Секрет был расположен в кустарнике, то есть в месте, к которому потихоньку не подойдёшь.
Второе то, что в течение почти суток из этого кустарника в лес ни по какой надобности никто из полицаев не выходил. Что само по себе означало две вещи. То, что лес за ними заминирован, и то, что для отхожего места у них выкопана яма. Что делают только очень грамотные люди, а значит, это приказали сделать егеря, и сделали они это только с одной целью, чтобы секрет не вырезали по-тихому, ножами. Учли всё же опыт выбитого и взорванного мной секрета.
И, наконец, третье, и самое главное. Те, кто привёл смену караула. Четверо невысоких, коренастых, грамотно передвигающихся мужиков в маскировочных халатах и дополнительных накидках с капюшонами, вооружённых немецкими автоматами. Никаких кепок с козырьками, мундиров, знаков различия, значков и прочей мишуры. Двигались они очень грамотно и тихо, а во время остановки трое из них постоянно контролировали лес, но на противоположной стороне дороги, что опять подтверждало, что лес со стороны секрета минирован.
Сначала я не понял, зачем стоят эти секреты, но, уже придя домой, сообразил всё, глядя на карту. Секреты стояли приблизительно на одинаковых расстояниях друг от друга, чуть позже я обнаружил третий секрет, и были обыкновенными ловушками, поэтому там и стоят полицаи. Немцам их не жалко, хотя показную заботу они проявили. Секреты заминированы со всех сторон, кроме дороги. Именно поэтому смену полицаев егеря водят по проверенной тропе вдоль дороги.
Если выбить хотя бы один из секретов, егеря моментально привяжутся к нападению, перекроют район, пойдут по следу и накроют группу нападавших. Я уверен, что на всей дороге стоят мобильные радиофицированные группы егерей и ждут, когда мы выбьем либо секрет, либо группу разводящих. Либо нарвёмся на мину, подходя к секрету со стороны леса. Эти группы быстрого реагирования располагаются на хуторах, и здесь же на хуторах сделаны опорные точки для отдыхающих смен полицаев.
Грамотно подошли к делу. Значит, очередную фальшивую засветку я построил правильно, и немного времени у меня есть. К тому же здесь совсем недалеко резервный склад горючего, и разумно, что сюда перекинули группу полевых егерей. Если они блокируют подходы к складу, значит, уйти из этого района без приказа они не могут и будут торчать здесь ровно до того момента, пока мы не засветимся в другом месте, а засветимся мы в самое ближайшее время.
Для маскировки очередной моей задумки я пожертвую танком. Лучше я его угроблю для дела, чем он у меня бесполезно накроется тогда, когда упыри найдут базу на полуострове. Танк мне понадобится для шумной, кровавой и практически бестолковой в нашем деле отвлекающей операции.
Тем, что не даёт мне покоя уже четыре месяца, я не делюсь ни с кем, даже с Виталиком. Как только я узнал, что у моей сладкой парочки ожидается прибавление в семействе, я стал мучительно думать, куда их убрать подальше от войны, и не придумал ничего лучше, как убрать их в блиндаж. Именно поэтому я очистил его от оружия и не позволил забирать оттуда продукты.
Беременность Веры, эта всё увеличивающаяся с каждым прожитым днём головная боль не давала мне покоя всё время, пока я лежал в госпитале. Побывав в блиндаже, я выгреб из него всё лишнее, то есть оружие, боеприпасы, рацию и часть обмундирования. Оставив только небольшую часть оружия и боеприпасов, продукты и хозяйственные мелочи и приблизительно половину формы, включая всю зимнюю одежду и обувь. Разумеется, я загрузил туда почти все ценности, которые притащил из Краславы, но это исключительно для реализации очередной моей задумки.
После того как я перетащу весь свой колхоз на новые базы, группы «Стрижа» и «Погранца», усиленные танком и новыми бойцами, разнесут базу карателей под Резекне и, разделившись, уйдут каждая своим маршрутом. «Погранец» вернётся на запасные базы и будет их охранять, а «Стриж» уйдёт своим маршрутом теперь уже в Эстонию, для диверсий на железной дороге и разведки. В основном, конечно, разведки теперь уже по информации Елагина. Моя группа в это время, под шумок, проводит Виталика и Веру в блиндаж, а затем, отвлекая внимание от того района, пойдёт через Россоны на Полоцк и Дриссу на встречу с группой Давида. Никто из нас, уйдя с этих баз, обратно к ним, минимум до следующей весны, не вернётся.
Разговаривать с Виталиком и Верой я сел через сутки после своей разведки. Сидя у них в землянке прямо напротив, я долго жевал мочалу, разговаривая о пустяшных делах отряда и не зная, как начать разговор. Пока, наконец, Вера не задала мне вопрос в лоб.
– «Командир»! Чего ты маешься? Говори, о чём молчишь? – Как она заговорила! Повзрослела девочка, раньше со мной так Вера не разговаривала.
– О чём молчу, о чём молчу. Не знаю, как сказать, но начну с прошлого. Мы попали сюда в середине июля. Предлагаю попробовать вернуться обратно и начать жить сначала, – и, предупреждая возмущение Виталика, уже набиравшего воздух для воплей, добавил: – Вам вернуться и жить дальше. Я остаюсь. У меня здесь ещё столько дел, а вам здесь делать уже нечего. Главное вы ещё зимой сделали, теперь надо сохранить приобретение, а то вся работа насмарку, не дай бог конечно же, – с усмешкой продолжил я, глядя на моментально полыхнувшую багрянцем Веру.
– Мы с группой в начале июля провожаем вас в блиндаж и ждём перехода. Мы с тобой попали сюда тринадцатого июля, в ночь. Значит, к блиндажу мы должны добраться не позднее десятого.
Недалеко от базы Давида мы закопали «ведро» и мотоцикл, ещё два мотоцикла у нас есть на базе, на острове, и мотоцикл, на котором уехали «Рысь» с «Феей» и ребятами. Этой техники хватит, чтобы нам прорваться до места. В пять пулемётов, если что, мы сметём с дороги любого, а потом, оставив группу прикрытия, уйдем.
Вы ночуете в блиндаже. На ночь мы закрываем и прикапываем блиндаж песком, утром раскапываем. Если перехода не произойдёт, вы до рождения ребёнка останетесь в блиндаже, я оставлю с вами двоих, вероятнее всего «Рысь» с «Феей». Ближе к рождению ребёнка я доставлю в блиндаж Клауса или вообще всю семью врачей с группой прикрытия.
Почему это необходимо. Я ожидаю карательную операцию против отряда. Вы самые близкие мне люди, и вас я убираю как можно дальше. Вокруг блиндажа тихо, «Рысь» очень тщательно проверил большую часть леса. Пока мы будем ждать, мы построим ещё несколько землянок в разных местах леса, но в основном дальше в районе дальней деревни у длинного озера. Местных там нет. Две находящиеся рядом деревни сожжены карателями в прошлом году. Все жители уничтожены. Ближайшая деревня километрах в двадцати пяти от блиндажа. Вода рядом, продукты я оставил в блиндаже. Понадобятся, к зиме закинем ещё.
По поводу перехода. Я за зимние месяцы подготовил для тебя письма Денису, его отцу и «Стерху». Ты видел «Стерха» только один раз. Помнишь того мужика, что приезжал ко мне четыре, нет, уже пять лет назад? Ты ещё его по Москве возил на Денискином джипе. Ты тогда удивлялся, отчего Денис свой новый джип безропотно отдал. Если бы понадобилось, Денис со своими приятелями его на руках по Москве таскал бы. Это мой командир. Даже не спрашивай, зачем он нужен отцу Дениса, я и сам не знаю и тебе не советую в это лезть. Ты должен понимать, что у очень богатого человека и бывшего командира спецподразделения простых дел быть не может, но это их дела.
Если переход состоится, первое, что ты сделаешь, это позвонишь «Стерху». У него есть телефон для экстренной связи. Скажешь дословно: «Егерю нужна помощь». После чего скажешь, где ты и как тебя найти. Больше по телефону ничего не говори, максимум через двое суток «Стерх» найдёт тебя. При встрече отдашь ему пакет, предназначенный для него. Пакеты для Дениса и его отца тоже отдашь ему. Дальше доверяй ему как себе. «Стерх» их обоих знает и разберётся сам.
Если до «Стерха» не дозвонишься, что может быть только в одном случае, если он умер, тогда телефон будет выключен. Только в этом случае позвонишь отцу Дениса. Ему скажешь: «Егерь передал вам то, что вы собираете». После чего называешь место, где находишься, и ждёшь, когда тебя заберут. Он может спросить, где я, ответишь, что я разрешил говорить только при личной встрече. Разговариваешь с ним лично, только после того как он прочтёт моё письмо. В пакеты я положил наши групповые фото, которые мы делали весной. Ну и ещё кое-какие мелочи. Отец Дениса по натуре мужик жёсткий, но не подлый, к тому же он сам бывший военный и моей семье кое-чем обязан. Отвечай на все вопросы, ничего не скрывай.
Вас обоих легализируют. Вере сделают документы и купят вам дом. Я мог бы отдать вам свой дом, но с ним надо возиться с переоформлением, так что его продадут. Треть денег отдадут тебе на карманные расходы, треть заберут себе, треть уйдёт на решение всех проблем, в том числе и на ваши документы. Можешь заказать и себе новые документы. Сделают. Тебе это ничего не будет стоить. За те часы, что я с тобой передам, отец Дениса ещё и лезгинку вам спляшет и на работу вас устроит туда, куда ты хотел два года назад или туда, куда ты скажешь.
Со «Стерхом» та же ерунда. Он может оставить вас у себя, а можешь ткнуть ему пальцем в точку на карте и будешь там жить. Как-то так. Всё равно рожать Вере лучше у нас. Об этом тоже можешь не беспокоиться, в письмах я это выделил отдельно. Все остальные инструкции я расписал тебе отдельным письмом. – Я притормозил. Основное я сказал. Они должны понимать, что мешают мне в отряде.
– Ты думаешь, это возможно? – глухо спросил Виталик, не глядя на меня. Вера молча смотрела на меня, сжимая руку Виталика.
– Не знаю, Виталь. Я мог бы тебе ответить, как блондинка из анекдота: «пятьдесят на пятьдесят». Но даже этого я не знаю. Технология процесса нам с тобой недоступна, у нас есть только исходные данные, но если есть хотя бы один шанс убрать вас из этого кошмара, надо его использовать.
И не грузись ты так, я здесь занимаюсь привычной для себя работой, то есть тем, что я умею делать лучше всего, и у меня есть личные претензии к упырям. Где-то тут мой местный дед воюет. Дома я ищу себе на задницу волнений и рано или поздно сдохну без пользы или в колонии, а вам здесь делать нечего. Удастся перейти, живите и радуйтесь. Денег вам хватит на пару десятков жизней как минимум. Если будете экономить и не будете покупать каждый год по персональной яхте.
В твоём письме инструкции, к кому тебе обращаться с реализацией ништяков из подвала. Тридцать процентов от реализации того, что лежит в блиндаже, твои, тридцать Вере, тридцать мне, десять процентов отдашь «Стерху», отцу Дениса или самому Денису. То есть тому, кто будет заниматься реализацией и вашей легализацией. Как и на что потратить мою долю денег от реализации, я тоже написал. То, что ты потащишь отсюда сам, принадлежит лично тебе. Помимо «Стерха» и отца Дениса, есть ещё пара человек, которые оторвут у тебя с руками некоторые вещи из блиндажа, включая все тряпки, обувь и предметы быта со спичками. Представители любой киностудии и коллекционеры будут на коленях за тобой елозить, когда узнают, что у тебя есть оригинальная форма НКВД.
На сегодняшний день я знаю только одно. Блиндаж на месте, наши вещи я притащил сюда, сам блиндаж вычистил от лишнего и загрузил туда клад. Теперь надо очень шустро убирать наши задницы с этой базы. На той стороне озера шарятся егеря, которых мы с «Погранцом» приманили в апреле и начале мая. Именно поэтому я так строил маршруты «Погранцу».
В первое своё задание в апреле «Погранец» четыре дня оборудовал наблюдательные точки вокруг склада горючего и совершенно их не маскировал. После того как «Погранец» высыпал на все дороги на той стороне свои мины и посадил на эти мины мотоциклистов, немцы обратили внимание на это, обнаружили точки наблюдения и наконец-то прислали загонщиков.
Егеря ждут нас около склада горючего и вдоль всего берега на той стороне озера и очень надеются, что мы залезем в приготовленную для нас ловушку. Пусть посидят, так я точно знаю, где они болтаются. Пока они там сидят, никому и в голову не придёт лазать у нас, чтобы не спугнуть засады там. Сюда они пока не заскакивали, но максимум через месяц здесь, во всей округе, будет жарко.
Думал я пересидеть здесь лето, но слишком всё закрутилось, начиная с идиотского поступка Давида и заканчивая концлагерем. Слишком много народа мы оттуда забрали. Ни я, ни «Серж», ни «Старшина» эту толпу не удержим. В данном случае мы для них не авторитет. Эти воины отъедятся, пойдут на дорогу упырей резать и всех здесь запалят. Так что лучше пусть погибнут с пользой для дела. Это дело я им всем организую в самое ближайшее время. Если и удастся отвести отсюда угрозу, то не слишком далеко, а рисковать своими людьми я не буду.
Эта база очень удачно расположена, может, при прочёсывании до неё и не доберутся. Поэтому законсервируем и оставим, по крайней мере, до зимы. На сегодняшний день планы такие. Ждём «Рысь», «Погранца» и «Стрижа» и перебазируемся сначала на базу боепитания. Оттуда раскидываем людей по малым базам, а уже потом всё остальное, что я запланировал на лето. Ты с Марком занимаешься ценностями, а потом с Авиэлем жилетами для этих ценностей. На всё про всё тебе осталась неделя.
Глава 10
На рассвете я дошёл до полуострова на рыбацком ялике на вёслах и тихонько пошёл вдоль берега к мосткам. Всего-то четвёртый час, а светает уже, дымка над озером, камыши застыли как изваяния, рыба плещется, и крупная. Здорово! Воздух чистейший, только сейчас это заметил. Запах тонкий такой, пронзительный. Засесть бы сейчас в этой протоке да на этом ялике с удочкой и обо всём забыть. Даже рыба не нужна, весной столько её засолили, что раздавать можно. Хочется просто поплавок увидеть, ожидание поклёвки почувствовать. Отрешиться от всего того, что я делаю: от крови, грязи, убитых мной людей. Забыть то, что принес мне позавчера «Ода», разведчик «Погранца». Забыть глаза мальчишек, за каких-то полгода ставших бойцами, смотрящих на меня и ждущих готового решения. Слёзы «Дочки», знающей, что моё решение принесёт смерть ещё кого-то в отряде, а то и не одного.
Вон это решение, на соседней базе. Радуется каждой секунде жизни, травинке под ногами, сосновой ветке у землянки, куску хлеба за завтраком и не знает, что через пару часов приду я. Великий и ужасный капитан НКВД «Второй». С руками по плечи в крови и дерьме. Безумный командир безбашенных отморозков, которыми местные жители пугают детей, и у большинства из них жизнь вообще закончится, как не было, уже через два дня.
Одет я по-боевому, привыкаю к новому расположению оружия и новому маскхалату. Пять пистолетов теперь таскаю. Вместо наплечной кобуры с «Браунингом» Авиэль сделал мне на комбинезон нагрудную кобуру с «Вальтером ПП» как оружие последнего шанса. Два «VIS-35» и два «Нагана» с глушителями, эти меняются в зависимости от выполняемой задачи. Ну и разгрузку, ножи, лопатку, флягу. Неудобно, жуть. Пока сижу на базе, Авиэль переделает, а на боевые надо уже обмятым выходить. Вот и хожу целый день, как манекен. Неделю со всем этим хозяйством и стрелял, и ножи кидал, и бегал, и прыгал, и ползал, и даже плавал. Сейчас вот на вёслах прошёлся.
Где-то здесь «Старшина» напихал секреты из новых бойцов. О своём появлении я никого не предупреждал. Это чистовая проверка боевой готовности и серьёзности подготовки самостоятельной работы «Сержа». Помимо всего остального, что свалилось на нас за последние несколько дней.
Честно говоря, я ожидал всего, чего угодно, но не такого пофигизма. Первый пост из двоих человек просто спал. Время полчетвёртого, а ребятки спят как младенцы. Я так понимаю, до смены ещё полтора часа. Так что отоварил обоих, связал и, не вставляя кляпы, оставил как есть. Второй пост спал наполовину. То есть один спал, а второй спал в половину второго глаза. Та же картина.
В общем, за полтора часа я посетил все четыре поста и, связав, оставил бойцов под кустами рядом с ямками, которые должны означать окопы. Мне жалко этих людей, но не сделать этого нельзя. Сейчас просто необходимо напомнить им, что они на войне. Иначе у меня ничего не получится, я не смогу их встряхнуть до разговора. К моему сожалению, мне сейчас придётся быть максимально жестоким, и опять это необходимо делать лично.
«Старшину» с четверыми бойцами я прихватил совсем недалеко от лагеря. Странно, но такой халатности я от него не ожидал. «Старшина» пришёл в себя последним, бил я его всерьёз, иначе его было только убивать, и так-то еле завалил. Пока «Старшина» и его воинство приходили в себя, я сходил за «Сержем» и «Белкой». «Батя» уже три дня на нашей базе, а команда доктора, отработав здесь четверо суток, вернулась обратно. «Сержа» я поднял пинками и прямо в нижнем белье пригнал к «Старшине», «Белке» просто сказал, куда подойти.
– «Командир»? Как ты здесь? – Удивление «Старшины» было неподдельным, меня, сидевшего по-турецки в сторонке, он увидел последним. Только у «Старшины» не было кляпа, впрочем, если бы кляп и был, то запах перегара пробивался бы и через него. «Серж» был не в лучшем состоянии, его ещё пошатывало, видимо, ветром. Сквозняки-с. Вчера у «Старшины» был день рождения. У нас на базе была суматоха, и у меня просто не хватило времени его поздравить, но он поздравил себя сам. Ничего страшного, сейчас подарки будет получать.
– Как я здесь? На ялике, на вёслах, потом пешком. Запамятовал? Это вокруг сюда ходить не переходить, а на лодке рядышком. Хорошие у тебя бойцы. Главное, надёжные. Хорошенькая у вас служба, товарищ «Старшина». Из четырёх дозоров только один не спал, и то только потому, что бойцы перекурить решили. Хорошо служба поставлена. Не жизнь, а малина. Санаторий для военнослужащих.
– Ты где малину увидел? Ты знаешь, что мы вынесли? Ты это сам пройди! – Голос говорившего был истерически визгливым. О как! Кляп выплюнул. Молодец.
– И что теперь? Мне пойти упырям сдаться, чтобы как ты в лагере посидеть? Так меня, как тебя, живым брать не будут. Меня за то, что я за год натворил, на медленном огне поджарят.
Тебе что, талоны на усиленное питание выписать? Так тебе уже усиленное питание без талонов выдают. Пока не вижу, за какие подвиги. И хватит базара. Ещё раз пасть откроешь без разрешения, пристрелю как собаку. – Такой визг надо сразу пресекать, иначе я весь день с ними буду пререкаться. Говоривший заткнулся посредине фразы, поняв, что я не шучу. Ствол пистолета смотрел прямо на него.
– Что скажешь в своё оправдание, «Старшина»»? Глажу, юбилей удался? Тридцать лет великий праздник. Можно и расслабиться. Как же так, Старшина»? Группа «Стрижа» ещё не вернулась, а ты гульбанище устроил? Ты кого в дозор на дорогу поставил? Наивных крестьянских детей, которые перекурить вдвоём решили? На посту на дороге, где полицаи по утрам лазают. Ты на границе полжизни, за сколько метров запах табака почувствуешь?
Значит так. Собираешь своё воинство. Оно на постах отдыхает, и через полтора часа ко мне на инструктаж. На посты никого не ставишь, на въезде ребята «Погранца». Хотел дать вам больше времени, но видно, что люди уже отдохнули. Появилось нужное дело. Вам как раз по плечу.
– «Погранец» вернулся? – в один голос спросили «Серж» и «Старшина».
– Вернулся. Два дня назад. Мотоциклы я зачем у тебя забирал? Врачей отправляли. У «Погранца» двое раненых, у нас Арье. «Стриж» вчера пришёл, через нашу базу. Троих потерял. – «Старшина» дёрнулся спросить, кто раненый, но под моим взглядом только рот разинул. Правильно. Раньше надо было спрашивать.
– «Серж»! Одевайся и собирай людей по моему списку. – Напарник кивнул молча. Знает – свой нагоняй у него впереди.
– «Белка»! Техника готова? Танк на ходу? – Про технику я и так знаю – «Батя» уже доложился.
– Готова, «Командир». Танк на ходу, экипаж набран, тренировки проводим. – «Белка» был как всегда лаконичен. У него всегда всё в порядке – и техника, и люди, которых он обучает.
«Старшина» так и сидел напротив меня, внимательно меня разглядывая, а «Серж» переминался, переступая босыми ногами по мху.
– Пойдём, чайку нальёшь. Что сидим, товарищи командиры? Особого приглашения ждём? Работайте! Праздник закончился. – Закончил я неприятный для всех разнос.
Все эти два часа, пока бойцы просыпались, завтракали и приводили себя в порядок, я не торопясь разговаривал с «Белкой» и «Сержем» об интересующих меня людях и по результатам отобрал одиннадцать человек.
Пограничника, трех радистов, двух лётчиков, двух штурманов и тех троих, кого отобрал для своих грязных дел и которых после завтрака забрал один из бойцов «Погранца», неожиданно появившийся прямо посреди лагеря. Я только заметил, не скрывая усмешки:
– «Ода»! Ты хоть бы песенку какую пел, а то тебя за лешего приняли. – Так неожиданно он появился и так необычно выглядел в специально сшитой Авиэлем накидке, на которую все бойцы «Погранца» и «Рыси» привязывали иногда целые копны сена, травы и мелких веточек.
– Как скажешь, «Командир». Лучше выдай мне барабан. С барабаном они меня быстрее заметят. – «Ода» был в своём репертуаре, а барабан – это у них учебная хохма. «Рысь», когда учил их передвижению по лесу и маскировке, ещё и о пионерском горне по моему совету рассказывал.
– С барабаном они тебя пристрелят на фиг. Леший с барабаном – это перебор. Отведёшь курсантов к «Третьему», он в курсе, – и, обращаясь к отобранным бойцам, провёл короткий инструктаж: – Меня зовут «Второй». Обращаться только так и на «ты». Боевые имена вам дадим позже. С сегодняшнего дня вы все курсанты нашего отряда. Про то, что вы были бойцами и пленными, забудьте, с сегодняшнего дня вы курсанты. «Ода» приведёт вас к командиру по имени «Третий». Он даст вам максимальную информацию по поведению в отряде.
Сначала вы все ляжете в госпиталь. Главный врач, австрийский еврей Генрих Карлович. Слушать его во всём. Вас будут специально кормить, и вы будете делать упражнения, чтобы восстановить мышцы. Вы у нас не первые после голодания, были и в худшем состоянии. Главное, слушать врачей и выполнять все, что они скажут. Как только попадёте в госпиталь, русский язык забудьте. Говорить будете, и между собой тоже, только по-немецки. Это нужно будет вам для дальнейшей вашей работы. В отряде, а особенно в моей специальной группе, все учат немецкий язык.
Лётчики, радисты и штурманы, чтобы вы понимали серьёзность задания, а это первое ваше боевое задание. Мы будем захватывать немецкие самолёты, вы должны будете понимать, что вам говорят немцы. Пограничник, ты старший этой группы из четверых человек. У вас тоже задания будут очень непростые, до такой степени непростые, что в атаку со штыком на танки ходить легче. Но вам проще. Ходить на боевые операции вы будете со мной и моей группой.
Вы все в госпиталь не меньше чем до начала августа. Учить язык и откармливаться. Позже тренироваться, делать всё, что необходимо на базе, и учиться. Это делают все курсанты, вы не исключение. На сегодня пока всё. Свободны. – Не скажу, что мне сильно нужно их знание немецкого языка, но занять всех вновь прибывших надо по полной программе. Это просто, чтобы на всяческую дурь у них не оставалось ни времени, ни сил. Методика обкатана зимой на инструкторах и малолетках.
Ещё через час я сидел на опушке, перед бывшими красноармейцами, бывшими пленными и несостоявшимися бойцами моего отряда и молча разглядывал их. Видуха, конечно, сильно не очень. Им бы ещё полгода в санатории проваляться, но мне придётся использовать их сейчас, и это зависит только от той информации, которую принёс позавчера разведчик «Ода».
Всю последнюю неделю он просидел около концлагеря в Резекне и ушёл оттуда, только когда у него закончились продукты. Принёс «Ода» такую информацию, что хоть сейчас вешайся. Но бойцы «Погранца» и «Стрижа» смотрели на меня с такой надеждой, как будто я прямо у них на глазах достану из рукава маскхалата супероружие и все палачи концлагеря просто подохнут на месте. Супероружие не супероружие, но маленький козырь у меня есть, и я даже уже прикинул, как мы его используем. Я смотрел на людей и думал.
«Сорок восемь человек. Танк и взвод. Ещё моих десяток, я, «Серж», «Рысь», «Гном» и Йона. Пятнадцать. Маловато формы, хотя если танкисты в своём останутся, да и есть у меня шлемофоны с комбинезонами. ППД, «Дегтяри», СВТ-38 и пара снайперских «Мосинок». Нет, надо давать ещё немецкие автоматы и «ручники», а «Мосинки» не давать, толку с них. Хватит меня и «Рыси». Впрочем, пусть выбирают сами, может, и СВТ не захотят.
Рацию с танка снять, она там на ухо никому не впёрлась, а мне пригодится. «Белку» озадачу. Танкистам надо хотя бы немецкие ранцы собрать с продуктами. Всем пистолеты и автоматы. Грузовики. Два и ещё минимум два. Два здесь есть и «Хорьх». Надо ещё два, нет, лучше три, больше оружия войдёт. Где их взять? А мать его! Возьму завтра на дороге внаглую. Выгоню «Хорьх», раскорячусь и отберу. Не успеют спохватиться. Выгребу с этих баз все стволы. «МАН» нашим оружием забью, «Блиц» немецким, во второй «Блиц» разнобой загрузим, боеприпасы и ручные пулемёты.
А да! Ещё машины «Погранца». Их набью оружием и боеприпасами с той базы. Нам столько «мосинок» на фиг не надо, а здесь для дела пригодятся.
На малый «Блиц» сапёров с группой прикрытия и мины, на большой остальную ораву. В «Хорьх» «Оду» с Тамиром, и пусть мины ставят по дорогам, где воткнут, нам по этим дорогам всё равно не ездить. Пусть ещё снарядов двадцать для танка прихватят, будет у ребят запас. После карателей перегрузят, и каждый своим маршрутом».
Видя, что я молчу, бойцы начали тихонько переговариваться. Ой, как не хочется мне этого делать! Но придётся. Начал, как водится, негромко и медленно:
– Одна из моих групп при возвращении на базу обнаружила место расстрела мирных жителей и пленных. Наблюдали два дня. За это время было расстреляно около четырёхсот человек. – При этих моих словах воцарилась мёртвая тишина.
Слышно было, как где-то рядом зачирикал какой-то лесной птах. Вот ветерок пробежался по веткам молоденькой берёзки рядом со мной, качнул невысокую крону и как озорной мальчишка понёсся дальше. И я переменил своё решение.
Это непродуманно, но иначе я поступить не мог. Сначала я хотел отправить их одних и только на простой налёт на базу карателей в поддержку танка, но сейчас передумал, и переубедил меня этот лёгкий ветерок. Право на жизнь имеют не только мои люди, Виталик, Вера и их ещё не родившийся ребёнок. Мы зацепим ещё и лагерь, но теперь мне надо быстро менять свой план. Впрочем, немного времени на подумать у меня ещё есть, тем более что я это уже продумывал.
– Вчера пришёл один из наблюдателей. В лагерь со станции привели большую колонну пленных. Около трёх тысяч человек, больше половины раненых. Скорее всего, все из-под Харькова, хотя, может быть, и из-под Ленинграда. Прошлой осенью раненых оставляли на станции, и они умирали в отстойнике от голода и холода. Теперь, вероятнее всего, раненых будут расстреливать. От лагеря до карьера в лесу, где происходят расстрелы, восемь километров. Рядом с лагерем базируется около батальона карателей, может быть, меньше.
Задача. Выбить охрану лагеря и уничтожить как можно больше карателей. Ночью подгоняем танк к базе карателей и бьём, сколько убьём. Снарядов не жалеть, главное, побить у карателей технику. У них есть три пулемётных броневика, пара чешских полугусеничных бронетранспортёров с пулемётами и десяток разнообразных машин. По показаниям пленных полицаев, ничего противотанкового у карателей нет. Базируются они в местной школе и четырёх рядом стоящих домах. Можно подойти на прямую наводку и бить в упор. Получив по морде, преследовать они не будут, а к тому времени, когда соберутся, одна из моих групп минирования поставит на дороге, идущей к лагерю, мины. Так что про ту дорогу можно забыть, но и в спину никто не ударит.
После уничтожения базы карателей танк разворачивается и идёт к городу, там всего шесть километров. Ближе восьмиста метров к городу не подходить, дорога будет заминирована. Танкисты, где и как встать, решаете сами, там будет две ваши пятёрки и трое моих сапёров. У города стоит пост, на том посту два пулемёта и бронетранспортёр. Пост надо расстрелять и держать выезд, сколько сможете, вернее, не более полутора часов, но это самый максимум. Считайте по времени от удара по карателям.
Это основная дорога в лагерь из города. Попробуйте расстрелять пост, отойти назад ещё метров на восемьсот, посадить выезжающих немцев на мины и ударить из засады. Там первым полицейский батальон выскочит, из этого полицейского полка была немецкая охрана вашего лагеря. Судя по форме и документам. Вот и поквитаетесь, по полной программе. – Бойцы слушали меня молча, но… с какой-то радостью, что ли? Я предлагал им дело, ради которого стоило умереть, а не тупо сдохнуть в лагере. Уничтожение тех, кто почти год безнаказанно издевался над ними, было для всех подарком.
– «Старшина»! Вышек шесть штук. На каждой из них пулемёт, прожектор и двое часовых. Пулемёты направлены на лагерь, а не на внешнюю сторону. По периметру окопы, но ночью в них никого нет. Вдоль забора проложена тропа, затем окопы и в пятидесяти метрах от забора минированная полоса шириной двадцать метров.
По каждой вышке работает боевая пятёрка: двое с «ручником» и снайпер, двое автоматчиков в прикрытии. Места расположения боевых пятёрок для обстрела вышек разведчики «Погранца» разведали и подготовили. Патронов, гранат и продуктов брать с собой, сколько унесёте. Как только пятёрка выбивает свою вышку, без команды идёт к машине. Это всё сами. Свою задачу пятёрки выполнили. Решение об отходе каждая пятёрка принимает самостоятельно.
Места сбора после операции нет, эта база после нашего выступления будет засвечена. Как только мы захватим машины на дороге, появление здесь егерей – дело нескольких часов. В это время мои группы сначала режут связь, минируют подъездные дороги, помогают с главными воротами и бьют казарму охраны лагеря. После сигнала вы выбиваете вышки и главные ворота. Сигнал – начало работы танка. Будет это за час до рассвета.
Основная группа. Главные ворота и пост рядом с ними. Ждёте, когда мы уничтожим охрану на вышках, затем закидываете гранатами. Гранат не жалеть. Захватываете пулемёт, там наверняка станковый МГ, и раздаёте оружие и боеприпасы освобождённым пленным. Минимум пять машин мы полностью загрузим оружием и боеприпасами из нашей старой базы и подгоним прямо к воротам лагеря. Наша тройка открывает ворота бараков, вы в лагерь не лезете. Две ближние к воротам вышки я беру на себя. – План простенький и рассчитан в первую очередь на неожиданность нападения.
Охрана лагеря вообще не рассчитана на отражение внешних атак. Перекинуть пулемёт на вышке с внутреннего крепления на внешний достаточно сложно. Пулемёт весит четырнадцать килограммов – переставлять надо вдвоём, а это время, которого охранникам никто давать не собирается.
– «Старшина»! Организуешь две двойки, они должны находиться рядом со мной и «Рысью». Эти двойки собирают с вышек оружие и стаскивают к воротам. Свободные две пятёрки пойдут в прикрытие танка, но сразу к городу с моей группой минирования. Эти две пятёрки могут уйти на танке десантом, остальные через час на грузовике, на котором приедут, или на грузовиках, в которых было оружие.
Маршруты отхода на машинах мы вам проработаем, карты дадим. На подготовку полтора дня. Оружие, боеприпасы, продукты и снаряжение получите сегодня к вечеру. К завтрашнему вечеру вы должны быть готовы к боевой операции. Чем дольше будем готовиться, тем больше упыри перебьют людей. – Это понимали все. Не понимали они пока только одного – того, что даже на машинах уйти от лагеря это задача почти невыполнимая.
– «Старшина»! На тебе подготовка этой группы. Через час придёт Авиэль со своими, поможет подогнать форму и маскхалаты. Часть боевых пятёрок вооружаешь только нашим оружием, часть только немецким. У всех групп есть право выбора оружия. Две двойки, что работают со мной, вооружаешь немецкими автоматами. Всем выдать пистолет или «Наган» и гранат, сколько унесут. Вещмешки, подсумки, продукты, медицинские пакеты входят в обязательный комплект. Экипируй по полной программе, кроме разгрузок, их всё равно нет. – «Старшина» людей экипирует, но вот он, как и все мои, понимает, что уйти от лагеря смогут только самые везучие.
– «Белка»! Ты готовишь экипаж. Экипаж танка пойдёт на позицию с разведчиками «Погранца», они уходят самостоятельно. Распредели водителей по грузовикам, раздай карты с маршрутами отхода. Дополнительные машины «Погранец» захватит завтра на дороге. Все свободны. Работайте. «Старшина» и «Серж», останьтесь. – Всё это будет завтра, а сегодня ночью мы вывезем всех оставшихся мастеров и отобранных мною пленных на склад боепитания.
Наша база законсервирована полностью. Землянки закопаны и замаскированы. Все подходы заминированы по хитрой схеме «Восьмого». Две группы «Погранца» уже пригнали на нашу базу необходимые нам машины, по пути заминировав несколько дорог в тридцати километрах от наших баз, и сейчас обитатели нашей базы их загружают. Те, кто уедет на машинах, останутся на базе боепитания ждать тех, кто пойдёт на операцию.
Одна из трёх захваченных на дороге машин – санитарный фургон с немецким врачом и запасом медикаментов. Очень интересную информацию рассказал мне этот врач. Очень. Мне надо её обмозговать. Информация по госпиталю в Риге неожиданна и бесценна. Я ожидал, что эту инфу принесёт мне Зерах, а тут такой нежданчик. В другое время и при других обстоятельствах я оставил бы этого врача живым, но, к сожалению, не сейчас.
Убивать военных медиков в любом времени грех, но я не могу его выпустить. Мало того, что он нас всех видел, так он ещё и по-русски говорит. Говорит плохо, но всё, что не надо, он понял. Притащил его «Погранец» на мою голову, не мог на месте допросить и зарезать. В любом случае я мысленно сказал немецкому врачу «спасибо» и за санитарный фургон, и за новые документы, и за три комплекта формы, и за медикаменты.
Веру, Эстер, женщин, врачей и ребёнка, Марка с мастерами и часть необходимых грузов мы перевезли вчера ночью, забрав с той базы «Рысь» и «Гнома». Раненые Арье и Роза остались на базе с одним из бойцов «Погранца» и Сарой с «Феей».
Арье ранили пулей в бок, нарвался на случайную пулю. По касательной, но недели на три выбыл. Роза также шальной пулей, но в правое плечо. Самое поганое в этом ранении то, что пуля была на излёте и осталась в девочке. Прилетела «Погранцу» ответка вдогонку, когда он уходил с одного из хуторов. И хотя Розу притащили на руках, состояние её очень тяжёлое. Поэтому, как только прибежал гонец от «Погранца», я на мотоциклах отправил туда Генриха Карловича и Клауса.
У «Стрижа» погибли трое. Двое сразу, после взрыва на железной дороге, а третий, тяжело раненный в ноги, остался прикрывать уходящую группу и погиб, подорвавшись на фугасе и гранатах. Ребята, уже отойдя достаточно далеко, слышали взрыв. Задачу, поставленную мной «Стрижу», выполнить ребятам удалось не полностью. И так-то еле ушли. Хорошо, удалось оторваться от погони. Очень помогла кайенская смесь Виталика.
Под Каунасом базу поставить не удастся. Место, которое он должен был осмотреть, занято подразделением охранной дивизии, а группа «Стрижа» наполовину выбита. Так что его группу надо будет усилить новыми людьми и использовать в местных операциях.
Сегодня уедут остальные, а мне со сборной командой бойцов трёх разных групп опять придётся делать невозможное. Впрочем, я уже придумал, как это сделать. Надо теперь доработать то, что взбрело в мою шальную голову. Всем понравится, особенно отдыхающим охранникам лагеря в двух расположенных недалеко друг от друга казармах.
– Хорошо, что ты вчера мужикам водки налил, «Старшина», для многих из них это последняя водка в жизни. Сделал, конечно, через задницу, но обратно не воротишь. Прошло нормально и ладно, а за разнос прости. Не сдержался. Вывели меня из себя известия последних двух дней, а ты добавил своим празднеством.
Объясню в двух словах то, что сказал Клаус, чтобы ты понимал, почему я делаю именно так. Почти никто из тех, кого мы забрали из лагеря под Себежем, нормальным человеком уже никогда не будет. У большинства из них изменения в организме, связанные с длительным голоданием, больше чем у половины дистрофия. Их год откармливать надо, и то неизвестно, выживут ли. Непонятно, как все, кто был в том лагере, вообще дожили до освобождения.
Девяносто процентов людей, которые находятся сейчас на этой базе, умрут в самые ближайшие недели. Без каких-либо сомнений. Из тех, кого к нам в лагерь отправили, четверо такие же. Они в списке Клауса в первом десятке, то есть хуже не бывает. Именно поэтому они сегодня поедут на машине. Пешком они просто не дойдут, но они нужны, очень нужны, поверь мне пока на слово. Может, Генрих Карлович сможет их вытащить с того света.
Ты на операцию не пойдёшь. Собираешь, готовишь, отправляешь, а потом, заминировав дорогу на старую базу, уезжаешь на медицинском фургоне. Здесь ничего не минируем – бессмысленно. Появление на этой базе егерей после нашего ухода отсюда – дело нескольких часов. На базе берёшь всех в ежовые рукавицы и держишь до моего прихода. Чтобы никто из леса носа не казал, а новичков держишь в госпитале и дальше туалета никуда не отпускаешь. Лично за это отвечаешь. Нянчишься с новыми бойцами как с новорожденными.
Группа пограничника, они покрепче, мне нужна будет в августе, самое позднее в сентябре, группа лётчиков и радистов значительно позже. «Белка» с «Батей» тоже никуда не пойдут. Вы все мне нужны через две недели живые и здоровые. И ещё. Не хотел сразу при всех говорить. Роза ранена. Тяжело. – К Розе «Старшина» относится как к собственному ребёнку. Я случайно узнал, что она похожа на его племянницу, которая живёт на Украине. Боюсь, что уже жила, потому что по отцу она еврейка, а как немцы относятся к евреям, «Старшина» знает не понаслышке.
– Ты не волнуйся, «Старшина». Я за тебя перебью, до кого дотянусь. Что такое ампуломёт, помнишь? – При этих моих словах «Старшина» мрачно усмехнулся.
– А у нас их три штуки. – Ампуломёт это такая штука интересная. Труба метр двадцать длиной и сто двадцать пять миллиметров в диаметре, станок на четыре ноги, рукоятки как у пулемёта «Максим». Стреляет стеклянными шарами, заряженными горючей жидкостью, на триста максимум метров. Штука достаточно опасная – шары хрупкие, но это в наступлении, а в обороне ничего. Если ампуломёт не таскать и поставить так, чтобы пули шальные не залетали, хуже него только огнемёт. Тот же «Старшина» прошлой осенью хвалил восторженно.
«Старшина» хвалил, а я вспомнил и вчера ночью всё это хозяйство привёз с той базы. Ещё позавчера, когда с «Одой» план лагеря зарисовывали, про них вспомнил и прикинул, где я их поставлю. Но тогда я планировал простой налёт силами своей группы и обстрел казарм из этих ампуломётов, а не полноценное нападение, как сейчас.
Читать бесплатно другие книги:
