Мститель. Смерть карателям! Шмаев Валерий

Ну, а если без шуток. За нас взялись всерьёз. Нам с «Сержем» удалось разговорить старшего узла связи егерской группы гауптмана Альфреда Лихтера и его заместителя обер-лейтенанта Людвига Тапперта. Оба показали, что все шесть ягдкоманд блокируют лесной массив на линии Опочка, Себеж, Освея, Дрисса, Краслава. Причём это только с нашей стороны. Со стороны Миор и Полоцка работают отдельные карательные роты украинских националистов и белорусских полицейских. Блокировать леса с той стороны наглухо нереально, но по показаниям немцев наибольшая вероятность появления диверсионной группы противника именно с нашей стороны. Что само по себе означает, что Давид до такой степени зарвался, что на его уничтожение собрали серьёзные силы и выдавливают его в сторону Краславы.

Более того, ягдкоманда, которая сидит у Краславы, это отдельный взвод девяносто пятого горнострелкового разведывательного батальона первой горнострелковой дивизии. Сам батальон в полном составе сейчас дислоцируется в Пскове. Все подразделения этой горнострелковой дивизии только что отправлены из Германии под Ленинград, а они у нас здесь зависли. Повторюсь. Это элитные немецкие части. Солдат горнострелковых дивизий готовят годами и набирают в основном из спортсменов и охотников.

«Стриж»! «Погранец»! Договоритесь о времени единовременного удара в Эстонии и предположительных районах своих действий. После удара пропадайте и занимайтесь только разведкой. Берите «языков» и сами допрашивайте. Убирайте трупы. Закапывайте, топите, но не оставляйте явных следов. Вся ваша работа туда начинается за железной дорогой Резекне – Остров. С нашей стороны не должен шелохнуться ни один лист. Особенно при возвращении. Повторяю. На обратном пути только разведка. – Ягдкоманды это серьёзно. Никто из моих с ними не сталкивался, но ещё зимой я о них рассказывал. Сейчас меня слушали серьёзно и предельно внимательно.

– «Погранец»! Ты пойдёшь забирать нашу закладку. Будь крайне осторожен. Подойдёшь к ней со стороны Резекне вдоль реки, и ни в коем случае не со стороны Лудзы. После того как мы там выбили пост на переезде, немцы могут обидеться. Заберёшь закладку и сразу по дороге уходи в сторону оговорённой «железки». Рванёшь её и, опять шустренько и никого не трогая, бежишь оттуда как можно дальше.

Удар и моментальный уход. Никаких вариантов зависнуть на несколько дней. Никаких длительных наблюдений за объектами. Никаких отстрелов сапёров и связистов. Никаких долгих привалов и отдыхов с кострами и прочей засветкой.

Стоит вам засветиться, ягдкоманды, нацеленные на Давида, развернут в вашу сторону. Не лезьте в большие лесные массивы, нас ждут именно оттуда. Во всех взводах всех ягдкоманд имеются следопыты, умеющие читать следы и способные ориентироваться в лесу не хуже вас.

Чаще захватывайте технику, минируйте дороги и тут же уходите оттуда. Отлёживайтесь и уводите ягдкоманды за собой в Эстонию. Чем больше будет мелких точечных ударов, тем сложнее ягдкомандам будет работать против нас. Проработайте маршруты отхода, чтобы не пересекаться друг с другом. Работать по всем разведданным этих рейдов будет «Погранец» со своей группой в конце августа, в сентябре и октябре. – Ну да. «Погранец» со мной в Ригу не пойдёт. Пусть базу охраняет. Хоть одна боевая группа должна на всякий случай остаться.

– «Старшина»! Ты остаёшься на базе. Тренируешь оставшихся и готовишься к передислокации боевых групп. Эта база остаётся как госпиталь и мастерские. В сентябре у нас крупная операция недалеко от Риги. Начинаешь к ней готовиться, ты пойдёшь на неё обязательно.

Проработай со старшими групп возвращение на базу. Возвращение только через новые хутора. Группы должны быть готовы к выходам через три дня. Можешь походить с кем-нибудь на разведку и отстрел полицаев по месту, но крайне аккуратно и ненадолго.

Дополнительное задание тоже получишь отдельно. Заодно перед походом в Ригу присмотришься к новым людям. Бойцы, которые пойдут с нами, должны быть с железными нервами и стальными бейцами. Сделают, что я запланировал, за весь концлагерь отомстят с горкой. Можешь им так и передать. – «Старшину» я оставлял на базе специально. Слишком много на базе «левых» людей – пленных, ослабевших, раненых. Пусть за ними присмотрит.

– Тамир, «Ода», Сара, Марк, Авиэль, «Старшина», «Рысь» и «Серж», останьтесь. Остальные, накрывайте на стол, давно вместе не сидели. Мы пошепчемся и подойдём. – Когда все разошлись, продолжил: – Для чего вас оставил. «Ода», Тамир и Сара пойдут за линию фронта. Задание группа получит лично от меня и чуть позже. Марк, нужны те двое мальчишек подмастерьев и самый молодой и крепкий мужик, которого найдёшь среди своих мастеров. Еврея обвинить в сговоре с немцами очень сложно. Марк, на всех готовь документы. Надо чтобы у всех, кто пойдёт за линию фронта, был по документам непризывной возраст. На мужчину сделаешь справку о болезни. Тогда будет невозможно обвинить людей в уклонении от призыва в армию в военное время, да и вообще в чём-то обвинить.

Связь нужна, «Старшина». Мы в Краславе, помимо ценностей, взяли данные о немецких агентах из разведшколы. Они сейчас у нас в стране работают. Сам понимаешь, каких дел они могут натворить. Если пошлём кого из вас, бывших пленных, контрразведка сразу прицепится и предателями обзовёт, а с евреями обломается. Я бы тебя отправил, но это на самый крайний случай.

Дело в том, что те, кого мы отправим, должны будут вернуться и привести связных, а тебя могут не отпустить обратно. Боюсь я, что тебя предателем объявят, и доверия к нам совсем не будет. – Не сильно я этого боялся, но засада здесь была в другом – «Старшина» служивый, да ещё и пограничник. Построить его это как два пальца об асфальт – любой лейтенант НКВД легко справится, а уж про «зубров» в управлении контрразведки я и не говорю, а вот с моими малолетками обломаются. Даром, что ли, я им уже год мозги поправляю?

– «Рысь», «Белка» и группа бывших пленных пойдут в сопровождение основной группы. Две недели провожают, потом возвращаются. Все документы, что соберёте по дороге туда, отдадите «Оде». Подойдёт для подтверждения маршрута группы, проверять слова ребят будут по любому. – Проверка маршрута движения группы через собственные агентурные источники это первое, что сделают в управлении контрразведки. Помимо допросов, разумеется, но я так нашумлю в том районе, что в Москве стопудово услышат.

– Сара, радость очей моих! Именно для этого отправляю тебя, да и «Оду» где надо придержишь. Прости, если сможешь. «Ода», за Сару отвечаешь лично. В любом случае вы трое должны будете вернуться. Ну, вроде всё. Пойдёмте, пожуём.

* * *

Вышли мы двадцать шестого июля. Этот выход мы планировали ещё с Виталиком до его ухода, поэтому на подготовку ушло всего два дня. Главное было определить состав групп, а вооружение и снаряжение были подготовлены нашими тыловиками даже с запасом. Единственный, кто не ожидал, что его возьмут на задание, был Авиэль, но с ним последние несколько месяцев очень плотно занимались Виталик, «Старшина», «Белка» и «Рысь».

Авиэль очень хорошо стреляет. Для него это практические занятия. Пора уже ему, у нас воюют все, да и присмотреть за ним есть кому. Кроме Авиэля, пошли в рейд ещё семь молодых бойцов, самому младшему из которых четырнадцать лет, а самому старшему тридцать семь. С учётом того, что в этот раз мы идём большой группой с боевым охранением, то двигаемся быстро. Так что расстояние, которое мы в прошлый раз прошли за пять дней, сейчас осилили за три. Правда, нигде и никого мы за весь переход даже пальцем не тронули.

Два дня назад мы попрощались с группой «Погранца», который пошёл к оставленной нами закладке с оружием, подаренным нам егерями, а сами за один ночной переход дошли до железнодорожной ветки Резекне – Остров и уже за городишком Карсава вышли на саму железную дорогу. Мы с «Погранцом» договорились, что я эту железнодорожную линию трогать не буду ни в каком виде, а он дойдёт до неё через пару дней и обидит её, чтобы мы могли двигаться прямо вдоль железнодорожного полотна, не пересекаясь с поездами и шарящимися по путям железнодорожниками.

Судя по тому, что за сегодняшний день не прошло ни одного поезда, «Погранец» до «железки» дошёл. Ну а мы не торопясь бежим в сторону города Абрене. Хорошо железная дорога проложена, леса сплошные прямо к «железке» подходят. Не места, а мечта диверсанта, ни тебе деревень, ни полустанков, ни открытых мест. Город этот придётся вокруг обходить, но там дорога недалеко, так что сейчас отдохнём и ночью побежим по дороге.

Расположились недалеко от пыльного просёлка на небольшой полянке за густым кустарником. Пока большинство народа занималось хозяйственными делами, мы с «Сержем» продолжали проводить инструктаж группе «Оды». Я поэтому и пошёл в эту сторону и в сопровождение группы, чтобы подольше побыть с группой, уходящей за линию фронта, и проработать с бойцами максимальное количество вариантов развития событий и того, что, как и кому они будут говорить.

Подготовку к этому рейду мы с «Сержем» и Виталиком начали сразу после возвращения на старые базы, а некоторые сведения я записывал ещё зимой. В основном это, конечно, чертежи и технические характеристики оружия и его применения и месторождения некоторых природных ископаемых, из тех, которые я помню.

Так уж получилось, что я знаю точные географические координаты скромного якутского города Мирный. Того самого города, которого пока не существует сейчас и рядом с которым в нашем мире находится одно из крупнейших в мире месторождений алмазов. Родом из тех мест был один из моих друзей, с которым мы пять лет учились в военном училище. Петька так много раз красочно мне всё рассказывал, что заразил алмазами и меня. Тогда же я прочёл достаточно много различной литературы и запомнил не только много деталей про алмазы, но и географические координаты непосредственно карьера Мирный, месторождения Ломоносовский в Архангельской области и месторождения Ишковский карьер, открытого в тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году.

Ишковский карьер было первое обнаруженное месторождение ископаемой россыпи алмазов в нашей стране.

На месторождении в Архангельской области я даже бывал, в одной из своих поездок на рыбалку, правда, уже значительно позднее, поэтому прекрасно помнил даже мелкие детали и, насколько это было возможно, привязался к местности. Так что «Ода» несёт в буквальном смысле этого слова бомбу, а вот Тамир идёт с информацией «Сержа» и инструктаж получает от него.

«Серж» лучше знает, кому и что говорить и какую информацию и в какой последовательности сливать. Сара несёт информацию о разведшколе и несколько фотоплёнок из архива Вальтера Нойманна. Я увязал информацию об алмазных месторождениях с архивом Нойманна, и проверять её будут обязательно. Если немцы знают о таких месторождениях, то не проверить эту информацию нельзя. Можно легко остаться без головы, на каких бы высоких погонах она не располагалась.

Информация о месторождениях алмазов и золота – это информация стратегического значения и мой основной козырь. После проверки этих данных мне поверят, но и очень захотят меня поиметь для более плотного общения. Географические координаты и подробности Ломоносовского месторождения, Ишковского карьера и двух золотоносных участков я передаю через «Оду». А вот информацию о Мирном придержал до полной проверки данных, расписав только общие сведения и предположительные характеристики рудника. Без точных географических координат конкретное место можно искать годами, да и разработка подобных месторождений дело не быстрое и здорово трудозатратное. Но главное во всём этом то, что на сегодняшний момент алмазы в Советском Союзе вообще не добывают. Считается, что алмазоносных кимберлитовых трубок в стране нет.

Месторождение «Мир» откроют только в пятьдесят пятом году, Ишковский карьер в шестьдесят четвёртом, а рудник Ломоносовский вообще в двадцать первом веке. Я очень рискую ребятами, но другого выхода у меня нет. К тому же я так построил инструктаж, что ребята будут говорить только общие слова, переводя конкретику на меня и объясняя, что они только фельдкурьеры, несущие сведения, и конкретной информацией не владеющие. Только в этом случае их отпустят живыми и со связью.

Сами посылки представляют собой запаянные металлические боксы с взрывчаткой и кольцом. Сдёрни кольцо, и через минуту произойдёт взрыв. Разработанные мной химические взрыватели и самодельные МС осечек не дают. Проверено Марком, а это у нас как знак качества. Как вскрыть боксы без взрыва, знают только ребята и мастера, оставшиеся на базе.

Отдыхали мы почти до вечера. Я дал ребятам полноценный выходной, оставшись сам на дороге с «Гномом» и Арье. Эти два малолетних головореза по-прежнему не отходят от меня даже на три шага, постоянно опекая меня, видимо, получив жёсткие инструкции от «Сержа» и «Феи». Ну и ладно, мне проще.

Грузовик появился неожиданно. Было уже почти восемь вечера, но за весь день по этой не сильно оживлённой просёлочной дороге прошло только с десяток телег, и последние три часа было абсолютно пусто. Участок дороги здесь прямой, до поворота было метров четыреста, но звук мотора мы услышали раньше и подготовиться успели. Так что как только машина появилась из-за поворота, я взял её на прицел. Грузовик оказался фургоном и двигался достаточно медленно, километров сорок в час, не больше. Подпустив его метров на сто, я выстрелил в левое переднее колесо.

Машину повело на обочину, но водила удержал её и, раскорячившись на дороге чуть ли не поперёк, грузовик остановился. Выстрела никто не слышал. Из машины, кроме водителя, матеря всё на свете, выполз дородный, даже толстый мужик с выпирающим из расстёгнутого полицейского кителя брюхом. Попинав ни в чём не повинное колесо и ещё раз обматерив водителя, он дошёл до кузова и что-то проорал сидевшим в нём полицаям. Полицаев в кузове оказалось шестеро, запасное колесо они достали достаточно шустро, и на этом их помощь водиле закончилась.

Пока будущие покойники перекуривали, водила крутил гайки, а их жирный начальник материл окрестности, Арье смотался за группой поддержки. Дождавшись, когда водитель поменяет колесо, мы открыли огонь. «Фея», Сара и Авиэль выстрелили по разу, я два и короткую очередь, завалив сразу двоих, влупил «Гном», он ближе всех подобрался. Пять трупов, двое раненых и икающий от неожиданности и абсолютно целый местный «наполеончик». Он как раз в лесок отошёл, где и получил мощную плюху от злющего, не вовремя разбуженного «Сержа».

Ну да, я стрелял по рукам, вернее по плечам двоим полицаям, стоящим у кузова и наставившим винтовки внутрь него. Первому действительно досталось в плечо, второму повезло меньше, он чуть дёрнулся, поворачиваясь, и пуля попала ему в позвоночник. Ничего страшного. Говорить он сможет, а ноги и руки ему больше не понадобятся.

Пока ребята таскали трупы полицаев в лес, я подошёл к кузову, заглянул в него и от удивления присвистнул. Ничего себе! Кузов был забит людьми. Пленники лежали вповалку друг на друге в несколько слоёв, избитые, окровавленные, в порванной одежде и со связанными сзади руками. Сколько же их здесь? Я тут же скомандовал:

– «Гном», Тамир, тащите раненых упырей в кузов, сейчас пленных не развязывать. Тамир, за руль и к нам на стоянку, там дальше съезд есть. Мы пешком. – Пока мы не торопясь шли к стоянке, подгоняя пинками потеющего от страха полицая, мы с «Сержем» подготовились, в смысле, он нацепил перчатку, и мы на пару обрядились в маски. Маски надели и «Батя» с «Рысью», страхующие основную группу. Банданы и маски есть у всех бойцов моей группы. Никогда не знаешь, когда и какую бяку приготовит тебе жизнь. Ну а сынам и дщерям Израилевым сейчас маски не требуются, только помешают.

Наше появление на стоянке не прошло незамеченным. Увидев толстого полицая, людей, которых уже вытащили из грузовика и развязали, как будто пробило током. Двое мужчин, избитых, казалось, до полусмерти, помогая друг другу, встали и, прихватив из натасканной моими бойцами кучи дров по приличному дрыну, решительно направились к нам. Полицай, увидев это, рванулся в сторону. Ну да, рванёшься ты. «Гном» спокойно, как на тренировке, с разворота засадил упырю ногой в брюхо, негромко сказав при этом:

– Стоять! Команды бегать не было. – Упырь сложился пополам и рухнул на колени, воткнувшись лбом в землю и беззвучно открывая рот. Арье без команды выдвинулся вперёд нашей группы и встал перед остановившимися в замешательстве мужчинами, положив на сгиб левого локтя ствол автомата с глушителем. Обычно мои телохранители не церемонятся – ещё пара шагов, и мужики огребли бы, как и полицай.

– Товарищи, дрова надо носить к костру из леса, а не наоборот. Команды убивать полицая не было. Кругом. К врачу шагом марш, – разрядил обстановку я и, обращаясь к упырю, добавил: – Не любят тебя люди. Что же ты такого натворил-то? Будешь себя плохо вести, отдам тебя «Второму». У нас здесь и Сара, и Арье, и Тамир, и Авиэль есть. Последний вообще зверь, он в прошлом году в одиночку станцию в Резекне взорвал и полтора десятка полицаев одним ножом зарезал. – Говорил я всё это громко, работая на публику, которая с удовольствием смотрела на это представление. Имеются в виду мои бойцы, которые при моих словах громко засмеялись и начали подшучивать над пунцовеющим Авиэлем. На бывших пленников мои слова произвели эффект взорвавшейся бомбы, да и упыри были впечатлены не меньше.

– Арье, «Гном», Йона, займитесь упырями. Клаус, «Фея» – раненые. Сара, Авиэль, организуйте остальное, «Ода» – охранение. Что стоим? Бегом, – скомандовал я. Мужики с палками так и стояли в замешательстве посреди поляны, а вокруг них задвигались мои бойцы, по привычке бегом выполняя приказания старших своих групп. Правда, надолго их одних не оставили. Выполняя приказание Тамира, к мужчинам подскочили братья-погодки, которых мы освободили в конце февраля, и подставили еле державшимся на ногах мужикам свои худенькие плечи.

– «Серж», «Батя», разговорите людей, узнайте всё. Подключите «Фею», Сару и остальных. «Рысь», маскируй грузовик. Видно, придётся на пару часов задержаться. Маски не снимаем ни в каком случае.

* * *

Везёт всё-таки нам, а упырям с нами не везёт. Три начальника концлагеря у нас в активе уже есть. Теперь вот второй начальник полиции попался. Рассказывал он так быстро, что мы не успевали вопросы задавать. Очень не хочется ему на колу оказаться. Нет, сначала он, как и слегка раненный мной полицай, изображал партизана на допросе, но я просто рассказал, что я с начальником концлагеря и его прихлебателями в Себеже сделал, и в процессе рассказа приказал.

– «Гном», займись.

– Как скажешь, командир. – «Гном» традиционно мерзко ухмыльнулся упырям и принялся обтёсывать подготовленный Йоной кол. Вот и всё – информация потекла рекой.

Это очередной спектакль. Полицай же не знает, что времени у нас совсем нет, а машина для рывка есть. Ночи короткие, за ночь надо отсюда подальше свалить, а наше справочное бюро говорить не хотело. Есть очень много приёмов, как развязать пленному язык, но это на крайний случай. Начинаем мы всегда вот с такого спектакля.

Всего только одной посаженной на деревянные колья группы предателей хватило для полного послушания всех остальных попадающихся нам полицаев. Хорошо у них слухи о нас расходятся, а ведь это я ещё рекламные листовки не развешивал, но мы уже три десятка сделали и на все группы раскидали. Сейчас одну отдадим почитать, пусть люди порадуются, да и «Погранцу» реклама.

Увеличение количества имён в листовках это тоже определённый пиар-ход, способствующий распространению слухов о нас. Я же обещал чуть позже развлекаловку для всех. Ни газет, ни радио, ни телевидения, ни Интернета у местных нет, всё заменяет агентство ОБС, то есть одна бабка сказала. А откуда это агентство берёт информацию? Правильно. Из рассказов полицаев и наших листовок. Поэтому чем больше различных листовок, тем больше самых неправдоподобных слухов о моём отряде.

Всё элементарно. Технологии двадцать первого века в действии. Если бы мы просто упырей в лесу прикапывали, не было бы так страшно. Скоро упыри моими злобными евреями детей пугать начнут, а друг друга они уже давно пугают. Оказывается, по информации немцев, нас уже около двухсот человек. Обязательно скажу гестаповцам спасибо при случае. Так что пока Клаус перевязывал раненых, «Серж», выбрав невысокую русую девушку, отдал ей одну листовку и попросил почитать всем вслух познавательное чтиво.

Глава 15

04 августа 1942 года

Интересно девки пляшут по четыре сразу в ряд. Я вообще когда-нибудь буду заниматься тем, что умею, или так и буду метаться от лагеря к лагерю? Достали меня уже эти упыри, форму полицейскую опять-таки теперь стирать. Впрочем, чего это я? Не мне же. Стирают уже. Подполье, блин. Детский сад, штаны на лямках. Я ещё и виноват оказался. Да ладно, всё по порядку.

Листовку девушка читала с выражением. Прочла, все повосхищались, а потом один из мужиков возьми и скажи. Мол, они в этом грузовике из-за такой листовки оказались. Так слово за слово, тем же словом по столу.

Оказывается, действительно, один из малолетних героев пятнадцати лет от роду, надыбав нашу листовку, не выкинул её, а притащил к себе домой. Да ладно бы просто притащил, так собрал вокруг неё своих приятелей и приятельниц, и стали они подпольем, которое стало писать свои такие же листовки и совершать мелкие пакости на дороге. За этим увлекательнейшим занятием их и застали местные полицаи. Так мало того, что пригласили к себе в гости, по пути вместе с пионерами прихватили и всё местное подполье в количестве девяти человек.

Все готовы? Садитесь поудобнее. При обыске полицаи нашли в домах оружие. Повторяю. В домах и сараях. Услышав такое, я матерился так, что трава на поляне покраснела. Теперь вся эта героическая компания сидела в сарае в посёлке и ждала увлекательнейшей прогулки к ближайшему оврагу. Причём уже завтра утром вместе с продвинутыми пионерами и героическими комсомольцами.

Отведя душу словесным поносом, я отозвал в сторону «Гнома» и Арье и коротко обрисовал им задание на ближайшие десять минут. Моим личным телохранителям два раза повторять не надо. Спокойно подойдя к пленникам, они молча принялись месить их руками и ногами, стараясь не попадать по голове жирному начальнику полиции. В остальном они совершенно не стеснялись.

Через десяток минут я остановил ребят и подошёл к пленникам. Раненный в позвоночник в мучениях умер, в плечо был на подходе, ему старались бить по ранению, почкам и печени, практически не промахиваясь, а вот их начальник, катаясь от ударов, был ещё вполне цел. Опять ничего личного, самый обыкновенный цыганский метод воспитания. Подойдя к упырю, я, глядя на него сверху вниз, сказал:

– Предложение простое. Выполнишь, оставлю жить. Никто из местных тебя пальцем не тронет, слово даю. Нет, забьём ногами как подчинённых. На раздумье десять секунд. Кивни, если понял. – Дождавшись кивка, продолжил: – Ты сейчас пьёшь свой самогон, после чего я отстрелю тебе ухо и замотаю голову бинтом, а потом поеду с тобой. Вякнешь хотя бы слово, убивать не буду, привезу в лес и посажу на кол. Освободим людей, уйдёшь. Кивни, если понял. – Опять дождался кивка. – Второй вариант. Снимем бинт с твоего приятеля и замотаем тебе голову, тогда ухо отстреливать не будем, но ты пишешь расписку на получение двух тысяч золотых рублей от командира по имени «Второй» и обязательство по сотрудничеству. Кивни, если понял. – Полицай глянул на меня исподлобья и медленно кивнул. А вот это плохо. Не прокатило.

– «Гном», Арье, займитесь как в ноябре. – Скомандовал я, показывая на раненого полицая, и обратился к «Сержу»:

– Отойдём! – Когда мы отошли на десяток шагов, я добавил: – Сдаст. Сразу сдаст, как только в посёлок въедем. Не испугался, сразу видно. Значит, смотри какая смешная штука. Пришли за пионерами, а взяли подполье вместе со всеми сочувствующими. Среди этих подпольщиков есть информатор, и этот информатор среди взрослых. Как только он узнал о пионерах, сразу же сыграл под них. Начальник полиции знает информатора, он этих партизан под наш отряд подставляет, заодно и деревни по всей округе вычищает. Умная и хитрая скотина.

Мы в этой стороне никогда не работали. Как только «Погранец» взорвал «железку», подполье взяли и принялись чистить деревни. Скорее всего, информатора здесь нет, он остался в посёлке. Сейчас информатор в сарае вместе со всеми пленниками. Там он за ночь погреет уши, соберёт всю информацию и уже по ней всех оставшихся на свободе, включая родственников, уложат в одну яму с пленниками.

Иди, допрашивай начальничка, и пожёстче, нам упырь больше не нужен. Долбите этого массовика-затейника, пока не посинеет, но про информатора узнайте, и вообще всё из него вытрясите, а я с партизанами этими поговорю. – Напарник принёс мне информацию через сорок минут. Нахватался у меня знаний по верхам и первым делом прикладом «трёхлинейки» прошёлся полицаю по нервным окончаниям на пальцах. Причём и ног, и рук – чтобы болевые ощущения не смешивались. На четвёртом пальце полицай сломался.

Хм. Ну да, всё так, как я думал. Полезно иногда читать в детстве книжки про войну. Особенно мне «Молодая гвардия» всегда нравилась. Всей толпой ходили и решали, грохнуть им полицая или нет, а в результате он же их всех и выдал, ни в каком месте, ни разу не сомневаясь. Что мешало этого полицая по-тихому на огороде закопать? Пропал и пропал. Или повесился от неразделённой любви, так даже лучше.

Хотя, конечно, ребята «Молодой гвардии» герои с большой буквы. И девчата. В моё время родители таких «маленькими детьми» называют, а они ежесекундно под смертью ходили и не пару дней, а почти два года. Но не лицедеи были эти мальчики и девочки. Не лицедеи. Бойцы все поголовно, но не конспираторы и так же действия свои наперёд просчитывать не умели.

Впрочем. Здесь они ещё живы. У меня у самого в отряде половина такие же, а то и младше. И так же голыми руками готовы полицаев душить. Одна ненависть в душе. И месть.

В этом посёлке ещё мерзопакостнее получилось. Девочке из многодетной семьи очень нравился один мальчик. Вот прямо так нравился, что дальше только жениться, а у мальчика папашка полицай. Дальше можно не продолжать. Информатор сдал всё подполье и всех сочувствующих с родственниками и пионерами, а подставил эту девочку. Ну, это по малолеткам. Девочка эта глупенькая тоже в грузовике оказалась, до кучи, чтобы рассказать не могла, кто их так красиво всех в одну яму собрал.

По основному информатору раскололись оба, и начальник полиции, и раненый полицай, назвав одного и того же человека, вернее, двоих человек – брата с сестрой. Деревня-с – всё так переплетено. Сейчас съездим, расплетём, заодно и местный партизанский отряд по месту натаскаем. Не тащить же их всех с собой?

Хорошо ещё, жирдяй этот хитрым оказался. Тех, кого можно подставить под нас, он выгреб и повёз в город, там местный концлагерь есть, заодно и четырёх красивых девчонок для собственного потребления прихватил, а вот всю остальную толпу решил завтра с помпой повесить и расстрелять. Чисто для того, чтобы всех местных полицаев кровью замазать. Посёлок там большой, ещё и с окрестных деревень народ выгребли, и к утру ещё полицаи подтянутся из соседних деревень.

Теперь самое приятное. В посёлке расположена немецкая администрация, собирающая, вернее отбирающая, продукты у населения. Что-то вроде комендатуры.

Большевики ведь тоже этим грешили, называли только иначе – продотряд. Смешно, но не менее кроваво. Гасили этих продотрядовцев все кому не лень, и тем, что под руки попадалось, от обрезов до вил и топоров. Пламенные коммунисты не стеснялись выгребать с подворьев всё до последней крупинки, обрекая многодетные крестьянские семьи на лютую голодную смерть.

Только тогда были простые крестьяне, которым не повезло родиться в деревне, а сейчас фельджандармы, полицаи, ортскомендатуры и арийский порядок, привезённый совсем из другого государства. И порядок этот обрекает тех же крестьян на не менее лютую смерть.

Вот с комендатуры мы и начнём, и порядок обеспечим. Благо, немцы все по домам в посёлке расквартированы, ну и с местных полицаев, разумеется, задержались они на белом свете. Заодно и снайперов потренируем, курсантов натаскаем и из местных пионеров народу наберём, есть здесь перспективные ребята и девчата, да и мужиков пяток в группу «Рыси» можно отобрать.

* * *

Хорошие автомобили концерн «Фольксваген» делает! Мне они всегда нравились. Дизайн, комфорт, двигатель экономичный, кушает всего девять литров на сто километров, скорость целых восемьдесят километров в час и пулемёт установить можно, если крышу снять. Шучу. Это я уже «Кюбельваген» описываю, хотя он тоже «Фольксваген». Хорошая машинка. Нам она в наследство досталась от внезапно скончавшихся фельджандармов. Как их в посёлок занесло? Видно, на шумок подтянулись, на расстрел в смысле. Они любители поучаствовать, вот и поучаствовали лично, а у нас опять незапланированный расход наганных патронов. Сплошные убытки, никакой экономии, но в остальном сплошные плюсы.

Три грузовика у нас теперь есть, и добавилось семнадцать человек, это помимо местного партизанского отряда, который теперь вооружён, экипирован и полностью снабжён продуктами минимум до весны, заодно и группе «Рыси» продуктов набрали. Это не я! Я здесь почти ни при чём. Немцы подсобили, они и грузовики пригнали, и загрузили их уже. Только вывезти оставалось. Я, как всегда, мимо пройти не смог.

Мне бы кто в том году пригнал три грузовика продуктов. Сам по хуторам бегал как в задницу ужаленный. Правда, пришлось в этом отряде «Белку» оставить, забрав его из группы «Рыси», но в группу добавилось десять деревенских мужиков, а остальных я забрал к себе. В основном это молодые и крепкие юноши, от шестнадцати до восемнадцати лет и три девчонки. А куда от них деваться? Оставить их здесь нельзя. Сразу расстреляют – еврейки. Пусть будут, Сара сказала, что всё в порядке. Весь отбор проводили Сара, «Фея», «Гном» и Арье.

Посёлок мы обложили снайперскими парами, перекрывающими все подъезды и, главное, подходы через поля. Хорошо, что у нас были местные мальчишки. С каждой снайперской парой было по трое местных кадров в качестве консультантов и грубой мужской силы. Они же работали и «пейджер-боями», бегая связными и информаторами. Сотовую связь и рации «беги-болтай» здесь ещё не придумали, но при наличии крепких мальчишеских ног, знания местных лазеек и жгучего желания нам помочь техника не понадобилась.

Склад необходимых для жизни предметов, три грузовика и сарай с пленными охраняли четверо полицаев. В бывшем сельсовете ещё продолжалась пьянка, на которой в качестве почётных гостей оказались фельджандармы, поэтому резать их пришлось по очереди и позже всех. Занимался этим я с «Батей», «Одой» и Тамиром, остальные ребята, разбившись на пары и сопровождаемые местными «Сусаниными», чистили посёлок. Так что к тому времени, когда пьянка в сельсовете начала затухать, в посёлке не осталось ни одного живого упыря.

Местные здорово помогли, сами бы мы не справились. Помимо информации по месту, ребята и девчата давали краткую характеристику будущего покойника, поэтому под занавес у нас осталось достаточное количество живых полицаев для построенной в посёлке виселицы. Фельджандармы с их «Кюбельвагеном», оружием и формой с документами достались нам в качестве приятного бонуса. Так что я опять фельджандарм, только в этот раз вместе с «Сержем» и «Батей». Ну а вся остальная толпа с комфортом катит позади нас в грузовиках.

«Белку» я оставил в новом партизанском отряде специально. Первые дни он будет натаскивать отряд по нашей методике и держать их всех за ноги, чтобы не разбежались по окрестностям в поисках героических подвигов. Мы же, проводив группу «Оды», на обратном пути заберём у них отобранный себе молодняк, но об этом знает один «Белка». Пришлось задержаться у них на целый день, расписывая методику тренировок минимум на месяц, чтобы в наше отсутствие никто никакое место из леса не высунул, так как зачистка карателей будет обязательно, ибо нашумели мы изрядно. Да и повешенных полицаев на построенной ими же виселице не заметить будет несколько сложновато.

Хорошо, что номинальный командир новоиспечённого отряда «за Родину» был полностью со мной согласен. В том смысле, что сначала надо обустроиться и потренироваться, а потом уже подвиги совершать. Ну а с «пионерами» провели беседу Сара, «Ода», «Гном» и Арье, показав им несколько приёмов и рассказав по ходу дела пару историй о «героических подвигах». Впечатлились все, даже взрослые. Очень надеюсь, что этой беседы хватит до нашего прихода.

За ночь по почти хорошей дороге и на почти комфортабельных машинах мы отмахали достаточно далеко, немного не доехав до того самого города, в котором я собирался совершать свои первые художества. До города Остров то есть. Но постольку-поскольку мы отмахали больше шестидесяти километров на технике, можно было дать людям отдохнуть. В то же время мне надо было плотно позаниматься с уходящими ребятами, а «Рыси» необходимо было потренировать бойцов из нового пополнения. Таким образом, добравшись до нужного нам просёлка, мы ушли направо, по не слишком хорошей дороге проехали ещё километров двадцать и остановились на днёвку на небольшой полянке в глухом еловом лесу.

В последующие двое суток не произошло ничего принципиально нового. Мы с «Сержем» проводили подробный инструктаж, принимая у ребят экзамены на знание предмета. «Батя» проводил занятия с новыми курсантами. А «Рысь» с «Гномом», Арье и ещё двумя местными «Сусаниными» ушли в разведку. Надо было найти лодки, чтобы переправиться на другой берег реки Великая. Великая она, не великая, но метров сто пятьдесят есть, как бы и не больше, и лодки нужны по любому.

После переправы ребята пойдут уже без нас. «Рысь» будет сопровождать группу «Оды» столько, насколько это будет возможно, а потом будет возвращаться. Я ещё на базе предложил ему перейти линию фронта вместе с ребятами, но неожиданно «Рысь» отказался и попросил о возвращении на базу. Пришлось узнавать у девчонок. Ну да, пример Виталика никого не оставил равнодушным. Хорошо, что ещё пока до киндер-сюрприза дело не дошло. «Рысь» и Илана неплохо вместе смотрятся. Мало мне головной боли. Разрешил. Куда мне деваться? Надо заботиться о подчинённом, да и знает парень много.

После нового пополнения я перетряхнул группу «Рыси», забрав у него бывших пленных и добавив ему побольше народу из посёлка. Сделал я это специально. На базе у меня не было других людей, так что я набирал в группу прикрытия кого придётся, вернее, кого не жалко, и «Рысь» это понимал как никто другой, а сейчас тем более я выделил ему максимальное количество «пушечного мяса». А как назвать новое пополнение? Только так и никак иначе. И я, и «Рысь», и группа «Оды» это прекрасно понимаем. Пойдут они не быстро, большая часть пути по лесам и болотам, по пути надо будет что-то есть, значит, они будут щипать полицаев, а это однозначно потери, и это потери группы прикрытия. Основную группу «Рысь» будет беречь, подставляя своих бойцов. Выживут хорошо, нет, значит, не судьба. Группа «Оды» должна дойти до линии фронта любой ценой.

Всего через сутки я обязан переправить обе группы на ту строну реки и начать шуметь здесь. На той стороне сплошные леса да озёра – стихия «Рыси». Он в лесу как рыба в воде, да и «Ода» с Тамиром и Сарой его ученики. Конечно, если идти по дороге, там посёлки есть, и немцы, и полицаи присутствуют, вот только к ближайшему жилью «Рысь» выйдет километров через восемьдесят. Маршрут мы с ним на пару прорабатывали, а направление он с закрытыми глазами выдерживает, как будто в нём компас встроен. Вот талант у человека.

Тяжело на душе. Всё вроде нормально. Ребят переправили без проблем. Простился с группой, поцеловал Сару, потрепал по плечам ребят. Даже проводили мы их с «Гномом» и Арье немного, пока остальная группа обратно переправлялась, но всё равно прощаться пришлось. Ушли вроде тихо, но иначе и быть не могло.

Теперь наше дело, но я уже всё продумал и оставил основную группу в лесу у машин. На станцию едем мы с «Сержем». На паровозе, разумеется, на который подсели с трудом. Светло слишком, а составы идут как назло с пехотой и техникой. Темнеть уже начало, как появился нормальный состав, с закрытыми вагонами в смысле. Мы сейчас катимся к станции, а «Гном» с «Батей» и Арье на путях фугас ставят. Пока мы по станции будем шариться, глядишь, и налетит кто-нибудь. Нам там проще будет. Наверное.

Налететь-то состав налетел, причём налетел по полной программе. Зараза! Мы на станцию въезжали, а нам навстречу санитарный поезд. Вот сейчас начнётся! Ну и началось ещё через полтора часа где-то. Пришлось нам полежать немного на крыше вагона – слишком много народа вокруг болталось. Фугас «Гном» поставил у небольшого полустанка. Надо же было где-то листовки оставить? А там, видимо, телефон был, ну и понеслось.

Хорошо, никому в голову не пришло искать нашу группу рядом с городом, но нам-то с «Сержем» было от этого не легче. По этой станции все бегали как муравьи ошпаренные. Пришлось ловить двоих часовых и переодеваться по-быстренькому. Уходить как-то надо! Ещё и состав любимый надо найти, с бензином в смысле, а он всё не попадается и не попадается. Третьего любопытного уже зарезали, а всё без толку.

В общем, пришлось использовать «звонок другу» – ловить пожилого железнодорожника и на чистом русском языке вежливо спрашивать, где у них стоит самое вкусное. Вежливого обращения железнодорожник не принял и стойко молчал как партизан на допросе. Я бы тоже молчал, заподозрив в этих вежливых немецких солдатах агентов гестапо, но после того как я перешёл на более привычный для железнодорожника язык, а «Серж», нахватавшийся у меня выражений, пообещал мужику натянуть око на очко, беседа приняла более конструктивный характер. Пробормотав:

– Так бы сразу и сказали. – Железнодорожник шустро повёл нас наискось, подныривая под вагонами как молодой, и составов через семь замер прямо под вагоном. Я чуть не воткнулся головой в то место, на которое «Серж» пообещал ему око натянуть. Легко сидя под вагоном в позе какающей каракатицы, невысокий железнодорожник сказал:

– Во! Состав с бонбами. Вторые сутки стоит, а за ним ещё один, а дальше склады, только там охрана, – и добавил чуть тише: – Эк ты, сынок, завернул то! «Глаз на жопу». Я такого и не слышал никогда, но сразу видно – наши. Немец о таком даже подумать не сможет. Чего ты сразу «глаз на жопу»? Я что, по-человечески не понимаю? Живым-то меня оставите? Дети у меня и внуков трое уже. – Дед жалостливо сморщился. Ага, заплачь ещё, а под вагонами скакал как козёл малолетний.

– Нет, сейчас зарежу и съем, – мрачно схохмил я.

– Как мы уходить отсюда будем? Летать нас не обучали, а сами мы не местные. Пока бегали, мы уже направление потеряли. Сейчас свяжем тебя, полежишь здесь, вернёмся, заберём. Только не обессудь, лежать ты будешь на бомбе. Дёрнешься, от тебя одни копыта останутся, да и то не совсем целые. – После чего, проделав несложные манипуляции, подложил под зажмурившегося старика самый обыкновенный камень, прихваченный мной заранее.

Стану я на него гранаты тратить, самому мало. Мне их всегда мало, а у немцев гранаты не той системы. Заколебали меня эти тёрочные запалы – ни растяжку нормально не поставишь, ни «картошку» не уложишь.

Видимо, мужик был здесь давно, или мой любимый состав ставили без него. Состав с горючкой был третьим, а пакгаузы сразу за ним, и часовые были, но с того края состава. Мы не стали их беспокоить, а вот часового у первого состава пришлось убирать, ещё и оттаскивать его пришлось, но справились. Долго ли умеючи? Фугасов заложили аж три штуки, опять бычок сигары пригодился, выбитый у «Старшины» с огромным трудом.

Ну не попадались мне пока сигары. Где я их возьму? Рожу, что ли? Было немного у начальника концлагеря в Себеже, но я их отдал уже. Надо было заныкать, но я не сообразил сразу, а потом «Старшина» вцепился как клещ.

Вернулись, забрали деда и опять, подныривая под вагонами, припустили в противоположный конец станции, а потом и на окраину. Дед держал направление как «Рысь», намертво. Сказали к реке, прёт к реке как танк, не сворачивая, только палисадники и калитки мелькают. Ну да, станция в самом городе, а группа на противоположной стороне реки. Нам ещё сегодня плавать и бегать остаток ночи.

Долбануло через сорок минут, как по часам, а потом понеслось. Что за бомбы там были, не знаю, но шнуры надо делать длиннее. Слышать я смог только минут через тридцать. Когда с дедом прощались, мы друг друга не слышали, поэтому я так и не понял, послал он нас или благословил, но немецких денег я ему всё равно отдал. У нас же они промокнут, а вместо туалетной бумаги их использовать нельзя – жёсткие. Я ему эти «бабки» в последнюю рекламную листовку завернул, пусть почитает на досуге. Простились мы с дедом жестами, он нас даже обнял на радостях, видно, не мог поверить, что мы его покидаем.

Куда дед заныкался, я так и не понял, Копперфильд доморощенный. Мы и десятка шагов сделать не успели, а деда и след простыл. Наверное, уже к станции подбегает, он всё-таки на работе. Не дай бог прогул поставят. Здесь отметку о прогулах в гестапо ставят. На какое место ему таких удовольствий? Ежели чего пусть валит на нас. Ну да сам разберётся, не маленький. Мы-то рванули в другую сторону, но отбежали недалеко, главное, было направление обозначить, уходили мы не по берегу.

Переоделись в свою одёжку, в маскхалатах всё же плавать удобнее, чем в немецкой форме, и не торопясь зашли в воду. Притопили форму, и прости, прощай этот берег. Хорошо, я заранее спросил у «Сержа», умеет ли он плавать. Оказывается, этот дельфин, если понадобится, баржу утянет. На тот берег он приплыл много раньше меня, хотя я не сказал бы, что плохой пловец.

Бегать в мокрой одежде не самое приятное занятие, но деваться было некуда. Побегать, впрочем, пришлось недолго, километров восемь, и всё вдоль берега реки, заодно и высохли, а дальше мы уже ехали с комфортом на такси, на «кюбеле» в смысле, говорил же, хорошая машинка. Классно, что он маленький, его сразу, еще когда мы ребят переправляли, в укромном месте припрятали, со всякими там приятными разностями вроде сала, фляжки с коньяком и «Феей» в качестве охраны.

Следующий день мы отсыпались и ночью встали на обратный путь, отмахав по дороге почти семьдесят километров. Правда, уже по другой дороге. Говорил же, здесь леса сплошные, но просёлочные дороги есть, и очень неплохие дороги. Получилось так, что, сделав круг почти в двести километров, мы приехали почти до базы нового партизанского отряда.

Когда я планировал его расположение, мы с командиром отряда даже поспорили, но мой опыт победил. Это я к чему? Базу я расположил около озера в лесу, а не рядом с посёлком. Да, по бабам бегать будет затруднительно, но и бегать повидать сельчан желания будет меньше, всё же километров тридцать почти. Дольше проживут. Последний аргумент тоже не последнюю роль сыграл, и ложное направление этот хитрый крестьянский мужик тоже слепил, раскрыв по секрету троим особо болтливым сельчанам ложное месторасположение отряда.

Словом, никто не ждал нас так быстро. Верхом наглости всем показалось другое. Обратно я собирался проехать через тот же посёлок, но дело в том, что мы очень удачно нахулиганили в соседнем районном центре, да и пущенный под откос поезд немалую роль сыграл, поэтому в посёлке всё прошло тихо и благородно.

Просто полицаи не успели развернуться. Пока до упырей дошла информация, что уничтожение подполья превратилось в массовый мор местных полицаев вместе с городскими полицаями и их начальником, на «железке» слетел с рельсов санитарный поезд, и в ту же ночь станция в городе Остров превратилась в груду перекрученного железа.

Собрав трупешники коллег и прикопав их на ближайшем кладбище, городские полицаи даже не зверствовали и вот почему. Я всегда говорил, что главное это наглядная агитация. За полкилометра перед посёлком мы поставили щит, на котором было наше скромное послание: «Так будет с каждым палачом. «Второй»».

А сразу за ним лежала кучка сожженных полицаев, в которой выделялся начальник полиции и его информаторы. Жирного упыря и братика с сестричкой я, после недолгого размышления, пристроил в костерок живыми.

Вот поэтому-то полицаи и свалили уже на вторые сутки – у них образовалось очень много неотложных дел. Даже оставлять никого не стали и правильно сделали. Долго нам ещё пяток полицаев повесить, что ли?

Разведку из «Гнома», Арье и двоих местных пионеров я в посёлок, конечно же, закинул, но это так, для подстраховки. Так что мы распрощались с гостеприимными хозяевами ещё через сутки и прежним порядком, «кюбель» с мнимыми фельджандармами впереди и два грузовика с полицаями за ним, двинулись домой.

Я почему эту дорогу выбрал? Про просёлки я уже говорил. Маршрут группы «Погранца» был проложен таким образом, чтобы он мог проводить мою группу, забрать нашу закладку, взорвать линию Резекне–Остров и, отвлекая внимание упырей на себя, уходить в сторону Эстонии. Группы «Стрижа» и «Руля» развлекались по другую сторону Резекне и тоже уводили упырей в сторону Эстонии и в направлении Риги, а вот район города Лудза мы не трогали вообще. Сейчас группы уже должны возвращаться, то есть идти на «мягких лапах», разведывая окрестности.

С учётом наших недавних художеств и нервической обстановки на границе с Эстонией сам городишко мы прошли тихо. Если честно, я хотел бросить технику перед городом, благо, здесь были озёра, в которые можно было пристроить это немецкое железо, но меня задушила жаба. Ну, так не хотелось переться в такую даль пешком! Поэтому мы свернули перед городом направо на просёлок и встали на днёвку в небольшом перелеске. «Рыси» у нас нет, но за день мы нашли неплохую полевую дорогу, огибающую город, и следующей ночью поехали дальше.

Единственным местом, где нам пришлось всё же отметиться, был переезд. Ну что же делать? Бронетранспортёр штука хорошая, полицейскому полку опять не повезло, а «Белка» снова на технике. Правда, ни пути не минировали, ни листовки не оставляли, ни трупы не раскладывали. Невинно убиенных немцев из полицейского полка охранной дивизии мы забрали с собой, вместе с «Ганомагом» и всем их отделенным хозяйством. Пропали и пропали. Раки в одном из озёр были очень довольны.

Ну а дальше, огородами, огородами, в смысле, просёлками и перелесками. Заметая за собой следы срубленными ёлками и максимально проверяясь, за двое суток, не сильно торопясь, пришли на одну из запасных баз. Нет, не к своему лесу, ставшему уже почти родным, а на прошлогодний хутор, на котором хозяева дорогу заминировали. Мы его в этом году ещё не трогали, а «Старшина» в наше отсутствие построил здесь шесть землянок и дежурного гонца оставил, на всякий случай. Просто именно сюда, если всё получится, «Ода» выведет радистов НКВД. Если группа дойдёт, связь пришлют обязательно. После долгих сомнений и размышлений я пошёл с козырного туза, но об этом потом.

Глава 16

06 сентября 1942 года

Начальник разведки 349-й стрелковой дивизии находился в самой высшей степени раздражения. Он только что вышел от командира дивизии, где его в течение двадцати минут песочили как мальчишку. Уже две недели дивизионная разведка не могла взять «языка». В этих нескончаемых лесах и болотах пропало уже три разведгруппы, а четвёртая вчера нарвалась на нейтральной полосе и, потеряв двоих бойцов убитыми, оттянулась назад. Люди гибли, и их было никем не восполнить. Обескровленная предыдущим наступлением дивизия стояла в глухой обороне уже второй месяц, и подкрепления даже в стрелковые роты приходили крайне редко. Чего уже говорить о разведчиках, которых за последний месяц выбили почти всех.

По мирному времени разведчиков в дивизии должна быть рота, сто двадцать человек, а сейчас и двадцати не наберётся. Стоя во дворе штаба, располагавшегося в простом деревенском доме, капитан мрачно курил. Из командиров в дивизионной разведке остался он один. Младший лейтенант Мамыкин, до вчерашней ночи единственный оставшийся в живых командир разведвзвода, лежал сейчас на нейтральной полосе, на краю здорового болота. Его так и не смогли вытащить.

Старший лейтенант Васько, адъютант командира дивизии, за глаза называемый просто «Васькой», выскочил на крыльцо дома как пробка из бутылки шампанского и по-мальчишески звонко завопил:

– Товарищ капитан! К товарищу полковнику. Срочно. – Вопль «Васьки» спугнул копошащихся во дворе тощих кур, и они дружно порскнули в разные стороны. Капитан медленно повернулся к адъютанту и, выкинув недокуренную папиросу, вошёл в дом. Ничего хорошего от срочного вызова он не ожидал, но то, что сказал капитану командир дивизии, прозвучало настолько невероятно, что капитан, за год войны повидавший всякое, даже не смог внятно произнести ни звука.

В расположение девяносто седьмого стрелкового полка вышли партизаны и привели пленных. Вышли они прямо к расположенному в небольшой деревушке медсанбату, приведя двух пленных немецких офицеров и принеся своего раненого бойца. Как они незамеченными прошли через минное поле, боевое охранение и линию окопов, звонивший начальник медсанбата не сказал, и командир дивизии решил лично выяснить это, прихватив заодно и начальника разведки.

К медсанбату добрались за час. Ехали на раздолбанном войной «ЗИС-5», побывавшим за недолгую свою военную судьбу и под обстрелами, и под бомбёжками, и сменившим уже четвёртого водителя. Другой машины у командира дивизии не было. Положенную ему «эмку», вместе с водителем, ещё в июле расстреляли немецкие самолёты, убив комиссара дивизии, возвращавшегося из политотдела фронта.

Выскочивший из кузова капитан с всёвозрастающим изумлением разглядывал эту необычную группу, а посмотреть было на что. У колодца, в изнеможении растянувшись на земле, валялись двое немцев в грязных, порванных мундирах, со связанными спереди руками, прихваченными отдельной верёвкой к стреноженным ногам. Судя по знакам отличия, это были гауптман и обер-лейтенант, хотя грязными они были настолько, что погоны были практически не видны.

Стоящие рядом с пленными бойцы были грязны не меньше. Одеты они были в маскировочные халаты, необычные пятнистые накидки, лежащие сейчас у их ног бесформенными кучками, и вооружены немецким оружием. На головах у всех были повязаны платки такой же расцветки, как и камуфляжные халаты, а сверху маскхалатов были накинуты удобные брезентовые жилеты с множеством карманов. У троих из них были немецкие автоматы, а у высокого, статного и очень красивого бойца замотанная камуфлированными тряпками винтовка АВС с оптическим прицелом. Все четверо были измотаны до последней крайности и держались, наверное, из последних сил, но стояли ровно и спокойно, оглядывая подходивших к ним командиров. Подойдя к короткой шеренге бойцов, командир дивизии порывисто спросил:

– Кто такие? Откуда? – Невысокий коренастый молоденький парнишка тотчас же ответил:

– Товарищ командир! Разведгруппа разведывательно-диверсионного отряда «Второй». Отряд дислоцируется в Латвии. Имеем сведения особой государственной важности. Необходимо срочно передать сведения в органы контрразведки. Командир группы «Ода». – Разведчик протянул подполковнику маленькую тряпочку, на которой были сведения о подразделении глубинной разведки и продолжил: – Немцев по пути взяли. Командир сказал, если подвернётся по пути кто стоящий, брать живым. Офицер связи 12-й моторизированной дивизии с пакетом, пакет не вскрывали, и командир роты 52-го пехотного полка той же дивизии – на награждение в штаб дивизии катался. Захвачены четверо суток назад в двадцати километрах от линии фронта. Двигались с охраной из бронетранспортёра и двух мотоциклистов. Охрана уничтожена, документы охраны во втором портфеле, там же документы ещё семерых рядовых. Мешали пройти, пришлось убирать.

– Как же вы прошли? – изумлённо выдохнул капитан.

– По болоту. Вокруг болота у немцев секреты стоят, вот их и перебили, иначе было не пройти, а с вашей стороны никого нет. Один секрет всего, мимо него с барабаном можно пройти, не заметят. Командир за такое охранение на кухне бы сгноил. – Парнишка, а теперь было видно, что это совсем молодой парень, устало улыбнулся.

– Так оно же непроходимое! – воскликнул ошеломлённый капитан.

– Да? Мы не знали. Прошли, значит, проходимое, – равнодушно бросил боец.

– В деревне на той стороне с дедушкой одним поговорили, он нам о тропе рассказал, вот по ориентирам и вышли. Мы целый день у него на сеновале просидели. Было время ориентиры заучить, и так по этому болоту почти двое суток шли, думал, уже не выберемся. – В это время из дома, где располагалась операционная медсанбата, вышел врач в забрызганном кровью некогда белом халате, и все бойцы группы с надеждой повернулись к нему. Врач молча отрицательно повёл головой и опустил глаза.

Стоящий с левого края невысокий, щупленький мальчишка вдруг навзрыд заплакал, закрыв лицо руками, и тот высокий, статный, женственно красивый боец, повернувшись к нему, прижал его к себе. Врач, спустившись с крыльца, подошёл к полковнику и доложил:

– Ножевое ранение в живот. Как он до нас дожил, не знаю. Мальчишка совсем. – Голос врача был тих и печален, а национальность была видна невооружённым глазом. Странно, но все разведчики тоже были евреями, капитан только сейчас сообразил это.

– Четырнадцать лет ему, пятнадцать только в ноябре будет. Брату его пятнадцать, погодки они. Тамиру шестнадцать, мне восемнадцать, Саре двадцать, она самая старшая. Был ещё один, погиб, и группа сопровождения. Они остались нас прикрывать, тоже, наверное, все погибли, – неожиданно, ни к кому не обращаясь, как будто в пустоту, глухо сказал старший группы. Все, кто это слышал, потрясённо молчали. Высокий снайпер оказался девушкой, да и возраст бойцов, прошедших по лесам и болотам несколько сотен километров, вызывал у капитана изумление, граничащее с недоверием.

– Товарищ командир! Поесть бы нам, двое суток ничего не ели, и немцев покормить надо. Они тоже двое суток на одних ягодах, – попросил старший группы. Полковник приказал командиру медсанбата: – Майор, покормите бойцов, – и, обращаясь к разведчику, спросил:

– Как ты сказал твоя фамилия? – Разведчик спокойно ответил:

– Фамилию я вам не говорил, наши фамилии знает только командир отряда. Между собой мы общаемся только по боевым именам. Сделано это для того, чтобы никто не знал фамилий и званий бойцов и не мог их выдать упырям.

– Упырям? – удивлённо спросил командир дивизии.

– Немцам, карателям, егерям, полицаям – там всяких тварей хватает, – перечислил разведчик и добавил: – Наш отряд там сейчас все кому не лень ищут. За «Второго» в том году большую награду давали, так несколько районов нас ловили. Теперь ягдкоманды выслеживают, нас вот на переходе зацепили. Мы ушли, а группа прикрытия за собой их увела. Товарищ командир! Давайте отойдём, мне необходимо сообщить вам секретную информацию. – Командир разведгруппы и командир дивизии отошли в сторону. То, что произошло после этого, капитан никогда не видел до этого и никогда в жизни больше не увидит.

Через несколько минут, приказав капитану охранять разведчиков и пленных, полковник бегом убежал звонить в штаб армии, а ещё через три часа и разведчиков, и пленных, и всё, что они принесли, под усиленной охраной отправили в тыл.

Немногословные бойцы НКВД забрали даже убитого мальчишку вместе с его окровавленной одеждой и тоже увезли с собой на одной из машин охраны. Правда, во время ожидания командир разведгруппы, попросив у капитана его карту, нарисовал на ней тропу через болото, подробно обозначив на отдельном листе бумаги ориентиры.

Кто были эти необычные ребята, капитан так никогда и не узнал, а по болоту уже через трое суток прошла разведгруппа, притащившая двоих пленных и не потерявшая при этом ни единого человека.

* * *

Начальник управления особых отделов НКВД комиссар Государственной Безопасности третьего ранга Виктор Семёнович Абакумов слушал доклад своего заместителя спокойно и внимательно. Долгие годы службы приучили его к сдержанности, хотя то, что он слышал сейчас, с каждым произнесённым словом удивляло его всё больше. Это могло бы показаться розыгрышем, чьей-то неумной шуткой или дезинформацией немцев, если бы у него на столе не лежали материальные доказательства, а в соседнем кабинете не находились люди, принесшие всё это.

Шестого сентября, то есть двое суток назад, в расположение 349-й стрелковой дивизии вышла разведгруппа, командир которой заявил, что обладает сведениями под грифом ОГВ. Командир разведгруппы утверждал, что является представителем диверсионного отряда «Второй», действующего в Латвии и уже в течение года уничтожающего живую силу, а в последние несколько месяцев железнодорожные пути в нескольких районах Латвии, Литвы, Эстонии и Псковской области.

О действиях этого отряда ходили самые невероятные слухи. Немецкое командование то объявляло крупное вознаграждение за любую информацию об отряде, то утверждало, что отряд уничтожен, то опять рассылало директивы о розыске неуловимого «Второй». Согласно информации подпольщиков, за любые сведения о нахождении отряда «Второй» немцы обещают сто пятьдесят тысяч марок. Причём по информации самих немцев отряд был специальным отрядом НКВД и полностью состоял из евреев, с особой жестокостью уничтожавших солдат противника.

Также командир группы настаивал на передаче его сведений в центральный отдел контрразведки. Доставленные в штаб фронта разведчики категорически отказались сдавать оружие, угрожая взорвать себя, они были обвешаны гранатами и только по счастливой случайности не были уничтожены. Только после того как к ним подошёл заместитель начальника особого отдела Северо-Западного фронта майор госбезопасности Михеев, командир разведгруппы согласился открыть один из принесённых контейнеров.

Перечень содержимого всех трёх контейнеров, сами контейнеры, оружие и часть снаряжения разведчиков лежали сейчас на столе. Михеев просто не мог не доложить о таком содержимом наверх.

Информация об уничтожении начальника разведывательно-диверсионной школы латвийского генерального штаба штурмбаннфюрера SS Вальтера Нойманна была невероятной, но неизвестный командир отряда утверждал, что им захвачен архив Нойманна, в котором были сведения о месторождениях алмазов на территории страны.

Только одна эта информация, окажись она правдой, могла очень сильно изменить обстановку во всём мире, а было ещё очень много различных, но не менее интересных сведений, которые уже сейчас изучали специалисты из технического отдела управления.

Удивительным был и состав разведгруппы. Все пятеро разведчиков, четверо живых и один умерший в медсанбате, оказались евреями в возрасте от четырнадцати до двадцати лет, с личными документами, которые тоже сейчас изучали в техническом отделе.

Прослушав доклад до конца, Абакумов отпустил подчинённых. Чтобы понять, что делать дальше, следовало дождаться заключения техотдела. Впрочем, начальник управления НКВД понимал, что докладывать Сталину всё равно придётся. «Хозяин» наверняка уже всё знает, но с пустыми руками идти к нему не стоило.

Ожидая заключения специалистов, Абакумов с интересом читал рапорт старшего лейтенанта НКВД Васильева, находившийся в одном из контейнеров. В рапорте указывались обстоятельства попадания старшего лейтенанта в отряд и структура самого отряда. Точное количество уничтоженных солдат противника и полицаев, подтверждённых документами. Действия отряда с июля прошлого года и перечень произведённых диверсий с датами.

Надо сказать, что рапорт старшего лейтенанта произвёл впечатление на начальника управления. Главным в нём было то, что всё это легко проверялось и документально подтверждалось во многих случаях самими немцами. Только одна полностью уничтоженная станция в городе Даугавпилс в ноябре прошлого года частично задержала снабжение немецких групп армий «Север» и «Центр» на несколько дней, пока грузопотоки не были перенаправлены по другим маршрутам.

Уничтоженные на станции грузы и полностью выведенный из строя транспортный узел тянули на награждение высокими правительственными наградами, которые на тот момент просто некому было вручать, а информация об убитых отрядом начальниках концлагерей имела важное политическое значение и могла быть использована в газетах. Да и само существование партизанского отряда, состоящего из евреев и уничтожающего оккупантов с потрясающей эффективностью, было сродни разорвавшейся информационной бомбе и могло быть использовано пропагандистами.

Кроме всего прочего, судя по данным разведки, десятого августа в городе Остров произошёл взрыв на станции, уничтоживший практически всю станцию и все эшелоны, стоявшие на ней, а несколько ранее на этой же железнодорожной ветке были взорваны два состава. Немцы просто не успевали восстанавливать железную дорогу. Судя по допросам разведчиков, как раз в это время разведгруппа начала самостоятельное движение в сторону линии фронта, а данные диверсии были произведены одной из диверсионных групп «Второго» с целью отвлечения внимания противника от маршрута движения группы.

Доклад начальника техотдела был не менее интересен. С такой информацией можно было идти к «Хозяину», но Абакумов впервые увидел своего подчинённого в таком состоянии. Начальник техотдела даже заикался от волнения. Техническая информация была невероятной и не менее ценной для воюющей страны.

Образцы вооружений, предоставленные неизвестным информатором, не использовались нигде в мире, но имели полное описание, схемы, чертежи и технические характеристики. В некоторых случаях чертежи и пояснения дублировались фотографиями, подлинность которых не вызывала никаких сомнений. Так тип самодельной мины, используемый для подрыва поездов, не только был полностью описан, но и все детали и общий вид устройства были сфотографированы.

Помимо всего остального, полностью была описана противопехотная мина, использующая в качестве поражающего элемента патроны от винтовки «Бердана», пистолетные патроны или патроны от охотничьих ружей. По информации самих немцев ранения, нанесённые подобным устройством, наносили солдату противника тяжёлое ранение ступни с последующей ампутацией ступни либо длительным лечением и в большинстве случаев инвалидностью. Всего за несколько летних месяцев подобные ранения получили несколько сотен немцев и полицейских.

Была также мина для уничтожения живой силы противника направленным взрывом, также с полным описанием и фотографированием образцов. Причём в качестве поражающих элементов использовался самый разнообразный металлический хлам, нарезанный кустарным способом.

Кроме того, в технических описаниях был выделен пистолет-пулемёт советского конструктора Алексея Судаева, как наиболее перспективный вид автоматического оружия. Вот только ППС только разрабатывался и в серию ещё не пошёл, что было выделено отдельно. Причём схема автомата была улучшена, с детальными пояснениями улучшения, что вообще не поддавалось никакому объяснению.

В контейнере, в котором были отправлены данные по разведшколе, лежали подлинные личные документы штурмбаннфюрера SS Вальтера Нойманна, общие, но очень подробные сведения о разведшколе и несколько фотографий из его личного архива, с указанием данных о немецких разведчиках, работающих в стране. Отдельным пакетом на самом дне контейнера были условия передачи всех сведений о курсантах разведшколы и точные координаты ещё одного крупного месторождения алмазов.

Условия передачи сведений ставил командир отряда, неизвестный польский аристократ и, вероятнее всего, личный друг Алексея Петровича Елагина. Капитана латвийской армии, инструктора разведывательно-диверсионной школы латвийского генерального штаба и бывшего помощника штурмбаннфюрера SS Вальтера Нойманна.

Старший лейтенант Васильев к командованию отрядом допущен не был и занимался только диверсионной работой. Именно он действовал в тылу противника под псевдонимом «Второй». В июне немцы выпустили директиву с полным словесным описанием Васильева. Кроме того, в пакете находилось групповое фото, на котором был сам старший лейтенант и шестеро разведчиков, пятеро из которых дошли до линии фронта.

И, наконец, самая невероятная информация. Сведения о месторождениях алмазов в Архангельской и Пермской областях были с точной привязкой к местности, полными географическими координатами, глубиной залегания и техническим описанием месторождений. Проверить эту информацию можно было за считаные недели. От всего этого голова у Абакумова пошла кругом. Необходимо было срочно докладывать всё Сталину, пока это не сделал кто-нибудь другой. Абакумов протянул руку, взял трубку телефона и приказал соединить его с Кремлём.

Сара

Всё произошло так, как расписывали нам «Командир» и «Серж», целых полторы недели сопровождавшие нас на нашем пути и проговаривавшие нам наши действия буквально по шагам. Хотя дойти до линии фронта оказалось невероятно сложно. Группа «Рыси», выполняя приказ «Командира», сопровождала нас почти две недели, пока однажды, после одного из наших нападений на полицаев, к нам не прицепились немецкие егеря.

«Рысь», с оставшимися у него семерыми бойцами, увёл немцев за собой, а мы пошли дальше. Мы бы не трогали полицаев, но у нас полностью закончились продукты, и это пришлось сделать. Выбив полицаев в небольшой деревне, мы загрузились всем необходимым, но подмога подошла к ним слишком быстро. Группа «Рыси» приняла бой и увела преследователей в лес, а мы отсиделись в заболоченном лесном озере.

До линии фронта мы дошли ещё через одиннадцать дней. Легковая машина с охраной подвернулась нам случайно, но «Ода» среагировал моментально. В бронетранспортёр полетели гранаты, закинутые Тамиром, который лежал почти на обочине дороги. Я убила водителя легковой машины, а Шет с братьями открыли огонь по мотоциклистам.

Только тогда я поняла, насколько мы втроём отличаемся от молодых бойцов отряда. Тамир с «Одой» уже спеленали обоих немецких офицеров, походя прибив автоматчика, сопровождающего штабного офицера, а двое из четверых мотоциклистов всё ещё были живы. Да, я убила их обоих, но Шету это помогло мало, он погиб почти сразу, а ещё через двое суток Натана ранил ножом недобитый им часовой.

Вот уже шесть суток мы у наших, и четверо суток нас почти непрерывно допрашивают. Когда «Командир» проводил нам инструктаж и подробно проговаривал нам нашу легенду, мы удивлялись все вшестером, но приученные выполнять приказы командира и зная, что он плохого не посоветует, мы просто заучили всё, что он нам приготовил. Теперь я понимаю, зачем он это сделал.

Все эти допросы и попытки поймать нас на нестыковках в показаниях разбиваются о железную легенду, придуманную «Командиром». Самое забавное, что нам ничего не надо выдумывать. Документы у нас свои, история появления в отряде почти одинаковая, а дальше: учились, тренировались, в боевых действиях не участвовали, так как командир готовил нас именно для этого задания.

– Листовки? Так их писали от нашего имени, а иногда и мы сами. «Командир» считает, что упырей обязательно надо радовать. Ведь нет ничего радостней, как увидеть листовку с именем простой еврейской девушки на повешенном полицае. Не правда ли, товарищ командир?

Кто воюет? Я не знаю, товарищ командир. Боевые группы с курсантами не общаются и располагаются на отдельных базах. Да, иногда боевые группы приходили на нашу базу, но ношение бандан, масок и маскхалатов у нас обязательное, а общение с бойцами других групп запрещено. Курсанты общаются только с бойцами своей группы и инструкторами. Обычно это боевая тройка. Снайпер и два автоматчика, а сапёрную подготовку у нас проходят все.

Я не знаю, что обозначает слово «бандана». Так в отряде называется косынка, прикрывающая голову. Её носят все без исключения. – Всё просто, никакой информацией не владеем, знаем, куда привести связных, и всё. Обыкновенные почтальоны, принёсшие почту, или, как сказал «Командир», фельдкурьеры. Ничего у нас эти следователи не вызнают, даже информации об инструкторах мы не знаем. Только боевые имена и внешний вид, а это мы и не скрываем.

– Как выглядит «Командир»? Он почти всё время в маске. Да, такой же, как и у всех, но я, конечно же, опишу его. Его лицо невозможно забыть, товарищ командир. – Мой словесный портрет совпадёт со словесными портретами «Оды», Тамира и Даира. Берём рост «Командира» и волосы «Погранца». Цвет глаз «Стрижа» и телосложение «Бати». Усы «Старшины» и ямочку на подбородке, как у «Белки». Вот и получился «Командир».

– Ну, извините, я не художница, а снайпер, общие же детали совпали. – Не скрываем мы и местоположение старой базы, всё равно на неё никто возвращаться не собирается. А мне обязательно нужно вернуться обратно, хотя бы затем, чтобы сказать Командиру «спасибо». За всё, что он для меня сделал, и, мне кажется, я не смогу без него жить. Нет ничего странного, что и «Ода», и Тамир, и даже Даир рвутся обратно в отряд. Только там мы у себя дома, а ещё там наша семья, и другой у нас нет.

Допрашивают и Даира, но он знает ещё меньше. На базы его привозили в кузове машин, по карте он не ориентируется, при освобождении самих бойцов он не видел, вся рабочая группа тогда была в масках, а с новой базы мы уходили ночью, и у всех бойцов были завязаны глаза. А вот что было до своего освобождения, мальчик рассказал всё. Ужасы еврейской жизни в плену у латвийских националистов придумывать не надо. У каждого из нас своя такая страшная своей правдой история. «Командир», как всегда, предусмотрел всё.

Сейчас, сидя на допросе, я вспоминаю встречу с «Командиром», сразу после переезда на новую базу. Тогда он, раненный ещё раз, и еле передвигающийся, зашёл к выздоравливающей Эстер. В госпиталь к Эстер, Розе и «Погранцу» тогда набилось много народа. Были и «Третий» с «Дочкой», и «Серж» с «Феей», и «Старшина» с Авиэлем, и я с Арье, «Гномом» и «Рысью», и, разумеется, врачи с мастерами.

Традиционный междусобойчик, как сказал тогда «Командир», закончился раздачей подарков всему отряду, и смущающейся Эстер торжественно вручили маленький «Вальтер» в мягкой, специально сшитой Авиэлем, кобуре. Вообще подарки получили все бойцы отряда, даже новички, а маленькому сынишке Клауса и Елены подарили два килограмма разнообразных конфет. Где «Командир» их взял, он так никому и не сказал.

Уже провожая меня в землянку, «Командир» отдал подарки и мне, маленькое колечко с зелёным камешком на прошедший давным-давно день рождения и такой же маленький пистолетик, как и Эстер. В такой же специально сшитой кобуре, но только позолоченный и невообразимо красивый. Вот и сейчас, вспоминая тот потрясающий летний вечер, я невольно улыбнулась.

– Что вы спросили, товарищ командир? Нет, я не запомнила ваше звание, я же никогда не служила в армии и в званиях не разбираюсь. Нет, не сложно запомнить. Только мне это ни к чему. В отряде нет званий, только инструкторы, бойцы и «Командир». Мы разучиваем только знаки различия у упырей – чтобы убивать врага, надо знать о нём всё. Так о чём вы спрашивали?

* * *

В этот раз пришли мы на базу вторыми, первым прибежал «Руль». Задание у него было очень щекотливое. «Руль» разведывал часть нашей дороги на Ригу и, составляя приблизительный маршрут, чистил некоторые деревни от местных полицаев. Так что работал он по чуть-чуть. Давать его группе какое-то сложное задание было нельзя. Группа у него ещё не сработана. Это «Руль» понимал и сам. Для его группы этот рейд был боевым слаживанием. Совмещением приятного с полезным.

Свой район «Руль» описал грамотно, отстрелялся тоже качественно, не светился, листовки не оставлял, трупы закапывал, оставил закладку с оружием и, главное, никого не потерял и привёл уже слаженную группу молодых решительных мужиков, уважающих своего командира группы. А ещё на базу пришли Давид и Зерах, каждый с человеком. Вот об этом отдельно и подробно.

Давид вернулся двадцать девятого июля. Раненного, контуженного и абсолютно седого мужика, тащившего прямо на мины волокушу с раненым, чуть не пристрелили дозорные. Хорошо ещё, что в дозоре были мастера, один из которых опознал Давида. Правда, отобрать у него девушку, которую он притащил на волокуше, удалось, только отоварив его прикладом по голове.

Давид уже ничего не соображал и пришёл на базу на чистом автомате. В бреду он пролежал около недели, да и сейчас был очень сильно не в форме, исхудал, ослабел и потерял веру в себя. От прежнего Давида остались только глаза, наполненные болью. Ярость и непоколебимая уверенность в своих силах куда-то улетучились, как не бывало.

Девочка, которую притащил Давид, пришла в себя несколько раньше, но сначала просто боялась говорить и вообще боялась всего, громких звуков, темноты, яркого света, голосов. Зажмуривала глаза, пряталась в угол, под топчаны, просто под одеяло и, свернувшись калачиком, молча, без звука плакала. Шефство над ней взяли Эстер и Роза и за полторы недели приучили ребёнка к себе. Теперь девочка ходит за девчонками как привязанная, но только за ними. Увидев Давида в лагере, она тоненько, как раненый заяц, закричала и потеряла сознание.

Зерах пришёл с напарником. Пришёл как нормальный человек. Обойдя все посты и никого не беспокоя, он сразу прошёл к дальнему схрону, где жили врачи и девчонки, и притащил Эстер букет полевых цветов. Пижон. Понятно, что от «Старшины» он позднее получил, но чисто для порядка, чтобы не задирал нос. Он тоже пришёл уже достаточно давно и ждал только нашего прихода. «Старшине» сказал, что всё нормально, но доклад сначала «Командиру». Боец, с которым он пришёл, живёт с ним, не отходя от Зераха ни на шаг, даже в туалет ходят вместе.

Первым я разговаривал с Зерахом. Принёс Зерах столько информации и натворил столько, что я не знал, что с ним делать. В смысле, расстрелять или повесить. Шутка. Вот у нас сборная команда затейников-то! Ещё один Копперфильд на мою контуженую голову. Хорошо, что я его с утра принялся выслушивать, а то светового дня не хватило бы.

Основное моё задание Зерах выполнил. Три базы создал, разведал всё, что надо и не надо, набрал дополнительных людей и разместил их на четвёртой базе, но это был второй состав таких людей. Первый состав дополнительного отряда, состоящий из пленных, он героически угробил ещё в начале июня.

В общем, к обеду я сам запутался в его похождениях и взял тайм-аут. После обеда я принялся подробно, с картами в руках выслушивать эту героическую эпопею. Главным в ней было то, что Зерах нашёл то, что мне было надо в третью очередь. То, на поиски чего я отправлял «Стрижа» и «Погранца», нашёл Зерах, да и то совершенно случайно. Аэродром транспортной авиации.

Именно с этого аэродрома были пленные, которых по недомыслию умыкнул Зерах. Естественно, пленных быстро нашли и перебили, Зераха, разумеется, не нашли. Хоть одного научил все яйца в одну корзину не складывать. Тогда Зерах пошёл по другому пути. Он выцепил троих местных мелких пацанов, лет по двенадцать, не больше, дал им в клювы немного денег и получил такую информацию, о которой даже мечтать не мог.

Воодушевлённый первым опытом, Зерах сделал так же и по госпиталю. Не торопясь, ночами, Зерах с двумя своими отморозками пошарились по задворкам посёлка на окраине Риги и выцепили две многодетные семьи, в которых набрали себе помощников.

Почему отморозками? Кто-нибудь помнит, что они евреи? Недалеко от Риги, в каком-то лесу, не помню название, евреев сотнями расстреливали. Почему расстреливали? Потому что расстреляли уже всех, а тех, кого не расстреляли, уморили голодом в концлагерях, и теперь появление еврея в городе это русская рулетка без одного патрона в барабане «Нагана».

Чуть больше чем за две недели три пацана и две мелкие девчонки собрали о служащих необходимого мне госпиталя столько информации, что Зерах реально обалдел. Он узнал всё. Просто всё. Вплоть до того, когда и где главный врач госпиталя, простите за подробности, валяет местную пейзанку, сколько тратит на неё «бабок» и что покупает на вечер любви. На вечер, потому что всегда ночует у себя дома.

Адреса врачей и медсестёр, когда в госпиталь привозят медикаменты и почту, как завозят продукты. Даже то, когда и как в госпиталь привозят кровь из детских бараков концлагеря. И главное: кто привозит и кто сопровождает.

Основное он узнал под занавес. Нет, не так. Узнал он много раньше, когда по аэродрому справки собирал. Сейчас он просто включил голову и вспомнил, что горючее на аэродром возят девятитонными наливняками-заправщиками с маленького полустанка совсем неподалёку, в конкретное время, и время это вечером.

Колонна из двенадцати заправщиков два раза в неделю, заправившись днём, группами по несколько машин возит горючку на аэродром. Последние три машины, обычно три, но бывает и больше, идут в девять вечера. Я уже начал прикидывать по карте, куда бежать, кого мочить, как этот тормоз продолжил. Оказывается, это ещё не всё.

Прикинув маршрут движения последних грузовиков, Зерах сильно и матерно удивился. Грузовики шли совсем не на знакомый ему аэродром, так что одному из его ребят пришлось прицепиться на последнюю бочку, покататься на ней и выяснить очень забавную деталь.

В сорока пяти километрах от города есть ещё один аэродром. Вот только подойти к нему разведчику не удалось. Грузовики уходили в лес, и уже в лесу стоял КПП с охраной СС. Разведчик еле ушёл оттуда, охрана была с собаками, но бочки с авиационным керосином напрочь отбивают все запахи, да и кайенская смесь Виталика в очередной раз пригодилась, так что парню удалось смыться. Потратив четыре дня, Зерах выяснил, в чём дело. На этом забавном аэродроме базировалась специальная эскадрилья транспортной авиации.

Вот тут в разговор вступил до сих пор молчавший разведчик Зераха. Самолёты оказались «Юнкерсами» – военно-транспортными самолётами с практической дальностью в тысяча пятьсот километров, а то, что этот аэродром охраняют войска СС, означает, что самолёты летают в Берлин. Только ответьте мне на один вопрос. Зачем? Зачем такие сложности? Ответа на этот вопрос у меня не было, и я оставил это на потом, а сейчас задал вопрос, откуда они взяли такие подробности про тактико-технические характеристики самолётов.

С этим оказалось просто. Самолёты большие и садятся на первый аэродром, причём совершенно открыто. Зерах опять зарядил свою мелкую разведку и выяснил у аэродромной обслуги все детали. Мелкие к тому времени наладили страждущим алконавтам доставку самогона из соседней деревни. Не часто, чтобы не вызывать подозрений, заодно и информацию качают по мелочам.

В общем и целом Зерах вызнал даже больше, чем было нужно. Теперь, обложившись картами, надо было продумать мелочи и сложить из них общую картинку. Если бы мне надо было только наказать госпиталь, я бы не сильно парился, но мне надо было зависнуть в городе. Причём на длительное время и не за просто погулять, а найти гауптштурмфюрера Ранке и подсадить его на сосновый кол, который заботливо приготовили мои исполнители. Этих кольев уже полтора десятка вытесали и высушили, то есть творчески подошли к моему приказу. Мне были непонятны ещё несколько деталей, и я задал первый вопрос по главной непонятке.

– Вопрос первый. Не мало ли горючего на два аэродрома? Немцы должны возить горючку в двухсотлитровых бочках грузовиками. Где пункт загрузки?

Вопрос второй. Можно ли найти человека, который знает город или местную девушку, которая покажет немецкому офицеру достопримечательности города или нескольким немецким офицерам. Остальное пока подождёт. – Разведчик ненадолго задумался, а потом пробормотал Зераху:

– Как знал. Ведь говорил я тебе: «Командир» на этом не остановится, или я плохо знаю «Командира» – и уже обращаясь ко мне: – Есть, «Командир». За деньги тебя кто угодно прогуляет по городу, и наши знакомые, и их соседи. К немецким офицерам местные хорошо относятся, надо только подвести тебя правильно, а если ещё и продуктов притащишь, то и квартиру найдёшь. Мы по городу, сам понимаешь, не ходили, больше по огородам. По бензину, ты прав, есть ещё одно место загрузки. Чуть дальше, что-то вроде пункта разлива из цистерн в бочки, но туда не подойти. Колонны ходят, но они ходят днём или утром. График мы зарисовали, но особенно не интересовались, опасно, да и подозрительно было бы. – Разведчик помолчал и с тоской добавил:

Страницы: «« 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

Решил бравый лейтенант малость подучиться, в академию поступить, да на экзаменах обломался, не оцени...
История Войны Богов подходит к концу. Великие армии готовы пересечь море и встать под стенами Ледяно...
Я ненавижу его уже давно, по мне он псих и самый отвратительный человек. А для него я способ получит...
Любовь и расставание... Страх и ненависть... Эльфийская королева очень боится союза своего сына и эл...
Двуликий мир на пороге великого Часа Затмения. Кто проложит путь в таинственный Астралис: белый драк...
Автор книги об эволюции ресторанных сетей – ресторатор, за плечами которого бесценный опыт работы в ...