Обычный художник Дубровина Екатерина

Чем мне нравится писательство?

Тем, что автор может нарисовать героев,

как ему вздумается. И читатель может

только догадываться, кто же

скрывается за маской антагониста.

Вдруг это сам автор? Или же он оголяет

личину близкого? Как думаешь, Миш?

Глава 1. Анна

И почему же из всего отдела выбор пал именно на меня? Брр. Самое скучное собрание в жизни. Цифры, графики, стратегия развития… Все, что мало связано с моей работой. Все, что для меня темный лес. Но сбежать не удалось. Евгений Борисович, мой начальник, болел уже неделю, а его заместитель, Алла Викторовна, отдыхала на море. Ах, море… Теплые волны набегают на песчаный берег, унося с собой печали. Горячий песок обжигает кожу тогда, как соль, высыхая, ее стягивает. Она же стягивает? Или щиплет? А куда я хотела? Возможно, это была бы Греция. Или Италия. Или Болгария. Когда нигде не был, все кажется в диковинку. Ну и пускай. Я еще съезжу. И брата с собой возьму. Обязательно…

И как назло, моя мечтательная улыбка привлекла излишнее внимание.

– Анна Владимировна! – раздался громкий бас, однако я не отозвалась. Лишь когда меня толкнул сосед, я встрепенулась. С трудом вспоминая тему сегодняшней встречи, поняла, что краснею. Прямо как в школе. – Анна Владимировна, расскажите, пожалуйста, почему вас так позабавил доклад о снижении прибыли во втором квартале?

Боже, ну почему именно сегодня? Я рассчитывала тихо отсидеть эти два часа. Специально выбрала последний ряд, чтобы затеряться меж коллег. Как? Как меня заметил генеральный? И еще он знает, как меня зовут. Это скверно.

– Простите, – промямлила я единственное, что пришло в голову, и опустила глаза.

– За что? Даже интересно, что же может быть важнее прибыли? – По голосу директора сложно было понять, шутит он или хочет унизить, но я продолжала сверлить глазами пол. Александр Сергеевич же не сводил с меня взгляда, мое лицо пылало. Блин. Пауза определенно затягивалась. Переминаясь с ноги на ногу, я сложила руки на груди, защищаясь, и, выпалила первое, что пришло в голову:

– Море… – Наконец, решившись поднять голову, я расправила плечи. – Я никогда не была на море.

Александр Сергеевич наклонил голову набок, смакуя мои слова. Как же он был красив. Не только внешне. В нем была скрыта какая-то внутренняя сила, умиротворяющая и успокаивающая. Вникая в суть вопроса, он всегда находил решение и был на стороне сотрудников. За это его любили и уважали. И, если было бы нужно, пошли бы за ним куда угодно.

На вид ему было около сорока. Высокий, подтянутый брюнет, с редко пробивавшимся серебром в волосах, в идеально сидевшем деловом костюме, галстуке, ботинках, начищенных до блеска, и с улыбкой, затрагивающей лишь уголки глаз, но такой доброй, что ты автоматически чувствовал себя под защитой.

Но не сейчас. Всем своим видом он излучал интерес и спокойную уверенность. В зале повисла тишина, казалось, было слышно муху, жужжавшую у окна. Все ждали развязки. Александр Сергеевич усмехнулся и спросил:

– Почему именно сейчас?

Я думала, что все и так очевидно, неужели нет?

– Я обычный художник. Рисую логотипы, эмблемы и слоганы. Могу еще обложку на книгу.

Он откинулся на спинку кресла, еще больше запутываясь:

– И?

И меня прорвало:

– Потому что это не мое собрание.

Половина зала обернулась в мою сторону. Укор, словно стрела, пущенная из глаз коллег, летел в меня, пронзая воздух. А мне не спрятаться и не скрыться. Широко расправленной грудью принимаю удар.

– Очень жаль, что вам было неинтересно, – с раздражением вмешался в разговор первый заместитель Александра Сергеевича. – Скажем спасибо Анне Владимировне за небольшой перерыв, возвращаемся к теме нашего собрания.

Я села обратно. Упала на стул с тяжелым вздохом. Ну все! Теперь меня точно уволят. Что я матери скажу? Что язык слишком длинный? Боже, почему я не промолчала? И мне в этом месяце еще платить за художественную школу. Кажется, про нее придется забыть. Я втянула шею и хмуро уставилась в окно. Дурацкое лето! Видимо, забыло, что оно лето. И раньше срока уступило место осени. Холодное, дождливое, оно будто играло с нами. Не все могли позволить себе отпуск, и приходилось наслаждаться тем, что есть. Вот и сейчас снова начинался дождь. Небо затянуло черными тучами, моментально потемнело. Крупные капли падали на асфальт, оставляя следы, похожие на кратеры. Контуры их сначала были четкими и ровными, потом сердцевина втягивала в себя, словно от жадности, еще больше воды, и наконец под натиском стихии кратеры исчезали. Растворялись сами в себе. Да, коротка была чья-то жизнь.

По дороге проплывали машины, разнося волны, бившиеся о бордюр. И вероятно, это именно то море, которое я сегодня заслужила.

– Благодарю всех собравшихся. Основные выводы сделаны. Проблемы обозначены. Жду от вас предложений по решению данных проблем, – закончил собрание Александр Сергеевич и поднялся с места, а я все сидела, глядя в окно, находясь не здесь и не сейчас. Когда же я все-таки опомнилась, то увидела пустой кабинет и, обернувшись, от неожиданности подавилась слюной.

– Как давно вы у нас работаете? – Его теплый голос разливался по моим венам.

– Как давно вы здесь сидите…Эм. Год. – Я опять заливалась краской. – Я работаю здесь год. – Почему он не ушел, как все остальные?

– А когда последний раз были в отпуске? – Он не обратил внимания на мой вопрос.

Я закусила губу и пожала плечами. Может тоже не отвечать?

– Никогда. – И умоляюще посмотрела на него. – Не увольняйте меня, пожалуйста. Мне очень нужно это место.

– Я и не думал. – Он устало улыбнулся. – Я видел ваши работы. Очень качественные, с учетом того, что вы еще учитесь.

Я не верила своим ушам.

– – Правда, не уволите? Честно-честно?

Он, наконец, улыбнулся шире. Моя детская наивность в кои-то веки кого-то позабавила.

– Честно, а еще хочу вас в отпуск отправить.

Замерев на полувздохе, я покачала головой.

– Спасибо, но нет.

Александр Сергеевич удивленно поднял бровь. Возможно, впервые ему кто-то отказывал.

– А я не спрашиваю, я утверждаю. И компания оплатит путевку на море. – Его тон не предполагал возражений.

Я растерянно теребила подол юбки. В смысле? Такое вообще бывает? Меня не только не уволят, но еще и отпустят отдыхать? Неужели я настолько ценный сотрудник? Александра Сергеевича явно смешило мое недоумение, и он решил объяснить свое решение, чтобы закрепить полученный эффект.

– Всегда мечтал создать компанию, в которой людям было бы интересно и комфортно работать. И спасибо за честность. Иногда мне кажется, что я стал забывать о простых человеческих радостях. Подойдите в отдел кадров, когда выберете дату. – Он взглянул на часы и поднялся. – Прошу прощение, мне пора. – И, махнув рукой на прощание, вышел, оставив меня в одиночестве. А я еще долго сидела на том же самом месте, глядя в окно, не в силах поверить в реальность произошедшего.

Дождь, однако, прекратился, и между туч нерешительно, словно боясь обжечь нашу планету, пробивались долгожданные лучи…

Глава 2. Глеб

– Нет, ты слышала, как наш Соловушка запел? – Глеб перекатился на спину и закинул руки за голову, усмехаясь хищным оскалом.

Жадно хватая воздух ртом, девушка натянула на себя одеяло, надеясь, что этот жест ускользнет от внимания Глеба. Так и случилось. В моменты негодования и излишнего самолюбования он пропускал все вокруг. Алина скинула волосы с лица и, чуть осмелев спросила:

– Тебе жалко, что ли?

Роковая ошибка. Как можно быть такой беспечной? Глаза Глеба сощурились, зубы стиснулись, и он, приподнявшись на локте, с силой дернул одеяло, обнажив девушку. Она обняла себя руками и зажмурилась, покорно ожидая удара, обычно следующего за резким изменением настроения Глеба. Он не раз предупреждал, что любит послушных девочек, и Алина искренне старалась быть таковой, поэтому он сегодня и не ударил, а только, указывая на дверь, со злостью рыкнул:

– Проваливай!

Не веря в свою удачу, Алина промчалась к тумбе, на которой лежала ее одежда, и спешно покинула квартиру, натягивая платье на ходу.

Глеб продолжал лежать в кровати. Александр Сергеевич Соловьев, или просто Соловей, как его звали за глаза в компании, был его непосредственным руководителем. Жутко умным и постоянно маячившим на горизонте, с раздражающей манерой эмоционально подавлять инициативы подчиненных. Глеб работал в «ИТАЛ Групп» почти два года, из которых полтора пытался сместить руководителя с должности. С самого первого дня управленческие решения Александра Сергеевича вызывали у него вопросы и недоумение, а все попытки исправить и понять их терпели крах, и в итоге Глеб перестал возражать, тая обиду и строя подлянки. И пускай фирма пока оставалась на плаву и даже неплохо зарабатывала, последние полгода дела шли не очень хорошо. И как снег на голову путевка на море для Остаповой.

Сначала Глеб был готов рвать на себе волосы. Что за привилегии для рядового сотрудника? А если взбунтуются остальные? Покупать путевки всем? Или почему ему, Глебу, тоже не оплатят путевку куда-нибудь на Мальдивы, например? Но переспав с этой мыслью, он пришел к выводу, что этот «подарок» можно использовать против Соловья. Нужно только придумать, под каким соусом подать это учредителям. Они же должны знать, как расходуются их средства. Да, все не так уж и сложно! Повышение близко!

Потягиваясь, Глеб широко улыбнулся. Затем резво вскочил с кровати, подошел к окну и раздвинул шторы. Какое сегодня, однако, хорошее утро! Солнце уже поднялось над крышами домов, а ветер неспешно качал верхушки деревьев.

Зарывшись рукой в волосах, он танцующей походкой направился в душ, но проходя мимо тумбы с его аккуратно сложенной одеждой, случайно заметил Алинины сережки, беспечно ею забытые. Может, она специально? Чтобы вернуться? «Господи, что же за дура, – подумал он и криво усмехнулся. – Если бы не ее третий размер, уволил бы давно». И на ходу закинув серьги в портфель, скрылся в ванной.

Алина была его секретаршей, с красивым личиком, точеной фигурой и готовой на все. Глеб частенько использовал ее в своих низменных целях, а она, не имея достаточно ума, даже и не догадывалась, какие козни строит. Жаль, что она сегодня с утра имела неосторожность высказать свое мнение, оставив Глеба без утреннего десерта. А он, как обычно, не сдержался. И теперь придется извиняться и как-то заглаживать вину, если он хочет еще пользоваться этим телом. А он хочет. Очень хочет.

Выпив бодрящего эспрессо, Глеб оделся и спустился на парковку. По пути на работу заехал в цветочный, ткнув пальцем в букет, от пестроты которого резало глаза, зная, что Алине понравится, и заскочил в кафе за стаканом бодрящего кофе и круассаном. Это точно растопит сердце неприступной дамы. Ну или на время притупит ее взор. Все равно как, но он привык добиваться своего.

Подъезжая к офису, Глеб всегда притормаживал, любуясь видом. Четырехэтажное стеклянное здание в самом центре города на пересечении основного проспекта цепляло своим концептом. Оно было данью современности, архитектурным криком, если и не сводящим с ума, так уж точно не оставляющим равнодушным. Рекламное агентство «ИТАЛ Групп» занимало все здание, раскинув свои жадные лапы еще и на две советские постройки, что находились позади стеклянного шедевра. В их фирме трудилось чуть меньше шести десятков сотрудников в пяти отделах разных направлений. И они продолжали расти. В будущем планировалось расширение и увеличение площади за счет сноса старых и страшных зданий, и строительства нового в едином стиле с основным.

Глеб умело направил автомобиль на подземную парковку и занял закрепленное за ним место А4, взял с заднего сидения букет, портфель и кофе, и направился к лифту. Его кабинет находился на четвертом этаже, напротив кабинета Александра Сергеевича, а их секретарши, Алина и Ольга, сидели за одним длинным столом.

Еще выходя из лифта, он заметил, что Ольги на месте нет. Алина же, напротив, была во всеоружии. Накрашена и в новом платье. Даже и не скажешь, что ночь она провела не дома. И когда девушки все успевают? Заметив Глеба, Алина сжалась и незаметно сделала шаг назад. Но он заметил. Подошел ближе и положил на стойку цветы. Недоверие сменилось интересом.

– Это мне?

Он кивнул. Не обязательно извиняться вслух, большинство девушек и так понимают все правильно. Хорошо, что Алина была из этого большинства.

– Извинения?

Он снова кивнул. Ну же, девочка, клюй!

– Хорошо, но больше так не делай. И да, Глеб…

– Андреевич, – поправил ее Глеб, – и на вы, пожалуйста. Мы на работе. —

Алина понимающе качнула головой и виновато улыбнулась.

– И не треплись, от кого букет, – сказал он, а сам насупился, ведь зная Алину, он очень надеялся, что никто не в курсе их «отношений».

Она было раскрыла рот, чтобы завершить мысль, нагло перебитую Глебом, но он уже скрылся за дверью своего кабинета, всем видом показывая, что ему все равно.

Закрыв за собой дверь, он глубоко вдохнул. Как же он любил свой кабинет. Огромное пустое пространство с минимальным убранством, большим столом и подобающим креслом. Подобающим заместителю креслом. Бросив на него портфель и поставив кофе на стол, Глеб подошел к окну и раздвинул жалюзи. Солнце, слепившее глаза, беспрепятственно проходило сквозь стеклянные стены. Под окном по пролегающему внизу проспекту мчались машины, но толщина стекла позволяла наслаждаться тишиной. Глеб снял пиджак, включил компьютер, глотнул кофе и полез за рабочими бумагами в портфель. Все бы ничего, но одно неловкое движение, и все содержимое вываливалось на пол. Он наклонился, негодуя и злясь на себя, и принялся собирать документы. Откуда-то из бумаг выкатилась сережка. Точно. Нужно отдать их Алине. Неуклюжий и забывчивый. Вот это сочетание. Пошарив рукой не глядя, второй Глеб так и не нашел. Пришлось встать на колени и полностью залезть под стол для продолжения поисков. Не хватало еще, чтобы уборщица увлекалась его личной жизнью.

Дверь в кабинет открылась. Два черных начищенных до блеска ботинка появились в поле зрения Глеба, продолжавшего ползать на четвереньках. Раздосадованный, он прикрикнул на внезапно появившегося гостя:

– Стучать не учили? – И поспешно выбрался из-под стола. Гость молча наклонился и что-то поднял с пола, а потом, давясь смешком, произнес присущим только ему одному басом:

– Глеб Андреевич, вы прокололи ухо?

Застигнутый врасплох, еле сдерживающий злость Глеб вырвал из руки Александра Сергеевича вторую сережку и спрятал обе в карман.

– Прошу прощения за столь нелепую сцену.

Соловьев рассмеялся и хлопнул Глеба по плечу:

– Да, брось, кто из нас не ползал из-за девушки на коленях. Давай лучше обсудим предстоящую встречу.

 Глеб жестом пригласил начальника сесть, а сам бросился к столу, лихорадочно перекладывая бумаги в нужном порядке.

– Не торопись, у нас еще неделя до встречи, – присаживаясь, сказал Александр Сергеевич.

В приоткрытую дверь просунулась Алина, неся в руках поднос с двумя чашками кофе. И Глеб очень надеялся, что она капнула в его стакан коньяка. Ведь предстоящие три часа обсуждений нужно было пережить. И без допинга никак.

Глава 3. Анна

Я закрывалась подушкой от матери, колотившей меня мокрым кухонным полотенцем и оравшей так, что звенело в ушах. Конечно, я ожидала подобной реакции, когда рассказала ей о возможном отпуске, но чтобы так…

– А что мы будем жрать? – вопила она, а я даже не пыталась ответить. В таком состоянии с ней лучше было не спорить. Последняя капля водки была выпита вчера, а сегодня в магазин никто не ходил. Не потому, что я не хотела, я уже давно привыкла заглядывать в местную алкашку, просто потрать я последние пятьсот рублей на выпивку для матери, завтра мне нечем будет кормить брата.

Ваня схватил маму за руку в надежде остановить, но она с силой оттолкнула и его. Он отлетел в стену, ударившись головой. Я видела, как он поджал нижнюю губу и поднял брови домиком, но ни одной слезинки не выкатилось из его глаз, как бы ни было ему сейчас больно. Так, все, хватит. Это пора прекращать. Ладно я, я уже выросла, а чем он виноват? Я отбросила подушку в маму, на пару секунд прекратив ее истерику, и рывком подбежала к брату. Он бросился в мои объятия, понимая, что я защищу и никогда не обижу. Боже, для своих семи лет он слишком много понимал.

Мама кинула подушку на кровать и вышла в кухню, невидящими глазами шаря по полкам. Послышался звон разбиваемой посуды, падающих кастрюль и громкие причитания женщины, давно потерявшей моральный облик.

Нет, она не всегда такой была. Я ее помнила доброй, ласковой, нежной и любящей, читающей на ночь сказки, а по выходным гуляющей со мной в сквере. Все изменилось, когда ушел отец. Мне тогда было пятнадцать, а брату всего два. Когда мама была беременна Ваней, ей не посчастливилось серьезно заболеть в самом начале. Врачи предупреждали, что могут быть осложнения, и предлагали прервать, но отец так хотел сына, что настоял на сохранении беременности. Ванечка родился в срок, с хорошим весом. Он рос обычным ребенком, кушал, наедал щеки, сидел, ползал, пошел вовремя. Но никак не реагировал на звуки. Его звали, а он продолжал заниматься своими делами. Мама забила тревогу. Местный педиатр отправила Ваню к невропатологу, потом еще к одному, и еще. И как гром – диагноз. Аутизм. Светлый, улыбчивый мальчик, который шел на зрительный контакт, который помогал мне собирать игрушки и засыпал, когда его гладили по голове, вдруг стал инвалидом в глазах отца. И этого он перенести не смог. Не смог принять поражение от своей же семьи. Он ушел, оставив маму одну с двумя детьми на руках. Я слышала, у него новая жена и здоровый сын. И я им желаю только счастья.

Около года мама держалась. Продолжала водить Ваню на процедуры и нашла специалистов. Все в один голос твердили о верности диагноза и только просили денег. «Чудо» произошло неожиданно. Один из московских специалистов, случайно заехавший в наш город, проводил консультации за бешеные деньги. Мама, потеряв надежду, что отец когда-нибудь вернется, сдала все украшения, подаренные им, в ломбард.

Итак. Реальность оказалась иной.

Мой брат не аутист. У Вани обнаружили тугоухость третьей степени. Это означало, что он слышит только очень громкие звуки, а простая человеческая речь ему недоступна. В тот вечер мама впервые напилась. Я понимала ее. И дала ей время принять эту новость. Принять то, что ее сын никогда не будет слышать. Да, конечно, если слуховые аппараты, есть операция по вживлению кохлеарного импланта. Но нет денег.

И в тогда она превратилась из горюющей женщины в алкоголичку. Когда ее уволили из магазина с должности старшего кассира, я училась в десятом классе. И так как помощь ждать было неоткуда, мне срочно пришлось искать деньги. Директор школы, узнав обо всем, предложила подработать после уроков посудомойкой. Я согласилась. С утра отводила Ваню в садик (специализированных в нашем районе не было, и он ходил в обычный), затем бежала в школу, а после уроков до половины седьмого мыла посуду. Нет, я не брезговала. Я была рада, что мне есть, чем покормить брата. Вечерами, правда, когда я его укладывала спать, и он переплетал свои пальцы с моими, очень хотелось плакать. Но с утра я всегда поднимала его с улыбкой.

Мама так и не пришла в себя. Ни я, ни Ваня ей были не нужны. Ее думы занимала только выпивка. Она продала из дома все, что можно было продать, и постоянно требовала денег, а когда я не давала, приводила в дом непонятных людей и веселилась с ними до утра. В такие ночи я закрывалась в нашей с Ваней комнате и радовалась, что он этого не слышит.

ЕГЭ я сдала не очень, хотя учителя искренне пытались помочь. Мне было все равно. Тех денег, что я зарабатывала, нам хватало, а каких-то стремлений у меня не было. Поэтому после окончания школы я попросилась у директора остаться, и меня даже повысили – теперь я стояла на раздаче обедов. Наверно, я так и стояла бы там, если бы не Александра Анатольевна, мой классный руководитель. Она знала, что я люблю рисовать, и у меня неплохо получалось. Уж сколько я стенгазет оформила, даже не вспомнить. Ее сын тоже рисовал, закончил художку и устроился в рекламное агентство «ИТАЛ Групп». Однако, когда он собрался увольняться (амбиции вели его в Санкт-Петербург), начальник отдела не захотел его отпускать, пока он не найдет себе замену. И тогда Александра Анатольевна вспомнила обо мне.

На собеседовании я произвела отвратительное впечатление. Без опыта, без образования, год назад окончила школу, даже по ЕГЭ – среднячок. Но то ли им понравились мои рисунки, то ли сын Александры Анатольевны был слишком убедителен, через день мне позвонили и предложили прийти снова. Меня взяли на должность младшего помощника с испытательным сроком в три месяца, зарплатой на 1280 рублей больше, чем я получала, и требованием поступить в художественную школу.

Если бы у меня попросили почку, я все равно была вне себя от радости. Такого подарка от жизни я не ждала.

Работала я усердно и много, если не сказать хорошо, никаких нареканий со стороны начальника ни разу не получила, единственное, я была не готова работать сутками и уходила всегда в половину седьмого. Даже в режиме дедлайна. Но в душу никто не лез, считая, если я это делаю, значит, так надо.

И вот случилось то дурацкое собрание, на которое меня выдвинули, потому что больше было некого. Начальник отдела болел, зам отдыхала, а на носу была сдача огромного рекламного проекта ко Дню города. Наш творческий отдел работал без перерыва на сон или обед, пытаясь закончить все в срок, и не имел привилегии разгуливать по собраниям. К тому же тема собрания «итоги второго квартала» едва ли нас касалась.

Но присутствие было обязательным.

Конференц-зал располагался на четвертом этаже, там же, где и кабинеты руководителей. Я лишь однажды поднималась туда – при трудоустройстве, и все же найти его не составило труда.

В зале у одной стены стоял длинный стол для генерального директора, его заместителей и начальников отдела, которых в «ИТАЛ Групп» было пять: творческий, за которым была закреплена идейная часть, и где трудилась я, производственный (своя небольшая типография), медийный по связям с общественностью, административный и по работе с клиентами. Один огромный слаженный организм сопротивлялся внешним и внутренним факторам, цепкими лапами выхватывая заказы у конкурентов. И то была в большей степени заслуга генерального директора, Александра Сергеевича.

У него было два заместителя. Тот, что помоложе, Глеб Андреевич, потрясал своим цинизмом и бессердечностью. Готовый идти напролом, он требовал от сотрудников иногда больше, чем они могли дать. И когда он не получал желаемого, летели головы. Я немного побаивалась его и старательно отводила глаза, находясь с ним в одной комнате. Ему было двадцать семь. Невысокий и широкоплечий, в идеально сидевшем брендовом костюме, с выбритыми висками, уложенной темной челкой и аккуратной бородкой, Глеб Андреевич был представителем золотой молодежи – уверенный в себе, не терпящий возражений и верящий больше цифрам, нежели людям.

Вторым заместителем генерального был Борис Евгеньевич, милый седой старичок, всегда вежливый и галантный с дамами, будь дама даже уборщицей. В фирме его звали просто дядей Борей, и он на это не обижался, отчего становился еще милее. Никакие решения по ведению бизнеса он не принимал и занимал свою должность только потому, что был отцом одного из учредителей. Но дядю Борю невозможно было не любить.

Я поднялась в конференц-зал одной из последних. Стулья, стоящие напротив стола в пять-шесть рядов, были почти все заняты, но мне повезло. Место у окна в последнем ряду оказалось свободным. Пробираясь к нему, я невольно столкнулась взглядом с Глебом Андреевичем, холодным презрением окатившим меня с ног до головы. Меня пробила дрожь, как будто я замерзла, и я отвернулась. Нужно будет потом уточнить у коллег, почему именно я пошла сегодня на собрание.

Глава 4. Глеб

В начале августа учредители попросили о встрече. Обычно они навещали компанию в марте, чтобы увидеть годовые отчеты, узнать размер прибыли и причитающихся дивидендов. Но в этот раз их вынудили приехать раньше тревожные новости, гуляющие по просторам сети (Борис Евгеньевич был ни при чем).

Учредили «ИТАЛ групп» трое теперь уже состоявшихся мужчин: Иван Миронов, сын Бориса Евгеньевича, Антон Сокальский и Семен Волгов. Три бывших одноклассника, три лучших друга. Двое из них после школы вместе поступили на факультет маркетинга, а один ушел с головой в журналистику. Но в пределах одного института. Всегда вместе, всегда рядом.

Однако время все же разделило их. Иван постоянно проживал в Швейцарии, Антон – в Москве, и только Семен не покинул родные края, искренне веря, что здесь пригодится больше. И оказался прав. Основные крупные заказы «ИТАЛ групп» получал от него. Правда, полгода назад он все же переехал в город покрупнее, за сто тридцать километров от своего детища.

Изначально, только основав рекламное агентство, трое друзей трудились в нем сами. Ночами не спали, искали клиентов, а, найдя, исполняли их самые смелые просьбы и предугадывали желания, за что быстро снискали славу и заработали уважение. Настойчивость и доведение начатого до логического завершения вне зависимости от препятствий было их отличительной чертой. Но все это было давно. Еще на пятом курсе института. Сейчас же всем троим было за тридцать. Они отошли от управления, когда штат компании перевалил за пятьдесят, когда были уверены, что их моральные принципы и дальше будут поддерживаться сотрудниками, и теперь лишь изредка интересовались общим положением дел. Но каждый с особым трепетом вспоминал, с чего же все начиналось.

Иван и Антон прилетали сегодня днем одним рейсом. Соловьев планировал сам их встретить, но Семен, вернувшийся в город чуть ранее, остановил его. Друзья последнее время редко виделись, и все их общение сводилось к телефону и видеозвонкам. Поэтому Семен отменил встречу в агентстве, попросив Соловьева забронировать им столик в каком-нибудь ресторане на этот вечер.

Александр Сергеевич переадресовал поручение Глебу, который не сразу поверил в такую удачу, ведь лучшего случая, чтобы убрать Соловья, могло и не представиться.

Забронировав столик в «Атлантиде» (самом дорогом ресторане их городка), Глеб разложил на столе имеющийся компромат на генерального. Перед ним лежали убыточный договор с юридической фирмой и план по привлечению клиентов за первый и второй квартал (причем первый отличался от второго количеством нулей в итоговой сумме). М-да.

– Черт, – выругался Глеб, ударив ладонью по столу. Этого было мало. Он планировал найти еще что-нибудь до марта. Но так некстати приехавшие учредители смело могли отменить мартовскую встречу. Стоит ли пробовать сейчас? Сможет ли он утопить Соловьева этими бумажками?

В приоткрывшуюся дверь заглянула Алина.

– Все хорошо?

Глеб поднял глаза. Как же часто он слышал этот испуганный писклявый голос. А что, если… Он поднялся и поманил Алину пальцем.

– Зайди.

Она подчинилась, машинально прикрывая за собой дверь. Глеб приближался грацией пантеры, не опуская зачарованного взгляда. Девушка не отступила, но трусливо сжалась, став чуть ниже ростом. Она боялась его. Всегда боялась. Усмехнувшись, Глеб подошел вплотную, взял вьющийся локон ее волос, выбившийся из общей прически, поднес к носу и шумно вдохнул:

– М-м-м, мой любимый запах. Ты специально?

Алина, слегка выдохнув, улыбнулась и скоро кивнула.

– Чертовка, знаешь, как меня привлечь. Приедешь вечером?

От мгновенно нахлынувшей радости зрачки ее расширились. После той ссоры Глеб не приглашал ее к себе, что бы она ни делала. А сделала она достаточно: задерживалась всю неделю на работе и даже покрасила волосы в его любимый цвет. Все это он, конечно, замечал, но специально игнорировал. Она должна была учиться, чтобы быть рядом. Она должна была заслужить это право.

– Хочешь суши на ужин? – осмелев еще больше, спросила она.

Глеб довольно фыркнул. Вот же дурочка.

– Хочу, и не забудь про десерт. – Он нагнулся, лизнул мочку ее уха, с удовлетворением отметив про себя мурашки, заскользившие по телу девушки. Вся она: и ее тело, и ее мысли, были подвластны ему. И это опьяняло. И когда она выпрямилась и сделала шаг назад, Глеб поднял вопросительно бровь.

– Уже убегаешь? – И, снова сократив расстояние до минимума, прошептал: – Сходи в отдел кадров, узнай, что там с путевкой Остаповой.

Алина выскочила за дверь, словно за ней кто-то гнался. Глеб от души рассмеялся. Он вернулся к столу, сгреб ставшие такими незначительными бумаги в стол и сел, сложив руки на груди. Путевка Остаповой могла ему помочь. Да. Еще не все потеряно.

Алина вернулась через пять минут. Впопыхах заскочив в кабинет, она не сразу начала говорить, пытаясь отдышаться. Раскрасневшееся лицо и растрепанные волосы не красили ее, но Глебу сейчас это было неважно. Гораздо важнее было то, что она хотела ему сказать. Не вытерпев, он рыкнул:

– Ну!

Алина вздрогнула и затараторила:

– Остапова не обращалась в отдел кадров и не писала заявления на отпуск.

Глеб оттолкнулся от стола, проехал на стуле к окну, развернулся и закинул руки за голову. Дверь позади не скрипнула, а, значит, Алина продолжала стоять в кабинете, но тишину не нарушали ни ее вздохи, ни простое дыхание. Она словно застыла, ожидая своей участи. Она знала, когда он злился. А еще знала, что не стоит в такие моменты его провоцировать еще больше. И все же спустя несколько минут решила оставить его и, аккуратно взявшись за ручку, чтобы та не щелкнула, повернула. Но ручка предательски взвизгнула, а возмущенный возглас Глеба догнал Алину в дверях:

– Куда?

Кресло его так и осталось обращено к окну, когда он добавил мягче:

– Сходи, поговори с Остаповой. Выясни, почему она до сих пор не отдыхает.

И когда дверь за Алиной захлопнулась, Глеб подорвался. Все внутри него клокотало. Полтора года он готовился к этому и оказался с пустыми руками. Сколько раз он находил ошибки Соловьева, и столько же раз Соловьев их исправлял. Не может быть, что ничего больше нет. Он просто плохо искал. Черт. Глеб мерил шагами кабинет в ожидании. Черт. Черт. Черт.

Пять минут, десять, пятнадцать, вечность. Вконец устав ждать, он вышел из кабинета и с удивлением обнаружил свою секретаршу за работой. Он присел на стул для посетителей и окинул ее требовательным взглядом. Алина старательно избегала его, отводя глаза и показывая всем видом, что очень занята, а на немой вопрос выпалила:

– Александр Сергеевич попросил отчет добить.

Глеба аж перекосило от негодования.

– А почему моя секретарша занимается отчетами другого руководителя?

Алина кивнула в сторону пустого стула, стоявшего рядом, и только тогда Глеб заметил, что Ольги на месте нет.

– Она попросила отгул.

Глеб застучал пальцами по столу, показывая свое нервозное нетерпение, а вслух же произнес другое:

– Хорошо, я подожду.

Он встал, но в кабинет обратно не вернулся. Слишком велико было возбуждение. А на иголках сидеть неудобно. Он спустился на лифте в кафетерий на первом этаже и заказал себе кофе. Часы показывали половину третьего, а ведь у Глеба даже кусочка хлеба во рту не было с самого утра. М-да. Что делает с ним стресс.

Взяв стаканчик в руки, он неожиданно заметил Остапову за соседним столом, обедающую вместе с коллегами. Они что-то увлеченно обсуждали и задорно смеялись. Может, не ждать Алину и самому ее спросить? Нет, как-то не комильфо руководителю уточнять такие вопросы. Подумает еще что-нибудь. Но если это поможет делу?

Огибая столы, он ловил недоуменные взгляды и слушал сгустившуюся тишину. Глеб знал, какая о нем ходила слава, но ему это даже нравилось: чувствовать свое превосходство. Вот и сейчас, возвышаясь над головами сотрудников, он излучал значимость, которая добавляла уверенности. Неестественно улыбаясь, он поприветствовал всю компанию:

– Добрый день. Могу я присоединиться ко всеобщему веселью?

Один из художников обернулся. Да, в кафе было полно свободных мест. Но этот парень заботил Глеба меньше всего. Решив воспользоваться затянувшейся паузой, он пододвинул стул от соседнего столика поближе к Остаповой и присел.

– Так о чем вы болтали?

Неловкость за столом нарушила программист, крупная девушка в толстых очках:

– Боюсь, вы над таким смеяться не будете.

Ого, Глеб даже присвистнул. Вот это смелость. А сам уточнил:

– Отчего же?

«Пончик», как уже успел окрестить ее Глеб, продолжила:

– Богатым нищих не понять.

Глеб поперхнулся кофе и громко закашлял. Остапова, сидевшая к нему ближе всех, похлопала его по спине и сказала, обратившись к «пончику»:

– Маш, ну зачем ты так? Человек присел попить с нами кофе, а ты…

Глеб жестами показал Остаповой класс, и, прокашлявшись, ответил «пончику»-Маше:

– Вы мало зарабатываете? Я изучу ваш табель, Мария…

– Афанасьева, – подсказала Маша. Ни тени страха, лишь невозмутимость. Хорошие качества для бойца. Только похудеть бы не мешало. Оглядев столик, Глеб заметил, как все остальные опустили головы, не желая вступать с ним в открытый конфликт, и только Маша смотрела ему прямо в глаза. Он мог бы поаплодировать ей, но не стал, чтобы не зазналась.

Кажется, больше ему здесь делать нечего.

Поднявшись, он поблагодарил всех за компанию и удалился, оставив подчиненных гадать о причине его поступка.

Но главное он сделал. Он привлек внимание Остаповой.

Глава 5. Соловьев

В кабинете становилось душно. Ох уж это послеобеденное солнце. Александр Сергеевич с удовольствием потянулся, растягивая затекшие от длительного сидения мышцы, и шумно выдохнул. Вот уже битый час он перепроверял бумаги, которые завтра должен положить на стол учредителям. Ошибок в них не было. Соловьев достал из верхнего ящика пульт, и кондиционер тихо зашелестел, разбавляя тяжелый воздух прохладой.

Раздался стук в дверь.

– Да-да, войдите, – отвлекаясь от своих мыслей, ответил Александр Сергеевич. Алина неслышно проскользила по кабинету и молча положила сформированный отчет на стол. Соловьев, также молча кивнув в знак благодарности, ушел в новые цифры.

М-да, дела шли не так хорошо, как могли бы, но приезжать ради такой мелочи? Он потер лоб. Только ли поэтому приезжали учредители? Старые клиенты от услуг их агентства не отказывались, новые контракты заключались, да, сумма в итоге была меньше, чем в прошлом квартале, но не критично. Уф. Он откинулся на спинку кресла и задумался.

Из коридора послышался шум возни. Раздались крики. Александр Сергеевич поднялся, за пару размашистых шагов пересек кабинет и рывком распахнул дверь. Визги доносились из кабинета Глеба. Немедля ни секунды, Соловьев рванул туда.

Картина, открывшаяся ему, была, мягко сказать, неприятной.

Алина сидела на полу под нависшим над ней Глебом, сомкнувшим руки на ее шее. Лицо ее раскраснелось, а из горла вместо крика уже слышался хрип. Обернувшись на лязг дверного замка и увидев в проеме директора, Глеб ослабил хватку, но не отпустил девушку. Она, жадно хватая ртом воздух, переводила испуганный взгляд с директора на зама и обратно.

Растерявшись в первое мгновение, Александр Сергеевич вскоре обрел способность трезво оценивать обстановку и, сделав шаг навстречу этим двоим, с размаху врезал Глебу по лицу. Тот отшатнулся, бросив Алину, и прижал руку к щеке. Пульт от кондиционера, все еще зажатый в руке директора, хорошенько зарядил ему по челюсти.

– Что здесь, твою мать, происходит? – забасил Соловьев, метая молнии из глаз.

Алина пятилась ползком в сторону двери, сжимая одной рукой горло. Соловьев помог ей подняться, после она стремглав вылетела из кабинета. Винить ее в этом было бы глупо. Глеб, все еще потирая щеку, сел в кресло. Соловьев, не считая нужным запирать дверь на замок, громко крикнул:

– Назови хоть одну причину не увольнять тебя прямо сейчас!

Глеб поднял руки вверх и спокойно произнес:

– Все-все. Я понял. Я в порядке.

От удивления Александр Сергеевич чуть не рассмеялся в голос, а Глеб тем временем продолжил:

– Алина и я… – Он бросил беглый взгляд в распахнутую дверь. Секретарши на рабочем месте не было. И, встретившись с осуждением Соловьева, скривившись, добавил: – Мы встречаемся.

Соловьев развернулся и направился к выходу. А дойдя до двери, выглянул в коридор, в котором, слава богу, было пусто, и закрыл перед собой дверь.

Когда же он вернулся к столу и сел напротив, победная улыбка Глеба, считавшего, что легко отделался от объяснений, медленно померкла на его губах. Александр Сергеевич почесал переносицу и тяжело выдохнул, приготовившись говорить медленно, как объясняют прописные истины малышам.

– Послушай, Глеб. Мне печально знать, что такие как ты, выродки, живут на этом свете. Женщин не то, что бить, их словом обижать нельзя. И пусть ты встречаешься с Алиной, что само по себе плохо, потому что вы все-таки подписывали контракт, ты все равно не имеешь права так с ней обращаться. И если она сегодня захочет заявить на тебя в полицию, я пойду с ней. При всем моем уважении к тебе как к сотруднику. А теперь сам решай, хочешь ты работать со мной и дальше или уволишься. – Он поднялся. – Но подумай хорошенько. – И, не дожидаясь ответа, покинул кабинет, прикрыв за собой дверь.

Секретарские столы, как он и ожидал, были пустыми, но Алинин пиджак все еще висел на кресле. Александр Сергеевич прошелся по коридору и нерешительно заглянул в женский туалет. Алина сидела на полу под раковинами, поджав под себя ноги, и тело ее содрогалось от рыданий. Раскрыв пошире дверь, он вошел внутрь, присел на корточки и тихо произнес:

– Давай-ка я отвезу тебя. – Она, подняв глаза, лишь часто замотала головой.

– Он… – всхлип, – он это так просто… – всхлип, – не оставит. Он придет ко мне.

Александр Сергеевич приподнялся, вытащил пару салфеток из коробки и, сев обратно, подал их Алине.

– Не переживай, мы что-нибудь придумаем.

А сам думал, как же могло ее так угораздить? Красивая и умная, она могла заполучить любого, лишь поманив. Вслух же произнес:

– Хочешь, я сниму тебе номер в отеле? Поживешь пока там. Или, может, какие родственники есть?

Алина вытирала салфетками заплаканное лицо, размазывая тушь еще больше.

– Или знаешь, у меня есть дача в пятнадцати километрах от города. Живописный коттеджный поселок, рядом речка и лес.

Алина шмыгнула носом.

– Спасибо, но не стоит. Я как-нибудь сама. – Она попыталась привстать, и Соловьев, вскочив, помог ей. Алина взглянула на себя в зеркало и включила воду.

Соловьев, помедлив, все же вышел, оставив ее одну приводить себя в порядок. Он дошел до кабинета Глеба и прислушался. Уверенная тишина заглушала сомнения, и тогда он дернул ручку. Заперто. Неужели Глеб последовал его совету и уволился? Александр Сергеевич подошел к секретарскому столу, но заявления на нем не нашел. Да, конечно! Стал бы Глеб оставлять заявление у всех на виду. Соловьев быстрым шагом вошел в свой кабинет, ожидая увидеть заветную бумажку там, но и у себя ее не обнаружил. Чудеса!

– Этот засранец решил остаться! – Соловьев аж присвистнул от нахальства этого юнца. – Ну ничего. Мы еще посмотрим.

Александр Сергеевич подошел к окну. Он был слишком увлечен возможными вариантами развития событий, сожалея о существовании мужиков, подобных Глебу, и женщин, клюющих на таких. При всем огромном ассортименте нормальных и адекватных людей вокруг. Поэтому, когда позади раздался кашель, он замер. У распахнутой двери стояла Алина. Помятая, побитая, расстроенная.

– Прости, задумался. – Соловьев пересек кабинет, подходя к ней ближе. – Что ты решила?

Она, опустив глаза, тихо промямлила: