Вопреки Карпинская Настасья

Глава 17

В следующие недели Антона было… много. Более чем. Катя устала от его звонков, доброжелательных и вроде бы абсолютно нейтральных. Парень каким-то необычайным образом угадывал моменты, когда она оставалась одна, чтобы позвонить именно в это время. Всякий раз придумывал какой-то банальный предлог, заводил разговоры почти что о погоде. Каждый день. Утром. Вечером.

А с Кириллом они по-прежнему встречались только на лекциях. Девушка так скучала, что ощущения уже причиняли физический дискомфорт. Смотрела на него во время пар, не в силах унять дрожь в пальцах – так хотелось прикоснуться. Ей казалось, что это невозможно не заметить со стороны, и все окружающие видят, что она испытывает, но ничего не могла поделать: ни справиться с желанием, ни даже отвести глаз.

Им оставались только ничтожно короткие мгновенья в пустующих во время лекций коридорах или в его кабинете, когда удавалось случайно оказаться без свидетелей. Минуты, в которые не было места словам. Выхваченные у реальности капли, которые, хоть и не могли утолить жажду, но смачивали иссохшие от одиночества губы и смягчали одно на двоих дыхание.

Кирилл почти начал ненавидеть собственную работу, лишающую его возможности побыть рядом с девушкой. То, что прежде казалось спасением от одиночества, превратилось в невероятную муку, которую он испытывал всякий раз, когда был вынужден разрывать объятья. Хотелось срастись с ней, унестись прочь от суеты, от надоедливых дел и привычного шума. Туда, далеко, где шумело море и распускались почки на проснувшихся после зимней спячки деревьях. Раствориться вместе с ней в запахе цветущего миндаля. Утонуть в нескрываемом обожании, которое излучали ее глаза.

Мужчина несколько раз пытаться отбросить все в сторону и погрузиться в то, чего хотелось больше всего на свете, но Катя неожиданно воспротивилась. Тени на его уставшем лице были красноречивее любых слов. Девушка не сомневалась в том, что он действительно занят и тратить и без того ограниченное время на свидания не соглашалась. Была готова ждать, сколько потребуется. Только ее понимание не приносило облегчение никому из них, и, вроде бы поступая правильно и разумно, оба изнемогали от голода, утолить который можно было единственным способом.

А дома ее неизменно встречали феерические букеты от Антона. Благодарность за прошедшую встречу, за вдохновение, посетившее его после разговора с ней, за очередной чудесный ужин, на котором он присутствовал вместе с отцом, за… Эти предлоги увеличивались с каждым новым днем. Как и цветы. Ее комната стала похожей на цветочную лавку. Их следовало бы выкинуть, но как-то не поднималась рука уничтожать подобную красоту. Хотя… эта красота и так была мертвой. Катя любила живые цветы. Ромашки, маленькие и забавные, которые смешно пачкали нос в далеком детстве, когда она опускалась в траву, чтобы понюхать их. Тянущиеся к солнцу подсолнухи, налитые сочными, ароматными семечками. Крохотные бутоны роз, гроздьями рассыпавшиеся на кустах и покрытые прохладными каплями росы. И еще орхидеи, величественные и одновременно нежные, от которых было просто невозможно оторвать глаз.

То, что присылал Антон, было прекрасно, но не находило отклика в сердце, лишь с каждым разом вызывало все больше вопросов. Для чего он это делает? Какую преследует цель? И как ей спастись от утомительных подарков, чтобы при этом не обидеть человека?

Ответ пришел совершенно неожиданно. В один из вечеров, опуская в вазу очередной букет, Катя наткнулась на внимательный взгляд отца.

– Антон не теряет времени даром, да, девочка?

Она пожала плечами, не слишком понимая, о чем идет речь.

Отец выглядел довольным. Очень. Это было так на него не похоже. Последнее время девушке все чаще приходилось сталкиваться с упреками. Улыбка, да еще и такая широкая и открытая, заставила насторожиться.

– Я не могу представить для своей дочери лучшего мужа, чем этот мальчик.

Катя смутилась в ответ на подобное заявление.

– Папа, о чем ты? Мы с ним знакомы совсем недавно, да и он говорил, что не хочет ничего, кроме дружбы.

Мужчина рассмеялся.

– Какая же ты наивная, Катерина. Дружба, говоришь? А не замечаешь, как он смотрит на тебя? Антон влюблен по уши, и я удивлен, что ты до сих пор этого не поняла.

– Нет…

Ей как будто нанесли удар в спину, неожиданный и безумно болезненный. Это не может оказаться правдой. Папа ошибается, наверняка…

– Парень только вчера советовался со мной, как лучше завоевать неприступную красавицу… – отец вдруг подмигнул девушке.

А ей было совсем не до веселья. Даже возможная дружба с Антоном напрягала, а о большем и думать было неприятно. Она совсем не хотела его чувств.

– Я бы радовался на твоем месте, – заметил отец, видя ее растерянность.

– Но я его не люблю!

Это же было очевидно. Катя вообще не могла понять, как и почему обсуждает сейчас такой нелепый вопрос. Ее сознание, все ощущения, сконцентрированные вокруг другого, оказались неготовыми воспринимать такое посягательство. Неужели Антон сам не осознает, что не интересен ей?

Отец хмыкнул.

– Ты настолько хорошо разбираешь в любви? Что тебе вообще об этом известно?

Что она могла ему ответить? Рассказать о трепете сердца при одном только воспоминании о любимом человеке? О желании удержать мгновения мимолетных встреч, растягивая их на часы и дни? О непрекращающейся жажде ощущать ЕГО рядом? О затаенной мечте проснуться, разбуженной прикосновением горячих губ?

Сумел ли бы отец понять ее? В этом Катя сомневалась и вместо собственных признаний произнесла совсем другое:

– А тебе… известно? Ты любил… маму?

Она сама не ожидала от себя подобного вопроса. Тема о матери была табу в их доме, и сейчас девушка приготовилась встретить гнев отца. Но его не последовало. Мужчина лишь заметно побледнел и надолго замолчал, погрузившись в собственные мысли. Не радостные, Катя была в этом уверена. Он вспоминал. В ставшем отрешенным взгляде мелькали отблески прошлого, лицо приобрело странную гримасу, жесткую и одновременно страдальческую.

– Папа?

Он дернулся, словно от удара, и медленно проговорил:

– Да… любил.

Эта фраза как будто приоткрыла какую-то дверь, разделяющую ее с отцом. Девушка шагнула ближе, почти вплотную к нему и впервые за многие годы почувствовала родной аромат, проступивший на покрывшейся испариной коже. Запах был слабым, почти неразличимым, но Катя внезапно его узнала. Мгновенной вспышкой полыхнуло в сознании чувство покоя и надежности, которое существовало раньше. Когда-то давно. Эти руки, сейчас почему-то сжатые в кулаки, умели ласкать. Они могли быть нежными, сжимая маленькое тельце смеющейся девочки и перебирая волосы жены.

Воспоминания настолько шокировали, что остановиться Катя уже не могла.

– Почему мама… умерла?

На скулах мужчины заходили желваки. Девушка была уверена, что на этот вопрос ответа точно не будет, но опять ошиблась.

– Она была беременной, на седьмом месяце… В деревне… возникли проблемы… и до больницы доехать не успели…

Катя похолодела. Ее мама была беременной? И умерла вместе с неродившимся малышом?

Она годами размышляла о том, что могло случиться между ее родителями, придумывала всевозможные версии о неизлечимых болезнях, лишивших мать жизни, рисовала в голове сцены страшных аварий, но никогда и помыслить не могла о том, что услышала сейчас от отца.

– А почему ее похоронили там? Не здесь, в городе, поближе к дому?

– Твоя мать… так захотела. Когда я приехал к ней больницу, она уже знала, что не выживет. И попросила оставить ее… там…

Последние слова дались мужчине с трудом. Катя видела, что он буквально выдавил их из себя. Но, несмотря на всю боль, которую чувствовала сама и читала на лице отца, была ему благодарна за эту неожиданную откровенность. За случившуюся между ними близость. Прислонилась лбом к его плечу. Так было… когда-то… Теперь она знала это совершенно точно и ждала объятий в ответ, надеясь, что он тоже вспомнит, как происходило прежде.

Но отец выпрямился, вместе с напряжением стряхивая с себя руки дочери. Посмотрел ей в глаза уже привычным холодным взглядом.

– Не отталкивай Антона, дочь. Вряд ли тебе встретится более удачный вариант.

Говорить об Антоне сейчас казалось совсем неуместным, но у отца была другая точка зрения. Чуткий, внимательный человек из ее прошлого исчез так же незаметно, как и появился, сменившись расчетливым, хладнокровным автоматом. Сердце сжалось от боли и какого-то недоброго предчувствия.

– Но если я люблю другого человека?

Мужчина помолчал, задумчиво рассматривая ее. Потом спросил:

– А он?

Катя не поняла.

– Что он?

– Тоже любит тебя?

Хотелось ответить согласием, прежде всего, самой себе, подтвердить, что чувства, живущие в ее сердце, взаимны. Но… не было доказательств. В копилке души не сохранилось ни одного признания, которое сейчас могло бы стать аргументом для отца. Только догадки и предположения, основанные в первую очередь на собственных ощущениях.

Отец усмехнулся.

– Что-то твой профессор очень нерешительный… За почти три года с момента вашего знакомства он так и не понял, как к тебе относится? – и видя изумленное лицо дочери, добавил:

– Не ожидала, что я знаю обо всем? Это моя обязанность и привилегия, Катерина.

В самом деле, могло ли что-то остаться тайной для него, если он задался иной целью? Катя не собиралась ничего скрывать, однако узнать о том, вся ее жизнь полностью открыта, было неприятно. Мечты, надежды, дорогие сердцу минуты принадлежали ей одной. И еще Кириллу, если… имели значение для него. Но не другим людям. Даже не отцу. Свидетели были не нужны. Но, как обычно, ее мнения никто не спросил.

– Расскажи-ка мне, что за шарм особый: влюбиться в калеку? Думаешь, в этом много романтики: тянуть на себе груз таких отношений? Ему уже за тридцать перевалило, а он до сих пор один. Не догадываешься почему? Ты единственная дура, которой захотелось экстремальной любви. Других не нашлось. Да только он все равно не торопится с тобой в загс. Или я ошибаюсь?

Как это было похоже на отца… Четкие формулировки, ни грамма сомнения в произносимом. Он был уверен, что все обстоит именно так, как видится ему.

– Антону хватило несколько недель, чтобы убедиться в своих чувствах к тебе, и шагнуть навстречу. В отличие от некоторых…

Чувства Антона девушку сейчас волновали меньше всего.

– Папа… А если бы Кирилл все-таки захотел на мне жениться, что бы ты ответил?

Мужчина рассмеялся своим привычным, лишенным всяческих эмоций смехом.

– Я предпочитаю говорить о реальных вещах, Катерина. А сказки – это по твоей части. Что ж, из Рейнера может получиться неплохой сказочник. Но не больше…

Глава 18

Кирилл, закончив очередную лекцию и проводив глазами последнего студента, покидающего аудиторию, наконец-то позволил себе подумать о Кате. Сегодня у него не было занятий в их группе, значит, шансов увидеть девушку почти не оставалось. Разве что они «случайно» столкнутся в коридоре, как последнее время происходило все чаще. Но это не устраивало: он давно уже не подросток, чтобы прятаться с девушкой по углам, да и не заслуживает Катя подобного отношения.

Мужчина подошел к окну, вглядываясь в весенний пейзаж. Погода гораздо больше подходила для прогулок, чем для очередного утомительного копания в бумагах. Может быть, стоит забросить дела хотя бы на один вечер?

Он услышал, угадал ее шаги, но прежде, чем успел обернуться, Катя обвила его руками и прижалась щекой к спине.

– Привет… – мужчина выдохнул это куда-то в ладонь, целуя нежную кожу на запястье.

Сколько минут у них было на этот раз? Кирилл притянул девушку к себе, снимая заколку с волос и пряча лицо в их рассыпающемся водопаде.

Работе все равно не видно конца, а без этой девочки даже дышать становится трудно.

– Поужинаешь со мной сегодня?

Катя поцеловала напряженную морщинку между бровями.

– Ты освободился?

Он вздохнул в ответ, отрицательно качнув головой, но поспешил уточнить:

– Хочу побыть с тобой.

Девушка мечтала об этом не меньше, но не ценой его бессонных ночей.

– А что нужно сделать сегодня? Какую работу?

Кирилл не видел смысла рассказывать о ворохе бумаг, требующих его внимания. Назначенная конференция в филиале МГУ вынуждала к серьезной подготовке, и он катастрофически не успевал. Но желание провести время с любимой пересиливало все другие потребности.

– Надо набрать материалы для выступления. Конференция через два дня, а у меня большая часть информации даже не на черновиках, а в голове.

Лицо Кати неожиданно озарилось улыбкой, такой пронзительно сладкой, что мужчина не сумел удержаться и не попробовать ее. Прильнул к губам, впитывая их мягкость, улыбнулся в ответ, чувствуя, как шепот девушки щекочет кожу, и не сразу разобрал слова.

– Давай, я помогу все напечатать.

Идея ему не понравилась: не хватало еще загружать ее собственными проблемами.

– Я справлюсь, котенок. Просто побудь со мной сегодня. Этого достаточно…

Катя чуть отодвинулась от него, чтобы лучше видеть глаза, и спросила:

– То есть будет правильно потратить целый вечер на меня, а потом всю ночь тыкать двумя пальцами по клавиатуре? Я же прекрасно знаю, с какой скоростью ты печатаешь, а сама смогу сделать это гораздо быстрее, – и, вернувшись к его губам, добавила: – Разреши, ну пожалуйста… Очень хочу помочь тебе.

Он бы все-таки предпочел ужин в спокойной обстановке, а не перекладывание своих дел на ее плечи, но не смог отказать, глядя в умоляющие глаза. Да и слишком соблазнительно было заполучить такое общество в свое безраздельное пользование. Даже за работой и всего на несколько часов.

Протягивая Кате уже знакомый ключ от машины, мужчина уточнил, стараясь выглядеть серьезным:

– Я смогу уехать через час. Только не вздумай опять ждать меня на улице.

– Уже давно весна и совсем не холодно. – Ее глаза лукаво блеснули. – Хотя я и одета так же, как тогда…

Сердце забилось быстрее, и Катя ощутила, как щеки заливает румянец. Может быть, она зря об этом сказала? Для его взгляда, казалось, не существовало преград в виде длинной юбки. Он проникал насквозь, заставляя снова испытывать странное волнение и желать… срывающих дыхание и воспламеняющих кожу прикосновений, без преград из одежды.

Руки смяли тонкую ткань быстрее, чем мужчина успел этого захотеть, узнали контур кружева и его границу и замерли, наслаждаясь незабываемым ощущением. Если бы не аудитория с приоткрытой дверью, Кирилл не упустил бы возможности прочертить кружевной узор пальцами. Или губами… Вероятнее всего, губами…

Катя затаила дыхание, теряясь от жара в его глазах. Там было слишком много… Она не знала, как правильно назвать то, что видела, но это ей определенно нравилось. Хотя и пугало. Но отступать девушка точно не собиралась. Сжала в ладони прохладный металл ключа и прошептала, с удовольствием замечая, как его тело напряглось еще сильнее:

– Только не задерживайся. Вдруг мне на самом деле станет холодно…

Она представляла себе квартиру Кирилла совсем другой, хотя вряд ли сумела бы пояснить, какой именно. Явно однокомнатной, без особых излишеств, возможно, даже немного заброшенной, учитывая то, сколько времени мужчина проводил на работе.

Но его мир оказался потрясающим. В просторных, наполненных светом и свежестью комнатах, все было удивительно уместно и абсолютно правильно. Катя не испытывала подобного ощущения даже в собственном доме, над убранством которого трудилась целая группа дизайнеров. Она всегда считала себя обладательницей хорошего вкуса, но сейчас не могла назвать ничего, что бы ей хотелось здесь изменить или как-то улучшить. Это было настолько неожиданно, что девушка вновь внимательно огляделась вокруг. Возможно, кто-то помогал ему в обустройстве? Например, сестра, о которой Катя помнила из рассказов Кирилла.

– Котенок, ты в порядке? – он заметил ее состояние и осторожно приобнял за плечи, подталкивая вперед, к небольшому диванчику. – Располагайся.

– Тебе помогали все здесь оформлять? – девушка не могла не спросить об этом, настолько сильным было впечатление от увиденного.

Кирилл растерялся.

– Что оформлять?

Он тоже огляделся по сторонам, а потом с недоумением повернулся к ней.

– Не понял… Что ты имеешь в виду? Беспорядок? Прости, не успел сегодня утром убрать…

Катя поспешила его успокоить:

– Нет, все хорошо. Наоборот, мне очень нравится… – и улыбнулась своему неожиданному откровению. Не было никакого беспорядка. Ее дом не излучал такого комфорта даже после многочасовой уборки. Дорогостоящие дизайнерские решения не делали его хотя бы отдаленно похожим на эту квартирку в плане уюта. А для Кирилла такое состояние было естественным. Девушке ведь и в самом деле было необыкновенно уютно рядом с ним, не только из-за чувств, которые она испытывала. Его сопровождала гармония, которую не смогло нарушить даже жестокое увечье. И это нельзя было не заметить, потому так и тянулись к нему студенты. И она, с самого начала, даже когда видела в нем только преподавателя, не могла не попасть под очарование магнетической уравновешенности его жизни.

До конца это стало понятно только сейчас, когда Катя оказалась в самом сердце мира любимого мужчины, среди стен, которые впитали его мысли, наполнились переживаниями, отразили взгляды и намерения. И увиденное ей не просто нравилось, переполняющие душу чувства были гораздо сильнее. Захотелось закрыть глаза и раствориться в нем. В тишине квартиры. В красоте того, что их теперь окружало.

Она почти силой заставила себя подняться с дивана, вспоминая, с какой целью пришла сюда.

– Будем работать?

Кирилл улыбнулся.

– Прямо сразу работать? Пчелка моя трудолюбивая… Давай сначала поужинаем, ты же наверняка проголодалась.

Девушка покачала головой.

– Я успела перекусить в кафе в институте, пока ждала тебя. Так что вполне готова приступить. Если нужно много сделать, давай не будем терять время.

Мужчина хмыкнул, однако не стал спорить. Работы действительно было немало.

Как он не терзался угрызениями совести по поводу того, что согласился принять Катино содействие, не признать масштабность ее помощи было невозможно. Девушка уже однажды оказала ему неоценимую услугу, а сейчас все повторялось. Он бы не справился сам. Просидел бы до утра и не сделал бы даже половины того, что Катя успела напечатать за несколько часов. Даже сумела приспособиться к ритму его голоса, фиксируя на бумаге то, что он произносил. А Кирилл лишь восхищенно следил, как порхали по клавиатуре изящные пальцы.

– Что бы я делал без тебя?

Девушка улыбнулась.

– Рада, что смогла помочь. Теперь мы отправимся на ужин?

Задавая вопрос, она невольно откинула голову назад, пытаясь расслабить затекшие плечи. Сколько раз ранее Кирилл сам повторял этот жест, отрываясь от работы, когда спина начинала нестерпимо ныть.

Конечно же, Катя устала. Иначе и быть не могло, ведь она не поднималась из-за стола столько времени.

– Ужин? – задумчиво переспросил мужчина, не сводя с нее взгляда. – Обязательно. Чуть позже. Иди сюда, – и похлопал ладонью по сиденью дивана.

Девушка присела рядом, и он смог рассмотреть покрасневшие глаза. Вздохнул, упрекая себя за непредусмотрительность. Надо было сделать хотя бы небольшой перерыв! Повернул ее к себе спиной, разминая плечи и даже сквозь толщу свитера ощутил напряжение мышц.

Катя издала какой-то звук, так подозрительно напоминающий мурлыканье, что Кирилл не выдержал: рассмеялся.

– И ты еще спрашиваешь: почему котенок? Даже мурчишь похоже… – и, приподняв волосы, скрывающие шею, накрыл ее губами.

– Так… хорошо… А можно еще?

Она имела в виду массаж. Нужно было думать именно об этом, а не о том, как приятна на вкус ее кожа и каким возбуждающим может быть один только взгляд на обнажившиеся бугорки позвонков.

– Приляг… – предложил неожиданно осипшим голосом, словно со стороны наблюдая за собственными пальцами, слишком быстро расправившимися с незначительной преградой из разноцветных нитей. Свитер отлетел в сторону, и Кирилл замер, не решаясь коснуться почти прозрачной, алебастровой кожи. Меньше всего на свете он хотел напугать свою девочку. А сейчас физически чувствовал ее смятение. Тонкая полоска кружев на лопатках казалась самым изысканным украшением. Нежная. Хрупкая. Такая красивая… Он закрыл почему-то защипавшие глаза и наконец опустил руки. Тронул застежку, освобождая спину…

Массаж… То, что у него так хорошо получается. Они остановятся на этом и поедут ужинать…

Катя никогда раньше не понимала восторгов, которыми делились подруги, посещающие сеансы у массажиста. Не сталкивалась ни с чем подобным. За компьютером приходилось находиться нередко, и к боли в плечах она вполне привыкла. Обычно хватало нехитрых упражнений, чтобы облегчить состояние.

Но прикосновения Кирилла действительно творили чудеса. Боль растворялась, таяла в движениях умелых пальцев, сменяясь тягучим, успокаивающим теплом. Жаром. Каким-то чарующим забвением, которое затягивало все глубже.

– Даже представить не могла, что мне так понравится…

Сладко потянулась, разворачиваясь на спину, и благодарно улыбнулась мужчине. И лишь увидев, как расширились и без того бездонные глаза, поняла, что натворила.

Попыталась прикрыться собственными руками, но он опередил ее.

– Ш-ш-ш… Не спеши… котенок… Дай мне немного полюбоваться тобой…

Она что-то неразборчиво пролепетала, но послушно замерла, внимая его шепоту.

Кирилл медленно, почти не дыша, обхватил ее запястья, осторожно опуская руки за голову.

Его лицо было так близко, что девушке показалось, будто она видит собственное отражение в потемневших зрачках. И что-то еще, неведомое прежде, вздымающееся разноцветными сполохами из самой глубины естества.

Она смущалась. Прекрасно чувствовала, что становится пунцовой. Но не могла ни отвернуться, ни спрятаться. Не хотела. Наоборот, все тело стремилось стать еще ближе, ощутить каждой клеткой, действительно ли так горячи его губы, опаляющие кожу. Так ли они мягки, как помнили ее собственные. Настолько ли ошеломляющими будут их прикосновения, чудящиеся сейчас пронзительной неизбежностью.

Все оказалось… еще жарче: она растеклась от этого опаляющего марева, теряясь в собственных ощущениях. Мягче, нежнее невесомого пуха. Слаще всех подаренных им лакомств, вкус которых так и не смогла забыть.

Мужчина провел пальцами по внутренней стороне ее ладони, слегка царапнув кожу, и Катя вздрогнула, судорожно глотнув воздуха. Он даже не целовал, а как будто пробовал ее на вкус, теряясь в ней и теряя самого себя. Казалось, даже дышать не осталось времени, потому что он не мог оторвать рта от пылающей кожи. Эта девочка внезапно стала всем: его кислородом, водой, всей жизнью…

Он не сумел остановиться, даже когда увидел прозрачные капли, медленно стекающие по вискам. Девушка пыталась вырваться… и вцепиться в него еще сильнее. Искала облегчения, одновременно боясь, что эта волнующая агония внезапно прервется.

Жажда, плескавшаяся сейчас в широко распахнутых глазах, была ему слишком хорошо знакома. Он сам томился долгие месяцы, не находя спасения ни в работе, ни в ледяной воде. Но для нее… желал другого… Насыщения. Наслаждения. Восторга. Всего того, что она заслуживала. И еще много больше… Лишь потому и позволил себе скользнуть ниже, на ощупь находя восхитительно нежную кожу над кромкой чулок, подчиняя податливое тело извечным правилам и втягивая в себя ее дрожь.

Откуда только взялись силы сдержаться? Он потерялся в затуманенном взгляде, в срывающемся дыхании, которое ощущал острее любых прикосновений. Весь мир замкнулся в кольце ее рук, обвивающих плечи.

Но гораздо сильнее физического пульсировало в венах, впечатываясь в каждую клетку, совсем другое желание: удержать ее рядом. Не на вечер, не на одну сумасшедшую ночь – навсегда. Пока он жив, потому что иного времени все равно не будет достаточно…

За окнами уже сгустились сумерки, а чуть колыхаемые от ветра шторы отбрасывали причудливые тени на стены. Катя открыла глаза, не сразу понимая, где находится. Ее покрывала какая-то пушистая ткань, мягким облаком окутывающая все тело. Было легко и умопомрачительно сладко, а губы все еще хранили ЕГО вкус. Девушка улыбнулась, погружаясь в волну воспоминаний. Окунулась с головой. Вдохнула такой уютный воздух спальни. ЕГО. Ладонь прочертила еще не успевшее выровняться углубление на подушке, рядом с тем местом, где спала она сама. Кожа впитала аромат, уже не чужой, а самый близкий. Любимый. Несравнимый ни с каким другим.

Пол оказался прохладным, но ей было приятно это ощущение. Вообще нравилось все, что окружало, а еще больше – то, что происходило совсем недавно и до сих пор бушевало в ее сознании.

Катя приоткрыла дверь, и ноздри сразу щекотнул аппетитный запах. Оказывается, она проголодалась. Хотелось есть, но намного сильнее – нырнуть в распахнутые объятья.

– Выспалась?

Он намотал на пальцы и без того перепутанные волосы, притягивая к себе ее лицо. Странно, этот жест показался таким знакомым, хотя прежде Кирилл никогда так не делал. Привыкла. Быстро. Начиная любить его каждый новый шаг раньше, чем тот был сделан. Уже совершенно точно знала, как встречать губы, как возвращать вздох, как заполнять каждый изгиб его тела собой.

– Еще никогда не спала так сладко…

Катя смущенно улыбнулась и попыталась спрятать лицо на плече мужчины, но случайно заметила свежую ссадину, скрываемую рукавом футболки.

– О-о. Это… я сделала?

Ответ в общем-то не требовался. Она и так вспомнила, как впилась в него ногтями, пытаясь найти облегчение в урагане экстаза.

Кирилл расхохотался, вжимая ее в себя и покрывая поцелуями ставшие пунцовыми щеки.

– Котятам положено царапаться… – и тут же добавил, увидев почти перепуганные глаза: – Драгоценная моя, уверяю, это лучший след, который когда-либо оставался на моем теле…

Он усадил девушку на стул и повернулся к плите, на которой готовилось сразу несколько блюд. И Катя затруднилась бы ответить, которое из них пахло более аппетитно.

– Ты умеешь готовить… – проговорила задумчиво, не отрывая от него все еще слегка виноватого взгляда.

– Ну, я иногда ем, поэтому пришлось научиться… – снова рассмеялся мужчина. – Это так удивительно?

Было бы удивительно, если бы он чего-то не умел… Девушка улыбнулась, чувствуя, как закипают в глазах непрошенные слезы:

– Нет… Это восхитительно… – и шагнула обратно: в такое желанное тепло его объятий.

Во время ужина Кирилл оставил Катю на своих коленях, не слушая возражений по поводу того, что это может быть неудобно. Не может. Никак. Никогда. Он не просто стремился ощущать ее рядом, это превратилось в жгучую потребность, оборачивающуюся болезненной тяжестью во всем теле, едва девушка отстранялась. Мгновения откровенной нежности впечатались в сознание, побуждая грезить о том времени, когда он сможет назвать ее своей. И любить… до изнеможения.

Она не могла не заметить его возбуждения. Не только… в той части тела, к которой прижималась почти вплотную… Видела в глубине ставших почти черными глаз, чувствовала в стальной крепости мышц, слишком щедро отзывающихся на любое ее движение.

Так было по меньшей мере нечестно. В ее собственном теле до сих пор вибрировали отзвуки сладостной неги, в то время как он… Катя потянула вверх край футболки, опуская ладонь на обнажившуюся кожу живота. Мужчина резко, со свистом втянул воздух, перехватывая ее руку.

– Что ты делаешь?

Это его голос? Такой интимно тихий и хриплый?

– Котенок… нет…

Свободной рукой она расцепила его пальцы, пытающиеся помешать исполнить собственное, самое большое в жизни желание.

– Да…

Хотелось повторить все то, что он делал с ней. Прочертить языком каждый сантиметр тела. Подарить наслаждение, которого он так и не дождался…

– КАТЯ…

Она могла только догадываться, скольких усилий ему стоило отстраниться. Подняла на него глаза, спрашивая с недоумением и даже с обидой:

– Почему нет?

Дыхание почти разрывало легкие. Мысли смешались, сконцентрировались на пульсирующем в паху желании. Так хотелось забыться, доверяясь ее робким рукам…

Катя всхлипнула, прижимаясь к его внезапно пересохшему рту.

– Кир… Разреши мне… Помоги…

Обязательно… Только попозже… Когда один такой же вечер на двоих сольется с бесконечной ночью…Когда можно будет назвать ее женой и больше не отпускать от себя…

– Запомни все, что ты хотела сделать, сладкая моя… Мы вернемся к тому, на чем остановились сейчас… Скоро…

Глава 19

Две недели… Две сумасшедших недели без нее… Две недели с той волшебной встречи… Четырнадцать дней… и ночей. Триста тридцать шесть одиноких часов.

Он считал себя терпеливым человеком, умеющим справляться с любыми сложностями. Но сейчас последних оказалось слишком много, а его терпение иссякало.

Тетка позвонила неожиданно, когда Кирилл еще сидел в машине, расставшись с Катей у ее дома, не в силах оторвать глаз от тонкого силуэта в окне. Девушка отодвинула в сторону шторы и помахала ему. Любимая… Уезжать не хотелось. Так бы и смотрел всю ночь… Всю жизнь…

Звонок телефона прорвался в его идиллию подобно грому. Мужчина вздрогнул, растерянно всматриваясь в экран. Тетка не звонила уже довольно давно. Точнее, вообще никогда. Он сам изредка набирал ее номер, чтобы поздравить с праздниками или поинтересоваться самочувствием.

Общаться было непросто. Единственный близкий человек, оставшийся у них с сестрой после гибели родителей, совершенно не скрывал, что забота о племянниках только в тягость.

Кирилл понимал это с самого начала, потому и покинул ее недружелюбный дом при первой возможности и был искренне рад за сестру, которая почти сразу после школы вышла замуж и переселилась к мужу.

С тех пор они виделись с тетей считанные разы, потому ночной звонок и стал полнейшей неожиданностью.

– Сердце у меня прихватило, Кирилл, – родственница никогда не утруждала себя приветствиями. – Ты бы подъехал, помог хоть чуть, а то я скорой не дождусь.

Голос звучал обычно: немного раздраженно и обиженно, и мужчина даже не забеспокоился. Тетке и раньше частенько случалось жаловаться на здоровье, но, как правило, никаких серьезных проблем ни разу не возникало. Однако пообещал, что скоро будет, и, махнув еще раз Кате, выехал со двора.

Под теткиным подъездом неожиданно обнаружилась машина скорой помощи. Сердце кольнуло недобрым предчувствием, и он заторопился уже по-настоящему.

– Возраст… – развел руками молодой фельдшер, помогающий санитару спускать носилки.

– Какой возраст? – недоуменно переспросил Кирилл и тут же осекся: тетке миновало уже семьдесят. А он все еще воспринимал ее как женщину средних лет, вечно загруженную работой, уставшую и недовольную жизнью. И одинокую. Она так и не вышла замуж, да и насколько ему было известно, даже временных романов не случалось. Работа, дом, старенький телевизор… И так по кругу. А теперь вот – возраст…

– Я поеду следом, – проговорил тихо, стараясь не потревожить почти уснувшую под действием лекарств женщину.

Уже по дороге позвонил сестре, сообщая ей о случившемся. Полина расстроилась. Несмотря на все трудности в отношениях, она любила тетку и была благодарна даже за ту вынужденную заботу, которую получила от нее. В конце концов, они вполне могли оказаться в приюте, и кто знает, как в таком случае сложилась бы жизнь. А так все-таки был дом, не самый лучший, не наполненный теплом и любовью, но дом. Одного этого было достаточно, чтобы сейчас находиться рядом с женщиной, получившей такой неожиданный диагноз.