Лекс Раут. Императорский ловец Суржевская Марина

Глава 1

Пробуждение мне не понравилось.

Конечно, трудно прийти в восторг, когда вас выдирают из сна воем магической сирены, от которой, казалось, содрогались не только ловцы, но и сами стены Бастиона.

К несчастью, сирена оказалась тренировочной. Я предпочитал настоящие, так был шанс покинуть на какое-то время опостылевшую башню, в которой я жил последние три месяца.

Содрал себя с койки, помянув недобрым словом всех богов, оделся, застегнул мундир, в очередной раз подивившись самому факту своего нахождения здесь.

– Гнилье смрадное!

Одна из пуговиц отлетела, звонко подпрыгнула на досках пола.

– Попридержи свои заклинания, чернокнижник! – Флай Харт, как всегда собранный и аккуратный, наградил меня неприязненным взглядом.

– Я всего лишь ругаюсь, гребаный ты чистюля. – Подобрал пуговицу и с досадой повертел ее в пальцах. Ненавижу пуговицы.

– Лексикон отбросов. – Приятель Харта, Ник Галаххан по прозвищу Шило, изобразил презрение. – Не удивляйся, Флай. Отребье не умеет разговаривать по-человечески. Попробуем проявить снисходительность, мой друг!

Приятели усмехнулись, к ним присоединились Здоровяк и земляной стихийник, которого все звали Грязь. Остальные воздержались, по опыту зная, что связываться со мной не стоит. В первый месяц многие пытались поставить на место зарвавшегося темного, то есть меня. Некоторые из пытавшихся до сих пор в целительской. Я быстро объяснил всем желающим, что силы у меня немало, как магической, так и обыкновенной, а вот принципов – ни одного. И, в отличие от светлых, я далек от понятий долга и чести, которыми они здесь так гордятся. Я не гнушаюсь ударить из-за угла или в спину, а то и наслать какую-нибудь на редкость неприятную болезнь, от которой нет лекарства. И память на оскорбления у меня великолепная.

Так что ловцы, кроме этой на редкость тупой четверки, трогать меня перестали. Один Харт никак не мог успокоиться. Видимо, высокий статус не давал этого сделать. Поговаривали, что ловец – отпрыск кого-то из членов Двора. Правда, верилось мне в это с трудом. С чего бы ему тогда жить в Бастионе и влачить жизнь обыкновенного стража закона?

Как бы там ни было, но гонор у Харта был вполне императорский.

Я прилепил пуговицу магией и прошел мимо, не отвечая. Всему свое время.

…Удар, бросок, переворот! Подножка. Уклониться, упасть, швырнуть аркан – хрен там… Шило снова увернулся, увертливая сволочь. Зато его заклятие взорвалось перед лицом вспышкой, ослепляя меня. А-а-а, чтоб ты сдох! Бил говнюк наверняка, быстро раскусил, где у меня брешь в щите. Сволочь. Ну ладно…

Упасть, откатиться. На ощупь, на одних лишь ощущениях, инстинктах и вбитом умении чувствовать угрозу кожей, а не только видеть. Каменная крошка, брызнувшая в лицо совсем рядом. Аркан подчинения выкинул, не задумавшись.

– Раут, запрещенный прием. Чистишь конюшню. Галаххан – помогаешь. – Голос наставника прервал тренировку.

– Его-то за что? Шило не использовал запрещенные руны! – возмутился Харт, наблюдающий за поединком.

– За то, что поймал заклятие. И к тому же Раут сделал его своим рабом на несколько дней, куда я теперь дену этого идиота?

– Раута?

– Обоих! – отрезал командор. – Всё, убирайтесь.

Я скрипнул зубами и на ощупь потянулся к своему мундиру. Перед глазами плавали мутные белые пятна и размытые тени. Но даже если ты сдох и начал разлагаться, все равно обязан быть в мундире и при всех атрибутах ловца! За плохо начищенный медальон вполне можно схлопотать несколько суток карцера, а то и что-нибудь похуже… Правда, я приспособился – навел заклятие очищения с постоянным обновлением, и теперь мой амулет натирался самостоятельно, что вызывало искреннюю зависть остальных ловцов. Говорить о своих арканах, конечно, не стал, меня и так тут активно… не одобряли. Ну, еще бы, среди академических чистеньких светлых я со своей седой башкой и разрисованным телом был не то что ворона белая – а говорящее умертвие на свадьбе. Ну очень неуместно, да и пахнет плохо. Быть темным в Бастионе Ловцов – то еще развлечение. А активно практикующим темным – и вовсе цирк.

– Шило, ко мне, – приказал я, стараясь не показать, что ни хрена не вижу.

– Да, господин, – покорно отозвался Ник. Со всех сторон долетели сдавленные смешки. Я быстро прикинул, откуда именно. Два справа, три слева… ладно, двинулись.

– На колени. Повезешь меня. Я сегодня не в настроении ножками топать.

Смешки перешли в общий гогот. Я усмехнулся, сделал шаг в сторону опустившегося рядом темного пятна. Уселся на спину Нику.

– Но-о, лошадка! На конюшню, там как раз твое место!

Гогот стал оглушающим, я тоже изо всех сил удерживал на лице радостный оскал. Главное, покинуть тренировочную, а там…

Шило на четвереньках двинулся к выходу, провожаемый хохотом и подначками. Кажется, я только что приобрел кровного врага. Еще одного. Ну хоть в чем-то я оказался талантливее остальных.

– Но-о-о!

Дверь хлопнула, отсекая нас от гогота, и я слез с Галаххана.

– Я тебе… этого… не забуду… – с трудом процедил Шило.

Я пожал плечами. Брошенный на восстановление резерв слегка нейтрализовал аркан слепоты, и размытые пятна приобрели туманные очертания.

– Я… тебя…

Надо же! Даже сквозь мой аркан пробился. Не зря Шило считают самым способным ловцом.

– Тебя… урою!

– Да заткнись ты. Я же не виноват, что ты меня ослепил. – Потряс головой, надеясь вытряхнуть из башки чужую силу. Какое там! От круговерти пятен и напрасных усилий голова взорвалась болью, заставив меня зашипеть сквозь зубы.

Благо у меня под боком один жутко злой, но послушный раб.

– Топай давай, – приказал я. – И осторожно, чтобы я не споткнулся. В обход идем, через арки. Будешь возмущаться, повезешь верхом, уяснил?

– Ссссс….ка! – что именно хотел, но не смог сказать ловец, уточнять не стал. Ведь явно ничего хорошего.

– Да иди уже.

Шило мелкими шагами двинулся вперед, я, опираясь на его плечо, – следом. Хвала Бездне, время тренировок, а значит, все на полигонах. В галерее арок – изрезанного отверстиями коридора – выл ветер, сбивая с ног, все же конец зимы на дворе. Я поежился и встал с другой стороны, используя Шило как живую преграду. Правда, толку от этого было мало. Вот всегда представлял Бастион Ловцов как-то по-другому. Комфортнее, что ли. А здесь… Я сплюнул от досады.

За галереей начиналась лестница, и я вцепился в своего поводыря, не желая свалиться и свернуть себе шею. Далее через внутренний двор, изрытый рытвинами и выжженными кратерами от заклятий, до самых конюшен. Пока дошли, слепота почти прошла, так что в вытянутое строение я уже вошел сам. Лошади тихо храпнули, приветствуя нас. Я с комфортом устроился на тюках сена и махнул рукой Галаххану.

– Ну и чего встал? Чисти.

– Заклятие… сними… – он метнул на меня взгляд, полный ненависти.

– Ну да, чтобы ты на меня бросился? Работай, Шило. Заодно и остынешь. И мышцы потренируешь, тебе полезно. А то дохлый какой-то. Ты мне спасибо сказать должен, активная работа на свежем воздухе улучшает сон и аппетит. Приступай.

Он наградил меня ненавидящим взглядом и двинулся к загонам. Дергая руками и ногами, потому что разум парня сопротивлялся моим приказам, а тело подчинялось, Галаххан достал инвентарь и принялся за отчистку конюшни от навоза и мусора. Я закинул руки за голову, вытянул ноги и задумался. Зрение почти восстановилось, хотя перед глазами все еще плавала какая-то муть.

Равномерные звуки скребка и вил, пыхтение Галаххана и танцующие в луче света пылинки убаюкивали и умиротворяли, успокаивали привычный пожар внутри меня.

Мне даже удалось вздремнуть, пока Шило начищал стойла. Так что я решил, что неплохо бы и перекусить.

Нижний зал встретил аппетитными запахами мясной похлебки и свежего хлеба. Я прошел между рядами скамеек, не обращая внимания на неприязненные взгляды, но чутко прислушиваясь. Подошел к столу в углу, что снова стоял пустой. Наивные светлые, видимо, думают, что таким образом демонстрируют чернокнижнику его место. Идиоты. И это ловцы. Да чихать темные хотели на такую компанию, к тому же я тоже не жаждал разделить трапезу с этими чистюлями. Вольготно расположился на скамье, щелкнул пальцами.

– Прислужник, неси обед!

– Тут нет прислужников, Раут, – первым не выдержал Харт. Я широко улыбнулся.

– Их нет у тебя, чистюля. – Взмахнул рукой. – Шило, шевели задом!

По рядам ловцов прошел возмущенный ропот, когда между лавок возник бледный до серости Галаххан, несущий поднос с тарелками.

– Ссс… сволочь! – выдавил он, бухая поднос на стол. Я окинул его снисходительным взглядом.

– Но-но, язык попридержи. А то прикажу его сожрать. И, самое забавное, ты не сможешь этому противиться.

– … ответишь!

Я пренебрежительно пожал печами. Уж чем-чем, а угрозами меня давно не напугать. Ткнул пальцем в лепешку.

– Несвежая какая-то. Поменяй. Да выбери самую румяную, я сырое тесто не ем.

Шило зашипел сквозь зубы, вызвав у меня новую порцию радости.

– Вали.

И, с энтузиазмом опустив ложку в похлебку, принялся есть. Галаххан, подволакивая ноги и дергая руками, отправился к столу раздачи. В Нижнем Зале, заполненном пятью десятками ловцов, повисла тишина. И в ее гулкой враждебности лишь слышно было, как шаркают ноги Галаххана да весело стучит о край тарелки моя ложка. Хронометр внутри меня щелкал, отсчитывая минуты. По моим прикидкам их должно было хватить на мой обед. А вот на десерт уже вряд ли. А жаль, сегодня я учуял запахи яблочного пирога, моего любимого. Это то немногое, что делало жизнь в Бастионе хотя бы терпимой.

Ложка прошлась по дну, собирая остатки похлебки, я с наслаждением опустил ее в рот, зажал между зубов. В этот момент внутренний хронометр щелкнул и остановился, а Харт вскочил и ударил ладонью по столу, посылая волну. Дальше все произошло мгновенно: сила упруго сжалась, а потом выгнулась и покатилась, словно океанское цунами. Харт ударил правильно, всех присутствующих в этом зале светлая волна лишь прошила насквозь, не причинив вреда, а вот меня – темного, была способна и убить. Почти видимая сине-голубая завеса всколыхнула пространство и ринулась ко мне. Я вытащил изо рта ложку, облизал, прищурился и метнул столовый прибор прямехонько в центр светлой волны. Уже в полете ложка преобразовалась, вытянулась до размеров копья, завертелась, самозатачиваясь. Пробила упругую завесу, вспыхнув алым пламенем и снося все на своем пути: столы, лавки, ловцов!

В один миг Нижний Зал стал походить на место битвы. Харт выплюнул ругательство и ударил ледяными глыбами, которые я испарил прежде, чем они долетели до меня. Правда, дальше стало хуже. Потому что к ловцу присоединились приятели. Здоровяк положил ладони на плечи Флая, усиливая его. Грязь уже заворачивал вокруг меня песчинки своей стихии, образуя воронку.

Я усмехнулся.

– Эй, а где же твои принципы, Харт? – прокричал я сквозь усиливающийся гул. – Трое на одного?

– С тобой о принципах можно забыть, чернокнижник, – сквозь зубы прошипел ловец. – Я таких, как ты, десяток в застенки отправил. Это просто насмешка над нами – твое нахождение здесь!

Наши силы столкнулись и сцепились, словно дикие звери, да только я стоял один против нескольких…

Сжал зубы, решив не тратить энергию на слова. Внутренний хронометр начал новый отсчет: раз, два, три…

Меня давили, от светлого потока магов уже тошнило, тело покрылось противной испариной.

Пять, шесть…

В воздухе раздался хлопок, и поглощающая воронка сожрала нашу магию, что Светлую, что Темную. Словно огромные ножницы разрезали канаты, державшие нас с ловцами, и мы отшатнулись в разные стороны. Я-то на ногах устоял, а вот Харт свалился, увлекая за собой и Грязь, и Здоровяка. Конечно, они прикладывали больше сил, а значит, и отдача болезненнее. Нескольких мгновений, пока они приходили в себя, хватило, чтобы я перепрыгнул перевернутый стол, на ходу закручивая в жгут холстину и накладывая аркан обледенения. И этим «оружием» ударил с размаха по скуле Харта, разбивая ему лицо и лишая ориентиров. И сразу развернулся, пригнулся и вогнал снизу кулак в подбородок Здоровяка, понимая, что этого громилу лучше бы обезвредить сразу, второго шанса у меня не будет. Мамаша Здоровяка наверняка согрешила с каким-нибудь степным орком, иначе в кого он такой шкафообразный?

Апперкот удался, громила рухнул и отключился.

Грязь не выдержал, выхватил клинок, и я хмыкнул. Болван. Вот этого делать точно не стоит. Потому что…

Магия эскандора Оскола Норта залила Нижний Зал и раскидала нас в стороны, словно щепки. Я откатился, встал на ноги, сплюнул, привычно пробегая языком по зубам, чтобы проверить, все ли на месте. И взгляд магистра Светлой магии, а заодно и нашего командира, встретил спокойно. Ловцы затихли на своих местах, боясь нечаянным движением привлечь внимание седоволосого мужчины. Он окинул зал ничего не выражающим взглядом. Окружающие напряглись. Оскол Норт мгновение сверлил меня взглядом, потом повернулся к четверке ловцов. Харт успел подняться и теперь стоял, вытянувшись и упрямо сжав тонкие губы. Всем своим породистым лицом выражая уверенность в собственной правоте.

Правда, это чувство сменилось гневом, когда эскандор озвучил решение:

– Ловец Харт – вы напали первым и являетесь зачинщиком драки. Ловцы Элонд и Кофр – он уставился на Здоровяка, что пришел в себя и сейчас очумело тряс головой, и Грязь, – вы способствовали. Ловец Кофр, вы взялись за оружие, решив направить его против одного из вас. Все трое – на полигон. До полуночи, без остановки.

Ловцы издали дружный стон, я усмехнулся.

– Он не один из нас, – Харт сказал это глухо, но в глаза магу смотрел твердо. – Он чернокнижник. Ему не место рядом с императорскими ловцами, эскандор!

Наставник чуть склонил голову.

– Вы хотите написать официальное возражение на имя Светлой Гильдии, ловец Харт?

Тот скрипнул зубами.

– Нет, эскандор.

Маг кивнул, окинул взглядом зал и указал рукой на дверь. Харт с приятелями двинулись к выходу, наградив меня напоследок убийственными взглядами. Впрочем, на переглядки мне было плевать, как обычно. Ненавидящие взгляды со всех сторон ничуть не испортили мой аппетит. И, возможно, там даже остался пирог.

Норт повернул ко мне голову.

– В кабинет начальника Бастиона, Раут. Немедленно.

Вот же гадство. Аппетит мне все-таки испортили.

Глава 2

Стены монастыря выглядели до боли родными. Все тот же серый камень и витые ограды, украшенные ярким багрянцем плетущегося лесного плюща. Конусная крыша со светлой черепицей. Окно, с которого смотрела Богиня, держащая в руках маятник равновесия.

Все знакомо, привычно, умиротворяюще…

Так почему даже здесь она не может успокоиться?

Одри вздохнула и поднялась с каменной скамьи. И вовремя, на дорожке между облетевшими яблонями прошуршало жесткое платье настоятельницы, и послышались ее неспешные шаги.

– Одрианна, я рада тебе, – жрица улыбнулась, не размыкая губ. – Ты давно не заглядывала, но я рада видеть тебя в добром здравии. Хотя… – настоятельница всмотрелась в бледное лицо девушки, – вижу, что пришла ты не за воспоминаниями. Тебя что-то тревожит?

Одри склонила голову, сложила ладони в молитвенном жесте, развела, изобразив маятник равновесия.

– Все в руках Богини, хранительница, – заученно произнесла она и вздохнула. – Но вы правы. Меня действительно кое-что тревожит. Благодарю, что нашли время для разговора со мной.

– Давай пройдемся, Одрианна. – Наставница указала рукой на дорожку вглубь сада. – Сегодня хороший день для неспешной прогулки.

Две женщины – пожилая и молодая – пошли рядом.

– Так что тебя тревожит?

Одри тронула рукой ветвь, отвела в сторону. Кора была влажной, на пальцах остался темный след.

– Я выхожу замуж, хранительница.

– Это прекрасная новость! – настоятельница вновь улыбнулась. – Ты ведь знаешь, Богиня одобряет и поддерживает всех, кто решает создать семью. Добрый муж становится продолжением жены, он уравновешивает ее. А наша главная задача – стремиться к равновесию! Но… – она бросила на девушку быстрый взгляд, – кажется, тебя мучают сомнения? Ты не уверена, что твой избранник станет тебе добрым мужем?

Одри покачала головой.

– Напротив… я в этом уверена. Мой избранник… он идеален, – Одри вздохнула. – Понимаете, хранительница, Армон… так его зовут, он лучший мужчина из всех, кого я когда-либо встречала. Он добрый, заботливый, сильный… И, кажется, он любит меня… понимаете? Он просто идеален. Он тот, о ком я мечтала всю жизнь! Богиня, да он просто подарок, посланный мне небом! А я…

– Ты?

– Я… – Одри запнулась. Нахмурилась. – Я… – слова застревали в горле, и выдавить их из себя было неимоверно трудно. – Я, кажется…

– Что? – наставница нетерпеливо смахнула с лица капли, что сыпались с веток.

– Я думаю о другом мужчине. – Одри зажмурилась. Но слова уже повисли в воздухе, и дышать стало легче. – Я постоянно о нем думаю, хранительница! Не могу освободиться. Не могу забыть! Он словно наваждение, понимаете?

Она в отчаянии прижала ледяные ладони к пылающим щекам.

– Я не знаю, что мне делать, хранительница, не знаю, как успокоиться и забыть его!

Настоятельница поджала губы.

– Ты разделила постель с этим мужчиной?

Одри покаянно кивнула.

– Я не хотела… То есть… хотела. То есть… я совсем запуталась! Я думала, что помогаю, я хотела спасти своего друга Дориана, понимаете? Я думала, что просто помогу его спасти! Я не желала зла! Но все вышло просто ужасно! Лекс, его хотели убить! А я… виновата! И он не простит меня, понимаете? А я… я ведь…

– О, так тебя мучает чувство вины? – настоятельница свела кустистые темные брови.

– И это тоже. Да, я чувствую себя виноватой перед Лексом. Но не только это. О, хранительница! Я совсем потеряла равновесие! И не могу обрести его, как ни стараюсь!

– Дитя, – настоятельница сложила ладони у подбородка. – Тебе надо лишь попросить прощения. У этого человека… Лекса. Пусть он простит тебя, и твоя душа обретет покой. Чистосердечное прощение омывает сердце просящего целебным бальзамом, смывает горечь и боль вины. Прощать и просить прощения – вот наше…

– Это невозможно. – Одри была так расстроена, что перебила светлую хранительницу, чего никогда себе не позволяла. – Совсем-совсем невозможно. Лекс никогда меня не простит. К тому же он пропал. И он чернокнижник.

– Что?! – вопль хранительницы разорвал благостную тишину сада и заставил возмущенно закаркать залетевшую ворону. – Ты сошла с ума, Одрианна? Ты… ты связалась с темным? И даже… разделила с ним ложе? О Богиня, это отвратительно! – настоятельница торопливо забормотала воззвание к Богине, раз за разом рисуя у груди око небесной покровительницы и изображая чашу равновесия. Потом резко прервалась и уставилась на бывшую воспитанницу гневным взглядом. – Это просто непозволительная, вопиющая, ужасающая новость, Одрианна! Ты меня разочаровала. У меня нет слов.

Девушка вздохнула. Конечно, чего еще она ожидала от наставницы?

Понимания. Она желала его. Но, увы. Жрицы Богини никогда не примут связь с чернокнижником, для них это то же самое, что связь с самим демоном Изнанки.

– Одрианна, – наставница взяла себя в руки и снова вздохнула, всем своим видом выражая вселенскую скорбь. И указала на беседку в глубине сада. – Присядем. Кажется, нам надо поговорить.

В алькове было тепло от жар-камня, стоявшего в углу. Женщины присели на деревянную скамью с резной спинкой. Одри сложила руки на коленях. Когда-то она любила этот сад и эту беседку. Она пряталась в самой глубине, и сюда не долетали шум монастыря и песнопения. Здесь всегда было очень тихо, и маленькая девочка могла побыть наедине с собой и своими мыслями.

Настоятельница тронула ладонь Одри.

– Ты вспоминаешь детство? – спросила она, словно прочитав мысли бывшей воспитанницы. – Ты была особенным ребенком, Одрианна. Я до сих пор помню день, когда ты появилась у нас. Маленькая, заплаканная, в ореоле золотых волос… Ты казалась чудом, солнечным светом, что озарил тот зимний день. – Настоятельница помолчала. – А потом ты обернулась в какое-то чудовище. Создала иллюзию. Напугала всех хранительниц и девочек до истерики.

Одри сдержала улыбку. Да, ее появление в этом месте было впечатляющим. Правда, тогда она еще не умела контролировать свой дар, и ее иллюзии появлялись спонтанно, независимо от желаний маленькой девочки.

Хранительница осуждающе покачала головой.

– Наша Богиня учит нас равновесию, Одрианна. Учит гармонии. И осуждает магию, ты знаешь это. Магия делает человека горделивым, она внушает ненужные мысли, иллюзию власти, желание сравняться способностями с Богиней. Да, мы терпимо относимся к магии Светлой. Она направлена на помощь людям, и наш император держит Гильдию Светлых в должной строгости. Но темные! – хранительница не сдержалась и вновь гневно поджала губы. – Да еще и их худшие представители – чернокнижники! Мудрая Богиня, это самое ужасное, что может случиться с женщиной!

Самое ужасное? Сильные руки, сжимающие ее тело… нежные пальцы… Губы, что дразнят и мучают, вновь и вновь приближая ее к вершине блаженства… Его насмешки, от которых хочется смеяться… Нечаянная забота, от которой хочется плакать…

Одри вздрогнула и очнулась, покосилась виновато на хранительницу, радуясь, что та не может заглянуть ей в голову и увидеть эти крамольные мысли.

– Ты была особенной, милая, – хранительница улыбнулась. – В тебе была магия. Должна признаться, мы не хотели брать под свою опеку ребенка-иллюзиона. Это было слишком… опасно. Для других детей.

– Почему же взяли?

– Мы поняли, что твоя душа светла, и мы обязаны помочь ей обрести Богиню, – пафосно изрекла хранительница.

«Ну да, – сказал внутренний голос Одри, и почему-то он был пугающе похож на голос Лекса. – Обрести свет, как же! Просто Толстяк Гнидос вам хорошенько заплатил за возможность избавиться от обузы в виде нечаянно свалившейся на голову малолетней родственницы».

Девушка потрясла головой и заставила себя улыбнуться.

– Но в тебе всегда боролись свет и тьма, милая, – хранительница снова поджала губы. – Это магия, дорогая. Магия толкает тебя к тьме, не дает познать равновесие, искушает. Этот мужчина… – хранительница скривилась, словно и говорить об этом ей было трудно. – Чернокнижник… он порочен?

– О, – Одри подавила неуместный смешок. – Он просто воплощение порока, хранительница.

– Ужасно! – женщина сложила ладони в молитвенном жесте, прося у Богини защиты. – Вопиюще и возмутительно! Но Богиня любит тебя, Одрианна, она посылает тебе надежду! Твой жених, ты ведь сама говоришь, что он порядочный человек, так?

– Да, он замечательный, – вздохнула девушка.

– Вот видишь! Он – твой шанс на спасение, милость Богини, что решила уберечь тебя от чернокнижника! Твой жених любит тебя?

– Я… я думаю, да…

– А ты его? Впрочем, это не важно, – хранительница взмахнула рукой, отметая нелепый вопрос. – С ним ты тоже разделила ложе? – наставница укоризненно поджала губы, показывая, что думает о поведение Одри. Впрочем, чего еще ожидать от мага-иллюзиона?

– Нет, – она опустила глаза. Под суровым взглядом хранительницы девушка всегда чувствовала себя виноватой. – Армон, он… он хочет подождать до обручения. Он дает мне время, чтобы я… была уверена. – Она снова тяжело вздохнула. – Я ведь говорю, он идеальный.

Только вот почему эта идеальность в самой Одри вызывает лишь глухую досаду? Вот Лекс ни за что не стал бы ждать… Но разве это не должно казаться ей ужасающей наглостью, а не достоинством?

– Я в смятении, хранительница, – пробормотала девушка.

– Вот видишь. Ты и сама все понимаешь, Одрианна. Твоя душа видит, кто действительно заботится о тебе, а кто лишь пользуется. Свет Богини все же коснулся твоей души и дал ей зрение! – хранительница поднялась, и девушка тоже встала. Женщина склонила голову, рассматривая воспитанницу блестящими карими глазами. – Порок притягателен, милая. Очень притягателен. Мы все знаем, что такое искушение. Но ты не должна поддаваться ему, делая выбор. Богиня дает тебе шанс стать счастливой и выбрать правильного мужчину, так не гневи ее. Следуй путем света и прими верное решение. Пусть твоя душа познает равновесие, Одрианна.

Хранительница кивнула, приложила ладонь ко лбу и ушла, оставив воспитанницу в глубине облетевшего сада. Одри поежилась, протянула ладони к жар-камню. Сухое тепло лизнуло пальцы.

Зачем она приехала сюда? Надеялась, что в этих стенах, в которых прошло ее детство, станет легче? Или проще? Надеялась найти ответ, которого не было.

Она пошла по дорожке, трогая влажные ветви яблонь.

Глава 3

За окнами узкого коридора, что вел к начальнику Бастиона, виднелся Рианский лес и синели вдали скалы. Правда, особо рассматривать было некогда, «немедленно» на языке начальства означает «уже должен стоять у двери, и плевать, как ты это сделаешь, ловец».

Я на бегу успел активировать аркан очистки одежды и выдохнул, замерев у двери из красного дерева, на которой был вырезан ястреб, раскинувший крылья на обе створки. Я склонил голову, изображая почтение.

– Лекс Раут, седьмой круг, явился по приказу эскандора первого круга Оскола Норта.

Ястреб окинул меня злобным взглядом, щелкнул клювом, но крылья сложил.

Я толкнул створку и, не удержавшись, ткнул клинком деревянного пернатого стража. Ястреб попытался меня клюнуть. Я скривился. На блестящем дереве не осталось ни царапины. Ну и ладно. В следующий раз попробую аркан молнии. Создам одну такую маленькую, для этой клюющейся заразы…

Шагнул в помещение и, как положено, развернул ладони, показывая, что они пусты. Сам кабинет, выполненный в красных и светлых тонах, с наборными панелями на стенах, зависшим в углу вращающимся глобусом, массивным столом и множеством артефактов, вмурованных в камень, заставлял меня морщиться. Магистр был светлым, конечно, а самое плохое, что в этой комнате находился его источник, узел, от которого ловец питался практически безостановочно. Поговаривали, что начальнику Бастиона Алину Больдо уже более четырех столетий и что стоит ему отойти от узла, как эскандор превратится в мумию. Не знаю, насколько это было правдой, энергетику мага я не ощущал. К тому же рядом со светлым источником мне довольно быстро становилось плохо, организм впитывает силу независимо от моего желания, а вот переварить не может. Так что наши разговоры я старался не затягивать.

Эскандор – поджарый и седовласый, окинул меня острым взглядом прищуренных и светлых до белизны глаз.

Я повторил имя и звание, щелкнул каблуками. Застыл, пытаясь отгородиться от разлитой здесь силы.

– Лекс Раут. Снова, – с неприязнью выдавил эскандор.

Я промолчал. Больдо раздраженно кинул на стол документы. Но опустились листы плавно и сами собой начали сворачиваться в свитки, складываясь аккуратной стопкой на подставку.

– Иногда я думаю, что мы сглупили, решив пополнить тобой наши ряды. – А вот голос у эскандора все-таки старческий, дребезжащий. – От тебя слишком много проблем, Раут.

– Это Бастион для светлых, – не сдержался я. – Я могу стать ловцом. Но я останусь чернокнижником. Это не изменить.

– Так может, лучше и не пытаться? – протянул эскандор. Я пожал плечами. Маг встал, отошел к глобусу, заложил руки за спину. – Ты в Бастионе три месяца, Раут. И за это время успел устроить несколько пожаров, разрушить корпус, сорвать задание и заставить ненавидеть себя весь Бастион. Иногда я думаю, что ты просто намеренно нарываешься на неприятности. Или ты таким образом развлекаешься? – эскандор ткнул пальцем в глобус, и он развернулся в карту с выпуклым рельефом. – Что тобой движет? Неужели твоя темная сила так стремится не только к разрушению, но и самоуничтожению?

– Я не знаю, эскандор. Я плохо знаком с природой любой силы, что темной, что светлой. Я был не самым прилежным учеником.

– То есть, тебе наплевать, если я сочту тебя непригодным для ловцов и отправлю обратно в застенки? Оттуда ты выйдешь лишь с петлей на шее, ты ведь понимаешь?

– Я не могу повлиять на ваши решения. Какими бы они ни были.

– Ты не хочешь на них влиять, Раут. – Эскандор блеснул глазами. Радужка окончательно утратила свет, сделав их совершенно белыми, с красными прожилками. – Я не вижу в твоей силе страха смерти, ты почти лишен этого инстинкта. С одной стороны, это делает тебя сильнее. С другой… страх смерти, осознание конечности нашего существования необходимо. Без них жизнь теряет смысл.

– Но это важно для светлых, эскандор, – напомнил я. – Ваша сила – в энергии жизни. Моя – нет.

– Еще немного, и я решу, что ты просишь меня исключить тебя из состава ловцов.

Я промолчал.

– Я принял решение. – Эскандор вернулся за стол. Я напрягся. Все-таки мне не хотелось в застенки… – И назначаю тебя ответственным за отряд реагирования. Утром вы отправляетесь на север Дуги, там зафиксирован несанкционированный выброс силы.

– Вы шутите? – не сдержался я. – Меня? Ответственным? За отряд?

– Именно, – губы эскандора растянула гадостная улыбочка. – Более того, я свяжу вас ментально. Похоже, тебе пора учиться хоть какой-то ответственности, Раут.

На моем языке вертелся десяток ругательств и непристойностей, которые сполна выражали, что я думаю по этому поводу. Но улыбочка светлого стала еще противнее, словно эскандор только и ждал, когда я их озвучу. Вонючая задница!

– Как вам будет угодно, – выдавил я сквозь зубы.

– Свободен, – процедил эскандор.

Повторять, конечно, не пришлось. Я развернулся к двери, но уже у створки помедлил. Терять мне особо нечего, так что…

– Эскандор Больдо, для чего я здесь? Зачем нужен этот фарс – чернокнижник в Бастионе?

– Я сказал – свободен, ловец, – начальник блеснул белесыми глазами.

Я пожал плечами. Ну, хоть попытался.

И поспешил убраться, зная, что мне еще предстоит отвратительный вечер: на переизбыток светлой силы мой организм реагирует как на сильное отравление. Через пару секунд я стоял за дверью, с неприязнью рассматривая ястреба с вновь распахнутыми крыльями. Может, навести заклинание ржавчины? Хотя это же дерево…

– Живи пока, – хмыкнул я и отправился в свой корпус.

Ловцы решение эскандора назначить меня старшим восприняли стойко, выражать эмоции в кабинете главного – себе дороже. Зато уже в Башне орали так, что я чуть не оглох.

– Заткнитесь, – бросил я, собирая вещи в дорожный пространственный мешок. Удобная вещь – крепится к поясу, не мешает, а засунуть в нее при желании можно целый шкаф с вещами. Правда, мешок не принимал железо, но для клинков у меня были двойные ножны вдоль поясницы. – Я тоже не в восторге от перспективы лицезреть ваши рожи несколько дней.

Бросок справа я увидел краем глаза. Все же я не настолько дурак, чтобы поворачиваться к ловцам спиной. Отклонился и врезал нападавшему в печень, заставив Шило согнуться и захрипеть.

– Придурок, – ласково оповестил отошедшего от моего заклятия Галаххана. – Я левша. Пора бы и запомнить.

– Ты труп, Раут! – просипел Ник.

Здоровяк набычился и шагнул ко мне, соображая: бить уже сейчас или попозже. Грязь шагнул с другой стороны. Я развернулся, пытаясь встать спиной к стене, чтобы хотя бы в кольцо не взяли. Свел ладони. Но сделать ничего не успел, Здоровяк не выдержал и бросился на меня, и в тот же момент вспыхнул бирюзовый камень в амулете ловца, что висел на моей груди. Следом мигнули камни четверых ловцов, и они замерли, застыли, словно я успел применить заклятие неподвижности. Я нахмурился, ожидая подвоха.

– Эй, девочки, мы будем играть в статуи? Из вас вышли на редкость убогие, если вы не знали.

Шило изумленно моргнул и повернулся к друзьям.

– Здоровяк, врежь ему!

Громила недоуменно посмотрел на свои кулачищи.

– Кажется, я не могу, Шило.

– Я тоже, – Грязь расстроенно шмыгнул носом.

– Нас подчинили! – яростью Харта можно было орехи колоть. – Подчинили этому… чернокнижнику!

Я рассмеялся. Подчинение старшему в отряде – это не шутка. На время такого приказа ловцы физически не смогут причинять мне вред. Пожалуй, стоит сказать эскандору спасибо. Хотя бы за возможность покинуть эти опостылевшие стены.

– Кажется, меня ожидает занятная прогулка, девочки. Собирайте вещи, мы выезжаем через час.

В обозначенное время мы пересекли подвесной мост Бастиона, направляясь к Сеульской Дуге, что протянулась севернее центрального укрепления ловцов. Почему нам отдали приказ двигаться на лошадях, а не через портал, я спрашивать не стал, просто порадовался этому. И сейчас искренне наслаждался и солнечным зимним днем, и свободой, пусть и мнимой.

Конечно, первое, что я попытался сделать, попав в Бастион – это сбежать. Заклял парочку стражей и в ту же ночь сиганул из окна, удачно слевитировав на брусчатку внутреннего двора. Я даже вполне успешно пересек его и запрыгнул на стену, отделяющую башню от рва.

Удушье началось на стене. Когда я примеривался, как миновать кишащую какими-то зубастыми тварями тухлую воду, и решал – заморозить ров или сжечь все разом? И в этот момент амулет на моей груди нагрелся. Поначалу я не обратил на это внимания, потом камень стал испускать неприятное красное сияние. И вместе с этим пришло ощущение удавки, стягивавшей горло. Рванул тонкую серебряную цепь, пытаясь сорвать подвеску, но пальцы лишь прошли сквозь него, словно проклятая штука была призрачной. Однако его силу я ощущал вполне реально. Амулет привязывал меня к Бастиону, и мне хватило ума не прыгать вниз. Думаю, я задохнулся бы уже в полете.

Позднее я много раз пытался или снять амулет, или ослабить его силу. Но пока мне не удавалось ни то, ни другое.