Обмен разумов Шекли Роберт

Глава 5

— Теперь у меня время от времени возникают некоторые сложности психического порядка. Меня преследуют эти картинки, эти образы. Но я не знаю, какие из них реальны, а какие нет. Иногда мне кажется, что меня съели, а потом я обнаруживаю, что это не так. Иногда мне кажется, что я жив, а потом оказывается, что я ошибаюсь. Я не помню, почему нахожусь здесь и в каком преступлении меня обвиняют. Но при всем при этом я уверен в своей невиновности. Я уверен, что ни в чем не виновен, и не важно, что я совершил.

Мишкин с надеждой огляделся по сторонам, но обнаружил, что суд удалился на совещание, судья удалился, весь мир удалился, и только скучающий охранник насвистывает старую песенку «Роллинг Стоунз».

Мишкин резко остановился.

— В чем дело? — спросил робот.

— Я вижу что-то впереди.

— Подумаешь! — фыркнул робот. — Я много чего вижу впереди. Собственно, я всегда вижу что-то впереди. Боже правый, да все всегда видят впереди целую кучу вещей.

— Эта штука впереди здорово похожа на животное.

— Ну и что в этом такого сверхъестественного?

Замеченная Мишкиным «штука» размером и формой напоминала тигра, только хвост у нее был покороче, а лапы подлиннее. И еще шкура у нее была не рыжая, а шоколадная, но зато с ярко-оранжевыми полосами. «Штука» выглядела как самая что ни на есть зловредная, голодная и неразборчивая в средствах галлюцинация.

— Оно выглядит опасным, — сказал Мишкин.

— Твои слова ясно показывают, как мало ты знаешь об этой планете, — сообщил робот. — Это толстошкурик, травоядное животное, характером напоминающее корову, только более робкое.

— И с зубами.

— Не позволяй зубам ввести тебя в заблуждение.

— Опять мимикрия?

— Вот именно. А теперь возьми себя в руки и пошли дальше.

Они продолжали двигаться по пурпурной равнине. Робот, даже не потрудившийся достать бластеры, насвистывал «Песенку Элмера». Мишкин шел в двух шагах позади и напевал «Грустный вальс».

Толстошкурик повернулся в их сторону и посмотрел на путников глазами цвета засохшей крови. Животное зевнуло, явив миру резцы, здорово смахивающие на турецкие сабли. Потом толстошкурик потянулся. Мышцы перекатывались у него под шкурой, словно два осьминога, сцепившихся под тонким слоем пластика.

— Ты уверен, что он травоядный? — на всякий случай переспросил Мишкин.

— В рот не берет ничего, кроме травы и одуванчиков, — заверил его робот. — Хотя нет, еще они обожают репу.

— Он выглядит недоброжелательно.

— Природа способна создавать мириады масок.

Человек и робот подошли к животному поближе. Толстошкурик прижал уши. Его хвост напрягся и встал торчком, словно индикатор, указывающий на степень обеспокоенности своего хозяина. Толстошкурик выпустил самого зловещего вида когти — такими вилами только грешников в аду гонять — и зарычал. Это рычание заставило прогуливающиеся по соседству деревья поджать ветви, взять ноги (то есть, пардон, корни) в руки и отправиться на поиски местечка поспокойнее.

— Природа явно перестаралась, — сказал Мишкин. — Я бы поклялся, что эта зверюга собирается напасть на нас.

— Природа склонна к преувеличениям, — глубокомысленно изрек робот. — Такова ее природа.

Они находились в десяти ярдах от толстошкурика, который застыл на месте и блестяще изображал смертельно опасное животное, готовое превратиться в берсерка, наброситься на любого человека, подвернувшегося ему под лапу, и покалечить, а то и совсем загрызть неосторожного придурка, а возможно, за компанию еще и робота, и пару бродячих деревьев — просто так, чтобы успокоиться.

Мишкин остановился.

— Слушай, что-то здесь не так, — сказал он. — Мне кажется…

— Тебе слишком много кажется, — мрачно сказал робот. — Ради бога, человек, держи себя в руках. Я — СНОС-робот, меня специально учили выполнять эту работу, и я даю тебе слово, что эта несчастная корова в тигриной шкуре…

И тут толстошкурик ринулся в атаку. Только что он стоял неподвижно, словно изваяние, а в следующую секунду превратился в яростный клубок когтей и зубов, отливающих золотом в свете заходящего шафранно-желтого солнца Гармонии и его спутника — тусклого, загадочного красного карлика. Толстошкурик действовал максимально правдоподобно, точь-в-точь как голодный хищник, которого мало волнует, против кого он выступает, особенно если намеченная цель подходит ему по размеру и не снабжена равноценным набором клыков и когтей.

— Кыш, толстошкурик, кыш! — неубедительно воскликнул робот.

— Осторожно! — крикнул Мишкин.

— Аааагррх! — взревел толстошкурик.

Глава 6

— Том, с тобой все в порядке?

Мишкин сощурился.

— В порядке.

— Ты неважно выглядишь.

Мишкин хмыкнул. Замечание было довольно забавным.

— Что тебя насмешило?

— Ты. Я тебя даже не вижу — вот что забавно.

— Выпей вот это.

— Что это?

— Ничего. Просто выпей.

— Если выпить ничего, то и превратишься в ничто! — взревел Мишкин и с неимоверным усилием открыл глаза. Он не смог ничего рассмотреть. Он заставил себя увидеть окружающее. Ну и что дальше? Какое там было правило? А, вот! «Реальность достигается неограниченным перечислением объектов». Итак: кровать, стол, лампа дневного света, лампа накаливания, печка, сундук, книжный шкаф, пишущая машинка, окно, кафельная плитка, стакан, бутылка молока, кофейная чашечка, гитара, ведерко для льда, друг, мусорное ведро… ну, и так далее.

— Я достиг реальности, — с тихой гордостью произнес Мишкин. — Вот теперь со мной все будет в порядке.

— А что такое реальность?

— Одна из множества возможных иллюзий.

Мишкин разрыдался. Ему хотелось другой реальности, единственной и неповторимой. Все было ужасно, даже хуже, чем раньше. Теперь ничто…

«Этого не может быть», — подумал Мишкин. Но толстошкурик, сомнительное доказательство реальности самого Мишкина и чертовски убедительный вихрь зубов и когтей, стремительно наступал. Мишкин предпочел совершить рокировку. Он прыгнул в сторону, и зверюга проскочила мимо.

— Стреляй! — завопил Мишкин, глубоко проникнувшись духом происходящего.

— Мне не положено стрелять в травоядных животных, — возразил робот, однако голос его звучал как-то неуверенно.

Толстошкурик тем временем развернулся и снова пошел в атаку. С его клыков капала слюна. Мишкин метнулся вправо, потом влево. Толстошкурик следовал за ним как тень. Мощная пасть распахнулась. Мишкин зажмурился.

Он почувствовал, как лица коснулась волна жара, и услышал рычание, ворчание и звук падения тяжелого тела.

Он открыл глаза. Робот все-таки решился выстрелить, и животное рухнуло прямо к ногам Мишкина.

— Травоядное, значит… — с горечью протянул Мишкин.

— Тебе следовало бы знать, что существует такое явление, как поведенческая мимикрия. В таких случаях животное подражает поведению хищника, которого оно копирует, вплоть до поедания мяса, хотя для травоядных это отвратительно и не питательно.

— Ты что, действительно веришь в эту чушь?

— Нет, — признался робот. — Но я не понимаю, почему эта тварь не была занесена в мои файлы памяти. Ведь эту планету десять лет изучали, прежде чем устроить здесь склад запчастей. Исследователи просто не могли не заметить животное таких размеров. Можно безо всякого преувеличения утверждать, что Дарбис-4 изучен не хуже Земли.

— Погоди-погоди, — перебил его Мишкин. — Какую планету ты только что назвал?

— Дарбис-4, планета, для которой меня программировали.

— Это не Дарбис-4, — сказал Мишкин. Он чувствовал себя больным, заторможенным и обреченным. — Эта планета называется Гармония. Они прислали тебя не туда.

Глава 7

Вы устали от изобилия? Вас тошнит от согласия?

Тогда воспользуйтесь

СЛУЖБОЙ РАЗРЫВА СВЯЗИ!

Вам будет предоставлен широкий выбор пауз, обрывов, рассоединений и отключений.

Робот рассмеялся — довольно неискренне, надо заметить.

— Боюсь, ты слишком перепугался. Я бы поставил диагноз: временная нерегулярная истерия, хотя, видит бог, я не врач. Видимо, вследствие нервного перенапряжения…

Мишкин покачал головой.

— Да ты на себя посмотри. Ты несколько раз ошибся по поводу того, что здесь может представлять опасность, а что — нет. Очень крупно ошибся. Недопустимо крупно.

— Это очень странно, — сказал робот. — Я не могу вот так вот с ходу объяснить такое недоразумение.

— А я могу. Когда основывали этот склад, под погрузкой было несколько кораблей. И они просто перепутали. Ты предназначался для работы на Дарбисе-4, а тебя прислали на Гармонию.

— Я думаю, — заявил робот.

— Во-во, подумай, — сказал Мишкин.

— А я и думаю! — огрызнулся робот. — Мы, СНОС-роботы, известны присущей нам скоростью синаптических[21] реакций.

— Молодец! — хмыкнул Мишкин. — И к какому выводу ты пришел?

— Взвесив все имеющиеся в моем распоряжении свидетельства, я решил, что твоя гипотеза наиболее обоснованна. Видимо, меня действительно прислали не на ту планету. И, конечно, это ставит нас перед достаточно существенной проблемой.

— И означает, что нам придется как следует пошевелить мозгами.

— Да, несомненно. Но позволь обратить твое внимание на тот факт, что в настоящий момент к нам приближается существо, характер и аппетиты которого мне неизвестны.

Мишкин рассеянно кивнул. События развивались слишком быстро, и он чувствовал, что нуждается в плане действий. Он подумал, что должен любой ценой спасти свою жизнь, даже если это будет стоить ему жизни.

Робот запрограммирован для Дарбиса-4. Мишкин запрограммирован для Земли. На Гармонии они оба напоминают двух слепцов в котельной. Наиболее разумным ходом для Мишкина будет возвращение на склад. Там он сможет связаться с Землей и подождать или замены поврежденного узла, или замены робота, а может, и того и другого, — после чего покинет Гармонию. Но на это потребуются месяцы, если не годы. А необходимая ему запчасть находится всего лишь в нескольких милях отсюда.

Нет, все-таки возвращение — наиболее безопасный вариант.

Но тут Мишкин подумал о конкистадорах, завоевавших Новый Свет, представил, как они прорубали себе путь через бескрайние джунгли, как на каждом шагу встречались с неведомым и подчиняли его себе. А чем он хуже? Неизвестность не менялась с тех самых пор, как финикийцы впервые провели свои корабли за Геркулесовы Столпы.

Если сейчас он повернет назад и признает, что уступает Писарро, Кортесу и прочей братии, то станет презирать сам себя.

Но с другой стороны, если он двинется дальше и проиграет, то уже не сможет осознать этот факт.

Мишкин решил, что на самом деле ему хочется добиться успеха, но при этом непременно остаться в живых.

В конце концов, это весьма любопытная задачка, одна из тех, над которой можно плодотворно поразмыслить некоторое время. Возможно, через несколько недель ему удастся отыскать правильный ответ и понять, как уберечься от бесчисленных…

— Существо приближается все быстрее, — подал голос робот.

— Ну и чего? Застрели его, и дело с концом.

— Возможно, оно безвредное.

— Ты стреляй, а об его безвредности подумаем позже.

— Стрельба не всегда является наилучшим выходом из опасной ситуации, — возразил робот.

— На Земле является.

— А на Дарбисе-4 — нет. Наиболее безопасная модель поведения — неподвижность.

— Вопрос в том, — сказал Мишкин, — на что больше похоже это место: на Землю или на Дарбис?

— Если бы мы знали, — отозвался робот, — мы бы располагали весьма ценной информацией.

Новая угроза воплотилась в оранжевом червяке двадцати футов в длину, сегменты которого украшала черная полоса. С одного конца червяка гроздью росли пять голов. Каждая голова была снабжена одним, зато большим многофасетчатым глазом и огромной беззубой слюнявой пастью.

— Любая зверюга такого размера опасна, — сказал Мишкин.

— Только не на Дарбисе, — возразил робот. — Там чем больше животное, тем оно дружелюбнее. А опасаться надо всяких мелких пронырливых ублюдков.

— Ну и что ты предлагаешь? — поинтересовался Мишкин.

— А черт его знает! — ответил робот.

Червяк тем временем оказался на расстоянии десяти футов от них. Пасти дружно распахнулись.

— Стреляй! — закричал Мишкин.

Робот вскинул бластеры и выстрелил в грудь червяку. Некоторые из голов чудища заморгали и приобрели раздраженный вид. Больше никаких заметных перемен не произошло. Робот снова поднял бластеры, но Мишкин приказал ему остановиться.

— Это не действует, — сказал он. — Что ты еще можешь предложить?

— Неподвижность.

— Ну уж нет! Я считаю, что нам следует удирать со всех ног.

— Уже поздно, — констатировал робот. — Замри!

Мишкин заставил себя застыть, и тут над ним нависли головы червя. Он изо всех сил зажмурился и оказался вынужден выслушать следующую беседу:

— Давай его съедим, а, Винс?

— Заткнись, Эдди. Мы только вчера вечером слопали целого ормитунга. Ты че, хочешь заработать несварение желудка?

— А я не наелся.

— И я тоже.

— И мы.

Мишкин открыл глаза и увидел, что это переговариваются между собой пять голов червяка. Голова по имени Винс располагалась посередине и была заметно крупнее остальных.

— Парни, меня уже тошнит от вас и от вашей прожорливости! — сказал Винс. — Я несколько месяцев гробился с этой гимнастикой, чтобы привести наше тело в приличный вид, а вы опять рветесь набить пузо. Уймитесь!

— Мы можем есть все, что захотим и где захотим! — заныла одна из голов. — Наш папенька, упокой господи его душу, говорил, что это наше общее тело, и мы можем пользоваться им на равных правах.

— Папенька также велел мне присматривать за вами, уроды поганые, потому что у вас ума не хватит даже на то, чтобы влезть на дерево! И кроме того, папенька никогда не ел незнакомцев.

— А ведь правда, — одна из голов повернулась к Мишкину. — Меня зовут Эдди.

— А меня — Луччо, — повернулась вторая.

— А я — Джо.

— Я — Чико. А это Винс. Ладно, Винс, теперь мы его съедим, потому что четверо из нас голодны. И еще нам надоело, что ты вечно командуешь только потому, что ты старше. Теперь мы будем делать то, что сами захотим, а если тебе это не понравится, ты можешь пойти и повеситься. Ясно, Винс?

— Заткнитесь! — взревел Винс. — Если кто-нибудь из вас сожрет здесь что-нибудь, он будет иметь дело со мной!

— А как же мы? — захныкал Чико. — Папенька говорил…

— Все, что ем я, идет нам всем, — отрезал Винс.

— Но мы не можем почувствовать вкус пищи, пока не съедим что-нибудь сами, — сказал Эдди.

— Не нуди, — огрызнулся Винс. — Я буду чувствовать вкус за всех.

Мишкин решил, что стоит рискнуть и подать голос.

— Прошу прощения, Винс…

— Для вас — мистер Пальотелли! — оборвал его Винс.

— Я только хотел привлечь ваше внимание к тому факту, что я являюсь формой разумной жизни, а там, откуда я прибыл, разумные существа не едят друг друга, разве что в чрезвычайных обстоятельствах.

— Вы что, будете меня манерам учить? — возмутился Винс. — Да кто вы такой, чтобы делать мне замечания? Между прочим, вы напали первым.

— Да, но я тогда еще не знал, что вы разумны.

— Вы что, собрались тут валять дурака? Я — разумный? Да я даже школу не окончил! После смерти папеньки мне пришлось работать по двенадцать часов в день продавцом в магазине, чтобы прокормить малышню. Но у меня по крайней мере хватает ума понять, что умом я не блещу.

— А мне кажется, что вы разговариваете весьма разумно, — попытался подлизаться к собеседнику Мишкин.

— Ну, естественно, мне присуща природная проницательность. Возможно, я ничуть не глупее всех прочих червяков-эмигрантов, которые не сумели получить образование. Но вот те, кто сумел…

— Польза формального образования зачастую переоценивается, — позволил себе заметить Мишкин.

— Не знаю, не знаю, — проворчал Винс. — Но как без него пробить себе дорогу в жизни?

— Да, это действительно трудновато, — признал Мишкин.

— Вы, может, будете смеяться, но чего бы мне действительно хотелось, так это научиться играть на скрипке. Смешно, да?

— Вовсе нет, — возразил Мишкин.

— Вы можете себе представить меня, большого глупого Винса Пальотелли, играющего первую скрипку в «Аиде»?

— А почему бы нет? — сказал Мишкин. — Вы вполне можете обладать талантом.

— Когда-то я мечтал об этом, — признался Винс. — Потом жизнь стала полна ответственностью, и я сменил прозрачную вуаль мечты на грубую серую одежду… э-э…

— Заботы о хлебе насущном? — предположил Мишкин.

— Долга? — спросил Чико.

— Ответственности? — подсказал робот.

— Нет, это все не то, — отмахнулся Винс. — Необразованный дурень вроде меня не должен связываться с параллельными построениями.

— Возможно, вам стоит изменить ключевое слово, — предложил робот. — Что нибудь вроде: «Сменил вуаль поэзии на грубые мирские одежды».

Винс сердито взглянул на робота, потом поинтересовался у Мишкина:

— Это что за умник?

— Это СНОС-робот, — объяснил Мишкин. — Только его прислали не на ту планету.

— Ну так скажи ему, чтобы он следил за своим языком. Я не позволю, чтобы какой-то дурацкий робот разговаривал со мной подобным образом.

— Прошу прощения, сэр, — быстро сказал робот.

— Ладно, замяли. Полагаю, я не стану вас есть. Но на вашем месте я бы был начеку. Не все тут такие мягкосердечные и доверчивые, как я. Другие жители этого леса сожрут тебя, как только на тебя посмотрят. Или, скорее, сначала сожрут, а потом посмотрят, потому что чего на тебя смотреть?

— А чего нам следует опасаться особенно? — спросил Мишкин.

— Особенно? Да всего, — откликнулся Винс.

Глава 8

Мишкин и робот поблагодарили доброго червяка, вежливо кивнули его невоспитанным братьям и двинулись через лес — похоже, другого пути просто не было. Сначала путешественники шли медленно, потом прибавили шагу. Они по-прежнему чувствовали, что смертельная опасность дышит им в затылок и хрипло кашляет за спиной. Робот сказал об этом вслух, но Мишкин не обратил внимания на его слова.

Они прошли мимо группы огромных растений. Янтарные глаза деревьев из-под полуприкрытых зеленых век исподтишка следили за путниками.

— Ну и странная же парочка, — заметил большой вяз.

— Я полагаю, это оптические иллюзии, — сказал дуб. — Особенно вон та металлическая штука.

— Ох, бедная моя головушка! — заныла плакучая ива. — Ну и ночка выдалась! Вы только послушайте…

Мишкин и робот все больше углублялись в омуты тьмы, где среди слабых испарений еще жили былые остатки великолепия древесного мира, смутные, подобные призракам воспоминания прошлого. В священных лучах неясного сияния, сползавшего по ветвям плачущих деревьев, сквозил дух умирания.

— Ну и мрачное же местечко! — сказал Мишкин.

— Меня подобная чепуха не волнует, — заявил робот. — Мы, роботы, склонны к отсутствию эмоциональности. Однако в нас встроена способность к сопереживанию, следовательно, мы можем разделять чувства другого, а это то же самое, как чувствовать самому…

— Тсс! — шикнул Мишкин.

— А потому я склонен согласиться с тобой. Здесь очень мрачное место. Как раз подходит для привидений.

Робот был существом добросердечным, а вовсе не такой бездушной железякой, как можно было предположить, исходя из его внешности. Много лет спустя, когда он уже стал красным от ржавчины, а конечности его покрылись трещинами из-за усталости металла, он рассказывал о Мишкине другим, молодым роботам:

— Он был человеком тихим, спокойным, на первый взгляд, даже немного глуповатым. Однако в нем существовала некая прямота и способность мириться с обстоятельствами — очень приятные качества. Одним словом, это был настоящий человек. Подобных нам уже не встретить.

— Да, дедушка, конечно, — соглашались роботята, а отойдя, хихикали себе под нос. Молодые роботы были блестящими, подвижными, остроумными и считали себя первыми по-настоящему современными роботами. Им и в голову не приходило, что были роботы и до них, и будут после них. А если бы им сказали, что наступит день, когда их отправят на склад вместе с другим ненужным хламом и устаревшими товарами, они бы померли со смеху. Так уж мыслят молодые роботы, и ни одному программисту не под силу это изменить.

Но пока что все это оставалось делом отдаленного будущего. А тем временем робот и Мишкин вместе шли через лес. Оба они были напичканы множеством знаний, но здесь все их знания никуда не годились. Возможно, именно тогда Мишкин пришел к своей великой догадке — что знания никогда не удается применить для своей пользы. Всегда оказывается, что вам нужны какие-то другие знания, и умный человек строит свою жизнь на знании того, что его знания бесполезны.

Мишкина беспокоили мысли об опасности. Он хотел, столкнувшись с опасностью, поступать правильно. Но он не знал, какие действия будут здесь уместными, и это его сильно беспокоило. Сильнее смерти Мишкин боялся показаться смешным.

— Слушай, — сказал он роботу, — нам надо пошевелить мозгами. Мы в любое мгновение можем встретиться с опасностью, а до сих пор не решили, как следует с ней управляться.

— У тебя есть какие-нибудь предложения? — поинтересовался робот.

— Мы можем бросить монетку.

— Это — явственное проявление фатализма, — назидательно изрек робот, — прямо противоречащее научному подходу к жизни, который мы с тобой представляем. Поставить себя в зависимость от воли случая — и это после того, как мы уже проделали такой путь? Нет, это немыслимо.

— Мне и самому не очень нравится, — признал Мишкин, — но мне кажется, ты не станешь возражать, что отсутствие плана действий может очень плохо закончиться.

— Возможно. Однако стоит попробовать принимать решение в каждом конкретном случае, исходя из обстоятельств, — предположил робот.

— А у нас будет на это время? — спросил Мишкин.