Другие правила Евдокимов Дмитрий

Капитан Джон Олстон по праву считался одним из лучших полевых агентов иноземного отдела Тайной канцелярии фрадштадтской Короны. Порукой тому служили десятки успешных миссий на материке за пятнадцать лет безупречной службы. Куда только ни забрасывала Джона судьба! Арниания и Криол, Уппланд и Рангорн, Улория, Тимланд, Закатные острова и даже Новый свет – везде бравому офицеру его величества короля Георга Второго сопутствовали удача и успех. Потому-то поначалу новое назначение в отсталую и скучную, погрязшую в грязи и дедовских предрассудках Таридию было воспринято им с известной долей раздражения. Неужели к этим лапотникам нельзя отправить кого-то менее опытного? Тем более сейчас, когда Джон наладил столь необходимые для работы связи при королевском дворе Уппланда?

Впрочем, вскоре выяснилось, что вкупе с блестящей репутацией именно последние два года жизни в уппландской столице Ольбеке немало поспособствовали выбору именно его кандидатуры – кожу капитана успел покинуть южный загар, отличающий большинство подданных благословенных Фрадштадтских островов, что позволяло Олстону практически не отличаться по внешнему виду от местных жителей. В городах это было не столь важно, поскольку и в Южноморске, и в Усолье, и в Ивангороде хватало фрадштадтских купцов, к которым все давно привыкли и среди которых можно было легко затеряться. Но проблема была в том, что лорда Вулбриджа интересовали северные территории Таридии, гораздо менее густонаселенные и доступные иностранцам. И в Холодном Уделе, и в районе «Кузнецкой мануфактуры № 1» любой смуглокожий человек будет так же незаметен, как медведь на ярмарке.

Таридия начала удивлять капитана еще до того, как он ступил на ее землю. Вид строящихся фортов Южноморска произвел на Олстона большое впечатление. Вскоре главная морская гавань Таридийского царства окажется под надежной защитой мощных береговых батарей. А ведь Джон знал о существующих планах отнять у ненадежных соседей этот важнейший порт либо передать его под управление кому-то из союзников Короны. Судя по всему, теперь осуществить эти планы будет невероятно сложно, ибо сейчас Южноморск обладал укреплениями, которым мог бы позавидовать даже самый защищенный в мире порт – порт Фрадштадта.

Здесь же разведчика ожидала и небольшая неприятность – все прибывающие были аккуратно переписаны поднявшимися на борт офицерами пограничной стражи. Лишних вопросов пограничники не задавали, да и легенда у Джона была заготовлена, но небольшой осадочек от попадания в списки прибывших всё равно остался. Знал бы заранее об этом – договорился бы с контрабандистами. На всякий случай.

Но это было только начало. В Южноморске царил настоящий строительный бум – словно грибы после дождя росли новые дома, дворцы, магазины и склады, возводились вышки пожарной охраны, новые мосты, расширялись и мостились булыжником улицы. А к западу от порта уходили вдаль уже работающие и только строящиеся мануфактуры. Последний факт особенно взволновал фрадштадтского капитана, поскольку еще совсем недавно считалось, что Таридия и мануфактуры – это понятия несовместимые.

Дальше – больше. Рядом со старой дорогой от Южноморска до Усолья отсыпался совершенно новый тракт, причем отсыпался капитально, битым камнем, с проливкой водой и утрамбовыванием. Местные с гордостью называли его «царским трактом» и наперебой спешили похвастаться перед иноземцем слухами о том, что такие тракты будут построены от столицы ко всем крупным городам царства. Прежде дороги такого качества Олстон видел только на Фрадштадтских островах, но Фрадштадт на то и считается самой передовой страной мира, чтобы иметь такие дороги!

Таридия явно была на подъеме. Так что уже к исходу первого дня в новой стране капитан перестал считать свою миссию ничтожной. Такими темпами через пять-шесть лет она превратится в опасного конкурента благословенных островов, а этого король Георг допустить не может.

В Ивангороде пришлось от греха подальше сменить легенду, поскольку, едва заслышав о заселении в его гостиницу ищущего работу инженера-строителя, радушный хозяин едва не потащил Джона знакомиться с проживающим тут же известным ученым Самюэлем Уотсоном, прибывшим, между прочим, из Фрадштадта преподавать в местном университете.

Сославшись на срочные дела в городе, Олстон избавился от внимания назойливого хозяина и в тот же вечер перебрался в другую гостиницу, где представился уже просто торговым агентом.

Ивангород тоже бурлил. Шумели торговые ряды, расширялись и одевались в камень улицы, ремонтировались фасады и строились новые дома, с невероятной скоростью вырастали на окраинах новые мануфактуры.

На устах же у всех в эти дни была свежая новость о внезапной кончине силирийского великого князя Богдана и о столь же внезапно возникших притязаниях короля Улории Яноша на часть территорий соседа. Ах, Янош, Янош! Ты красивый, образованный, решительный мужик, не лишенный полководческого дара, но ты плохой хозяйственник и еще более плохой политик! Ну кто тебя надоумил вылезать со своими претензиями к Силирии? Тем более сейчас, сразу после кончины правителя? Джон не был посвящен в планы своего руководства, но знание общей концепции внешней политики Фрадштадта и долгое нахождение внутри системы позволяло ему встраивать происходящие «случайные» события в стройную череду шагов, призванных поддерживать выгодный Короне миропорядок. Таридийский царевич Алексей скоро должен был сочетаться законным браком со старшей дочерью князя Богдана Стефанией и в данный момент находился в силирийской столице. То есть при определенном развитии событий младший сын Ивана Шестого вполне может претендовать на должность регента при малолетнем наследнике Дарко. Что в свою очередь должно возмутить местных магнатов. Капитан не мог поручиться за неслучайный характер смерти силирийского монарха, но то, что его смерть должна была бросить тень именно на отношения этой северной страны с Таридией, было ясно как божий день. Так бы всё и вышло, если бы главный улорийский умник хотя бы пару месяцев спокойно посидел в своем дворце! Теперь же различные силирийские партии могут вынужденно объединиться перед лицом общей угрозы, зовущейся Яношем Первым, и закончиться дело может заключением того самого союза с Таридией, который так нежелателен Фрадштадту. Служащим иноземного отдела, отвечающего за Силирию, теперь придется приложить вдвое больше усилий для достижения целей Короны. Впрочем, Джона это точно не касалось.

В Кузнецке Олстон неделю добросовестно ходил по оружейным лавкам и представительствам различных мануфактур, узнавал цены на ружья, пистолеты, штыки и шпаги. Даже закупил особо приглянувшиеся образцы для большего соответствия выбранной роли. Правда, по своим качественным характеристикам всё оружие оказалось довольно-таки посредственным, из-за чего было благополучно утоплено в ближайшей речке – не таскать же с собой эту груду железа!

Но всё это были лишь цветочки частного предпринимательства, попасть на принадлежащую государству «Кузнецкую мануфактуру № 1» удалось лишь на десятый день, когда Джон свел знакомство с флегматичным мужичком, каждый день отгонявшим на хорошо охранявшуюся территорию полную телегу продуктов.

– Вяленое мясо, окорока, копчености, – вяло ответил на вопросы о своем грузе Микола Сидоров, – а напарник на неделю отпросился, в деревню на свадьбу брата поехал. Придется неделю за двоих повкалывать.

– Зачем же на мануфактуре продукты? – искренне удивился Олстон.

– Так ведь это… работники столуются в обед за счет казны, – спокойно ответил мужик.

– Так, может, я поработаю твоим напарником? – глядя на заросшего рыжей бородой возницу честными глазами, поинтересовался Джон, благоразумно решив не заострять внимание местного жителя на вопросе питания. На его родине работники имели право на обед, но питались исключительно принесенными из дому продуктами.

– Да зачем тебе, мил человек? – на этот раз удивился Микола. – Ты ведь не бедствуешь, по всему видно, за такие гроши работать не станешь.

– Видишь ли, друг мой Микола, поспорил я с одним человечком, что хотя бы одним глазком, но взгляну на знаменитую мануфактуру изнутри. На десять золотых рублей поспорил. И два из них станут твоими, если ты возьмешь меня в напарники.

– Чего ж не взять-то? – равнодушно пожал плечами Сидоров, хотя глаза его жадно заблестели при виде золота. – Спор – дело хорошее. Поглядишь на мануфактуру!

Если Микола Сидоров и рисковал, то не многим. Столовая и продовольственный склад с ледником располагались на самой границе охраняемой зоны, и увидеть что-либо важное там было невозможно. Одетый в поношенную одежду возницы Джон в первый же рабочий день, попытавшись изобразить из себя мучающегося животом, направился было к ближайшим кустам, да был остановлен зычным окриком Миколы:

– Туалеты вон там! – рука возницы вытянулась в направлении стройного ряда маленьких аккуратных дощатых кабинок. – И руки не забудь опосля помыть!

– Это еще зачем?

– Затем, что через грязные руки много болезней бывает! – назидательно подняв вверх палец, провозгласил Сидоров.

Как бы то ни было, но опытный разведчик своего добился. Двух дней хватило Олстону, чтобы приметить расположение постов охраны, маршруты и интервал движения патрулей. На третий день он уже не стал выходить на работу – весь день отсыпался. Зато ночью проник за охранный периметр мануфактуры и двое суток провел на территории, умело прячась от охраны на крышах зданий или среди куч с рудой.

Выводы были неоднозначными. Здесь отливали из чугуна пушки и ядра, а также изготавливали ружейные стволы. На взгляд неспециалиста, всё это было качества приличного, но фрадштадтских высот не достигало. Можно было усмехнуться и махнуть рукой на незадачливых туземцев, старающихся встать вровень с подданными короля Георга – годик-другой помучаются и бросят. Но если не бросят, то Таридия скоро не будет нуждаться в закупках вооружения на Островах. Свято место пусто не бывает, не будут покупать таридийцы, значит, больше достанется их соседям – улорийцам да тимландцам, но сам факт самостоятельного производства оружия может оказаться дурным примером. И, по мнению капитана, подобные поползновения следует пресекать на корню.

Но было и кое-что похуже самостоятельного производства пушек. У Джона не было никакой возможности попасть в небольшую, но самую охраняемую часть мануфактуры, однако на основании того факта, что на закрытую территорию постоянно въезжали подводы, груженные серой, селитрой и древесным углем, можно было без труда сделать вывод о производстве там пороха. Вот это уж новость так новость! Самый качественный порох, само собой разумеется, производится на Фрадштадтских островах, и доходы от его продаж составляют существенную часть бюджета Короны. Кустарным способом порох делают где угодно, но вот так, на мануфактуре, да еще принадлежащей государству – это уже прямое покушение на благосостояние родины Олстона! Лорд Вулбридж будет незамедлительно проинформирован о сем возмутительном факте!

Джон готов был плакать и смеяться одновременно, когда накануне отъезда из Кузнецка в обычном трактире подслушал разговор подвыпившей купеческой компании, активно обсуждавшей перспективы продаж продукции «Кузнецкой мануфактуры № 1», в том числе и пороха, который неоднократно удостаивался эпитета «лучше островного». Черт побери, неделя мучений могла быть заменена одним лишь ужином рядом с нужной шумной компанией!

В Белогорске всё было гораздо спокойнее. То ли на столицу самой северной таридийской провинции у казны не хватало денег, то ли планы на эти земли были другие, но строительный бум был здесь на порядок ниже, чем в уже посещенных Джоном крупных городах. Зато столица Севера Таридии была наполнена студентами: в городе только-только начал работу местный университет, и слух Олстона неприятно резали имена мировых научных светил, принявших приглашение преподавать в нем. Причем в их числе было и несколько фрадштадтцев, что уже вовсе не лезло ни в какие рамки.

Еще достойным внимания разведчика был слух о расширении порта в Мерзлой Гавани. Там деревянные здания и причалы сменялись каменными, спешно возводился новый маяк, а на местной верфи заканчивалось строительство крытого сухого дока. Как таридийцы это сделали и для чего он им нужен в столь холодном месте, как Мерзлая Гавань, оставалось только догадываться.

Про Холодный Удел и его хозяина князя Бодрова в Белогорске говорили исключительно с гордостью и уважением. Народ поголовно восторгался военными успехами Бодрова, а уж романтическую историю про то, как ради вызволения похищенной невесты им был отбит у самого короля Яноша целый Корбинский край, капитан успел услышать примерно в двадцати вариантах, один невероятнее другого.

В личном поместье князя сейчас активно расширялась площадь теплиц, обогреваемых за счет горных термальных источников, а доверенное лицо Бодрова, некий Владимир Ильич Чайкин, сумел поставить дело таким образом, что даже зимой свежие овощи поступали на рынки ближайших городов и отправлялись в Ивангород.

Из Белогорска, кстати, строилось сразу три дороги: на Клинцы, Зеленодольск и на Мерзлую Гавань. От последнего тракта ответвление вело в Холодный Удел. Но посещение поместья знаменитого князя Джон оставил на потом. Прежде он, следуя на безопасном отдалении от воинского обоза, отправился в весьма интересную горную долину, именуемую среди местного населения не иначе, как «полигон».

Дорога к вожделенному полигону охранялась, капитану дважды пришлось обходить по широкой дуге сторожевые посты, и только лишь для того, чтобы найти единственный вход в долину накрепко перекрытым. Проклиная на все лады скрытных таридийцев и отправившего именно его в эту глухомань лорда Вулбриджа, Олстон потратил целый день на поиск пути, позволившего взобраться на вершину окаймляющей долину горной гряды. Расположившись среди зарослей густого кустарника, фрадштадтский разведчик трое суток практически не расставался с подзорной трубой, внимательно наблюдая за происходящими на полигоне событиями.

Впрочем, ничего экстраординарного в горной долине не происходило. Тренировались кавалерия и пехота, тренировалась артиллерия. Ничего необычного, за исключением самого факта, что таридийское царство нынче могло себе позволить не экономить ни на ядрах, ни на порохе. Всё это было интересно, но вряд ли являлось поводом для беспокойства Короны.

Вернувшись через лес на тракт, капитан Олстон посетил-таки Холодный Удел, но это северное поместье не произвело на него никакого впечатления. Не задержавшись там и дня, он отправился в обратный путь. И спустя две недели в Южноморске ступил на палубу корабля, направляющегося в Фрадштадт. Его ознакомительная поездка была окончена, пришло время получать точные инструкции.

Неделю спустя подполковник контрразведки Таридии Петр Сергеевич Ольховский захлопнул папку с делом Джона Олстона, откинулся на спинку стула и устало прикрыл глаза. За работой он снова потерял счет времени и опять засиделся на службе за полночь. А это значит, он снова не выспится и жену с дочками увидит только за завтраком. Ничего, все эти неудобства можно потерпеть ради первых служебных успехов.

Громких побед у недавно созданной службы с чудным и непривычным названием еще не было. Все служащие, от последнего писаря до весьма неожиданно назначенного главой нового образования в составе Воинского приказа Ольховского, еще только привыкали, учились исправно выполнять свою работу. Потому-то Петр Сергеевич готов был плясать от счастья, когда сошлись донесения из Уппланда, Фрадштадта и Южноморска, подтверждающие прибытие в страну опытного шпиона с Островов. Руки чесались схватить его, бросить в темницу и выпытать всё, что знает, но курирующий их службу князь Бодров только покачал головой в ответ на это. И был тысячу раз прав! Установив за Олстоном ненавязчивую слежку, удалось не только безболезненно выяснить цели его прибытия, но и подкорректировать в нужном направлении получаемую вражеским разведчиком информацию.

Фрадштадтцу в Кузнецке старательно подсовывали устаревшую продукцию – благо, не всё успели пустить в переработку, а на северном полигоне второй Белогорский пехотный полк и зеленодольские гусары трое суток вынуждены были не столько тренироваться, сколько изображать бурную деятельность. В итоге шпион не увидел ни одного нового образца вооружения и не получил никакого представления о новых возможностях таридийской армии. Правда, не удалось сохранить в секрете производство пороха на царевой мануфактуре, ну так шила в мешке не утаишь – сегодня об этом знает весь Кузнецк, завтра будет знать вся страна. В конце концов, перед Ольховским не ставилась невыполнимая задача утаить всё, нужно лишь было убедить вражеского лазутчика в глубине пропасти, отделяющей в техническом плане Фрадштадт от Таридии. И это удалось. Князь Холод будет доволен. Доложить бы ему прямо с утра, порадовать, да не судьба – уехал он с царевичем Федором на юг, Южноморск инспектировать.

Чтобы попасть в это приглянувшееся царевичу Федору несколько лет назад место, нам пришлось сделать изрядный крюк. На утес, возвышающийся на добрых двадцать метров над поверхностью моря, мы поднялись вдвоем с наследником таридийского престола. Натали, охрана и прочие сопровождающие лица по распоряжению царского сына наверх с нами не пошли. Солнце уже приближалось к зениту, и морская гладь радостно искрилась, заставляя нас щурить глаза. Редкое дело – сегодня у южных берегов Таридийского царства наблюдался штиль.

– Смотри, Холод, смотри, – царевич восторженно повел рукой слева направо, демонстрируя мне бескрайнюю водную гладь, – что ты видишь?

– Море, – осторожно ответил я. Не хотелось расстраивать Федю, но вид моря не вызывал у меня чувства восторга, и это еще мягко сказано.

– Это не просто море, – Федор назидательно поднял вверх указательный палец, – Южное море. А это незамерзающие порты, доступ к торговым путям во все страны мира и дорога к новым, неизведанным землям! То есть это источник богатства и могущества.

– Всё это хорошо, но у этого моря есть хозяева, – скептически заметил я.

– Нет у моря хозяев, – твердо заявил царевич, – есть лишь люди, таковыми себя считающие. Я не ставлю цель победить фрадштадтцев на море, но я хочу иметь флот, способный отстаивать интересы Таридии в любом уголке мира!

– Ты же знаешь, что без столкновения с Островами в этом случае не обойтись.

– Знаю, Миха, знаю. Но я верю в свою страну и верю в тебя.

– Эй-эй, ваше высочество, – я предостерегающе поднял руки ладонями вперед, – я в морском деле ничего не смыслю. Мне бы землицу под ногами ощущать для спокойствия!

– Я и не рассчитываю, что ты станешь морским волком, – рассмеялся царевич, – но я точно знаю, что ты придумаешь что-нибудь эдакое, что даст нам преимущество над надменными островитянами.

– Для этого нужно время, – услышав, что меня не собираются заставлять воевать на море с Фрадштадтом, я несколько успокоился. Мне бы на суше утвердиться и семью свою обезопасить от всевозможных нападок завистников и прочих нехороших людей, а тут Федор Иванович со своей вечной мечтой о море. – Хотя бы пять лет. Спокойных лет, без войн и прочих катаклизмов.

– Насчет пяти лет не знаю, – тяжело вздохнул Федор, – сложно всё, сам знаешь. Потому лучше бы нам поторопиться.

– Всё как всегда, – вздохнул я.

– Всё как всегда, – подтвердил царевич, решительно разворачиваясь к спуску с утеса, – едем, граф Измайлов нас еще с утра ожидал…

Среди ночи я проснулся от сильнейшего озноба. Тело била крупная дрожь, болела голова, бурлил желудок. Едва я успел добраться до ночной вазы – будь неладен старомодный дом графа Измайлова неподалеку от Южноморска с отсутствующими удобствами, как весь мой ужин благополучно попросился обратно. Испуганно подскочила с постели Натали:

– Миша, что с тобой?

– Всё нормально, – сдавленно ответил я, дождавшись перерыва между двумя приступами рвоты. – Что-то не то съел.

Хотел было сострить про лишнее выпитое, но Наталья прекрасно знала, что за ужином я почти не пил. Да и в те редкие случаи, когда я позволял себе перебрать алкоголя, последствия для меня ограничивались одной лишь головной болью.

– Тебя отравили! – с ужасом воскликнула супруга, накинула на плечи халат и исчезла за дверью гостевой спальни прежде, чем я успел ее остановить.

– Что за ерунда? – недовольно пробормотал я ей вслед.

Вот и куда, спрашивается, побежала ночью? Растрезвонит сейчас на весь дом, что у мужа желудок прихватило, сраму потом не оберешься. Ну, с кем не бывает? Всего-навсего какие-то продукты оказались несовместимыми и вызвали у меня вот такую реакцию. Или грибочки какие-нибудь экзотические не пожелал переварить мой желудок, или вовсе виной всему высокая температура как следствие простуды. Правда, никакой простуды у меня перед сном не наблюдалось, а за те три года, что я существовал в этом мире в теле князя Бодрова, желудку моему чего только не пришлось попробовать, и никогда он меня не подводил. Тем более подобным образом. Да и вообще на здоровье мне здесь было грех жаловаться – за всё время лишь пара случаев легкого насморка. Так, может, Натали права и нет дыма без огня?

Да ну, бред какой-то! Кому нужно меня травить? Нет, я нынче весьма важная персона: генерал-майор, доверенное лицо государя, заместитель начальника Воинского приказа, председатель экспериментального оружейного бюро, куратор недавно созданной службы контрразведки, герой войны, главный номинант на звание легендарного Князя Холода, да и просто друг и дальний родственник обоих наследников престола. Но чтобы вот прямо так стоять у кого-то поперек горла, что меня решили отравить. Не могу поручиться, но кажется полнейшим бредом…

Ах, черт! Что же я всё о себе да о себе? Я ужинал в компании царевича Федора и графа Измайлова; Натали и графиня ограничились фруктами и вином, следовательно, я мог случайно попасть под раздачу! Конечно же, целью отравителей является царевич!

– Федя! – ужасная мысль заставила меня броситься к выходу, но от слабости ноги заплелись, и я грохнулся на пол. С трудом поднялся, несколько мгновений постоял, пережидая приступ головокружения. Взгляд мой сфокусировался на висящей на спинке кровати шпаге в ножнах, и мне показалась очень удачной мысль прихватить ее с собой.

На этот раз мне удалось покинуть гостевую спальню, но в коридоре я нос к носу столкнулся с Игнатом Лукьяновым и Сашей Иванниковым, моим личным помощником и секретарем.

– Ваше сиятельство, что случилось?

– Что с вами, Михаил Васильевич?

– К царевичу, быстро! – прохрипел я, хватаясь для надежности рукой за дверной косяк. – Быстро!

– Миша! – появившаяся в коридоре Наталья попыталась остановить меня. – Тебе к лекарю нужно!

– Потом, потом! Нужно Федора спасать!

Игнат с полуслова оценил серьезность ситуации и мигом умчался в сторону покоев наследника престола, а Иванников замешкался, заметался между мной и Федором Ивановичем. Пришлось направить молодого товарища, придать ему дополнительное ускорение. Я попытался последовать за своими подчиненными, но, едва оторвавшись от дверного проема, потерял равновесие и не оказался на полу лишь благодаря помощи супруги.

– Миша!

– Всё хорошо, всё хорошо! – переждав момент очередного приступа головокружения, я двинулся-таки к комнатам Федора.

А в графском доме царила нездоровая суета! Растрепанные слуги взволнованно суетились у хозяйских покоев – ох, чую, Измайлову тоже нехорошо. А вот и тот, кто мне нужен: мимо меня попытался проскочить человек в криво нахлобученном на голову парике и с объемным саквояжем в руке. Местный лекарь, и явно из иностранцев.

– Стоять! – вытянув руку со шпагой, я заставил незнакомца испуганно замереть на месте. – Лекарь?

– Так точно, – с ужасом глядя на маячивший в опасной близости от его горла обнаженный клинок, ответил местный врачеватель с явно выраженным фрадштадтским акцентом.

– За мной! – скомандовал я, разворачивая опешившего чужестранца в нужную мне сторону.

– Но позвольте… – попытался было воспротивиться он, беспомощно указывая рукой на графские покои.

– Если царевич умрет, – прошипел я, борясь с новым приступом тошноты, – я в этом доме живых не оставлю!

Ничего такого у меня и в мыслях не было, но должное впечатление мои слова вкупе с не самым здоровым видом произвели. Даже знающая меня лучше всех на свете Наталья вздрогнула, представив себе нарисованную мной мрачную картину, что уж говорить о лекаре-иностранце, видевшем меня впервые.

Таким образом, в сопровождении супруги и фрадштадтца я все-таки добрался до дверей, ведущих в покои наследника таридийского престола. А у дверей уже назревал конфликт. Двое часовых с прибежавшим на шум дежурным офицером наотрез отказывались впустить на охраняемую территорию Лукьянова и Иванникова, и правильно делали! Служба у них такая – никого к царевичу не впускать без приказа, особенно ночью. О чем только я думал, отправляя ребят вперед себя одних?

– Ваше сиятельство! – взвыл дежурный капитан Ильин, завидев в моей руке еще и обнаженную шпагу. – Нельзя! Тем более с оружием!

– Ильин! – обратился я к капитану. – У нас чрезвычайные обстоятельства! Открывай! Под мою ответственность! Если всё хорошо, лично за всё отвечу, если не хорошо, то счет может идти на минуты!

Принимать решение Ильину не пришлось. Щелкнул замок, и из-за дверей показалась заспанная физиономия Савелия – личного слуги царевича.

– Что случилось?!

Не имея больше ни сил, ни терпения кому-либо что-либо объяснять, я распахнул двери и решительно вошел внутрь, снова покачнувшись, едва только Натали была вынуждена отпустить мою руку.

– За мной!

Дверь спальни Федора Ивановича оказалась не заперта, а света от огромного подсвечника в руках Савелия было достаточно, чтобы сразу разглядеть наполовину свесившееся с кровати тело царевича.

– Федя! – заорал я и, позабыв о собственной слабости, бросился к своему другу и начальнику.

В один миг преодолев разделяющее нас расстояние, я схватил царского сына за плечо и потянул вверх, пытаясь одной рукой втянуть его обратно на постель – другая рука по-прежнему сжимала рукоять шпаги. Влажная ткань ночной сорочки выскользнула из моей руки, и тело Федора снова качнулось вниз. То ли так совпало, то ли мое вмешательство послужило катализатором процесса, но в этот самый момент Соболева-среднего стошнило, благодаря чему мне стало ясно, что он жив.

Тут подоспевшие Савелий, Игнат и Иванников подхватили царевича и уложили на кровать, а Наталья Павловна, несмотря на сопротивление Ильина, не желавшего впускать чужеземца к наследнику престола, втянула-таки в спальню фрадштадтского лекаря.

– Дайте больше света! – неожиданно громко скомандовал фрадштадтец, решительно отстраняя Савелия от больного. Лукьянов и Сашка Иванников кинулись зажигать все имеющиеся в комнате свечи.

– Теплой воды и молока! Быстро! – отдал очередное распоряжение лекарь, раскрывая свой саквояж.

– Игнат, сделай! – попросил я своего ординарца-телохранителя, здраво рассудив, что опытный Лукьянов справится с подобным заданием быстрее молодого и застенчивого Иванникова.

– Капитан, – как только Игнат исчез за дверью, обратился я к Ильину, – пошли человека к дежурным во дворе с приказом: никого из поместья не выпускать!

Ильин отошел к дверям для отдачи распоряжений, а я обратил свой взор на лекаря. Тот сосредоточенно смешивал в металлической плошке какие-то порошки, время от времени поглядывая на лицо Федора Ивановича. Выглядело всё так, будто он точно знает, что делает, но насколько можно ему доверять?

– Как вас зовут? – поинтересовался я.

– Георг. Георг Карлович Мейнинг.

– Георг Карлович, он жить будет?

– Да! – решительно ответил Мейнинг. – Но нужно спешить!

С двумя ковшами в руках в комнату вбежал Лукьянов, и лекарь тут же залил приготовленную смесь порцией молока, попутно заставив Савелия протереть смоченным в воде платком лицо царевича.

Ко мне вернулась слабость, тело вновь стал бить озноб. Я только сейчас обратил внимание на ночную свежесть в комнате, несмотря на ярко пылающие в камине дрова. Откуда холод? Следуя простейшей логике, бросил взгляд в сторону уличной стены и обнаружил, что плотные, практически не пропускающие лунный свет портьеры мерно колышутся под воздействием холодного ветра. Оба окна были открыты настежь! Что за черт? Осень на дворе, и даже здесь, в окрестностях Южноморска, по ночам уже достаточно свежо.

Оттолкнувшись от спинки кровати, я направился к ближайшему окну, так сказать, исправить данное недоразумение. Не иначе плохое самочувствие повлияло на работу моего мозга. Ничем иным нельзя объяснить проявленную мной непростительную беспечность. И я до сих пор не знаю ответа на вопрос, благодаря чему остался жив той ночью: то ли собственная реакция спасла, то ли мой ангел-хранитель ни на мгновение не оставлял меня без своего внимания.

Как бы то ни было, но я успел отпрянуть назад ровно настолько, чтобы проткнувшее плотную портьеру жало кинжала остановилось в считанных сантиметрах от моего лица. Не раздумывая, я ударил шпагой в ответ – наконец-то было оправдано мое маниакальное желание таскать ее с собой. Клинок нашел свою цель, и из-за шторы начало заваливаться в сторону чье-то тело. Но времени на разглядывания не было, поскольку оттуда же на меня выскочил одетый в темную одежду и вооруженный полушпагой человек. Лицо его было скрыто черной матерчатой маской. И самым скверным было то, что он был не один – из-за соседней портьеры выметнулись еще двое господ в черном, и устремления их были направлены уже не на меня.

– Тревога! – крикнул я, подставляя под удар короткого клинка нападающего эфес своей шпаги. Фехтовать не позволяли ни теснота помещения, ни сразу сокращенная противником до минимума дистанция, поэтому я изо всех сил ударил его лбом в лицо – может, не эстетично, зато действенно. Человек в черном отшатнулся и получил вдогонку еще и удар эфесом в голову, после чего уже я изловчился и нанес поставивший точку в этом противостоянии укол шпагой.

С ужасом понимая, что всех моих усилий может оказаться недостаточно, чтобы защитить находящихся за моей спиной Наталью и совершенно беспомощного Федора, я крутанулся на пятках, едва не потеряв равновесия от резкого движения, и был преисполнен решимости хотя бы в прыжке дотянуться до супостатов.

К счастью, мои спутники тоже оказались не лыком шиты. Иванников остановил одного из нападавших, резко ткнув его тяжелым подсвечником в лицо. Этой заминкой блестяще воспользовался Ильин, успевший выхватить шпагу и в глубоком выпаде проткнуть ночного гостя насквозь. С ловкостью дикой кошки Игнат прыгнул на последнего противника, заставив тем самым изменить траекторию, а в следующий миг в руке моего телохранителя оказался небольшой нож с узким лезвием. И этот самый нож он вогнал незваному гостю прямо в глаз. Не очень хорошо получилось, ибо это был наш последний шанс захватить живьем пленника. Впрочем, нашел, на что жаловаться…

Эта мысль была последней, посетившей мою бедную голову в эту ночь: как только я убедился в ликвидации опасности, мой измученный отравлением и чрезмерным напряжением сил организм отключился…

…Очнулся я днем в своей постели. Нежаркое осеннее солнце через окно светило мне прямо в левый глаз. Упершись руками в перину, я подтянул тело к спинке кровати, принимая полусидячее положение. Как ни ничтожен был произведенный мной шум, но дремавшая в кресле рядом с кроватью Наталья моментально открыла глаза.

– Миша! – в голосе супруги сквозила усталость, я понял, что она не отходила от меня с самой ночи. – Георг Карлович сказал, что ты проспишь часов до шести вечера.

– Да как-то выспался уже, – чувствовал я себя вполне сносно, лишь голова немного побаливала. – Что Федор?

– Всё в порядке, уже час как пришел в себя. А вот до Измайлова лекарь добрался в последнюю очередь и едва успел. Графу тяжелее всех пришлось.

Жив, да и ладно. Пусть впредь больше времени уделяет подбору персонала, тем более если приглашает в дом столь важных персон.

– Дорогая, позови-ка ко мне этого самого лекаря, а сама ступай спать. Со мной уже ничего не случится. По крайней мере, сегодня.

Натали медленно поднялась на ноги и направилась уже было к двери, но потом неожиданно быстро развернулась и, бросившись мне на грудь, разрыдалась. Ох уж эти женские слезы!

– Всё хорошо, любимая, всё хорошо, – растерянно приговаривал я, поглаживая ее по голове и плечам, – всё хорошо.

– Я так испугалась, Миша, так испугалась!

– Я и сам испугался, но всё ведь обошлось.

– Я только начала привыкать к спокойной жизни, только почувствовала себя защищенной, а тут такое!

– Я со всем разберусь, родная, обещаю тебе! – Чего только ни пообещаешь, чтобы прекратить рыдания любимой женщины. Я действительно был полон решимости разобраться во вчерашнем происшествии, но вот уверенности в том, что удастся полностью обезопасить себя от происков врагов в будущем, у меня не было. Похоже, что наши недруги взялись за царевича Федора всерьез. Ну, а лес рубят – щепки летят, вчера вот нам с Измайловым «прилетело» рикошетом. Вот только странно всё как-то, неправильно: и яд, и тут же – ночные убийцы. Масло масляное.

К моему немалому облегчению, в этот момент в двери просунулась голова Игната:

– Наталья Павловна, – если бы я еще спал, то от шепота Лукьянова точно бы проснулся, – о, ваше сиятельство, доброго дня! Тут лекарь к вам просится. Пустить?

– Подожди минуту! – ответил я, указывая глазами на княгиню.

Впрочем, рыдать при посторонних гордая наследница корбинских земель позволить себе не могла, а потому быстро взяла себя в руки, утерла слезы и, чмокнув меня в небритую щеку, лучезарно улыбнулась:

– Я скоро вернусь! Георг Карлович, входите! – раздался уже от двери ее звонкий голос.

Наконец мне представилась возможность получше рассмотреть лекаря семейства Измайловых. Это был высокий худощавый мужчина тридцати пяти – сорока лет с ниспадающими на плечи и грудь локонами парика черного цвета и длинным гладковыбритым лицом. Нынче многие домашние доктора богатых вельмож имеют обыкновение разряжаться в пух и прах по последней моде, чуть ли не соперничая богатством одежды со своими нанимателями, но Георг Карлович то ли не имел достаточных средств для этого, то ли не придавал своему внешнему виду особого значения.

– Ваше сиятельство! – лекарь поприветствовал меня легким поклоном, вежливым, но в то же время полным достоинства, без намека на подобострастие. – Ожидал, что вы проспите еще часа три. Господь одарил вас завидным здоровьем!

– Присаживайтесь, доктор, – я внимательно вглядывался в лицо местного эскулапа, но не находил в нем никакой фальши.

– Спасибо, ваше сиятельство, в вашей стране меня редко доктором называют, начинаю отвыкать, – доктор Мейнинг присел на стул и тут же извлек из кармана слуховую трубку. – Вы позволите пару формальностей, прежде чем начнете задавать вопросы?

– О, конечно!

Лекарь послушал меня в нескольких местах, изучил мои зрачки, заставил высунуть язык, прощупал пульс на запястье, после чего удовлетворенно кивнул:

– Всё хорошо, князь, ваше состояние не вызывает опасений.

– Главное, чтобы состояние царевича Федора не вызывало опасений!

– С его высочеством тоже всё в порядке. Даже граф завтра должен встать на ноги.

– А я смотрю, Георг Карлович, вы хорошо разбираетесь в вопросе. Ночью у меня сложилось впечатление, что вы точно знали, что делать.

– Это не совсем так, ваше сиятельство, – фрадштадтский лекарь смиренно сложил руки на коленях и посмотрел на меня рассеянным взглядом, – когда меня вызвали к графу Ивану Матвеевичу, то вкратце описали симптомы. А потом вы меня привели к наследнику престола, и я увидел всё своими глазами. Это было очень похоже на отравление одним из не так давно изобретенных ядов под названием колирий. Полной уверенности не было, но предписанное лечение не повредило бы даже в случае ошибки. Потому я ни капли не сомневался в своих действиях и в итоге оказался прав.

– Отравление произошло через пищу?

– Здесь я могу только предполагать, но, судя по времени вашего ужина, очень даже вероятно. Тем более я слышал, что один из поваров исчез.

Очень интересно. Но как отравление вяжется с наемными убийцами? Заказчики не были уверены в действенности яда? Или не доверяли отравителю? Или действовали две независимые друг от друга группы убийц? Да нет, таких совпадений не бывает.

– А по части ядов у нас славится Арниания, не так ли? – вопрос был риторический, в этом мире с ядами в первую очередь ассоциировались арнианцы, аналогично тому, как в средневековой Европе с ними ассоциировались флорентийцы. Но лекарь поспешил меня разочаровать.

– Нет-нет, ваше сиятельство. При всем уважении к арнианцам, колирий был изобретен на Островах. Потому мне и не составило труда разобраться с ним.

– То есть вы с уверенностью можете сказать, что яд отравителю предоставили фрадштадтцы?

– Ну-у, – лекарь на минуту задумался, смешно наморщив при этом лоб, – можно предположить, что его сделали где-то в другом месте, но это очень сомнительно. Не такой уж он действенный, чтобы заинтересовать сведущих в этом деле людей из Арниании или Уппланда. Тем более что этот яд сохраняет свои свойства весьма недолго – до двух месяцев. Даже если его приобрели на Островах, то должны были очень спешить – колирий не из тех веществ, что можно иметь про запас в ожидании подвернувшегося случая. Так что, увы, ваше сиятельство, яд сделали мои соотечественники и доставили сюда конкретно для вас с царевичем. Уж извините.

– То есть отравители не учли лишь тот факт, что в доме Измайловых окажется лекарь-фрадштадтец?

– Выходит так.

Георг Карлович в смущении развел руками. Такая вот откровенность, не стал выгораживать соотечественников, а фактически указал на них пальцем, еще и обосновав свои доводы логически. Если, конечно, это не ход такой хитрый, чтобы в доверие втереться. Но мы это проверим.

– Скажите, доктор, а для чего вслед за отравлением еще и убийцы подоспели?

– Ну, Михаил Васильевич, это уже вопрос не ко мне, с этим пусть розыскники разбираются. Даром что с утра понабежали.

– Да, в самом деле, – согласился я и протянул лекарю руку, внимательно глядя при этом ему в глаза. – Спасибо, Георг Карлович, за спасение! Просите любую награду, заслужили! Ну, в пределах моих возможностей, конечно.

Ну вот, самое время услышать сокровенное желание попасть в ближний круг наследника престола, на худой конец – в мой ближний круг. Что, впрочем, практически одно и то же. А если не за себя попросить, то за нужного человечка. Или потребуется какая-то услуга. Что-нибудь специфическое, но не очень грандиозное, чтобы было в моей власти и чтобы я сразу не смог оценить степень ее опасности. Даже не могу предположить, что это может быть… Но заграничный доктор снова удивил меня очередным смущенным жестом. Только на этот раз к разведенным рукам добавилось еще пожатие плечами и легкая улыбка.

– Простите, ваше сиятельство, но я давал клятву лечить людей, это моя работа, мое призвание. Так что просить награду в подобных обстоятельствах было бы просто дурным тоном.

Ну да, ну да. Либо ты, Георг Карлович, сильно переигрываешь во взятой на себя роли скромника, либо действительно являешься скромным и порядочным человеком. Нужно взять его на заметку.

– Что ж, доктор, тогда примите пока словесную благодарность, – сказал я, и тут лекарь всё-таки отважился пожать мою руку, – а я уж найду способ достойно наградить вас за отличную работу.

Всё, хватит тратить время на этого Мейнинга. Велю выписать ему премию да порекомендую ученому совету рассмотреть его кандидатуру для преподавания в университете. Как раз в Южноморске еще много вакансий. Достаточно светил местного научного мира прельстились работой в таридийской столице, для Белогорска я сам обрабатывал особо ценных кадров, а вот южноморский университет как-то у нас по остаточному принципу комплектовался, некому особо было лоббировать интересы главной морской гавани страны. Одно время Федор всерьез подумывал поставить Григорянского курировать этот регион, но князь Василий настолько увлекся артиллерийским делом, что буквально разрывался между «Кузнецкой мануфактурой № 1» и полигоном в горах Холодного Удела. Я посчитал, что подобная одержимость всем нам только на руку, и убедил царевича не отбирать у товарища любимые игрушки. Тем более что мне так было очень даже удобно – можно было без зазрения совести поручать Василию Федоровичу контроль за исполнением многих поручений в этой отрасли. Надо же было мне как-то себя любимого разгружать!

Следующим кандидатом на пост куратора юга страны был младший царевич Алексей. Но тут были определенные сомнения – дорос ли до самостоятельной работы? Алешка, конечно же, сильно изменился в лучшую сторону, но по-хорошему бы за ним еще некоторое время присматривать нужно. А тут еще дело с его женитьбой на силирийской княжне подоспело, да еще и с осложнением в виде внезапной кончины так и не успевшего стать счастливым тестем тамошнего великого князя.

Чувствую, что мы вообще в непростую переделку с силирийским вопросом попали. Смерть великого князя Богдана более чем неожиданна, что наводит на очень серьезные подозрения. Он был сильным правителем, из тех, с кем приходится считаться всем соседям, и кто бы мог предположить, что ситуация выйдет из-под контроля под самым его носом, в великокняжеском дворце. И если кто-то считает, что данное событие просто совпало с нахождением царевича Алешки в Рюдеке, то он глубоко заблуждается. Непросто там всё, ох как непросто!

– Ваше сиятельство, – я уже почти забыл про Мейнинга, а он еще здесь, стоит, мнется у самого выхода. Видимо, что-то всё-таки будет просить.

– Да, доктор?

– Ваше сиятельство, есть одна маленькая просьбочка, – лекарь опять смущенно замолчал, чем уже порядком стал меня раздражать.

– Я вас всё еще слушаю.

– Не могли бы вы повлиять на розыскника, того, что из Южноморска прибыл для расследования обстоятельств дела. Видите ли, я здесь на всю округу единственный иностранец, тем более из Фрадштадта. Уж очень рьяно он окружающих о моей скромной персоне расспрашивает. Ни для кого ведь не секрет, что не очень-то жалуют в Таридии подданных Островов. Тут уж волей-неволей заволнуешься.

– Не волнуйтесь, Георг Карлович, это дело будет на особом контроле, так что напраслину никто возводить не будет.

– Благодарю вас!

Наконец-то лекарь покинул мою комнату. Нудноватый товарищ, тяжеловато с таким общаться. Зато врач хороший. Запомним как первое, так и второе.

Так, что у нас там дальше по плану? Розыскник.

– Подпоручик Лукьянов! – гаркнул я, и спустя всего мгновение в дверь просунулась довольная физиономия моего подручного. Все участники Корбинской кампании получили награды: кто-то в денежном выражении, кто-то в звании. Не успев толком привыкнуть к младшему офицерскому званию прапорщика, Игнат вскочил в табели о рангах на следующую ступень и с тех самых пор радовался, словно ребенок, всякий раз, когда я обращался к нему по званию.

– Михаил Васильевич, а я смотрю, вам уже похорошело?

– Вполне. Тут вроде розыскник из Южноморска приехал, найди мне его.

– Да, шастает здесь по дому красномундирник, во все щели свой нос сует, – Игнат скорчил кислую физиономию – представителей ведомства Никиты Андреевича Глазкова мало кто любил.

– Работа у него такая, – не поддержал я товарища, – давай его сюда!

Через пять минут передо мной сидел майор Сыскного приказа Кротов Юрий Сергеевич – ничем не примечательный мужчина средних лет, среднего роста, кареглазый, темноволосый. Формально он мне не подчинялся, а учитывая мои сложные отношения с его начальством, от него можно было ожидать любой реакции на мое желание пообщаться: от полного игнорирования до подобострастного заискивания. Ни одной крайности не случилось – Кротов явно волновался, но держался с достоинством, попросив для начала снять с меня показания по событиям прошлой ночи.

Дело есть дело, пришлось оказать ему такую любезность. Впрочем, никакого нездорового интереса майор к моим словам не проявил. За исключением вопроса со шпагой.

– Черт его знает, Юрий Сергеевич, – я вынужден был беспомощно развести руками, – сам ищу ответ и не нахожу. Не иначе наитие какое-то, а может, уже на уровне рефлексов «вбито» в мою голову: раз опасность – хватай шпагу.

– Может быть, может быть, – пробормотал себе под нос Кротов, делая какие-то пометки в своих записях.

– Как бы то ни было, но, когда из-за портьеры выскочили убийцы, я очень был рад шпаге в моей руке.

– Что есть, то есть, ваше сиятельство, – согласился красномундирник, захлопывая папку с бумагами. – Ваша очередь, спрашивайте.

– Что удалось выяснить по нападавшим?

– Силирийцы, – спокойно ответил Кротов.

– Вот как? – поразился я. – И как же вы пришли к такому выводу?

– У всех в карманах силирийские деньги. На клинках клейма оружейников из Яблонца и Рюдека. Плюс у одного из убитых обнаружился карманный молитвенник с дарственной надписью на силирийском.

– Хм, а паспортов силирийских при них случайно не оказалось? – с неприкрытым сарказмом в голосе осведомился я, припоминая события в одной братской республике прежнего мира, вдрызг рассорившейся с Россией. Там любую случившуюся гадость с легкостью объясняли «российскими происками», то и дело заявляя об обнаруженных на месте происшествия российских паспортах, военных билетах, журналах технического обслуживания боевой техники и так далее. Вот и это дело выглядело шитым белыми нитками – то есть нас очень хотели убедить в принадлежности нападавших к Силирии.

– Паспортов не было, – Кротов был сама серьезность, – но ведь их наниматели не могли предположить, что охрана убьет всех нападавших. Кого-то могли захватить живым, и тогда бы выяснилась ложь об их национальной принадлежности.

– Я думаю, майор, что этим вопросом наниматели не заморачивались. Ведь в любом случае содержимое карманов указывало на связь с Силирией. А если бы наемники вернулись живыми, от них бы всё равно избавились.

– Прямо-таки дьявольские замыслы, – недоверчиво покачал головой красномундирник, – а для чего вообще понадобились убийцы? Яду не доверяли? Или подстраховка, чтоб уж наверняка?

– Дело в том, что травили нас ядом фрадштадтского происхождения. Ставка делалась на него, но участие Островов в этом деле нужно было замаскировать. По крайней мере, эта версия кажется мне вполне жизнеспособной.

– Вот как? – розыскник в задумчивости потер подбородок. – Сложновато, но не лишено смысла. И позволяет связать воедино оба факта покушения.

– Кстати, что с поваром Измайловых?

– Пока найти не удалось. Ушел через черный ход кухни, впустив туда команду убийц. Там же обнаружен труп сопровождавшего его солдата охраны. Дома повар не появлялся, поиски по окрестным деревням, трактирам и постоялым дворам пока не дали результатов. Я сообщил в южноморский порт, если объявится там, его схватят.

Вот же наивная простота! Кто ж позволит столь важному участнику событий свободно разгуливать по свету? Это свидетельствовало бы о дилетантском уровне организаторов, а, несмотря на определенные накладки и нестыковки, они явно не дилетанты.

– Юрий Сергеевич, – со вздохом произнес я, – мой вам совет: возьмите роту солдат и прочешите ближайший лесок на предмет поиска свежих захоронений.

– Вы думаете? – лицо майора вытянулось от удивления.

– Практически уверен! – отрезал я. – Ищите! И еще одна просьба, майор. По этому делу будет работать и контрразведка – не чините ребятам препятствий, и тогда они будут делиться с вами всем, что узнают.

Не то чтобы Кротову это понравилось, но и перечить он не стал. Может, мой авторитет тому посодействовал, а может, просто посчитал мое предложение рациональным. Посмотрим, что из этого выйдет. Господин Глазков пока весьма косо поглядывал на недавно созданную под крылом Воинского приказа контрразведку, считая ее если не готовящейся заменой возглавляемой им структуры, то опасным конкурентом уж точно. И все мои попытки разъяснений о непересекающихся функциях Сыскного приказа и контрразведки ушли в пустоту. Что ж, придется преодолевать недопонимание опытным путем. Впрочем, как и всегда.

Как ни старались мы скрыть факт покушения на жизнь наследника престола, но слухи, один зловещее другого, распространились по округе с неимоверной быстротой, едва не вызвав панику в Южноморске. Чтобы успокоить публику, пришлось устроить что-то вроде торжественного въезда в город, продемонстрировав жителям живого и здорового царевича.

Народ успокоили. Зато у личной охраны Федора седых волос прибавилось – им теперь в каждом встречном мерещился злодей с кинжалом в рукаве. Ну а кто им виноват? Мы вместе с начальником охраны подполковником Зуевым разобрали ситуацию с покушением практически поминутно, выявили слабые места и ошибочные решения, наметили пути их исправления. Дальше уже он сам должен довести работу до логического завершения, офицер-то толковый, да специфика службы у него больно уж необычная, непривычная еще для этого мира.

Вообще же сам факт покушения свидетельствовал о начале новой фазы большой политической игры. Это раньше мы могли чувствовать себя свободно в полной уверенности, что на наши выкрутасы не обратят внимания. Теперь же всё не так. Большие игроки почувствовали нашу силу, оценили возможности, признали за сколько-нибудь достойных противников и показали, что отныне не будут стесняться в средствах. Вольготной жизни пришел конец, тут уж хочешь не хочешь, а озаботишься и дополнительной охраной, и неким подобием бронежилета, да и дегустаторами пищи пренебрегать не станешь. Ну, ничего, мы тоже не лыком шиты – будут врагам неприятные сюрпризы.

Из-за задержки в имении Измайловых пребывание в главном городе юга Таридии пришлось сократить до минимума – младший царевич всё еще находился в оставшейся без правителя Силирии, а новости оттуда приходили тревожные. Не знаю, как и от чего скончался великий князь Богдан Бржиза, но сделал он это очень не вовремя и для себя, и для нас. Казавшееся единым и монолитным государство, едва лишившись крепкой руки верховного владыки, с минуты на минуту готово было сорваться в жестокую бойню борьбы за трон. Ей-богу, силирийцам бы и своих разборок хватило за глаза, а тут еще и южный сосед в лице Яноша Первого решил воспользоваться ситуацией, предъявив свои права на сопредельные земли. Пока неизвестно, насколько далеко распространяются амбиции улорийского короля, но человек он весьма честолюбивый, сегодня на кусок соседской земли позарился, завтра и на чужой трон замахнуться может. Тем более что проигранная Таридии война сильно подкосила его финансовое благополучие, а других способов поправить его, кроме как военного грабежа, он попросту не знает.

Кстати, мои дражайшие венценосные господа Соболевы тоже были не прочь включиться в силирийские разборки. Видите ли, они считали своим долгом помочь торжеству справедливости – оградить от посягательств нечистоплотных конкурентов малолетнего сына великого князя. То есть таридийские войска должны были прийти в силирийское княжество, «надавать по шапке» всем негодяям, провозгласить верховным правителем шестилетнего Дарко Бржизу, а регентом при нем посадить либо королеву-мать Петру, либо царевича Алексея как будущего супруга старшей дочери князя Богдана. На мой же законный вопрос о выгоде Таридии в этом деле я получал лишь недоуменные взгляды: «Так ведь новый великий князь Дарко всю жизнь будет благодарен нам за поддержку в трудную минуту!»

Но я-то человек двадцать первого века, циничный и черствый душой, потому и никак не хотел согласиться отдавать жизни таридийских солдат во имя благополучия соседского малолетнего князя. Пусть силирийцы сами разбираются промеж собой, у нас других дел полно. К тому же все наши враги будут очень рады, если мы завязнем в Силирии надолго. И Тимланд, и Улория, и Фрадштадт, потирая ручонки, будут с нетерпением ждать любого ослабления наших позиций и не преминут этим воспользоваться.

Но в Таридийском царстве в данный момент происходило своеобразное головокружение от успехов – короля Яноша уже не считали грозной фигурой, Тимланд считался смирившимся с сокрушительной оплеухой, полученной под Бобровском, и даже Фрадштадтские острова считались «поставленными на место» властной рукой таридийского самодержавия. Вся эта неадекватность взращивалась в плотных рядах придворных блюдолизов и была настолько мощна, что временами затуманивала даже светлую голову царевича Федора.

Спустя десять дней после событий в доме графа Измайлова вся наша компания уже была в Ивангороде. Мы с Натальей пока скромно занимали мои старые апартаменты в царском дворце. Пока детей нет, места всем хватает, правда, приемы не очень-то поустраиваешь, но я не любитель этого дела, а княгиня благоразумно не торопит меня с вопросом собственного жилья в столице. Здесь привычно, престижно, и монаршие особы почти всегда под боком, а это бывает очень полезно для решения всяких вопросов.