Переломы Тилье Франк

– Мы поможем вам, хорошо?

Он не смотрит на нее. Жюли с трудом отнимает у него руку. Она встает. Изможденная рука мужчины так и остается протянутой вверх. Сотрудница социальной службы поворачивается к женщине в резиновых сапогах:

– Вы его знаете? Видели его здесь раньше?

– Никогда. Может быть, если его побрить, я бы и узнала. Потому что…

Жюли не раздумывает ни секунды:

– Помогите мне перенести его в машину. Я отвезу его в Клинический центр.

Она поворачивает мужчину на бок и приподнимает, подхватив под мышки. Женщина в сапогах берется за ноги:

– Господи, да он и пятидесяти килограммов не весит.

Жюли замечает на одеяле темные, почти черные пятна. Кровь? Они укладывают несчастного на заднее сиденье. Жюли вынимает из багажника дополнительные одеяла и бережно укрывает его.

Менее чем через минуту машина разворачивается и вливается в длинную вереницу автомобилей, едущих в сторону Лилля.

5

Где он? В постели, рядом с женой, а в соседней комнате спит сын?

Вокруг холод. И мрак.

Александр поднимается, чувствуя себя разбитым и усталым. Не в силах стряхнуть оцепенение, он на какую-то долю секунды готов поверить, что все это ему снится. Но обычно его сны похожи на бессвязное нагромождение образов, в них нет места таким ощущениям, как ветер, дующий в затылок, пощипывание в глазах, мурашки на коже. И главное, эти отчаянные позывы к рвоте.

Александр окончательно приходит в себя, когда с первого прикосновения понимает, что ему обрили голову. Рука, прикоснувшаяся к макушке, начинает дрожать.

Он делает несколько неверных шагов вперед, натыкается на холодную каменную стену, потом на другую.

Решетки. Застенок. Похищение. Где-то в подкорке возникают буквы, они никак не складываются, потому что само слово кажется ему невероятным. П-о-х-и-щ-е-н-и-е.

Он упирается в металл, плечо соскальзывает, решетка не поддается. Александр скорчился в темноте, у подножия толстых стальных прутьев. Каждый стержень заглублен в пол и уходит вверх, на недосягаемую высоту. Наверное, Александр находится под землей. Ему кажется, что откуда-то издалека, слева, пробивается луч света. Его держат не в погребе. В каком-то более просторном помещении, с длинным коридором по центру.

Передвигаясь на ощупь, он устремляется вправо. Стена, скорее всего, кирпичная, если судить по неровным стыкам. Потом камень, потом снова кирпич. Он возвращается к решетке. Довольно большое помещение, метров восемь в длину и три в ширину. Двадцать четыре квадратных метра.

Затем Александр садится и ощупывает себя. На нем одежда, которая ему не принадлежит. Комбинезон с застежкой-молнией до самой шеи.

Он ощупывает пол. В темноте его пальцы натыкаются на кольцо с выпуклым рисунком. На расстоянии около полутора метров влево – другое кольцо. Он продолжает искать. В общей сложности четыре кольца, очень прочные, расположенные по углам прямоугольника, вделанные в камень. Он ложится раскинув руки, будто распятый. Это соответствует о черт побери… Его запястья, его щиколотки.

Кандалы.

Александр проходит еще немного вперед, нащупывает желобок в глубине, метра три длиной, который проходит через камеру и исчезает под поперечной стеной. Он вроде бы идет слегка под уклон. И потом, этот запах… Не дрогнув, он дотрагивается до углубления пальцами, а потом подносит руку к носу. Моча. Еще не высохшая.

Он быстро подается назад, натыкается спиной и затылком на решетку.

Он обрит наголо. Его волосы, его одежда, его свобода – все испарилось. Холод, мрак, страх.

Все его мысли обращены к жене и сыну. Он вспоминает звук их поцелуев, он видит и слышит, как отскакивает от стены красный мячик, он любуется солнцем над кукурузным полем, а потом вспоминает, как нырнул в кровать. Чтобы проснуться здесь.

«Завтра поиграем в футбол. Обещаю…»

Александр пытается определить размер коридора, потом, прижавшись лбом к решетке, несколько раз восклицает: «Ох!» Его голос эхом отдается где-то вдали. Подземный лабиринт. Он может кричать сколько угодно, тут, наверное, полная звукоизоляция. Он имеет дело не с новичком, а с кем-то весьма опытным.

Чего же от него ждут?

6

Отделение скорой помощи клиники Роже Салангро в самом центре огромного больничного комплекса, раскинувшегося на несколько гектаров… Усталые лица, раздраженные люди, не понимающие, почему им приходится ждать. За неимением места больные на каталках лежат прямо в коридорах. Среди них и неизвестный с автобусной остановки, он так и не изменил позу, в которой его оставили санитары. Жюли гладит его по голове, разговаривает с ним – она знает, что он ее слышит. Она пытается ободрить его, объяснить, что врачи вот-вот займутся им, что она придет проведать его завтра.

Жюли заходит в маленький кабинет за приемным отделением, забитый папками с документацией. Заведующая отделением Мартина Канвас, измученная ночным дежурством, приветствует ее усталой улыбкой. Они с Жюли почти ровесницы, обеим около сорока, и они прекрасно ладят друг с другом.

Жюли рассказывает о случившемся, и привезенного ею человека быстро передают в руки травматолога. Она просит также, чтобы его осмотрел психиатр и чтобы ее держали в курсе происходящего.

Прежде чем уйти, она на минутку заходит в соседнюю комнату, своего рода пристанище для службы экстренной психиатрической помощи: складная кровать, простой сосновый стол и стулья, окно, выходящее на парковку. Пятнадцать квадратных метров, предназначенных для дежурного психиатра. Сегодня там дежурил Жером Каплан, интерн второго года в клинике Фрейра. Он как раз повесил халат и натягивает вылинявшую джинсовую куртку. Он улыбается, увидев Жюли, они пожимают друг другу руки. Каплан высокий, худой, у него красивые темные волосы, а главное – он на десять лет моложе ее. Ему всего двадцать семь. Она, в свою очередь, вежливо улыбается:

– Ну, как прошло дежурство?

– Сегодня спокойно… Один шизик и одна попытка самоубийства. Кстати, хорошо, что вы здесь.

Жюли машет рукой в сторону парковки за его спиной:

– У меня выходной, я просто заехала. Завтра, ладно? Хочу поехать поспать.

– Я тоже. Но это ненадолго.

Жюли вздыхает:

– Ну ладно…

Она показывает на фиолетовую кружку, стоящую среди других кружек с инициалами:

– Люк Грэхем на месте?

– Нет, сегодня он не дежурил.

Люк Грэхем, как и остальные психиатры Регионального клинического центра, работает в клинике Фрейра, в трехстах-четырехстах метрах отсюда. Однако он регулярно берет ночные дежурства в отделении скорой помощи Салангро, где занимается больными, поступающими по поводу скорее психиатрических расстройств (срывов, буйного или антиобщественного поведения), чем травм.

– Вы хотите повидаться с ним по какому-то конкретному поводу?

Жюли сует руки в карманы куртки.

– Нет-нет… Я просто… увидела эту фиолетовую кружку.

Каплан, судя по всему, понимает.

– Ах да, история с этим больным… Вы знаете, что вся скорая помощь уже в курсе?

Конечно. Буйнопомешанный, размахивая фиолетовой кружкой, запер сотрудницу социальной службы и психиатра, застав их за разговором в этой самой комнате, – такое не может пройти незамеченным.

– Я бы предпочла, чтобы об этом не говорили.

– Здесь стены такие же тонкие, как в больнице Фрейра.

Каплан открывает историю болезни:

– Ну так вот, больного зовут Клод Дехане, ему пятьдесят семь. Доставлен сюда бригадой скорой помощи прямо из Арраса. Два удара ножом в грудь.

– А что, в Аррасе нет больницы?

– Есть, но эти ножевые ранения… он сам себя порезал. Они сразу же подумали о Фрейра, решили, что у больного расстройство или нестабильность психики. Проблема в том, что Клод Дехане хочет уйти. Он психиатров на дух не выносит. И удержать его невозможно. Поведение совершенно неагрессивное, он в полном сознании, мыслит логично…

Жюли берет историю болезни, надевает очки и читает по диагонали:

– «До восемьдесят второго года – известный репортер… Живет на ферме под Аррасом… В конце восемьдесят второго консультировался у психиатра в больнице Святой Анны… Добровольный курс лечения, прерванный через пять недель… Лечение у психиатра по поводу… – она прищуривается, – торможения полового влечения, а также психической травмы, полученной во время резни в Сабре и Шатиле, в Ливане».

– Судя по всему, он был там в качестве репортера… Наверное, все видел.

– Хм… А известно, почему он прервал лечение?

– Нет.

– Дети? Жена?

– Это не указано. А он не очень-то разговорчив.

Она отдает ему историю болезни и снимает очки.

– А вы сами думаете, что ему следует провести несколько дней во Фрейра?

– Попытка самоубийства в его возрасте – неважный симптом. Велик риск, что, как только он выйдет, повторит попытку.

Жюли показывает на кофеварку:

– Сделаете мне покрепче, и сходим к нему?

– Отличная штука эта ваша кофеварка. Повезло вам.

Жюли одобрительно улыбается:

– Стоит всего ничего, а служит вечно.

Каплан наполняет фиолетовую кружку и протягивает ее Жюли. Выпив кофе, они идут к лифту. Жюли поправляет волосы перед зеркалом.

– Завтра мне все-таки придется зайти в отделение Люка Грэхема. Я привезла в скорую больного, вполне вероятно, его переведут в Фрейра. Люк, надеюсь, не в отпуске?

– С тех пор как вы тут работаете, вы хоть раз видели, чтобы у Люка был отпуск?

– За последние полгода – нет.

– Он будет на месте. Но, кроме него, во Фрейра есть и другие психиатры, вы в курсе?

Дверь лифта открывается, и это позволяет Жюли выпутаться из неловкой ситуации. Она останавливается перед палатой Клода Дехане.

– Если ему не нравятся люди в халатах, вам лучше подождать меня здесь… – говорит она и входит в палату одна.

Клод Дехане, лежа на кровати, медленно поднимает правую руку и трогает толстую повязку у себя на груди.

Жюли, держа перед собой сумку, подходит поближе:

– Вам не надо бы столько двигаться.

– Кто вы? – спрашивает отец Алисы, поворачиваясь к ней.

– Жюли Рокваль. Я работаю в связке с больницей. Как бы это сказать… в общем, играю роль моста между больницей и внешним миром.

Клод поворачивается к окну. Долгое молчание.

– Когда я смогу выписаться? У меня две коровы, они сдохнут от голода.

– Если все будет хорошо, вас выпишут дня через два-три. Не волнуйтесь за коров. Вы всегда можете позвонить, кому сочтете нужным. Как вы себя чувствуете?

– Как человек, которого ударили ножом.

Клод садится на кровати, его лицо напряжено, под черными глазами явственно проступают морщинки. Жюли тоже присаживается на край кровати и ставит сумку на пол.

– Вы припоминаете что-то конкретное?

– Ничего.

– Жалко.

Жюли встает, придвигает стул, устраивается в углу палаты. Потом достает из сумки ноутбук. Клод заинтересованно наблюдает:

– Что вы делаете?

– Простите, я занимаю вашу палату.

Больше не обращая на него внимания, она поворачивается к нему спиной и начинает изучать документы в компьютере.

Клод не сводит с нее глаз. Ему невыносимо слышать стук клавиш. Проходит несколько минут, и он спрашивает:

– Если я вам расскажу, вы уйдете?

Она не отвечает. Клод размышляет несколько секунд.

– Я ударил себя ножом вчера вечером, если вам интересно. Я сидел на крыльце, лицом к коровнику, и ударил себя прямо в грудь. Два раза, очень сильно.

Жюли опускает крышку ноутбука и поворачивается к нему.

Он повторяет ее движение и стискивает зубы. Боль просто ужасная.

– Я не знаю, что на меня нашло… Но, уверяю вас, я страшно пожалел об этом. Мне было очень больно. Я попытался привести себя в порядок в ванной. Смочил водой полотенце, чтобы смыть кровь и все рассмотреть, потом приложил его к ранам. Вроде это помогло, кровь текла несильно, ничего страшного. А потом я спокойно вызвал «скорую».

Жюли кладет ногу на ногу. Бежевые брюки приоткрывают тонкие щиколотки.

– Почему вы совершили этот бессмысленный поступок?

Клод вжимается затылком в подушку и смотрит в потолок.

– Потому что… Потому что мне все надоело, я вдруг увидел все в черном свете. Какие-то мухи роились перед глазами. И… Ну что еще сказать? Нож валялся рядом со мной. Я взял его, направил себе в грудь, и вот… Объяснения нет.

– У попыток самоубийства всегда есть какое-то объяснение.

Клод поворачивает к Жюли голову, слегка улыбается, и при этом на его щеках появляются новые морщинки. Похоже на шрамы, оставшиеся от порезов при бритье.

– Какое объяснение? Призыв о помощи? Моя жена проводит большую часть времени в центре для тяжелых инвалидов. Скоро я не смогу ходить из-за болей в спине и умру в одиночестве среди холмов. Все в порядке, вы же видите?

Он сжимает губы, снова смотрит куда-то в окно, потом поворачивается к собеседнице:

– Послушайте, вы можете мне говорить что угодно… Нет, я не стану лечиться. Я не собираюсь ложиться к вам в клинику с какими-то психами. Я знаю психиатров, знаю врачей. Я всегда плыл в одиночку, с Божьей помощью.

Он указывает на телефон:

– Теперь, когда вы получили чего хотели, не могли бы вы придвинуть его ко мне и перебраться в другую комнату?

Жюли берет сумку и протягивает ему трубку:

– Мы здесь не для того, чтобы докучать вам. Вовсе нет…

Она выходит и идет к Каплану:

– До завтра, увидимся в Фрейра. Я еду спать.

– Вам не удалось его убедить?

– Он – психоригидный тип, а я всего лишь сотрудница социальной службы, а не волшебница.

7

Алиса вздрагивает от резкого звука. Это гудок машины на улице.

Она поворачивается. Где доктор Грэхем? Комната? Компьютер?

Вокруг нее – проходы между рядами, неоновый свет, большие витрины. Шум машин.

Она в каком-то магазине, перед ней – бензоколонки. Автозаправка.

Озадаченная, она стоит у двери. Смотрит на свои ладони, руки, ноги. Синий костюм и блузка куда-то исчезли, она с удивлением видит, что на ней – матерчатая куртка, толстый черный мохеровый свитер и джинсы, которые она не носит уже бог знает сколько времени. Подходит какой-то мужчина. Она его не знает. Ей кажется, что она грезит наяву.

– У вас все в порядке, мадам?

Она смотрит на свои часы, они явно сломаны, она стучит по ним, но стрелки так и остаются на цифрах 10 и 12. Десять часов. Утра или вечера? Она ищет глазами хоть что-нибудь – настенные часы, дорожный указатель, потом снова вздрагивает. Звенит колокольчик. За ее спиной кто-то входит в магазин и направляется к прилавку. Продавец безразлично отходит.

Алиса роется во внутреннем кармане куртки, вытаскивает оттуда свои документы, права, немного денег. Все совершенно настоящее.

Значит, снова то же самое.

Сколько же времени продолжалась черная дыра на сей раз? Час? Два? Пять? Она пытается разглядеть на парковке свою машину, находит ее – припаркована она неудачно, возле колонки. Темнеет. А может быть, наоборот, светает?

Ей хочется пить. Она берет бутылочку воды, потом подходит к кассе. Она не размыкает губ. Если она спросит, где находится, заправщик решит, что она ненормальная.

– С полной заправкой с вас пятьдесят два евро и пятнадцать центов.

– Полная заправка? Почему? Я же залила полный бак утром, когда ехала в Булонь-Бийянкур, и…

Алиса замолкает и заглядывает в кошелек. Там лежит банкнота в пятьдесят евро и несколько монет. Она протягивает деньги, забирает сдачу, чек и выходит. Внизу на чеке проставлена дата. Она останавливается. Среда, 10 октября 2007 года, 18:02.

Прошло два дня после эксперимента в лаборатории.

Поднимается ветер, темнеет. Алиса застегивает молнию на куртке и идет к своему «фиату-крома».

Она быстро оглядывает салон. Все на месте. Медалька со святым Христофором, упаковка бумажных носовых платков, чеки возле пепельницы. Она проглядывает их, но не находит ничего интересного.

Теперь надо быстро тронуться с места. К счастью, местность ей знакома. Она узнает Сен-Мартен-Булонь, городок на Опаловом побережье, недалеко от ее дома. Значит, она вернулась в Па-де-Кале, за двести пятьдесят километров от Булонь-Бийянкур. Она зевает, ее одолевает усталость. Выпивает до дна свою воду. Одной рукой она держит руль, другой шарит в бардачке. Ничего, никаких бумаг, никаких указаний на то, что могло произойти после тестирования в Исследовательском центре.

Наконец Алиса приезжает в нужное место. Булонь-сюр-Мер. Она едет по улочкам, круто спускающимся к порту, ей не терпится оказаться в безопасности, в своих четырех стенах, в маленькой квартирке на четвертом этаже.

Уже поднявшись, она замечает, что не заперла дверь на ключ. Вечно она забывает. Сосед по площадке выглядывает из-за двери. Молодой парень, лет девятнадцати-двадцати, курит целыми днями.

– Все в порядке, Алиса?

Она застенчиво кивает, собирается войти в квартиру, но на мгновение задерживается.

– Почему ты спрашиваешь?

Сосед выходит, он обнажен по пояс.

– Ну… Позавчера, когда ты вернулась… Ты была вся в крови. Я уж хотел звонить в полицию.

– В крови?

– Ты, как я посмотрю, ничего не помнишь?

Алиса, не в силах поверить, трясет головой. Что это значит? Молодой человек нахально улыбается:

– Я тебя раньше без очков не видел. Да ты красотка, когда захочешь.

Алиса, не поднимая глаз, входит и захлопывает дверь. Она ничего не понимает. Наверняка этот придурок опять накурился какой-то дряни.

На кухонном столе стоят баночки из-под йогурта и пустые упаковки от печенья. В спальне – застланная кровать, шкаф закрыт. Все вроде бы в порядке, все нормально. Тем лучше.

Она возвращается в гостиную. Мигает лампочка автоответчика. Алиса бросается к телефону.

Два сообщения от Люка Грэхема, ее психиатра, который тщетно пытается связаться с ней. Последнее сообщение поступило вчера. «Здравствуйте, Алиса, это снова доктор Грэхем. Почти сутки ничего не знаю о вас. Номер моего мобильного: ноль шесть двадцать три пятьдесят четыре шестьдесят восемь сорок восемь. Позвоните мне, хорошо? Надеюсь, мы увидимся в ближайший понедельник. Я готов все обсудить и начать кое-что новое. Мы приближаемся к финалу».

Алиса хмурит брови: впервые за год доктор дает ей номер своего мобильного. Она записывает его на клочке бумаги, потом нажимает кнопку на автоответчике. Другие сообщения. Три – от Леонара, хозяина ресторана, где она работает… Он явно нервничает, грозит уволить ее, если она не объявится. Алиса размышляет: эти сообщения означают, что ее здесь не было и что на работу она не ходила. Или же она была здесь, но закрылась и не отвечала.

Она нажимает кнопку «Следующее сообщение». Незнакомый мужской голос: «Говорит Фред Дюкорне из Кале. Послушай… Ты как-то быстро уехала, оставив на кровати номер своего телефона, и я хотел узнать, все ли в порядке. Постарайся мне звякнуть, хорошо? Просто чтобы я был спокоен…»

А это кто такой? Почему он обращается к ней на «ты»? Она оставила номер на кровати! На какой кровати?

Алиса пытается перезвонить, но номер не определился, а Дюкорне его не оставил. Она быстро записывает «Фред Дюкорне, Кале» под номером доктора Грэхема. С чего бы это она отправилась за сорок километров, в город, где никогда не бывала?

Потом она пытается связаться с доктором Грэхемом. Он не отвечает. Она, в свою очередь, оставляет ему сообщение: «Доктор Грэхем? Это Алиса Дехане. Все в порядке, я дома. В этот раз черная дыра длилась два дня. Я хочу знать, что случилось в центре. Позвоните мне, пожалуйста…»

Автоответчик по-прежнему мигает. Алиса нажимает кнопку. Последнее сообщение, тоже вчерашнее: «Алиса? Это папа. Я в Лилле, в больнице Салангро. Позвони мне, как только получишь это сообщение».

Алиса сразу же набирает номер справочной, потом звонит в больницу.

Ей приходится ждать, в трубке звучит музыка. ажав телефон между плечом и щекой, она идет в тесную ванную комнату. Кран подтекает, полотенца разбросаны, значит она сюда заходила. Она включает громкую связь и раздевается. В трубке по-прежнему звучит музыка.

Она поворачивает кран очень осторожно, чтобы теплая, восхитительно теплая вода не слишком шумела.

Алиса погружает кончики пальцев в воду. Старается выпрямиться перед зеркалом, потом проводит влажной рукавицей по плечу. Потом медленно омывает свое тело с головы до пят. Она не носит никаких украшений, кроме цепочки с медальоном, оставшейся от бабушки. Пальцы натыкаются на шрам от аппендицита, прямо над пахом. Ровная белесая линия, совсем тонкая, Алиса ее ненавидит.

Наконец в трубке слышится голос. Молодая женщина хватает телефон:

– Папа!

– Алиса? Как дела?

– Что случилось?

Он отвечает сухо, в его голосе слышится упрек:

– Теперь тебе интересно, что со мной?

– Папа, пожалуйста!

– Я сглупил, поранился садовым инструментом. Я пытался связаться с тобой, но не мог дозвониться. Куда ты запропастилась?

Алиса, прижав трубку к уху, смотрит в зеркало. Нежное лицо, обрамленное темными волосами до плеч, глубокие голубые глаза. Аккуратный тонкий нос, как у матери. Конечно, бедра широковаты, но гармонично сложенное тело с белой кожей напоминает греческие статуи из алебастра.

– Я не знаю. У меня с позавчерашнего дня был провал.

Вздох.

– И ты ничего не помнишь?

– Нет. Ты первый, кому я звоню, я только что вернулась домой и…

– Что еще учудил этот твой психиатр?

Она хватает полотенце и прижимает его к щекам. Потом замечает, что занавеска для душа задвинута до конца. Она хмурится. Она никогда не задвигает занавеску.

– Он просто лечит меня, папа. И не забывай, ты сам мне посоветовал.

– Ты не оставила мне выбора. Ты думала, что тебе будет лучше вдали от дома, а стало хуже. Всем стало хуже. Возвращайся, Алиса!

Алиса страдает каждый раз, когда он просит ее вернуться домой. Она знает, что Клод говорит искренне, что он зовет ее от чистого сердца, что его голос не обманывает. Но она поклялась себе, что выстоит. Ей двадцать пять лет, и ей нужно строить свою жизнь не в богом забытой деревне.

– Это не так просто.

– Для меня просто. Я готов к тому, о чем говорю.

Алиса, задыхаясь, резко отдергивает занавеску.

Блузка, в которой она была в Исследовательском центре, лежит в красной воде.

Ей становится плохо. При виде крови у нее кружится голова. Она слышит, что отец волнуется, но быстро отключает связь. Едва успевает дойти до кровати и падает без чувств.

8

Ночь. В квартире Алисы все спокойно. Доротея Дехане в темноте тихо крадется к ванной и забирает блузку. Ее сестра наверняка спит в спальне глубоким сном.

Она осторожно проводит по эмали губкой, чтобы стереть все следы крови. Ну вот, как новенькая…

Она выходит из квартиры на четвертом этаже и, сжав зубы, прикрывает за собой дверь.

– Алиса?

Доротея оборачивается. Она совсем забыла про этого дебильного соседа.

– Да… Не ори так, мать твою…

– Что ты тут делаешь в такое время?

– А ты? Шел бы лучше к себе, чем людей караулить.

– Угу… Точно, без очков ты милашка. Если хочешь, моя дверь открыта.

– После дождичка в четверг!

На первом этаже Доротея надевает туфли на каблуке и обматывает шею сиреневым шарфом, а потом уходит в темноту, держа в руке пластиковый пакет с блузкой и грязным полотенцем. Спустился густой туман. Очень сыро. Доротея садится в машину и трогается с места. Она не сразу зажигает фары, выезжает на шоссе А16 и сворачивает на Вимрё, километрах в десяти к северу от Булонь-сюр-Мер. Ей совсем не нравится водить, особенно ночью. По петляющему шоссе она добирается до узкой песчаной дороги, ведущей к прибрежным дюнам в Слаке. Богом забытое место, конец света, именно то, что ей надо.

Молодая женщина выключает мотор, выходит и берет из багажника канистру с бензином. Она чувствует, как стынут пальцы. Холод пощипывает щеки.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Находить новые идеи, чтобы улучшить рабочий проект или выгодно отличиться от конкурентов, развивать ...
Успех дается намного легче, когда мы страстно увлечены и вдохновлены тем, что делаем. Эта книга, осн...
С момента выхода «Дневника мамы первоклассника» прошло девять лет. И я снова пошла в школу – теперь ...
Мисси Райт, чужая и своей строгой семье, и тем более мещанам и сплетникам из провинциального австрал...
Роман «Бушующий танец Акану». Она со многим уже определилась. И она мечтает о большой и чистой любви...
Эта книга рассказывает о том, как правильно планировать, делегировать и контролировать работу, дават...