Поселок на реке Оредеж Григорян Анаит

Комарова что-то замычала сквозь плотно сжатые губы.

– Не нравится ей! – ухмыльнулся семринский парень. Голос у него был хриплый, как будто он только и делал, что непрестанно курил.

– Не нравится, – согласился Босой. – Тебя не учили, Комарица, что за все дела в жизни нужно отвечать?

Комарова сильно мотнула головой и отступила, но Босой шагнул к ней, больно ткнул жестким пальцем в солнечное сплетение, так что она закашлялась.

– Давай-давай, откашляешься и скажешь.

– Слушай, Босой…

– Ну, что? Не учили?

Он еще раз ткнул ее пальцем, она было отступила, но Косой, стоявший позади, ухватил ее за плечи и подтолкнул вперед.

– А к старшим тебя не учили обращаться по имени-отчеству? Я для тебя Антон Борисович, поняла?

– Поняла, – тихо сказала Комарова.

– Громче повтори.

– Поняла!

– Точно поняла?

Комарова промолчала.

– Ну, Комарица? – Он угрюмо смотрел на нее, сжав зубы так, что на щеках вздулась пара желваков, и тоже молчал. Как-то раз, когда отец сильно избил его, он в отместку поджег дом: натащил в подпол соломы и подпалил, но солома оказалась сырая и вместо того, чтобы дать пламя, дала только густой сизый дым, который повалил из всех щелей. Дым заметили, подпол вскрыли и неудавшийся костер залили водой, но после этого в течение нескольких месяцев отец Антона пальцем не трогал. – Отвечать будешь, Комарица?