Линия жизни Каверкина Александра

Глава 1

Тиха и коварна пандорианская ночь. В небе ни облачка. Стальная радуга, семь колец обломков на орбите планеты, изгибается тусклой дугой от горизонта до горизонта. Чуть выше светит полная луна, всегда оставаясь в одной и той же точке, правее видна яркая серебристая капля – это космическая станция Н-болг, принадлежащая морфам. Она тоже не движется, словно законы небесной механики больше не действуют в обозримой Вселенной.

В русле высохшей реки между обрывистыми берегами течет пыльная мгла.

Звуки невнятны. Лишь изредка можно различить мягкие шаги или услышать хруст гравия, проминающегося под цельнолитыми колесами планетарных машин. Сиплый шепот водородных движков сливается в монотонный шелест, не нарушающий естественных проявлений ночной жизни. Он тише, чем шорох веток кустарника, взъерошенных случайным порывом ветра.

Колонна растянулась пыльной змеей. Впереди уже показалась излучина русла, а за ней все явственнее проступает холодное зарево, мятущееся над мысом, выхватывающее из тьмы изломанную кайму колючего кустарника, а чуть выше – кроны редких деревьев да остовы загадочных, давно обветшавших конструкций.

Разговоров не слышно. Репликанты используют для связи модули технологической телепатии, остальным же настрого велено молчать.

– Егор, подожди. – Тихая фраза вплелась в мысли проводника, идущего во главе каравана. Он остановился. Пыль, поднятая планетарными машинами, еще не доползла до изгиба излучины, и проводник, окинув взглядом залитое лунным светом пространство, отступил в глубокую тень обрывистого берега.

На вид ему было лет тридцать. Крепкий, жилистый и почему-то совершенно седой. Лицо обветрено. Дыхательная маска болтается на шее. Одет он в выцветшую полевую форму, какую раньше носили репликанты корпорации «Прометей». Поверх нее струится металлокевлар легкой, не стесняющей движения брони, тоже порядком изношенной, сохранившей отметины от множества схваток.

На руках – перчатки с обрезанными пальцами.

Он единственный человек в составе колонны, но об этом никто не догадывается. Репликанты ведь тоже считают себя людьми. Память об их истинном происхождении утрачена.

Машины тем временем остановились. Люди и чужие действовали скоординированно, и только эшранг, хозяин груза, остался под защитой брони. Типа он тут главный.

Мимо промелькнула едва уловимая тень. «Морф», – безошибочно определил Бестужев. Способность этих существ к мимикрии общеизвестна. Разведчики они неплохие, но как бойцы – не очень. Оружия не признают. Действуют импульсивно, полагаясь на свою феноменальную живучесть, и оттого часто гибнут, особенно в схватках с одичавшими кибернетическими механизмами.

Ожидая, пока репликанты займут позиции, Егор Бестужев внимательно наблюдал за окрестностями. Он выглядел спокойным и собранным. В проседи его висков едва заметно выделялись тонкие, пронзающие кожу металлизированные нити. Над правой бровью виднелся глубокий шрам – след от сгоревшего импланта. Остальные пока еще служат.

Тиха, коварна пандорианская ночь.

Цепь пологих лесистых холмов протянулась вдоль русла пересохшей реки. Вдалеке за сполохами зловещего сияния смутно просматриваются контуры монументальных строений – там расположена древняя верфь армахонтов, вернее, руины ее планетарного дока.

Пыль медленно оседала. Тишина вдруг навалилась вязкая, словно вымерло все, но Егор не верил обманчивым ощущениям, оставался настороже, знал: где-то поблизости всегда таится опасность.

Человеческий взгляд, имплантированный хондийский нерв и кибернетический расширитель сознания предлагали рассудку три разнящиеся в деталях картины окружающего, но Бестужев привычно объединял их, формируя целостное, непротиворечивое мироощущение.

Ближайший холм (в восприятии хондийского нерва) представлял собой сложное облако запахов, от него, истончаясь во тьму, истекали шлейфы особенно резких флюидов.

Имплантированный хондийский нерв безошибочно распознавал даже самые тонкие, едва уловимые ароматы, а тренированный рассудок Бестужева визуализировал эти ощущения. В сознании возникла четкая картина, построенная на основе запахов: слева от него на обращенном к руслу склоне, среди деревьев, у берега ручья темнел вход в старую заброшенную шахту. Там устроили логово амреши – мелкие хищники, опасные только в стае.

В ночной тиши неожиданно взвизгнул плохо отлаженный сервомотор. Егор обернулся на звук. Резкий, сложный, специфический запах встревожил обоняние, хондийский нерв отреагировал ощущением холода, несвойственное человеку отвращение промелькнуло в мыслях, но инициативу тут же перехватил расширитель сознания, и на фоне тьмы проступили характерные силуэты, похожие на призрачных существ.

Энергоматрицы сервов. Стая из пяти машин обитала на правом берегу, за гребнем холма, – Егор читал их сигнатуры как открытую книгу. Эхо войны. Одичавшие и очень опасные экземпляры, функционирующие в автономном режиме.

Бестужев определил метку подразделения, к которому когда-то были приписаны эти боевые машины, его кибермодули сгенерировали код доступа, он вошел в локальную сеть стаи на уровне пассивного приема данных, ничем не выдав своего проникновения, и понял: заново переподчинить сервов не выйдет. Механизмы сбойные, их системы работают исключительно на самоподдержание. Главная задача – добыча ресурсов и охрана вверенной когда-то позиции.

Нет, даже пытаться не стану. Рискованно. Да и незачем.

Несколько секунд он пристально следил за кибернетическими механизмами. Системы вооружений сканировались уверенно. Тяжелый лазер и два импульсных двадцатимиллиметровых орудия. Набор по современным меркам внушительный, вызывающий тревогу. Не схлестнуться бы с ними ненароком.

Вновь встрепенулся хондийский нерв.

Над левым берегом в кронах деревьев шевельнулись ветви. Легкий ветерок налетел порывом, принес новый запах. Скулы у Егора моментально свело.

Полукровки. Трое. Жуткие гибридные твари. В разгар войны с чужими, когда речь шла о физическом выживании людей, в лабораториях старого колониального убежища были созданы две модификации репликантов. Первая – искусственные бойцы, выращенные в камерах биологической реконструкции. Они почти ничем не отличались от людей и не знали о своем происхождении. При помощи модулей технологической телепатии им инсталлировались полноценные личности, включающие воспоминания о детстве, юности, зрелости. Репликантов готовили как главную ударную силу для решающего наступления. Они должны были освободить Пандору от чужих и постепенно вместе с людьми заново заселить планету.

Второй тип репликантов был «сконструирован» при помощи генной инженерии. Бойцы немногочисленных спецгрупп являлись носителями хондийского нерва. В их задачу входил захват хондийских боевых кораблей и контроль над ними.

Теперь, по прошествии времени, Егор мог взглянуть на ситуацию со стороны, понять, насколько жутко и бесчеловечно приходилось действовать, но в те годы, ослепленный ненавистью, измученный постоянной внутренней борьбой, он не замечал ничего вокруг. Лично тренировал репликантов. Иногда, в минуты слабости, позволял себе мечтать о настоящей жизни, что наступит после победы.

Сейчас судьба откровенно насмехалась над ним, скалилась в лицо, потирала сухие ручонки.

Вот она – послевоенная реальность.

Полукровки ловко карабкались по ветвям. Наполовину люди, наполовину хонди. Черты их лиц неподвижны, скованы хитином. Движения точны. А вот смысл существования неясен.

Раздражающий запах щекотал ноздри. Имплантированный Егору хондийский нерв чувствовал «своих» и пытался сгладить его инстинктивную неприязнь к полукровкам.

Вот так он и жил – на изломе трех разных, иногда взаимоисключающих мироощущений, не допуская никого в свой искореженный внутренний мир.

«Где произошел сбой? – Он продолжал наблюдать, осадив распоясавшийся хондийский нерв, приглушив его активность. – Почему в организмах полукровок возобладали гены хонди? Насколько изменилась их психология? Осталось ли в них хоть что-то человеческое?»

От тяжелых мыслей Бестужева отвлекло появление Грея. Репликант, совсем еще мальчишка, уже командовал группой, отвечающей за сохранность груза.

После войны с чужими репликанты оказались брошены на произвол судьбы, предоставлены сами себе, но сумели выжить и даже создали очаги собственной цивилизации.

Грей опасности не заметил. Уровень киборгизации у него высок, но качество имплантов скверное, да и установлены они кустарным способом. Программное обеспечение кибермодулей частью сбойное, что резко сужало круг возможностей при их применении.

– Справа стая одичавших штурмовых сервов, – сухо сообщил ему Егор.

– Они заметили колонну? – встревожился Грей, пытаясь обнаружить сервомеханизмы.

– Нет, – уверенно ответил Бестужев. – Датчики у них «битые», да и работают в режиме «пассивного приема», – пояснил он. – А вот слева, в кронах деревьев, прячутся трое полукровок. Они нас наверняка видят, но вряд ли решатся напасть.

Репликант настороженно взглянул по сторонам, но вновь не заметил ничего необычного и оттого занервничал, нахмурился.

«Проводник попался странный, – думал Грей, сканируя заросли по обеим сторонам русла. – Эшранг его не нанимал. Повстречался случайно. Предложил провести через темпоралы – их скопление дальше по руслу обнаружили морфы».

Грей от помощи не отказался. Если у человека есть модуль технологической телепатии, значит, ему можно доверять. Таковы негласные правила. Но все равно непонятно, что он тут делает, почему отважился путешествовать в одиночку? Да и сочетание имплантов у него необычное. Известно ведь – все носители хондийского нерва давно выродились в полукровок, а у Егора ни одного пятнышка хитина сквозь кожу не проступает.

– Не вижу никого, – вздохнув, признался Грей. От мысли, что колонна прямиком двигалась в ловушку, холодок проскользнул вдоль спины. – Ты не ошибся? – все еще хмурясь, переспросил он. – Мои датчики ничего не фиксируют.

Бестужев в ответ сформировал канал телеметрии. Модули технологической телепатии открыли прямое соединение между двумя рассудками.

Грей невнятно выругался, молниеносным движением привел в боевую готовность «Грозу» – стрелково-гранатометный комплекс.

– Неслабые у тебя сканеры! – воскликнул он.

Теперь репликант отчетливо видел сервов и полукровок, он принимал данные от имплантов Егора и транслировал их дальше по локальной сети бойцам своей группы.

– Не торопись, – строго осадил его Бестужев. – Оружие убери.

– Сервов за спиной оставлять опасно! – Грей взглянул в сторону холодного зарева. – За излучиной, среди темпоралов, у нас свободы маневра уже не будет!

– Верно, – согласился Егор. – Но и сервы туда не полезут. Они контролируют определенную территорию и за ее границы не выйдут. Если, конечно, их не спровоцировать. – От слов проводника исходила спокойная уверенность, и Грей неохотно опустил оружие.

– И что? Оставим их в покое?!

– Разве сервы тебе мешают? – Бестужев не собирался поддерживать разговор на повышенных тонах. В отличие от репликанта он не видел в сложившейся ситуации ничего необычного, а уж тем более смертельного.

– В спину ударят! – упрямился Грей. Его лицо побледнело, черты заострились – ну прямо комок нервов. Или вставшая на боевой взвод пружина.

– Не ударят. Разойдемся миром, – вновь с непонятной уверенностью повторил Бестужев, с интересом наблюдая, как пять кибернетических созданий заготавливают боеприпасы. Двое ковырялись в обломках, при помощи технических манипуляторов выискивали подходящие элементы металлических конструкций; тот, что был вооружен лазером, устроился в небольшой ложбине и нарезал найденную арматуру на короткие цилиндрические болванки. Еще одна пара оставалась настороже, в боевом охранении.

Сервы проявляли изобретательность, которая, к сожалению, напрочь отсутствовала у репликантов. Вот такой странный вывих саморазвития. Куцые искусственные нейросети, накапливающие опыт, но не способные стать основой для полноценного сознания, позволяли боевым машинам, оставшимся без командования и снабжения, освоить некоторые нехитрые приемы «выживания». А искусственно созданные люди проигрывали эволюционную схватку. Их становилось все меньше, год от года.

– Они что, стрелять собираются этим ржавым хламом? – тихо осведомился Грей.

– Угу, – кивнул Бестужев. – Для импульсных орудий арматура по калибру в самый раз подходит. Дальность и точность, конечно, страдают, но на коротких дистанциях мало никому не покажется, уж поверь.

– Странно ты разговариваешь.

– Не обращай внимания. Почему колонну остановил?

– У третьей БПМ в подвеске деталь лопнула. Минут десять на ремонт нужно.

Бестужев кивнул и неожиданно спросил:

– Боишься их? – он подразумевал одичавших сервов.

– Да уж приятного мало! – насупился Грей. – Говорят, раньше они на нашей стороне воевали?

– Слухи. – Егор уклонился от прямого ответа, хотя знал правду. – Тебя в каком возрасте имплантировали?

– Лет в пять, как и всех, а что?

– Программы кибермодулей, базы данных, инструкции воспринимаешь как догму?

– Да. А как же иначе?

– Мозги включи, – в голосе Бестужева прорвалась непонятная Грею досада. – Почему орудия БПМ зачехлены?

– Да эшранг, сволочь жадная, – махнув рукой, выругался репликант. – Поскупился на запчасти. Какой толк орудия расчехлять? Все равно торчат, как пугачи, – последовал кивок в сторону головной планетарной машины.

Егор лишь скептически хмыкнул. Молниеносное сканирование подтвердило слова репликанта. Блоки управления сервомоторами точной наводки вообще отсутствовали.

– И ты решился на дальний переход? – уточнил он. – Без тяжелого вооружения, только вот с этим? – он взглядом указал на стрелковый комплекс.

– Выхода не было. Голод. Эшранг обещал десятую часть груза в качестве оплаты.

– А что с урожаем?

– Разве не слышал? – удивился Грей.

– Нет, – сухо ответил Егор. – Я в городах уже давно не бывал.

– Темпоралы, – сухо пояснил репликант, – появились за одну ночь, а через пару дней исчезли. У моих родителей ферма была. Постройки уцелели, но на полях ни одного колоска не осталось. Все погибло. Вместо земли – грязь и какой-то липкий пепел. Жить после этого стало совсем невмоготу. – Он не жаловался, говорил сжато, словно отчитывался.

«Такова природа репликантов, – с горечью подумал Егор. – Их создали для войны, но не научили жить». Наступление, о котором вспоминал Бестужев, захлебнулось – его остановила цепь внезапных катастроф, охватившая планету.

Многие репликанты выжили, однако их судьбам не позавидуешь. В отчаянных схватках они отвоевали себе клочки пространства, кое-как обустроились, но так и остались заложниками искусственно сформированной психологии.

Сменилось уже несколько поколений, но сумерками их сознаний до сих пор правят кибернетические модули с предустановленными программами боевого поведения. Они не дают познавать мир, развиваться, заставляют детей рано взрослеть, формируют из них хороших бойцов, но не более. Все остальное, сугубо человеческое, не поддающееся оцифровке, получается у репликантов с надрывом.

Вот если бы они отказались от имплантаций, но Егор понимал – это невозможно. Для современных жителей Пандоры человек без имплантов и не человек вовсе.

– Грей, а разве без штатных блоков управления нельзя обойтись? – Бестужев все же не удержался, спросил.

– Нет. Не положено.

– Я знаю технический регламент. Но взгляни на сервов. Они ведь приспособились арматурой стрелять!

– Орудия загубят, – ответил Грей. – По сотне выстрелов на ствол, и можно выкидывать.

– Да, но случись нам вступить с ними в бой, кто выживет?

Репликант вновь насупился:

– Есть правило. Никаких «самоделок». Один раз от него отступлю, и все мои машины быстро превратятся в хлам!

– Грей, во многих случаях нужно проявлять смекалку, отступать от правил! – с досадой ответил Бестужев. – Надо учиться у любого, кто встретится на пути! Взгляни вокруг. Этот мир не прощает прямолинейности. Ты предсказуем, а значит, уже мертв!

Репликант, похоже, обиделся, зло, искоса взглянул на Бестужева, но все же переспросил:

– И как, по-твоему, я должен был действовать?!

– Демонтировать орудия, подвеску для них самодельную придумать, установить поверх брони, стрелков посадить, чтоб вручную целились! Ты ведь не только за груз, но и за людей отвечаешь! Нет снарядов? Болтами заряжай! Эшранг скуп? Да за глотку его разок возьми! На место поставь! Ты ведь за него жизнь готов положить, а он? Что он сделал для защиты каравана? – В устах Егора сейчас встрепенулась, заговорила давняя, лютая ненависть. – Морфов себе в личную охрану нанял?!

Грей молча выслушал, отвернулся.

– Непонятно ты рассуждаешь. Меня с детства учили: один раз инструкции нарушишь – и все. Хаос наступит. Не будет больше правил!

– Но мир же постоянно меняется! Надо приспосабливаться! – резко ответил Егор. – Лично для меня базы данных, инструкции, программы – помощь, подспорье, но не указ! Понимаешь, о чем я?

Нет, похоже, Грей ничего не понял, его волновали лишь задачи текущего момента.

– С сервами что? – снова спросил он, меняя тему разговора.

– Пройдем тихо, без боя, – в ответе Егора прозвучало разочарование. – Скоро рассвет, – добавил он. – Ветер поднимется – пыль по руслу погонит. Под ее прикрытием начнем движение.

– Да ты с ума сошел?! Днем через темпоралы идти?! Аур же не видно! Погибнем!

– Грей, я не собираюсь с тобой спорить! Сказал – проведу, значит – проведу! Днем или ночью, мне без разницы. А с сервами свяжемся – только время потеряем, да и без жертв не обойдется. Тебе оно надо?

Репликант снова просмотрел файл сканирования, вздохнул:

– Ты прав. Вооружение у них мощное. Но чтобы днем через темпоралы?! – Он вскинул на Егора недоверчивый взгляд.

Бестужев уже не хотел продолжения разговора. Не собирался он ничего доказывать, по крайней мере на словах.

– Ты лучше морфов придержи, – мрачно посоветовал он, – чтоб переполох не подняли. Чего они по округе шастают? Приключений нам ищут?

– Я им вообще-то не указ.

– Значит, иди к эшрангу и потребуй: пусть охрану при себе держит! Не послушает – я сам ему растолкую. Только потом на меня не обижайся.

– Ладно. Поговорю с ним. – Грея откровенно озадачил состоявшийся разговор. Странный мужик этот Бестужев. Заводится с полуслова, словно у него какие-то личные счеты с эшрангами.

Пыль постепенно осела.

Тихо, поначалу вразнобой, робко и неуверенно защебетали птицы. Верный признак приближающегося рассвета. «Примерно минут через тридцать полыхнет, – думал Бестужев, шагая в направлении излучины. – Местность надо осмотреть, сориентироваться, пока ауры темпоралов видны невооруженным взглядом. А заодно и нервы успокоить».

В обрыве над руслом пересохшей реки он заметил выступающий фрагмент выпуклого борта с парой оплавленных надстроек. Дальше и глубже датчики фиксировали «слоеный пирог» из деформированного металла. Обломки космических кораблей, когда-то принадлежавших разным цивилизациям, громоздились один над другим, образуя основу холма.

Рельеф равнины, сформированный давними событиями, таил под тонким слоем почвы бескрайнюю свалку, состоящую из множества фрагментов космических кораблей.

Здесь царили свои законы, текла своя жизнь.

Укрытые почвенным слоем корпуса космических левиафанов давали приют различным существам. Кроме сервов и полукровок в мрачных лабиринтах обитали цихриты – биологические роботы, по слухам, созданные самими армахонтами. Нередко на холмистых равнинах можно было встретить одичавших морфов. К счастью, эти опаснейшие твари неохотно покидали подземные лабиринты, напоминающие им прежнюю среду обитания.

Особое место среди ветшающих обломков давней битвы занимали хондийские бионические конструкции. Выращенные при помощи генной инженерии, они обладали рядом уникальных особенностей. Техника хонди не разрушалась со временем. Их машины залечивали раны, регенерировали – для этого они укоренялись, подобно растениям, получая необходимые питательные вещества из окружающей среды, энергию же вырабатывали при помощи аварийных биореакторов.

Разные цивилизации развивали свои уникальные технологии, но как когда-то выражался Паша Стременков: «У всех машин, неважно, живые они или собранные на конвейере, со временем возникают схожие по смыслу проблемы, неизбежно ведущие к сбою».

Он был прав. У сервов, созданных людьми, постепенно накапливались ошибки в системе, что приводило к неадекватной работе программ. У хондийских бионических машин за периоды длительного забвения деградировала управляющая нейросеть.

Внезапно и мощно нахлынули воспоминания. Они всегда приходили вот так, спонтанно, необузданно, словно порыв шквалистого, обжигающего ветра.

Бестужев помнил эти места. Бывал тут еще мальчишкой – в ту пору поверхность Пандоры покрывал километровый панцирь льда, и планетарный док космической верфи был впаян в его толщу, недоступен для исследования.

Их было трое. Подростков, изменивших судьбу планеты. Он, Пашка Стременков да Родька Бутов.

«Мы просто пытались выжить…» – мысленно твердил Егор, успокаивая бешеное биение сердца, отгоняя призраки прошлого.

Он шел по дну высохшего русла реки, а ощущал кашу изо льда и воды, видел, как по черной глади талых озер медленно плывут огромные айсберги.

Бестужев зажмурился, оттолкнул воспоминания. Первая группа темпоралов виднелась сразу за излучиной. Энергетическая колоннада полыхала в ночи, столбы зловещего, неживого света вырывались из-под земли и уходили в небеса.

В последний раз он проходил тут пару месяцев назад, и с тех пор количество темпоралов увеличилось в разы. За ближайшей рощей просматривались новые и новые очаги сияния.

Ему пришлось вскарабкаться по склону, чтобы тщательно осмотреть окрестности.

Плохо дело. Он представил судьбу каравана, не пересекись случайно их пути. Чувство вины, давно отболевшее, снова нахлынуло, причиняя боль. Зря злился на репликанта. Он не умеет мыслить иначе. И погибнет в следующем же дальнем переходе. Реальность меняется с ужасающей скоростью, а современные обитатели Пандоры остаются косными, они не готовы к новым и новым бедам.

Ему хотелось помочь. Попытаться исправить хотя бы малость.

– Грей? – Бестужев принял решение, воспользовался модулем технологической телепатии.

– На связи, – тут же откликнулся тот.

– Ко мне, бегом! Своим людям прикажи, чтоб без команды – ни шагу.

– Новые темпоралы? – забеспокоился репликант. – Много?

– Подтягивайся ко мне, сам увидишь.

Время.

Знакомое каждому слово. Неосязаемая сторона бытия, представленная цепью событий, дат. Субъективно время течет для нас из прошлого в будущее. Оно воспринимается как нечто незыблемое, неподвластное – его невозможно изменить или обратить вспять.

Так считали многие, в том числе и коренные пандорианцы…

Рядом появилась тень.

Грей вытянул шею, невнятно выругался.

– Месяц назад этим руслом ходили, – он окинул похолодевшим взглядом открывшуюся панораму окрестностей. – Веришь, всего пару темпоралов видели, да и то вдалеке.

– Верю. – Егор изменил конфигурацию имплантов. – Я покажу, как пройти.

– Эшранг опять орать будет, – произнес Грей, глядя на жутковатую колоннаду холодного света. – Типа, вы, хомо, во всем виноваты! Загубили планету.

– А сам-то как считаешь? Веришь ему?

Репликант пожал плечами.

– Не знаю, чему верить, – вздохнув, признался он. – Слухи одни. Говорят, что устройства стазиса изобрели армахонты. Слышал о них?

– Угу, – сдержанно кивнул Егор.

– А зачем они время останавливали?

– Такая у них была система защиты при авариях, – не вдаваясь в подробности, пояснил Бестужев. – В космосе она работала безотказно.

Грей пытливо всматривался в колоннады холодного света.

Егор вновь открыл прямой канал обмена данными, предупредил:

– Сейчас я переустановлю некоторые программные модули твоего расширителя сознания.

– Просто так? – удивился репликант.

– Да. Ты, вероятно, потеряешь сознание. Думаю, на пару минут, не больше. Согласен?

– Еще бы!

– Ляг на землю, расслабься.

Грей безропотно подчинился. О таком программном обеспечении, как у Бестужева, можно лишь мечтать! В городе, у ремесленников, продавался всякий отстой.

В следующий миг мир перед глазами потускнел, налился тяжелой удушливой чернотой, схлопнулся в точку и угас.

Сознание вернулось к репликанту минут через десять, процесс обновления программ в кибермодулях прошел намного сложнее, чем предполагал Егор.

Грей привстал, опираясь на локоть, осмотрелся и невольно издал испуганный возглас.

Мир преобразился.

Он стал не просто резче, контрастнее – в поле зрения появились множество новых энергоматриц, теперь он отчетливо видел не только группу сервов, троих полукровок и стайку амрешей, суетящихся подле входа в старую шахту, но и запутанный лабиринт заброшенных тоннелей, и пару живых бионических конструкций, ранее принадлежавших цивилизации разумных насекомых, а теперь ставших пристанищем для полукровок!

– Вот это да!.. – изумленно выдохнул он.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально! Зрение немного «плывет». Я столько сигнатур одновременно еще ни разу не фиксировал! Егор… спасибо тебе!

– Пока не за что. На темпоралы взгляни. Я кое-что объясню, а ты запоминай, в жизни пригодится.

Грей сконцентрировал мысленный взор на колоннах холодного света и в первый миг не поверил показаниям имплантированных датчиков.

Ближайшее скопление темпоралов, проросшее на ниве искореженных космических кораблей, приняло вид рощи, энергетические всплески древовидной структуры ветвились, тянулись ввысь, но в отличие от обычного леса они не сплетались ветвями, не соприкасались – каждое «растение» существовало строго в границах ауры – светового эффекта, издали похожего на колонну.

Бестужев был прав! Между темпоралами можно пройти!

– Егор, а где ты взял свои программные модули? – вопрос вырвался у Грея помимо воли. Сейчас он просто не контролировал эмоции. – Ремесленники ничего подобного уж точно не изготавливают!

Вот почему Бестужев сторонился населенных мест. Редко и только в силу крайней необходимости контактировал с современными жителями Пандоры. Он не мог открыть правды. Во-первых, это ничего не изменит. Не уничтожит разрывы пространства и искажения времени, постепенно уничтожающие планету. Во-вторых, что сказать Грею? Ты не человек? Потомок биороботов, которых мы создали в целях войны? А я один из тех, кто принимал эти трудные решения, стоял у истоков? Видел и пережил появление первых темпоралов, но угодил в сдвиг времени и вот теперь я тут – ищу спасение, не для себя лично, но для всех?

К чему приведет такая правда?

Существовал и другой вариант. Егор мог бы остаться. Осесть в одном из городов, помочь какой-то отдельно взятой группе репликантов, по сути – догореть вместе с ними.

– Откуда мои программы – неважно, – сухо ответил он. – Ремесленники не знают всех тайн прошлого. Я побывал в местах, где еще сохранились древние знания.

– Ты встречал людей из Убежища?!

Егор кивнул.

– Какие они?

– Обыкновенные. Не боги и не демоны. Можешь поверить. От нас ничем не отличаются. Разве что знаний у них побольше.

– Почему же они не вмешаются?

– Разрывы пространства, что бы там ни шипел эшранг, созданы не людьми.

– Да ладно! – Грей, конечно же, не поверил. – Была война. Наши предки использовали устройства стазиса как оружие. Они деформировали пространство и время! Темпоралы появились по их вине!

– Грей, тебе по большому счету не все равно? Ты пытаешься выжить или ищешь истину?

– А ты?

Бестужев сумрачно промолчал, так и не ответив на вопрос.

Темпоралы вызывали у Грея откровенную оторопь. Он и раньше слышал, что внутри столбов холодного света скрываются структуры, похожие на энергетическую растительность, но не очень-то верил. Вообще разнообразных слухов ходило множество. Хонди – насекомоподобные существа, обладающие чем-то вроде генетической памяти, – с уверенностью утверждали, что раньше Пандора принадлежала армахонтам – могущественной космической цивилизации, построившей межзвездную сеть и мудро правившей тысячами миров на протяжении тысяч лет.

Грей не верил хонди. Он считал, что существа, способные путешествовать через гиперкосмос, умеющие манипулировать пространством и временем, не могли быть побеждены несколькими «младшими расами». Намного правдоподобнее звучали злобные утверждения эшрангов о том, что люди, вторгшиеся на Пандору, отыскали некие древние устройства и бездумно использовали их в качестве оружия, не заботясь о последствиях.

Где правда, а где вымысел, понять сложно, да Грей особо и не ломал себе голову. Он был занят проблемами выживания – их хватало с избытком.

Вниз вела тропа. Они с Егором спустились по склону, вновь оказались на дне высохшей реки, но уже за излучиной русла.

– Я отключил телеметрию. Что видишь?

Грей внимательно осмотрелся. Новое программное обеспечение работало без сбоев.

– Вижу структуры, похожие на деревья. Вокруг каждого темпорала – полупрозрачное сияние, – лаконично доложил он.

– Оттенки ауры различаешь? – спросил Егор.

– Да. От бледно-сиреневого до алого. Цвета разной интенсивности. Что это значит?

– Присмотрись – поймешь.

Грей с детства привык к двойственному восприятию, но сейчас стушевался.

Он всматривался в полыхающие ауры темпоралов, не понимая, что хочет от него Бестужев? Что я должен разглядеть в неровном, мерцающем сиянии?!

– Слепну… – признался Грей.

– Поиграй с настройками восприятия. Если хочешь выжить – учись быстро! – Он указал рукой в направлении красноватой ауры. – Обрати внимание, там, в границах сияния, время ускоряется. Взгляни на землю, подле основания темпорала.

– Да, вижу! – воскликнул Грей. – Это кости и хитин?!

– Верно. Останки эшранга и двоих хонди. Они попали в границу искажения и погибли.

– Отчего?

– От голода и жажды.

– А если б у них были припасы?