Ермак. Телохранитель Валериев Игорь

«И зачем я влез во всё это?» – в очередной раз подумал я, вспоминая события двухчасовой давности.

Накатившее чувство опасности во время разговора с Николаем, когда он спросил меня, как наградить всех казачат, заставило попросить включить их в конвой на небольшой участок маршрута путешествия цесаревича.

Государя наследник, махнув рукой, с улыбкой разрешил и под руку с протоиереем Ташлыковым прошествовал к коляске. По его распоряжению всем надо было проследовать в станицу на обеденную службу, а после обедни и трапезы наследник престола планировал отправиться дальше вверх по Амуру.

За цесаревичем потянулась вся свита, кроме меня, есаула Вершинина и генерал-губернатора Корфа. Когда все направились за наследником престола, а я хотел отойти к строю казачат, Корф сзади взял меня под руку и не дал двинуться с места. Вершинин, передав саквояж одному из атаманцев, присоединился к генерал-губернатору.

– Тимофей, к чему эта просьба? – хозяин Приамурья с неожидаемой силой развернул меня к себе лицом. – Я заметил, что после вопроса наследника ты изменился в лице. Оно у тебя стало какое-то мёртвое. А потом это странное предложение. Обычно встречавшие цесаревича казаки провожают пароходы по берегу. Пока есть такая возможность. Тебе что-то известно об опасности, которая может грозить государя наследнику?

– Никак нет, ваше превосходительство, – я мысленно поёжился от взгляда есаула, на лице которого явно читалась мысль перерезать кому-нибудь глотку. – Мне ничего не известно, но накатило чувство опасности. У меня уже один раз такое было при разгроме банды Золотого Лю. Если бы не прислушался тогда к этому ощущению, сейчас бы здесь живым не стоял.

– Такое чувство и мне знакомо. На Кавказской войне возникало неоднократно, – генерал-губернатор скосил взгляд на свой орден Святого Георгия четвертой степени, который в единственном числе был на его груди. – Но зачем казачат в конвой на пароходы?

– Ваше превосходительство, после вопроса государя наследника я подумал о том, что на пароходах в конвое мало казаков-атаманцев. И если будет нападение, то таким количеством отбиться будет сложно. А первый десяток казачат школы уже был в бою, и они больше обучены воевать в пешем порядке из засад и укрытий.

– Ваше превосходительство, у меня в конвое десять атаманцев, вооруженных восьмизарядными винтовками системы Лебеля. Да мы за полминуты, если ещё один патрон в ствол добавить, девяносто выстрелов сделаем. А все атаманцы конвоя великолепные стрелки, – вступил в разговор есаул Вершинин. – Отобьемся. Ещё и револьверы есть. Да и казаки помогут, которые по берегу пойдут.

– Всё это замечательно, – генерал-губернатор снял фуражку и, достав белоснежный платок, вытер вспотевший лоб. – Но думаю, у Аленина ещё какая-то причина была попросить включить казачат в конвой?

– Ваше превосходительство, у меня промелькнула мысль, что если нападение будет, то вернее всего среди островов, которые начинаются верстах в четырёх от станицы вверх по Амуру. Особенно опасен для засады остров Разбойный и два острова напротив него. Фарватер судов проходит между островами. От острова Разбойный и пятидесяти шагов не будет. Фланговый огонь из засады может быть сильно губительным, – я глубоко вздохнул и продолжил: – Кроме того, острова покрыты кустарниками, есть немного леса, а самое главное, остров Разбойный закрыт с нашей стороны другим островом и заболоченной поймой Амура. Ближе версты не подойдешь. Поддержки с берега не будет.

– Надо лоции у капитана посмотреть, – озабоченно произнёс Вершинин. – Может быть, есть какой-то другой путь мимо этого острова.

– В этом году вода в Амуре высокая, – нарушая субординацию, перебил я есаула. – Возможно, получится обогнуть остров вдоль нашего берега. В этом случае возможный огонь будет вестись только с одной стороны.

Генерал-губернатор вновь протёр вспотевший лоб платком, держа фуражку в руке.

– Господи, не допусти вреда цесаревичу Николаю Александровичу, – Корф истово перекрестился. За ним осенили себя крестным знамением мы с есаулом.

– Тимофей, сколько тебе времени надо, чтобы подготовить отряд? – обратился ко мне генерал-губернатор, надевая фуражку.

– Пятнадцать минут, ваше превосходительство, – ответил я. – Необходимо заехать на хутор, чтобы переодеться и вооружиться мне, а казачатам получить ещё по пять пачек патронов. Остальное для трёхдневного марша у них уже с собой.

– Основательно, – хозяин Приамурья покрутил головой. – Отличная мобильность! Тогда поступим следующим образом. Аленин, ты со своими учениками выдвигаешься в станицу, где ждёте приказа. А мы с господином есаулом в перерыве между службой и трапезой организуем свой «совет в Филях». Всё ясно?!

– Так точно, – дружно и слаженно прозвучали наши ответы с Вершининым.

– Вот и хорошо. Пойдёмте, Алексей Львович, – генерал-губернатор взял есаула под руку. – А то у тарантаса, который оставили для меня, ваши атаманцы извелись, ожидаючи.

Перед тем как двинуться к экипажу, генерал-губернатор задал мне ещё один вопрос:

– Тимофей, а кто у вас в станице сможет разведать обстановку на острове?

– Ваше превосходительство, лучший следопыт и охотник в станице – урядник отставного разряда Лесков, а среди казаков второй и третьей очереди наибольшим авторитетом пользуется вахмистр Шохирев.

– Очень хорошо, – задумчиво произнёс Корф, заканчивая разговор, и направился вместе с Вершининым к тарантасу.

Прибыв всем отрядом минут через двадцать в станицу, мы увидели столпотворение у черняевской церкви во имя Сретения Господня. Счастливцев, попавших внутрь церкви, где проходила обеденная служба в присутствии цесаревича, было не много. Основная масса народу стояла перед церковью в ожидании, когда Николай выйдет и можно будет ещё раз увидеть обожаемого государя наследника, а может, даже удастся к нему прикоснуться.

Найдя свободное пространство рядом с церковью, где смогли разместиться оба десятка с конями, спешились, и наконец-то, не спеша и не взахлёб, между ребятами началось обсуждение событий на полигоне.

– Ермак, часы покажи, – попросил меня сияющий, как надраенный самовар, Ромка, который то и дело сжимал рукоять вручённого цесаревичем кинжала. Такие же сияющие лица, на которых каждые десять-пятнадцать секунд возникали глупо-восторженные улыбки, были ещё у четырех обладателей наград от наследника престола.

Я, сдвинув перевязь с метательными ножами, достал из левого нагрудного кармана рубахи часы в золотом корпусе с золотой цепочкой. На крышке красовался вензель императора. Щёлкнув кнопкой, откинул крышку, на внутренней стороне которой оказалась надпись «Hy Moser & Co».

– Эх ты, с вензелем, да ещё и минутным репетиром, – восхищённо выдохнул командир мальков Мишка Башуров. – Ермак, а дай в руках подержать.

Я отдал Мишке часы, а сам посмотрел на вход в церковь. В этот момент на крыльцо церкви выскочил отец Дана приказный Данилов и буквально скатился по ступеням, ужом проскользнув в толпу. Через пару минут он вместе с Митяем Широким и дядькой Михайло Лесковым застыл у крыльца церкви с правой стороны.

«Кажется, скоро начнётся, по словам генерал-губернатора, “совет в Филях”», – подумал я, слушая краем уха разговор среди казачат.

– В станице Иннокентьевской атаману Катанаеву, как гутарят, такие же часы государя наследник вручил…

– А в станице Пояркова десятилетнему Власу Тюменцеву, который проскакал, стоя в седле на голове и с вытянутыми вверх ногами, государя наследник только деньги вручил, а нам кинжалы…

– В Кумарской атамана Плотникова тоже часами с вензелем наградил…

– А у нас в станице государя наследник две золотые и пять серебряных медалей «За усердие» вручил, да ещё на Аннинской ленте…

– Столько, говорят, он только во Владивостоке, Хабаровке да Благовещенске награждал…

– А из казаков, по слухам, никому не вручил, только купцам гильдейским…

– Наша станица теперь на всё Приамурье прославится…

– Ермак-то теперь начальник нашей казачьей школы…

Я слушал трёп казачат, мысленно улыбаясь, а сам внимательно смотрел на вход в церковь. Трезвон колокола при целовании креста возвестил об окончании литургии.

Наследник российского престола под громогласные крики «Ура!» вышел на церковное крыльцо и, подняв фуражку, помахал ею над головой. Рёв толпы стал ещё неистовее.

Надев головной убор, Николай в сопровождении протоиерея Ташлыкова, свиты, атамана Савина и старейшин направился через станичную площадь к трактиру, где был накрыт стол для трапезы.

Рядом с церковным крыльцом остались генерал-губернатор, князь Барятинский, есаул Вершинин, какой-то чин в белом мундире, фуражке и брюках. Видимо, капитан парохода. К этой группе по команде Вершинина присоединились Митяй Широков и Лесков.

Совещание длилось минут десять. По его окончании члены свиты цесаревича отправились в трактир. Лесков куда-то побежал с площади по центральной улице станицы, а вахмистр Шохирев пошёл в нашу сторону.

– Ну что, баламут, – Шохирев от души заехал своей лопатой-ладонью по моей спине, да так, что я чуть не упал, – опять всех на уши поставил.

– Дмитрий, что там решили генералы? – я свёл лопатки, занывшие от дружеского приветствия вахмистра.

– Что решили? То и решили. Слушай, – Митяй наставительно указал на меня пальцем.

Из дальнейшего повествования Шохирева я уяснил следующее. После обсуждения возможного нападения на пароходы и варианты этого нападения, генерал-губернатором Корфом при полном одобрении князя Барятинского было принято следующее решение.

Первое. О моём предчувствии опасности цесаревича в известность не ставить. Тот ещё от покушения в Японии не до конца в себя пришёл. А здесь будет нападение, не будет – гадание на ромашке. Но насколько возможно, на всякий случай решили подготовиться.

Второе. Десяток казачат для усиления решили включить в конвой. Шесть казачат, со мной включительно, на пароход со штандартом цесаревича, пять казачат на пароход сопровождения.

Третье. Восемь атаманцев во главе с есаулом Вершининым также располагаются на пароходе «Вестник». Из свиты на пароходе с Николаем остаются генерал-губернатор Корф, князь Барятинский, доктор фон Рамбах и штабс-ротмистр Волков. Остальные, чтобы не мешать, переходят на пароход-конвоир. Старшим на пароходе «Ермак» назначен контр-адмирал Басаргин. Кроме того, с «Ермака» на судно с наследником престола переходит пара речников, умеющих управлять пароходом. На всякий случай.

Четвёртое. Для разведки островов выделяется десяток казаков во главе с Лесковым, который убежал узнавать у Генки Савватеева, где тот лодку в пойме прячет. Сначала хотели на лодках до островов из станицы плыть, да выгребать против течения долго придётся, не успеют казаки проверить острова до подхода к ним пароходов. Через час цесаревич по графику должен идти по Амуру дальше. А так казаки через лес по тропе, и дальше на лодке Савватеева острова и проверят.

В-пятых. Капитан парохода «Вестник» сказал, что если вода стоит так же высоко, как две недели назад, когда он в Благовещенск шёл, то можно пройти и вдоль нашего берега.

В-шестых, сейчас Митяй начнет формировать полусотню казаков, которая пойдет за десятком Лескова для поддержки конвоя, если нападение на пароходы всё-таки состоится.

Слушая вахмистра, я всё больше мрачнел, так как моя «чуйка» с каждой фразой Митяя начинала верещать, как сирена, сильнее и сильнее. При этом я не мог понять почему.

«Толковый план, который можно было придумать, если не ставить в известность цесаревича и не нарушать график передвижения пароходов, – проносились мысли в моей голове. – Хотя я бы пароход-конвоир с казаками отправил бы сейчас вперёд, за час как раз все острова бы проверили и прочесали. Тем более, как полусотня, если бой случится, конвой поддержит? Наш берег у островов – высокий обрыв, с него к реке не спустишься, а пойма залита. Кони в иле завязнут. Там только на лодке. А с берега стрелять, то до острова Разбойный все четыреста-пятьсот шагов будет. Чисто попугать?! И не влезешь же со своими предложениями. Ладно, хоть мои предчувствия их превосходительства выслушали и хоть как-то отреагировали».

– Ты чего мрачный такой, Тимофей? – Ширяев ткнул меня кулаком в плечо. – Да мы в шестьдесят стволов, да если ещё твой младший десяток добавить, то в семьдесят, кого хочешь уничтожим.

И тут меня будто осенило, и я понял, что же меня терзало и мучило всё это время.

– Господин вахмистр, так получается, при отъезде государя наследника в станице почти никого из боеспособных казаков не останется. Только старики да казаки отставного разряда. И таких вместе с делегатами из других станиц и хуторов округа чуть больше полсотни наберётся.

– И что в этом такого? – спросил Митяй, с недоумением смотря на меня.

– А если, не дай бог, нападение на конвой цесаревича всё же случится, что они будут делать?

– Что будут делать, что будут делать? Кто способен, винтовку за спину, на конь, и галопом на выручку государя наследнику.

– И кто останется для охраны станицы?

– Да почитай никого и не останется. Казачки, дети да старики, – уверенно ответил вахмистр. – Постой-ка, Тимофей, а ты к чему эти речи ведёшь?

– Помнишь, Дмитрий, разговор у купца Касьянова, когда он сказал, что какой-то главарь крупной банды хунхузов по прозвищу Четырнадцатый Владыка Ада заявил о желании отомстить за смерть Золотого Лю и назначил за голову подполковника Печёнкина цену в серебре по её весу?

– Помню. И причём здесь это и нападение на цесаревича великого князя Николая Александровича?

– Касьянов уже тогда знал, что Лю убил я, а не ротмистр Печёнкин. А его банду в основном разгромили казачата и казаки станицы Черняева. Прошло почти два года с тех событий. Подполковник Печёнкин жив. А этот Владыка Ада мог узнать за это время, кто реально убил его друга.

– Ты хочешь сказать, что бандиты для вида обстреляют пароходы, а когда мы все помчимся спасать государя наследника, они нападут на станицу, чтобы отомстить за те события? – Шохирев в задумчивости стал пощипывать кончик уса. – А ведь такое может быть! И отпор варнакам действительно будет некому дать. Что же делать?

Я задумался. Всё, что я знал о хунхузах в том времени, и то, что узнал о них здесь, говорило о том, что нападение на станицу, а тем более на цесаревича маловероятно. Сейчас ещё действует запрет на причинение обиды иностранцам, как обычное положение хунхузских правил в крупных бандах. Именно поэтому Шисы Яньван, или Четырнадцатый Владыка Ада, объявил награду за голову подполковника Печёнкина, а не направил за ней своих головорезов. В Приамурье полно банд, которые не чтут никаких законов и правил. Полные отморозки. Этим абсолютно всё равно, кого грабить и убивать. А Шисы Яньван, как о нём многие говорят, не жестокий, кровожадный разбойник, а вожак волевой и умный. Точнее сказать, вождь, который силой своего духа в железной дисциплине держит войско, которое за него пойдёт в огонь и в воду. И войско это насчитывает до тридцати тысяч, если соберутся все банды, главари которых, говоря языком XX века, ходят под Шисы. Отморозком его никто не считает. И взять на себя акцию по обстрелу пароходов с наследником российского престола – это если не подписать себе смертный приговор, то очень сильно осложнить своё существование. Не слишком ли большая цена за смерть своего друга – Золотого Лю?! Если бы ему надо было, его банда станицу раскатала бы без особого напряжения в любое время суток. Что сделали бы сто пятьдесят – двести бойцов станицы, включая казачек, против его только гвардии, состоящей из тысячи отборных воинов, с огромным боевым опытом! Так что вряд ли будет нападение. Почему же у меня такое предчувствие опасности?!

Казачата, которые внимательно слушали наш диалог, за время моего раздумья придвинулись ближе.

– Ермак, так на его высочество кто-то напасть хочет? – озвучил общую мысль казачат Ромка Селевёрстов.

– Не знаю. Когда государя наследник спросил меня, как остальных учеников нашей школы наградить, накатило чувство опасности. – Я повернулся к Вовке Лескову. – Помнишь, Леший, как я не хотел в лагерь Золотого Лю входить?

Дождавшись ответного кивка, продолжил:

– Вот и предложил увеличить конвой цесаревича нашим первым десятком. Остальное господин вахмистр уже сказал. А теперь о беззащитной станице подумалось, если нападение, не дай бог, всё же случится.

– Может, генерал-губернатору Корфу доложить? – несмело прозвучало предложение Женьки Савина.

– Его превосходительству главное безопасность государя наследника цесаревича, – задумчиво произнёс Митяй. – Ему наши опасения за станицу при возможном нападении на августейшую особу – мелочь, не стоящая внимания.

– Дмитрий, а давай так поступим, – я решительно рубанул воздух рукой. – Второй десяток мальков остается в станице и тройками перекрывает три возможных направления подхода бандитов: от острова Зориха, с тропы на Зейскую пристань и от Ермаковского хутора. Если заметят выдвижение отряда хунхузов, предупреждают станицу. Если, дай боже, всё пройдет спокойно, то по возвращении казаков десяток идёт с заводными конями нас встречать, когда я и старшаки высадимся с пароходов в двадцати пяти верстах выше по Амуру за Мунгаловским островом.

– Хорошо. Проблема с наблюдателями отпала, – одобрил мои слова Шохирев.

– А ещё, господин вахмистр, придётся вам до атамана и старейшин как-то довести мысль, что обмывать награды придётся позже, а пока надо вооружаться и ждать возможного нападения. А после отъезда цесаревича телеги, слеги, колья, щиты подготовить, чтобы баррикадами пути в станицу перекрыть.

– Ха, нашёл проблему. Да я им скажу, что это ты такие указания дал, и всех делов. Ты же для них теперь царь и бог. Ладно, Никодимыч Селевёрстов с его шейной медалью «За храбрость» мог по статуту золотую получить. Так Савин через три награды перепрыгнул, а старики через одну. – Шохирев, ехидно улыбаясь, снова ткнул меня своим кулачищем в плечо. – Похоже, у государя наследника других наград не было, вот он Савина и Селевёрстова, как гильдейских купцов, сразу золотыми медалями наградил. И кто сыну императора укажет на ошибку? Думаю, в канцелярии генерал-губернатора все бумаги оформят как надо.

Шохирев улыбнулся, а потом в буквальном смысле заржал. Я и казачата с непониманием уставились на вахмистра. Отсмеявшись, Митяй вытер в глазах выступившие слёзы.

– Вспомнил, с каким выражением лиц наши награждённые перед цесаревичем стояли. Будто дети малые, которым сладкий петушок на палочке дали. Я стариков таких одновременно изумлённых, умилённых и счастливых никогда в жизни не видел. Кстати, Тимофей, мог бы и за меня словечко перед цесаревичем замолвить. Шучу, шучу!

Вахмистр резко стал серьёзным.

– В общем, предложения, Тимофей, толковые. Так и поступим.

По окончании разговора с вахмистром Шохиревым прошёл всего час, и вот я иду на пароходе «Вестник» вверх по Амуру в конвое будущего императора Николая II. Вместе со мной на пароходе цесаревича из учеников школы идут Лис, Тур, Леший, Ус и Чуб. Лучшие стрелки отряда.

Когда садились на пароход, есаул Вершинин сразу расставлял казачат и своих атаманцев по периметру борта парохода, нарезая сектора наблюдения и обстрела. Сделал это, на мой взгляд, толково. Я кроме этого напомнил своим ребятам о правилах прицеливания и особенностях стрельбы над водной поверхностью.

Цесаревич и остальные члены свиты, как только «Вестник» скрылся от взглядов провожающих казаков и казачек Черняевского округа, которые следовали за пароходами, пока берег давал такую возможность, разошлись по каютам, и на палубе наступила относительная тишина.

Я, пока никого из начальства на палубе не было, на отведённом мне месте на носу присел на небольшую перевязанную бухту каната и отдыхал от сумасшедшего ритма встречи наследника. Уйдя в нирвану отдыха, чуть не проморгал есаула Вершинина, который спустился с капитанского мостика и направился в мою сторону.

Вскочил с бухты, закинул винтовку на плечо и принял стойку смирно.

– Что скажешь о пароходе? – спросил меня подошедший есаул.

«Деревянное корыто с колесом в том месте, где у “запора” мотор, – подумал я про себя. – Неизвестно, борта пулю выдержат? Стенки кают точно нет».

Я не успел ответить, так как в этот момент цесаревич вышел из своей каюты без головного убора, одетый в простую полотняную рубаху, перепоясанную наборным ремнём, и шаровары, заправленные в легкие кожаные ичиги. Я и есаул Вершинин развернулись в его сторону.

«А с правой стороны головы Николая и на темени в причёске ещё заметны проплешины на местах ран от ударов саблей в Японии», – подумал я.

В своё время немало прочитал различных версий об этом нападении. Для себя каких-либо окончательных выводов о причинах нападения японского полицейского так и не сделал. Логичными выглядели и официальная версия, и некоторые совсем уж экзотические, вроде той, что цесаревич Николай и его спутник принц Георг Греческий, изрядно поддавши, забрели в синтоистский храм и там, идиотски хихикая, начали колотить тросточками по священным для синтоистов храмовым колоколам. Пошли разговоры, люди возмутились, вот полицейский и не выдержал. Наказал охальника. По моему мнению, данная версия – хрень полная, но изложена логично и с причинно-следственными связями.

Николай осмотрел атаманцев и казачат, которые цепью выстроились вдоль борта и внимательно рассматривали берег реки, мимо которого проходило судно. Следом за наследником из кают вышли князь Барятинский и генерал-губернатор Корф, также одетые по-простому, можно сказать по-домашнему. Цесаревич, кивнув им, направился в нашу сторону.

– Алексей Львович, объясните мне, – какой-то помолодевший непарадный Николай с напором обратился к есаулу, – что происходит? Почему часть свиты перешла на «Ермак», а здесь собрались все атаманцы? Почему все вооружённые стоят вдоль бортов? Объяснитесь!

Я смотрел на вытянувшегося во фрунт с побагровевшим лицом начальника конвоя, и мне его было искренне жаль. «Если сейчас дедушка Корф или князь Барятинский не вмешаются, – подумал я, – то я в них сильно разочаруюсь».

Личный друг императора не подвёл. Встав рядом с есаулом, князь невозмутимо произнёс:

– Ваше императорское высочество, выше по течению будет сеть островов, удобных для нападения. Даже в лоциях один остров носит название Разбойный, а ещё один – Разбойник. Мимо острова Зориха мы уже прошли. Для вашей безопасности мною и генерал-губернатором было принято решение о такой передислокации конвоя.

– Государя наследник, – вступил в разговор генерал-губернатор, – именно в этих местах три года назад банда хунхузов пыталась увести станичный табун, а два года назад была разбита банда Золотого Лю. Как говорится, бережёного Бог бережёт. Пока вы находитесь на земле Приамурья, я отвечаю за вашу безопасность.

«Молодцы генералы! – промелькнула в голове мысль. – Настоящие, боевые. Не паркетные шаркуны!»

– Без твоего вмешательства, Аленин, как я думаю, и тут не обошлось? – усмехнулся в мою сторону Николай. – Интересную награду ты выбрал для учеников своей школы.

Цесаревич задумался. Я, есаул и оба его превосходительства замерли, ожидая дальнейшей реакции наследника.

– Хорошо, – произнёс Николай. – Раз решили Владимир Анатольевич и Андрей Николаевич так поступить, пусть так и будет! Опыта у вас значительно больше в таких вопросах.

Цесаревич непроизвольно провёл правой рукой по волосам, которые скрывали полученные раны.

– Что ж, вернёмся к вопросам, которые я хотел задать Тимофею Аленину, но не хватило времени.

«Оказывается, у наследника ко мне вопросы, – я напрягся. – Убереги меня, Всевышний, от вопросов начальства. Да ещё такого начальства!»

– Тимофей, я ещё на вашей полосе препятствий обратил внимание на несколько необычное снаряжение и вооружение. Теперь время есть. Начнём с того, какими винтовками вооружены ты и твой старший десяток?

– Ваше императорское высочество, – я снял с плеча винтовку и двумя руками протянул её Николаю для показа. – Это новая немецкая комиссионная винтовка, которая называется, как мне сказали, «Гевер 88». Заряжается пачкой с пятью патронами на бездымном порохе. Удобно перезаряжать, пачка любой стороной входит. Вставил её, и пять выстрелов у тебя есть. Бой хороший, точность тоже. К недостаткам бы отнёс дороговизну патронов, и в магазин через нижнее отверстие попадает грязь. А это может привести к задержкам при стрельбе. Поэтому при переходах магазин закрываем чехлом из материи, который быстро снимается.

– Лучше других винтовок? – поинтересовался цесаревич.

– Ваше императорское высочество, я могу сравнить только с карабином Бердана и восьмизарядной винтовкой Маузера, которые у меня есть. Если сравнивать с ними, то лучше. А вот если бы «Гевер» была размером как казачья винтовка, да ещё восьмизарядной, цены такому оружию для казаков не было бы.

– Господа, кто-нибудь ещё знаком с данной винтовкой? Кто что может сказать? – Николай посмотрел на оставшихся с ним только трёх членов свиты.

– Так точно, ваше императорское величество, – есаул Вершинин кивнул. – Перед началом вашего путешествия, по указанию его императорского величества, Конвой в ГАУ выбирал для данного путешествия оружие. Тогда пришлось пострелять из французских винтовок с подствольным магазином Лебеля и Гра-Кропачек. Отстрелялись из австрийской пачечной винтовки Манлихера, а также немецких Маузера и этой комиссионной «Гевер». Если их все сравнить, то «Гевер» обладает меньшим весом, большей скорострельностью. Выше разве что у Манлихера. Имеет более совершенный патрон, более компактный магазин. Как отметил Тимофей, с усовершенствованной двухсторонней пачечной обоймой, которую можно вставлять любой стороной. В отличие от винтовки Манлихера, где у пачки надо найти «верх-низ». К числу недостатков, не озвученных Алениным, я бы ещё отнёс тонкий ствол «Гевера» с явно лишней «рубашкой» и несколько более медленное, чем у винтовки Манлихера, открывание затвора.

– И почему же, Алексей Львович, конвой вооружен винтовками Лебеля, а не этими? – Николай взял из моих рук винтовку и стал пристально её рассматривать.

– Ваше императорское высочество, нас в отборе оружия участвовало двадцать атаманцев, и пятнадцать остановили свой выбор на винтовке Лебеля, включая меня. Удобнее она как-то к бою, к ношению. Отдача у неё меньше, газов и пламени при выстреле меньше. Да и восемь патронов в магазине и девятый в стволе. Так и выбрали. Перезаряжать дольше, но воевать приятнее.

– Господа, кто ещё что-то скажет о «Гевере»?

– Ваше императорское высочество, мне из моего военного штаба приходил доклад об испытании данной винтовки офицерами Генштаба. Основной вывод: по тактико-техническим данным «Гевер» тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года одна из лучших магазинных винтовок на настоящий момент времени в мире, – доложил генерал-губернатор Корф. – Я на стрельбище пару пачек расстрелял. Мне понравилась винтовка. Особенно мягкий спуск.

– Мне тоже винтовка понравилась, – князь Барятинский погладил свою шикарную бороду. – Я с вашим батюшкой изрядно патронов перевел, стреляя из неё. В этом году Мосин хотел что-то подобное на конкурс представить. А может, уже представил. В путешествии не интересовался этим вопросом.

– Господа! Получается, я один из «Гевера» не стрелял?! Тимофей, ты позволишь?

С этими словами Николай начал отводить затвор, но увидев патрон в стволе, вернул его на место. Вскинул винтовку к плечу и начал выбирать цель на китайском берегу.

– Ваше императорское величество, там чужой берег, – напряжённо произнёс князь Барятинский.

Цесаревич, прекратив целиться, опустил оружие стволом вниз.

– Действительно, не подумал. Перейдем на другой борт. – Николай развернулся кругом и сделал несколько шагов к правому борту.

У меня мелькнула в голове картина, как китайский папарацци прятался в кустах и успел заснять, как цесаревич выбирает цель на китайском берегу. А в вечерних выпусках газет заголовки типа: «Наследник российского престола расстреливает мирных китайцев», «Кровавый зверь Романов готов убивать» и т. п.

Встав за спиной государя наследника, наблюдая, как он целится и выпускает пять пуль в каменный валун на высоком песчаном берегу, от этих мыслей еле сдерживал улыбку на лице. Видимо, пошёл откат от того психологического напряжения, которое испытал за последние четыре-пять часов общения с будущим императором и его свитой.

Я находился в этом мире и чужом теле около трёх лет. Всё это время, как теперь я для себя понял, случившееся со мной воспринимал как игровой квест. Несмотря на полученные ранения, эту жизнь серьёзно не воспринимал. Казалось, что это всё не со мной происходит. И сейчас эта игрушка выключится, и я окажусь в своём мире, где буду всё это вспоминать, как приятные приключения.

И только сегодня, в присутствии будущего императора Николая II, генерал-губернатора Корфа, о которых читал, видел их фотографии в Интернете, я понял, что этот мир – мой, теперь навсегда. И это не игрушка, а жёсткий реал, в котором я уже неоднократно стоял на самом краю между жизнью и смертью. Кнопка «Reset» здесь не сработает. Перезагрузки не будет. И я сейчас реально, а не во сне разговариваю с цесаревичем великим князем Николаем Александровичем, будущим Николаем Кровавым. При правлении именно этого молодого человека, за спиной которого я сейчас стою, Российская империя рухнет. На её обломках поднимется ещё более величественная империя – Советский Союз, который также разлетится на осколки. И если большую часть прошлой жизни я прожил пусть в самом большом, но осколке СССР, то теперь мне придётся увидеть крах Российской империи и рождение нового мира. «Тихо, тихо! Спокойнее!» – мысленно произнёс я себе и глубоко вздохнул.

Николай отстрелялся, и, по моему мнению, очень неплохо. Повернувшись ко мне, цесаревич передал мою винтовку со словами: «Действительно, хорошая винтовка. Только балансировка немного подводит. Вы правы, Алексей Львович. Я бы тоже выбрал винтовку системы Лебеля. Она как-то лучше в руках лежит».

После этих слов Николай внимательно окинул меня взглядом и произнёс:

– Продолжим с вопросами. Тимофей у вас в чехле справа что прикреплено к вещевому мешку? Линнемановская пехотная лопатка?

– Так точно, ваше императорское высочество, лопатка, но не совсем Линнемана, – я, держа в левой руке винтовку, правую руку забросил за спину и, расстегнув пряжку ремешка чехла на РД, достал лопатку. – Как видите, ваше императорское высочество, штык лопатки имеет пятиугольную форму. Копающая сторона штыка двугранная. Эти грани и боковые заточены, что позволяет не только копать, но и рубить, используя лопатку как топор. Длина всей лопатки три четверти, ширина штыка шесть дюймов, длина семь дюймов. В станичной кузнице, конечно, не удалось точно выдержать эти размеры, но в приближении лопатку можно использовать как измерительный инструмент.

– Интересно, – князь Барятинский взял у меня лопатку и пядями измерил её длину. – Действительно, три четверти. А как ещё вы используете лопатку, Тимофей?

– Ваше высокопревосходительство, в основном лопатка используется для обустройства скрытой позиции, бивака: нарубить хвороста для костра, колышки для устройства палатки, выкопать яму для скрытого костра, прорубить проход в зарослях, зимой рубить лёд. Можно использовать как весло при переправе на плотах, даже как сковороду для приготовления пищи. Для боя в ограниченном пространстве она даже эффективнее кинжала. При броске в цель также наносит куда больше повреждений.

– Интересно и несколько необычно слышать о таком применении обычной пехотной лопатки. – Цесаревич взял из рук князя лопатку, повертел её, попробовал остроту кромок граней штыка. – И казачата могут это показать?

– Так точно, ваше императорское высочество. Разрешите?

Цесаревич кивнул, продолжая с задумчивым видом рассматривать мою лопатку.

– Тур, Леший, ко мне! – скомандовал я стоящим ближе всех к нам казачатам.

Цесаревич, дождавшись, когда Верхотуров Антип и Лесков Владимир подойдут, задал вопрос:

– А почему Тур и Леший? Зачем эти клички?

– Ваше императорское высочество, иногда в бою необходимы мгновения, чтобы предупредить об опасности. Пока полностью произнесёшь звание и фамилию того, кого хочешь спасти, его уже убьют. Вот и придумали в первом десятке короткие позывные-прозвища для боя и вне строя. Теперь в школе прозвище-позывной для боя ещё и как награда. Во втором младшем десятке пока только шестеро заслужили. – Я посмотрел на Антипа и Вовку, которые, подойдя к нашей группе, застыли по стойке смирно.

– Верхотуров Антип, – я показал рукой на Антипа. – Позывной Тур, потому что крепкий как тур и в фамилии есть это сочетание букв. Лесков Владимир – позывной Леший. Он в лесу зашел за первый куст и будто растворился. Не видно его и не слышно.

– А у тебя какой позывной, Тимофей? – поинтересовался государя наследник.

– Сначала был Тоха, от имени Тимофей, а потом весь десяток утвердил мне позывной Ермак.

– Эк как! – удивлённо хмыкнул Барятинский. – Значит, десяток такой позывной дал? Это правда?

Цесаревич, генералы и есаул вопросительно воззрились на Тура и Лешего.

– Так точно! Шах, то есть Шохирев Георгий, предложил такой позывной перед боем с бандой Золотого Лю, а мы все поддержали. Как говорят старейшины в станице, Аленины свой род от Ермака Тимофеевича ведут. А Тимофей для нас как атаман, – пробасил Тур, а Леший энергично кивнул, соглашаясь.

– Жалко, Эспер Эсперович такой информации не слышит, – улыбнулся наследник престола. – Он бы замучил вопросами. Надо же, потомок Ермака! Это правда, Тимофей?

– Не знаю, ваше императорское высочество. В семье такое предание было. В станице старейшины не опровергают. Может быть, и правда. Документального подтверждения нет.

Цесаревич задумался, потом ещё раз проверил остроту штыка лопатки, помолчал и, наконец-то, произнёс:

– Ладно! Об этом позже. А теперь, Ермак, пусть Тур и Леший покажут, как они с лопаткой бой смогут вести.

– Тур, Леший, первый комплекс боя с лопаткой. Исходная у общей стены кают. Приступить! – скомандовал я.

Антип и Вовка, развернувшись кругом, промаршировали к передней общей стене двух кают. Сняв с плеча винтовки, прислонили их к стенке. Достали, расстегнув ремешок чехла на РД, лопатки и встали на одной линии в двух шагах друг от друга.

Крутанув взятой за конец рукоятки лопаткой несколько раз, ребята застыли на мгновение по стойке смирно, опустив лопатку вниз. По тихой команде Тура казачата резко приняли боевую стойку и сделали три шага вперёд, нанося при каждом шаге на резком выдохе удары наотмашь: справа, слева, сверху.

Поворот налево, защитный блок левой рукой, удар лопаткой тычком. Отбив лопаткой слева направо и вниз, боковой удар левой ногой на уровне колена, перехват рукояти двумя руками и резкий удар лопаткой сверху вниз. Разворот кругом с одновременной защитой лопаткой от удара сверху, левая ладонь фиксирует плоскость штыка. Удар правой ногой в район груди, и с шагом вперёд резкий удар лопаткой сверху. Поворот через спину направо, секущий боковой удар, на возврате перехват лопатки за рукоять у самого штыка, и пять быстрых коротких шагов вперёд с нанесением ударов лопаткой как ножом: справа, прямо, снизу, секущие крест-накрест. Поворот кругом, и казачата замерли по стойке смирно. Проделали всё это Тур и Леший, несмотря на небольшое раскачивание палубы, быстро, слаженно, почти синхронно.

– Изумительно! – Николай несколько раз хлопнул в ладоши. – Просто великолепно!

За цесаревичем зааплодировали есаул и генералы, а также вышедшие из кают доктор, штабс-ротмистр и спустившийся с мостика капитан парохода.

– Тимофей, так ты считаешь, что лопатка эффективнее в бою кинжала? – спросил генерал-губернатор Корф.

– Ваше превосходительство, если в бою один на один сойдутся равные по мастерству воины, вооружённые один кинжалом, а другой лопаткой, я бы отдал победу тому, кто будет с лопаткой. Если с шашкой и лопаткой, то тому, кто вооружен шашкой. Винтовкой со штыком и лопаткой – наверное, тому, кто вооружён винтовкой. Но здесь всё зависит от мастерства и удачи. И лопатка – это всё-таки шанцевый инструмент. Дополнительное оружие, когда другого под рукой не оказалось.

– Хотелось бы посмотреть на такие бои, – усмехнулся князь Барятинский.

– Ваше высокопревосходительство, шашек ни боевых, ни учебных нет. Не взяли с собой. А винтовки для показательного боя использовать жалко, можно ствол и цевье повредить. Может, на судне найдётся черен и доска?

– Аркадий Зиновьевич, найдется то, о чём просит Тимофей, на судне? – спросил капитана парохода Николай.

– Найдём, ваше императорское высочество, – капитан повернулся назад и крикнул в сторону столпившихся у борта матросов: – Прошка! Бегом принёс дюймовую доску и запасной черен для багра!

В наступившей паузе, пока матрос Прошка в светло-серой парусиновой рубахе и штанах побежал на ют добывать озвученное, штабс-ротмистр Волков и доктор Рамбах подошли к цесаревичу.

– Ваше высочество, я смотрю, у казачат какие-то интересные вещевые мешки, – спросил Волков цесаревича. – Похожи на туркестанского типа, но сильно отличаются.

– Что по этому вопросу расскажешь, Тимофей? – Николай с интересом посмотрел на меня.

– Ваше императорское высочество, мы назвали его…

«Ранец диверсанта не подойдет», – судорожно пролетела мысль в голове.

– Ранец или заплечный мешок охотника, – продолжил я.

Расстегнув пряжку нагрудной лямки, снял ранец и поставил его на палубу перед собой.

– Общий объем мешка около получетверика. Разделён на три части. Основной большой и два небольших боковых. В правом боковом хранится, – я, присев, отстегнул клапан и начал доставать, – котелок с крышкой объемом в пять чарок. Их нам сделал наш кузнец в станице. В нём хранятся ложка, пакеты с сухими ягодами и травами лечебными, заварка, трут, огниво. У меня ещё шведские спички Лундстрема в промасленной бумаге с чиркашом. Леска с крючками. А ниже также пара шаров сибирской мурцовки.

– Что это такое? – поинтересовался цесаревич.

– Это нутряной медвежий жир, скатанный в колобок вместе с сухарями, его можно таскать годами в мешке, – ответил я, – он прогоркнет, затвердеет, но когда пристигнет беда, от колобка наковыряешь крошек, разваришь в кипятке или так пожуешь. Еда горькая, конечно, тошнотная, но очень питательная, на ней можно продержаться много суток.

Я достал из отдела ранца в промасленной бумаге скатанный шар, развернул и показал его Николаю. Потом завернул мурцовку. Цесаревич передёрнул в отвращении плечами.

– Для нормальной еды в левом разделе мешка в кульках есть крупа, сало, соль, бурдюк размером в один штоф с водой. Если вдруг окажешься в местности, где воды не найдешь или она не пригодна для питья. В центральном большом разделе мешка внизу смена белья и портянок и другие вещи, необходимые для похода. Сверху бурдюк с крепким, двойного перегона самогоном, вместо антисептика. На плечевых ремнях: на левом расположены сверху отделения для трёх метательных ножей, ниже подсумок, где хранятся средства перевязки, тампоны, верёвка – перетянуть конечность, чтобы остановить кровотечение, косынка, чтобы подвязать руку или закрепить шину при переломе; на правом две сумки для пачек с патронами. Снизу мешка на ремешках прикреплена плащ-палатка. На правом боку ранца пришит чехол для лопатки. Местные казаки-охотники ранец оценили. Легкий. На три дня похода и больше носимых запасов вполне хватает. У тётки Ольги на их пошив очередь.

– Внушительно! – князь Барятинский, нагнувшись, взял котелок, поднял крышку и заглянул внутрь. – И сам мешок, и то, что в нём лежит, очень интересные образцы. Как мне кажется, не на одну военную привилегию можно предложений набрать.

В это время на палубу, где стояла наша группа, прибежал Прошка, неся в одной руке длинный, больше косой сажени черенок, а в другой доску.

– Вот, государя наследник, принёс, – произнёс Прошка, на самом деле матёрый мужик лет сорока, который смущённо покраснел после своих слов.

– Разрешите, ваше императорское высочество? – дождавшись кивка цесаревича, закинул РД на плечи, застегнув пряжку, и взял у матроса доску и черенок.

Дойдя до казачат, которые так и стояли, вытянувшись во фрунт, я передал доску Лешему, а черен Туру. Замерив на черенке длину винтовки со штыком, сделал отметину. Затем перевернул черен, упер его в палубу и скомандовал Туру: «Руби!» Антип взмахнул лопаткой и на уровне моей груди чисто, без сколов, перерубил черенок, чем вызвал дружный вскрик окружающих. После чего взял у меня черенок, который по размеру имитировал винтовку со штыком. Леший в это время прислонил доску к стене каюты.

Подхватив обрубок, я отошёл чуть в сторону и подал команду: «К бою!» Тур по этой команде принял стойку с черенком, предварительно положив свою лопатку на палубу. Леший принял левостороннюю стойку с лопаткой в правой руке.

– Начали! – подал я следующую команду.

В течение минуты Тур атаковал Лешего, имитируя удары штыком в живот, грудь, шею, голову. Вовка, уходя с линии атаки, совершал из разных стоек отбивы уколов черенком рукой, лопаткой с последующим захватом черенка и обозначением удара лопатки. В некоторых атаках уколы отбивались лопаткой, и ею сразу же наносился удар. После десяти различных ударов Тур и Леший поменялись оружием, после чего уже Тур отбивался от атак Лешего.

– Закончили! – скомандовал я.

Тур и Леший застыли по стойке смирно. Я подошёл к стенке каюты, к которой Леший прислонил под углом доску высотой с маховую сажень, шириной в две пяди и толщиной в дюйм. Встав посередине стены кают, я прислонил доску вплотную к стене и остался стоять рядом, придерживая доску за верхний обрез.

– Тур, Леший, к метанию лопатки и ножей с расстояния… – я на миг сбился, прикидывая, где смогут встать на палубе казачата, – десяти шагов приступить.

Антип и Вовка встали напротив меня. Первым лопатку метнул Тур, за ним Леший. После этого так же быстро по очереди отметали по три метательных ножа, достав их из крепления на левом наплечном ремне РД.

– Да! Вам только в цирке выступать. Лопатки и ножи словно по линейке воткнули. – Князь Барятинский сделал шаг к цесаревичу. – Разрешите, ваше высочество?

Получив от наследника согласие, князь взял из рук Николая мою лопатку и, размахивая ею, изображая удары, вышел на линию, откуда метали Тур и Леший.

– Отлично сбалансирована, – князь покачал лопатку рукой, резко взмахнул и запустил её в мою сторону.

Отметив, что лопата летит не в меня, мне удалось не дрогнуть и удержать доску в исходном положении. Лопата, запущенная его сиятельством, с силой вонзилась в доску, которая не выдержала такого напора и треснула.

– Вот это бросок, ваше сиятельство! – Николай захлопал в ладоши. – Враг, несомненно, повержен.

– Страшное оружие, господа! – князь стоял на линии броска и, глядя на треснувшую доску, неверяще качал головой. – Действительно, страшное.

В этот момент над поручнями капитанского мостика показалась голова матроса, который прокричал: «Прямо по курсу остров Разбойный!»

Взгляды всех на палубе скрестились на цесаревиче.

– Я думаю, надо подняться к рулевой рубке и осмотреться. Аркадий Зиновьевич, у вас бинокль имеется? – спросил цесаревич.

«И куда ты прёшься? Чего тебе отсюда не смотрится? Здесь хоть спрятаться от огня есть где, – подумал я. – Нет, надо наверх лезть. Под возможные пули подставляться».

Цесаревич в окружении свиты направился в рубку капитана. Я же, подойдя к Туру и Лешему, тихо произнёс:

– Всё, цирк закончился. Начинаем работать. Тур, если будет возможность, прикрывай генерал-губернатора, а ты, Леший, князя Барятинского. Хорошие генералы. Жалко будет потерять. Сейчас пробегите по нашим, проверьте, кто какие себе укрытия подыскал. Напомните о прицеливании над водой. Потом возвращаетесь сюда.

Тур и Леший мотнули головой и разбежались по бортам. Разбежались – громко сказано. Пароход от носа до кормы был метров восемьдесят. Даже меньше. Я ещё раз прошёлся взглядом по баку, запоминая, где что лежит. В бою каждая мелочь пригодится. Особенно если за этой мелочью можно укрыться.

Острова между тем приближались. Пароход против течения узла три давал. Я, как ни вглядывался, никого на островах не видел. В этот момент на нос парохода вернулись Николай и его свита.