Институт Кинг Стивен
– Кабриолет? Сделанный по спецзаказу, не иначе. «Тесла» пока не производит кабриолеты.
Джордж пропустил слова Люка мимо ушей.
– Никто не ожидал, что Айлз окажется в таком положении, – и меньше всех сам Айлз. Зловещая тишина опустилась на стадион «Кэпитал уан арена»…
– И тут кто-то как перданет! – заорала Айрис, высунула язык и изобразила губами громкий, непристойный звук. – На весь стадион! Вонь жуткая!
– Айлз делает глубокий вдох… дважды ударяет мячом в пол – это его фишка…
– Джордж не только болтун, он еще и ведет очень активную вымышленную жизнь, – сообщила Айрис Люку. – Привыкай.
Джордж покосился на них.
– Айлз бросает злобный взгляд на одинокую фанатку «Селтикс», дразнящую его с центральной трибуны, – лицо у нее тупое и на редкость безобразное…
Айрис снова «перднула».
– Итак, Айлз поворачивается к корзине… Бросок!..
Мимо.
– Господи, Джордж! – воскликнула Калиша. – Это было ужасно. Давай, закругляйся – проигрывай или пусть уже будет ничья. Надо поговорить. Новенький еще не знает, куда попал.
– А мы будто знаем, – буркнула Айрис.
Джордж согнул ноги в коленях и снова бросил мяч. Тот покатался по ободку, подумал… и свалился в сторону.
– Победа «Селтикс»! Победа «Селтикс»! – завопила Айрис, сделала чирлидерский прыжок и потрясла в воздухе невидимыми помпонами. – Ну все, иди знакомиться с новеньким.
Джордж подошел, отмахиваясь от мошкары, – приземистый, крепкого телосложения. Люк подумал, что профессиональным баскетболистом он может стать только в своих фантазиях. Увидев его бледно-голубые глаза, Люк сразу вспомнил фильмы с Полом Ньюманом и Стивом Маккуином, которые они с Рольфом смотрели по каналу Ти-си-эм. От одной мысли о том, как они валялись на диване перед теликом и лопали попкорн, ему стало нехорошо.
– Здорово! Тебя как звать?
– Люк Эллис.
– А я Джордж Айлз. Девчонки тебе уже все рассказали, наверное. Они думают, я – бог.
Калиша стиснула руками голову, будто та нестерпимо заболела. Айрис оттопырила средний палец.
– Бог любви.
– Только Адонис, а не Купидон, – вставил Люк, пытаясь влиться в разговор. – Адонис – бог плодородия и красоты.
– Как скажешь… Ну, что думаешь об этом славном местечке? Жуть, да?
– А где мы, можете объяснить? Калиша называет это место Институтом…
– Еще можно называть его «Приютом миссис Сигсби для детей с паранормальными способностями», – добавила Айрис и сплюнула на землю.
Люку показалось, что он вошел в кинозал посреди сеанса. Точнее, что ему включили третий сезон сериала с запутанным сюжетом.
– Кто такая миссис Сигсби?
– Здешняя хозяйка, та еще сучильда. Скоро вы познакомитесь, и мой тебе совет: не дерзи ей. Дерзких она не любит.
– Ты ТЛП или ТЛК? – спросила Айрис.
– ТЛК, полагаю. – Хотя чего тут полагать, все же ясно. – Вокруг меня иногда двигаются предметы. Сами собой. Поскольку я не верю в полтергейст, видимо, это я их двигаю – силой мысли, типа. Но не могли же меня из-за такого пустяка…
Не могли же меня из-за такого пустяка сюда поместить, подумал Люк. Однако поместили.
– ТЛК-положительный? – уточнил Джордж, направляясь к одному из столиков.
Люк пошел следом, а за ним и девочки. Он мог рассчитать примерный возраст деревьев вокруг, перечислить сотню названий разных бактерий, прочесть лекцию о творчестве Хемингуэя, Фолкнера и Вольтера, но что толку? Никогда в жизни Люк не был настолько не в теме.
– Еще бы понимать, что это значит.
Калиша пояснила:
– Положительными они – смотрители, лаборанты и доктора – называют детей вроде меня и Джорджа. Вообще-то нам не положено это знать…
– Но мы знаем, – закончила за нее Айрис. – Это ни для кого не секрет. ТЛК- и ТЛП-положительные могут пользоваться своим даром, когда захотят – по собственной воле. А остальные не могут. Например, предметы начинают двигаться вокруг меня, только если я злюсь, или очень рада, или просто напугана. Это происходит само собой, без моего ведома. Как чихание. Так что у меня средние способности. Детей со средними способностями называют «розовыми».
– Почему? – спросил Люк.
– Потому что им на документы в папочке наклеивают розовый стикер. Вообще-то подопечным не положено видеть содержимое папки, но я однажды заглянула в свою. Они иногда допускают небрежность…
– Ага. За их небрежность тебе же и прилетит. Советую не искать приключений на задницу, – вставила Калиша.
– Розовые чаще проходят испытания. И уколов им достается больше. Меня один раз макали. Стремно, конечно, но могло быть и хуже.
– Что значит мака…
Джордж его перебил:
– Я вот ТЛК-положительный, у меня в папке нет никаких розовых кружков. Этому парню розовое не наливать.
– Ты тоже видел свою папку? – спросил Люк.
– А мне не надо ее видеть, я суперкрут. Зацени.
Джордж даже не стал делать сосредоточенное лицо, как у йога, однако случилось удивительное (точнее, Люка это поразило, а вот девочек – нисколько): облако мошкатни над головой Джорджа вдруг отлетело назад и стало похоже на хвост кометы. Их будто сдувало ветром, хотя никакого ветра не было и в помине.
– Видишь? ТЛК-положительный в действии. Жаль, ненадолго.
Мошкатня уже вернулась на место и не кусала парня только потому, что от него за милю несло репеллентом.
– А когда ты бросал мяч во второй раз, – сказал Люк, – разве ты не мог заставить его упасть в корзину?
Джордж с сожалением помотал головой.
– Вот бы нам сюда ТЛК-положтельного с мощным даром! – сказала Айрис. От ее былого подъема не осталось и следа: выглядела она утомленно и намного старше своих лет (Люк решил, что ей около пятнадцати). – Он бы взял и всех нас отсюда телепортировал! – Она села за стол и прикрыла глаза рукой.
Калиша подсела рядом.
– Да ладно тебе, брось. Все будет хорошо.
– Не будет! Посмотри: меня всю истыкали, как игольницу! – Айрис показала ей руки: на левой было два пластыря, на правой – три. Затем она быстро смахнула слезы и сделала, по-видимому, деловое лицо. – А ты, случайно, не умеешь двигать предметы силой мысли, новенький?
Люк ни с кем и никогда не обсуждал управление материей силой мысли (этот феномен еще называли психокинезом), кроме родителей. Мама сказала, что люди могут испугаться и лучше никому про такое не рассказывать. А папа заявил, что это отнюдь не самое важное его умение и ценить его будут за другое. Люк, в общем-то, разделял их взгляды, только вот эти ребята явно ничего не боялись. В Институте детей ценили именно за такие умения.
– Нет. Я даже ушами шевелить не могу.
Все посмеялись, и Люка немного отпустило. Место было странное и страшное, зато народ нормальный…
– Просто вокруг меня иногда двигаются предметы, вот и все. Обычно это посуда или столовые приборы. Ну, дверь еще иногда сама захлопнется… Пару раз перевернулась настольная лампа. В общем, мелочь всякая. Я ведь толком и не знаю – может, виноват сквозняк или подземные толчки какие-нибудь…
Все дружно посмотрели на него как на дурака.
– Ладно, ладно. Знал я. И родители знали. Просто не обращали внимания на такую ерунду.
Может, они бы и обратили – если бы не его феноменальный ум. Двенадцатилетка поступил сразу в два университета! Допустим, семилетка играет на фортепиано, как Ван Клиберн, – разве кому-то будет дело, что он умеет показывать карточные фокусы? Или ушами шевелить? Но сказать так Джорджу, Айрис и Калише было нельзя. Они бы решили, что он выпендривается.
– Ты прав, это и есть ерунда! – воинственно заявила Калиша. – И нас из-за такой ерунды сунули сюда, будто мы люди Икс какие-нибудь. Или Лига справедливости.
– Нас похитили? – Вот бы сейчас все рассмеялись. Вот бы сказали хором: Ты чего?!
– Угу, типа того, – хмыкнул Джордж.
– Из-за таких пустяков? Потому что ты можешь на пару секунд разогнать мошкару? Потому что… – Люк вспомнил, как в «Рокет-пицце» свалился на пол алюминиевый поднос. – Потому что за мной иногда сами собой закрываются двери?
– Ну, если бы людей помещали в Институт за красоту, Калиши и Айрис тут бы не было.
– Дубина, – бросила Калиша.
Джордж только улыбнулся.
– Какой изящный ответ! Примерно из той же оперы, что и «укуси мою пипиську».
– Иногда мне хочется, чтобы тебя скорей отправили на Дальнюю половину, – сказала Айрис. – Боженька меня накажет, но…
– Погодите, – перебил ее Люк. – Стоп, стоп. Давайте сначала.
– А это и есть начало, чувак, – произнес голос за его спиной. – Увы, скорее всего это же и конец.
Люк решил, что вновь прибывшему парню лет шестнадцать; позже он узнал, что разница в возрасте у них всего два года. Никки Уилхолм был высокий и голубоглазый, с копной нечесаных иссиня-черных волос, которые не мешало бы хорошенько отмыть – двойной порцией шампуня. Мятая рубашка, мятые шорты, полуспущенные спортивные белые носки и грязные кеды. Люк вспомнил, как Морин назвала этого мальчика Свинушей из комикса «Мелочь пузатая».
Остальные смотрели на него настороженно и вместе с тем уважительно. Люк сразу понял почему. Калиша, Айрис и Джордж были не рады, что очутились тут, однако старались не унывать. Да, Айрис в какой-то момент дала слабину, но в целом все они дурашливо делали вид, что мужественно переносят несчастья. Этот парень держался иначе. Сейчас Никки не выглядел воинственным или озлобленным, но он явно с кем-то подрался, причем недавно: на его распухшей нижней губе заживала трещина, под глазом виднелась тень от фингала, на скуле красовался свежий кровоподтек.
Драчун, стало быть. Люку доводилось таких видеть – парочка подобных типов нашлась даже в Бродерике. Люк с Рольфом держались от них подальше, но здесь, в тюрьме (он начал подозревать, что это именно тюрьма), он вряд ли сможет держаться подальше от Никки Уилхолма. Впрочем, остальные ребята его не боялись – добрый знак. Возможно, Никки обозлился на Институт (какие бы цели ни преследовала организация со столь безликим именем), а с остальными «заключенными» он был просто напряжен. Сосредоточен. Однако следы побоев на его лице наводили на неприятные мысли. Неужели это дело рук взрослых? Если бы такое сделал учитель – любой школы, не только Бродерика, – его бы моментально уволили и засудили.
Люку вспомнились слова Калиши: Ты уже не в Канзасе, Тотошка.
– Привет, я Люк Эллис. – Не зная, чего ждать, он протянул руку Нику.
Проигнорировав ее, тот подошел к зеленому шкафчику.
– В шахматы играешь, Эллис? Эти трое вообще не умеют. Донна Гибсон хоть как-то играла, но три дня назад ее отправили на Дальнюю половину.
– И больше мы ее не увидим, – скорбно произнес Джордж.
– Играю, – ответил Люк на вопрос Никки. – Только сейчас не в настроении. Хочу сперва разобраться, что тут к чему.
Ник достал из шкафа шахматную доску и коробку с фигурами. Стремительно расставил фигуры, глядя на них сквозь отросшую челку.
– Ты в Институте. Где-то в штате Мэн, в самой его глуши – рядом даже города нет. Есть только координаты: сто десятый сектор. Ша прочитала их в мыслях сотрудников, и Донна тоже. И еще Пит Литлджон, ТЛП, – он ушел на Дальнюю половину.
– Кажется, что Пити нет уже целую вечность, хотя прошла всего неделя… – с тоской проговорила Калиша. – Помнишь его прыщи? И как у него очки вечно сползали на нос?
Никки пропустил ее слова мимо ушей.
– Смотрители здешнего зоопарка даже не пытаются это скрывать или отрицать. Какой смысл? Здесь половина детей ТЛП! А все тайное и так останется тайным. Калиша глубоко копать не умеет, хотя она – одна из лучших.
– Стабильно отгадываю девяносто процентов колоды зенеровских карт, – сказала Калиша. Без хвастовства, просто констатируя факт. – И имя твоей бабушки смогу отгадать, если ты о нем подумаешь – выставишь его на передний план. Дальше мне не пройти.
Мою бабушку зовут Ребекка, подумал Люк.
– Ребекка, – произнесла Калиша. Увидев изумленное лицо Люка, она безудержно захихикала и вновь стала похожа на ребенка.
– Ты играешь белыми, – заявил Никки. – Я всегда черными.
– Ник у нас вне закона, – заметил Джордж.
– И в доказательство предъявит следы побоев, – добавила Калиша. – От драк ему никакой пользы, но он, похоже, ничего не может с собой поделать. И в комнате у него свинарник. Очередное бесполезное проявление детской мятежной души… а Морин от тебя лишние хлопоты!
Никки повернулся к чернокожей девочке и без намека на улыбку заметил:
– Будь Морин такой святой, как ты думаешь, она бы уже давно нас отсюда вытащила. Или копов бы свистнула.
Калиша помотала головой:
– Спустись на землю! Если ты здесь работаешь, ты – часть системы. И не важно, хороший ты или плохой.
– Добрый или злой, – мрачно добавил Джордж.
– К тому же местная полиция – шайка дебилов и взяточников. И до ближайшего участка много миль, – сказала Айрис. – Ну, раз уж ты заделался Главным Объясняльщиком, Ник, почему бы тебе не ввести новенького в курс дела? Или забыл, как это жутко – просыпаться в комнате, которая один в один похожа на твою?
Ник откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Люк заметил, какими глазами на него смотрит Калиша, и невольно подумал: вот уж кого она бы точно поцеловала не затем, чтобы заразить ветрянкой.
– Ладно, Эллис, расскажу тебе, что нам известно. Точнее, якобы известно. Много времени это не займет. Девчонки, если хотите – присоединяйтесь. А ты, Джордж, держи рот на замке, если почувствуешь приближение словесного поноса.
– Ну, спасибо, – ответил Джордж. – И это после того, как я разрешил тебе покататься на моем «порше»!
– Калиша пробыла здесь дольше всех – из-за ветрянки, – сказал Ник. – Сколько детей прошло через Ближнюю половину за это время?
Та задумалась.
– Около двадцати пяти. Или чуть больше.
Никки кивнул.
– Их – нас – свозят сюда со всех уголков страны. Ша, например, из Огайо, Айрис из Техаса, Джордж из Дыртауна, штат Монтана…
– А вот и нет, я из Биллингса, – встрял Джордж. – Приличный город, между прочим.
– Во-первых, нас тут чипируют, как перелетных птиц или скот какой-то… – Никки убрал волосы назад и отогнул мочку уха, продемонстрировав металлический кружок в два раза меньше десятицентовой монеты. – А еще нас осматривают, ставят над нами опыты, обкалывают какой-то дрянью, снова осматривают и снова ставят опыты… Розовым достается больше уколов и опытов, если что.
– Меня даже макали один раз, – добавила Айрис.
– Молодец, возьми с полки пирожок, – сказал ей Ник. – Положительных заставляют выделывать всякие дебильные фокусы, как дрессированных собачек. Я и сам положительный, кстати. Но болтун Джордж покруче будет. И еще тут был один мальчик, все имя забываю, – он даже круче Джорджа.
– Бобби Вашингтон, – кивнула Калиша. – Черный паренек, мелкий совсем – лет девяти. Ему скинуть тарелку со стола – раз плюнуть. Забрали его… когда, Никки? Пару недель назад?
– Поменьше, – ответил Ник. – Уже при мне.
– За ужином еще с нами сидел, – сказала Калиша, – а утром отправился на Дальнюю половину. Оп – и нет его! Я, наверное, следующая… Надоело им опыты надо мной ставить.
– Такая же фигня, – мрачно проговорил Никки. – Им, небось, не терпится от меня избавиться.
– «Небось» можно вычеркнуть, – вставил Джордж.
– Нам делают уколы, – сказала Айрис. – Иногда это больно, иногда нет, иногда от них плохо, иногда нет. У меня однажды поднялась температура, и голова раскалывалась. Я решила, что заразилась ветрянкой от Калиши, а на следующий день все как рукой сняло. Колоть будут, пока ты не увидишь точки и не услышишь гул.
– Ты еще легко отделалась, – сказала Калиша. – У двоих ребят… одного звали Морти… фамилию забыла…
– Ага, в носу еще ковырялся, – подхватила Айрис. – И с Бобби Вашингтоном дружил. Тоже не помню фамилию. Я здесь всего пару дней была, когда его отправили на Дальнюю половину.
– Или не отправили, – пожала плечами Калиша. – Он тут совсем недолго пробыл: после укола у него какие-то прыщи полезли по телу. Он мне сам признался – в столовой. И еще что сердце у него колотится как ненормальное. Может, ему плохо стало… – Она на секунду умолкла. – Может, он вообще умер.
Джордж вытаращил глаза.
– Ничего не имею против цинизма и подростковой тревоги, только не говори, что ты и правда так думаешь.
– Да я сама не рада! – заявила Калиша.
– Так, все заткнулись, – осадил их Ник и, склонившись над шахматной доской, посмотрел Люку прямо в глаза. – Да, нас похитили. Да, потому что у нас есть экстрасенсорные способности. Как они нас находят? Не знаю. Но тут все серьезно и по-крупному. Черт, здесь огромная территория – свои доктора, лаборанты и эти… смотрителями себя называют. Короче, целая больница посреди леса.
– Да еще под охраной, – добавила Калиша.
– Ага. За безопасность отвечает лысый верзила по фамилии Стэкхаус.
– Бред какой-то… – пробормотал Люк. – В Америке?!
– А здесь не Америка, здесь – Королевство Института. Когда пойдем в столовку обедать, выгляни в окошко, Эллис. Там сплошь деревья, а за деревьями, если приглядеться, видно еще одно здание – из серого шлакоблока, как наше. Типа, с лесом сливается. Короче, это – Дальняя половина. Туда отправляют детей, над которыми провели все опыты.
– И что с ними делают?
Ответила Калиша:
– Мы не знаем.
Люк чуть было не спросил, неужели Морин не в курсе, но вовремя вспомнил, как Калиша прошептала ему на ухо: Нас подслушивают.
– Известно только то, что они сами нам говорят, – сказала Айрис. – А говорят они…
– Что все будет Пр-р-росто отлич-ч-чно!
Никки проорал это так громко и так неожиданно, что Люк вздрогнул и едва не свалился со скамейки. Черноволосый парень встал и с вызовом уставился в пыльный объектив одной из камер. Люк вспомнил еще одно предупреждение Калиши: Когда познакомишься с Никки, не удивляйся, если он начнет выступать. Он так, типа, пар выпускает.
– Они похожи на миссионеров, впаривающих сказочки про Иисуса индейцам, которые донельзя…
– Наивны? – предложил Люк.
– Да! В точку! – Никки все еще пялился в камеру. – Индейцы так наивны, что готовы поверить во что угодно: типа, если они отдадут свои земли за горсть бусин и пару вшивых одеял, то отправятся в рай, встретят там свою покойную родню и будут опупенно счастливы! Вот и мы, как индейцы, верим в их сладкие речи про гребаный ХЕППИ-ЭНД, МАТЬ ВАШУ!
Он резко повернулся к ребятам: глаза горят, волосы вразлет, руки сжаты в кулаки. Люк заметил заживающие ссадины на его костяшках. Вряд ли Нику удалось всыпать обидчикам так же, как всыпали ему – все же они взрослые, а он ребенок, – но кому-то он точно всыпал.
– Уж конечно, когда Бобби Вашингтона уводили на Дальнюю половину, он свято верил, что его злоключениям пришел конец. И Пит Литлджон тоже! Господи, ну какие дураки. Кабы мозги были порохом, им бы носа было не высморкать.
Ник снова повернулся к пыльной камере наверху. Тот факт, что все его обличительные речи были обращены к бездушной технике, делал их немного нелепыми, однако Люк все равно восхитился. Вот уж кто точно не смирился со своим положением!
– Эй вы, слушайте сюда! Можете бить меня сколько влезет, можете увести меня на Дальнюю половину, но я буду бороться за свою жизнь до последнего! Ник Уилхолм не продается за бусы и вшивые одеяла!
Он сел, тяжело дыша, затем улыбнулся – на щеках сразу образовались ямочки, глаза потеплели. От мрачного и тревожного типа, каким Ник казался минуту назад, не осталось и следа. Люку парни вообще-то не нравились, но при виде этой улыбки он понял, почему Калиша и Айрис смотрят на Ника с таким обожанием. Как на солиста бой-бенда.
– Во мне явно умирает сотрудник Института. Я мог бы впаривать вам всякую хрень покруче Сигсби, Хендрикса и прочих докторов, вместе взятых. У меня есть дар убеждения.
– Да уж, – кивнул Люк. – Хотя я немного потерял нить, если честно.
– Да, что-то ты заговариваешься, Никки, – сказал Джордж.
Тот снова скрестил руки на груди.
– Значит, так, новенький. Прежде чем я тебя разделаю в шахматы, позволь-ка еще раз обрисовать ситуацию. Нас сюда привозят, ставят над нами опыты, обкалывают какой-то дрянью, потом опять ставят опыты. Некоторых детей макают и всех без исключения заставляют проходить странный тест на зрение, от которого становится очень хреново: еще чуть-чуть, и грохнешься в обморок. Мы живем в комнатах, которые почти не отличить от тех, что были у нас дома – видимо, это должно как-то… ну, не знаю, успокаивать наши нежные нервы.
– Психологическая акклиматизация, – сказал Люк. – Наверное, это разумно.
– Кормят тут неплохо. Еду заказываешь по меню, пусть и не слишком богатому. Комнаты не запирают: если ночью не спится, можно выйти и перекусить. В столовой всегда есть печенье, орехи, яблоки, все такое. Или можно сходить в буфет. Автоматы принимают жетоны, но лично у меня жетонов нет. Их выдают только паинькам, а я не паинька. Если спросишь меня, что нужно делать с бойскаутом, я отвечу: приложить его башкой об пол…
– Опять загоняешься, – сказала Калиша. – Хватит, ладно?
– Ладно. – Никки одарил ее своей убийственной улыбкой и вновь переключился на Люка. – Вообще тут выгодно быть паиньками: в буфете куча всяких вкусностей и газировок, выбор огромный.
– «Крекер Джекс», – мечтательно проговорил Джордж. – «Хо-хос».
– Еще там продают сигареты и алкоголь, даже крепкий.
Айрис:
– На одной табличке написано: «ЕСЛИ ПЬЕШЬ – ЗНАЙ МЕРУ». Представляешь, даже десятилетка может нажать кнопку и получить «Голубые Гавайи» фирмы «Бунс фарм» или «Жесткий лимонад от Майка»! Зашибись, скажи?
– Да вы прикалываетесь, – усомнился Люк, но Калиша и Джордж усердно закивали.
– Ты реально можешь прибухнуть. Конечно, не напиться в хлам – слишком много нужно жетонов, – пояснил Никки.
– Это правда. Хотя некоторые тут практически не просыхают.
– То есть они алкоголики? Дети-алкоголики?! – Люк по-прежнему не верил своим ушам. – Да ну вас!
– Вот-вот. Есть такие ребята, которые на что угодно готовы ради бухла. Лишь бы их каждый день пускали к автомату с алкоголем. Я тут не очень давно и не успел провести исследование, но старожилы всякое повидали…
– И еще, – добавила Айрис. – Многие реально курят.
Люк решил, что смысл в этом есть. Римский поэт-сатирик Ювенал говорил, что люди хотят только хлеба и зрелищ – тогда они счастливы и их легко держать в узде. Наверное, про сигареты и алкоголь можно сказать то же самое, особенно если предлагать их перепуганным детям, внезапно оказавшимся взаперти.
– А разве это не влияет на результаты тестов?
– Мы же не знаем, в чем их суть, – ответил Джордж. – От нас только хотят, чтобы мы увидели точки и услышали гул.
– Какие точки? Какой гул?
– Скоро поймешь. Это еще не самое ужасное… Самое ужасное – это стимуляция. Уколы. Терпеть их не могу!
Никки добавил:
– Три недели – столько времени в среднем проводят на Ближней половине. По крайней мере, так думает Ша, а она тут дольше всех. Затем детей отправляют на Дальнюю половину. Ну а после нам якобы стирают память. – Он воздел руки к небу и растопырил пальцы. – И тогда вы, дети мои, попадаете прямо в рай! Чистые и непорочные, пусть и с никотиновой зависимостью. Аллилуйя!
– Он имеет в виду, что нас отправляют домой, к родителям, – пояснила Айрис.
– Где нас, конечно же, встречают с распростертыми объятьями, – кивнул Никки. – Вопросов никто не задает, просто все радуются как ненормальные и идут отмечать это событие в развлекательный центр «Чак И. Чиз». Что скажешь, Эллис? Правдоподобно?
Нет, это было неправдоподобно.
– Но ведь наши родители живы, да? – Люк и сам услышал, как жалобно это прозвучало.
Никто не ответил, все только молча на него посмотрели. Ответ напрашивался сам собой.
В дверь кабинета миссис Сигсби постучали. Не отрываясь от монитора компьютера, она впустила посетителя. Вошел мужчина ростом почти с Хендрикса, лет на десять младше и в прекрасной форме: широкоплечий и мускулистый. У него был блестящий гладковыбритый череп; закатанные рукава голубой рубашки обнажали накачанные бицепсы. На бедре висела кобура, из которой торчал короткий металлический стержень.
– Прибыла Рубиновая команда – на случай если вы хотели обсудить с ними операцию по захвату Эллиса.
– Что-то срочное? Есть что обсудить, Тревор?
– Не особо, мэм. Если помешал, могу зайти позже.
– Нет, все нормально, только дайте мне минуту: наши подопечные вводят новенького в курс дела. Взгляните-ка. Очень любопытно послушать эту смесь из мифов и личных наблюдений – получилось прямо как в «Повелителе мух».
Тревор Стэкхаус обошел вокруг стола и увидел, что Уилхолм (тот еще говнюк) сидит за шахматной доской с расставленными фигурами и собирается начать игру. Новенький сидел напротив. Девочки стояли рядом, и почти все их внимание было обращено, естественно, на Уилхолма – красивого, мрачного бунтаря, эдакого Джеймса Дина наших дней. Ничего, скоро его здесь не будет – как только Хендрикс даст добро на перевод.
– И сколько народу тут работает, по-вашему? – спросил новенький.
Айрис с Калишей (девчонкой по прозвищу Ветрянка) переглянулись. Ответила Айрис:
– Человек пятьдесят? Не меньше. Врачи… лаборанты и смотрители… персонал столовой…
– Два или три уборщика, экономки, – добавил Уилхолм. – Морин сейчас одна, потому что нас только пятеро, а так их бывает больше. Может, они с Дальней половины приходят – точно не знаю.
– Не пойму, если здесь работает столько народу, как им удается держать все в секрете? – спросил Эллис. – И где в таком случае стоят их машины?
– Любопытно, – заметил Стэкхаус. – Кажется, такого вопроса еще никто не задавал.
Миссис Сигсби кивнула.
– Этот умный. Судя по всему, не просто начитанный. Так, тихо, я хочу их послушать.
– …где-то жить должны, – говорил Люк. – Логично? Они вроде как вахтовым методом тут работают. А значит, это правительственное учреждение. Вроде секретных тюрем, куда увозят допрашивать террористов.
– И не забываем про старые добрые пытки водой, – добавил Уилхолм. – Когда тебе на голову надевают мешок и инсценируют утопление. Я не слышал, чтобы тут такое практиковали с детьми, но с них станется.
– Бак с водой есть, – сказала Айрис. – Тебе надевают специальную шапочку, суют в воду с головой и смотрят, что будет. Вообще-то это поприятнее уколов… – Она умолкла. – Ну, для меня.
– Видимо, сотрудников привозят и вывозят группами, – рассуждал Эллис. Миссис Сигсби показалось, что он говорит сам с собой, а не с другими. Наверное, для него это было обычное дело. – По-другому никак.
Стэкхаус кивнул:
– Да, молодец парень, соображает! Сколько ему, двенадцать?
– А вы почитайте отчет, Тревор. – Она нажала клавишу на клавиатуре, и на экране появился скринсейвер: фотография ее дочерей-близняшек в коляске, сделанная за много лет до того, как у них появились дерзкие замашки, грудь и дружки-плохиши. А в случае Джуди – еще и наркозависимость. – Рубиновая уже отчиталась?
– Лично мне, – кивнул Стэкхаус. – Полиция найдет в истории браузера на компьютере Эллиса запросы о детях, которые убили своих родителей. Тут надо аккуратно, запросов не должно быть слишком много – двух-трех достаточно.
– Иными словами, все строго по регламенту.
– Да, мэм. Не буди лихо, пока оно тихо. – Стэкхаус улыбнулся – почти как Уилхолм, когда парнишка врубал обаяние на полную катушку. И все же переплюнуть Уилхолма в этом деле было непросто: тот притягивал девчонок как магнит. До поры до времени, конечно. – Хотите пообщаться с командой, или хватит оперативного отчета? Его составляет Денни Уильямс, так что будет хотя бы читаемо.
– Если все прошло гладко, достаточно отчета. Пусть Розалинда его принесет.
– Хорошо. А что слышно от Алворсон?