Обрекающая Кук Глен
– Да это просто, щеночка, – насмешливо сказала она. – Просто бежишь рядом с самцом, прыгаешь ему на холку, ногами цепляешься, а лапой хватаешь за ухо и чуть за ним втыкаешь нож. Только надо воткнуть до самого мозга. Потом соскакиваешь, пока он не хлопнулся.
– Побуда! – рявкнула Скилдзян.
– А?
– Без этих глупостей. Они не для мет моей избы. Я хочу, чтобы домой несли мясо, а не друг друга.
Побуда скривилась, но спорить не стала.
– А так делают? – опять спросила Марика.
– Иногда, – призналась Скилдзян. – Храбрость показать. Хотя за ухом – хорошая цель. Для стрелы. – Скилдзян наклонила голову, втянула в ноздри воздух. Кропекам предшествовал характерный сильный запах. – Единственное место, в которое можно убить кропека стрелой. Кроме выстрела в глаз снизу вверх.
– А зачем тогда стрелять?
– Много попаданий снижает скорость их движения. Нам достаются в основном отставшие. Старые, хромые, глупые, молодняк, который растерялся, или слишком расхрабрился, или просто одурел. – Скилдзян многозначительно глянула на Марику. – Ты будешь стоять за мной. К стаду не лезь, поняла? Стреляй, если хочешь. Хотя на бегу попасть будет трудно. А главное, шуми побольше. Ори на них, как я. Наша задача – заставить их бежать. – И напоследок Скилдзян добавила: – Охота в лесу имеет свои преимущества. Деревья не дают им сгрудиться.
Скилдзян приходилось напрягать голос, перекрикивая шум стада, Марика не могла заставить себя смотреть на коричневый поток. Как их много!
Тембр рокота изменился. Стадо пошло быстрее. Над ревом еле слышно донеслось улюлюканье охотниц.
– Внимание! – сказала Скилдзян, – Сразу, как только вожаки с нами поравняются. И делай, как я сказала. Домой я тебя не понесу.
– Ясно, ма.
Все мечты о приключении, которые были с ней с самого выхода из стойбища, отлетели прочь. Сейчас ей ничего так не хотелось, как укрыться подальше с Каблином, Замби и мужчинами.
Ей было страшно.
Побуда глянула на нее понимающим взглядом.
Грохот копыт оглушал. Стадо нахлынуло, как волна прибоя, и земля вдруг стала коричневой. На ближайшем фланге мелькали высокие фигуры, вскрикивающие и время от времени бьющие дротиками.
– Давай! – крикнула Скилдзян, бросаясь к стаду.
Марика побежала за ней, гадая, зачем она занимается такими глупостями.
Из лесу с пронзительным визгом вылетели Дегнаны. В вожаков полетели стрелы, они прибавили скорости. Скилдзян бросилась вперед, ткнула дротиком в бежавшего с краю самца. Марика не сделала попытки следовать за ней. Двадцати футов было достаточно, чтобы ей ну никак не захотелось подходить ближе. В глазах уродливых зверей не было страха. Казалось, они наделены разумом – злобным и насмешливым. На мгновение Марике стало страшно при мысли, что у кропеков свои планы на этот день.
Стадо бежало. От скорости быстро приходила усталость. Меты, преследовавшие стадо, отбегали в сторону – их запас охотничьей скорости временно истощился. Они перешли на медленный бег, восстанавливая дыхание. Кропеки же, казалось, не знают усталости.
Но есть выносливость и выносливость. Быстрой рысью меты могли двигаться бесконечно, хотя охотничьей скорости им хватало всего на милю.
Какой-то самец из стада бросился к Скилдзян. Тут же на месте оказались Герьен и Побуда, готовые скользнуть между ним и стадом, если представится возможность. Он отскочил назад и снова побежал плечом к плечу с такими же тварями с бешеными глазами. Марика передернулась, представив себе участь несчастного, которому не повезло бы упасть у них на пути.
Бросился другой самец. Снова охотницы попытались вклиниться. Снова зверь отошел назад.
Марика попробовала пустить стрелу. На дюйм промахнулась по трем охотницам. Стрела на излете, без всякой убойной силы, исчезла в кипении стада. Марика решила больше не пытаться.
Легкие горели, болели икры. И она злилась на этих зверей, которые отказывались построиться и умереть.
Бросился третий самец. И Марика мысленно прокричала:
Выходи, ты! Выходи сюда, чтобы я тебя…
Зверь повернул и бросился к ней, чуть сам не упав от крутого поворота.
Она не перестала бежать, но даже не попыталась уклониться от его молниеносной, сокрушительной атаки. Она просто застыла внутренне, не в силах подумать, что делать.
Побуда мелькнула рядом, прыгнув через кропека, и в прыжке всадила ему в холку копье. Тут же с другого бока оказалась Герьен, ударив своим копьем, когда зверь зашатался и попытался повернуться к Побуде. Он мгновенно развернулся к Герьен. Барлог ударила его сзади. Зверь бросился вперед, уходя дальше от стада.
Вдруг он остановился и развернулся, бросаясь к Марике. У нее не было выбора – только прыгнуть вверх, через него, а огромная пасть с жерновами зубов поднялась ей навстречу.
Она прыгнула высоко. На самом пределе. Ноги задели морду зверя.
– Беги дальше! – крикнула ей Скилдзян.
Марика на бегу оглянулась. Зверь стоял в кольце охотниц.
«Я это сделала? Я его вызвала?» Или это совпадение?
«Так попробуй снова!»
Но времени уже не было. Они приближались к сооруженным утром препятствиям. Марика внимательно следила за матерью.
Скилдзян замедлила бег и отвернула от стада, чтобы дать ему место, куда рассыпаться перед барьером.
Но стадо не свернуло. На полной скорости оно летело на препятствия.
Сколько тонн мяса кропека в этом яростном приливе? Ей столько не сосчитать.
Барьеры падали. Кропеки лезли на кропеков. Воздух наполнился криками ярости и агонии.
За препятствиями убегали охотницы. Они ждали, что стадо разобьется и пройдет вокруг них. Теперь им оставалось надеяться только на превосходство в скорости, чтобы уйти от этой неостановимой волны. Большинству это удалось.
Скилдзян не включилась снова в бег. Поравнявшись с баррикадой, Дегнаны остановились достаточно далеко от потока. Скилдзян сказала:
– После стада будет еще много отставших.
Марика подумала, не пустить ли стрелу. Побуда поняла ее намерение.
– Только стрелу потеряешь, щена. Побереги их.
Лишь через несколько часов прошли последние ряды кропеков.
Скилдзян была права. Подранков было много, хотя от первых упавших кропеков остались лишь пятна крови на утоптанной земле. Стая пошла вперед, и началась резня.
Подранки сбились в кучку. Снаружи построились самки с тяжелыми клыками, удерживая оборону, а более хрупкие и подвижные самцы держались внутри, ожидая случая прыгнуть на своих мучителей.
Ниже в долине стадо начало втягиваться в ущелье. Ему пришлось прокладывать себе путь через тучи стрел, пущенных сотнями охотниц, засевших на высоких скалах. За несколько следующих дней почти все раненые кропеки будут загнаны и убиты.
Марика попыталась вытащить еще одного из группы, окруженной у сломанного барьера. Ничего.
Ее дар – если это был дар, а не проклятие – был ужасно ненадежен.
Охотницы принялись выдирать из стада по одному самых нетерпеливых самцов. Измученные звери бросались вперед в отчаянной атаке, открывавшей их со всех сторон. Работа шла медленно, но число дичи, оттащенной на разделку, неуклонно росло.
Не было жалости у охотниц, и не было конца охоте. После заката мужчины устроили из остатков баррикады костер. Красный огонь отражался в глазах осажденных кропеков. Из этих уже никто не бросался вперед. Это было временной передышкой, хотя по-прежнему летели стрелы и кое-какой вред кропекам наносили. Очень ограниченный. Большинство просто отскакивало от голов.
Костры горели по всей долине. Повсюду, на обоих берегах реки, шла разделка и обработка мяса. Марике казалось, что ее вот-вот вывернет.
С дальнего конца равнины все еще несся визг и рокот – кропеки прорывались через узкости.
Наконец Скилдзян позволила Марике принести себе постель и пойти лечь с другими щенятами, где она застала Каблина в таком изнеможении, что даже испугалась. Но он не жаловался. В этом он превзошел Замберлина, который хныкал по любому поводу, хотя природа одарила его гораздо лучше для преодоления трудностей.
Но прежде чем отпустить Марику, Скилдзян сказала:
– Подумай о том, что ты видела сегодня. И запомни как следует. Потому что меты иногда ведут себя совсем как кропеки. Наберут скорость в одну сторону – и ничто их не повернет.
Марика запомнила, но еще много пройдет времени, пока она поймет этот урок.
Глава пятая
1
Марика была на башне, когда кочевники вернулись наутро после ночного рейда ма. Спуститься было невозможно.
Быть может, сотни две кочевников устремились к стойбищу, выйдя со стороны стойбища Ласпов. Они остановились за пределами полета стрелы и завыли, потрясая оружием и фетишами. Среди них бродили Мудрые, раздавая благословения. Охотницы несли штандарты, сделанные из черепов метов и артфов, и хвосты кирнов. Кирны – это большие всеядные звери, водящиеся на Зотаке, которых кочевники считали священными. Их свирепость, хитрость и упорство были легендарны. Эти качества и выражали хвосты.
Вперед вышел высокий молодой мужчина. Оскалив зубы при виде брошенных прошлой ночью тел, он крикнул:
– Сдайте стойбище, и вам все простят. Сопротивляйтесь – и ваши щенки пойдут на мясо.
Смел для мужчины, подумала Марика. Наверное, это и есть тот одиночка, которого Мудрые зовут верленом. Откуда бы еще у мужчины такая дерзость?
Скилдзян пустила стрелу. Выстрел был хорош и должен был попасть в цель, но стрела ушла в сторону. Ветерок, подумала Марика.
Но ма промахнулась дважды – такого еще не бывало. Никакие поправки на ветер не привели стрелу ближе к цели. Кочевники завопили от восторга. Сумасшедший мужчина насмешливо завыл и повернулся спиной. Уходил он медленно.
Но он получил ответ.
– Эй, одиночка! – крикнула Скилдзян. – Ты осмеливаешься вызывать гнев Всесущего, повергая законы наших праматерей. Если ты и правда веришь, что ты избран, сойдись со мной в смертном поединке!
Шепот ужаса облетел частокол. Неужто Скилдзян тоже сошла с ума? Встретиться в смертном поединке с мужчиной? Неслыханно! Небывало! Омерзительно! Этих тварей нельзя принимать всерьез.
Но Марика поняла сразу. Это был способ ослабить верлена в глазах его приспешников. Откажись он – и его сочтут трусом. Его положение ненадежно, ведь мужчины не бывают вождями, а стаи не соединяются вместе. Марика вспомнила охоту на кропеков. Может быть, и здесь что-то вроде – кочевники соединились перед лицом крайней необходимости?
Угроза, которую создал верлен, могла быть разрушена точно выбранными словами или предложением дуэли, исход которой сомнений не вызывал. Нет мужчины, который мог бы выстоять против охотницы, столь быстрой, безжалостной и умелой, как Скилдзян.
Верлен повернулся, издевательски оскалился, слегка поклонился и пошел дальше.
Прием не удался. Кочевники не могли слышать вызова Скилдзян.
Верлен подошел к ним, взял у одного копье, оперся на него. Постояв секунду, махнул лапой, будто сделал выпад в сторону частокола.
Две сотни кочевников взвыли и бросились в атаку.
На этот раз Дегнаны подготовились лучше. Волну нападающих встретили все лучницы. В толпу ввинтились отравленные стрелы. Приступ не дошел еще до частокола, как уже упали десятки. Половину лучниц Скилдзян разместила так, чтобы атакующие не могли до них добраться, пока не преодолеют внешний частокол. Эти охотницы продолжали посылать стрелы, когда начался ближний бой.
На крыши изб посадили старух, еще способных натянуть лук. Женщины у частокола стояли так, что в некоторых местах пробиться через частокол было легче. Но преодолевшие его там оказывались под огнем лучниц на крышах. Охотниц с трофейными мечами выставили по всей линии обороны, и мечи их несли смерть.
Кочевники захватили несколько плацдармов за внешним частоколом и попытались забросить лестницы на внутренний. Большинство их легло между частоколами.
Вооруженные мужчины и старшие щенята затаились под внутренней платформой. Когда кочевники спрыгнули вниз, на них ударили из-под платформы в спину. Еще много кочевников полегло, а уцелевшие обнаружили, что избы заперты. Когда они обернулись биться с мужчинами и щенками, их положили лучницы с крыш.
Была великая бойня. У Марики сердце стучало все громче и громче, пока росла надежда. Может получиться снова! Уже свалили половину нападавших. Остальные небось разбегутся, как только поймут, что их шлют на верную смерть.
И тут надежда исчезла.
Из леса со стороны пещеры Махен с воем появилась новая орда. Их было в семь раз больше, чем в атаковавшем сначала отряде. Они летели к северной стене, а оборона Дегнанов сосредоточилась на восточной, где сильнее всего был штурм.
Марика крикнула матери и показала лапой. Скилдзян посмотрела и изменилась в лице. Ее чуть не достала одна из нападавших, пока она приходила в себя.
Новая волна штурмующих накатила на частокол, почти не пострадав от стрел. Они кишели у подножия ограды, как личинки в разлагающемся трупе. Взлетели лестницы. Нападавшие влезли наверх, захватили плацдарм, разбежались по платформам вправо и влево. Кто-то стал перебрасывать лестницы на внутренний частокол. Другие принялись ломать ворота, пытаясь ворваться в стойбище традиционным путем.
На умирающих десятками под градом отравленных стрел они просто не обращали внимания.
Их было так много…
Десятки их ворвались во внутренний частокол и обрушились на щенят и мужчин. Полегли еще десятки. Отравлено было все оружие, вплоть до самого примитивного.
Старухи на крышах пускали стрелы, едва успевая натянуть лук, – и были бессильны даже замедлить этот бесконечный поток. Марике на секунду вспомнилось, как прорывались кропеки сквозь баррикаду в долине Плентцо. Здесь было то же самое. Неостановимое безумие.
Здесь и там карабкались кочевники по обледенелым стенам изб, чтобы снять лучниц. Поначалу им не везло.
Марика всхлипнула. У частокола почти не осталось защитниц. Дело нескольких минут… Ее наполнил ужас. Граукены. Каннибалы. Верлен обещал сожрать щенков. А ее дар был абсолютно бесполезен. Оставалось только ждать.
Упала Герьен под грудой врагов, рыча до самого конца, стиснув зубы на чьем-то горле. Точно так же почти сразу свалилась ма, и Марика взвыла от горя. Она хотела спрыгнуть и убежать в лес, но не могла. Основание башни окружили кочевники.
Уйти не сможет никто.
Она видела, как умер Замберлин, визжа и дергаясь на копье. Упал Солфранк, размахивавший топором не хуже любой охотницы. Трех кочевников отправил он перед собой в объятия Всесущего. Покатились с крыш старухи лучницы под градом топоров и копий. У кочевников не было луков, но сейчас это было без разницы.
Она видела, как из-под платформы выскочил Каблин с кровавой раной на боку и рванул к избе своей матери. За ним гнались два кочевника.
Какие-то черные чувства поднялись из глубины ее души. Что-то овладело ею. Преследователи Каблина виделись ей как сквозь дымный туман и двигались очень медленно. Она как будто могла видеть их насквозь, без шкур. И еще она видела призраков, как будто над боем витали призраки всех ее праматерей. И она послала смертельное проклятие на сердца тех, кто гнался за Каблином.
Они споткнулись, падая вперед, взвизгнули, схватились когтями за грудь.
Марика остолбенела. Как? Это сделала она? Она может убивать контактом?
И она попробовала еще раз. На этот раз не вышло. Совсем ничего. Всхлипывая, Марика попыталась снова вызвать ту горячую черноту, спасти остатки стаи. Чернота не пришла.
Кочевники принялись высаживать двери изб. Выломали двери избы Герьен. Тут же площадь наполнилась визгом самых старых и самых маленьких. Выскочил кочевник с визжащим щенком в руках и вышиб ему мозги об косяк. За ним высыпали другие, каждый со щенком в руках. Изломанные тельца сваливали в кучу. Внутрь бросились другие. Кто-то выносил добычу. Кто-то нес факелы. Они попытались поджечь другие избы – задача нелегкая.
Скоро от боя осталась только небольшая схватка с уцелевшими еще охотницами у двери Скилдзян. На крышах оставались только две старые лучницы, по-прежнему бешено сыплющие стрелами. Но кочевники уже утратили интерес к бою. Кто-то тащил добычу из уже взломанных изб или набросился на еду. Другие разделывали вынесенных из избы Герьен щенков. Праздник победы начался, не дожидаясь гибели оставшихся Дегнанов.
И все это видела Марика, пойманная на верху сторожевой башни.
По лестнице полез кочевник. Она ударила его ножом в глаз. Он вытянулся в судороге от яда и рухнул вниз. Его собратья осыпали ее проклятиями, потом камнями и копьями, не нанесшими ей вреда. Все их метательные снаряды отскочили от плетения корзины.
Марика увидела верлена, стоящего одиноко, опершись на копье, довольного своей победой. И снова помимо ее воли из души поднялась чернота. И так быстро, что Марика чуть не упустила возможность придать ей форму. Снова она увидела верлена без плоти, увидела призраков и велела его сердцу взорваться. Сквозь тьму она видела, как он дернулся в смертной муке – и тут ее удар вернулся к ней. Она попыталась увернуться, скорчилась, захныкала.
Но, что бы это ни было, ей оно не повредило. Только испугало. Когда Марика поднялась и выглянула из корзины, верлен стоял как вкопанный, вцепившись изо всех сил в копье для опоры. Она не убила его, но причинила ему зло. И сильно. Только железная воля удержала его стоя.
Осмелев, Марика попыталась снова вызвать черноту.
Последние защитницы пали у дверей Скилдзян. Кто-то схватил Каблина и швырнул его в кучу несчитанных тел, заливших кровью площадь. Он пошевелился, стараясь отползти. Марика безмолвно вскрикнула, желая, чтобы он лежал тихо, притворяясь мертвым. Может быть, каннибалы его не заметят. Он перестал шевелиться.
Кочевники стали рубить двери, которые не удалось выломать ударами. На удары топора двери Скилдзян отзывались, как огромный барабан. При каждом ударе Марика вздрагивала. Она гадала, как скоро кочевники догадаются, что топором можно свалить и башню.
Дверь Скилдзян разлетелась. Марика услышала, как выкрикивают могучие проклятия Пошит и Зертан. Ба прыгнула вперед с Всесущий знает откуда взявшейся яростью, царапаясь намазанными ядом когтями. Она свалила троих, прежде чем упала сама.
Что стало с Пошит, Марика не увидела. Башня зловеще затрещала.
Марика вознесла молитву Всесущему и стиснула окровавленный нож. Еще одного взять с собой во тьму. Только еще одного.
2
Марика смотрела на родные места. Вот что оставляет она. К северу – леса и холмы, постепенно вырастающие в невысокие горы Зотака. За ними – тайга, тундра и вечный лед. С этой стороны пришли зима и граукены.
Там, внизу, они уже жарят щенят. От запаха горелого мяса метов Марика выблевала завтрак. Вокруг башни стояли, ругая ее на все корки, кочевники.
На восток уходят гладкие холмы, покрытые снегом, будто от земли остались голые кости. За долиной Плентцо холмы становятся выше, там добывают лучшие из мехов отека.
На юг земля медленно понижается к восточному истоку Хайнлина, затем в дальней дали снова поднимается и переходит в лесистые холмы, почти невидимые, поскольку трудно разглядеть границу между белой землей и бледно-серым небом. За рекой Марика никогда не была. Юг она знала только по рассказам.
Запад очень похож на восток, только пологие холмы почти лишены деревьев и, сколько хватает глаз, не становятся выше. Даже наоборот, понижаются. Последний в гряде переходит в пологий склон, спускающийся к слиянию рек, где много дней назад была крепость.
Мысль о крепости заставила ее вспомнить о посланницах, Грауэл и Барлог, ведущих помощь, которая придет слишком поздно.
Внезапно она ощутила тень контакта.
На мгновение она решила, что это просто башня качается под ударами топоров.
Еще касание.
Да, это оно.
Марика повернулась, посмотрела на верлена. Он несколько оправился. Теперь он шел к стойбищу, опираясь на копье, как на костыль. Он не обращал внимания на штабеля тел и стенки голов, опрокинутые его приспешниками. Четыре пятых его метов погибли. И это ему тоже все равно?
Она заметила его слабость и возгордилась тем, что сделала. Тем, что сделали Дегнаны. Больше не будет ужаса перед кочевниками в Верхнем Понате.
И снова контакт. Если это не он, то кто?
Она вновь вспомнила посланниц и отклик от старой меты из крепости. Насколько близко уже Грауэл и Барлог и их жалкая помощь? Может быть, у Марики хватит этого причудливого дара предупредить их о кочевниках.
Она открылась, протянулась и… удивилась.
Они близко. Очень близко. Вон там… Она присмотрелась пристальней. Сперва она не видела ничего, кроме приземистых бурых деревьев, усеявших заснеженные холмы. Потом поняла, что из этих деревьев три дерева не такие. Они стояли там, где раньше деревьев не было. И передвигались короткими рывками к стойбищу.
Это не деревья. Три меты в черном. Очень похожие на ту, которую сразила ма возле пещеры Махен. И одежда у них такая же, и раньше Марика ничего подобного не видела. Одежда ниспадала складками, вздувалась на ветру. Они приближались к стойбищу, как приближается зима, неумолимо. Посередине шла высокая, две нормального роста – по бокам.
За ними в сотнях ярдов Марика теперь могла различить Грауэл и Барлог, сжавшихся за ближайшими деревьями. До двух охотниц из избы Герьен дошел масштаб постигшей стойбище катастрофы, и от потрясения они не могли ступить и шага.
Топор все стучал по опоре башни. Как они долго, подумала Марика. Или растягивают удовольствие? Или топор никуда не годится?
Три черные фигуры были теперь в двухстах ярдах и уже не старались скрыть свое приближение. Кочевники заметили их, заорали, стали показывать лапами. Еще десятки полезли на платформы за частоколом. Мужчина, рубивший башню, на миг прекратил работу.
Три темные фигуры остановились. Средняя подняла обе лапы и направила указательные пальцы на ограду.
Марика не увидела ничего. Ничего физического не ощутила. Но разум ее откатился от удара такого же сильного, как контрудар верлена. А кочевники посыпались с частокола с воплями, хватаясь когтями за сердце, как было с преследователями Каблина.
Крик затих, упало мертвое молчание. Кочевники смотрели на погибших. Мужчина под башней выронил топор. Рты раскрылись, но не издали ни звука.
Потом взлетел возбужденный говор. Кочевники десятками полезли на частокол.
Теперь все трое подняли лапы, и уже все кочевники упали с частокола, вопя и хватаясь когтями за грудь.
Тут же толпы закипели в спиральном проходе, лезли через частокол, рвались в ворота, стремясь к этим троим. Их сердца и глаза горели убийством. Горсточка их обступила верлена, который остановился перевести дыхание. Марика не знала, что они ему рассказали, но он вздрогнул, словно стараясь на одном усилии воли вернуть свою силу.
Те, кто бросился на мет в черном, умерли все. Ближе десяти футов не подошел ни один.
Меты в черном пошли вокруг частокола, к воротам.
Верлен дождался, пока они стали ему видны, и что-то сделал. Одна из трех испустила странный крик и свалилась. Две другие остановились. Высокая странно шевельнула пальцами, и верлен застыл как каменный. Марика была поражена. Верлен, окоченелый, как давний труп, медленно свалился лицом вниз.
Видевшие это кочевники взвыли от страха и отчаяния. Они бросились в бег. Это не помогло. Самые быстрые и упавшие последними не пробежали и двадцати ярдов.
Две меты в черном склонились над третьей. Марика увидела, как высокая покачала головой. Потом они поднялись и прошли через спиральный проход внутрь стойбища. Там еще оставались кочевники. Они полезли на частокол, пытаясь удрать.
Марика ничего не понимала.
Две меты вошли внутрь стойбища. Последние кочевники умерли, не успев замахнуться копьями. У десятков и десятков павших не было и намека на рану.
Две меты в черном прошли к центру площади, перешагивая через мертвых и не обращая на это внимания. Там они остановились, медленно обернулись, оглядывая бойню. Казалось, они знают о Марике на башне, но это им безразлично. Та, что пониже, вошла в избу Логуш. В тот же миг оттуда послышались вопли кочевников. Она вышла из избы и прошла в дом Фехсе. Снова крики. Теперь мета казалась удовлетворенной.
Марика наконец смогла расслабить сжавшиеся в узлы мышцы и начать двигаться. От пережитого страха она так тряслась, что дважды чуть не свалилась, слезая. Выхватив топор у мужчины, который пытался подрубить опору башни, она побежала туда, где в последний раз видела Каблина.
Он был последний из ее рода, кто еще мог оказаться живым.
Ей пришлось откапывать его из-под кучи трупов кочевников. Он еще дышал, и кровь еще сочилась из его ран. Она прижала его к себе и заплакала, решив – хоть у нее не было ни знаний, ни умений целителя, – что ему уже ничего не поможет.
Каким-то образом все сосредоточилось в Каблине. Все горе, все утраты. И снова из нее поднялась чернота. Вокруг нее призраки витали так плотно, будто никто из погибших не хотел покидать место боя. Она заглянула внутрь Каблина, сквозь него, будто он был прозрачен. Увидела глубину его ушибов и ран. Со всей силой злости она пожелала ему здоровья, а не смерти.
Глаза Каблина тут же открылись.
– Марика?
– Да, это я. Я здесь, Каблин. Слушай, ты сегодня был так храбр!
– Ты ведь была на башне, Марика. Как ты спустилась?
– Помощь пришла, Каблин. Мы победили. Они все мертвы. Все кочевники. Посланницы вернулись вовремя.
Ложь. Вовремя – для чего? Из всех Дегнанов, кроме самих посланниц, остались только она да Каблин. И он вот-вот умрет.
Что ж, он хотя бы может перейти в объятия Всесущего с мыслью, что чего-то они добились.
– Храбр, – повторил Каблин. – Когда время пришло. Когда надо было. Это было легче, чем я думал, Марика. Потому что мне не надо было беспокоиться.
– Да, Каблин. Ты был героем. Ты был сегодня не хуже лучших охотниц.
Он отплатил ей тем своим победным видом, за который она любила его больше всех своих братьев и сестер. Потом его тело обмякло. Когда Марика решила, что он перестал жить, она заплакала.
Редко, редко проливает слезы взрослая мета. Только в обряде. Две в черном обернулись к ней, но ни одна не сделала попытки подойти. Только смотрели и обменивались немногими словами.
Посланницы вошли в стойбище. Наконец-то. Онемев от ужаса, они смотрели на бойню. Грауэл испустила долгий, мучительный вой смертной тоски. Барлог подошла к Марике, нежно поскребла ее по голове, как поступали для утешения с плачущими щенятами. Марика пыталась вспомнить, куда девалась ее шапка. Почему не чувствуется, как кусает за уши мороз?
Придя в себя, Грауэл подошла к двум метам в черной одежде.
3
На ночь они укрылись в избе Скилдзян, которая держалась дольше других и потому пострадала меньше. Марика не могла избавиться от стоявшей в ноздрях вони жареного щенячьего мяса. Она все дрожала, обхватив себя лапами, забивалась в тень, уходила в себя и смотрела на призраков, проходивших сквозь стены избы. Очень долго она была не в себе. Иногда ей мерещились меты, которых рядом не было, и она говорила с ними, как с присутствующими. А потом она увидела мету, которая могла быть здесь, и не поверила тому, что видит.
Посланницы силой влили в нее чэйф, и она погрузилась наконец в долгий и глубокий сон без сновидений.
И все же глубоко за полночь она то ли проснулась, то ли ей приснилось, что подслушала разговор двух в черном. Грауэл, Барлог и куча драных шкур, под которыми могло быть тело третьей, лежали у одного очага. Чужие меты сидели у другого.
Высокая говорила:
– Это она коснулась нас в Акарде. И она же дважды ударила во время боя. Сильная, одаренная Всесущим.
Куча драных шкур шевельнулась.
– Но необученная, – сказала другая. – Этих, обнаруживших свой дар, трудно дисциплинировать. Им потом никак места не найти.
Марика поняла, что эта мета была очень старой. Раньше она этого не заметила, потому что вообще не очень присматривалась. А эта мета была старше даже, чем ба. И ее все же хватило на долгую дорогу, и она сохранила силы, чтобы прогнать или перебить сотни кочевников. Что же это за мета такая? Что вообще такое меты в крепости?
«Силты сучьи», – послышались ей сказанные сквозь зубы слова ма, будто она была еще жива и сгорбилась у очага, ругая все, что ненавидела в своем мире. Но все же Марика уже не видела мать у очага. Разум ее начал восстанавливаться.
– Ее надо взять с собой. В конце концов это и было целью экспедиции. Найти источник контакта.
– Разумеется. Нравится не нравится, бойся не бойся. Должны. Хлес, у меня против этой предчувствие. Ко мне приходит незваным одно и то же имя, и не могу я от него избавиться. Джиана. Не будет от нее добра. Вокруг нее ореол рока. Неужто ты не чувствуешь?
Вторая пожала плечами:
– Наверное, я недостаточно мудрая. С другими что делать будем?
– Старуха бесполезна. И безумна. А охотниц мы тоже возьмем. Пока они еще оглушены и не могут рвануть в глушь мстить за стаю и погибнуть в отмщении. У нас всегда мало рабочих лап, а у них нет стаи, куда можно вернуться. Как по мне, от них будет куда больше пользы, чем от щены.
– Может быть. Может быть. Труд имеет свою ценность. Ха! Посмотри туда. Глянь, как горят эти глазки в свете очага! Сильна она – преодолела чэйфовый сон. Спи, маленькая силта. Спи.
За спиной двух странных мет снова зашевелилась груда шкур. Будто кипит, подумала Марика.
Высокая мета протянула к Марике лапу. Пальцы ее затанцевали, и спустя мгновение пришел сон. Хотя Марика в испуге отбивалась изо всей силы воли, сон ее тут же сморил. Она все помнила, когда проснулась, но не могла понять, было это во сне или наяву.
Мудрые их не очень различали. Так что за важность? Она приняла это как факт, хотя в том, что она слышала, смысла не было никакого.
Глава шестая
1
Настало утро, Марика ничего не поняла спросонья. Где же шум, с которым в избе начинается день? Ни стука, ни говора, ни обычных перебранок. Все тихо, как смерть. И тут она вспомнила. Вспомнила и захныкала.
Раздались шаги. Кто-то встал рядом с ней. Марика не повернулась, уткнувшись лицом в стену. Да, вот и первая ее ночь на половине охотниц!
Ее коснулась лапа.
– Марика?
Она перекатилась, увидела лицо Грауэл. Грауэл она не любила. У охотницы из избы Герьен своих щенят не было. И с чужой молодью она обходилась круто. Что-то в ней было неуловимо неправильно.
Но эта Грауэл была другой. Она переменилась, эта Грауэл, ее сильно потрепали события. Грауэл, мягкая и заботливая.
– Пойдем, Марика. Вставай. Пора поесть. Пора принимать решения.
У очага хлопотала Барлог. Это было странно. Марика оглядела дом. Без щелканья челюстей и рыка он казался пустым. Чужаки у очага. Сколько чужих ело здесь за всю историю стойбища? Очень мало.
А охотница стряпает. Странные настали времена. Еда была такая, какой и следовало ожидать от охотницы, готовившей несколько раз в жизни, да и то в полевых условиях. Просто жареное мясо. Но у Марики все равно потекла слюна. Она не ела со вчерашнего рассвета. И все же, когда Барлог подала ей ее порцию, Марика не стала ее заглатывать. Она ела медленно, неохотно, стараясь оттянуть то, что будет после. Но трапеза окончилась. Марика сложила руки на набитом животе, а Грауэл сказала:
– Мы трое должны решить, что будем теперь делать.
Барлог кивнула.
Последние из Дегнанов. Последние из самой богатой стаи Верхнего Поната. Очевидные вещи не нужно было говорить. Они не могут дождаться лета, взять тогда новых мужчин и начать возрождать стаю. Тем более Грауэл не способна рожать щенят. Нет ни Мудрых, чтобы учить, ни мужчин, чтобы вести дом. А запасы еды, дров и прочего – в таком изобилии, что создают дополнительную опасность.
Времена тяжелые. Если даже не придут кочевники, любая стая, оставленная ими в отчаянном положении, узнает об этом богатстве и решится на ограбление. Или захват стойбища. Две охотницы и щена ограду не защитят. Если только силты не останутся им помочь. И на много лет.