Праздник в Римини Лукашенок Игорь

Мы включили музыкальный канал, открыли вино и стали раскладывать закуски. Анна весело комментировала наши приготовления и красиво курила, сжав сигарету посередине своими длинными пальцами с ярко накрашенными ногтями. Затягиваясь, она кокетливо прищуривалась и выпускала дым частыми плотными колечками в распахнутое окно. Наталья время от времени посматривала на меня, смущённо улыбаясь, и делала вид, что захвачена общением с Анастасией, которая становилась всё более суетливой.

Когда праздничный стол был окончательно оформлен, Наталья и Анна заявили, что готовы преподнести мне подарок. Наталья, ходившая по номеру босиком, отправилась на цыпочках в ванную. Анна, так и не снявшая свои белые носочки, проследовала за ней. Мне сказали отвернуться, а потом я услышал за спиной традиционную поздравительную песенку на английском, обернулся и увидел в руках девушек разноцветный пляжный мяч. На нём красным маркером было нарисовано сердечко, пронизанное тремя разноцветными стрелами и обрамлённое с трёх сторон помадными отпечатками губ. Также я успел разглядеть надпись: «В День Рождения тебе можно всё!».

Я открыл шампанское и разлил его в пластиковые стаканчики. Девушки, успевшие выпить целую бутылку мартини, плавно покачивались из стороны в сторону и довольно улыбались. Анастасия и Анна строили мне глазки, а я мечтал остаться наедине с Натальей и сказать ей, что она самая красивая, женственная, обаятельная, изящная и притягательная девушка в мире. Наталья временами поднимала на меня свои задумчивые глаза и плавно отводила их в сторону, давая понять, что она давно заметила мой интерес и теперь не знает, что со всем этим делать. Анна пристально следила за нами и провоцировала своими неизбывными остротами смущение и смех.

Это был мой первый день рождения в другой стране. До этого я собирал компании из друзей-студентов и случайных знакомых, готовых широко погулять за чужой счёт. Мне хотелось объединить людей таким образом…Объединить не вокруг себя, а вокруг самой идеи праздника. Мне нравилось видеть в глазах людей энтузиазм, веру в свои возможности и доверие к тому, что происходит с ними в энергетически насыщенном пространстве коллектива.

Жизнь как праздник, как торжество душ и тел, как слияние всех со всеми, как великая мистерия счастливой нераздельности… Проявлять такую жизнь всюду, где есть люди, готовые раскрыться друг другу в творческом вихре, в спонтанном порыве любви, в желании родить общее… Жизнепраздничное мышление сопутствовало мне с самого детства и только усилилось в зрелые годы, когда я стал лучше понимать себя и своё истинное назначение. Но тогда, в Италии, в 200X году, я просто двигался в потоке событий и даже не пробовал осмыслить происходящее.

В какой-то момент праздничной вечеринки девушки, уже изрядно расслабленные алкоголем, все вместе отправились в ванную комнату. Я мог только догадываться, что они собрались там делать. Анастасия однажды призналась мне, что не раз вступала в интимную связь с женщинами, а потому я предположил, что она уединилась с подружками именно для этого. Ни отвращения, ни ревности к сексуальным прихотям Анастасии у меня никогда не было. Собственная готовность к разного рода экспериментам делала меня терпимым к тому, что многие другие мужчины считали недопустимым.

Молодой, слегка пьяный, выпускающий табачный дым в открытое окно итальянского отеля, я был действительно счастлив… Девушки подкрались ко мне почти незаметно и сразу же обвили руками со всех сторон. Я понял, что они сняли с себя всю одежду, когда ощутил спиной волнующую мягкость их грудей. Сердце моё забилось чаще. На мгновение я оцепенел, не понимая, что делать дальше, как реагировать на их голую провокацию. Впрочем, нежные движения их рук подсказали мне, что надо расслабиться и дать девушкам возможность самим решить судьбу моего тела. Я чувствовал умелые руки и губы Анастасии на своих гениталиях… Мне показалось, что Наталья закрывает своими приятными ладонями мои глаза и целует шею, а непредсказуемая Анна гладит и покусывает ягодицы прямо через шорты, которые очень скоро оказались вместе с плавками на полу…

Потом мне позволили осмотреться… Как я и предполагал, все девушки были голыми и широко улыбались пьяными ртами. Совершенно не стесняясь Анастасии, я стал жадно целовать эти рты, активно помогая себе языком, и гладить груди, ягодицы, постепенно увлажняющиеся промежности… Меня как будто спустили с цепи, как будто дали воды после многих часов жажды… Девушки неумолимо возбуждались, спешно избавляясь от социальных масок, выпуская на волю древних, как сам половой инстинкт, самок. В нашем экстатическом квартете не было имён, возрастов, вкусов, профессий… Мы почти сразу стали одним единым вожделеющим телом, которое удовлетворяло своё желание без малейшего стеснения.

Кончив, Анастасия и Анна пошли в ванную, а Наталья села мне на колени и стала гладить по волосам. Я не верил тому, что могу целовать её грудь, вдыхать аромат тела, ласкать пальцами оголённую промежность… Да, она была очень пьяной и совершала движения в полузабытьи, но я видел, что ей нравится быть со мной, гладить меня, отдаваться мне… Услышав стоны Анастасии и Анны, доносящиеся из ванной, я, как одержимый, широко раздвинул стройный ноги Натальи и глубоко вошёл в неё, не ссаживая с колен. Она запрокинула голову, закрыв мои глаза густыми ароматными волосами, и стала медленно раскачиваться в разные стороны. Моя разгорячённая плоть свободно скользила внутри её влажной плоти, словно бы наши тела давно знали друг друга…

В одиннадцатом часу, когда были выпито всё вино, за которым я, кстати говоря, ходил ещё два раза, Анна предложила пойти на дискотеку. Анастасия, в обычном своём состоянии не любившая танцевать, теперь горячо поддержала идею похода в ночной клуб. На сборы ушло минут тридцать. Мы решили не брать такси, а пройтись по Римини пешком, чтобы хоть немного освежить голову от винно-табачного дурмана. Анна и Наталья шли, держась за руки и временами оглядывались на нас с лукавыми улыбочками на довольных лицах. Анастасия целовала меня в щёку и кусала за мочку уха, а я периодически хватал её за грудь или отвешивал звонки шлепки по бёдрам. Прогуливающиеся туристы смотрели на нас с большим интересом и даже что-то кричали на разных языках. Какой-то парень, схожий с испанцем и явно перебравший марихуаны, некоторое время следовал за нами на нетвёрдых ногах и повторял по-английски: «We must do this together…».

Сама дискотека нас слегка разочаровала. В тесном зале с зелёными стенами и монотонной светомузыкой сбилось в кучу человек двадцать подростков, которые топтались на месте, забавно подёргивая головами. Немного посмотрев на малолеток, смеющиеся и поддерживающие друг друга Наталья с Анной, вышли на середину зала и начали танцевать так, как могут только две пьяные русские женщины, одетые в туфли на высоких каблуках. Впрочем, на них никто не обращал внимания. Подростки продолжали мельтешить на месте, словно комары над кучей навоза, замкнутые на свои внутренние переживания.

Тут я заметил, что Анастасия погрустнела и сжалась, её глаза начали растерянно скользить по окружающему пространству, а рука, сжимавшая мою руку, покрылась потом. Я сразу же понял её состояние и предложил выйти из клуба. Она согласилась со мной кивком головы. Мы вышли на улицу, где Анастасия начала плакать и говорить что-то бессвязное. Я подошёл к одному из такси, дежуривших возле клуба, и назвал адрес нашего отеля. Таксист назвал цену, которая показалась мне завышенной, но я согласился, видя всё происходящее с Анастасией. Через пятнадцать минут мы уже были в номере, хранившем следы недавнего гулянья. Видимо, вспомнив, как мы тут резвились каких-то полтора часа назад, Анастасия испугалась ещё больше и прижалась к моей груди, точно растерянный ребёнок, решивший, что ему нет прощения.

К счастью в нашей аптечке было снотворное, которое я дал Анастасии, успевшей забиться под одеяло прямо в одежде. Когда она уснула, я наспех прибрал номер и отправил Наталье сообщение, в котором извинялся за внезапный уход из клуба. Наталья ответила, что они с Анной уже на улице и будут рады, если я к ним присоединюсь. Умыв лицо и поправив одеяло на спящей Анастасии, я стремительно вышел из номера, предвкушая интересное продолжение ночи.

Девушки ждали меня на площади Кавур. Они расхаживали на шатающихся ногах рядом с памятником папе Павлу V, курили и заливисто смеялись. Я подошёл к ним со стороны фонтана, увенчанного каменной шишкой, и начал играючи целовать. Наталья пассивно отбивала мои приставания, защищаясь сумочкой и сигаретой, а более открытая Анна сразу же приняла фривольную игру и дарила мне один французский поцелуй за другим. Поиграв так несколько минут, мы решили взять бутылку вина и распить её прямо на улице. Я вызвался пулей слетать до ближайшего алкомаркета и предложил моим подружкам скинуться по несколько евро. Вскоре в нашем распоряжении оказалась бутылка недорогого красного рапидо и банка оливок. Мы сели возле фонтана и стали пить вино прямо из горлышка, пальцами доставая из банки маслянистые оливки и озираясь по сторонам в поисках возможных карабинеров.

Девушки говорили о том, что это самая необычная их поездка за границу. Они вспоминали смешные случаи из студенческой жизни и пили большими глотками сброженный сок винограда санджовезе. Я, как мог, поддерживал разговор и поглаживал ногу Натальи, которая сидела рядом и уже без сопротивления принимала мои ласки. Над нами висела густая итальянская ночь с привкусом города и моря. Я подумал тогда, что вся моя предстоящая жизнь должна быть такой же, как вот этот чудесный момент, наполненный теплом, девушками, вином и весёлым общением. И, несмотря на множественные препятствия, я и сегодня продолжаю стремиться к тому образу жизни, который открыл для себя в Римини летом 200X года.

Понять себя и свои пристрастия легче всего вдали от привычной обстановки. Находясь в другой стране, за несколько самолёточасов от родного города, который с годами превратился в большую каменную комнату, где можно без проблем ходить с завязанными глазами, ты, вдруг, понимаешь, что знал себя на одну третью, а, возможно, и на одну пятую… Есть люди, для которых путешествие значит не больше, чем смена пейзажа перед глазами. Они могут посетить множество разных мест, оставаясь при этом совершенно равнодушными к вызовам и сигналам чужих земель. Они возвращаются домой и рассказывают своим близким об отелях, экзотической еде, дорожных курьёзах и наиболее популярных туристических объектах. Они не способны проникнуться метафизикой пространства или отдаться рефлексии души. Им хватает самых поверхностных ощущений, самых простых образов и слов.

Мы почти одолели бутылку, когда Анну накрыла волна тошноты. Рвота полилась из неё, как лава из внезапно проснувшегося вулкана. Что-то вылилось Анне под ноги, что-то попало в фонтан… Взяв страдающую девушку под руки, мы с Натальей решили идти в сторону отеля. Такси брать не стали, чтобы не усложнять ситуации штрафом за порчу имущества. До попадания в номер отеля Анна ещё два раза излила в мир взбунтовавшееся содержимое желудка. Было видно, что она стыдится своего состояние и хочет побыстрее запереться от нас в ванной. Мы оставили её в покое, а сами открыли окно, забрались на подоконник и закурили…

Измученная рвотой Анна вышла из ванной и сразу же рухнула на кровать, даже не поглядев в нашу с Натальей сторону. Нам было искренне жаль эту весёлую, остроумную и неугомонную девушку, которая всегда умела взбодрить своих приунывших друзей. Наталья накрыла подругу одеялом и поставила рядом с ней стакан воды. Через полчаса Анна засопела, а Наталья предложила мне вместе принять душ…

Чем меньше говорит женщина, тем больше в её глазах вселенской грусти и чем свободнее она принимает помощь мужчин, тем интереснее и драматичней сложится её жизнь. Надо сказать, что портрет души Натальи содержал в себе только один из трёх накиданных выше штрихов. Она была немногословна, но глаза её не грустили, а смотрели ровно и сосредоточенно, часто останавливались на одной точке или покрывались едва заметной пеленой отчуждения. Что же касается мужской помощи, то Наталья практически от неё не зависела. Ей хватало собственных сил, ума и амбиций, чтобы производить впечатление женщины, знающей себе цену и не желающей идти на компромиссы с кем попало. Да, она была открыта к мужскому вниманию, но открыта незаметно, без лишних эмоций.

В ванной комнате я наконец-то смог рассмотреть тело Натальи получше. Особенно понравилась мне её слегка отвисшие груди с острыми сосками и крутая линия бёдер, которая особенно выделялась на фоне её вытянутой фигуры. Я натирал это изящное тело гелем для душа, наблюдая реакцию Наталья на мои прикосновения к особо интимным местам. Затем она чуть расставила ноги и позволила мне слиться с ней сзади… Я не покидал её обворожительного тела до самого выхода из ванны.

Выкурив ещё по одной сигарете, мы крепко заснули рядом с измученной Анной и открыли глаза только к позднему обеду следующего дня. Проснувшись первым 30 июня 200X года, я сначала вспомнил, что стал на двенадцать месяцев старше и что в номере отеля, расположенного на Viale Regina Elena, меня ждёт падшая духом Анастасия. Я поцеловал безнадежно сонную Наталью, быстро собрался и почти выбежал из номера в знойный день, обложивший Римини со всех сторон.

Голова слегка шумела от выпитого накануне, но ощущение того, что я в Италии, что желанная девушка провела со мной ночь, что мне всего лишь 22 и что я вполне здоров, позволяло не замечать досадных мелочей жизни. Две остановки я прошел пешком, чтобы привести организм в тонус, а затем сел в автобус, переполненный местными и туристами.

В своём отеле я оказался через час с небольшим. Поднимаясь в лифте на пятый этаж, я готовил слова ободрения для Анастасии, которая уже не раз впадала в депрессию после непродолжительного маниакального загула. Тогда я плохо знал природу этого психического явления. Мне казалось, что так происходит от отсутствия у человека внутренней дисциплины, от его неспособности взять себя в руки. Поэтому, я любил читать упавшей духом Анастасии нотации, намереваясь таким образом вернуть её к жизни. Но, как я понимаю теперь, мои заботливые слова угнетали её ещё больше.

Я открыл дверь номера и не увидел Анастасии. Она притаилась под одеялом, как маленькая девочка, спрятавшаяся от окруживших её кровать привидений. Подойдя ближе, я услышал тяжёлое прерывистое дыхание и сел рядом. Она осторожно сдвинула с лица одеяло и посмотрела на меня одним глазом, в котором читались растерянность, страх и отчаяние. Я погладил её по голове и сказал, что всё хорошо, что ей нужно встать и принять душ. Она отказалась покинуть кровать и только судорожно сжала под одеялом мою руку своими горячими потными пальцами.

– Мне страшно, мне очень-очень страшно

– Но я же с тобой, рядом…

– Мы такое вчера делали… Зачем мы всё это делали?

– Это был интересный эксперимент, вот и всё. Нам же понравилось, правда?

– Я себя ненавижу…

– Успокойся. Просто у тебя сейчас та самая фаза, когда всё кажется безнадёжно мрачным.

– Всё ужасно!

– А я тебе говорил, что надо следить за собой и не поддаваться волне больного энтузиазма.

– Почему я опять в это влипла? Мне так стыдно…

– Голову надо включать почаще, тогда и не будет проблем.

– Я устала… Руку не могу поднять.

– Прими душ – станет легче. Чего просто так лежать… Оглянись, мы же в Италии! Ты сама хотела сюда приехать.

– Хочу домой, прямо сейчас…

– До нашего рейса ещё десять дней, так что соберись и не говори глупостей.

– Я плохая, да?

– Ты просто не умеешь себя контролировать… Забываешь, что можешь слететь с катушек в любой момент. Мы же знаем, как это бывает. Сейчас ты будешь лежать несколько дней, потом встанешь и будешь ходить за мной как тень, потом недели полторы всё будет как обычно…

– Перестань, мне и так плохо.

– Думаешь, мне хорошо? Мне уже надоели твои качели! Мне нужна та Настя, с которой я познакомился. Она была спокойной, рассудительной, в меру весёлой… Что с тобой случилось?!

– Не знаю… Я ненавижу себя, а тебя боюсь… Я всех боюсь…

– Ты же знаешь, всё это на пять-шесть дней…

– Ничего я не знаю, отстань от меня и выключи свет.

– Тебе надо встать и привести себя в порядок.

– Не могу, не могу, не хочу…

Анастасия вновь закрылась одеялом и перестала реагировать на мои слова. Я понял, что лучше оставить её в покое. И движения, и голос Анастасии были слабыми – она защищалась от внешнего давления из последних сил, точно это была не молодая крепкая женщина, а плюшевая игрушка, которая долго переходила из рук в руки, отчего стала совсем мягкой и выцветшей.

Немного посидев рядом с Анастасией, я решил пойти прогуляться. В Римини хоть и было жарковато, но близость моря не давала воздуху прогреться слишком сильно. Я зашёл в ближайшую от отеля пиццерию, заказал чашечку эспрессо и сел на веранде. Ко мне почти сразу же подбежали цыганские дети и стали просить денег. Пришлось дать им три евро, но, когда подбежала следующая группа попрошаек, я уже не был так щедр. Собственных средств у меня осталось немного, а занимать у Анастасии не хотелось, поэтому решил экономить. Зной понемногу спадал, и я отправился гулять по городу…

Только теперь, став на время одиноким, я смог по-настоящему присмотреться к Римини. Из-за сильного туристического движения было сложно поймать атмосферу этого города и проникнуться настроением его повседневной жизни. Решение уйти подальше от исторического центра и городской пляжной зоны пришло почти сразу. Сменив два автобуса, я оказался на периферии, где было горазда тише и романтичнее. Трое мужчин с коричневой от солнца кожей играли в петанк на плотно утоптанной земляной площадке. За ними наблюдала высокая крупная женщина с вьющимися, покрашенными в рыжий цвет волосами. Я подошел к ним и спросил по-английски можно ли посмотреть на игру. Мужчины сразу же поинтересовались откуда я родом, а женщина захотела, чтобы я назвал своё имя. После знакомства мужчины пригласили меня сыграть с ними партию. Оказалось, что все трое были рыбаками, устроившими себе выходной день. Адамо был одет в спортивные шорты и белую кепку. Лицо его покрывало множество морщин, а ноготь большого пальца правой ноги почернел от какой-то болезни. Он курил даже тогда, когда кидал мяч, поэтому его лицо почти всегда окутывало облачко дыма.

Жермано ходил по площадке, выпятив увесистый живот, и отпускал шутливые замечания на каждый бросок своих товарищей. На нём были надеты лёгкие штаны и футболка с надписью «Kingdom of pelicans». Из-за плотного загара казалось, что ему лет пятьдесят, хотя на самом деле не было и сорока. Карло, напротив, был худощав и выглядел самым молодым из всей троицы. Он попивал газированную воду, медленно перемещался по площадке, смотрел на часы и время от времени перекидывался взглядами с рыжеволосой. На его руках было множество различных татуировок, из которых я хорошо рассмотрел только зубастую вагину и полосатую змею.

Мы сыграли несколько партий, и рыжеволосая, которую звали Летиция, предложила всем пойти к ней в гости. Жила она рядом с пляжем, на первом этаже дома, помнящего, кажется, времена Гарибальди. Рыбаки вели себя по-хозяйски в её просторной квартире с закрытыми жалюзи окнами. Карло и Адамо сразу же развалились на красном диване, а Жермано, хитро улыбнувшись, сказал, что поможет приготовить хозяйке кофе и проследовал за Летицией на кухню. Я сразу понял, что эта троица не только хорошо знает рыжеволосую, но и часто бывает у неё дома. Карло продолжал цедить газировку, уставившись в экран своего телефона, а морщинистый Адамо закурил очередную сигарету и взялся за пульт телевизора. Он долго перебирал каналы, не зная на чём остановиться. Потом наткнулся на трансляцию матча английской премьер-лиги и успокоился. Вскоре появилась хозяйка с подносом, уставленным небольшими чашечками с дымящимся кофе. Сзади, положив руки на её выдающиеся бёдра, семенил довольный Жермано.

После кофе рыбаки захотели вина, и Летиция принесла нам две бутылки Bardolino и бокалы. Выпив, все расслабились и повеселели. Адамо рассказывал о том, что этот год складывается для него удачно, что улов вырос, а погода не подводит. Карло и Летиция переводили мне его слова на английский, благодаря чему я понял большую часть рыбацкого повествования. По мере опустошения бутылок разговор становился все более хаотичным. Адамо перескакивал с рыбалки на политику, не забывая делать замечания по поводу футбольного матча, который продолжал идти в прямом эфире.

Жермано закинул ногу на ногу и время от времени поглаживал то свой живот, то колено Летиции, а слегка захмелевший Карло включал на телефоне смешную музыку и сам же над ней гоготал. Время подошло к восьми вечера, когда Адамо сказал, что ему пора домой. Карло тоже решил идти, так как его ждала подружка, и только Жермано не желал покидать видавшую виды квартиру Летиции так рано. Он явно хотел провести с ней вечер, а, возможно, и ночь… Однако женщина выдворила своих друзей на улицу, а мне сказала подождать, пока она вызовет по телефону ещё одного своего друга, работавшего таксистом. Я поблагодарил Летицию и налил себе в бокал воды из-под крана. Не успел я сделать и пары освежающих глотков, как Летиция появилась передо мной в желтом, украшенном синими звёздами, халате. Я сделал удивлённое выражение лица, а Летиция загадочно улыбнулась и одним плавным движением широко развела края халата… От неожиданности этого её действия я даже расплескал воду и сделал небольшой шаг назад. Мне открылось крупное смуглое тело Летиции с красивыми увесистыми грудями и мягким животом, переходящим в золотистый треугольник лобка.

Она взяла мою ладонь и положила её на свою промежность, слегка расставив крепкие ноги, одетые в тонкие чулки. Я всё ещё смущался, как те мальчики из американских порнофильмов, которых соблазняют раскованные учительницы и мамы друзей. Вместе с тем, доступное женское тело и чисто мужское любопытство уже разбудили инстинкт вожделения, который завладевал мной всё больше и больше. Остатки неуверенности совсем рассеялись, когда Летиция взяла в руку мой член и, сделав серьёзное лицо, сказала: «Vivere fare l'amore». После этого мы сели на красный диван и стали ласкать друг друга так, как будто не занимались сексом целый год. Сначала ведущей была Летиция, но я быстро вошёл во вкус и перехватил инициативу, желая познать мою случайную любовницу со всех сторон…

Когда я в шесть утра следующего дня вышел из такси друга Летиции, который подбросил меня до отеля, то ещё не знал к чему готовиться. Девушка-администратор, передавая мне ключи от номера, сказала по-английски, что к Анастасии вчера приезжала скорая. Я поднялся на свой этаж, ощущая в теле неприятную дрожь, и поспешно открыл дверь номера. Почему-то я решил, что увижу нечто страшное и непоправимое, но обстановка оказалась вполне обычной. Номер прибрали, а пережившая визит врачей Анастасия тихо спала на нашей двуспальной постели, как будто и не было у неё кошмарной ночи. Я решил не будить её, понимая, что она во власти снотворного, тихо лёг рядом и тут же забылся.

Судьба сводит нас вместе и разводит в разные стороны по своей необъяснимой прихоти. В 200X году я уже предчувствовал, что в моей жизни будет достаточно женщин, чтобы не читать себя сексуально обделённым. Всё началось с тринадцатилетней Алёны, когда мне было всего-то шесть лет. Её стройная фигура, длинные волосы, хорошо оформленная грудь и заливистый смех послужили тому, что я стал игрушкой в руках красавицы. Увидев меня на улице, она кричала «привет! иди сюда! давай играть!», и я ничего не мог поделать с этим молодым женским зовом. Потом к нам присоединялась её сестра и мы шли на качели. Ведомый детским любопытством, я прикасался к бёдрам, рукам и волосам моих взрослых подруг, вдыхал запахи их тел, отдавался их движениям и голосам. Они были моими учителями, моими проводницами в мир женских таинств…

Когда я познакомился с Анастасией, то был совсем неготовым к отношениям на года. Кажется, она это тоже чувствовала, но какое-то время не хотела видеть меня только временным любовником. Её тревога нарастала постепенно и в один ужасный день превратилась в настоящее психическое расстройство. В какой-то мере я признавал, что мог быть причиной её нестабильного поведения, но были и другие факторы… С каждым месяцем маниакальные порывы Анастасии становились всё ярче, а следовавшие за ними депрессии – глубже. Мы перестали понимать друг друга. Мной овладела подозрительность, заставлявшая выискивать в жестах и фразах Анастасии приметы грядущей эмоциональной бури. Моя девушка начала отстранятся от меня, скрывая свои истинные чувства и намерения. Наш любовный союз распадался, и не было средства остановить этот распад.

Когда я проснулся, Анастасия, обхватив колени руками, сидела одетой на кровати и рассматривала пустыми глазами картину на противоположной стене. На картине был изображен поднимающийся на волну серфингист. Возможно, изображение казалось Анастасии бессмысленным, но по её застывшему лицу трудно было что-то понять. Несколько минут я притворялся дремлющим, а затем протянул руку и стал потихоньку гладить Анастасию, которая поглядела на меня широко открытыми грустными глазами и глубоко вздохнула… На мгновение мне открылась беззащитная душа городской девочки, поселённая в хорошо развитом женском теле.

– Что вчера было? – спросил я после нескольких минут обоюдного молчания – Тебя не было, а мне сделалось очень страшно.

– Тебя что-то испугало?

– Мне показалось, что я совсем-совсем одна, никому не нужна… Я плохая, и все это знают. Теперь уже не исправить ничего…

– Не надо ничего исправлять, Настя. Мы прилетим домой, ты отдохнёшь, а потом…

– А потом всё повторится… Я не хочу больше так.

– Слушай, я думаю, что это лечиться, что тебе надо просто пойти к врачу, подобрать лекарства…

– А вдруг я сумасшедшая, Марат! Меня запрут в палате с придурками… Не хочу, не могу я так…

– Тебя нигде не запрут, просто назначат лечение.

– Ты считаешь меня сумасшедшей, да?

– Нет. Ты выздоровеешь, просто надо найти хорошего психиатра.

– Почему всё это происходит со мной… Я же нормальная, нормальная… Марат, сделай что-нибудь!

– Продержись ещё несколько дней, а потом мы прилетим домой…

– … и меня отправят в психушку.

– Никто и никуда тебя не отправит, солнышко.

– Мама отправит. Я ей мешаю.

– Так, хватит уже причитать… С тобой всё будет нормально. Мы приедем, отдохнём, найдём толкового психиатра… Он пропишет тебе качественные лекарства… Ты будешь их регулярно принимать и придёшь в норму, слышишь?

– Да…

– Просто пропьёшь курс таблеток, а потом вернёшься к обычной жизни.

– А мы поженимся?

– Обязательно! Хочешь, пойдём в ЗАГС сразу же как только прилетим?

– Хочу…

– И ребёнка родим, и будем жить долго и счастливо…

– Правда?

– Гарантирую.

– Ты такой хороший у меня, такой добрый…

– Такой, такой… А теперь поспи ещё немного. Тебе нужно сил набираться.

– А ты куда пойдёшь?

– Прогуляюсь до пляжа и вернусь. Может, тоже хочешь выйти?

– Нет, не хочу… Мне здесь хорошо. Приходи быстрее.

– Да, не скучай.

Мы поцеловались, и я тут же вышел из номера. Сердце моё буквально кипело от желания поскорее увидеть Наталью. Я написал ей, и она ответила, что сидит с Анной в кафе неподалёку. Через пятнадцать минут я уже был на террасе этого кафе и сразу же увидел моих красавиц. Одеты они были с иголочки и проводили время в компании с каким-то итальянцем, похожим на порноактёра. Итальянец старался обаять обеих девушек, но с моим появлением переключился на Анну, которая выглядела лучше всяких комплиментов. Звали итальянца Чикко, приехал он из Модены и отдыхал в Римини уже четвёртый день. Он рассказал, что недавно развёлся с женой, что детей у него нет и что славянские девушки – лучшие девушки в мире. По магическим огонькам, пляшущим в глазах Анны, мне стало понятно, что она хоть сейчас готова обвить своими ногами бёдра этого весёлого, галантного и весьма симпатичного жителя Эмилии-Романьи.

Наталья тоже выглядела неотразимо… Загорелая, улыбчивая, отдохнувшая, она уже не казалась мне такой отчуждённой как в первые дни знакомства. Время от времени мы смотрели друг на друга с затаённой нежностью и лёгкой грустью. Каждый из нас поневоле думал о скором расставании, о своих обязанностях там – в мире дел и забот.

Вдоволь наболтавшись по-английски с Чикко, девушки захотели пройтись, и я решил присоединиться к ним. Мы купили мороженое и пошли вдоль набережной. Чикко всех смешил, умело вклинивая в английские фразы итальянские слова. Анна взяла Чикко за руку, а я старался идти в одном ритме с Натальей, которая постепенно ускользала от меня. Я чмокнул её в ушко, она улыбнулась, а потом произнесла:

– Осенью я выйду замуж. Его зовут Артём. Мы встречаемся уже два года.

– Ну, бывает… Желаю тебе всего хорошего, – ответил я как можно спокойнее.

– С тобой приятно проводить время, Марат, но я бы никогда не стала твоей женой.

– Из-за Анастасии?

– Нет, не поэтому… С Анастасией ты скоро и так расстанешься… Просто я поняла за эти дни, что ты не для семьи.

– Почему ты так решила?

– Не знаю… Ты как праздник, который всегда заканчивается.

– Для тебя может и не закончиться.

– Сомневаюсь.

– Тогда прощай. Не хочу больше мозолить тебе глаза. Эй, Анна, Чикко, мне пора. Когда-нибудь ещё увидимся.

Анна и Чикко, не понимая до конца что происходит, приветливо помахали мне рукой. Наталья надела чёрные очки и медленно пошла в их сторону, а я отправился бродить по городу, привыкая к новому для себя состоянию. Любой отказ – это подтверждение того, что наши планы далеко не всегда совпадают с раскладом жизни. Кого-то отказы приводят к смирению или к ещё более жестокой битве с препятствиями, а лично меня – к острому переживанию чувства свободы. Ведь если тебе отказали, то это значит лишь, что все твои силы, мысли, эмоции могут быть использованы на другие, не менее интересные и значимые, дела.Получая отказ, мы просто остаёмся при своём, просто получаем шанс начать всё с начала или вообще пойти в другую сторону. В 200X году я ещё не мог формулировать законы бытия, но уже чувствовал роковую правильность всего происходящего со мной и с другими людьми.

Небо над Римини было спокойным и пустым, как глаза обеспеченной красавицы. Меня вело по улицам в разные стороны, и я радовался, что могу вот так запросто отдаться потоку жизни и атмосфере города. Придуманная влюблённость постепенно выветривалась, наступало долгожданное отрезвление, а вместе с ним рождались здоровые мысли о будущем, в котором я нахожу занятие по душе, Анастасия выздоравливает и все у нас идёт лучше некуда…

Я вернулся в отель и обнаружил Анастасию сидящей с ногами на подоконнике… Первая моя мысль была о том, что она хочет выброситься из окна. Однако спокойное положение её тела и приветливый взгляд, которым она на меня посмотрела, говорили о том, что опасности нет. Я подошёл к ней, обнял и стал целовать везде-везде… Анастасия была мягкой, тёплой, очень плотской и очень моей в этот миг… Она пахла домом, который я потерял давным-давно и до сих пор безуспешно искал…

– Я так тебя люблю…

– И я тебя люблю, милый.

– Хочу, чтобы мы поскорее уехали отсюда.

– Да, я тоже…

– Я буду с тобой всё время, буду заботиться о тебе, ездить с тобой к врачу…

– Ты такой хороший… Ты мой, правда?

– Правда. Только твой. Хочу тебя…

– Я сейчас такая слабая…

– Ничего, я сделаю всё осторожно… я очень-очень тебя хочу…

– Да…Хорошо…Возьми меня…Марат, я твоя…

Я взял расслабленную Анастасию на руки и отнёс на кровать. Она почти не двигалась, просто лежала и наблюдала за тем, как я снимаю с неё шорты, майку, трусики… Она всегда оставляла островок волосков на лобке, и я любил теребить этот островок зубами, как молодой пёс свою любимую игрушку из зоомагазина. Она не мылась уже два дня и её природный запах возбуждал меня ещё больше… Это покорное, на всё готовое женское тело сводило меня с ума… Я ощущал себя древним охотником, который долго преследовал зверя, ранил его, а потом настиг и добил, ощутив себя на мгновение хозяином всего мира.

Да, все взаимоотношения между земными тварями строятся по этому принципу… Кто-то охотник, кто-то жертва, кто-то преследует, кто-то защищается, кто-то пугает, кто-то испытывает страх… И никакие взятые из головы законы, никакие движения за права человека, никакие призывы к терпимости не смогут искоренить в нас инстинкта охотников и охотниц, виктимов и виктимологичек… Природа ни на секунду в нас не умолкает, хоть мы и делаем вид, что взяли её под контроль, заперли на сто замков… И как безудержный Дионис, попирающий умственные законы и сметающий моральные устои, инстинкт слияния со всем живым заставляет наше нутро клокотать от вожделения и страха, совершать безумные поступки и ускользать из техногенных объятий цивилизации.

Я целовал, лизал и массировал тело Анастасии со всей отдачей, как будто пытался разбудить в нём на время застывшую жизнь. Сначала она просто лежала, закрыв глаза и позволяя мне делать с ней всё, что хочется, но постепенно кровь забегала по её жилам быстрее, сознание проснулось и стало вызывать в теле чувство наслаждения… Я видел эту перемену и возбуждался ещё сильнее…. вбирал глубоко в рот её большие соски и страстно играл с ними языком, тёрся налитым кровью членом о влажнеющую промежность и мял сочные ягодицы, словно это были куски сырой глины, приготовленные к ваянию.

Анастасия начала постанывать от прибывающего в её теле наслаждения… Тогда я понял, что момент настал, и вошёл в неё всем своим желанием, всей похотью, накопившейся к ней за последние дни. Мой член сразу же ощутил жар её месячной крови и свободно заскользил по этой горячей реке то вверх по течению, то вниз. Теперь я уже не целовал мою Настеньку в губы, не облизывал игриво её соски, а страстно кусал её плоть в разных местах, полагаясь только на звериную интуицию, диктовавшую мне что делать.

Настя крутилась подо мной от боли и удовольствия, то хватая меня за ягодицы и приживая к себе со всей силой, то упираясь в мою грудь и отталкивая…Эта любовная игра заставила нас изрядно вспотеть и войти в состояние отчуждения от всего происходящего вокруг. Внезапно наступившая разрядка чуть не откинула меня от любимой, точно внутри разорвалась граната, начинённая счастьем. Через несколько секунд Анастасия тоже кончила и безвольно откинула голову набок. Моё семя тихо плавало в её заполненной кровью матке. Наступал вечер. Римини притих в ожидании праздника….

На другой день город утонул в розовом цвете. Розовыми были дома, фонари, люди, деревья…Официантка, подавшая нам с Анастасией завтрак, украсила себе волосы и руки розовыми лентами. На десерт она принесла нам розовый сорбет, сказав, что сегодня в ее городе праздник и что она поздравляет нас с ним. Ни я, ни Анастасия понятие не имели о чём говорила нам эта приветливая сеньора, но атмосфера жизнелюбивого веселья вскоре передалась и нам. Позже мы выяснили, что праздник называется «la Notte rosa», а придумал его мэр Андреа Ньяси, решивший таким образом завлечь в Римини побольше туристов. Позже праздник окрестили летним Новым Годом и стали отмечать по всем популярным у туристов местам Эмилии-Романьи.

Тогда мы ничего не знали о розовых днях в Римини и были приятно удивлены оригинальностью этого празднества. Будь жив и здоров мастер Феллини, он обязательно включил бы «розовые процессии», заполнившие улицы города его детства, в какой-нибудь фильм. Анастасия стала чуть веселее, когда мы ходили по улицам в толпе улыбающихся людей разных национальностей. Она всё ещё боялась отойти от меня, а её движения были робкими и скованными, но я уже замечал в глазах любимой первые отблески пробуждающегося интереса к жизни. Воистину, Италия – не та страна, где людей одолевает депрессия. Вся она, несмотря на стираемое капитализмом своеобразие мира, ещё сочиться жизнью и благоухает ароматом свободы.

Мы ждали ночи и розового фейерверка, который был одним из главных событий летнего Нового Года. Я хотел было предложить Наталье и Анне присоединиться к нам, но потом откинул этот замысел, чувствуя, что события последних дней окончательно развалили наш чувственный союз. Надо было возвращаться в реальность, отрезвляться, залечивать раны… Но Римини был так прекрасен в этот праздничный вечер, так много было на его улицах розового цвета и настроения, что серьёзные мысли улетучивались из головы, словно градусы из открытого пузырька со спиртом.

Фейерверк устроили на побережье… Сотни людей стояли, сидели и лежали на тёплом песке, наблюдая, как поднимаются в небо разноцветные ракеты и взрываются огненными брызгами – раздолье для фривольных мыслей Леопольда Блума, которого я в 200X году ещё не знал. Потом я просматривал видео этих розовых праздников, записанных в другие годы и другими туристами, но уже не находил в них того беззаботного счастья, того свежего чувства единения с людьми.

Анастасия и я ходили босыми ногами по песку, провожая взглядами очередную ракету, освещавшую часть ночного неба. Нам сказали, что отдельные люди досидят на пляже до утра и, сильно зевая, встретят рассвет нового года над морем. Сами мы решили не задерживаться дольше двух часов по полуночи, поскольку Анастасия была ещё слаба и смотрела на окружающих взглядом испуганного котёнка. Время подходило к часу ночи, когда мне пришло сообщение от Натальи. Она писала, что завтра днем улетает и хотела бы «поиграться с моим дружком на прощанье». Надо ли говорить, что вся, бегающая по моему молодому телу кровь, сразу же притекла к тому самому «дружку», едва я прочел сообщение от женщины, которую всё ещё желал…

Но что делать с Настей? Сначала мне показалось, что этот вопрос не имеет ответа. Однако потом я вспомнил о снотворном, которое было куплено мною ещё вчера и быстренько потянул подругу с пляжа в отель. Она не сопротивлялась, так как успела утомиться от большого скопления людей. В своём номере мы оказались минут через сорок, а ещё через час Анастасия уже спала, уткнувшись носом в синтетическую подушку. Я возблагодарил Морфея за этот быстро пришедший сон и сразу же вознёс молитву Приапу, на поддержку которого очень рассчитывал.

Наталья ждала меня возле «фонтана с шишкой» на той самой площади Кавур. Одета она была весьма соблазнительно: прозрачная блузка, тонкий бюстгальтер и такая нехарактерная для нее кожаная юбка с разрезом. Я сразу понял, что она хочет сгладить неприятное впечатление, оставшееся после нашего последнего разговора. Мы поцеловались, немного погуляли по вечернему городу, освещённому полной луной, купили вина, взяли такси и поехали в «Парк имени 25 апреля». Здесь было чуть прохладнее и, самое главное, почти безлюдно. Мы прислонились к изогнутому параллельно земле стволу дерева и открыли вино. Пили прямо из горлышка, отмечая каждый глоток веселящего напитка поцелуем. Я трогал Наталью за грудь и бёдра, повторяя: «хочу, хочу тебя…». Она томно дышала через нос и глубоко запускала язык в мой рот при поцелуях, которые становились всё более страстными и продолжительными…

Вдруг кто-то ухватил меня за ногу и прохрипел: «signore, per favore…». Я выпустил из объятий Наталью, щёлкнул зажигалкой и посмотрел вниз. В метре от меня на земле распластался нищий с двумя зелёными пакетами и прикладывал к губам два тёмно-жёлтых пальца, показывая тем самым, что хочет курить. У меня в кармане лежала пачка сигарет, которую отдала мне Анастасия, решившая завязать с никотином. Смущенный и разозленный, я резким движением вытащил эту пачку на свет божий и кинул нищему. С виду неуклюжий нищий проворно схватил сигареты и отполз в сторону, не сказав больше ни слова. Я повернулся к Наталье, которая смеялась в темноте, не забывая подносить к губам горлышко бутылки. Моя попытка обнять её за талию была пресечена…

– Наверное, лучше оставить всё как есть, – сказала Наталья из темноты после минутного молчания.

– Тебя смутил этот бродяга?

– Нет, просто я подумала, что ещё один секс не сделает нас счастливее. Он не поставит точку, понимаешь? Ты захочешь написать мне, позвонить… Я там буду страдать и думать, что ты – именно тот человек, который мне нужен. А ведь мы оба знаем, что это не так, что эти отношения в реальном мире распадутся за несколько месяцев…

– Откуда ты можешь это знать?

– У моей мамы было несколько курортных романов с одним и тем же финалом. В большинстве случаев у таких отношений нет перспективы. Просто мы оба сейчас с изменённым сознанием. Ты уверен, что будешь хотеть меня постоянно, а я рассчитываю на свою красоту, которая никогда тебе не наскучит…

– Так и будет.

– Наверное, в каком-нибудь плохом кино или дешевом романе так и бывает.

– Если мы оба захотим сохранить наши отношения, то они…

– … всё равно разваляться рано или поздно. Ты мне очень нравишься, я, наверное, люблю тебя даже… Мне хочется запомнить нас вот такими – влюблёнными, мечтающими… Но здесь надо поставить точку Марат. Поцелуй меня ещё раз и давай вызовем такси.

– Ты уверена?

– Да.

– Тогда разреши мне поцеловать тебя в последний раз…

Такси укатило в предрассветную мглу Римини вместе с Натальей. Я вновь остался один на один с городом… Дух Феллини бродил где-то рядом, заставляя меня вспоминать кадры из «Амаркорда». Впервые за все время пребывания в Италии меня охватило чувство полного одиночества. Не существовало больше ни отстраненной Натальи, ни депрессивной Анастасии, ни насмешливой Анны, ни далёких друзей, ни тайных врагов, ни родных, ни случайных знакомых… Я был один у себя… На мгновение мне стало страшно за это стройное тело с копной чёрных волос на голове. Именно оно, тело, хотело быть причастным к движению других тел, а то, что жило в нём, что беспристрастно наблюдало за ним и другими телами, всегда покоилось в одиночестве и, кажется, было довольно своим независимым положением. Я поёжился, сглотнул накопившийся в горле сгусток слизи и вошёл в двери отеля с мыслью о том, чтобы когда-нибудь описать то, что пережил здесь, в Италии, в 200X году.

«Ещё одно итальянское утро с выздоравливающей Анастасией… Наталья и Анна вчера улетели. Последняя, как я узнал, сильно привязалась к жизнерадостному Чикко и, скорее всего, будет звать его к себе в гости. Пусть у них всё получится. Своё настроение я определить не могу. Иногда мне кажется, что Анастасия – именно та женщина, с которой я должен создать семью. Но сейчас я не готов к семье, не хочу погружаться в быт так глубоко. Мне хочется новых приключений, новых женщин и впечатлений. Разве это плохо в двадцать с небольшим? Если бы кто-то большой и сильный сказал мне, что я прав… Но такого субъекта нет и не будет никогда. Надо самому принимать решение. Надо положиться на интуицию, так как в мыслях у меня полный развал. Сложно одновременно любить одну женщину и хотеть всех остальных. Неужели у других то же самое? Мне снятся сны, где я занимаюсь сексом со знакомыми и незнакомыми мне женщинами. Иногда в этих снах присутствует Анастасия… Иногда она мешает мне заниматься любовью другими женщинами, иногда – подталкивает к ним. Наверное, у других мужчин во сне тоже бывают походы налево… Мне это кажется вполне естественным и, в то же время, мучительным. Наталья, Анна, как же я скучаю по вам и нашей близости!»

Я закрыл дневник, в котором появилась первая запись, и поцеловал Анастасию в ушко. Она сразу же проснулась, и по здоровому блеску её глаз я понял, что депрессия отступила. Можно было опять строить планы на будущее, загадывать, мечтать – одним словом, заниматься счастливым самообманом. Я предложил поехать в Рим, Анастасия кивнула головой, и ранним утром следующего дня мы, заспанные, стояли на железнодорожном вокзале с билетами в руках.

Мысли о Наталье всё ещё не покидали меня, хоть я и старался убедить себя в том, что она – просто одна из женщин на славном пути молодого самца. В Наталье сошлись те милые мне женские черты, которые я ценю по сей день: спокойствие, легкая отчужденность, красивый взгляд, томная речь, плавные движения. Каждый мужчина хочет найти женщину, вызревшую в глубинах его души. Иногда таких женщин-фантомов бывает несколько, и тогда мужчина мечется по жизни, как растерянный покупатель, который не может сделать выбор между ценой, качеством и внешним видом товара. У некоторых мужчин метания затягиваются на всю жизнь, другие способны остановиться и задать себе нужные вопросы. Впрочем, верного решения у этой задачи нет, ибо нет идеального мужского пути, о котором так много говорят на тренингах по саморазвитию.

Поезд оказался скоростным, а потому вид из окна вагона был смазанным. Мое жадное зрение выхватывало отдельные детали в виде островков деревьев, одиноких вилл, полей, лагерей нелегальных мигрантов, придорожных отелей… Анастасия, загипнотизированная быстрой сменой дорожных кадров, заснула. Она уже перестала быть той насмерть запуганной девочкой, которая боялась проделать путь даже от кровати к туалету. Я смотрел на неё спящую и почему-то улыбался. Вечно я связываюсь с какими-нибудь чудачками, а женщины с трезвым взглядом, уверенно идущие по тропе жизни, обходят меня стороной, как будто прозревают во мне затаённую опасность.

На римский вокзал Термини поезд доставил нас в 10.20 утра. Пройдя сквозь толпу прибывших и отбывающих, мы оказались на площади, заставленной автомобилями, взяли такси и попросили водителя отвезти нас на Палатинский холм. Таксист изрядно взвинтил цену, но мы не стали с ним торговаться, решив, что последние дни в Италии следует провести с помпой. По широким проспектам и тесным улочкам, перетерпев несколько серьёзных пробок, мы достигли римского Форума с его знаменитыми руинами императорских времён. Здесь, как и следовало ожидать, ходили толпы туристов с неустанно снимающими фотокамерами. Мы смешались с ними, но сами ничего уже не фотографировали.

После полутора часов осмотра легендарных руин я присел на кусок строительного блока рядом с колоннами храма Сатурна. На мгновение мне показалось, что я когда-то был здесь… Когда-то очень давно, в другом облике и статусе. По моей вспотевшей спине пробежали мурашки. Я закрыл глаза и сосредоточил всё внимание на своих ощущениях. Неожиданно в сознании возник образ жреца, возжигающего огонь в каменной чаше пучком горящей соломы. «Что это? Игры фантазии или обычное переутомление? Странно, что вспоминается так много деталей… Как будто все это действительно происходило со мной… Перевоплощение? Но я никогда не хотел быть жрецом или кем-то подобным. Надо попить воды и успокоиться… Нет, я точно был здесь когда-то давно… У меня была жена и трое детей. В Риме я пользовался уважением. Со мной дружил император Веспасиан… Он подарил мне прекрасных сирийских рабынь и льва… Да что же это такое! Наверное, всё от солнца и бессонных ночей. Сгинь, морок!»

Я резко поднялся на ноги и поискал глазами Анастасию. Она стояла спиной ко мне возле пожелтевшего фрагмента колонны и разговаривала с пожилым мужчиной. Я неспешно пошел к ним, внимательно разглядывая крепкую фигуру старика. На мою протянутую руку он ответил бодрым рукопожатием, улыбнулся всем своим загорелым морщинистым лицом, одетым в копну седых волос, отчасти заплетённых в короткие косички, и представился израильтянином Марком. Он рассказывал Анастасии про храм богини Кибелы, возведенный в двадцатом году до новой эры, и я решил не перебивать его повествования. Интересно было прослушать версию о том, как возникло одно из главных культовых сооружений древнего Рима и как оно было разрушено во времена становления христианства. Марк говорил по-русски с небольшим восточным акцентом, что добавляло в его речь оттенок двусмысленности. Вскоре к нам подошла жена Марка, сорокалетняя палестинка Малика. На её красивой вытянутой шее болтался большой Nikon с выдвинутым объективом, который она элегантно придерживала своими длинными пальцами. Её блестящие тёмные глаза приветливо смотрели на окружающих, а губа слегка улыбались…

– Наверное, сложно еврею жениться на палестинке? – обратился я к Марку, когда мы сели на террасе одного из кафе, расположенного рядом с Палатинским холмом.

– Безусловно, безусловно… Мы венчались на нейтральной территории. Наши семьи начали враждовать как Монтекки и Капулетти… Малика забеременела, а её семья сказала, что утопит или сожжёт еврейского выродка. От такой страшной фетвы мы решили бежать…

– Уж не в Египет ли? – решил сыронизировать я, намекая на библейский сюжет.

– Почти… Мы осели в Марокко, у одного моего друга по университету. Потом Малика родила, прошли годы, я стал уважаемым педиатром в Рабате. Одним словом, страсти поутихли, и мы с женой решили сделать пробную вылазку в Иерусалим.

– А как же фетва семьи Малики? Насколько я знаю, если мусульманин решил отомстить, то он сделает это и через пять лет, и через пятьдесят.

– Поэтому, мы приехали тайно и гостили две недели в доме моей матери. Отец к тому времени уже умер, и семья понемногу смирилась с моим отступничеством. Родственники Малики оборвали с ней всякую связь. Новости об их жизни мы узнаем благодаря слухам.

– И что, вы до сих пор живете в Марокко?

– Нет, уже лет пять как перебрались в Тель-Авив. Теперь у нас четверо детей и свой бизнес.

– Открыли педиатрический кабинет?

– От педиатрии я со временем отошел. Теперь занимаюсь гипнозом.

– Я слышала, что гипнозом лечат детские травмы, – вступила в разговор Анастасия.

– Не только детские травмы, – ответил Марк после доброго глотка пива. Скорее я помогаю людям понять кем они были, кто они сейчас и как им жить дальше. Я называю это практикой халдейского гипноза. Вы, наверное, слышали, что древние маги могли делать довольно точные предсказания…

– Что-то такое слышал, но не особо углублялся в эту тему, – сказал я тоном человека, который никогда не принимал всерьёз магию и колдовство.

– Это мне вполне понятно. Когда у современного человека из большого города возникают проблемы духовного характера, он идёт к психологу, а не к магу. Но, поверьте мне, скоро всё измениться. На путь истинный людей снова начнут выводить ворожеи и колдуны.

– Вы это серьёзно? – вырвалось у меня помимо воли.

– Я в этом не сомневаюсь… Понимаете, бесполезно лечить психическое расстройство, не зная своей судьбы.

– А что, узнать свою судьбу реально? – спросила Анастасия с неподдельным интересом.

– Халдейский гипноз вам в помощь… Мои клиенты никогда не требуют своих денег обратно. Напротив, они приходят ко мне ещё и ещё, чтобы уточнить детали, чтобы набраться мужества и принять свой путь.

– Наверное, ваши сеансы далеко не каждому по карману, раз уж вы такой опытный предсказатель судеб, – сказал я со скептической улыбкой на губах.

– Да, стоят они дорого, но иногда я делаю исключения. Могу сделать и для вас…

– Правда?! – выпалила Анастасия, глаза которой заблестели от предвкушения чего-то необычного.

– Почему бы и нет… Вы милые молодые люди, стоящие на пороге больших перемен. Если не боитесь узнать о себе больше, то приходите. Вот вам визитка с моим номером. Мы с Маликой живём сейчас в Римини, в отеле на Viale Renato Parisano.

– И мы с Маратом в Римини живём, – возбуждённо произнесла Анастасия.

– Хорошо, мы подумаем, – сказал я, забирая из рук Марка визитку с твёрдой уверенностью в том, что никогда ей не воспользуюсь.

Вечером этого и утром следующего дня мы продолжили любоваться старыми и новыми красотами Рима… Я по-настоящему влюбился в римлянок, которые съехались в столицу со всей страны. Мне нравилось в них всё без исключения, и я даже загадал, что когда-нибудь моей женой станет жгучая зрелая итальянка – любительница чулок и яркой помады, спагетти и вина, театра и секса. Этот образ как будто выплыл из далёкого будущего и потом не отпускал меня до самого уезда из Рима. Тогда, наверное, я и решил, что обязательно вернусь в Италию, но уже другим, более спокойным и осознанным, нашедшим дело и цель жизни.