Ловцы звезд Кук Глен
Не правда. Его спинной мозг, древний мозг, который миллиард лет назад выполз из моря на сушу Старой Земли, не мог вытерпеть полного отсутствия сигналов. У него началась клаустрофобия.
– Слишком долго держишь ПСД, Мойше, – за тысячу километров от него сказал голос Клары. – Это не очень хорошо для сознания.
Он снова нажал на выключатель.
Вокруг него образовалось причудливо искаженное и раскрашенное пространство.
Он падал на молочно-белый шрам, оставленный каким-то жестоким богом на лице тьмы. Логика говорила ему, что это – Галактика, и выглядит она одновременно и резкой, и расплывчатой, поскольку его мозг пытается перевести нечто, видимое в гипере, в привычные образы.
Что же он на самом деле видел? Тахионное рассеяние? Бешеный танец глюонов, скрепляющих материю? Наиболее плотен этот шрам был возле галактического ядра, которое в нормальном пространстве было скрыто пылевыми облаками.
Мимо мелькнули длинные розовые полосы, как огонь рубиновых лазеров, сходящиеся к центру галактики. Барраж золотых трасс проскользнул вдоль внутреннего края розовых кругов. Акулы и звездные рыбы, скользящие вместе с траулерным флотом?
Он расширял зону своего внимания, пока не обнаружил несколько огней святого Эльма яйцеобразной формы с кометными хвостами – это были траулеры, перешедшие в гипер. Как он ни искал, но не видел даже следа Звездного Рубежа. Цитадель осталась позади. Ставка сейнеров не сыграла, эпизод был окончен. Флот Пейна летел к Верфям…
– Привет, человек-друг Мойше!
Бен-Раби с наплывом восторга узнал Головастика. Чувство было такое, будто он наконец-то дома, наконец-то там, где его место.
– Ты вернулся, человек-друг Мойше.
– Да. Я не думал, что так выйдет. Ты уцелел в битве, и я рад.
Ментальные пальцы звездной рыбы пробежали по его разуму, принося успокоение. Он не сопротивлялся. И с ощущением смеха пришли слова.
– Я тоже, человек-друг Мойше. Ты пришел учиться быть связующим?
– Да, наверное.
– Хорошо. Я учу. Я, звездная рыба Головастик, лучший учитель. Ты будешь лучшим связующим всех времен. Покажем Старейшинам. Мы начинаем. Ты изучаешь окружающую вселенную, пытаешься видеть и говоришь мне, что видишь.
Мойше так и сделал.
– Нет, не так. Видь все сразу. Забудь о глазах. Совсем забудь чувства плоти, дай вселенной всосаться в тебя, будь с ней одно. Забудь себя. Забудь все. Просто будь как центр Вселенной.
Это был первый урок, который надо было усвоить, и самый трудный из начальных уроков телетеха. Он доблестно пытался час за часом, но это было как заставить себя заснуть. Чем больше усилий, тем дальше от цели.
Издали его позвал голос:
– Мойше? Мойше! Пора выходить из контакта!
Он не хотел выходить. Быть снаружи, быть свободным – это оправдывало все, что он перенес. У Звездного Рубежа смерть стояла у него за плечом. Здесь, где не было угрозы, он был ближе к небесам, чем мог себе в жизни представить. Это был почти религиозный опыт, как первый выход в скафандре из корабля или первый оргазм.
Он заставил себя дать левой руке команду подняться.
Тут же впилась в сознание вся боль реальности, и он понял тех людей, что искали ложной нирваны, которую дают наркотики и религия.
Пока с его головы снимали шлем, что-то укололо его в руку.
– На всякий случай, – сказала Клара. – У тебя не должно быть сильной контактной реакции, но наверняка никогда знать нельзя.
Телесные муки отступили. Приступ мигрени умер, не родившись.
– Это вещь, – сказал он. – Я не хотел возвращаться.
– Значит, у тебя есть настоящая контактерская жилка, – сказал ему Ганс. – Они никогда не хотят выходить и никогда не хотят возвращаться.
– Поешь как следует и отоспись, – велела Клара. – Контакт отнимает у тебя больше, чем ты думаешь.
Он провел еще три продленных сеанса с Головастиком, и они стали друзьями – насколько это возможно у существ с таким различным опытом.
Пятый учебный выход вывел его на контакт с созданием, которое называло себя Судья Старейшин. Он был полностью и подлинно чуждым. Он вошел в разум бен-Раби холодно, как змея, копая, исследуя, пока Мойше не ощутил себя блохой под микроскопом. Он не пытался обучать, не разговаривал, не скрывал своей цели – изучить, годится ли бен-Раби для контакта со звездными рыбами. На этот раз он был рад разорвать контакт, невзирая на боль реального мира.
Еще два раза он входил в контакт со Старейшинами, и каждый из них был так же бесстрастен и холоден, как Судья. Наверное, этих бесстрастных созданий имел в виду Чижевский, когда писал «Древнего Бога». Разум этих существ был именно таким, каким бен-Раби представлял себе Бога.
Были еще два прекрасных, радостных, веселых дня с Головастиком, который был назначен его «постоянным» контактом. Непочтительный Головастик делал очень рискованные замечания насчет Старейшин, с которыми контактировал Мойше. Бен-Раби в ответ попытался обучить звездную рыбу понятию юмора.
А потом все кончилось. Конец мечте.
– До свидания, человек-друг Мойше, – сказал Головастик, погружая разум бен-Раби в печаль. – Я буду часто думать о тебе, более странном, чем любой человек-друг.
– Я тоже буду помнить тебя, Головастик, – обещал Мойше. – Постарайся поймать эти мысли, когда я уйду из своей мечты.
Он рванул выключатель выхода.
Клара и Ганс решили, что у него болевой приступ, и хотели сделать второй укол, но он их оттолкнул. Слезы лились – он не пытался их сдержать. Потом обнял Клару.
– До свидания. – Он крепко пожал руку Ганса. – Мне вас обоих будет недоставать.
Они смотрели ему вслед, когда он, сгорбившись и шаркая, выходил из сектора контакта в последний раз.
Глава девятнадцатая:
3049 н.э.
Дорога домой
И дни прошли. И часы почти исчерпались. Они кончались, а он все еще не связался с Киндервоортом, и даже храбрости ему не хватало осознать, чего же он хочет. Пока он спал, «Данион» вышел из гипера, готовясь выпустить сервисные корабли.
Звездные рыбы и акулы будут кружиться возле остатков траулерного флота. Головастик увидит стальную иголочку, которая унесет бен-Раби прочь навеки.
Он лежал в койке и вспоминал вечерние истории в детском саду, когда он был малышом. Во всех этих сказках были герои, не знавшие нерешительности, никогда не ведавшие страха. Но все они были родом из дальнего и, возможно, не настоящего прошлого.
А в нынешней калейдоскопической вселенной мало было места для уверенных в себе типах вроде Мауса. Умение бояться было важно, чтобы выжить.
Часто Мойше задумывался, так ли на самом деле хладнокровен Маус, как кажется. Что-то же должно волновать его, кроме взлетов и посадок.
Через два часа сервисный корабль уйдет на Карсон. И что он может сделать? Что он должен сделать? Он знал, чего хочет он, знал, чего хочет Эми, но все еще болтался между старой и новой преданностью. Выдать секреты Бюро ради личного счастья – это, как он ощущал, значило бы предать самого себя.
Кажется, он, избавившись от прежних призраков, набрал на их место шайку новых. Но в этих хотя бы было больше смысла.
Оставшееся время сжалось до одного часа. Вещи уже были упакованы. Он метался по каюте, как зверь по клетке, не в силах остановиться. А Эми сидела неподвижно на своей койке, попеременно замолкая или обрушивая на него словесные нападения. Он должен был выбраться, должен был уйти…
Он пошел искать своего напарника. Может быть, Маус поможет. У паранойи есть свои достоинства.
С тех пор, как бен-Раби начал обучение на телетеха, они почти не виделись.
Маус открыл дверь и приятно удивился. Первое, что он сказал, было:
– Я как раз собирался пойти тебя поискать. – Одна его рука дрожала. – Хочешь сыграть партию, пока мы ждем?
– Давай.
Это могло быть на пользу обоим. Партия-другая могла бы привести их в норму.
– Как Эми это все воспринимает?
– Как нормальный член команды. Штурмовой команды десантников.
Маус был на жутком взводе. Дрожь его была связана не только с поврежденной рукой. Мойше не обратил внимания. Обычные его предполетные судороги.
– Ты слыхал, чего я нашел? – болтал Маус. – Годами за ней гонялся. И нашел у одного из наших ребят; он ее носил на счастье.
Он показал древнюю бронзовую монету с дырой в середине. Бен-Раби с одного взгляда увидел, что монете не меньше двух тысяч лет, восточная, в хорошем состоянии, но относительно нередкая. Уж точно ничего особенного. Возбуждение Мауса начинало вызывать недоумение.
– Ничего, вполне. Эми воспринимает все это куда хуже, чем я ожидал. – Он снова посмотрел на монету, потому что Маус все время тыкал ею ему в лицо. – Ты уверен, что это не подделка?
– Она это переживет. С ними всегда так, если ты их любил как надо. Нет, это не подделка. – Маус был чем-то явно разочарован. – Бери себе белые.
Во время своего почти ритуального дебюта бен-Раби попытался начать обсуждение своей проблемы:
– Маус, я хочу остаться.
Маус посмотрел на него странным взглядом, будто бы со смешанным чувством, будто бы он этого ожидал, но надеялся на другое. Нервно потрогав свою монету, он ответил:
– Поговорим после игры. Как ты насчет выпить? У тебя такой вид, будто бы распадаешься на винтики.
Человеку, которому предстоит ускорение и временная невесомость, напиваться не стоит, но бен-Раби согласился. Ему это было нужно. Маус подошел к ящику и вытащил бутылку какой-то готовой смеси. Пока он вытаскивал стаканы, бен-Раби осмотрел каюту. Почти все, что носило отпечаток личности Мауса, исчезло – все памятные безделушки, которые превращали это место в дом. Все, кроме неизменного набора шахматных фигур.
Один стакан разбился. Маус выругался, собрал осколки, выругался еще раз, когда порезался.
– Какого черта их не делают из пластика?
– А ты бы брал их здоровой рукой, – посоветовал бен-Раби и увидел, почему он этого не делал. Здоровой рукой Маус заливал какой-то смолой жучка, подсунутого Безопасностью.
Он принес выпивку, и они стали играть дальше. Партия вышла затяжная. Маус был не в форме, и каждый ход ему приходилось тщательно обдумывать. И все это время он вертел в пальцах свою монету, будто хотел стереть ее начисто до посадки в служебный корабль.
Бен-Раби допил свою порцию и еще несколько, ощутил некоторое успокоение и отключение от того, что волновало его ум. Он увлекся игрой. Впервые инициатива была у него. Маус, несмотря на свою задумчивость, играл отстраненно и невнимательно.
И вдруг Маус быстро сделал серию резких ходов. Бен-Раби потерял ферзя и…
– Мат!
И алкоголь уже не помогал. Поражение – такая мелочь, но такая неизбежная, вдруг стало аналогом всей жизни бен-Раби. И депрессия его усилилась.
Секундой позже, складывая фигурки в ящик больной рукой, Маус сказал:
– Я их оставил сверху, чтобы можно было играть по дороге домой. Но ты говоришь, что хочешь остаться.
– Да. Вот поэтому я тебя и…
– И этого я и боялся.
Маус повернулся. Вертел руками он не бесцельно. В здоровой руке его было зажато оружие звездолова, вынесенное из каюты Марии.
– Тебе следовало бы догадаться, Мойше. Нужно было тебе пойти к Киндервоорту. – Маус доигрывал игру до конца. – Колеса внутри колес, как ты сам знаешь. Мы все еще работаем на Бэкхарта, и я не могу тебя просто так оставить.
Мойше подумал, что, может быть, он это и знал – в глубине души. Может быть, он и к Маусу пришел, чтобы тот принял решение за него.
– Психологи запрограммировали тебя стать перебежчиком. Чтобы ты мог попасть туда, куда не пустят меня. Может быть, они даже знали про Звездный Рубеж – я так думаю, судя по твоему видению с пистолетом.
Мойше взглянул на монету, которую держал Маус в поврежденной руке. Странно: он никогда не говорил, что хочет такую. Может быть, это был гипноключ. Может быть, он открыл в памяти Мауса всю картину задания.
– Оно с самого начала было долговременным, Мойше. Нам нужна амбра для Флота. Вся амбра – для войны.
– Войны? Какой войны? Никто же не принимает всерьез перевооружение Уланта. Ты мне сам говорил, что это ерунда.
Маус пожал плечами:
– Ты был удаленным коллектором данных. Одним из моих заданий было тебя хранить. Остальное в основном – обертки и бантики.
Хотя это выглядело неуклюже, Маус старался не только объяснить. Ему не нравилось то, что он делал, и он убеждал самого себя.
Да, они сблизились. Слишком сблизились. Они стали неравнодушны к судьбе друг друга.
– Мы друзья, Мойше. Давай тогда без шума, ладно? Да, без шума. Как и в шахматах, его обыграл превосходящий по силе противник. Он был той половиной команды, которую обучали для «мягкой» работы. «Жесткой» всегда занимался Маус. Дружба дружбой, а если он заартачится, Маус его ликвидирует. Маус – совершенный агент. Он ничему не даст встать между собой и своей работой.
Бен-Раби посмотрел на лицо напарника и увидел на нем боль. И узнал эту боль. Маус, подумалось ему, Маус тоже не хочет возвращаться. Но натура Мауса не оставляет ему выбора… и подталкивать его будет глупо. Под напряжением он слишком сильно реагирует.
Бен-Раби ссутулился. Он сдался. Снова стал щепкой в потоке.
По всему «Даниону» разнесся страшный, богоподобный голос, призывающий всех наземников на станцию отбытия для окончательного расчета и выплаты. Маус сунул оружие в карман и сказал:
– Прости, что так вышло, Мойше.
– Я понимаю.
На самом деле он не мог этого понять.
Маус кивнул на дверь:
– Пойдем.
Они пошли. Мойше не дергался, даже когда представлялась возможность. Он сдался.
«Нет у меня дома, – думал он. – Кажется, никогда и не было. Был я щепкой в потоке вселенной, как в бурной реке на Сьерре, и так оно и осталось».
Он глядел на шлюз, который откроется в служебный корабль. Один шаг, и он выйдет уже из терминала на Карсоне. Насколько же все переменилось за время его отсутствия? Грета подросла…
Грета!
– Маус, я же забыл что-нибудь Грете привезти! Меня же не было целый долгий год… Я должен привезти ей подарок.
– Мистер бен-Раби? – протолкался к ним через толпу человек, держа в руке какие-то вещи бен-Раби. – Вы кое-что забыли из своих вещей.
Мойше узнал человека – он был из людей Киндервоорта. Они нашли его записки?
– Майк, есть у меня время прихватить сувенир для дочки?
Майк, все еще рассказывая про забывчивость Мойше, встал между бен-Раби и Маусом. Вокруг кишели наземники, возбужденно разговаривая о доме, подбегая к кассе, когда называли их имена. Бен-Раби не смотрел на них. Его захватило внезапное выражение отчаяния на лице Мауса.
– Оружие, будьте добры, – попросил Майк. Их уже окружало несколько человек. И сам Киндервоорт тоже направлялся к ним, выйдя из своего кабинета неподалеку.
Маус кротко отдал пистолет, и его оцепенение сменилось слабой улыбкой.
– Говорил я Бэкхарту, что это не сработает, – сказал он вслух. – Но кто будет слушать полевого работника?
Вдруг переполох. Крики. Стон. Маус своим телом сбил бен-Раби на пол. Майк хрюкнул и свалился на них, и на несгоревшей половине его лица навсегда застыло крайнее удивление. Крик стал громче, люди пытались куда-то бежать. Снова вспыхнул лучевой пистолет. Люди из Безопасности пытались добраться до источника стрельбы.
– Колеса внутри колес, – сказал Маус на ухо бен-Раби холодным и спокойным голосом. Присевший рядом с ними Киндервоорт смотрел вопросительным взглядом. – На этот раз их запустил я, – сказал ему Маус. – Я догадался, что у него есть здесь подстраховщик.
Подстраховщик. Так на профессиональном жаргоне называли человека, запрограммированного под гипнозом сделать все, что потребуется, если задание будет провалено. Подстраховщик редко знал, кто он такой. Обычно это был посторонний, завербованный на улице и пропущенный через мельницу психотехников. Даже после убийства агента, который мог быть схвачен или собирался перейти на другую сторону, он едва ли знал, что он сделал, почему или для кого.
Бен-Раби никогда не думал, что он сам, Маус и само задание настолько важны.
– Прости, Мойше. Я считал, что не должен тебе говорить. Так выглядело убедительней, когда ты верил.
«А правду ли он говорит? – мелькнула мысль у Мойше. – Или меняет игру из-за обстоятельств? Гнется под ветром, чтобы сохранить шкуру?»
– До попытки перехода мы его бы не обнаружили, и сделать это можно было только здесь. Теперь для него слишком поздно. Ему до нас не добраться.
Маус пожал плечами и улыбнулся. Бен-Раби, глядя на него, повторил этот жест.
Он решил поверить. Не хотелось ему оставаться здесь одному.
Вот почему ему так трудно было решить. Эми – этого было мало. Головастик – этого было мало.
Всей культуры сейнеров было недостаточно. Нужно было сверх этого еще одно – Маус. Нить от сердца к прошлому.
Вернулись люди Киндервоорта.
– Взяли его? – спросил Маус.
– Нас опередили. Когда мы подошли, он был мертв. Похоже на нервно-паралитический яд.
Киндервоорт посмотрел на них удивленным и уважительным взглядом.
– Подстраховщик для подстраховщика? Ваш адмирал – человек необычный. Я о таком никогда даже не слышал.
«Необычно? – подумал Мойше. – Нет, беспрецедентно. И бессмысленно». Но какого черта гадать? Все кончено, он дома и свободен.
Да, дома, и с хорошей женщиной – Эми бежала к нему сквозь толпу, бледная от волнения – и с другом. Кажется, жизнь все-таки сделала счастливый поворот.
– Ты готов? – спросила Эми заботливо, проверив сперва, что он невредим.
– Готов? К чему?
– Перейти на нашу сторону, глупый. Готов, милый?
Она боялась, что его ложная гордость возьмет верх. Так и случилось.
– Кажется, у меня небольшой выбор. Но я не буду говорить.
– Говорить? – спросил Киндервоорт. – Ты что имеешь в виду? О чем говорить?
– О Бюро. О его обычаях, целях, задачах – о том, что я мог бы знать и ты захотел бы знать. Я тебе ничего не расскажу. Человек по имени капитан-лейтенант Томас Акинас Мак-Кленнон приказал долго жить. Все, что он знал, умерло с ним. Не пытайся вызвать его из могилы.
– Так вот что тебя мучило? – спросил Киндервоорт. – Мойше, Мойше, почему ты сразу не сказал? Я-то голову ломаю, что тебя держит – так было очевидно, как тебя тянет к нам. На это никогда не было никаких условий. Никогда. Извини, если я создал у тебя такое впечатление. Черт возьми, ничего, что я хочу знать, ты не знаешь – иначе Бэкхарт ни за что не стал бы тобой рисковать.
Бен-Раби обдумал его слова. В них был смысл. Но были вещи, которые он мог бы рассказать… и черт с ними. Он попытает счастья. Обняв одной рукой Эми, он притянул ее к себе и ответил:
– Спасибо, Ярл. Маус… О! Постой-ка, Ярл! Есть у меня время найти настоящий сувенир от сейнеров для моей дочери?
– Какой дочери? – подступила к нему Эми. – Ты говорил, что никогда не был женат!
– И не был. На самом деле она мне не дочь. Девочка, которую я встретил на Старой Земле. Я стал ее спонсором. Это у нас вроде как удочерение… Она не знает ни где я, ни что делаю, вообще ничего.
– Быстро найди чего-нибудь, – сказал Киндервоорт. – Служебный корабль стартует через двадцать минут.
– Эй, Мойше! – позвал Маус. – Вбрось туда это. – Он показал монету с дыркой посередине. – Скажи ей, пусть пошлет это адмиралу.
– Небольшое личное сообщение?
– Можно сказать и так.
– Ну, Эми! Дай идею!
– Почему ты мне никогда не говорил про эту девочку? Вообще, как ее зовут?
Маус смотрел на них, чуть улыбаясь. Вряд ли будет идиллическая любовная пара. Но и не надо. Пусть продержится еще несколько месяцев.
Его задание было выполнено. Но сотрудник Бюро не покидает товарищей. А Шторм не бросает своих друзей.
Читать бесплатно другие книги:
