Великая охота Джордан Роберт

– Его нужно найти, – согласилась Морейн, надеясь, что ничем не выдала себя, так настаивая на своем, – но, скорей всего, его найдут там же, где будет и Рог.

– Как скажешь, дочь моя. – Амерлин прикрыла зевок ладонью. – А теперь, Верин, если ты извинишь меня, то я лишь скажу несколько слов Морейн и потом немного вздремну. Думаю, Агельмар станет настаивать, чтобы вечером сегодня состоялся пир, раз прошлый вечер оказался испорчен. Твоя помощь, дочь моя, была неоценима. Пожалуйста, помни: никому не говори о том, как и от чего пострадал мальчик. Среди твоих сестер найдутся такие, кто увидит в нем Тень, а не то, что просто случается с людьми.

Не было нужды упоминать о Красных Айя. И вероятно, подумала Морейн, остерегаться теперь следовало не одних только Красных.

– Конечно же, мать, я ничего не скажу. – Верин поклонилась, но ни шага не сделала к двери. – Думаю, мать, вы захотите взглянуть на это. – Она достала из-за пояса маленькую записную книжку, переплетенную в мягкую коричневую кожу. – Вот что было написано на стенах подземной темницы. С переводом кое-где пришлось потрудиться. По большей части все как обычно – кощунство и бахвальство; троллокам, кажется, больше ничего не ведомо, – но была одна часть, сделанная рукой поувереннее. Образованный приспешник Тьмы или, вероятно, мурддраал. Она может оказаться всего-навсего издевкой, но имеет форму то ли стихов, то ли песни и несет в себе отзвук пророчества. О пророчествах из Тени, мать, нам известно мало.

Амерлин помедлила немного, потом кивнула. Пророчества из Тени, темные предсказания, как и пророчества от Света, очень часто, к несчастью, исполнялись.

– Прочти мне.

Верин зашуршала страничками, затем, кашлянув, начала негромким ровным голосом:

Верин закончила, и повисло долгое молчание. Наконец Амерлин промолвила:

– Кто еще видел это, дочь моя? Кто знает об этом?

– Только Серафелле, мать. Как только мы скопировали эту надпись, я распорядилась, чтобы мужчины очистили стены. Вопросов они не задавали: им хотелось поскорее избавиться от этого.

Амерлин кивнула:

– Хорошо. Слишком многие в Пограничных землях разбираются в троллоковых письменах. Незачем давать лишний повод для тревог. Забот у них и без того хватает.

– Что ты поняла из этого? – спросила у Верин Морейн, тщательно подбирая слова. – Это пророчество, как по-твоему?

Верин задумчиво склонила голову набок, поглядывая в записи:

– Возможно. По стилю надпись напоминает кое-какие из нескольких известных нам темных пророчеств. Отдельные куски вполне понятны. Хотя в целом это может быть всего-навсего злобной издевкой. – Она уперла палец в одну строчку. – «Дочь Ночи, вновь она ступает по земле». Это может значить лишь то, что Ланфир вновь на свободе. Или то, что кто-то хочет, чтобы мы считали, будто так случилось.

– Будь это правдой, – сказала Престол Амерлин, – об этом стоило бы тревожиться, дочь моя. Но Отрекшиеся по-прежнему скованы. – Она глянула на Морейн, казня себя за то, что позволила тревоге на миг отразиться на лице. – Даже если печати и в самом деле слабеют, Отрекшиеся по-прежнему скованы.

Ланфир. На древнем языке – Дочь Ночи. Настоящее ее имя нигде не было записано, но именно это имя она избрала для себя сама – в отличие от большей части Отрекшихся, которым давали имена те, кого они предали. Поговаривали, что после Ишамаэля, Предавшего Надежду, она – самая могущественная из Отрекшихся, но умело скрывала свою силу. Слишком мало осталось от тех времен, чтобы хоть кто-то из книгочеев мог заявить об этом с уверенностью.

– Раз появляются в таком количестве Лжедраконы, неудивительно, что кто-то пытается приплести сюда и Ланфир. – Голос Морейн был столь же невозмутим, как и лицо, но в душе у нее все так и кипело. Только одно было известно о Ланфир, не считая имени: до того как она переметнулась на сторону Тени, до того как Льюс Тэрин Теламон встретил Илиену, Ланфир была его возлюбленной. «Осложнение, которого нам совсем не надо».

Амерлин нахмурилась, будто у нее возникла та же мысль, но Верин кивнула, словно подтверждая сказанное:

– Другие имена, мать, тоже понятны. Лорд Люк, разумеется, брат Тигрейн, некогда дочери-наследницы Андора, и он пропал в Запустении. Однако кто такой Изам и как он связан с Люком, мне неизвестно.

– В свое время мы выясним то, что нам нужно узнать, – мягко заметила Морейн. – Пока нет доказательств того, что это пророчество.

Ей было знакомо это имя. Изам был сыном Брийан, жены Лайна Мандрагорана, чья попытка захватить трон Малкир для своего мужа повлекла сокрушительный набег троллоковых орд. Когда троллоки наводнили Малкир, Брийан и ее сын-младенец оба исчезли. И Изам приходился Лану кровным родственником. «Или же приходится кровным родственником? Мне нужно скрыть это от Лана, пока я не узнаю, как он отреагирует на такую новость. Пока мы не окажемся вдали от Запустения. Если он решит, что Изам жив…»

– «Наблюдающие ждут на мысе Томан», – продолжала Верин. – Еще есть немногие, кто до сих пор цепляется за старое поверье, будто армии Артура Ястребиное Крыло, посланные за Аритский океан, однажды вернутся, хотя прошло уже столько времени… – Она пренебрежительно хмыкнула. – До Миер А’врон, Наблюдающие-за-волнами, по-прежнему эта… община, по-моему, лучшее слово… на мысе Томан, в Фалме. А одно из старых имен Артура Ястребиное Крыло – Молот Света.

– Дочь моя, ты клонишь к тому, – сказала Престол Амерлин, – что армии Артура Ястребиное Крыло или, вернее, их потомки могут и в самом деле вернуться, через тысячу-то лет?

– Ходят слухи о войне на равнине Алмот и на мысе Томан, – медленно произнесла Морейн. – А вместе с армиями Ястребиное Крыло послал двух своих сыновей. Если они выжили в тех краях, какую бы землю ни открыли, у Ястребиного Крыла могло оказаться много потомков. Или же ни одного.

Амерлин кинула на Морейн предостерегающий взгляд, явно желая, чтобы они с ней были в комнате одни – чтобы можно было спросить, что у Морейн на уме. Морейн успокаивающе махнула рукой, на что ее старая подруга ответила гримасой.

Верин, уткнувшись носом в свои записи, ничего из этого не замечала.

– Я не знаю, мать. Но сомневаюсь в такой возможности. Нам совсем ничего не известно о тех землях, которые наметил завоевать Артур Ястребиное Крыло. Очень плохо, что Морской народ отказывается пересекать Аритский океан. Они утверждают, будто на той стороне лежат Острова мертвых. Знать бы, что они под этим имеют в виду, но этот проклятый Морской народ – сплошные молчальники… – Она вздохнула, по-прежнему не поднимая головы. – Все, что у нас есть, – единственный намек на «земли под Тенью, за заходящим солнцем, за океаном Арит, где властвуют армии Ночи». Ничего, чтобы сказать нам, хватило ли посланных Ястребиным Крылом войск, чтобы разбить эти «армии Ночи», или хотя бы – что с этими войсками случилось после смерти Ястребиного Крыла. Едва началась Война ста лет, всех занимало лишь одно: урвать для себя побольше от империи Ястребиного Крыла; куда там мыслям о его армиях за морем! Мне кажется, мать, если их потомки еще живы и если они намерены были вернуться, то с какой стати им нужно было ждать так долго?

– Значит, по-твоему, дочь моя, это не пророчество?

– Теперь «древнее дерево», – сказала Верин, погруженная в собственные мысли. – Всегда были слухи – и не больше, – что, пока живет государство Алмот, у них есть веточка Авендесоры, возможно даже и живой росток. И знамя Алмот было – «голубизна для неба наверху, черное для земли внизу и раскинувшееся Древо жизни, что соединяет их». Разумеется, тарабонцы называют себя Древом человека и претендуют на происхождение от правителей и знати Эпохи легенд. И домани заявляют, будто они – наследники тех, кто в Эпоху легенд создал Древо жизни. Есть и другие варианты, но следует отметить, мать, что по крайней мере три из них впрямую указывают на равнину Алмот и мыс Томан.

Тон Амерлин стал вкрадчивым и обманчиво мягким:

– Каково же твое решение, дочь моя? Если семя Артура Ястребиное Крыло не возвращается, тогда это не пророчество и тогда болтовня о древнем дереве тухлой рыбьей головы не стоит.

– Я лишь говорю вам, мать, что знаю, – сказала Верин, подняв глаза от своих записей, – и предоставляю решение на ваше усмотрение. Мое мнение: последние заморские армии Артура Ястребиное Крыло давным-давно сгинули, но оттого, что я так считаю, они таковыми не станут. Время перемен, конечно же, отсылка на конец эпохи, а Великий повелитель…

Амерлин – словно удар грома – хлопнула ладонью по столу:

– Я очень хорошо знаю, кто такой Великий повелитель, дочь моя! Думаю, сейчас тебе лучше уйти. – Она сделала глубокий вдох и с видимым усилием взяла себя в руки. – Ступай, Верин. Я не хочу сердиться на тебя. Я не хочу забывать, кто, когда я была послушницей, уговаривал поваров оставлять на ночь сладкие оладьи.

– Мать, в этом нет ничего, – сказала Морейн, – что заставляло бы считать все это пророчеством. Любой, обладающий обрывками знаний и проблесками ума, способен состряпать такое, а никто и никогда не отказывал мурддраалам в изворотливом уме.

– И конечно же, – спокойно сказала Верин, – мужчина, который направляет Силу, должен быть одним из тех трех юношей, которые путешествуют с тобой, Морейн.

Морейн, потрясенная, уставилась на Верин. «Не имеет представления о мире вокруг? Я круглая дура». Еще не успев понять, что делает, она потянулась к свечению, чье пульсирующее ожидание чувствовала всегда, – к Истинному Источнику. По венам хлынула Единая Сила, заряжая ее энергией, приглушая блеск Силы вокруг Престола Амерлин, которая сделала то же самое. Морейн раньше никогда и в голову не приходило использовать Силу против другой Айз Седай. «Мы живем в опасные времена, и мир висит на волоске, и то, что должно быть сделано, нужно сделать. Нужно. О-о, Верин, зачем тебе понадобилось сунуть нос куда не следовало!»

Верин захлопнула книжку, заткнула ее за пояс, затем поглядела поочередно на обеих женщин. Она не могла не заметить ореола вокруг каждой из них – сияния, которое вспыхивает от прикосновения к Истинному Источнику. Только обученная направлять Силу могла сама видеть свечение, но для Айз Седай проглядеть такое в другой женщине – вещь невероятная.

На лице Верин появился намек на удовлетворение, но по ней нельзя было сказать, понимает ли она, что в нее вот-вот устремятся стрелы молний. Она выглядела так, словно только что нашла недостающую часть головоломки.

– Да, я считаю, что дело должно обстоять именно так. Морейн не стала бы поступать так в одиночку, а кто лучше поможет, как не подружка детства, та, которой не впервой прокрадываться с ней на кухню, чтобы стянуть сладких оладий. – Она прищурилась. – Простите меня, мать. Мне не следовало этого говорить.

– Верин, Верин… – озадаченно покачала головой Амерлин. – Ты обвиняешь свою сестру – и меня? – в… Я этого даже произносить не хочу. И ты еще беспокоишься, что чересчур фамильярно разговариваешь с Престолом Амерлин?! Ты пробила дыру в лодке и волнуешься, что промокнешь под дождем. Лучше поразмысли над тем, дочь моя, что ты допускаешь.

«Для этого уже слишком поздно, Суан, – подумала Морейн. – Если бы мы не ударились в панику и не потянулись к Источнику, тогда, возможно… Но теперь-то она уверена».

– Почему ты говоришь нам об этом, Верин? – произнесла Морейн вслух. – Если ты уверена в том, что говоришь, то обязана была бы рассказать другим сестрам, и уж точно – Красным.

Верин удивленно округлила глаза:

– Да. Да, наверное, обязана. Об этом я не подумала. Но тогда, если я поступлю так, вас бы усмирили – тебя, Морейн, и вас, мать, а мужчину бы укротили. Никто еще не записал, что происходит с мужчиной, который владеет Силой. Когда приходит безумие, точный срок, и как оно овладевает им? Как быстро оно усиливается? В силах ли он управлять своим телом, когда оно заживо гниет? Как долго? Если он не укрощен, тогда то, что случится с юношей, кем бы он ни был, все равно случится, все равно – буду я рядом или нет, дам ли я ответы на эти вопросы или нет. Если за ним следить и им руководить, то мы смогли бы вести какие-то записи в разумных и безопасных пределах, по крайней мере какое-то время. И к тому же есть Кариатонский цикл. – Она спокойно встретила пораженные взгляды собеседниц. – Мать, я верно допускаю, что он и есть Дракон Возрожденный? Не могу поверить, чтобы вы совершили такое – отпустить на волю мужчину, который способен направлять Силу, – если б он не был Драконом.

«Она думает исключительно о приумножении знаний, – изумилась Морейн. – Кульминация этого ужасающего, худшего из всех известных миру пророчеств – возможный конец мира, а ее интересуют лишь знания. Но потому-то она все равно опасна».

– Кому еще известно об этом? – Голос Амерлин был слабым, но по-прежнему резким. – Думаю, Серафелле. Кому еще, Верин?

– Никому, мать. На самом деле Серафелле не интересуется ничем, кроме того, что кто-то некогда уже занес в книги, предпочтительнее как можно более древние. Она считает, что есть много старых книг и манускриптов, разрозненных фрагментов, потерянных или забытых, по крайней мере раз в десять больше того, что собрано в Тар Валоне. Она убеждена, что в них предостаточно древних знаний, нужно лишь отыскать…

– Довольно, сестра, – сказала Морейн. Она ослабила ток энергии из Истинного Источника, спустя мгновение поняв, что так же поступила и Амерлин. Это было сродни ощущению потери – чувствовать, как Сила вытекает из тебя, словно кровь и жизнь уходят из открытой раны. Какая-то часть Морейн хотела удержать ее, но в отличие от некоторых сестер она вырабатывала своювнутреннюю дисциплину, стараясь подавить в себе это чувство, не дать ему завладеть собой. – Садись, Верин, и расскажи нам, что тебе известно и как ты все выяснила. Постарайся не упустить ничего.

Пока Верин усаживалась – взглядом испросив у Амерлин позволения сидеть в ее присутствии, – Морейн с печалью смотрела на нее.

– Маловероятно, – начала Верин, – чтобы тот, кто не изучает досконально старые архивы, заметил бы что-нибудь – кроме того, что вы не совсем обычно себя ведете. Извините меня, мать. Это случилось почти двадцать лет назад, когда Тар Валон был осажден, тогда я и ухватила первую ниточку, и она была единственной…

«Помоги мне Свет, Верин, как я любила тебя за сладкие оладьи и за то, что можно было поплакаться у тебя на груди. Но я сделаю, что должна сделать. Сделаю. Я должна».

Выглянув за угол, Перрин провожал взглядом спину удаляющейся Айз Седай. От нее пахло лавандовым мылом, хотя большинство не учуяло бы этого запаха и с двух шагов. Как только она скрылась за углом, он заторопился к двери лазарета. Один раз Перрин уже пытался повидаться с Мэтом, и эта Айз Седай, Лиане – он слышал, как кто-то ее окликнул по имени, – выгнала его, не дав и слова вымолвить, не оглядываясь и не разбираясь, кто он такой. Возле Айз Седай Перрин чувствовал себя неуютно, особенно если те начинали заглядывать ему в глаза.

Задержавшись у двери, чтобы прислушаться – ни с того, ни с другого конца коридора шагов не слышалось, как ничего не доносилось и из-за двери, – Перрин вошел и тихонько прикрыл за собой дверь.

В лазарете – длинной комнате с белыми стенами – было очень много света; его пропускали пробитые в обоих концах комнаты выходы на галереи для лучников. На одной из многих выстроившихся вдоль стен узких коек лежал Мэт. После минувшей ночи Перрин предполагал увидеть, что большая часть коек будет занята, но в этот же миг сообразил, что в крепости полно Айз Седай. Единственно, от чего не могли вылечить Исцелением Айз Седай, так это от смерти. Но все равно для Перрина эта комната пахла болезнью.

Подумав об этом, Перрин поморщился. Мэт лежал неподвижно, глаза закрыты, руки поверх одеяла. Он выглядел изнуренным. Не больным, а так, будто работал в поле три дня кряду и только сейчас выкроил часок и прилег отдохнуть. Хотя пах он… неправильно. Перрин не мог подобрать точного слова. Просто неправильно.

Перрин с осторожностью сел на койку рядом с постелью Мэта. Он всегда старался все делать осторожно. Перрин был крупнее большинства людей и, сколько себя помнил, был больше других ребят. Ему приходилось быть осторожным, чтобы нечаянно кого-нибудь не ушибить или что-то не разбить или не сломать. Теперь эта привычка стала его второй натурой. Еще он любил тщательно все обдумывать, а иногда и обсудить кое-что с кем-нибудь. «Раз Ранду вздумалось возомнить себя лордом, с ним мне не поговорить, а Мэту, нет сомнений, вряд ли есть много что рассказать».

Прошлым вечером Перрин отправился в один из садов, чтобы подумать обо всем. При воспоминании об этом ему до сих пор немного становилось стыдно. Если бы он не ушел, то оказался бы в своей комнате и отправился бы с Эгвейн и Мэтом и, глядишь, сумел бы уберечь их от случившегося. Но более вероятно, и Перрин это понимал, он мог бы лежать на одной из этих коек, как Мэт, или вообще мертвым, но от понимания этого легче на душе не становилось. Так или иначе, он отправился в сад, и ничего нельзя было с этим поделать, как ни мучили теперь Перрина мысли о нападении троллоков.

Сидящим там во тьме его и нашли служанки и одна дама из свиты леди Амалисы, леди Тимора. Едва приметив юношу, Тимора отослала одну из служанок, и Перрин расслышал, как она распорядилась: «Найди Лиандрин Седай! Быстро!»

Они стояли так невдалеке, наблюдая за ним, словно думали, что он, будто менестрель, может исчезнуть в клубах дыма. Тогда и раздался впервые звон колокола, и вслед за тревогой все в крепости пришло в движение, все забегали, засуетились.

– Лиандрин, – тихо произнес сейчас Перрин. – Красная Айя. Чуть ли не единственное, что они делают, – вылавливают мужчин, которые направляют Силу. Ты же не думаешь, будто она считает, что я один из них? – Мэт, разумеется, не отвечал. Перрин уныло потер нос. – Теперь я сам с собой стал разговаривать. Вдобавок ко всему остальному еще и это – даром не надо.

Веки Мэта дрогнули.

– Кто?.. Перрин? Что случилось? – Глаза Мэта чуть приоткрылись, не полностью, а голос звучал так, словно Мэт разговаривал во сне.

– А ты не помнишь, Мэт?

– Помню? – Мэт, как во сне, поднес руку к лицу, затем со вздохом уронил ее. Глаза стали медленно закрываться. – Помню Эгвейн. Попросила меня… пойти вниз… повидать Фейна. – Он рассмеялся, и смех превратился в зевок. – Она не просила. Сказала мне… Что потом было, не знаю…

Он причмокнул губами, и дыхание его стало глубоким, ровным дыханием сна.

Перрин, едва его слух уловил шорох приближающихся шагов, вскочил на ноги, но прятаться было некуда. Когда открылась дверь и вошла Лиане, он так и стоял у постели Мэта. Она остановилась, уперла кулаки в бедра и внимательно осмотрела Перрина с головы до пят. Ростом она была почти что с него.

– Вот ты, – сказала Лиане негромко, но с живостью, – такой симпатичный мальчик, что мне почти захотелось быть Зеленой. Почти. Но если ты потревожил моего больного… что ж, мне приходилось иметь дело с братьями с тебя ростом еще до того, как я попала в Башню, поэтому нечего рассчитывать, что эти плечи тебе чем-то помогут.

Перрин прочистил горло. В половине случаев он не понимал того, что хотят сказать женщины в разговоре с ним. «Не то что Ранд. Он-то всегда знает, что сказать девушкам». Перрин понял, что грозно хмурится, и согнал насупленное выражение с лица. О Ранде думать ему не хотелось, но и вовсе не хотелось сердить Айз Седай, особенно ту, которая нетерпеливо принялась постукивать ногой.

– Мм, э-э… Я его не разбудил. Он спит. Видите?

– Да, спит. Что для тебя хорошо. Итак, что ты тут делаешь? Помнится, я уже однажды выгоняла тебя отсюда; с чего ты взял, что я не сделаю этого снова?

– Я просто хотел узнать, как он.

Айз Седай помедлила с ответом.

– Он спит, вот и все. Через несколько часов он встанет, и ты даже подумаешь, что с ним ничего плохого не случалось.

От этого промедления у Перрина зашевелились волосы на затылке. В чем-то она лжет. Айз Седай никогда не лгут, но и правду говорят не всегда. Перрин не совсем понимал, что тут творится – Лиандрин ищет его, Лиане ему лжет, – но решил, что пора бы убраться подальше от Айз Седай. Все равно Мэту он ничем не мог помочь.

– Спасибо, – сказал Перрин. – Тогда, пожалуй, пусть он спит. Извините.

Он попытался быстро проскочить мимо Айз Седай к двери, но ее руки вдруг взлетели к его лицу, сжали виски, пригнули голову, и Лиане впилась взглядом в глаза Перрину. Что-то будто пронзило его, тепло волной прокатилось от макушки до пят, потом обратно. Перрин рванулся и освободил голову из цепких пальцев Айз Седай.

– Ты здоров, как молодой звереныш, – сказала она, морща губы. – Но если ты родился с этими глазами, тогда я – белоплащник.

– Других глаз у меня сроду не было, – огрызнулся он, чувствуя себя странно от замешательства, что в таком тоне разговаривает с Айз Седай, но удивился не меньше Лиане, когда, мягко взяв сильными руками, приподнял ее и поставил в сторону, освободив себе дорогу к двери. Когда они уставились обалдело друг на друга, Перрину оставалось лишь гадать: такие же большие у него глаза, какими они стали у Лиане?

– Извините, – повторил он и чуть ли не бегом сорвался с места.

«Мои глаза! Мои проклятые Светом глаза!» В луче утреннего солнца глаза Перрина сверкнули полированным золотом.

Ранд ворочался на кровати, пытаясь поудобнее устроиться на тонком матрасе. Солнечный свет врывался в бойницы, расчертив голые каменные стены. Остаток ночи Ранд не спал и, как ни устал, был уверен, что и сейчас уснуть не сможет. Кожаная куртка валялась на полу между кроватью и стеной, но больше ничего он не снял, даже новые сапоги. Меч был прислонен к кровати, а на свернутых плащах в углу лежали лук и колчан.

Ран никак не мог отделаться от ощущения, что надо было воспользоваться шансом, который ему предоставила Морейн, и не мешкая уходить. Эта мысль мучила его всю ночь. Трижды он вставал, собираясь было уходить. Два раза он даже открывал дверь. В коридорах было пусто, не считая нескольких припозднившихся с работой слуг; путь был свободен. Но ему нужно узнать…

Вошел Перрин – зевающий, с опущенной головой, и Ранд сел на постели:

– Как Эгвейн? И Мэт?

– Она спит, так мне сказали. Я ее не видел: на женскую половину меня не впустили. Мэт… – Вдруг Перрин уткнулся хмурым взглядом в пол. – Если тебе это так интересно, чего же ты сам не сходил его проведать? Мне казалось, что мы тебя больше не интересуем. Ты же так сказал.

Он открыл дверцу платяного шкафа и принялся копаться там в поисках свежей рубашки.

– Я ходил в лазарет, Перрин. Там была Айз Седай, та, высокая, которая всегда рядом с Престолом Амерлин. Она сказала, что Мэт спит, а я мешаюсь тут и могу прийти как-нибудь в другое время. Чем-то она напоминала мастера Тэйна, как он распоряжается всеми на мельнице. Ты же знаешь, каков мастер Тэйн, – всякие колкости, «сделай то», «сделай это», «да сделай хоть раз».

Перрин не отвечал. Он только что сбросил куртку и стягивал через голову рубашку.

Ранд порассматривал спину друга, затем раскатисто рассмеялся:

– Хочешь, кое-что скажу? Знаешь, что она мне сказала? Ну, та Айз Седай, в лазарете. Ты же видел, какая она высокая. Как большинство мужчин. Будь она на ладонь выше, она смотрела бы мне прямо в глаза. Так вот, она смерила меня взглядом, затем пробормотала: «Высок, да? Где ж ты был, когда мне было шестнадцать? Или хотя бы тридцать?» А потом рассмеялась, словно это была шутка. Ну что об этом скажешь?

Перрин наконец-то натянул чистую рубашку и искоса глянул на Ранда. Дюжие плечи и густые курчавые волосы навели Ранда на мысль о раненом медведе. Медведе, который никак не может понять, почему он ранен.

– Перрин, я…

– Если вам угодно шуточки шутить с Айз Седай, – оборвал Перрин, – то это ваше дело, милорд. – Он принялся заправлять рубашку в штаны. – Я как-то не проводил много времени, чтобы… острить – то слово, да? – острить с Айз Седай. Тогда я, значит, всего лишь грубый кузнец, и я могу кому-то мешать, милорд.

Подхватив с пола свою куртку, он двинулся к двери.

– Чтоб мне сгореть, Перрин, прости. Мне было страшно, я думал, что я в беде, – может, был, может, она меня еще не миновала, не знаю, – и я не хотел, чтобы ты и Мэт угодили в кипящий котел вместе со мной. Свет, прошлой ночью все женщины искали меня. Наверное, это часть всех бед, которые на меня обрушились. Я так думаю. И Лиандрин… Она… – Он вскинул руки. – Перрин, поверь мне, тебе ничего из этого совсем не надо.

Перрин остановился, но стоял он лицом к двери, лишь немного повернув голову, – Ранд видел золотистый глаз.

– Искала тебя? Может, они искали всех нас.

– Нет, они искали меня. Хотелось бы мне, чтоб было не так, но я знаю лучше.

Перрин покачал головой:

– Все равно Лиандрин был нужен я. Сам это слышал.

Ранд нахмурился:

– Почему же ей?.. А-а, все равно это ничего не меняет. Слушай, я ляпнул, чего вовсе не надо было. Я не хотел, Перрин. А теперь, пожалуйста, расскажи, что с Мэтом?

– Он спит. Лиане – это та Айз Седай – сказала, что через несколько часов он встанет на ноги. – Перрин недовольно пожал плечами. – По-моему, она врет. Я знаю, Айз Седай никогда не лгут – так, чтобы ты поймал их на вранье, – но она лгала или же что-то скрывала. – Он помедлил, искоса глядя на Ранда. – Ты не хотел всего этого? Мы уйдем отсюда вместе? Ты, я и Мэт?

– Я не могу, Перрин. Не могу сказать почему, но я на самом деле должен уйти оди… Перрин, постой!

Дверь громко захлопнулась за Перрином.

Ранд рухнул на кровать.

– Я не могу сказать тебе, – прошептал он, ударив кулаком по кровати. – Не могу.

«Но теперь можешь уходить, – заметил внутренний голос. – С Эгвейн все будет хорошо, и Мэт оправится через час-другой. Ты можешь сейчас идти. Пока Морейн не передумала».

Ранд уже сел, когда стук в дверь заставил его вскочить на ноги. Если бы вернулся Перрин, то он бы стучать не стал. Стук раздался опять.

– Кто там?

Вошел Лан, захлопнув за собой дверь пяткой. Как обычно, поверх простой куртки из зеленой ткани, почти невидимой в лесу, он носил меч. Но на этот раз высоко на левой руке был повязан широкий золотой шнур, бахрома на его кончиках болталась почти у самого локтя. На банте сверкал приколотый к нему золотой журавль в полете – эмблема Малкир.

– Престол Амерлин желает видеть тебя, пастух. В таком виде тебе идти нельзя. Снимай эту рубашку и расчеши волосы. Ты выглядишь будто стог сена.

Лан рывком распахнул дверцы шкафа и стал перебирать одежду, которую Ранд предполагал здесь оставить.

Ранд как встал, так и стоял столбом; у него было такое ощущение, будто его молотом по голове ударили. В какой-то степени такого оборота событий он ожидал, но был уверен, что успеет уйти раньше, чем последует подобное приглашение. «Она знает! Свет, я уверен в этом».

– Она желает меня видеть? Что ты хочешь сказать? Я же ухожу, Лан. Ты был прав. Вот сейчас я пойду в конюшню, заберу свою лошадь и уйду.

– Ты должен был поступить так минувшей ночью. – Страж кинул на кровать шелковую белую рубашку. – Никто не отказывается от аудиенции у Престола Амерлин, пастух. Даже сам лорд капитан-командор белоплащников. Пейдрон Найол всю дорогу бы планировал, как бы убить ее, если можно это провернуть и убраться живым, но он бы явился к ней. – Он повернулся, приподняв одну из курток со стоячим воротником, которую держал в руках. – Вот эта подойдет. – Широкой полосой золотого шитья взбирались по красным рукавам и вились по обшлагам переплетенные побеги шиповника с длинными колючками. На окаймленном золотой тесьмой воротнике стояли в углах золотые цапли. – Цвет тоже подходящий. – Казалось, он чему-то приятно удивлен или чем-то доволен. – Давай, пастух. Переодевайся. И поживей.

С явной неохотой Ранд потянул через голову простую шерстяную рубаху.

– Я буду чувствовать себя круглым дураком, – проворчал он. – Шелковая рубашка! Я в жизни не носил шелковых рубашек. И я никогда не носил такую нарядную куртку, даже по праздникам. – «Свет, если меня увидит в ней Перрин… Чтоб мне сгореть, после того дурацкого разговора, будто я – лорд; если он увидит меня в этом, то моих объяснений и слушать не станет».

– Пастух, ты не можешь предстать перед Престолом Амерлин одетый будто какой-то конюх только-только из конюшни. Дай-ка взглянуть на твои сапоги. Ладно, сойдет. Ну, давай одевайся, одевайся. Нельзя заставлять Амерлин ждать. Меч не забудь.

– Меч! – Шелковая рубашка на голове заглушила вскрик-взвизг Ранда. Он рывком натянул на себя рубашку. – На женскую половину? Лан, если я пойду на аудиенцию к Престолу Амерлин – к Престолу Амерлин! – с мечом, она…

– Ничего не поделаешь, – сухо оборвал излияния Ранда Лан. – Если Амерлин опасается тебя – а для тебя будет умнее думать, что она не опасается, поскольку мне не известно ничего, что способно испугать эту женщину, – то не из-за меча. Теперь запоминай: когда окажешься перед нею, преклони колено. Только помни – встань на одно колено! – резко прибавил он. – Ты не какой-нибудь купчишка, пойманный на обвесе. Может, тебе лучше попрактиковаться?

– Думаю, я знаю, как это делается. Я видел, как гвардейцы вставали на колено перед королевой Моргейз.

Призрак улыбки коснулся губ Стража.

– Да, делай точно так же, как они. Это даст им пищу для размышлений.

Ранд нахмурился:

– Почему ты говоришь мне об этом, Лан? Ты ведь Страж, а ведешь себя так, словно ты на моей стороне.

– Я на твоей стороне, пастух. Чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы немного помочь. – Лицо Стража оставалось каменным, и сочувственные слова, произнесенные этим суровым голосом, звучали странно. – С той подготовкой, что я тебе преподал, вряд ли я увижу тебя хныкающим или пресмыкающимся. Колесо всех нас вплетает в Узор так, как оно того желает. В этом отношении у тебя свободы гораздо меньше, чем у большинства прочих, но с помощью Света ты сумеешь встретить будущее, стоя прямо. Помни, кто такая Престол Амерлин, пастух, и выкажи ей надлежащее почтение, но сделай то, что я тебе сказал, и ты без стыда и страха посмотришь ей в глаза. Ладно, не стой разинув рот. Лучше рубашку заправь.

Ранд захлопнул рот и заправил рубашку. «Помнить, кто она такая? Чтоб я сгорел, чего бы я ни отдал, лишь бы забыть, кто она такая!»

Пока Ранд натягивал красную куртку и застегивал пояс с мечом, Лан продолжал без перерыва инструктировать его. Что сказать и кому и чего не говорить. Что делать и чего не делать. Даже как двигаться. Ранд не был уверен, что сумеет все запомнить, – большая часть наставлений звучала странно, и их легко было забыть, – а юноша почему-то уверен был: что бы он ни забыл, именно из-за этого-то Айз Седай на него рассердятся. «Если они еще не рассердились. Если Морейн рассказала Престолу Амерлин, то кому еще рассказала?»

– Лан, почему я не могу уйти прямо сейчас, как планировал? Пока она узнает, что я не пришел, я уже галопом буду скакать в лиге от городских стен.

– И не успеешь отъехать на две, как за тобой вдогонку она вышлет следопытов. Если Амерлин чего-то хочет, пастух, то она это получает. – Он поправил пояс на талии у Ранда, чтобы тяжелая пряжка оказалась по центру. – То, что я делаю, – это самое лучшее, что я могу сделать для тебя. Ты уж поверь.

– Но зачем все это? Что это все означает? Почему я должен прикладывать руку к сердцу, когда встает Престол Амерлин? Почему нужно отказываться от всего, кроме воды, – нельзя сказать, что я горю желанием с ней пообедать, – а потом тонкой струйкой пролить на пол и сказать: «Земля истомилась от жажды»? А если она спросит, сколько мне лет, почему я должен говорить, что столько, сколько прошло с тех пор, как я получил меч? Из того, что ты мне говоришь, я и половины не понимаю.

– Три капли, овечий пастух, не вздумай лить воду. Ты капнешь только три капли. Позже ты поймешь, а сейчас – просто запоминай. Отнесись к этому как к принятому обычаю. Амерлин поступит с тобой так, как должна. Если считаешь, что можешь обойтись без всего этого, тогда ты, наверное, можешь, как Ленн, улететь на луну. Убежать тебе не удастся, но, может, не потеряешь духа на время, а то и сумеешь сохранить хотя бы свою гордость. Испепели меня Свет, я, скорей всего, напрасно время теряю, но ничего лучшего мне не сделать. Стой спокойно.

Из кармана Страж достал длинный отрезок широкого, с бахромой золотого шнура и обвязал его вокруг левого предплечья Ранда, скрепив замысловатым узлом. На узел он приколол значок – красный эмалевый орел, расправивший крылья.

– Я собирался его тебе подарить, а сейчас или потом – какая разница. Это заставит их задуматься.

Теперь уже не оставалось никаких сомнений. Страж улыбался.

Ранд с тревогой опустил взор на значок. Калдазар. Красный орел Манетерен.

– Заноза в ноге Темного, – прошептал он, – и куманика в руке его. – Ранд перевел взгляд на Стража. – Лан, Манетерен давно погибла и позабыта. Теперь это всего лишь название в книге. Есть просто Двуречье. Чем бы иным я ни был, я – пастух и фермер. Вот и все.

– Что ж, пастух, меч, который нельзя сломать, в конце концов разлетелся вдребезги, но бился он с Тенью до последнего часа. Есть один закон, превыше прочих, – быть мужчиной. Что бы ни случилось, стой твердо на ногах и встречай все смело. Ну, готов? Престол Амерлин ждет.

Ощущая холодный комок под ложечкой, Ранд шагнул вслед за Стражем в коридор.

Глава 8

Дракон Возрожденный

Ранд шагал рядом со Стражем и чувствовал, что его ноги деревенеют. Он был взволнован до крайности. «Стой твердо на ногах и встречай все смело». Легко Лану говорить. Его-то не призвала к себе Престол Амерлин. Он-то не гадает сейчас, не укротят ли его еще до исхода дня, а то и чего похуже. Ранд чувствовал себя так, будто что-то застряло в горле – и не проглотить, как ни хотелось.

В коридорах было полно народа, слуги торопились по обычным утренним делам, у воинов поверх повседневной одежды висели мечи. Рядом со взрослыми держались несколько мальчиков с небольшими учебными мечами, копируя походку и манеры старших. Никаких следов схваток не осталось, но даже вокруг детей в воздухе чувствовались напряжение и настороженность. Взрослые мужчины выглядели будто коты, ожидающие стаю крыс.

Ингтар окинул Ранда и Лана, проходивших мимо него, странным, почти встревоженным взглядом, открыл было рот, но так ничего и не сказал. Каджин, высокий, худой, с землистого цвета лицом, потряс кулаками над головой и воскликнул: «Тай’шар Малкир! Тай’шар Манетерен!» «Истинная кровь Малкир. Истинная кровь Манетерен».

Ранд вздрогнул. «Свет, почему он так сказал? Не будь дураком. Они здесь все знают про Манетерен. Им известна каждая старая история, если в ней упоминается сражение. Чтоб мне сгореть, нужно взять себя в руки!»

Лан поднял в ответ свои кулаки:

– Тай’шар Шайнар!

Если броситься бежать, сумеет ли он затеряться в толпе и потом добраться до лошади? «Если она отправит за мной следопытов…» С каждым шагом напряжение в душе Ранда становилось все сильнее.

Когда они подходили к женской половине, Лан вдруг отрывисто скомандовал:

– «Кот пересекает двор замка»!

Вздрогнув, Ранд инстинктивно начал идти так, как его учили: спина прямая, но каждый мускул расслаблен, словно бы тело свисает на веревке, закрепленной на макушке головы. Это была расслабляющая, снимающая напряжение, почти надменная походка. Расслабленная наружно; внутри Ранд ничего похожего, конечно, не чувствовал. Времени удивляться своему поведению не оставалось. Они с Ланом свернули в последний коридор и зашагали нога в ногу.

Когда Ранд и Лан подошли ближе, женщины у входа на женскую половину спокойно подняли на них глаза. Некоторые сидели за столами-пюпитрами, проверяя гроссбухи и иногда внося записи. Другие вязали или работали с иглой и пяльцами. За работой присматривали дамы в шелках и женщины в ливреях. Арочные двери были открыты, их никто не охранял, не считая самих женщин. Большего и не требовалось. Ни один шайнарец-мужчина не вошел бы сюда без приглашения, но любой шайнарец-мужчина при необходимости грудью встал бы на защиту этой двери и был бы до глубины души потрясен, возникни необходимость ее защищать.

В животе у Ранда что-то сжалось, перевернулось, во рту появился резкий кислый привкус. «Они лишь разок взглянут на наши мечи и дадут от ворот поворот. Ладно, этого-то ведь я и хочу? Если они нас развернут, может, я и сумею улизнуть. Если они не позовут стражу из-за нас». Словно утопающий за соломинку, Ранд держался за стойку, лишь она не давала ему тут же развернуться и броситься наутек.

Одна из дам леди Амалисы, круглолицая женщина по имени Нисура, отложила свою вышивку и, когда Ранд с Ланом подошли ближе и остановились, встала. Ее взгляд пробежался по их мечам, она поджала губы, но не обмолвилась об оружии ни словом. Все женщины оставили свои дела и стали смотреть за происходящим молча и напряженно.

– Почтение вам обоим, – произнесла Нисура, слегка наклонив голову. Она бросила взгляд на Ранда столь мимолетный, что он не был уверен, заметил он его на самом деле или взгляд ему почудился; этот взгляд напомнил Ранду рассказ Перрина. – Престол Амерлин ждет вас.

Она сделала знак рукой, и две другие дамы – не слуги, им оказали честь – шагнули вперед в качестве эскорта. Женщины поклонились на волосок ниже, чем Нисура, и жестом пригласили мужчин проходить под арку. Обе искоса глянули на Ранда и больше на него не смотрели.

«Искали ли они всех нас или только меня? Почему всех?»

Внутри они сразу привлекли взгляды, которые Ранд и ожидал, – двое мужчин на женской половине, где мужчины редкие гости, – а при виде их мечей приподнялась не одна бровь, но никто из женщин ничего не сказал. За спиной у себя двое мужчин оставляли шушукающиеся группки, тихие разговоры были едва слышны Ранду, и ему ничего не удавалось разобрать. Лан шагал так, словно ничего и не замечал. Ранд шел рядом, на шаг позади эскорта, жалея, что не слышит ни слова.

А вскоре они достигли покоев Престола Амерлин, у двери в коридоре стояли три Айз Седай. Высокая Айз Седай, Лиане, держала увенчанный золотым пламенем жезл. Двух других – судя по бахроме, одна из Белой, вторая из Желтой Айя – Ранд не знал. Правда, лица их он помнил – обращенные к нему, когда он бежал по этим самым коридорам. Гладкие лица Айз Седай со все понимающими глазами. Они разглядывали его, дугой выгнув брови и поджав губы. Сопровождавшие Лана и Ранда женщины, присев в реверансе, препоручили их вниманию Айз Седай.

С легкой улыбкой Лиане оглядела Ранда. Несмотря на улыбку, голос прозвучал резко и энергично:

– Что ты принес к Престолу Амерлин сегодня, Лан Гайдин? Юного льва? Лучше не позволить никому из Зеленых увидеть его, а то не успеет он и глазом моргнуть, как одна из них свяжет его с собой узами. Зеленые любят делать это, когда они молоды.

Ранд задумался, возможно ли, чтобы холодный пот прошиб человека под кожей, – именно такое у него сейчас было ощущение. Ему хотелось посмотреть на Лана, но эту часть наставлений Стража он помнил.

– Я – Ранд ал’Тор, сын Тэма ал’Тора, из Двуречья, которое некогда называлось Манетерен. Меня призвала к себе Престол Амерлин, Лиане Седай, и вот я пришел. Я готов.

Ранд удивился, что голос его ни разу не дрогнул.

Лиане моргнула, и ее улыбка сменилась задумчивым выражением.

– Считалось, что он – пастух, Лан Гайдин? Этим утром он не был так в себе уверен.

– Он – мужчина, Лиане Седай, – твердо заявил Лан, – не больше и не меньше. Мы те, кто мы есть.

Айз Седай покачала головой:

– С каждым днем мир становится все страннее. Того и гляди кузнец наденет корону и заговорит высоким слогом. Ждите здесь.

Она исчезла за дверями, чтобы известить о пришедших.

Лиане отсутствовала всего пару минут, но Ранд чувствовал себя не очень уютно, ловя на себе взгляды оставшихся Айз Седай. Он старался смотреть в ответ спокойно и бесстрастно, как говорил ему Лан, и те, перешептываясь, склонили друг к дружке головы. «О чем они говорят? Что знают? Свет, они что, собираются укротить меня? Про это Лан говорил: встречать смело, твердо стоя на ногах, что бы ни случилось?»

Вернулась Лиане, жестом пригласив Ранда войти. Когда Лан двинулся следом за ним, она преградила Стражу дорогу, наклонив свой жезл:

– Не ты, Лан Гайдин. У Морейн Седай есть для тебя задание. Твой львенок сам себя защитить сумеет.

Дверь за Рандом захлопнулась, но до этого он еще услышал голос Лана, энергичный и твердый, но тихий – только для него одного: «Тай’шар Манетерен!»

В комнате по левую руку сидела Морейн, по правую – одна из Коричневых Айз Седай, которую Ранд видел в подземелье, но взгляд его приковала к себе женщина, расположившаяся в высоком кресле за широким столом. Занавеси над бойницами были наполовину опущены, но в эти «окна» позади нее прорывалось недостаточно света, ее лицо стало трудноразличимо. Но он все же узнал ее. Престол Амерлин.

Ранд быстро преклонил колено, левая рука – на эфесе меча, правый кулак уперт в узорный ковер, голова – склонена.

– Вы призвали меня к себе, мать, и вот я пришел. Я готов.

Он поднял голову, успев заметить, как приподнялись ее брови.

– Так уж и готов, юноша? – Ее, казалось, забавляло происходящее – если судить по голосу. Но было в голосе еще что-то, чего он не сумел определить. И забавляющейся она никак не выглядела. – Встань, юноша, и позволь мне взглянуть на тебя.

Ранд выпрямился и постарался, чтобы лицо оставалось спокойным. Не сжать кулаки потребовало усилий. «Три Айз Седай. Сколько нужно для укрощения мужчины? За Логайном они послали дюжину или больше. Может Морейн сделать такое со мной?» Он встретился с Престолом Амерлин взглядами. Она смотрела на него не мигая.

– Сядь, юноша, – наконец сказала она, указывая на стул со спинкой из перекладин, который был поставлен прямо перед столом. – Боюсь, разговор будет долгим.

– Благодарю, мать. – Он наклонил голову, потом, как ему говорил Лан, взглянул на стул и коснулся меча. – С вашего позволения, я останусь стоять. Стража еще не завершена.

Престол Амерлин раздраженно хмыкнула и повернулась к Морейн:

– Ты оставила его на Лана, дочь моя? Будет и так трудно – и без того, чего он нахватался от Стража.

– Лан обучал всех мальчиков, мать, – спокойно отвечала Морейн. – Немного больше времени он уделил ему потому, что у него был меч.

Коричневая Айз Седай шевельнулась на стуле:

– Гайдины горды и упрямы, мать, но полезны. Я не смогла бы без Томаса, и вы не хотели бы потерять Алрика. От нескольких Красных я даже слышала, как они говорили: мол, иногда им жаль, что у них нет Стража. И Зеленые, конечно же…

Сейчас три Айз Седай совершенно не замечали Ранда.

– Этот меч… – произнесла Амерлин. – Если не ошибаюсь, клинок со знаком цапли. Как он попал к нему?

– Тэм ал’Тор еще юношей оставил Двуречье. Он вступил в армию Иллиана и провоевал в Белоплащниковой войне и в двух последних войнах с Тиром. Со временем он дорос до мастера клинка и стал вторым капитаном Спутников. После Айильской войны Тэм ал’Тор вернулся в Двуречье с женой из Кэймлина и с мальчиком-младенцем. Эти сведения могли многое спасти, узнай я об этом раньше, но узнала я лишь сейчас.

Ранд вытаращился на Морейн. Он знал, что Тэм уходил из Двуречья и вернулся с женой-чужестранкой и с мечом, но остальное… «Откуда она все это узнала? Не в Эмондовом Лугу. Если только Найнив не рассказала ей больше того, что когда-то рассказывала мне. Мальчик-младенец. Она не говорит – его сын. Но ведь так оно и есть».

– Против Тира. – Престол Амерлин слегка нахмурилась. – Что ж, в тех войнах хватало вины с обеих сторон. Глупцы-мужчины, которые предпочтут драться, а не договариваться. Можешь сказать, Верин, подлинный ли клинок?

– Есть способы проверить, мать.

– Тогда возьми его и проверь, дочь моя.

Три женщины даже не смотрели на Ранда. Он отступил на шаг, крепко сжимая рукоять.

– Мне этот меч дал мой отец! – гневно сказал он. – Никто не отберет его у меня.

Только потом он сообразил, что Верин даже не подумала сдвинуться с места. Ранд посмотрел на женщин смущенно, стараясь восстановить самообладание.

Страницы: «« « 12345678 » »»