Как не сойти с ума. Навести порядок в мыслях и чувствах Перри Филиппа

В «Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам» («Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders»), настольной книге практически всех психиатров и многих психотерапевтов, которую они используют для определения типов и оттенков безумства, можно найти многочисленные описания расстройств личности. Несмотря на все многообразие и постоянное появление новых описаний, в целом все они делятся на две большие группы[1]: первые заставляют людей существовать в полном хаосе, жить от кризиса до кризиса; из-за вторых люди застревают в колее из устаревших, косных убеждений. Некоторые из нас умудряются попасть сразу в обе группы. Но что же делать, когда понимаешь, что общаешься с миром в строго определенной манере или настолько им потрясен, что живешь в постоянном хаосе? Выход из такого состояния я представляю себе широкой дорогой со множеством развилок и перекрестков, где нет никакого «правильного» пути. Все мы время от времени заходим слишком далеко в попытках все контролировать, и в какой-то момент оказывается, что мы обращались с собой слишком жестко и теперь застряли. В то же время мало кому удается прожить свою жизнь, не оказавшись в пучине хаоса, потеряв контроль, на грани перехода к темной стороне. Эта книга о том, как балансировать между этими двумя крайностями, как оставаться устойчивым и при этом гибким, последовательным, быть в состоянии разгадывать жизненные головоломки. Другими словами, эта книга о том, как сохранить здравый ум.

Я не могу притвориться, будто существует некий простой набор правил, соблюдение которых гарантирует уравновешенность. Каждый человек представляет собой результат особенной комбинации генов, и у каждого – свой уникальный опыт отношений, сформировавших нашу личность. Есть те, кому следует рискнуть и быть более открытым, есть те, кому, наоборот, необходимо научиться сдерживать себя. На каждого, кому необходимо научиться доверять, есть кто-то, кому следует побольше сомневаться. То, что делает меня счастливой, возможно, заставит вас грустить; то, что мне кажется полезным, может быть опасным для вас. Таким образом, на вопросы «как думать, как чувствовать, как вести себя?» может быть несколько ответов. Поэтому, вместо того чтобы на них отвечать, я предлагаю вам свой взгляд на то, что творится в мозге человека, как он развивался и продолжает развиваться. Я убеждена, что, изучив то, как формируется наше сознание, мы сможем лучше понять, как нам изменить свою жизнь. Практика размышления о работе собственного мозга помогла мне и некоторым моим клиентам стать более уверенными рулевыми корабля своей жизни. Возможно, она поможет и вам.

Платон называл душу колесницей, запряженной двумя конями. Извозчик – это Разум, один конь – Дух, второй – Влечение. Метафоры, которые мы используем, говоря о сознании, и спустя века более или менее следуют данной модели. Мой подход – лишь еще одна вариация на эту тему, сформировавшаяся под влиянием неврологии в совокупности с другими терапевтическими методами.

Три мозга в одном

В последние годы активно развивалась новая теория мозга. Ученые начали осознавать, что мозг – не единая структура, он состоит из трех частей, которые, хотя и могут работать совместно время от времени, при этом так и остаются раздельными.

Первая из этих структур – ствол мозга, также известный как мозг рептилии. С самого рождения человека он несет ответственность за все его рефлексы и рефлективные мышцы, к которым, например, относится сердце. Иногда он спасает нам жизнь. Когда мы, задумавшись, случайно выходим на проезжую часть, ствол мозга заставляет нас отпрыгнуть назад на тротуар до того, как мы осознали, что произошло. И именно ствол мозга заставляет нас моргнуть, когда нам тычут пальцами в глаза. Он не поможет решить судоку, но его необходимость не оставляет сомнений, ведь он помогает нашему организму функционировать и оберегает нас от многих опасностей.

Две другие структуры мозга – это мозг млекопитающего, или правый, и мозг неомлекопитающего, или левый[2]. Они развиваются в течение всей жизни человека, однако самый активный рост обеих этих структур происходит в первые пять лет.

Отдельная клетка мозга не может работать сама по себе, для того чтобы функционировать, ей необходима связь с остальными клетками. Развитие нашего мозга подразумевает формирование новых связей между отдельными клетками, называемых нейронными соединениями. Нейронные связи возникают в процессе взаимодействия людей друг с другом, и потому развитие нашего мозга гораздо больше зависит от наших ранних взаимоотношений, чем от генетики. Иными словами, речь здесь идет больше об обучении, чем о природе.

Это значит, что многие различия между нами может объяснить то, что регулярно происходило с нами, когда мы были детьми. Наш опыт формирует нашу мозговую деятельность. Возьмем для примера такую крайность из легенды: если в течение первых пяти лет жизни у человека не будет общения с людьми, а только, скажем, с волками, то особенности его поведения будут больше соответствовать волчьим, чем человеческим.

В первые два года жизни правая часть нашего мозга очень активна, в то время как левая пребывает в куда большем спокойствии. В последующие годы эта динамика меняется: правое полушарие замедляется, в то время как у левого наступает период особой активности. Наши социальные связи, то, умеем ли мы доверять, насколько комфортно себя чувствуем с другими людьми, быстро или медленно мы успокаиваемся – все это обусловлено нейронными связями, сформировавшимися в правой части мозга в ранние годы. Мозг млекопитающего прежде всего отвечает за эмоции и инстинкты. В основном благодаря этой части мозга мы умеем сопереживать другим людям, настраиваться на них и выстраивать с ними отношения. Правое полушарие не только развивается первым, оно также и остается главным. Ему достаточно одного взгляда, одного вдоха, чтобы понять и оценить ситуацию. Как сказал граф Глостер в «Короле Лире»: «Не вижу, но чувствую».

То, что мы называем левым полушарием, отвечает за язык, речь, логику и создание причинно-следственных связей. Мы используем эту часть мозга, чтобы преобразовывать существующий опыт в язык, выражать мысли и идеи, строить планы. Науки, использующие эмпирические доказательства, обязаны своим появлением работе мозга неомлекопитающего, так же как и дисциплины упорядочивания вроде таксономии, философии и филологии.

Как я уже сказала, в первые два года жизни развитие левого полушария проходит значительно медленнее, чем правого. В результате получается, что основа личности оказывается уже заложенной в нас до того, как к работе приступит левое полушарие, с его логическими и языковыми способностями. Более того, эта основа способна влиять на возможности левой части мозга. Возможно, по этой причине правое полушарие обычно и остается главным. Должно быть, вы сталкивались с одновременным влиянием этих частей мозга, которые я называю левой и правой, когда понимали, что по очень важным причинам вам необходимо сделать что-либо, однако вместо этого вы занимаетесь полной ерундой. Очевидно, разумная ваша часть (левый мозг) имеет голос, однако власть принадлежит другой части (правый мозг).

В младенчестве развитие нашего мозга зависит от тех, кто заботится о нас. Любые ощущения, мысли и эмоции, которыми они нас снабжают, отражаются, обрабатываются и укрепляются в растущем сознании. Если все идет хорошо, наши родители и прочие воспитатели отражают и одобряют наше настроение и ментальное состояние, признают наши чувства и реагируют на них. Таким образом, к двум годам наш мозг уже имеет свои индивидуальные определенные особенности. Как раз к этому времени левое полушарие оказывается достаточно развитым, чтобы понимать язык. Это двойное развитие позволяет нам до определенной степени объединить работу двух полушарий. Мы начинаем использовать левый мозг, для того чтобы превращать в слова свои чувства и эмоции.

Если же все идет плохо, взрослые игнорируют наши эмоции и осознанно или неосознанно наказывают нас за их проявление, в дальнейшем у нас могут возникнуть проблемы с обработкой чувств и эмоций, а также способностью выражать их словами.

Итак, если отношения с теми, кто заботился о нас с самого рождения, были далеки от идеала, либо позже нам была нанесена серьезная травма, разрушавшая чувство безопасности, усвоенное в детстве, позже мы можем обнаружить, что испытываем различные эмоциональные трудности. И хотя прожить беззаботное детство или избежать травмы уже невозможно, мы все-таки еще способны изменить этот курс.

Психотерапевтический термин «интроекция» служит для обозначения неосознанного перенятия характеристик кого-либо индивидума или даже целой культуры. Мы склонны интроецировать тех, кто заботился о нас в младенчестве. Мы перенимаем их модели поведения, мышления и обращения с чувствами, которые с течением времени все глубже укореняются в нас. Это не всегда плохо, ведь многим родители подарили счастливое детство. Однако если вы чувствуете подавленность или недовольны своей жизнью, скорее всего, вам необходимо изменить эти модели, чтобы стать не только счастливее, но и психически устойчивее.

Как это сделать? Здесь не может быть какой-то четкой инструкции. Если рутина засасывает нас все больше и/или мы все глубже погружаемся в хаос, этому падению необходимо помешать. Сделать это можно либо при помощи лекарственных препаратов, либо путем изменения своих установок. Возможно, вам нужно найти новую цель жизни или требуются новые свежие идеи, а может – нечто совершенно иное (я намеренно говорю столь размыто: то, что помогло одному человеку, может не сработать для другого).

И все же я заметила, что благодаря каждому успешному курсу психотерапии изменения происходят в одной из четырех сфер: в способностях к саморефлексии, в отношениях с другими, в хорошем стрессе и обучении[3]. Это те сферы, где мы можем работать над собой и вне психотерапии. Их верная настройка помогает поддерживать гибкость, столь необходимую для здоровья разума и его развития, и именно их мы и будем обсуждать.

1. Саморефлексия

Сократ сказал, что «неосознанная жизнь не стоит быть прожитой». Это радикальная позиция, между тем я уверена, что постоянное стремление к непредвзятой оценке себя жизненно важно для достижения мудрости и душевного здоровья. Когда мы занимаемся саморефлексией, мы учимся смотреть на себя со стороны, переживать и принимать свои чувства, ощущения и мысли такими, какие они есть, осознавать то, как они влияют на наше настроение и поведение. Развитие этой способности помогает оставаться сочувствующими и непредвзятыми. Она позволяет нам выбирать, как себя вести, с учетом ситуации и наших чувств, то есть помогает собирать воедино эмоции и логику. Для сохранения психической устойчивости нам необходимо умение наблюдать за собой, которое повышает нашу осознанность. Этот процесс никогда не должен прекращаться.

2. Отношения с другими

Все мы нуждаемся в спокойных, доверительных, надежных, подпитывающих взаимоотношениях. Сюда также могут входить и романтические отношения, хотя, вопреки расхожему мнению, романтика не является обязательным условием счастья. Обязательным является наличие подпитывающих отношений. Они могут сложиться с психотерапевтом, учителем, любовником, другом или собственным ребенком и характеризуются тем, что этот человек не просто слушает нас, но и читает между строк, и даже, возможно, мягко и аккуратно направляет нас. Личность формируется в процессе социальных отношений, и она меняется и развивается также благодаря им.

3. Хороший стресс и обучение

Правильный стресс создает позитивную мотивацию. Он заставляет нас узнавать новое и становиться креативнее, при этом не является настолько ошеломляющим, чтобы вгонять нас в панику. Хороший стресс обеспечивает нашему мозгу новые нейронные связи. Он необходим для личностного роста и развития.

4. Установки

Когда мы поймем, каким человеком считаем себя сами, мы сможем отредактировать это мнение и даже изменить его, если это понадобится. Так как большая часть нашей личности формируется в глубоком детстве, многие наши установки могут оказаться спрятаны глубоко внутри. Эти установки могут звучать как «Я тот человек, который…» или «Я не такой, я не делаю…». Если мы сфокусируемся на том, что рассказываем о себе, и взглянем на это под другим ракурсом, то найдем новые, более мягкие способы описания себя, других и окружающего мира.

Несмотря на то что содержание наших жизней и те способы, которыми мы реализуем это содержание, у всех разные, перечисленные области нашего сознания представляют собой краеугольные камни психического здоровья любого человека. На последующих страницах я рассматриваю эти ключевые сферы более подробно.

Мозг как нейрон сам по себе не имеет особой пользы. Нашему мозгу нужны другие мозги, или, как мы чаще говорим, человеку нужен человек. Мы можем думать о себе как об отдельно взятом «я», следует сказать, что понятие изолированной личности занимает большое место в западной цивилизации. Однако в действительности мы «стадные животные», как скворцы в стае, кажущейся одним целым в небе, где каждая птичка одновременно влияет на движения своей соседки и сама зависит. Наш мозг соединен с другими и развивается совместно с ними во взаимодействии.

Мы знаем, что качество тех отношений, которые были у нас, когда мы были детьми, определяет наше настоящее психическое здоровье. Нам также известно, что общение с другими людьми – лучший способ сохранить здравый ум. Любые открытые отношения, оказывающие воздействие на обоих их участников, могут запустить нейропластические процессы[10] в нашем мозге и по-настоящему поменять его структуру на любом этапе жизни.

Я сталкивалась с подобным много раз за долгие годы работы психотерапевтом. Я наблюдала, как пациенты становились менее нервными и лучше понимали себя. Я верю, что именно взаимоотношения с терапевтом, ставшие позитивным вмешательством, привели к таким изменениям. От Ирвина Ялома, американского психиатра, я узнала, что как врач я обязана понимать, что думает пациент о нашем общении, что было для него полезным в течение курса, а что не сработало. Будучи молодым специалистом, я была удивлена, что самым сильным толчком к изменениям для пациентов оказывалось не внутреннее озарение, а то, что они замечали, что тронули меня; или то, что они чувствовали себя принятыми; или то, что они видели мое понимание, хотя я ничего и не говорила. И это только одна сторона медали. Мои пациенты меняли и меня, они помогли мне вырасти. В тех отношениях, где мы снимаем маски и не играем привычные роли, наш мозг постоянно формируется. Возможность увидеть мир не только со своей точки зрения, но и с чьей-то другой расширяет наш кругозор. Если мы загоняем себя в установленные нами же рамки, мы становимся менее чувствительными к эмоциям других людей и теряем жизненную силу. Нам необходимо открыться влиянию других, чтобы влиять на них же.

Диалог

Философ Мартин Бубер сказал: «Вся реальная жизнь – встреча». Он понял, что только в отношениях мы можем полностью раскрыться для мира и для других. Бубер писал, что «искренний диалог», неважно, вслух он ведется или без слов, происходит только тогда, когда каждый из участников думает о другом или о других в настоящем и обращается к ним с целью установления живых взаимных отношений. Я бы добавила к этому, что для осмысленного и значимого контакта необходима открытость. Это означает позволить себе быть по-настоящему собой, а не тем, кем мы думаем, что должны быть. Зачастую это требует риска и способности к настоящей откровенности. Открытость и честность не всегда гарантируют успешный контакт с другим человеком, но если мы не позволим себе быть откровенным, то лишим себя возможности иметь искренний диалог.

Бубер также описывает два иных пути общения с другими. Первый – «технический диалог», который вызван лишь необходимостью объективного понимания. Например:

– Какой тип батареек мне нужен?

– Вам нужен размер ААА.

Второй – «монолог в форме диалога», в котором двое людей, которые думают, что общаются друг с другом, на самом деле разговаривают сами с собой. Джейн Остин прекрасно описала подобную беседу в «Нортенгерском аббатстве»:

[Миссис Аллен] ни один день не казался проведенным с толком, если большую его часть она не проводила бок о бок с миссис Торп, поглощенная тем, что они называли беседой, в которой, впрочем, не хватало не только обмена мнениями, но часто даже общей темы, поскольку миссис Торп главным образом говорила о своих детях, а Миссис Аллен о своих платьях.

Ментализация

Слово «ментализация» ввел психоаналитик Питер Фонаги. Оно означает способность понимать свое внутренне состояние и через него точно понимать чувства других людей. В нормальной ситуации для тех, кто заботится о нас в детстве, процесс ментализации является привычным и естественным, и мы неосознанно перенимаем его. Это происходит благодаря саморефлексии; в ходе развития чувствительности к своим эмоциям мы начинаем осознавать, что чувствуют другие люди. Это не означает, что нужно переносить свои мысли на других. Необходимо помнить на эмоциональном уровне, что то, как другие думают и чувствуют, может отличаться от того, как это делаем мы.

Если вы считаете, что другие люди настолько непредсказуемы, что вам кажется невозможным установить с кем-либо связь, тогда, возможно, развитие ментализации – это как раз то, что вам необходимо. В отношениях есть так много бессознательного, не выраженного словами, что единственный способ научиться – это вступать в отношения с другими людьми. Если наши родители не смогли показать нам модель ментализации, то, скорее всего, мы не знаем, как ей пользоваться. Однако наш мозг пластичен. Мы можем научиться этому процессу во взрослой жизни, взаимодействуя с психотерапевтом или посредством других близких отношений. Когда мы начинаем осознавать, что такое быть понятым, мы начинаем лучше понимать окружающих, а наши отношения становятся все более удовлетворяющими.

На заре своего существования сеанс психотеропии проходил примерно так: практикующий врач слушал пациента и затем интерпретировал все им сказанное, для того чтобы пациент мог получить информацию об особенностях своей психики. Сегодня же мы понимаем, что самая целебная часть процесса терапии – сами взаимоотношения врача и пациента. Совсем не важно, к какой школе относится ваш врач, аналитический ли он фрейдист или консультирующий роджерист[11], трансактный аналитик или лайф-коуч, а может быть, и вовсе ученик эклектической школы. Что действительно важно, так это ваши отношения и вера врача в сеансы, которые он проводит. Точно так же наше душевное здоровье и счастье зависят больше от отношений с самим собой, чем от того, какая погода, какая у нас работа и какое хобби. Мы крутимся в колесе жизни, зарабатываем деньги, достигаем чего-то и делаем из всего этого процесса достойное (или не очень) шоу. Но больше всего на нас влияет именно наше окружение: родители, дети, партнеры, коллеги, соседи, друзья. Как сказал психотерапевт Луи Козолино: «С рождения и до самой смерти каждый из нас нуждается в том, чтобы в нас нуждались, показывали интерес к нам и помогали чувствовать себя в безопасности». Один консультант по эмоциональным травмам выразил эту мысль более резко: «Каждый должен хоть раз в жизни оказаться в чрезвычайной ситуации. Это заставляет осознать свои приоритеты. Жизнь – это не сплошная беготня и деньги, деньги, деньги. Это люди, которых ты любишь, и тот факт, что в один момент они здесь, а через секунду их может не быть»[12].

Общение с другими людьми необходимо – жизненно необходимо – для того, чтобы сохранить здравый ум.

Как обрести хорошие отношения

Эта книга представляет собой практическое руководство, хотя в данный момент мне бы хотелось, чтобы это было не так, потому что как только мы начинаем давать инструкции на тему «Как вести себя в отношениях», мы сразу же ставим себя в опасное положение – а вдруг что-то пойдет не так? Ведь если мы пытаемся манипулировать в отношениях, мы начинаем воспринимать другого не как равного себе, а как вещь, как объект, которым можно управлять, а не как человека, с которым можно строить отношения. Простое правило «будь чутким» здесь также не пройдет. Чуткость – это лишь часть процесса, а не строгий набор правил поведения.

У моей подруги Астрид было правило, которым она руководствовалась во всех своих отношениях. Когда она пыталась определить, какие чувства испытывает по отношению к кому-либо, она говорила что-то вроде: «…И он не задал ни одного вопроса обо мне» так, будто пыталась этим что-то доказать. Но у меня другой жизненный опыт, поэтому я не была уверена в том, что именно она пыталась до меня донести. Однажды она объяснила, что в ее родной культуре считается вежливым задавать собеседнику вопросы во время знакомства. Если мы слишком строго следуем этикету, то можем прослыть манерными, и у других людей закрадывается подозрение, что мы просто поглощены собой и эгоцентричны. Я подумала, что это звучит как пострационализация, которая понадобилась Астрид, чтобы объяснить свое неприятие данного человека, а также что подобный взгляд на мир не принимает во внимание «негативную вежливость»[13], являющуюся негласным правилом моей культуры. Готовьтесь, сейчас будет очень грубое обобщение. В целом все мировые культуры можно разделить на два типа. В густонаселенных странах, например в Японии или Великобритании, существует «негативная вежливость». Это означает что, все люди понимают необходимость приватности и стремятся ей не препятствовать. В странах, где места больше, например в США, люди склонны к «позитивной вежливости»[14] и делают акцент на открытости и взаимодействии. Антрополог Кейт Фокс утверждает, что то, что выглядит как отстраненность в культурах «негативной вежливости», на самом деле является уважением к чужой частной жизни. Итак, вы видите, что на каждое правило «Как вести себя в отношениях» всегда найдется такое, которое ему противоречит. Даже если вы стремитесь позаботиться о другом человеке, но при этом не полностью учитываете правила его родной культуры, вы можете совершить ошибку. Нормы поведения различаются не только в культурах, но и в разных семьях. Так называемые хорошие манеры – это не что иное, как попытка социума регулировать человеческие взаимоотношения. Если мы придерживаемся этих правил слишком строго, то можем прослыть «втирушей»[15], и люди будут сомневаться в нашей искренности. Если мы чересчур искренни, то можем показаться слишком открытыми, что, скажем, нормально для американцев, но совершенно неприемлемо для британцев. Сложно сформулировать руководство по пробуждению в людях тех или иных чувств, так как это сильно зависит от культуры, от семьи, от самого человека и от конкретного момента. Мы можем хорошо понимать чувства других и настраиваться на их волну, а можем и не уметь этого. Лучший способ научиться быть с кем-то – это быть с ними, и если мы оказываемся неспособны зайти на эту територию, мы неизбежно застреваем. В попытке угодить одним мы можем причинить вред другим. Спрашивая людей, что мы делаем не так, мы можем либо расстроиться, получив ответ, либо понять лишь то, что мы делаем не так конкретно для этого человека. При этом ошибка может быть и не в нашем поведении. Следование четким правилам относительно того, как вести себя с другими, является попыткой все контролировать. Непонимание своего влияния на других, напротив, может быть формой хаоса. Мы ищем золотую середину, которая называется гибкостью, она помогает понимать и правильно реагировать. Нормально стремиться к такой гибкости, однако не стоит ожидать ее появления после первого же контакта. Между тем, если создание отношений представляется вам особенно трудным, возможно, вам следует обратиться к эксперту по взаимодействию – психотерапевту или другому специалисту, который занимается лечебным воздействием на психику человека.

Зачастую мы начинаем отношения или любой контакт с другим человеком посредством светской беседы либо с помощью определенных ритуалов, разработчик трансакционного анализа – Эрик Берн назвал в 1960-х годах играми. Мужчины в развитых странах, к примеру, могут соревноваться друг с другом, играя в «спор»[16], чья машина лучше: «У тебя Х5 М? О, но ведь она не особенно мощная. Тебе стоит взять Х6 М, как у меня». Женщины в таких культурах, напротив, играют с той же целью в игру, которую можно условно назвать «хуже, чем у тебя»: «Говоришь, тебе нравится мое платье? О, да оно такое старое, я купила его в благотворительном магазине лет 10 назад».

Мне подобные светские беседы и игры кажутся иногда намного более подходящими, чем серьезный разговор, особенно до того, как с человеком образовалась крепкая связь. Однажды я посещала курс, в рамках которого студентам предлагалось отбросить привычные ритуалы и игры и прямо выразить чувства, которые за ними скрывались. Мне показалось это трудным, потому что мне некомфортно вести разговор, где нужно говорить что-то вроде: «Я заметила, что испытываю чувство зависти к тебе, еще не успев снять свое пальто». Однако есть люди, которые предпочитают светской беседе именно такой способ общения. Помню, как я спросила сокурсников: «Кто-нибудь хочет кофе?» Все покачали головой и попросили перефразировать вопрос так, чтобы он отражал мои настоящие чувства. Поэтому мне пришлось почувствовать и подумать, прежде чем я смогла сказать: «Я хочу кофе и чтобы вы пошли со мной». Попробовав, я обнаружила, что мне нравится процесс превращения вежливого вопроса в утверждение, и я до сих пор делаю это, когда вспоминаю. Несмотря на то что подобное выражение себя кажется более рискованным (делая утверждение о себе, а не спрашивая о желаниях других, я чувствую себя более открытой), такое приглашение, я думаю, помогает лучше наладить контакт с другими людьми. Сейчас фраза «Я хочу кофе и чтобы вы пошли со мной» стала настолько обыденной в нашей старой студенческой компании, что нет никакой разницы, скажет ли кто-то ее или просто спросит: «Кто-нибудь хочет кофе?» Если вы станете придавать смысл каждому слову, это будет утомительно (по крайней мере, для меня это так и есть), и если некогда значимое выражение повторяется много раз, оно неизбежно становится обыденным, просто ритуалом вроде разговоров о погоде. Быть настоящим и открытым – хороший способ завести новые знакомства, но иногда это можно сделать и другими путями, и я не стала бы сбрасывать со счетов важность светской беседы. Она необходима, чтобы формировать связи и протаптывать тропинку к серьезному разговору. Подобные разговоры схожи с ритуалом вычесывания, принятым у обезьян[17], или обнюхиванием у собак. Людям тоже требуется нечто подобное. (И так как я не очень восхищаюсь действиями собак и не стремлюсь найти у вас вшей, я, пожалуй, ограничусь вопросами о том, какой вы находите погоду.)

В книге «Наблюдая за англичанами» антрополог Кейт Фокс описывает правила разговоров о погоде, и так как настоящая книга предполагает наличие рекомендаций, то я поделюсь одним из этих правил с вами. Если я говорю вам, например, что в последнее время было дождливо, то делаю это не потому, что меня по-настоящему интересует количество осадков, а для того чтобы выяснить, насколько мы можем поладить. Я склонна сформировать о вас положительное мнение, если вы соглашаетесь со мной. Это правило обоюдности. Замечания о погоде существуют в форме вопроса не потому, что мы переживаем о погоде, а потому, что нам важен ответ. Вы можете не интересоваться погодой, но это не значит, что вы не думаете о своем собеседнике. Неважно, насколько простые слова мы используем для ритуала «хороший-денек-не-так-ли?», обмен подобными вопросами существует не ради их сути, а ради формирования представления друг о друге с помощью этой беседы.

К сожалению, вне зависимости от того, применяем мы эти правила или нет, иногда мы все равно спотыкаемся на пути к установлению отношений, а бывает, полностью ограждаем себя от них. Существует множество неожиданных способов, которыми мы ограничиваем свои контакты с другими и лишаем себя их возможного позитивного влияния. Иногда мы думаем, что у нас есть отношения с другим человеком, в то время как эти отношения существуют по большей части в нашей голове, потому что мы неправильно воспринимаем этого человека. Недопонимание возникает по разным причинам:

• Мы можем защищать себя от других, поэтому вместо отношений «я-ты» имеем «я-я» – отношения: «Она ответит так же, как ответил бы я».

• Мы можем объективировать другого человека, получая таким образом «я-я» – отношения: «Если я скажу это, она подумает обо мне так».

• Мы также можем стирать границы между теми людьми, кто с нами сейчас, и теми, кого мы знали раньше, перенося прошлый опыт в настоящее. Тогда получаются отношения «я-призрак»: «Если я делаю это, то люди всегда реагируют так».

Мы склонны верить людям настолько, насколько мы привыкли, опираясь на свой прошлый опыт. Например, у нас могут иметься убеждения относительно того, насколько можно доверять тому или иному человеку. Некоторые люди привыкли никому не доверять, и это приводит их к одинокой, затворнической жизни, которая не способствует ментальному здоровью. Напротив, бывают люди слишком доверчивые и слишком искренние. Доверие – всего лишь пример. Все мы в меньшей или большей степени смотрим на других людей через призму нашего прошлого, нам это необходимо. К примеру, странно было бы спрашивать водителя автобуса, есть ли у него водительское удостоверение, нужно просто поверить, что он знает, что делает. Секрет в том, чтобы не забывать о многообразии, делая выводы о людях, и не держаться крепко за свои убеждения, быть более открытым, изучать людей, непосредственно находящихся перед вами.

Группа людей, от которой я неизменно узнаю что-то новое, – дети. Они предлагают свежий взгляд на мир и новую перспективу. Недавно я общалась с одним школьником, который сказал мне, что для него «здравый ум» не значит то, насколько человек умный или реалистичный. Он знаком с несколькими умными людьми с высшим образованием, докторами, которые знают уйму всего. Однако он находит их менее разумными, потому что они не умеют общаться с другими людьми. Он также добавил, что знает некоторых людей, которые верят в странные для него вещи (в Бога или гомеопатию), и хоть он и находит их убеждения нереалистичными, для него эти люди более «здравы». Для него «здравый ум» больше связан с открытостью и эмоциональной честностью, чем с железной логикой.

Ежедневная проверка показаний

Преодоление трудностей в отношениях. Примеры из практики

Улучшая навыки саморефлексии и создавая теплые близкие отношения, мы встаем на путь поддержки своего рассудка. Наш мозг никогда не останавливается в своем развитии, и у нас есть выбор относительно того, каким это развитие будет. Третий краеугольный камень здорового ума связан с тем, как мы заботимся о своем мозге и помогаем ему сохранять работоспособность.

Высокий уровень стресса приводит к тому, что нас охватывает паника, а мозг диссоциирует. Диссоциация – это потеря связей между мыслями, ощущениями, чувствами и действиями. Она ощущается как полная пустота. Людям однозначно стоит избегать высокого уровня стресса. В то же время полное отсутствие стресса означает отсутствие тренировки для мозга. С мозгом, как и с мышцами, работает простое правило – используй или потеряешь. Умеренный уровень стресса держит мозг в тонусе и помогает сохранять здоровье ума. Такой хороший стресс способствует росту гормона, помогающего в обучении. Этот стресс может быть даже приятным: он мотивирует нас на действия и пробуждает любопытство. Более того, он стимулирует нейропластичность; этим я особенно восхищаюсь.

Зачастую в психотерапии мы с пациентом работаем на выход к состоянию хорошего стресса, в котором пациент способен спокойно относиться к своим эмоциям. Мы называем это «регуляцией аффекта», процессом сдерживания тревоги и страха с целью стать готовым встретиться с ними в сильный эмоциональный момент. Чтобы выработать такую позицию, пациент не должен чувствовать себя комфортно, потому что иначе процесс обучения будет невозможным. Но и слишком дискомфортно он себя чувствовать не должен, иначе он может перейти грань, за которой начинается диссоциация. Лучшая работа ведется на границе зоны комфорта. Некоторые психотерапевты называют ее «краем роста» или «зоной хорошего стресса». Иногда в этой связи говорят также о «расширении зоны комфорта». В зоне хорошего стресса наш мозг способен адаптироваться, обретать новые возможности и расти. Представляйте мозг мышцей и думайте о возможностях накачать ее. Чем больше мы качаемся, тем лучше функционирует наш мозг.

Чем богаче наше окружение, чем больше оно стимулирует нас, тем больше мы хотим развиваться, обретать новые умения и знания. Подобное обучение улучшает нашу иммунную систему. Исследования животных показали, что интеллектуально стимулирующая среда помогает справиться даже с разрушающими последствиями отравления. Двум группам крыс давали воду, содержащую свинец. Одна группа была помещена в стимулирующую среду, другая – нет. Профессор Джей Шнайдер, возглавлявший эксперимент, был поражен, обнаружив, насколько высок оказался уровень защитного эффекта образовательно-стимулирующей среды на способность организма крыс противостоять яду. К сожалению, крысам из другой группы пришлось намного хуже. Если честно, со мной все обстоит точно так же. Уезжая отдыхать в новое место, я перезаряжаюсь благодаря новым видам, запахам, окружению и культуре. Это пример хорошего стресса. Мне нравится представлять, что я ощущаю, как это работает и приносит мне пользу, а эксперимент с крысами только подтверждает это.

Физическая активность

Чтобы сохранить рассудок здоровым, нам необходимо испытывать позитивный стресс, который появляется не только в процессе интеллектуальной деятельности, но и в результате физической активности. Мозгу нужен кислород, и чем больше он его получает, тем лучше он функционирует. Это ясно показали два эксперимента. В первом у двух групп малоподвижных пожилых людей протестировали память, способности к управлению, концентрацию и скорость выполнения различных физических задач, от вдевания нитки в иголку до прохода по линии. В последующие четыре месяца люди из первой группы гуляли по 20 минут ежедневно, а вторая группа вела свой привычный образ жизни. Затем их снова протестировали. Первая группа показала серьезные улучшения памяти и способностей к управлению, обучению, планированию, организованности и многозадачности. Это произошло благодаря тому, что физическая деятельность помогла выровнять умственные отклонения, явившиеся результатом процессов старения. Второе исследование проводилось на людях, страдающих клинической депрессией. Первой группе давали лекарство, второй прописали физические упражнения, а третья занималась физической активностью и принимала медикаменты. Результаты показали, что упражнения настолько же эффективны, как и лекарства, так как все три группы пациентов показали примерно одинаковые улучшения.

Очень часто мы хотим заняться чем-то новым (скажем, бальными танцами, медитацией или другими новыми увлечениями), но мы почему-то в сомнениях. Между тем, если мы решим пересилить ту свою часть, которая сопротивляется изменениям (вместо того, чтобы лишь пытаться это сделать), и установим новый режим, несмотря на сомнения, мы дадим себе шанс узнать, как эти нововведения изменят нашу жизнь. Если они не будут нас стимулировать, если мы не почувствуем себя более живыми – ничего страшного. Мы можем просто прекратить это делать. Принятие новой привычки означает изменение курса жизни, а также установление нового режима; все это может оказаться трудным. Обычно мы начинаем говорить себе: «Это не мое», но нам стоит пресекать подобные оправдания и дать себе хотя бы попробовать новое.

Исследование монахинь

В своей книге «Aging With Grace» («Грациозное старение») Дэвид Сноуден описывает свое многолетнее исследование монахинь. Он принялся за него с целью узнать больше о долголетии и деменции. Также его интересовали связи между здоровьем мозга монахинь и такими факторами, как интеллект и питание. Объекты его исследования обеспечили идеальную возможность изучить влияние, которое образование оказывает на продолжительность жизни. Так как все остальные условия жизни монахинь были одинаковыми, именно уровень образования создавал значительную разницу между ними.

Во время исследования доктор Сноуден заметил, что одни монахини настолько ослабли в умственном смысле, что больше не могли жить самостоятельно и даже питаться. Другие, находясь в том же возрасте, работали полный день. Он выяснил, что монахини, получившие высшее образование, вели более полную, независимую и долгую жизнь, чем те, кто завершил свое образование раньше. Чем дольше они учились или стремились находить новые умственные занятия, тем более живым оставался их ум.

Совместно со своим коллегой-исследователем Джимом Мортимером Сноуден также изучал «мозговой запас». Они предположили, что тот мозг, который активно работал при социализации и обучении всю жизнь, строит нейронные связи гораздо быстрее того, который не был столь активен. Таким образом, если, как в предыдущем исследовании, часть мозга оказывается поражена болезнью Альцгеймера, соединения в ней не обязательно прерываются навсегда. Они могут найти способ обойти узелок или бляшку, образовавшуюся из-за болезни. Мортимер и Сноуден также выяснили, что у тех, кто не обнаруживал признаков Альцгеймера при жизни, при вскрытии были выявлены серьезные повреждения, вызванные этой болезнью, в то время как у тех, кто демонстрировал явные признаки болезни, повреждений оказалось меньше. Сноуден и Мортимер пока что не пришли к однозначному выводу о связи продолжительной жизнеспособности и обучения, но связь эта, несомненно, есть.

Хороший стресс поддерживает пластичность нашего мозга. Пластичный мозг может подстраиваться, оставаться гибким, поддерживать связь с обществом и справляться с неизбежными жизненными изменениями. Хороший стресс мотивирует нас, он оживляет наше любопытство, подпитывает креативность и зажигает энтузиазм.

Гормон допамин – ключевой нейромедиатор в процессе поощрения, одобрения. Мы можем стимулировать его выработку как здоровым путем, так и нездоровым. Та форма стимуляции допамина, за которую я выступаю, – это изучение чего-то нового, увлеченность, например овладением музыкальным инструментом, приготовлением нового блюда, попаданием мяча в кольцо или оттачиванием остроумия. Допамин также вырабатывается с помощью вызывающих зависимость веществ и активностей, например азартных игр. Злоупотребляя подобными вещами, мы можем перенасытить организм допамином, что повлечет за собой серьезные эмоциональные и физические проблемы. Испытывать наслаждение прекрасно, но не стоит поощрять зависимость.

Если мы, к примеру, являемся профессиональными исследователями, нам может казаться, что мы и так достаточно занимаемся своим обучением. Да, нейронные связи, отвечающие за проведение исследований, в этом случае действительно будут развиваться. Однако для создания нового мозгового резерва нам все равно требуется хороший стресс, который может обеспечить, например, обучение танцам, готовке или новому языку. В то же время для развития мозга необходимы особые условия. Мы должны делать что-то абсолютно новое и быть в это эмоционально вовлечены, уделять этому особое внимание и быть упорными. Новые нейронные связи будут формироваться и при условии соблюдения всего двух условий, и все-таки будет идеально, если вы соберете все четыре.

Есть и менее сложные, но также полезные активности для одного, иногда называемые «разминкой для мозга»: разгадывание кроссвордов, головоломки с поиском слов, карточные игры солитер и пасьянс. Навыки, развиваемые этими играми, малоприменимы в других областях. Когда, к примеру, мы решаем судоку, мы становимся лучше в судоку, но едва ли сможем интегрировать этот навык в какую-либо другую область своей жизни. Позвольте мне, как зависимой от судоку и других игр с числами, предупредить вас о таких «мозговых» играх. Я заметила, что, когда играю в бридж или скраббл с компьютером или разгадываю судоку в течение часа, моя эмоциональная часть оказывается словно отрезанной. В вопросе подавления чувств игры с числами и буквами могут соревноваться с самыми сильными наркотиками. Мне кажется, что из-за такого количество дофамина, которое я получаю от них, этот процесс больше похож на формирование зависимости, чем на обучение.

Если вы тоже зависите от подобных игр, попробуйте заметить различия в своих ощущениях, когда вместо игры вы читаете книгу. Поначалу потребуется много усилий, особенно на ранних этапах. Роман или философская книга задействуют оба полушария, так что вы не только будете испытывать эмоции от прочитанного, но и ваш мозг будет разминаться, создавая новые соединения между тем, что вы узнаете, и тем, о чем уже знаете.

Когда я говорю о преимуществах обучения, некоторые люди признаются, что они не занимаются ничем новым, потому что чувствуют стыд за то, что чего-то не умеют. Сюзан Джефферс мудро заметила: «Чувствуй страх, но все равно делай». Я бы перефразировала ее слова так: «Чувствуй стыд, но все равно учись». Люди не любят чувствовать уязвимость[18], но если мы не научимся переносить некоторую эмоциональную ранимость, мы поставим под угрозу свой рост, а в результате и психическое здоровье.

Недавно я разговаривала с одним биологом о пользе привычки учиться. Он спросил, правша я или левша. Я ответила, что правша. Он сказал, что у левшей больше шансов полностью восстановиться после инсульта, так как в их мозге больше нейронных соединений, чем у правшей. Он добавил, что если я заведу привычку чистить зубы левой рукой или держать мышку левой руке, то начну пополнять свой «мозговой резерв». И если меня сразит инсульт, мне будет легче его пережить.

Любая активность, которой мы занимаемся, – от чистки зубов левой рукой до изучения иностранного языка, – создает новые нейронные связи, благодаря которым мы вырабатываем новые идеи. Новая идея подобна пугливому лесному созданию. Чтобы его выманить, нужно постараться не напугать его, положить еды и отойти. Если хорошо обращаться с этим существом, оно не уйдет обратно в лес[19].

Идеи редко появляются из ничего. Мы мотивируем свой мозг вырабатывать новые идеи, когда изучаем что-то новое или повторяем то, что выучили. Я вела пятидневный курс для студентов и преподавателей сферы искусства о психологических процессах креативности. В конце мы пришли к общему выводу, что вдохновение не приходит, когда просто сидишь и ждешь его, оно приходит во время работы, когда вы пробуете новое, читаете, изучаете и делаете.

Методы обучения

Есть много разных способов обучения. Некоторые люди лучше воспринимают информацию читая, другие – визуально, изучая диаграммы и видео. Третьим удобнее слушать лекции, проговаривать все вслух, слушать, как говорят другие: они получают дополнительную информацию из интонации и акцентов. Есть также кинестетики, обучающиеся через движения и прикосновения; они предпочитают все трогать, тем самым исследуя окружающий мир. Если вы когда-либо думали, что учеба дается вам слишком тяжело, возможно, вы просто не нашли для себя подходящий метод обучения. Так как наш мозг пластичен, с помощью практики мы можем найти или разработать собственный способ усвоения информации. Чем больше мы учимся, тем более мы способны, связывая вместе имеющиеся знания, находить креативное решение. Мы не узнаем, как связаны физика и прыжки с парашютом, пока не будем знать немного о каждой из этих вещей. Чем больше мы узнаем, тем более креативными становимся[20].

Я бросила школу в 15 и лишь через несколько лет вновь заинтересовалась учебой. Когда мне было около 20, я занималась монотонной административной работой. Я чувствовала, что мои способности задействуются не полностью. Скука привела меня в Колледж дальнейшего образования[21] на вечерние занятия. Я записалась на курсы по психологии и на подготовку к сдаче государственного экзамена по английскому. Здесь у меня появились новые друзья. Я помню, как первый раз пришла к одной из подруг в гости и была восхищена ее энтузиазмом. Она сказала: «Мне больше не скучно; я теперь постоянно размышляю о характерах персонажей «Двенадцатой ночи». Вот что дает нам обучение. Оно обеспечивает нас пищей для ума, и у нас не остается времени на скуку, депрессию и упаднические настроения. Обучение должно строиться на уже существующих знаниях и расширять их. Оно должно вести к созданию большего количества соединений в нашем мозге, образованию связей между большим количеством нейронов. Кроме того, обучение также соединяет наш мозг с мозгами других людей.

В следующем году я занималась искусством и историей. Эти предметы я продолжала изучать самостоятельно и после окончания курсов, а искусство и психология стали предметом моего дальнейшего профессионального обучения и впоследствии – получения научной степени. Я извлекла только пользу из того, что однажды решила заняться своим образованием. Как-то я посещала вечерние курсы по кинокритике и по креативному письму. Из первых я узнала, что ненавижу, когда люди рассказывают сюжет фильма, а вот вторые понравились мне намного больше. На этих занятиях я встретила своего будущего мужа. Изучение новых предметов помогает нам создавать связи не только внутри собственного мозга, но и в жизни.

Упражнение на расширение зоны комфорта

Возьмите большой чистый лист и нарисуйте в его центре круг. Внутри круга напишите те занятия, которые абсолютно комфортны для вас. На границе круга напишите примеры тех активностей, которые вы можете сделать, если немного заставите себя, те, что могут заставить вас понервничать, но не так, чтобы вы прекратили этим заниматься. Вокруг готового круга нарисуйте еще один круг, побольше. Здесь перечислите то, что вы бы хотели сделать, но никак не можете собраться с духом. Следом нарисуйте еще один круг, в нем напишите уже то, что вы хотите сделать, но слишком боитесь. Вы можете сделать столько кругов, сколько посчитаете нужным.

Полезно разобраться в том, что нам комфортно, а что нет; затем можно поэкспериментировать со своей зоной комфорта. Важно помнить, что все, что мы делаем, – это только для нас самих. Не имеет значения, что подумают другие. Суть упражнения в том, чтобы маленькими шажками расширить свою зону комфорта. Вместо полезного стресса можно попасть в «плохой», если не рассчитать и сделать слишком большой прыжок.

Когда я потихоньку начала раздвигать границы своего внутреннего круга, я почувствовала себя намного увереннее в тех действиях, которые изначально не были присущи моей зоне комфорта. Я также заметила, что, ставя перед собой достижимую цель и добиваясь ее, я взращиваю свою самооценку и уверенность в себе. Самым большим прогрессом, сделанным мной, было превращение из человека, не способного пробежать и 100 ярдов, в участника Лондонского марафона. Я уверена, что именно эта победа дала мне внутреннюю силу продолжить продвигать свою книгу «Couch Fiction» после серии отказов. Она была опубликована в мае 2010-го. Кроме того, я почувствовала, что, если не продолжу бросать себе вызовы, моя зона комфорта стянется обратно и то, что уже кажется мне простым сегодня, в будущем вновь превратится в невозможное. Однако я не хочу возвращаться к тому, что было. Поэтому – вперед, раздвигать зону комфорта!

Я включила главу, посвященную личным установкам, потому что обязательная часть любой успешной терапии – изменение представлений человека о том, что его определяет, изобретение новых значений и других вариантов завершения историй. Для душевного здоровья необходимо не только умение вырабатывать определенные убеждения, но и умение переписывать их, когда это требуется.

Стандартные схемы нашей эмоциональной, когнитивной и физической реакции на мир и происходящее в нем, составляющие наше типичное поведение в той или иной ситуации, являются результатом нашего жизненого опыта. Наше отношение к жизни и то, как мы живем, также уходят корнями в различные истории, которые мы читаем или нам читают, которые мы видим в фильмах, сериалах, новостях; это могут быть семейные легенды, притчи, мифы, религиозные трактаты и сказки. Мы выдумываем истории, читаем истории, слушаем истории. Наши жизни сплетаются с этими историями, и они оказывают друг на друга взаимное влияние.

Наше сознание формируется благодаря рассказам, мы развиваемся с помощью историй. Те, кто был с нами с самого рождения, оформляли наши эмоции и ощущения словами, и так наша личная история обретала форму. Мы использовали их слова, чтобы связать непосредственный опыт с более широкой картиной. Дети и родители пишут эту историю вместе, создавая воспоминания и вписывая их в социальный контекст. Это помогает детям научиться связывать себя с остальными людьми, а также со своими чувствами и действиями. Подобные совместно созданные рассказы[22] характерны для всех человеческих сообществ, от западных семей до племен охотников и собирателей из пустыни Калахари. Однако эта командная работа может иметь как позитивные, так и негативные стороны. Минусы состоят в том, что родительские фигуры могут оказать на ребенка неосознанное влияние своими страхами, тревогами, предубеждениями и ограничениями. Плюсы же заключаются в том, что так мы учимся помнить, а также разделять ценности и культуру своей группы и видеть свои личные особенности.

Ребенок не только создает собственную историю с помощью родителей, но и слушает многие другие. Может показаться, что это служит лишь для развлечения или общения, однако в действительности рассказы помогают создавать в мозге особые структуры, которые в дальнейшем задействуются для решения проблем, осознания смыслов, позитивного мышления и самоутешения. Злые ведьмы получают по заслугам, все конфликты разрешаются, а мы привыкаем верить в «долго и счастливо».

Истории необходимы не только для формирования личности, но и для развития нашего вида и создания культуры. До изобретения письма истории, саги и легенды передавались из поколения в поколение в форме устных традиций и ритуалов. Это было своего рода образованием, благодаря которому младшие усваивали основы мудрости старших. Обучение стимулирует рост новых нейронных связей, а истории создают новые соединения в существующем мире. Существование определенных тем во всех культурах и во все времена – скажем, тем смерти и спасения – доказывает их важность для человечества в целом. Подобные истории объединяют группу и транслируют ее опыт и мудрость представителям следующего поколения, тем самым помогая им, к примеру, собраться с духом и утешиться при встрече со смертью.

Истории могут на подсознательном уровне влиять на наш выбор, как действовать в той или иной ситуации. Кроме того, они дают нам возможность составить объективное представление о себе. Когда пациент во время сеанса говорит о своей проблеме, терапевт часто просит его представить, что с этой проблемой столкнулся друг пациента, и посоветовать этому другу, как поступить. Такой способ рассказа позволяет отдалить себя от проблемы и посмотреть на ситуацию со стороны.

С помощью историй мы можем ускользать в мир иллюзий, когда не видим выхода в реальности. Дети часто создают вымышленные миры, где они всегда побеждают. В реальной жизни их выбор может быть ограничен, но, используя воображение и придумывая истории, они тем самым защищают себя от реального и порой невыносимого опыта. Так поступают не только дети. В книге «Человек в поиске смысла» Виктор Франкл пишет, что во время заключения в Освенциме и других концлагерях, живя в постоянных муках, сталкиваясь с жестокостью, в своем воображении он постоянно представлял себя свободным, и этому неповиновению, этой надежде он был обязан жизнью.

Отличная особенность истории – в ее гибкости. Мы всегда можем изменить свою историю, отказаться от того, что нам не помогает, в пользу чего-то более полезного. Если та инструкция, по которой мы жили раньше, не работает, мы не должны следовать ей в будущем. Например, вера в то, что мы недостойны любви и привязанности, – лишь миф и, как любая история, которую мы рассказываем сами себе, может быть отредактирован. Эффект от этого редактирования может изменить нашу жизнь намного сильнее, чем выигрыш в лотерею. Исследования показали, что, выиграв в лотерею, большинство людей возвращаются к привычному ходу своей жизни в течение трех месяцев. Если они всегда были жизнерадостны и оптимистичны, то они такими и останутся; если же эти люди были склонны к самобичеванию и ненависти, такая удача ничего не изменит. Деньги не могут поменять нашу эмоциональную жизнь. То, как мы рассказываем о себе, и то, как мы редактируем свой рассказ, – могут и меняют.

Создание осмысленного рассказа о себе, который имел бы значение и был правдив для нас, – задача не из легких на любом жизненном этапе. Наша история придает облик нашим ежедневным поверхностым нестройным первым впечатлениям. Она собирает прошлое и будущее в настоящее, чтобы структурировать наше движение к цели. Она является основой нашей идентичности, и, что самое важное, она служит для объединения эмоций правого полушария и языка левого полушария.

Моя пятидесятилетняя пациентка Софи, рассказывая о себе, заметила, что чувствует себя выброшенной на берег или на свалку, потому что это – «мир молодых людей». Ее слова взволновали меня, потому что люди, склонные смотреть на мир столь пессимистично, больше подвержены депрессиям и прочим болезням. Они живут меньше, чем оптимисты. Вместе мы проработали ее утверждения, без споров, лишь определяя, правда это или нет. Что заставило Софи так себя чувствовать и сделать такие выводы? Совсем недавно Софи получила диплом в сфере изобразительного искусства, однако ей казалось почти невозможным найти место, где она могла бы представить свои работы. Я рассказала ей об одном продавце телефонных систем (честно говоря, это больше миф, я вообще не знаю, могло ли это быть правдой), который совсем по-другому относился к отказам. Каждый раз, когда он получал отказ, он чувствовал себя отлично, потому что знал, что теперь стал на еще одну встречу ближе к заключению сделки о продаже. Он подсчитал, что ему удается продать свой товар примерно в одном случае из пятидесяти, поэтому после 40 отказов он уже предвкушал новую сделку. Этот подход сделал его более уверенным. Он работал очень хорошо и получил звание «Сотрудник года». Софи, конечно, посмеялась над этой историей, но, тем не менее, она осталась с ней и придавала ей уверенности, когда Софи сообщала людям о том, что хочет попасть на художественную выставку в качестве художника. Когда ей это удалось, она сказала мне: «В итоге мне не понадобилось 50 людей. Их было где-то 17. История, которую вы рассказали, вдохновила меня на то, чтобы говорить о своей работе и о том, что я могу предложить». Интерпретировав рассказанную мной историю по-своему, Софи поменяла свои установки, а это, в свою очередь, изменило ее облик в глазах других людей.

Мы, можно сказать, запрограммированы пользоваться историями. Для собственного выживания представители нашего вида были вынуждены прислушиваться к историям своих старших соплеменников, посредством притч и сказов передававших опыт и мудрость тех, кто был раньше. Когда мы стареем, краткосрочная память постепенно ухудшается, но долгосрочная обычно остается. Возможно, эволюция позаботилась об этом специально для того, чтобы мы могли рассказывать младшему поколению истории, которые сформировали нас и могут оказаться важны для их процветания.

Все же не может не беспокоить то, что происходит с нашим разумом под влиянием историй о войне, горе, жестокости, а таких историй, к сожалению, большинство. По этой причине я рекомендую не увлекаться телевизором. Существует исследования, доказывающие, что люди, которые смотрят телевизор более четырех часов в день, чаще оказываются в насильственных ситуациях, чем те, кто уделяет телевизору менее двух часов. Не только Голливуд конвейером выпускает фильмы, в которых «хорошие парни» выигрывают, прибегая к насилию, а не к разговору. Новостные передачи также нацелены на то, чтобы вызвать максимальный эмоциональный отклик в зрителях, поэтому в них чаще сообщается о чем-то плохом, а не о хорошем. Будьте аккуратны с тем, какие истории вас окружают. Конечно, быть в курсе происходящего важно, однако, постоянно «варясь» в плохих новостях, вы лишитесь способности взвешенно смотреть на мир и на окружающих людей. Мне кажется важным противостоять потоку плохих новостей и искать позитивные истории, воспитывать оптимизм в себе.

Попробую убедить вас в том, что оптимизм – отличная идея:

• Исследования показывают, что пессимизм в молодом возрасте приводит к физическим и душевным проблемам[23].

• Оптимизм и хорошее здоровье, как физическое, так и душевное, взаимосвязаны.

• Оптимисты быстрее восстанавливаются после операций, а также их показатели выживания после рака выше (они более склонны следовать рекомендациям врача и тем самым способствуют своему выздоровлению).

• Оптимизм дает хорошее настроение и снижает уровень стресса.

• Оптимизм связан с долголетием. Пессимисты проживают намного более короткую жизнь[24].

• Оптимисты больше доверяют людям, и их взаимоотношения более удовлетворительны.

• Пессимисты считают себя умнее оптимистов, однако на самом деле это не так[25].

Если я приду на вечеринку с высоко поднятой головой, настроившись на то, что все будут рады меня видеть (а я их), что они ждут меня, кто-нибудь точно обратит на меня внимание, даже если там не окажется ни одного знакомого. Я расспрошу новых знакомых о них, они попросят меня рассказать о себе, мы наверняка найдем общую почву, а я в качестве бонуса узнаю от них что-то новое. Более того, я дам себе шанс узнать, каково это – заводить новые знакомства. Они могут продлиться пару минут, а могут стать началом долгой дружбы, но в любом случае я буду чувствовать себя глубоко наполненной.

Если вместо этого я войду с опущенными глазами, без интереса к другим и к новым знакомствам, я едва ли смогу с кем-то пообщаться, и вечеринка мне не понравится. Я буду думать о том, как бы поскорее уйти. Вместо того чтобы быть на вечеринке, я окажусь во власти своих предубеждений. Я буду проецировать свои домыслы или опыт прошлого на настоящее и опираться на это, а не на то, что происходит вокруг.

Жизнь и есть вечеринка. Иногда, признаюсь, я прихожу на вечеринку в состоянии, которое ближе ко второму, а не к первому. Иногда, несмотря на это, кто-то оказывается достаточно щедрым и заботится обо мне, пытаясь сделать так, чтобы я почувствовала себя лучше. Рассказывая себе о том, как мне грустно, я не забываю упомянуть и о том, что найдутся люди, которые смогут меня подбодрить.

Здесь я говорю об оптимизме, даже признаваясь в том, что порой меня одолевает грусть. Я не знаю, является ли оптимизм результатом того, что произошло что-то хорошее, или, напротив, что-то хорошее происходит потому, что на это надеялись, работали и стремились. Но те истории, что вы слышите, тот смысл, который вы из них извлекаете, оказывают влияние на ваш настрой. Это эволюционный механизм.

Что случится, если в нашей жизни не останется позитивных историй? Каким был бы ваш мозг, если бы вы не знали ни одной сказки, герои которой жили долго и счастливо? Если вы никогда не слышали историй о том, как все жизненные перипетии хорошо закончились, у вас не сформируются необходимые для восприятия хороших новостей нейронные связи. Вот вам история. Социальный работник посетил семью, где росли трое детей – шести, восьми и двенадцати лет. В своей жизни эти дети видели лишь опасности родного дома, детский дом и приемные семьи. Последнее место их пребывания неожиданно оказало хорошее влияние на них. Пара, которая приняла детей, Брианна и Саймон, оказалась очень доброжелательной. Они поддерживали детей и давали им стабильность. Они слушали, что говорят дети, умело интерпретировали их эмоции, давали им любовь и заботу. Социальный работник провела с ними некоторое время и написала отчет с рекомендациями. Детей очень взволновал ее приезд, потому, вопреки установленному порядку, она рассказала им, что написала в своем отчете. Она сказала: «Вас не разделят. Вы остаетесь с Брианной и Саймоном, поэтому мы должны найти вам школу неподалеку. Эта пара хочет усыновить вас, и мы начнем этот процесс». Дети молчали и выглядели ошеломленными, поэтому она спросила: «Что я только что сказала?» Каждый из них ответил: «Нас разделят, мы не можем остаться с Брианной и Саймоном, поблизости нет школ, а нас никто не усыновит». Работник повторила свою версию еще несколько раз, но они никак не могли ее услышать. Вдруг младший из детей заплакал. «Робби, почему ты плачешь?» И он ответил: «Наверное, потому что я очень рад». Впоследствии они, конечно, все поняли, но им было очень трудно принять это.

Проблема заключалась в том, что разум этих детей не привык к хорошим новостям, и у них не было нейронных связей, обрабатывающих такие новости. Оказавшись в позитивной ситуации, они не могли понять ее не потому, что не верили, а просто потому, что не умели.

Легко ли вы воспринимаете хорошие новости? Когда случается что-то хорошее, не пугает ли это вас? Не начинаете ли вы упрямо успокаивать себя, говоря, что это не продлится долго? Если это так и вы пытаетесь направить свои мысли на более позитивный путь, возможно, при этом в вашей голове раздается отчаяный голос, приказывающий вам остановиться. Обратите внимание на этот внутренний голос, будьте к нему готовы и не дайте ему сбить себя с пути. Мы должны стремиться замечать только хорошее. Возьмите в привычку замечать хорошее даже в сложных и тяжелых ситуациях. Поначалу вам будет казаться, что это притворство. Очень часто новые привычки кажутся лживыми, потому что они еще непривычны для нас. Но оптимистичный взгляд на мир не более лжив, чем постоянное ожидание чего-то плохого. Не так-то просто взять и включить оптимизм. На это уйдет больше времени и усилий, чем на понимание, что оптимизм – хорошая идея. Перестройка потребует практики и присутствия хороших людей. Придется практиковаться в фокусировке внимания, чтобы прокачать нужные нейронные соединения. Возможно, вы заметите, что убеждаете себя в рискованности оптимистичного взгляда на жизнь, в том, что позитивный настрой приведет к катастрофе, что такая практика сродни излишней искренности. Однако весь трюк в том, чтобы повысить уровень терпимости к искренности, а не избегать ее.

Если нами завладеет оптимизм, катастрофы все равно будут случаться, но ведь и предчувствие беды не делает ее более выносимой и не отменяет ее вовсе.

Раньше, когда мы с семьей уезжали на выходные, я всегда чувствовала себя очень подавленно накануне возвращения домой. Я представляла, что нас ограбили. Я представляла, как звоню в полицию и страховую компанию, как приходится вставлять новое окно вместо разбитого. Когда я начала заниматься саморефлексией, то заметила эти свои фантазии и те истории, которыми я себя кормила. Я решила, что в следующий раз, когда эти мысли снова возникнут, я буду стараться фокусироваться на чем-нибудь другом. Упражняясь таким образом, я смогла победить эту привычку. Когда я взяла свои мысли под контроль, я стала получать больше радости и от дороги домой, и от всей поездки. Только сменив настрой, я поняла, что эти мысли висели тучей над моим отдыхом. Иногда мы осознаем, что жили в тумане, только тогда, когда он рассеивается.