Завтра было вчера, или Повесть о вечной любви Тапилин Александр

Предисловие

Предлагаемая повесть вынашивалась в процессе написания. Автору важнее было не само содержание, а внутреннее психологическое состояние основных героев в различные периоды их жизни и в «исключительных ситуациях». Религиозная нить, проходящая через всё повествование, по его мнению, помогла дать более глубокий анализ определяющих сюжетных моментов. В связи со своеобразной структурой повести, восприятие разных глав, может быть совершенно различным и неоднозначным.

Хочется обратить внимание на несколько моментов. Когда писались первые главы, челябинский метеорит ещё «не прилетел», и автор (хотя, он из Челябинска) не имел никакого о нём понятия. Ковида тогда и в помине не было. Хотя последние главы писались при эпидемии. Но автор ничего не стал исправлять и подстраивать. Что касается стихов, то все они принадлежат автору, который считал, что в отдельных случаях, сам стиль повести должен логически сопровождаться ими.

Глава 1

Надвигалась, казалось, обычная, чуть прохладная, июльская ночь в лесостепной долине. В этот раз стемнело как-то быстро, почти незаметно. Вдали тёмным пятном застыл берёзовый лес, а над ним громадным облаком нависал вечерний туман. Чуть светлым пятнышком заблестело, заискрилось далёкое озеро. Ветерок примчался откуда-то из степи. Зашуршало, задвигалось болото, поросшее камышом. Ночные степные обитатели – суслики, мыши, лягушки – запрыгали, забегали, засуетились вокруг. В воздухе замелькали таинственные тени, а затем ярко-красные искорки рассыпались по полю – это светлячки зажгли свои ночные фонарики. Внезапно со свистом и шипением промчалось что – то огромное, похожее то ли на летучую мышь, то ли на хищную птицу. Это «что-то» задёргалось, завертелось, издавая пронзительные стоны. Затем оно встрепенулось, подпрыгнуло и, размахивая крылами, устремилась, быть может, за своей очередной жертвой. Качнулось, заскрипело одинокое дерево, тоже недовольно потрясая своими ветками-крыльями. Вот и выходило по всему, что вся таинственная природа, буквально «задышала» вокруг, целиком погрузившись в свои собственные ночные заботы и проблемы, не обращая ни малейшего внимания на присутствие человека.

На небе, как далёкие маяки, засверкали звёзды. Они привнесли этому миру какое-то благостное успокоение, которое ощущалось скорее сердцем, чем рассудком. Но это умиротворение продолжалось недолго. Печаль и тоскливая грусть заныли в душе. Сердце тревожно забилось, заколотилось в странном ожидании. А, затем, даже не тревога, а настоящая «жуть» стала буквально окутывать душу, проникать в неё со всех сторон. Создавалось ощущение, что идёшь по какому-то топкому, илистому болоту, а оно всё засасывает, засасывает, и нет уже сил из него выбираться. От этого мурашки побежали по коже. Может быть, всё это происходило оттого, что в эту обворожительную летнюю ночь тёмно-голубое небо, слившись у самого горизонта с нашей беспокойной планетой, чуть приоткрыло нам тайну. Это была ТАЙНА нашего МИРОЗДАНЬЯ. Это была тайна бесконечной, размеренно-спокойной, и в тоже время, такой непонятной, загадочной Вселенной.

Эта тайна пришла с наступлением ночи, постепенно погружая наш грешный мир во тьму. Мы словно касались её, мы «вдыхали» горько-влажный степной воздух летней ночи. Конечно, каждый ощущал загадочность этой тайны по-своему. Казалось, нет земли, нет городов, нет цивилизации, а есть всего лишь малюсенькое пространство нашей поляны и нашего костра. И на нас со всей своей силой глядит из глубин небес «нечто» недосягаемое и необъяснимое.

Наконец, этот жуткий кошмар улетучился. И беспокойная, чуть нежная умиротворяющая грусть задрожала влагой на глазах, беззащитным мотыльком полетела на огонь. Здесь сон слился с явью. Стало непонятно, сидишь ты на поляне у полыхающего костра или поляна и костёр тебе лишь снятся? А, может быть, вообще, ты сейчас не на планете земля, а вместе с поляной, костром летишь в просторах мирозданья. Ты летишь без остановки сквозь Млечный путь в другие Галактики, где время и пространство перепутались и неясно, где прошлое, а где будущее. Но это теперь не имеет значения, потому что ты – это ищущий своё предназначение РАЗУМ, блуждающий по Вселенной уже долгие годы.

Все эти душевные переживания возникли, может быть оттого, что бесконечная Вселенная предстала перед нами во всей своей недосягаемости. И эта недоступность притягивала и манила к себе, «дразнила» своей кажущейся доступностью. Так прекрасная женщина, улыбающаяся мужчине, кажется доступной. Но она же, при любой попытке мужчины получить от неё нечто большее, даёт ему достойный отпор.

От всех этих жутких переживаний, захлестнувших меня, на душе стало очень печально. Сосредоточившись, я закрыл глаза, а, затем, широко открыв их, попытался внимательнее взглянуть на обступившее меня со всех сторон огромное небо, на эти небесные узоры, называемые ещё с древних времён созвездиями. Изо всех сил прикусив губу, я почувствовал боль, и она обрадовала меня. Теперь, я был всё-таки на Земле, ощущая себя разумным существом, который пытается что-то понять. Теперь уже в «реальности» я отчётливо ощутил близкое дыхание и в то же время далёкое отчуждение небесных светил. Полнейшая беспомощность и беззащитность перед нависшей надо мной огромной Вселенной восхитила и испугала меня. Но этот испуг был уже обычным, «реальным» испугом. Я попытался приземлить охватившие меня чувства, соединить их со своим разумом, но для этого потребовались громадные усилия. Казалось, что звёзды для меня не только звёзды, но и призрачные видения, ощущаемыми в первую очередь душой, а потом уже рассудком.

Действительно, если представить, что звёзды – это таинственные миры, в которых таится недосягаемая для нашего понимания тайна и немного пофантазировать, то, что же получится? Я собрал в кулак всю свою волю. Теперь уже настоящие слёзы катились по моим щекам, но от этого мне не становилось легче. Это были слёзы обиды. Обиды за себя, за других, за всё- то плохое, что нас повсюду окружает. Мне стало стыдно. Да когда же, наконец, всё это кончится? Сколько это может продолжаться? Какие тайны должна нам подарить эта странная, беспутная ночь? Я снова закрыл глаза, плотно прикрыв их ладонями, чтобы ни малейшие светлые пятнышки не проникали, и полностью углубившись в себя, в кромешной тьме, попытавшись оторваться от всего грешного мира, сосчитал до ста. Затем я оторвал ладони и, подняв взгляд к небу, резко раскрыл глаза. Какие же чувства охватят меня на этот раз?

Бесконечно далёкие звёзды, сверкающие по всему безоблачному тёмно-голубому до самого горизонта небу, продолжали смотреть не только печально, но и довольно тревожно на нашу грешную планету, словно сочувствуя ей и, как бы, предостерегая. А ещё в них затаился какой- то пронизывающий холод, проникающий в самую душу и, который, я это чувствовал, замораживал даже сердце. Неожиданно я понял, почему это происходит. Да потому что каждая звезда, в сущности, одинока. Это нам с Земли кажется, что они там, высоко, все вместе – дружные созвездия. Но это, просто иллюзия, обман. Они также далеки друг от друга, как и от нас. И, быть может, каждая звёздочка вглядывается из глубины пространства в нашу истерзанную, изрытую вдоль и поперёк планету, и тоже переживает. Хотя нет, звёзды это же просто мёртвая материя и переживать они не могут. И здесь меня, словно, кто-то ущипнул в бок. Я опять внимательно вгляделся в ночное звёздное пространство. Мне опять стало стыдно за себя. Да как же я до такого додумался? Как я вообще мог сообразить такое? Звёзды – и вдруг… мёртвые!? Да ведь, они смотрят на нас, они же… видят нас, иногда сочувствуют, иногда укоряют. Значит, всё-таки переживают?

Рассудок не до конца это принимал, но душа кричала мне о том, что звёзды, мигающие так обворожительно из своей бесконечной дали, не могут быть не живые. А, если? Если, их энергетика всё-таки разумна? Завораживающая чистота бесконечных звёздных миров околдовала меня. Романтически-приподнятое настроение не давало покоя, оно давило на психику.

Быть может не случайно древние астрономы дали отдельным группам звёзд – созвездиям, названия мифических героев или животных? Разве, на самом деле, звёздные созвездия могут напоминать животных или людей? Здесь, пожалуй, одно из двух. Либо, очень горячая фантазия и пылкое воображение древних астрономов, либо…здесь кроется какой-то великий смысл, недоступный для нашего понимания.

Я без труда отыскал на звёздном небе созвездие Большой Медведицы – семь ярких звёзд по своей конфигурации напоминали ковш или кастрюлю. Мне сразу вспомнилась древнегреческая легенда о том, как могущественный бог Зевс взял себе в жёны прекрасную нимфу Каллисто. Но Гера – другая могущественная богиня, ревновала Каллисто к Зевсу и преследовала её. Тогда, чтобы избавить Каллисто от преследований ревнивой Геры, могучий Зевс обратил Каллисто в медведицу и забрал её к себе на небо. Вот так и появилась Большая Медведица. Но вместе с Каллисто, Зевс обратил в медведицу и её любимую собаку. Так появилась Малая Медведица.

Да, всё это поразительно интересно и поучительно. Но, только ли? Может, всё-таки в этих древних легендах таится что-то более занимательное, чем простой вымысел? В эту романтическую ночь мне очень хотелось верить во что-то загадочное, таинственное, необъяснимое. Мне захотелось с помощью телепатии приблизить звёзды как можно ближе к земле. Я максимально напряг воображение, закрыл глаза, и… переживания захлестнули меня настолько, что я начал задыхаться…

Когда я открыл глаза, звёзды продолжали по-прежнему, в этот раз довольно равнодушно светить откуда-то из глубин мирозданья. Теперь эти звёзды отталкивали своей полной отрешённостью от наших земных забот и проблем.

Душевная обида усилилась во мне – переживаешь, мучаешься, пытаешься что-то понять, а звёздам хоть бы что, никаких у них эмоций и переживаний. Выходит, зря древние учёные их боготворили. Не могут звёзды переживать. Но если сами звёзды не переживают, то, может быть, переживают те, кто живёт на далёких планетах, вращающихся вокруг этих самых звёзд, если конечно на этих планетах есть разумные существа. Я абсолютно уверен, что они там есть и что, если очень захотеть, их можно увидеть.

Я внимательно вгляделся в одну из ярко блестевших звёзд, напрягая зрение, пытаясь разглядеть на ней хоть какие – то признаки существования разума. В какой – то момент мне даже почудилось, что кто – то там высоко в поднебесье, на этой звезде или где-то рядом, шевелится и двигается, хотя я вполне допускал, что это может быть и обычное звёздное мерцание. У меня от напряжения зарябило в глазах, от звезды поплыли ослепительные фиолетовые круги, постепенно заполонившие всё небо. Испытав лёгкое головокружение, я протёр глаза и, в который раз за эту ночь, почувствовал на них влагу.

Я перевёл взгляд в степь и ощутил во мраке ночи, в шевелении окружающей меня повсюду дикой природы, какие- то таинственные, зловещие фигуры не то людей, не то животных. А, может быть, это ночные дьяволы, которые согласно древним легендам, часто посещали эти места в далёкие времена. Почему-то опять пропало ощущение реальности мира. Снова казалось, что ты спишь, или, по крайней мере, дремлешь и всё, что ты видишь – это только сон. Но, я же не сплю. Тогда почему такое происходит?

Новая потрясающая мысль вселилась в мою душу. Я вдруг представил, что всё реальное, осязаемое находится не здесь рядом со мной, а где-то далеко, возможно на этих беспокойных мерцающих звёздах. А если не на звёздах, то, может быть, где-то в окружающем нас пространстве или, вообще, в другом измерении. А здесь всего лишь простое отражение реальности. Или даже нет. Здесь просто пустота. Но я же не могу находиться в пустоте или быть отражением чего-то. Хотя, кто знает, где истина и, может ли она вообще существовать в нашем противоречивом мире? Мы ещё очень мало знаем о нём, о том, кто мы есть на самом деле, и о многом, пожалуй, даже не догадываемся.

Понимая, что мне просто необходимо «проснуться», я со всего размаху и со злостью ударил себя кулаком по левому колену. Жгучая боль сразу влетела не только в моё тело, но и, кажется, в душу. Выходит, что я всё-таки реально сижу в степной долине, в палаточном лагере и не сплю. К тому же мыслю, переживаю, следовательно, если верить древнему философу я существую. Но, несмотря на появившийся оптимизм, я настороженно и с опаской ещё раз внимательно всмотрелся в окружающее меня пространство, и мне опять стало не по себе. Секундное успокоение улетучилось. В душу влетела очередная тревога, которую невозможно было отогнать.

Первую минуту я лишь недоумённо к чему-то прислушивался, не в силах вникнуть в «затаённый» смысл происходящего. Постепенно ко мне пришло ясное понимание того, что мир вокруг меня немного другой. Движение жизни, которое ещё недавно ощущалось повсюду, почему-то прекратилось. Наступила полная отрешённость. Бескрайняя пустота «окутала» меня. Особый энергетический вакуум затормозил мои движения и затруднил дыхание. Мир словно «застыл» в какой-то непонятной тревоге. Всё живое попряталось по своим норам, по своим убежищам.

Беспокойная обстановка придала окружающим меня предметам тоже какой-то угрожающий вид. Ближайшее одинокое дерево напоминало великана, который тихонечко крадётся ко мне в темноте. Палатки, высвечиваемые пламенем костра, были похожи на показавшиеся из-под земли гигантские лица. Я вдруг вспомнил о великих грешниках, которые, согласно местным легендам, когда-то жили в наших краях. За многочисленные преступные деяния они были наказаны богами и отправлены навечно под землю. С тех пор прошли тысячелетия. И вот теперь, казалось, они пытаются вылезти из земных глубин и отплатить людям за перенесённые подземные страдания.

Неожиданно вдали, почти на линии горизонта сверкнуло что-то похожее на молнию, по крайней мере, я успел заметить какую-то яркую вспышку, хотя никакого грома за ней не последовало. Может быть, это был просто отблеск костра или обычная галлюцинация, связанная с «обманом» зрения. Теперь в меня по-настоящему вселился страх, страх неопределённости, страх чего- то необьяснимого, загадочного, что, может быть, ожидает нас после смерти. Страх того, что в обыденной жизни мы понять не в состоянии.

Это «неведомое» словно парализовало меня. Почувствовав лёгкий озноб, я ближе подсел к полыхавшему костру, но и его тепло не успокоило меня. Сидевшие вокруг огня мои товарищи представлялись какими-то сказочными, нереальными гигантскими существами. Наверно, это их тени, отбрасываемые костром, создавали подобное впечатление. Почему-то подумалось, что мы тоже, в сущности, все ВЕЛИКИЕ ГРЕШНИКИ.

Ощущение какой- то прострации всё глубже входило, я бы даже сказал, «вползало» в меня. Оно вползало в меня через воротник куртки, щекотало шею, спину, хватало меня за горло, и я опять начинал задыхаться. Мурашки шли по всему телу. Казалось, что я не двигаюсь, не чувствую на самом деле, а всё что происходит со мной – только беспокойный тревожный сон. Я хотел проснуться, открыть глаза, засмеяться и увидеть обычную землю, обычный лес, обычное озеро, обычную степь. Я мечтал, чтобы вся тревога улетучилась, испарилась.

Но самый главный парадокс ощущений состоял в том, что «просыпаться» мне почему-то не хотелось. Странное безразличие охватило душу. Казалось, пройдёт минута – другая, и я окончательно «убегу» от реальности. Это напоминало ситуацию замерзающего на снегу человека, когда его уже ничего не привлекает на грешной земле. Ему, как я читал, начинают мерещиться какие-то красивые образы, картины, и он уже не стремится уходить от этой иллюзии, постепенно погружаясь в неё, мечтая остаться в ней навсегда.

Не в состоянии уйти от подобных мыслей, я опять поднял глаза к небу. От неожиданности я чуть не вскрикнул. Облаков по-прежнему не было, но за это короткое время картина неба заметно изменилась. Звёзды, луна, планеты, почему-то увеличились в размерах и блестели теперь совсем близко, как наклеенные на тёмно-голубой колпак небесного свода, изумруды. Может быть, именно таким образом в этот раз сработало моё внушение, и иллюзия воображения переросла в иллюзию реальности? И ещё – в этот раз мне почему-то представилось, что звёзды хотят сказать мне что-то очень важное и даже… улыбаются мне.

Я не успел толком ничего сообразить, лишь подумал, что звёзды, несмотря ни на какую телепатию, не должны опускаться так низко потому, что так не бывает. Фантазия моя разыгралась «не на шутку». Представилось, что это не бесконечное звёздное небо надо мной, а действительно стеклянный колпак. Я чётко ощутил себя закрытым этим колпаком. Ощущение того, что за мной кто-то сверху следит охватило мою душу. Я вспомнил, что многие «ясновидящие» утверждают, что за всеми нами кто-то сверху внимательно наблюдает, изучает, фиксирует все наши действия, делает выводы, ставит эксперименты. И от этого наблюдения не спрячешься, не закроешься, не убежишь. Это, как иногда происходит во сне – пытаешься от кого-то убежать, а не можешь, ноги как ватные, движения замедленные.

Я вдруг ощутил, что и сейчас движения мои какие-то неестественные, вялые, заторможенные. А, может быть, я всё-таки по-настоящему сплю, и всё окружающее – это всего лишь обычный сон? Чтобы окончательно рассеять все сомнения относительно подлинности происходящего и убедиться в «обмане» ощущений, я в очередной раз решил использовать старый приём. Я резко ущипнул себя за плечо и… чуть не вскрикнул от пронзительной боли. Боль снова меня обрадовала, потому что боль – это реальное, земное, человеческое. Значит, всё прекрасно, всё великолепно – обман рассеялся, всё «встало на свои места». Итак, я не сплю, а просто «витаю в облаках», вернее не в облаках, а в звёздах.

Мне стало чертовски обидно за себя и в очередной раз немного стыдно. Стыд словно преследовал меня, не давая опомниться. Хотя, чего, собственно, мне стыдиться? Я всего лишь маленькая частичка в бесконечности мира и почти ничего в нём не зависит от меня. Есть ведь и другие, так называемые разумные существа, которые меня окружают. В данном случае я имел в виду не только своих товарищей, сидящих рядом, а вообще всех остальных людей, живущих на планете. Подавляющее большинство из них, пожалуй, не сильно переживает за происходящее вокруг. Они переживают лишь только за самих себя. Они редко стыдятся за свои личные промахи, ошибки, как правило, «сваливая» всё на других. Многие даже выполняют свои земные обязанности чисто формально. Некоторые мечтают разбогатеть, возвыситься. И объясняют они эти свои стремления, как раз именно тем, что жизнь коротка, она даётся один раз. Именно поэтому необходимо использовать её в своих личных, пусть даже корыстных целях и интересах.

Но если… если за абсолютно всеми людьми на нашей грешной планете всё-таки наблюдают, следовательно правы верующие и «ясновидящие» – ничего для каждого человека не проходит на Земле бесследно. Всякий, даже маленький поступок фиксируется, где-то там записывается и уже никогда не забывается. Хотя в большинстве своём наивные люди ничего не подозревают и носятся себе по планете, оскорбляя и «растаптывая» друг друга. А с бедной планетой поступают так, как будто она им принадлежит.

Но ведь каждый «внутри себя» всё-таки ощущает свой грех и, пожалуй, немного побаивается расплаты. Говорят, что раньше хоть бога боялись, а сейчас никого. Я с этим не согласен. Сейчас люди ещё сильнее боятся, потому что перед неверующим человеком тайна нашего бытия встаёт ещё большей загадкой. Эта тайна часто даёт о себе знать кошмарами во сне, верой в разные приметы, потому что у неверующего грешного человека от неё нет абсолютно никакой защиты. Молиться ему стыдно, не так воспитан, а отогнать от себя эти страхи он не может. Потому-то и начинает его постепенно сверлить коварная, неугомонная, всё поглощающая мысль, что за всё, абсолютно за всё, видно, придётся отвечать, и не только перед своей совестью.

Выходит, зря человек так бесцеремонно объявил себя властелином мира, хозяином природы. Никакие мы не хозяева, а, скорее, заложники. Заложники перед тем ВЫСШИМ, что создало, вырастило и выпестовало нас. Мы считаем, что распоряжаемся природой, а, на самом деле, распоряжаются нами. Но всё- таки распоряжаются нами гуманно, терпеливо, стараясь не обидеть. Но любому терпению рано или поздно приходит конец. И тогда… Что же произойдёт тогда, если кто-то там, в просторах мирозданья по-настоящему крепко обидится на нас? Да, тогда, скорее всего, нам не поздоровиться.

Это, пожалуй, можно сравнить с тем, как самовлюблённый человек свысока смотрит на муравейник в лесу, на его, как ему кажется бесцеремонную, хаотичную, бестолковую жизнь и ухмыляется. Он думает:

«Вот вы ползаете здесь, муравьишки, копошитесь, к чему-то стремитесь. Считаете, что всегда так будет, но сильно вы ошибаетесь. Я вот подхвачу дубину, тряхну ей и уничтожу всю ВАШУ ВСЕЛЕННУЮ. Перебью, перетопчу абсолютно всех, и закончится для вас ВАШ МИР. Для меня же ничего не изменится, и для планеты ничего не изменится и для леса и даже для этой поляны ничего не изменится. Муравейников на свете много, и никто никогда не узнает, что я ВАС ВСЕХ УНИЧТОЖИЛ. Отправлюсь дальше своей прямой (или кривой) дорожкой, только посмеюсь, а ВАС УЖЕ НЕ БУДЕТ…НИКОГДА. Будут другие муравьи, но НЕ ВЫ…»

Голова у меня даже закружилась от охватившего меня волнения. Это волнение вызвало в душе хаос, озноб усилился. Не хватало ещё мне заболеть. Нет, необходимо успокоиться и попытаться трезво взглянуть на вещи. Я закрыл глаза, но почему-то в этот раз звёзды никуда не исчезли. Они продолжали смотреть на меня. Может быть, звёздное мерцание проникло в мою душу?

Через несколько мгновений в голове у меня зажужжала, завертелась ещё одна странная нелепая, душераздирающая мысль:

«А что если уже на нас где-то там крепко обиделись за наше такое бестолковое существование? Если мы уже надоели кому-то своей глупостью и самовлюблённостью? Вдруг и нас сейчас также сверху, как муравьишек, этот «кто-то» ударит громадной палицей. Уничтожит, передавит НАШ МИР – НАШ «МУРАВЕЙНИК». Наверно не случайно постоянно говорят о конце света, всё время ожидают его. А конец света, по-моему, невозможно предсказать, он, пожалуй, может наступить и неожиданно. Когда-то бог предупредил Ноя о Великом Потопе и посоветовал ему построить ковчег. Он разгневался на людей за их грехи. Но люди так и не исправились с тех пор.

Действительно, зачем предупреждать так и неисправившихся людей? Получайте, что заслужили, вот и всё. Тогда это был «Великий потоп», а, теперь, допустим, удар метеорита. (Тем более, как предполагают учёные, громадные метеориты падали на Землю и раньше). Ну вот, и ударит по нам этот «кто-то» и… ВСЁ, КОНЕЦ. Для того же кто нас ударил вряд ли что-то изменится. Для Вселенной и подавно ничего не изменится, и для каждой отдельной звёздочки в небе, а, может, и для нашего солнца ничего не изменится. Действительно, какая разница, одной планетой меньше, одной больше. Сколько их- беспечных планет летает по громадной Вселенной? И разумные существа, живущие на далёких планетах, расположенных где-нибудь за десятки, за сотни, за тысячи световых лет от нас даже не узнают, что где-то там далеко-далеко в бескрайних просторах Мирозданья погибла крошечная, почти карликовая планетка под названием ЗЕМЛЯ. Они не узнают, что те разумные существа, которые на ней обитали, тоже все погибли. Подумаешь, какая мелочь…для необъятной Вселенной».

Теперь уже слёзы целыми потоками текли по моим щекам. Я старался их вытирать рукавом куртки незаметно от товарищей, но они всё текли и текли. И здесь мне даже жалко себя и других людей стало. Вот живём мы все на планете и, вроде бы знаем, но до конца не осознаём, что, в сущности, она у нас на всех одна. Она – наш космический кораблик, несущийся по Вселенной, и, если мы этот кораблик окончательно погубим, то другого, такого уже не найдём. А ведь планету нашу, наш кораблик, мы ведь, пожалуй, почти погубили. Она же такая хрупкая, беззащитная – наша ПРЕКРАСНАЯ, ТАИНСТВЕННАЯ, УДИВИТЕЛЬНАЯ, ЛАСКОВАЯ и в тоже время, во многом благодаря нам, такая ЖЕСТОКАЯ и КОВАРНАЯ ПЛАНЕТА.

Я попытался вслушаться в тишину, но тишина неожиданно нарушилась странным звуком, который прилетал, казалось, из-под земли. Этот звук, с одной стороны, напоминал журчание ручейка, а с другой был похож на протяжный рёв какого-то древнего, давно вымершего дикого животного. Может, это подземные воды пробивали себе путь наверх к солнцу, к свету. А, может, наоборот, они стремились вглубь Земли, в подземное царство ушедших туда когда- то Великих Грешников (об этих старинных легендах я упоминал).

«Слышите, ребята, это, наверно, стоны подземных грешников…» – неожиданно произнёс Юрий, сидевший рядом со мной на каком-то трухлявом пне. Я невольно вздрогнул. Юрий каким-то образом почувствовал мои мысли, или, мы одновременно подумали об одном и том же.

Итак, в ту памятную ночь, нас было пятнадцать студентов – археологов, ведущих раскопки древних курганов – могильников в этой бескрайней степной долине. Все мы были совершеннолетние и вполне самостоятельные, подготовленные к серьёзной археологической работе молодые юноши и девушки. Наши руководители редко навещали нас, надеясь на нашу компетентность и благоразумие. За всё время экспедиции они приезжали к нам всего два раза, принимали отчёт, давали очередные задания и снова уезжали на неопределённый срок. Поэтому мы, как правило, оставались совершенно одни в этой бескрайней степной долине. До ближайшего селения – затерявшейся деревушки было километров семнадцать и мы были заперты здесь, на глухом пятачке. Он был отделён от нормального мира не только расстоянием, но и каким- то неуловимым энергетическим и психологическим барьером, который мы все постоянно интуитивно ощущали.

«Ребята, как- то жутко на душе» – снова не без робости произнёс Юрий. В тишине голос его прозвучал слишком отчётливо и даже, казалось, эхом отозвался где-то в небесах. Мы сидели вокруг затухающего костра, а наступившая вокруг тишина как будто разговаривала с нами. Окончательно угомонились степные обитатели, прекратился ветер, природа «застыла» вокруг. Затухающий костёр ещё больше приблизил обступающую нас со всех сторон непроглядную тьму.

Игорь взглянул на часы. «Ребята, совсем скоро полночь, через три минуты» – казалось, он только подумал, но все услышали.

Над нами нависало довольно жаркое лето 1980 года. Москва готовилась к открытию Олимпиады, Брежнев произносил скучные бесцветные речи, ещё пел свои последние жгучие песни Владимир Высоцкий, советские парни уже погибали в Афганистане, а мы продолжали сидеть в бескрайней степи, у ночного затухающего костра. Правда, в тот момент нас у костра оставалось только девять, остальные шестеро (в основном девушки) давно ушли спать в свои палатки.

Неожиданно ровное пламя костра затрепетало, завертелось и обдало меня таким жарким дыханием, что я невольно закашлялся и быстро повернулся в сторону степи. Перед глазами запрыгали разноцветные огонёчки, вся природа стала «смещаться» куда-то в сторону и, наконец, буквально весь мир «задрожал» вокруг меня. В первый момент я просто растерялся, но затем понял, что это задрожали деревья и кустарники. Вдали заквакали лягушки, зашуршали под ногами мыши – степь снова оживала. А бродяга ветер уже залетал по степи, крепчая буквально с каждой секундой.

От налетевшего холода стало настолько неуютно, что захотелось убежать куда-то далеко. Хотя, я понимал, что бежать, в сущности, некуда. Костёр словно перестал согревать нас. У меня возникло странное ощущение остановки времени. Лёгкий озноб в очередной раз охватил меня. «Ватные» ноги не слушались. Голова окончательно закружилась и, чтобы не упасть, я схватился за торчащую почему-то в куче хвороста громадную корягу. Что-то скользкое и липкое коснулось моей руки. Краем глаза я успел заметить спрыгивающего с неё лягушонка.

Затем я как-то машинально поднялся со своей низенькой скамейки, стряхнул с себя пыль. Хотел опять садиться, как вдруг краем глаза, где-то вдали, уже второй раз за эту странную ночь успел заметить яркую вспышку, похожую на молнию. Видели ли её другие? А, может, это очередная галлюцинация? А вдруг это кто-то подаёт нам сигналы из космоса? «Жуть» в очередной раз за эту беспокойную ночь обступила меня со всех сторон. Мне по-настоящему захотелось домой, к маме. Я ощутил себя маленьким, испуганным ребёнком, который лежит в постели и слушает страшную сказку, затаив дыхание, не в силах даже шевельнутся от охватившего его ужаса. Мне захотелось крикнуть: «Мама, скорее включи в комнате свет, я боюсь!»

Да что же, в конце концов, со мной творится сегодня? Быстрее бы ночь проходила что ли. Спать идти бесполезно, всё равно не засну. Но и бояться, дрожать тоже смешно. Я не ребёнок, мне уже двадцать первый год. Тем более что меня никто не колотит, хотя голова кружится.

В это время третья вспышка отразилась где-то вдали. Я не мог ничего понять, а спросить побоялся – вдруг никто никаких вспышек не видел и меня, действительно, сочтут за идиота.

Прошло ещё минут десять. Природа опять постепенно угомонилась. Это, поистине, была ночь постоянных контрастов. Природа, безусловно, к чему-то готовилась. Но к чему? Голова у меня разболелась не на шутку. Видимо, это было вызвано бесконечными перепадами давления в окружающем меня пространстве. Мы молчали довольно долго, словно боясь нарушить хрупкую гармонию обступившего нас со всех сторон безмолвия. Но это было не полное безмолвие. Изредка оно нарушалось какими-то всплесками, стонами, всхлипами, доносившимися из окружающего пространства. Словно «нечистая» сила, как в гоголевском «Вие», пыталась подобраться к нам со всех сторон. Огонь как будто охранял нас от неё, и мы словно застыли, боясь даже шевельнутся. Или мы действительно застыли, превратившись в странные изваяния, чем-то напоминающие древние мумии. По всем признакам сейчас над нами должны были появиться несколько НЛО и, совершив мягкую посадку, окружить нас…

Чтобы вывести всех из оцепенения практичный Альберт начал рассказывать какой-то пошлый длинный анекдот, но никто уже не вникал в его смысл. Видимо, каждый ушёл в глубину своих мыслей, своих проблем, своих радостей и своих обид. Наступило, как иногда говорят, время ИКС. Я где-то слышал или читал, что такое, иногда, случается во время походов, экспедиций, особых моментов в жизни, когда – каждый, абсолютно каждый – где бы он ни находился, кто бы его не окружал – остаётся наедине с самим собой. Говорят, эти особые моменты, а иногда мгновения, приближают человека к той истине, во имя которой он пришёл в этот мир. Человек мысленно взлетает, отрывается от грешного существования, и окунается в чистую бездну своих, как ему кажется, благородных помыслов и поступков. Может быть, именно в такие мгновения, честные юноши превращаются в настоящих мужчин, а в милых девушках зажигаются искорки романтической нежности и обаяния, которые позднее перейдут в благородную женственность.

…Здесь пламя костра, в который раз задвигалось, запрыгало в разные стороны. Наши тени в его мерцании тоже стали колыхаться и дёргаться. Мы уже ничему не удивлялись, а только чего-то напряжённо ждали. Но чего? Что могло произойти такого особенного, к чему готовила нас природа? Наводнение, землетрясение, падающий метеорит? Но здесь такого просто не бывает. Хотя? Говорят, передавали штормовое предупреждение.

Ветер, в очередной раз, примчавшийся из степи, стал быстро усиливаться. Альберт продолжал что- то бормотать, но голос его как- то слился с шумом ветра и с продолжающимся каким- то вкрадчивым, поминутно усиливающимся шорохом окружающей нас дикой природы.

В этот момент взгляды всех устремились вдаль. Все одновременно обратили внимание на ярко-светлую точку или полоску, которая как- то незаметно высветилась на дальнем конце поля. Она довольно быстро, в кромешной темноте, приближалась к нам. Мы настолько были заинтригованы, что забыли обо всём остальном. Тем не менее, никакого страха я не ощущал.

«Ребята, смотрите, она уже близко…» – может быть вскрикнул, а, может быть, прошептал Игорь.

Внимательно вглядываясь в это светлое пятнышко – полоску, мы не могли понять, что это: машина, мотоцикл, НЛО, или, светящаяся в ночном отблеске костра, беспокойная птица, летящая к огню, как мотылёк. А, может, это сама птица – феникс из волшебной сказки. Наверно, в те мгновения мы ничему бы не удивились. Сидевшие вокруг дымящегося костра, ощущая локоть друг друга, мы образовали, вполне возможно, магический круг со священным огнём в центре. Видимо теперь, как советовали шаманы, необходимо было взяться за руки, произнести заклинание и тогда, вероятно, мы действительно попадём в другое измерение, где может произойти любое чудо. А, может, мы уже…ТАМ?

Да нет, пожалуй, хватит фантазий. Мне просто очень не хотелось выходить из созданной иллюзии. Но обычное грешное человеческое любопытство брало верх. Что же это всё – таки за полоска? Неужели просто тень от луны или… от звезды? Я попытался взглянуть вверх, но там вверху луны и звёзд я, почему-то не увидел. Светлая тень приближалась. Романтик Юрий даже приподнялся. Альберт зачем – то включил радиоприёмник, но, кроме помех, мы не услышали ничего.

Я оглянулся, стремясь сообщить что- то важное своим товарищам (сейчас уже не помню, что именно), но вдруг ощутил нечто поразительное. Именно сейчас, в эти мгновения, мир, в очередной не помню уже в какой там раз словно «перевернулся» (а, может, это было очередное самовнушение). Я не смог произнести ни звука, а только внимательно вгляделся в лица тех существ, которые находились рядом, словно ища у них поддержки. Странно… оказывается, нас у костра осталось всего четверо. Кроме меня это были Юрий, Игорь и Альберт. Но я готов был поклясться, что ещё несколько секунд назад нас было девять. Значит пятеро как- то незаметно ушли (а, может, исчезли). Но почему?

Палаток наших тоже не было видно. Светлая тень приближалась…

«Игорь, который час?» – спросил я машинально.

Игорь внимательно взглянул на свои наручные, светящиеся фосфорическим блеском, командирские часы и в растерянности произнёс:

«Без одной минуты двенадцать».

«Что???» – мне казалось, что я кричу (скорее всего, я просто злобно шипел). «Но полночь уже давно наступила. Ты же называл почти такое же время минут двадцать назад…»

Хотя, почему двадцать, подумал я, может пятнадцать, а может десять – кто его знает, сколько времени прошло? Не поймёшь. Если мы действительно попали в какое- то другое временное измерение, то удивляться ничему не приходится.

«Что ты, Игорь, врёшь…или просто пугаешь нас?» – очень тихо, почти шёпотом, спросил Юрий.

«А, может, у тебя часы остановились, проверь»– как- то странно, даже отрешённо пробормотал Альберт. Игорь поднёс руку с циферблатом к уху.

«Да ты что, идут…Они у меня…о-го-го…первый сорт…Они у меня…». Он не договорил.

ОНА…ДЕВУШКА…ВЫПЛЫЛА К НАШЕМУ КОСТРУ. Светлый, как будто даже прозрачный узорчатый сарафан на ней, доходивший до самых колен слегка вздувался от лёгкого ветерка… и вообще, вся она была какая – то воздушная, светлая. На голове по-старинному повязанная тёмная косынка. Из-под косынки чуть выбивались светлые, искрящиеся почти как пламя костра, волосы. А на ногах… не ботинки, не туфли, а что- то похожее на старинные лапти…они тоже, как два пятна светились в отблесках костра. А лицо…не знаю, трудно его описать. Одно могу сказать точно: оно…её лицо… завораживало! Чем? Не знаю. Притягивало к себе какой- то теплотой, одухотворённостью, какой- то величественной нежностью.

А, может, это ночь наложила отпечаток таинственности. Да и красота, пожалуй, это слишком условное понятие… Цвет глаз, естественно, я не уловил в полумраке, но какая- то глубина в них была…бездонная…глубина небесная, значит, скорее всего, они были голубые. Брови, ресницы…не помню, но определённо могу сказать…они были божественны. И притягивала эта милая незнакомка к себе больше всё-таки не внешней красотой, которую в темноте я просто не мог рассмотреть. Она притягивала к себе чем- то неуловимо-восхитительным, чем-то завораживающим. Это, пожалуй, можно выразить одним – единственным словом – ОБАЯНИЕ…уточню…ЖЕНСКОЕ ОБАЯНИЕ, которое необъяснимо и, которое каждый мужчина чувствует и воспринимает по-своему.

Итак, Игорь не договорил. Он замолчал, как- то сразу притих, съёжился, словно напуганный зайчонок (мне даже жалко его стало) и опустил глаза. Я почему- то зажмурился. Действительно, от девушки исходил какой-то неуловимый свет…какая-то завораживающая энергетика. Она выделялась таинственным облаком на фоне уже потухающего дымящегося кострища. Но мне казалось, что костёр не потухает, а снова разгорается. Это вполне могло происходить от какого-то невидимого света, исходящего от таинственной феи. Пожалуй, только я один обратил внимание на то обстоятельство, что с появлением девушки светлая тень-полоска куда-то исчезла. Нелепая мысль залетела в моё сознание. Выходит, эта тень-полоска и была ОНА? Но как же так может быть? Такое случается только в сказках или в легендах, но не в реальной жизни. Да нет, девушка и таинственная тень-полоска – это просто оригинальное совпадение, а пришла она из обычной степи. Мысли в моей голове начали путаться.

Интересно, откуда она? Из ближайшей деревни? Семнадцать километров прошла пешком? Или её кто-то подвёз? Но она пришла одна. И даже не со стороны деревни, а откуда-то из леса, или от озера – не понятно. Все мы четверо только недоумённо смотрели друг на друга. Мы почему-то не решались прямо взглянуть на девушку, не зная, что ей сказать и как к ней обратиться. Мы были абсолютно растерянны.

Но всё-таки самым растерянным казался Игорь. Пожалуй, он даже не понимал, что с ним происходит и куда ему спрятаться. Ему, видимо, мешали сейчас его руки, которые он не знал куда деть. Он, то прятал их за спину, то выбрасывал вперёд – словно разминался, пытаясь согреться от холода. Но всё равно его бил озноб. Мне даже на мгновение представилось, что это совсем не Игорь, а какой-то незнакомый мужичок-лесовичок, выделывающий какие-то странные колдовские ритуальные магические выкрутасы своими ручищами.

А что в это время делали Юрий и Альберт? Мне представилось, что они исчезли. Действительно, казалось, что их нет рядом. Вернее, они есть, но их как бы нет, хотя я понимал, что так не бывает. И только тут я осознал, что плотный туман закрыл их, как бы отделив от костра.

В этот момент совершенно некстати захрипел радиоприёмник Альберта. Я вздрогнул. Это было довольно необычно и совсем не гармонировало с окружающей обстановкой. Мне почему-то представилось, что приёмник вернул нас из мира настоящего, притягательного в мир обыденный, пустой, противоречивый, искусственный. Он вернул нас в тот мир, в который лично мне возвращаться не хотелось (по крайней мере, я поймал себя на этой мысли).

Очарование бескрайней, бесконечной ВСЕЛЕННОЙ воцарилось повсюду. Вся «жуть» куда-то улетучилась. Полнейшее успокоение окутало меня. Душевный комфорт не просто проник в душу, он поселился в ней, и я наслаждался им, словно купаясь в прекрасной, доброй реке. Так что же получалось? Милая, добрая, даже, похоже, немного наивная девушка, вышедшая к нам из холодного мрака, за считанные секунды изменила само представление о Вселенной. Она, словно, показала нам всю её притягательность и…безумную КРАСОТУ.

Вполне вероятно, что произошло как бы наложение двух миров, двух временных измерений. (Я читал где-то, что такое бывает). А, может, и не было никакого параллельного мира, а была только гипнотическая иллюзия, обычное самовнушение; была выдумка, созданная силой воображения. Но всё-таки приёмник – это техническое чудо, отвлёк нас. Он передавал местную сводку погоды на сегодняшнюю ночь и следующий день. Оказалось, что в том месте, где мы находимся, в данный момент идёт сильная гроза и ливень. Ошибаются, здесь тихо; ни дождя, ни грома, ни молнии…

Я вгляделся в степь…и обнаружил стоящего неподалёку каменного идола. Был ли он тут раньше? Возможно был, но я его почему-то не замечал. Я повернулся к костру. Девушка никуда не исчезла, находилась на прежнем месте и с какой-то грустью вглядывалась на почти потухший костёр. И здесь я заметил, что глаза её на какое-то мгновение загорелись, и тут же огонь потухающего кострища вспыхнул ярким светом. Но не могла же она зажечь костёр взглядом (если, конечно, она не колдунья?) Наверно, это Игорь незаметно подбросил в костёр охапку хвороста. Сразу стало светло.

Столбы огня, освещая загадочные лица сидящих вокруг него пяти разумных существ, взлетали ввысь, растворяясь в необъятном пространстве Вселенной. Дикая природа дышала вокруг. Таинственная девушка-призрак притягивала своей безумно-ослепительной красотой и нежным обаянием. Я ощутил себя поэтом, хотя никогда им раньше не был. Что-то романтическое влетело в мою душу, и душа запела. Лирические стихи, немного откровенные, сами полились в ней, словно кто-то сидящий внутри меня произносил их.

Мне для счастья, наверно, надо,

Чтоб безумием пела душа,

Чтобы женщина, как награда -

На планету ко мне пришла…

Чтобы смог разглядеть я чудо,

И глаза твои улыбнулись,

И цветы расцвели повсюду,

И взгляды наши сомкнулись.

Чтобы я тебя не обидел,

Чтобы нежностью жизнь запела,

Чтобы боги мне дали силы -

Разгадать все изгибы тела.

Чтобы мы сквозь звёзды бежали

Друг другу навстречу, сквозь годы,

Чтобы солнца лучи сверкали,

Чтобы путь освещали нам боги…

И волосы, и ресницы,

Чтобы нежностью обжигали,

Чтобы смог я тебе присниться -

И губы страстью дышали…

А для этого точно надо,

Чтоб порочные мысли сверкали,

Чтобы тело твоё, как награду

Руки грешные обнимали…

И в огне этой страстной вьюги

Я безумием буду дышать.

В мыслях буду я петь о чуде,

И одежды с тебя срывать…

И когда ты будешь раздета,

Проползу я к тебе сквозь огонь…

Мне для счастья нужна планета,

Вся наполненная тобой…

Я ещё раз с изумлением и восторгом всмотрелся в это ночное прелестное создание. Это, воистину, было чудо. «Девушка из тумана выплыла к нам» – я хотел ещё что-то вспомнить, но не мог. Поэтический дар уже покинул меня.

«Вы откуда пришли?»– нагло и смело спросил Игорь, выводя всех из оцепенения. Его слова прозвучали как будто из другого обычного, так надоевшего, материального мира. (А здесь всё-таки, какой мир, разве не обычный?) Девушка молчала. Только с какой-то нежной грустью посмотрела на обалдевшего Игоря, который продолжал наглеть, что меня сильно удивило – он всегда был слишком стеснительным. Его голос раздавался словно издалека, и создавалось странное впечатление, что это не сам его голос, а отдающееся в степи эхо.

«Понимаю, это секрет. Но всё- таки скажите…Вам разве не жутко ходить вот так в одиночку…по степи…в кромешной темноте? А, может быть, вы…инопланетянка?»

Зачем? Зачем Игорь это спросил? Именно теперь, когда девушка услышала его последние слова, глаза её внезапно снова загорелись (повторяю, именно загорелись, а не заблестели, как должно было быть)…а затем вспыхнули ярким светом. Отблески костра отразились в них.

Словно электрический разряд ударил в мою душу, и я в который уже раз за эту потрясающую ночь ощутил довольно сильный озноб. А затем загрохотало в ушах. Похоже, это был гром приближающейся грозы, как и отмечалось в местной сводке погоды. В этот раз, видимо, гром не был моей галлюцинацией, потому что все кроме девушки невольно обернулись в степь, но увидели только светлый мрак тёплой летней ночи (хотя, до этого, она была довольно прохладной). И вот здесь Игорь подскочил к девушке (это с его стороны было форменное нахальство), взял её за руку (как мне показалось, очень нежно, неуловимо, хотя он всегда был неуклюжим), подвёл к скамейке, стоящей сбоку от костра и каким-то вкрадчивым душевным шёпотом произнёс:

«Милая дама. Вы, вероятно, очень устали бродить в одиночестве по степи. И так как ВЫ по чистой случайности забрели на наш гостеприимный огонёк, мы ВАМ предлагаем присесть и побыть с нами столько времени, сколько ВЫ пожелаете».

Сказав это, Игорь галантно усадил девушку на скамейку. Девушка покорно уселась, нежно нагнувшись и подогнув свои открытые колени почти к самому подбородку.

Сколько лет прошло с тех пор! Сколько разных событий было пережито мною, но какие бы трудности я не переживал, все они так или иначе были связаны с той удивительной встречей. Девушка вошла в меня, в мою раненую душу, как обворожительный блеск лунных камней, как северное сияние, как разноцветная радуга, переливающаяся всеми своими малейшими великолепными оттенками. Она стала моей и нашей с ребятами судьбой. Она очаровала нас, она околдовала, она заворожила, и теперь мы уже не могли представить своего существования без этих ослепительных глаз, без этой обворожительной улыбки, без этого чуда, которое не кончится для нас никогда. Изменилась жизнь, страна…всё изменилось, но стоит мне только закрыть глаза и сосредоточиться, я ясно вижу, как эта девушка из моей юности…всё ещё сидит около нашего костра с красиво подогнутыми коленями. Да…это было очаровательно…

Но одного до сих пор понять не могу. Но почему, почему пальму первенства я тогда уступил Игорю?.. Я-то чем хуже? Как же получилось, что именно он перехватил инициативу? А я стоял как истукан в степи…как каменное изваяние, потеряв дар речи.

Вы верите в гипноз, в экстрасенсорику? Я теперь верю. Что же было дальше? Итак, Игорь усадил девушку. О чём же мы говорили? О каких-то пустяках, которыми пытались прикрыть наше смущение. Неисправимый Альберт, опять рассказал какой-то глупейший анекдот. Сам почему-то долго смеялся, хотя никто даже не улыбнулся. А он, видимо ничего не понимая сообщил, что сейчас расскажет ещё один подобный анекдот.

Но тут заговорила девушка. Это было слишком неожиданно, хотя разве она обязана была всё время молчать?.. Голос её, с одной стороны, явился резким контрастом со всем тем, что нас окружало. Но в тоже время, он, её голос, удивительно гармонично вписывался в ту обстановку, в тот маленький мир, который создала вокруг нас природа и эта удивительная фея. В необычные звуки её голоса, похоже, погрузился каждый из нас в эти прекраснейшие мгновения.

На что он был похож, её голос? На что-то близкое, родное; на то, что каждый из нас слышал в далёком-далёком детстве. И, вообще, ощущение уже чего-то виденного и слышанного когда-то не покидало меня…ДЕ ЖА ВЮ… поистине, это была волшебная, завораживающая ночь. В те мгновения природа как бы слилась с нами, и мы чувствовали себя частью чего-то огромного, необъятного, непостижимого. Мы, словно, оказались на отдельной маленькой планете, куда не доходят всякие мелочные, пустые, никому не нужные, земные горести и заботы.

Сначала девушка произнесла одну лишь фразу:

«Не надо, пожалуйста». (Это по поводу анекдота).

И пристыженный Альберт моментально замолчал, не решаясь больше вымолвить ни слова. А после этого мы пели какие-то песни, бардовские, наверно, какие обычно поют у костра. Подпевала ли она нам? Не помню, но хочется верить, что немного подпевала. Сколько времени она с нами сидела? Не знаю. Не помню. Время остановилось (оно действительно остановилось?). Как я понял, девушка мысленно разговаривала с каждым из нас в отдельности (со мной она тоже разговаривала). Я, например, во время этого разговора был потрясён её глубокой проницательностью, деликатностью (словно, она ненароком боялась обидеть кого-нибудь из нас) и умением разбираться в тончайших оттенках юношеской души. Остальные, я думаю, тоже в этом прекрасно убедились. Наконец, она встала и произнесла довольно протяжным, заунывным, но до безумия милым голосом:

«До свидания…»

Опять, всего лишь одна маленькая фраза, но как это непостижимо очаровательно было произнесено. У меня мурашки по телу побежали. Стало так умопомрачительно приятно, что я поистине ощутил себя в какой-то волшебной сказке, из которой не хотелось выходить.

Мысленно я умолял: «Не уходи, пожалуйста, останься ещё, хотя бы ненадолго…». Теперь уже лёгкий, нежный ветерок обдал нас своим дыханием. Деревья легонько закачались. Раздался крик какой-то птицы, и волшебная сказка ещё ближе подступила к нам. Я закрыл глаза, ветер пел мне какую-то песню о великой красоте мира, о великой красоте женщины.

«Может, ВАС проводить?»

Слова Игоря вывели меня из оцепенения. В мою душу закралась чёрная зависть к нему. «Неужели она согласиться?» – с ужасом подумал я. Мне по-настоящему захотелось убить его в тот момент.

«Нет, не надо, прошу вас…»– это она ответила Игорю.

«Но всё-таки, где вы живёте?» – эта фраза Игоря сделала меня его врагом. Чёрная зависть завертелась снежным комом:

«Да, что же ты никак не уймёшься?! Ну, хватит же, хватит, дурачок»– мысленно завопил я и у меня «зачесались» руки.

«Я не могу вам сказать, нельзя…мне говорить…»– опять протяжный, какой-то милый, нежный, очаровательный её голос, как будто из груди с придыханием.

В этот момент ветер подул сильнее, и сарафан нежно-светлый у неё вздыбился…почти как у Мерилин Монро на известной фотографии. И счастливый ветер коснулся её плеч, рук, груди – прошёл, как будто через всю её красоту…и дошёл, добрался до меня. Это было, наверно, больше, чем безумие. И из-за этого, какого-то приподнятого, припадочного очаровательного состояния, у меня в душе снова полились, потекли поэтические строки (хотя, повторюсь, раньше я никогда даже не пытался писать стихи).

Я прикоснулся к тебе нечаянно,

И душу током пронзило как будто,

Я удар ощутил – и тайна -

Ко мне прикоснулась в эту минуту.

Тайна счастья, а, может, страданий,

Тайна чуда, а, может, муки -

Я вступил на дорогу исканий,

Я вступил на дорогу разлуки

С прошлой жизнью, текущей без боли,

Без мечты и без вдохновенья.

С жизнью, не знающей что такое

Тайна прикосновенья…

Итак, нас было четверо в эту очаровательную ночь, четверо обалдевших истуканов-юношей, сидевших теперь уже у незатухающего костра. Пятый – каменный истукан стоял здесь же недалеко и мрачно наблюдал за всем происходящим. Где были остальные наши товарищи мне неизвестно. А, может, они тоже были где-то здесь, просто мы их не замечали? Девушка ушла, она как-то быстро растворилась в ночном тумане. Закричал кулик на болоте, заквакали лягушки, заплескалась рыба; рассеялась пелена. МЫ ВЫШЛИ ИЗ ГИПНОЗА.

Первым забормотал Игорь.

«Ребята, ЧТО ЭТО БЫЛО?»

Его умоляюще-вопросительное бормотание как-то быстро приблизило нас к реальности.

«Обыкновенное наваждение»– ответил практичный Альберт.

«Странно» – подумал я – разве наваждение может быть обыкновенным? Ведь это, кажется, что-то связанное с расстройством психики. А если это так, то психика расстроилась одновременно у нас четверых. Но разве это могло произойти одновременно? А, может, это было вовсе не какое-то там расстройство, а самая обыкновенная «реальность»? Какое же это наваждение, если я, во-первых, всё чётко и ясно ощущал, а во-вторых не просто ощущал, а что-то такое возвышенное испытывал, даже стихи сочинял, находился в каком-то творческом порыве, который происходит у меня крайне редко. Нет, в этом ещё необходимо чётко разобраться, куда мы все четверо попали в эти прекраснейшие минуты (или всё-таки мгновения?). Я закрыл глаза и снова попытался представить себе девушку и всю ту таинственную, обворожительную обстановку, которая во время её прихода окружила не только её, но и, пожалуй, всех нас.

Стремительно вскочил со скамейки романтичный Юрий и, устремив измученный взгляд на Игоря, спросил обалдевшим, хриплым голосом:

«Игорь, который час?»…

Игорь как-то отрешённо и устало взглянул на свои, мерцающие в темноте фосфорическим блеском командирские часы и как-то машинально произнёс: «две минуты первого».

Мы уже ничему не удивлялись. Ещё до конца не осознав, что произошло с нами, мы прекрасно, хоть и подсознательно понимали, что девушка сидела возле нашего (хотя, почему, нашего, наверно, он был и её тоже) костра как минимум полчаса. Значит, выходит, либо она остановила время, либо…время текло как-то по-другому, как, собственно, и должно было быть в другом измерении (или в волшебной сказке). Но время, оно ведь не зависит от нас. Оно всегда само по себе. Как его можно остановить? Мы разговаривали, пели, что-то ощущали. Выходит, это не время остановилось, а, скорее всего, часы Игоря. А время текло обычно, и сейчас где-нибудь половина первого. Хотя, вполне допустимо, девушка сидела с нами минуты три-четыре, а мы все просто попали под её ГИПНОТИЧЕСКОЕ ОЧАРОВАНИЕ и время для нас действительно остановилось. Хотя, это, всё же, довольно странно и необъяснимо.

Странным и необъяснимым было также и то, что одновременно исчезли остальные наши товарищи и, кажется, даже палатки, а оставался только костёр, который горел и по-прежнему горит ярким пламенем. Но я точно знаю, что никто никаких дров, хворосту, сухих листьев и ничего такого в него не подбрасывал. Тогда почему он горит? Может быть, наш магический круг у священного огня действительно образовал определённую ауру, которая сблизила нас? Присутствие же очаровательной женщины усилило энергетическое и психологическое воздействие на окружающую нас дикую природу. Огонь всегда был магической силой у древних людей. Я вспомнил, что ощущение братского единства возникло у меня (и у всех, наверно), когда яркие столбы пламени стали взлетать ввысь – к огромному звёздному небу.

Я взглянул на небо и вместо ярких светлых звёзд почему-то разглядел только сплошные, тёмные какие-то зловещие тучи. Кажется, стал накрапывать мелкий дождик. На душе стало грустно и печально. Грусть ещё больше усилилась, когда я увидел, что костёр стал быстро потухать. Но чудеса ночи, оказывается, на этом не прекратились. Через несколько мгновений случилось поистине невероятное.

«Смотрите!» – даже не вскрикнул, а завопил Юрий, указывая дрожащей рукой куда-то в сторону степи.

Мы все в один миг устремили наши взгляды в том направлении. Увиденное там ПОТРЯСЛО НАС. Мы стояли, словно приросшие к нашей грешной земле, просто не в силах сдвинуться с места…

Глава 2

Пролетело три дня. Эти дни потрясли меня своей обыденностью. Даже на раскопе у нас не встречалось значительных находок. Так, немного керамики и всё… Я упорно пытался вникнуть в смысл происшедшего с нами, постоянно наблюдал за своими товарищами, но ничего логичного из этих наблюдений вывести не мог. Наоборот, всё было непонятно и нелогично. Как, например, объяснить тот факт, что из пятнадцати членов экспедиции только четверо пережили чудо. Остальные одиннадцать, как мы убедились, ничего не знали, ничего не слышали, ничего не подозревали и спокойно спали в своих палатках (или вообще исчезали?), в ту безумно-прекрасную, волшебную, удивительную, сказочную ночь. Это, так же, как и появление девушки, было для нас очень странно и необъяснимо.

Ещё один парадокс заключался в том, что мы, четверо свидетелей ночного загадочного события, стали как бы стесняться и сторониться друг друга. Между нами, словно, пролегла какая-то таинственная стена. Практичный скептик Альберт крепился как мог, стараясь всему найти разумное объяснение. Но даже он невольно вздрагивал и задумывался, вспоминая то, что мы увидели уже после ухода девушки. Было заметно, что как умный человек, он пытается выйти из той головоломки, которую задало ему беспокойно – мучительное ночное происшествие.

Романтик Юрий постоянно находился в каком-то восторженном, возвышенно – возбуждённом состоянии. Иногда он начинал напевать бестолковую лирическую песенку или декламировать странные заумные стихи. Он мог неожиданно подпрыгнуть, словно пытаясь перескочить через невидимую преграду, или что-то заунывно-печальное бормотать себе под нос.

«Ты что скулишь?» – одёргивал его в подобные моменты Альберт.

«Не скулю я совсем… Просто, понимаете, я хочу разобраться…и…понять…» – очень тихо отвечал взволнованный Юрий. И вдруг однажды поздним вечером, когда тьма опустилась над нашим лагерем, а мы расположились у костра, Юрий устремил взгляд куда-то ввысь и робко пробормотал:

«Ребята, я мечтаю вон на ту звёздочку попасть, но только не на ракете, а силой мысли, понимаете? Мне почему-то кажется, что такое возможно. Только необходимо постараться, потренироваться, и тогда обязательно должно получиться. И надо мечтать, мечтать…мечтать…» – казалось Юрий бредил, уйдя в какие-то свои волнительные, таинственные переживания.

«Мечтатель нашёлся. Скоро ворох сухарей насушишь в мечтаниях. Лучше вон палатку свою закрепи. Ураган с грозой начнётся и свалится всё. Или, сходи дров наруби, а то скоро костёр разводить не сможем». Альберт был неумолим. Но эти нравоучения не трогали Юрия, он продолжал быть рассеянным и взволнованным.

О себе я промолчу, потому что мне очень сложно описать свои ощущения. Одно могу сказать – МИР для меня стал ДРУГИМ – не таким обыденным, не таким обыкновенным, каким был раньше. Я чётко осознал, что существует в нашем грешном мире (а, может, и в нас самих), что-то недоступное пониманию, что-то недосягаемое, необъяснимое, неуловимое, неизведанное, но в тоже время до боли знакомое. Это «что-то» словно вынесено нами из раннего детства (а, может, из прошлых жизней?). Конечно, я и раньше это чувствовал, но теперь это стало для меня абсолютно ясно.

Я ощутил, что нас окружает не весь мир, а только какая-то, может, малая его часть (вершина айсберга). Всё же главное, основное, определяющее и оправдывающее наше существование, таится где-то в неизведанных глубинах нашего подсознания. Оно только иногда проявляется в виде неясных, расплывчатых интуитивных контуров или образов. И вполне вероятно, что даже то, что мы видим – не есть сам мир, а лишь его отражение. Настоящая же сущность проходит где- то стороной и мы её почти никогда не замечаем, погрязшие в свои мелочные, как правило, меркантильные проблемы и заботы. Таким образом, я постепенно становился идеалистом.

Странно, я сказал даже о себе, но забыл упомянуть о четвёртом из нас – об Игоре. Почему? Да потому что, Игорь, наш милый Игорь, просто заболел. В диагнозе невозможно было ошибиться, потому что абсолютно все симптомы этой болезни были налицо. Он заболел старой, как мир болезнью под названием ЛЮБОВЬ. Пожалуй, этим сказано всё. Здесь не прибавить, ни убавить. Мы даже ощущали какую-то нелепую жалость по отношению к нему. Но особенно нелепым было то, что мы одновременно и сочувствовали ему и как будто издевались. Видимо, в душе каждого человека, в самой её глубине лежит парадоксальное чувство, которое в разных обстоятельствах проявляется по-разному. Иногда оно может вылиться состраданием, а иногда жестокостью. Нет, мы не были жестоки по отношению к Игорю, но мы были к нему безжалостны.

Теперь, спустя много лет, я, кажется, понимаю почему. Хотя, в принципе, и тогда это было ясно и понятно. Просто каждый из нас, пусть неосознанно, завидовал ему, не желая даже самому себе в этом признаться. Виновато наше юношеское самолюбие (а, может, себялюбие?)

У Игоря часто появлялись на глазах слёзы. Что это были за слёзы? Слёзы отчаяния? Слёзы надежды? Он, видимо, верил, всё- таки верил во что-то лучшее, прекрасное, почти несбыточное. А, может быть, он верил в своё счастье? Это, казалось так романтично, но и так невероятно.

Конечно, нам как-то с трудом верилось, что эта девушка была призраком из параллельного мира (мы старались не обсуждать этот вопрос). Здесь свою роль, конечно, сыграло наше советское воспитание. У меня, например, в голове постоянно вертелись слова из знаменитой пролетарской песни времён гражданской войны: «Мы раздуваем пожар мировой; ЦЕРКВИ и тюрьмы СРОВНЯЕМ С ЗЕМЛЁЙ».

Однажды, мысленно повторяя эти строки, я почувствовал стыд. К тому же, все мы были студентами – историками социалистического государства, то есть будущими помощниками правящей партии в строительстве коммунизма (и, откровенно говоря, гордились этим). Поэтому, мы старались отогнать прочь мысли о каких-то там призраках, видениях, фантомах.

Конечно, все мы пытались внушить себе, что эта девушка была реальная, заблудившаяся или просто бродившая по степи ночью. Возможно, её кто-нибудь обидел, поэтому, она и выглядела такой отрешённой и мрачной. Но где-то на подсознательном уровне нам очень хотелось, чтобы это было не так. В глубине души мы, видимо, верили, что прикоснулись к чему-то необъяснимому, невероятному, и очень хотели, чтобы это невероятное продолжалось. Но продолжая надеться, мы всё же понимали, что вполне может случиться так, что девушка НИКОГДА уже не вернётся к нашему костру. Поэтому, видя слёзы на глазах Игоря, я, например, искренне сочувствовал ему. Неужели, он ВСЕРЬЁЗ надеялся на новую встречу? А слёзы на глазах Игоря появлялись всё чаще и чаще.

Сухарь Альберт подошёл к Игорю как раз в один из таких моментов.

« Ну как твои часики, дурик? Который на них часочек? Без двух двенадцать или уже три минуты первого?»

«Да иди ты, знаешь куда?» – у Игоря губы задёргались от бешенства и он побежал вглубь степного поля.

Мне захотелось подойти и «врезать» Альберту, но я всё же не решился. Я прекрасно знал, что Игорь не спит уже три ночи (не считая той, когда мы все не спали). Я подсмотрел – ночами он часто вылезает из палатки и долго бродит по бескрайней степной долине. А теперь, видимо, разочаровавшись не только в Альберте, но и во всех нас, он решил уйти «навсегда». Да нет же, подождите, что я такое говорю (или думаю)? Это же какой-то идиотизм. Что значит «навсегда»? Куда и зачем? И разве возможно такое себе представить?

Тем не менее, Игорь убегал всё дальше и дальше, и его фигура постепенно превращалась в малюсенькую точку на линии горизонта. Мне захотелось броситься за ним, но я сдержался.

Ко мне подошёл Юрий.

«Послушай, Жека, как бы он руки на себя не наложил. Может, проследить за ним?»

Что я мог ответить Юрию? У меня у самого в тот момент словно «кошки на душе скребли».

«Если дурак – это надолго» – вроде шутя, но в тоже время презрительно рубанул Альберт, указывая на удаляющегося Игоря.

В следующий момент произошло слишком неожиданное для меня, да и, видимо, для Альберта маленькое происшествие. Романтичный тихоня Юрик подскочил к Альберту и, размахивая кулаками перед ним, зло и плаксиво выкрикнул:

«Слушай, не смей, не смей издеваться над его болью, не смей, он же страдает… это же тяжело, понимаешь?.. Эх, не понимаешь ты и не знаешь…» Он внезапно осёкся, видно сам поразившись собственному поступку.

Альберт, взбешённый наглостью Юры, неожиданно резко ударил своим громадным кулаком в его подбородок. Слабенький Юра упал как подкошенный. Так начался уже открытый разлад между нами.

Жизнь каждого человека всё-таки странно переплетена с его судьбой и этим беспокойным миром. С одной стороны, человек, как муравей, всё копошится, ползает, чего- то хочет от жизни урвать – а чего, часто сам не знает и не понимает. Правда, есть люди более ловкие – те, как кузнечики, пытаются прыгнуть как можно дальше и как можно выше. Подпрыгнет такой человечек и, как бы со стороны наблюдает за другими и ухмыляется: «Вот, дескать, я какой – не лыком шит – ОСОБЕННЫЙ». А особенность его только в том и состоит, что он более прыткий, то есть наглый.

Ну а бывают люди, как пиявки. Те уж вовсе присосутся и начинают кровь из других пить. Но, пожалуй, самые опасные люди – это люди-змеи. Они, если их потревожишь, уж норовят ужалить страшно. Конечно, бывают и люди-осы и люди – пчёлы и даже люди-тараканы.

Неожиданно взбешённый Альберт подбежал к нашему добродушному коту Данилу, который как всегда околачивался около продовольственной палатки, норовя стащить оттуда что-нибудь вкусненькое, и резко со всего размаха пнул его в живот. Пронзительно визжа, кот отлетел в противоположную сторону и ударился о пенёк. Здесь он заскулил, и хромая с трудом направился в сторону леса. Шерсть на нём вздыбилась от злости и отчаяния. Теперь, видимо, он перестал верить в людей.

Да, все мы вышли из природы – но зачем, зачем мы встали над ней и вообразили себя какими-то хозяевами? Природа, думаю, никому ничего просто так, покорно, не отдаст и не простит. За каждый растоптанный цветок, за каждую брошенную нами соринку, она будет мстить.

Человек издевается над природой. Между ним и природой идёт постоянная, изнурительная борьба на уничтожение. Конечно, у безжалостного человека гораздо больше шансов победить. Но нелепость ситуации состоит именно в том, что погибающая природа унесёт с собой в могилу и своё самое дерзкое создание – человека. Каждому ясно, что человек не сможет существовать на разорённой, разрушенной им же самим планете. Он тоже погибнет, а, если даже и выживет, то превратится в зомбированного истукана, нажимающего кнопки и рычажки и бездумно уничтожающего остатки земной красоты. Может быть, человек даже и не поймёт, что превратился в зомби, и будет продолжать считать себя каким-то властелином.

Но с другой-то стороны, человек всё-таки существо страдающее, тяжело переживающее свои собственные ошибки и неудачи. Он пытается переделать мир на основе гармонии, хотя эту гармонию он тоже понимает своеобразно. Всё в этом мире относительно. Не может быть на свете абсолютной гармонии. Вполне вероятно, что гармоничное и логичное для человека, совсем не логично и не гармонично и даже противоестественно для матушки-природы. А, тем более, истина для каждого человека тоже своя, и он эту истину уступать никому не собирается. По всему выходит, что человек, по большому счёту, существо высокомерное и злобное.

Я не обвинял в тот момент Альберта, хотя Юрика мне было нестерпимо жаль. Взглянув на Альберта, я заметил, что его губы перекосила судорога. Вероятно, он сам толком не понимал, почему так жестоко поступил со своим товарищем (да и с котом тоже). Видимо, в него просто вселился БЕС. Да и в меня он, пожалуй, тоже вселился. Заметив ползущего по траве жука, я, почему-то хладнокровно, просто так, шутя, раздавил его. А затем мне опять стало не по себе, мне до безумия стало стыдно.