Ее последнее прощай Ли Мелинда
Она провела языком по зубам. Язык оказался настолько сухим, что лип к нёбу. Она ощутила легкую сладость остатков колы с наркотиком. Вместе с тем мозг вяло констатировал, что она впервые за все это время может мыслить более или менее ясно. Она знала, что каждый раз, когда она начинала приходить в себя, он вливал в нее новую порцию колы до того, как она начнет сопротивляться.
Как давно она здесь?
Такое ощущение, что прошло несколько дней.
Что еще он с ней делал, пока она лежала без сознания?
Мозг отверг подобный ход мыслей и переключился на беспокойство за семью.
Уильям! Что он ест? Он ведь не станет голодать? Конечно, нет. Проголодается как следует и возьмет бутылочку. Ведь так?
Отсюда она все равно помочь ничем не может. У Тима есть свои недостатки, но детей он очень любит. Белла тоже его обожает. А к малышу Тим, кажется, еще не совсем привык. Справедливости ради надо отметить, что Уильям с самого рождения никого, кроме Челси, к себе не подпускал. Несмотря на довлеющий страх, Челси вдруг ощутила угрызения совести. Отчасти она сама в этом виновата. Тим с Беллой были настолько близки, что она порой начинала ревновать. Когда родился малыш, она безумно радовалась, что он требует только ее.
Она вела себя глупо и эгоистично, а теперь Тиму с Уильямом придется все это расхлебывать.
Простите меня.
Немного успокаивало то, что ее муж – человек умный, а значит, он сделает все возможное, чтобы малышу было хорошо. Уильям не умрет с голоду.
Челси закрыла глаза на несколько секунд, вспоминая их короткую перепалку в пятницу вечером. Да, он пришел поздно. Тим часто забывал о времени, и она вышла из себя. Еще бы, она ведь хотела спокойно уложить волосы и накраситься. Ей нужна была хоть короткая передышка. Однако теперь она жалела, что так резко отвернулась, когда он хотел поцеловать ее на прощание. Когда она вообще в последний раз признавалась ему в любви?
Тим, я люблю тебя! Прости, что была такой черствой. Недостаток сна стал для нее хорошим прикрытием. Как бы ей хотелось вернуться на несколько месяцев назад и все исправить.
Слишком поздно. Он ее не услышит. Неужели это было их последнее прощание? Неужели у нее больше не будет возможности выразить свою благодарность? Рассказать о том, что, несмотря на дикую усталость и отупение от недосыпа, она любит его.
Увидит ли она его еще когда-нибудь?
Держась за голову, она приподнялась на узкой кровати, голова тут же закружилась. Очень медленно, но ей все же удалось сесть.
Первым делом она попыталась оценить свое физическое состояние. Тело, холодное и задеревеневшее, прикрыто шерстяным одеялом. Пальто и ботинки исчезли. Она вытянула ноги, чтобы определить, двигаются ли они. Что-то звякнуло, и она почувствовала холод металла на лодыжке.
Оказывается, она прикована к бочке.
В висках застучало.
Прикована!
Как собака.
Горло сжал ужас.
Тяжесть кандалов на ноге показывала безнадежность ее положения. И, похоже, будет еще хуже.
Выхода нет.
Она глубоко вздохнула и начала осматривать и ощупывать тело. На ней по-прежнему джинсы и свитер, в которых она шла на встречу с Фионой. Свитер весь влажный от грудного молока, в комнате стоит кисловатый запах.
Она чувствовала себя грязной, тело затекло, но серьезных повреждений не было. Челси пошевелила руками и ногами. Все кости целы.
Так, теперь надо осмотреть место заключения…
Кровать оказалась простой походной раскладушкой. К бочке рядом с кроватью прикреплен тусклый фонарь. Комната площадью примерно восемь на десять футов. Стены, обшитые гофрированным металлом, образуют прямоугольную коробку.
Держась одной рукой за кровать, чтобы не упасть, она с трудом встала на ноги. Ощутила ступнями фанерный пол. Когда нахлынувшее головокружение прошло, она подняла руки вверх, но до потолка, сделанного все из того же гофрированного металла, не дотянулась.
Холодная прочная сталь.
Челси содрогнулась.
Контейнер для перевозки?
Она никогда не бывала внутри контейнера, но, похоже, так и есть.
Значит, сделать подкоп не получится. Окон нет. Судя по сырости и прохладе, контейнер стоит либо на улице, либо под землей.
Только бы не под землей.
От мысли о том, что она может быть погребена заживо, зачесалось все тело. Ее охватила паника, назойливая, как пчелиный рой.
Челси удалось отогнать ее, запрятать до поры до времени на задворки сознания.
Новый проблеск в памяти.
Очень похоже на галлюцинацию, но все же это реальное, пусть и туманное, воспоминание. Физически осязаемое, присниться такое не может.
Его плечо впивается ей в живот. Она с трудом контролирует мышцы шеи, и голова падает ему на спину. Запах его пота. Он несет ее сквозь тьму, как пожарные выносят пострадавших из огня.
Секундная вспышка в памяти погасла так же внезапно, как и возникла. Опять накатила тошнота. Челси по-прежнему совсем не помнила ни сам момент похищения, ни то, как он затаскивал ее в эту комнату.
Может быть, память еще восстановится полностью. А может быть, и нет. Сейчас главное – попытаться выбраться отсюда. Она нужна семье.
Выходя в тот вечер из дома, она предвкушала пару часов разговоров с Фионой. На тот момент вечер, проведенный без грязных пеленок, сопливых носов и объяснений трехлетней двочке, почему у ее брата есть пенис, а у нее нет, казался ей верхом блаженства.
А теперь единственное, чего ей хотелось – увидеться с семьей.
Она ужасно хотела носить Уильяма на руках. Вдыхать запах детского шампуня. Свернуться калачиком в кровати Беллы и почитать ей перед сном книжку, наблюдая, как у девочки слипаются глазки. Или смотреть, как дочка носится по опавшей листве и делает свое первое неуклюжее сальто на заднем дворе.
Ей хотелось сказать мужу, что она любит его.
От мыслей о детях на глаза навернулись слезы. Она просто обязана отсюда выбраться и сделать все возможное, чтобы воссоединиться с детьми. До последнего вздоха. Она вытерла лицо и всхлипнула. Не стоит тратить силы на слезы.
Для того, чтобы дотянуться до фонаря, ей пришлось натянуть цепь до предела. Приподняв фонарь, она осмотрела дальние стены и углы своей новой тюрьмы.
В одном углу пластмассовый кувшин, в другом – ведро.
Звеня цепью позади себя, она пересекла комнату. Дотянувшись до кувшина, сняла крышку и принюхалась. Вода?
Внезапно она почувствовала непреодолимую жажду, от запаха воды ее тело словно проснулось. Ей не стоило пить ничего из того, что он ей предлагал. В воду наверняка подмешан наркотик. Но не умирать же от обезвоживания.
Поставив кувшин на место, она продолжила поиски, медленно перемещая фонарь, чтобы внимательно осмотреть все стены.
Камер, к счастью, нигде не видно.
При всем ужасе ее положения надо продолжать думать. Искать выход из ситуации. Никто не придет к ней на помощь.
Но пока она тут одна, у нее есть шанс. Потом будет поздно.
Комната вдруг осветилась, солнечный луч пробился сквозь потолок. Солнце! Челси встала прямо под луч и посмотрела вверх. Ржавчина проела в крыше дыру размером с мяч для боулинга. Сквозь отверстие виднелись солнце, фрагменты голубого неба и кроны деревьев. По небу плыли облака, то и дело заглушая солнечный свет.
Значит, сейчас день. Хоть какая-то почва под ногами.
С противоположной от бочки стороны комнаты виднелась дверь. Единственный выход и вход. Она почти дотянулась до двери, но цепь на ноге оказалась слишком короткой, между пальцами и дверью все же оставалось несколько сантиметров. Интересно, заперта ли она? Скорее всего, да. Слишком много трудов ему стоило выкрасть ее и притащить сюда.
Надо подобраться поближе к двери. Для этого необходимо как-то освободить ногу. Челси осмотрела кандалы. Кольцо довольно плотно сидит на лодыжке и при движении впивается в кожу, ногу не вытащить. Цепь крепится к бочке болтом, ввинченным прямо в железо.
Челси схватила цепь обеими руками и потянула. Бочка не поддавалась, как и болт. Челси снова изо всех сил дернула за цепь. Безрезультатно. А что там внутри? Возможно, если удастся каким-то образом опустошить эту бочку, можно будет подтянуть ее поближе к двери. С другой стороны, как тогда бежать, если на ноге болтается железный бочонок?
А может быть, если опустошить ее, можно будет отсоединить цепь изнутри.
Она вернулась к бочке, которая представляла собой металлический цилиндр промышленных размеров. По бокам, вдоль стыков, все в ржавчине. Наверху крышка размером с ладонь в форме листа клевера. Вероятно, есть какой-то особый инструмент, которым такую крышку открывают. Так же как для каждой гайки нужен свой ключ.
Челси попыталась открутить крышку руками. Прикручена крепко, да и резьба заржавела. Как бы она ни старалась, крышка не двигалась с места. Рука скользила по металлической поверхности.
Если бы у нее имелись хоть какие-то инструменты, например отвертка или гаечный ключ.
Она чуть не рассмеялась истерическим, безнадежным смехом. Отвертка? Может, лучше целый ящик с инструментами. Она опустила руку и сжала кулак. Из-под грязного обломанного ногтя потекла кровь.
Стоп. Она вновь посмотрела вниз, на цепь. Толстые металлические звенья. Челси измерила длину цепи руками. Цепь короткая. Чтобы забраться на бочку, придется поставить прикованную ногу на кровать. Затем вставила два звена в крышку с противоположных сторон и попыталась использовать их в качестве рычагов, но крышка по-прежнему не поддавалась. Звенья слишком маленькие.
А что, если она не сможет открутить эту вросшую крышку?
Челси с размаху ударила по крышке звеном цепи. Промахнулась. Кулак чиркнул по краю, и руку пронзила резкая боль. Челси потрясла рукой и прижала ободранные костяшки к губам. На глазах выступили слезы.
Не смей сдаваться!
Она предприняла новую отчаянную попытку. Крышка слегка сдвинулась. Челси попыталась ее открыть. Но крышка все еще сидела крепко. Молясь, чтобы ее никто не услышал, Челси била по крышке снова и снова, пока не почувствовала, что может открутить ее голыми руками. Подняв крышку, она заглянула внутрь, держа над отверстием фонарь.
Мелкий гравий.
Она чуть не упала от разочарования. Теперь понятно, почему она такая тяжелая. Какой тут может быть объем? Пятьдесят пять галлонов?[2] Сколько могут весить пятьдесят пять галлонов камней?
Столько ей никогда не сдвинуть с места. Когда они с Тимом купили дом, им вздумалось заняться ландшафтным дизайном. И они переносили на лопате огромный речной камень. На следующее утро еле встали с кровати.
Может, ей удастся перевернуть бочку и подкатить ее к двери? Челси отошла к стене, уперлась спиной в гофрированный металл и начала толкать бочку обеими ногами.
Ничего.
По ту сторону двери зазвенела цепочка и послышался лязг металла. От неожиданности она вздрогнула и вскочила на ноги. Сердце бешено колотилось. Ее взгляд остановился на бочке с открытой крышкой.
Молясь, чтобы он ничего не заметил, она прижалась к стене. Дверь открылась внутрь.
И вошел он.
На лице лыжная маска. Среднего роста. Одет в джинсы, грубые ботинки и бесформенную толстовку.
В руках он нес стопку одежды и засаленный бумажный пакет. От запаха гамбургера у нее забурлило в животе. Он подошел ближе, положил одежду и пакет на край кровати. Осмотрел ее с головы до ног. Повернул голову в сторону бочки. Напрягся всем телом.
– Что ты пыталась сделать? – вкрадчиво спросил он, медленно приближаясь. – Хотела сбежать?
Первый удар пришелся на скулу и оказался настолько сильным, что она влетела в стену. Голова стукнулась о металлическую обшивку. Она заползла на кровать и сжалась в комок. От страха и боли по животу разлился холод.
Послышалось бряцанье цепи. Она повернулась к нему, дрожа от страха.
– Это тебе первый урок. Жаль, что пришлось учить тебя таким жестоким способом.
Он сильно дернул цепь, пытаясь стащить ее с кровати. Кольцо впилось в нежную кожу на ноге.
– Нет! Пожалуйста! – Она схватилась за железную кровать, на несколько секунд пальцы вцепились в холодный металл, но ей не хватило сил удержаться.
Он дернул еще сильнее, боль пронзила ногу. Легкая раскладушка заскользила по полу.
– Иди сюда, – приказ прозвучал ужасающе спокойно.
Ледяная бесстрастность в голосе резко контрастировала с остервенелостью движений.
– Говорить без моего разрешения запрещается.
Она разжала пальцы и упала на пол, приземлившись на руки и колени. Он пнул ее ногой, попав носком ботинка по берцовой кости. Ей показалось, что нога разрывается на мелкие кусочки. Удар кулаком пришелся на поясницу. По позвоночнику словно молния пронеслась.
Она упала на бок и свернулась клубком под градом ударов. Боль наполнила каждый сантиметр тела. Закрыв голову руками, она начала молиться.
От удара по ребрам перехватило дыхание.
– Правило номер один: ты принадлежишь мне. Будешь делать, что я скажу, и никаких вопросов. Ты – моя собственность.
Глава 7
Он мог заставить ее полюбить себя. Он знал это совершенно точно.
Из бочки с горящими листьями поднимался дым. Он бросил в огонь ее джинсы. В первое мгновение плотный материал приглушил пламя, но спустя несколько секунд джинсы загорелись, сначала по краям. Поднялся дым с запахом сжигаемой бумаги.
Терпение.
Он добавил еще сухих листьев и подождал, пока вновь взовьются языки пламени. Когда огонь как следует разгорелся, он положил сверху ее свитер. Огонь тут же охватил свежую ткань, быстро уничтожая ее.
Челси надо сломать, но при этом оставить такой, какая она есть.
Она пыталась сбежать. В нем снова начала подниматься ярость. Он попытался контролировать дыхание. Наполняя легкие холодным воздухом, он старался расслабить мышцы. Но напряжение не спадало. Оно подпитывалось воспоминаниями, как огонь питался ее одеждой.
Ярость ни к чему хорошему не приведет. Необходимо ее погасить. Челси не единственная, кому придется изменить свое поведение. Он не хотел ее так избивать, но не сдержался. Ему пришлось буквально оттаскивать себя за волосы, чтобы не нанести ей увечий. Надо найти другой выход гневу. Он вытянул руку над огнем. Языки пламени коснулись кожи. В ноздри ударил запах горелых волос.
Только боль. Боль – двухголовая бестия. Ужасная, когда обожгла руку.
Но прекрасная, когда пересилила гнев, затушила его.
Он успел отдернуть руку до того, как на ней появятся волдыри. Красная воспаленная кожа еще долго будет напоминать ему о последствиях недостаточного контроля над собой. Его тело запомнит наказание. А мозг научится не совершать подобных ошибок.
Контроль и рассудок – превыше всего. Нельзя позволять эмоциям брать верх над здравым смыслом. Необходимо сохранить ясность ума и объективность. И отныне план будет составляться в соответствии с прогрессом в поведении Челси, а не с его гневом.
Больше такого не повторится. Потеря терпения и самоконтроля уже слишком дорого ему стоили.
Ей не выбраться. Цепь крепкая и надежная. Для верности на двери установлен мощный замок. Третий уровень защиты – беспроводная сигнализация. Если дверь откроется, ему на телефон придет уведомление. Он не сможет проводить тут все время, но где бы он ни находился, если она сбежит, он тут же об этом узнает.
Волноваться совершенно не о чем. Она никуда не денется.
Кроме всего прочего, он ожидал, что она просто так не покорится. Это было частью его плана. Если бы она не попыталась проверить границы допустимого, он был бы разочарован. И любая совершаемая ею ошибка обернется хорошей возможностью научить ее дисциплине, сформировать ее характер. Ему нужна сильная женщина, а не та, что легко подчиняется. Но Челси придется изменить сам принцип принятия решений. Когда она поймет, какая альтернатива ее ожидает, она научится руководствоваться его желаниями, а не своими собственными. В конце концов, ее естественной реакцией станет в первую очередь думать: чего он хочет?
Когда он увидел ее в первый раз, то сразу понял, что эта женщина создана для него. Его неотъемлемая вторая половина, как Ева для Адама.
Для него это была любовь с первого взгляда.
Его судьба, участь, предназначение. А кто она такая, не важно. Она станет его женщиной. Возможно, ей понадобится время, чтобы принять эту мысль. Но когда адаптация завершится, она будет повиноваться ему, как и положено делать женщине. И как только она усвоит все уроки, он будет до конца жизни носить ее на руках.
Челси умная. И сильная. Сломать ее будет нелегко. Но именно это ему предстоит сделать. Он снимет с нее все наносное, доберется до ее сущности, а потом станет культивировать те черты, которые ему нужны. Ее новая личность будет расти, как ухоженная живая изгородь. А когда она расцветет, он придаст ей нужную форму, подрежет все уродливые побеги и поможет развить нужные качества, пока она полностью не покорится ему.
Тут речь идет скорее о том, чтобы работать вместе с природой, чем против нее.
Когда жизнь женщины находится под угрозой, у нее срабатывают базовые инстинкты. Все люди запрограммированы на выживание. Главное – найти верный баланс между дисциплиной и любовью.
Боль и удовольствие.
Кнут и пряник.
И все-таки сначала кнут. Всегда.
Осознание последствий – ключ к успешному воспитанию. Наказание должно быть достаточно суровым, чтобы обучаемый в дальнейшем не предпринимал никаких действий, не подумав о возможной реакции учителя. Сначала она будет делать это, чтобы избежать наказания. Будет стараться вести себя так, чтобы ему понравилось. В награду ее станут ценить, кормить и держать в тепле. Постепенно она начнет ассоциировать его благосклонность с комфортом, а его недовольство – с болью.
Она будет жаждать его одобрения, как наркотика.
Он видел, как быстро ее шок, ужас и недоверие сменились принятием. Сначала она пыталась защищаться от его ударов, но потом поняла, что это бесполезно. Контроль на его стороне. Когда она перестала защищаться, он тут же пришел в себя и перестал ее бить.
Кнут. Пряник.
Сколько времени ей понадобится, чтобы уловить эту связь?
Запомнит ли она все правила, которые он для нее установил? Хотя он не собирался делать первый урок таким суровым, ему нравился ее быстрый прогресс.
Он бросил взгляд на запертую дверь. Он оставил Челси голую, дрожащую от холода и боли. Раскладушку и одеяло вынес за дверь. При первых же признаках уступчивости с ее стороны он вернет ей базовые удобства, и первый шаг на пути к ее трансформации будет завершен.
Он бросил в костер ее носки, добавил еще сухих листьев и щепок. Пламя взвилось выше. Огонь потрескивал.
Она должна отдаться ему целиком. Полностью отречься от прежней жизни. Она уже и сейчас красива и умна, а когда он поработает над ней, станет просто идеальной.
Потом он сделает для нее все.
Он потер руки над костром. Ему не терпелось продолжить. Однако надо запастись терпением. Дать ей время опомниться. Подумать над своим поведением.
Осознать тщетность любых попыток конфронтации.
Сдаться и полностью отдаться ему.
Глава 8
Ланс сидел за журнальным столиком у себя в кабинете и просматривал последние документы в папке Челси. Никаких внезапных догадок или озарений. Закрыв папку, он откинулся на спинку стула и попытался переварить информацию.
Вошел Шарп.
– Я сделал тебе коктейль, – сказал он, протягивая Лансу омерзительного вида зеленую смесь.
– Никогда не привыкну к их виду.
Ланс взял стакан и уставился на зеленую жижу.
После того, как ему прострелили бедро и он чуть не умер в прошлом году, его ждало долгое и болезненное восстановление. Еще до того, как нога зажила, он вернулся в полицию, но лишь для того, чтобы написать заявление об увольнении. Потом он валялся дома, жалея себя и почти не видя прогресса в реабилитации, пока Шарпу не удалось уговорить его работать на детективное агентство – а также попробовать органический стиль жизни. Через несколько месяцев после того, как Ланс принял принципы ЗОЖ своего шефа, нога практически зажила.
Ланс сомневался в том, что она когда-либо восстановится на сто процентов, но теперь он мог делать все, что доставляло ему удовольствие. Он даже вернулся на должность тренера по хоккею для неблагополучных подростков. Эту команду он создал по собственной инициативе, еще когда работал в полиции.
Теперь вместо того, чтобы снимать стресс в баре, Ланс заливал в себя зеленый протеиновый коктейль и ложился спать пораньше.
– К счастью, на вкус эти напитки гораздо лучше, чем на вид, – заметил Ланс, который больше не спрашивал об ингредиентах. Он хорошо усвоил урок и пил все, что ему предлагал начальник.
Вообще-то, Шарп был для него не просто работодателем. После того, как он не смог разыскать отца Ланса, он взял десятилетнего мальчика под свою опеку. За эти годы Шарп увлек его хоккеем, объяснил все про секс и научил водить машину. Он стал для Ланса почти таким же близким человеком, каким был когда-то отец.
Шарп взял у него стакан.
– Ну что, готов наведаться в дом Тима?
Ланс встал, взял со стула рубашку.
– Поедете со мной? Надо как следует осмотреть личное пространство его жены.
– Поехали.
Шарп забежал к себе в кабинет за курткой. Ланс захватил с собой USB-накопитель с большим объемом памяти и вышел в вестибюль, где его ждали Морган и Шарп.
– Пора навестить шерифа, – сказала Морган, закидывая на плечо свою огромную сумку. Она успела переодеться в то, что Ланс называл адвокатской униформой: элегантный темно-синий костюм, белая шелковая блузка, каблуки и нитка жемчуга. Они вместе вышли на улицу, и Шарп запер контору.
Ланс думал поцеловать Морган на прощание, но этот жест показался ему неловким. Их отношения в целом были неловкими, особенно в присутствии Шарпа. Поэтому Ланс просто пожелал ей удачи.
Они расстались на тротуаре, и он долго смотрел ей вслед. Туфли на каблуках и юбка чудесным образом преобразили ее ноги. Она выглядела одновременно женственной, профессиональной и невероятно горячей.
По крайней мере, для него.
Морган села в минивэн и уехала. Ланс с Шарпом направились к джипу Ланса.
– Что между вами происходит? – спросил Шарп, не успев даже пристегнуть ремень.
– Сложно сказать, – ответил Ланс, заводя автомобиль и трогаясь с места. – Ее дедушка заболел. Она просто разрывается по всем фронтам, да и мне с мамой, как ты знаешь, приходится нелегко.
– Хватит рефлексировать, – произнес Шарп, глядя перед собой. – Другой такой женщины ты не найдешь. Постарайся выкроить для нее время. Не упусти этот шанс.
– У меня нет такой цели.
– Ты не можешь возиться с мамой до конца дней. Ты тоже заслужил немного счастья.
– Знаю.
На самом деле Лансу все казалось страшно запутанным. Ментальное здоровье и физическая безопасность его матери требовали бережного баланса между лечением, устоявшимися рутинами и бдительным надзором. Учась в колледже, он слегка ослабил контроль, и ей понадобилось лечение в стационаре, чтобы снова вернуться в нормальное русло. С тех пор он внимательно контролировал каждый ее шаг, не оставляя ни ей, ни себе ни малейшего пространства для социальной жизни.
Остаток пути Ланс и Шарп молчали.
Тим с Челси жили в мирном микрорайоне на окраине. Завернув на их улицу, Ланс сбавил скорость, чтобы пропустить пару с коляской. Впереди, в нескольких метрах от них, маленький ребенок ехал на трехколесном велосипеде. Поскольку было уже три часа дня, группа школьников играла на площадке в тупике.
Ланс припарковался напротив дома Тима. Для первого совместного жилья он был совсем не плох: небольшой, но в отличном состоянии. Траву на лужайке давно не стригли, но Ланс предполагал, что у Тима не было ни времени, ни желания работать в саду с тех пор, как исчезла его жена.
У дома стояло две машины: «Тойота», на которой Тим приезжал к ним в офис, и «Додж» седан последней модели.
Тим открыл дверь и пригласил их войти.
– Журналисты вас еще не замучили? – спросил Шарп.
– В первый день они тут ошивались, а потом, кажется, потеряли интерес.
Тим провел Ланса и Шарпа на кухню. В соседней комнате на полу лежали раскрытые чемоданы.
– Тесть с тещей только что приехали. Даже не представляю, как я тут без них обходился.
Тим представил Лансу и Шарпу мужчину и женщину, которым на вид было под шестьдесят.
Мать Челси, Патрисия, высокая стройная блондинка, выглядела так, будто хоть сейчас могла покорить любую горную вершину. На ней были черные легинсы и свитер, доходящий до середины бедра. На плече у нее висел спящий малыш, которого она поглаживала по спине круговыми движениями.
Отец Челси, Рэндалл, сидел за кухонным столом. На коленях у него устроилась трехлетняя девочка. Ланс понял, что это старшая дочка Тима и Челси. Белла с дедушкой собирали огромный пазл.
– Мы хотели бы задать вам обоим пару вопросов, – сказал Шарп.
Патрисия кивнула. Ланс заметил темные круги под ее глазами и беспокойство во взгляде. Она посмотрела на внучку, сидящую на руках у ее мужа, явно раздумывая, стоит ли ребенку слушать предстоящую беседу.
– Тим, может быть, ты сходишь с Беллой и Уильямом на площадку?
– Да, ура! – Девочка соскочила с коленей дедушки.
Тим явно не разделял энтузиазма дочери.
– Хорошая идея, – произнес он нехотя. – Белла, надевай пальто и ботинки. А я положу Уильяма в коляску.
Белла выбежала из комнаты. Из прихожей было слышно, как Тим собирает детей на прогулку. Белла болтала без умолку. Потом хлопнула входная дверь.
Когда Тим с детьми ушел, Патрисия села за стол рядом с мужем. Пожилые люди взялись за руки, пальцы их переплелись. Такая взаимная поддержка и солидарность восхитила Ланса. Такими и должны быть браки. Супруги должны всегда поддерживать друг друга.
– Обычно мы останавливаемся в отеле. Дом маленький. Но в этот раз… – начала Патрисия. – Тиму нужна помощь.
– Когда вы в последний раз говорили с дочерью? – Шарп сел за стол напротив Рэндалла.
Ланс устроился напротив Патрисии.
В глазах у Патрисии блеснули слезы.
– Челси звонит нам почти каждый день. Я говорила с ней в пятницу утром, – Патрисия прижала ладонь ко рту. – Она так ждала вечера, чтобы встретиться с подругой.
Несчастная женщина.
– В каком она была настроении? Может быть, вас что-то насторожило?
Лансу пришлось проглотить свою жалость и постараться отодвинуть подальше воспоминания о смятении его собственной матери после исчезновения отца. Прошло двадцать лет, а картинка того дня словно стояла у него перед глазами. Слезы, темные круги под глазами, бледный цвет кожи.
Она как будто выцветала все больше с каждым последующим месяцем и годом.
Патрисия всхлипнула и смахнула пальцем слезу со щеки.
– Ей нелегко пришлось после того, как родился малыш.
– А могло быть проще. Если бы Тим больше помогал, – мрачно заметил Рэндалл.
– Значит, Тим не очень хороший муж? – спросил Ланс.
– Ты несправедлив к нему, Рэнд. – Патрисия крепче сжала руку мужа. – Тим любит Челси. Он трудится в поте лица, чтобы обеспечить семье надежное будущее. Он отличный парень.
– Вот именно – парень, – не сдавался Рэндалл. – Пора бы уже повзрослеть, черт возьми.
– В любом случае, мы рады, что Тим согласился обратиться в частное агентство, – сказала Патрисия. – Поговорив с шерифом по телефону, мы поняли, что от официального расследования ждать нечего.
– Так это вы попросили Тима нанять нас? – спросил Ланс.
Патрисия наморщила лоб.
– Не совсем. Мы говорили с шерифом, сто раз ему повторили, что Челси никогда бы не бросила своих детей, но он, кажется, продолжал подозревать, что Челси впала в депрессию и просто ушла. Тим сказал, что он бы с удовольствием обратился в частное агентство, но у него нет на это денег. Поэтому мы предложили заплатить за детектива.
– А у Челси был ежедневник или какой-нибудь блокнот, в котором она делала записи для себя? – спросил Ланс.
Читать бесплатно другие книги:
