Времени нет Брусницын Алексей
Молча, на ходу качая копьями и горя чешуйчатой бронёй, навстречу Хокимару всё быстрее и быстрее без единого просвета в шеренге надвигалась стена вражеской тяжёлой конницы. Ещё немного… Ещё… И вот дрогнули две монолитные стены от страшного встречного удара, превратившись в одно огромное тело. Громко закричали вступившие в схватку воины. Дико и страшно заржали упавшие на спину покалеченные лошади. Треск ломающихся копий и лязг столкнувшегося железа покрыли первые предсмертные человеческие вопли.
Хокимару в общем потоке лавы врезался в плотный строй врага, умело избежав встречного удара острого наконечника и пронзив кого-то своим тяжёлым копьём на полном скаку. Тупой удар едва не вынес из плеча правую руку. Толстое древко изогнулось, готовое вот-вот переломиться, и Хокимару выпустил его из онемевшей руки, лишь краем глаза успев увидеть, как падает на землю большое тело, пронзённое копьём насквозь. В тот же момент что-то полетело в лицо с другой стороны. Хокимару, припав к гриве коня, инстинктивно прикрылся щитом. Казалось, в него попал снаряд из пушки, и Хокимару еле удержал щит на руке, чуть не вылетев из седла. От такого удара должны были сломаться кости плеча и руки, но Хокимару в последний момент спасла реакция, отточенная в школе восточных единоборств: он поставил спасительный щит в то единственное положение, при котором копьё противника проходит вскользь по железу, в пустоту. Неимоверным усилием всех мышц тела удержавшись в седле, Хокимару послал лёгкую булаву в голову промелькнувшего мимо всадника. Но одеревеневшая правая рука, не вложив в удар достаточной силы, не удержала булаву, и та, пролетев метр, ударила противника не в затылок, под металлическим шлемом, а в спину, прикрытую кольчугой.
Всадник выпал из седла под ноги лошадей. Хокимару уже искал глазами более опасного врага. Видно, его бесстрашие и ненависть передались чёрному жеребцу, несущемуся, как демон, вперёд. Закованный в броню рослый сильный конь мощной грудью сбил крепкую лошадь противника, спасая этим своего хозяина от удара пикой. Сбитый на землю в остроконечном шлеме всадник, потеряв свою пику, уже вскочил на ноги, вытаскивая из ножен на поясе кривой меч. С безумной злостью в глазах он смотрел через щит на сидящего в седле противника. Он что-то кричал. Его лошадь, украшенная дорогими доспехами, тяжело поднялась на ноги и, понурив голову с прижатыми ушами, стояла возле своего хозяина на одном месте, не имея возможности куда-либо двигаться в тесноте боя.
Хокимару круто завернул своего жеребца для схватки. Сила в правую руку быстро возвращалась. Хокимару, встряхнув кистью, обнажил свой меч и пустил коня вперёд. С плеча он нанёс удар, вложив в него всю свою силу. Расколовшийся надвое щит вылетел из руки врага, и сверкающее лезвие задело бы голову воина, если бы тот вовремя не присел. Подняв над головой кривой меч, противник с трудом отразил следующий удар. Защищаясь, он пытался отступить дальше, но перемешанные ряды ведущих схватку спешенных и конных воинов не давали ему возможности занять лучшую позицию.
Противник оказался прижатым к крупу собственной лошади. Примериваясь к новому удару, Хокимару чуть замешкался. И этого мгновения хватило попавшему в западню сбитому всаднику, чтобы кинуться под ноги чёрного жеребца Хокимару и вонзить в незащищённое брюхо животного кривой меч. Вскрикнув, словно ребёнок, вздрогнув всем телом, жеребец взвился на дыбы и упал на спину, придавив застрявшую в стремени ногу Хокимару. Уже в падении Хокимару достал мечом выкатившегося из-под сваливающегося коня окровавленного противника. Только через мгновение Хокимару подумал, что это кровь красавца-жеребца, а острый меч уже развалил врага надвое от плеча до пояса.
Ещё живой конь тяжело храпел и дрожал, а Хокимару никак не удавалось вытащить застрявшую ногу. Лязг железа, глухие удары тяжёлого металла в тело, хруст костей и запах крови, нечеловеческие крики и вопли — всё это казалось ненастоящим, жутким сном, если бы не острая боль в прижатой ноге. Вокруг кипела кровавая битва, а на сидящего на земле воина, казалось, никто не обращает внимания. Но вдруг кто-то, споткнувшись, упал через него и попытался быстро вскочить на ноги, но не успел этого сделать — кривой татарский меч, войдя в живот под краем кольчуги, пригвоздил человека к земле. Стон боли и муки заставил Хокимару действовать. Он понял, что стал невольным виновником гибели своего воина. Насколько возможно, он повернул корпус, чтобы достать мечом врага, и едва смог отразить тяжёлый рубящий удар в голову. Меч вылетел из руки Хокимару, но он успел схватить лежащий рядом красный щит и прикрыться им от нового удара.
Оружие врага отскочило от металлической поверхности, раскроив натянутую сверху кожу. Прежде, чем противник нанёс следующий удар, Хокимару метнул свой щит ребром в незащищённую ногу нападающего. Острый металлический край разрубил мясо выше железного наколенника, и противник, опустив кривой меч, осел на одно колено. Этого хватило Хокимару, чтобы достать из-за голенища сапога нож и дотянуться им до неприкрытого кольчугой горла врага. Брызнувшая горячая кровь попала Хокимару на лицо, и он хотел стереть её. Но тут что-то толкнуло его в спину, и он не смог сделать вздох.
Хокимару осознал, что лежит на боку, на земле. Сильной боли не было. Лишь росло ощущение, что в лёгкие попал большой острый камень, мешающий дышать, и этот камень увеличивается в размерах, занимая собой всё тело. А тело хотело дышать, оно хотело жить, требовало воздуха. Руки рвали доспехи у горла и судорожно искали, за что бы ухватиться, пока не нащупали что-то острое и твёрдое, торчащее из груди. Но тело продолжало бороться, не желая расставаться с жизнью. «Воздуха!» — хотел крикнуть Хокимару, но только молча шевелил немеющими губами. Уже появились первые судороги, но глаза ещё видели, а уши слышали звуки боя. И словно спасение, пришла настоящая боль, а за ней тишина и ощущение падения в чёрную бездну. Потом в этой глухой бездонной бесконечности растворилась и боль. Хокимару понял, что умер…
Между небом и землёй
…Он увидел под собой стекающую с холма и мчащуюся по сухой и пыльной степи гигантскую лаву конницы. Солнечные блики играли на металлических доспехах всадников. А над головой Хокимару непривычно поднималось высокое и чистое небо, невозможно синее до глубины. Он ощутил себя залитым и будто окутанным очень ярким светом, который почти вертикально проникал оттуда, сверху. И он, Хокимару, поднимался по этому световому лучу вместе с небом. Ощущению радости и счастья не было предела. Он был полностью во власти блаженства. Все восприятия и чувства, кроме безмерного чувства любви, покинули его. И эта любовь исходила от могущественной силы, окружающей его. Он понимал, что она уже вступила с ним в контакт, но её разумность и способ мышления выходят далеко за пределы понимания. И эта любовь, изливаясь отовсюду ласковым волшебным светом, проникает в него, обволакивая каждую ячейку сущности и памяти его. Где-то уже далеко, внизу, шёл жестокий бой, а Хокимару уплывал в блаженстве всё дальше и дальше от грешной земли…
Откуда-то сверху доносился станный гул, похожий на храмовый перезвон колоколов, и этот гул перерастал в волшебную музыку, которую Хокимару не знал никогда.
«Ты есть Душа, бессмертная Душа…» — словно песню, услышал Хокимару слова, гармонично вливающиеся в звучащую музыку. Мягкий ласковый голос, произносивший их, был прекрасен.
«Ты есть Бог, забывший, что ты Бог…» — снова пропел кто-то.
«Наверное, так поют ангелы…» — подумал Хокимару.
«Ангелы… Ангелы… Ангелы, — громче зазвучало волшебное пение. — Ты сам ангел…»
Свет, льющийся отовсюду, становился всё ярче, источая доброту и любовь.
«Кто ты? Назови своё имя?» — сквозь ангельское пение вдруг услышал Хокимару громогласный зов. Учёный назвался. Прямо из света перед ним появился седой старец в белых одеждах.
— Я буду твоим проводником. Ступай за мной! — по-отечески тепло и негромко произнёс старец. Хокимару повиновался.
Ступая сквозь свет вслед за старцем по чему-то твёрдому, японец не видел источника свечения и не видел отбрасываемой фигурой старца тени.
— Дедушка, — спросил он, не зная, как правильно обращаться к проводнику, — скажи, а какая веру у вас здесь самая правильная?
— Здесь все веры правильные и хорошие, — ответил не оборачиваясь старец. — И здесь не спорят о вере, а говорят только о спасении душ, которые веровали. Мы пришли.
Свет превратился в гигантский купол. Под куполом перед Хокимару лежал безбрежный океан, наполненный то ли движущейся водой, то ли живым огнём. «Что это?» — хотел спросить японец, но проводник исчез. Глядя на океан, Хокимару понял, что он наполнен дыханием жизни, что это и есть сама жизнь в её возможных воплощениях, что океан мыслит… А вокруг по берегу простирается царство покоя и вечности.
Хокимару наклонился и коснулся рукой набежавшей к его ногам волны. Океан был тёплым — как Жизнь! И вдруг… Хокимару понял, что потерял себя, будто снова вышел из несуществующего тела и стал духом вездесущим. Испытывая ни с чем не сравнимое чувство, он поднялся над берегом, продолжая всё видеть и слышать, но его радость и блаженство были уже не в нём, а во всём, что его окружало. Ангелы пели в нём самом во имя духа его, называя новое и вечное имя, которое Хокимару откуда-то знал всегда. Сейчас он был везде и во всём, он был всем и всё. Он был Богом. Он пребывал в Любви и был Любовью. И был как сама Жизнь! Ничего большего он не мог желать!
Он купался в ласковых водах Любви, а вокруг жил и преображался огненный океан, который творил Жизнь, Благо и Красоту…
Неожиданно ангельское пение смолкло. Властный голос произнёс:
— Нарушение Программы! У тебя нет доступа!
В следующее мгновение произошло такое, что не могло привидеться даже в самом кошмарном сне. Полёт блаженства прекратился. Океан вытолкнул Хокимару. Ощущение счастья исчезало, оно таяло и рассасывалось, подобно туманной дымке, и сменялось невыносимой тяжестью и… темнотой…
Внезапно он осознал себя Существом. Он был «оно», какого-то среднего рода. У него имелся некий центр, беспрерывно воспроизводивший это Существо. Он чувствовал, что он — «оно», но при этом имел множественное число. Отдельные мельчайшие «я» обретались в нём в великом множестве. Каждое из этих «я» занималось тем, что производило все мельчайшие детали из его прожитой жизни. Никаких мыслей у него не было, он просто видел самого себя давно. Он осознавал себя начисто лишённым разума. Однако он занимался внутри себя сложной работой, носившей все признаки разумной деятельности, — воссозданием и восприятием прошлого. Кроме того, он чувствовал, как тягу, как жажду, непреодолимое желание — «Жить!»
Вокруг него потихоньку начала сгущаться непроглядная тьма. Внезапно Хокимару почувствовал ещё большую тяжесть и холод и осознал себя… единым со всеми своими грехами и пороками. Перед глазами потекла вся его выстроенная в хронологическом порядке жизнь. Появилось ощущение лёгкого мороза, в его сущность входило что-то твёрдое и чужеродное со стороны. Входило грубо. Он был лишён возможности сопротивляться этому чужому вторжению и очень испугался.
Хокимару понял, что находится между небом и землёй. Несмотря на все его просьбы и мольбы, луч, зовущий в небо, медленно гас на глазах. Вместо него появились какие-то закрученные в воронку вихри. Один, другой… Множество…
— По вере твоей тебе и воздастся! — услышал Хокимару усиленный тысячекратным эхом громоподобный голос, катившийся отовсюду. И понял, что это его не пускают в рай, а происходящее с ним неизбежно и находится далеко за пределами его понимания. И что безликий и холодный разум, вошедший сейчас в контакт с ним, не способный на чувства, любовь или сострадание, — это, возможно, и есть Бог Всемогущий! И за грехи придётся отвечать…
Глядя на проплывающую перед глазами собственную жизнь, Хокимару вдруг понял всё: он не достоин рая. Он увидел и понял то, что должен был увидеть давно. И смирился со своей участью…
— Кто ты? — снова загремел голос.
— Я грешник! Великий грешник, Господи! Сейчас стою перед тобой, Создатель, с молитвами о прощении!
— Какие грехи знаешь за собой?
— Жил для себя… В гордыне своей не ценил любовь женщины, не видел страданий ближнего! Возгордясь, покусился на Божий промысел и не выполнил повелений Твоих и назначения своего… сомневался в Тебе…
— Самый тяжёлый грех тот, что пришёл ты сюда без воли моей! — прогремело в ответ. — Никому не дозволено нарушать Закон Создателя! Ничто не может служить этому оправданием! Что можешь сказать ещё?
— Только одно, Создатель. Любовь! Я познал Любовь! Благодарю Тебя, Всевышний, что подарил мне её в жизни земной! Прошу Тебя, смилуйся и сейчас!
— Любишь жену? — грозный голос прозвучал мягче.
— Больше всего на свете!
— Человек сам мера всех вещей, как сущных, так и не сущных. Не благодари Господа, ты нашёл её сам. Но ты сам же, по своей воле, оставил женщину в несчастии, презрев Создателя своего! Понеси же безропотно жестокую кару!
— На всё согласен, Отец наш Всемогущий! Нет мне прощения! Понесу любое наказание от имени Твоего! Глух был и слеп в земной жизни. Не к тому шёл, не о том болел. Дал Ты мне прозрение, Господи! Молю Тебя только об одном, дай мне только один шанс всё исправить! Дай мне возможность вернуться к моей Сайхо!
— Сам будешь мучиться, грешник, и её, невинную, заставил страдать! Уйдёт она скоро в мир иной от всех мучений и страданий. Приму я её. А тебе нет оправдания! Даже после смерти телесной не быть тебе вместе с супругой! Не достоин ты её! Повелеваю: искупив грехи, вернёшься на Землю человеком исполнять волю мою. Но уже в другой жизни. Проживёшь праведно — будешь достоин в раю служить Создателю. А не исполнишь повелений моих — в другой раз придёшь на Землю тварью, не способной грешить! Готовься…
Тёмно-серые тучи над головой стали наливаться свинцовой чернотой.
— Умоляю Тебя, Господи, всеми святыми прошу: раз не быть мне вместе с супругой, дай ещё хоть раз взглянуть на неё! Очень Тебя прошу! Ещё хоть один раз! Смилуйся, Всемогущий! Любые муки приму безропотно!
— Любишь?..
— Люблю!
— Любовь искупает многое…
— Прошу Тебя, Господи…
— Скажи спасибо своему ангелу-хранителю. Силён он у тебя! Иначе давно бы ты уже стоял передо мной! Даю тебе один солнечный день на Земле, грешник! Пойдёшь вместе с ангелом своим.
— Благодарю Тебя, Господи!..
Если бы Хокимару мог плакать, он бы плакал…
Тайна мироздания
…Японец испытал неподдельную радость, увидев себя лежащим без сознания под простынёй на высокой кровати в каком-то закрытом лабораторном помещении. К груди, рукам и ногам шли многочисленные провода от разных приборов, которыми была обставлена кровать. В головах стояла капельница с прозрачной жидкостью. Тихо попискивал датчик контроля пульса — единственный прибор, подающий признаки жизни в глухой тишине палаты. Под потолком дежурная лампа изливала тусклый синеватый свет. Через плотно зашторенные окна нельзя было ничего рассмотреть на улице.
Хокимару видел, но не чувствовал своего тела. Попытался подвигать рукой, но и со второй, и с третьей попытки не получилось заставить шевелиться даже пальцы. Тело не слушалось. Похоже, что оно отвыкло от своего хозяина. И тут только Хокимару поймал себя на мысли, что смотрит на всё со стороны. Значит, его сознание ещё не вошло в его собственное тело! Он попытался приблизиться. Ничего не получилось, невидимая преграда не пускала, не позволяла сойтись двум частям одного целого, бывшего когда-то учёным Хокимару. Радость от созерцания своего собственного тела быстро улетучивалась. Надо было что-то предпринимать! Но что?
— Не спеши! — ясно услышал Хокимару голос. Но в комнате кроме самого учёного не просматривалось ни одной живой души. Кому же мог принадлежать этот голос?
— Кто ты? — осторожно спросил Хокимару, и явно почувствовал чьё-то присутствие.
— Я твой ангел-хранитель, — произнёс голос.
— Покажись, — попросил Хокимару.
— Ангелы могущественны. Но, чтобы ты увидел меня, мне необходимо обрести тело.
— Обрети моё.
— Не могу.
— Почему?
— Ангелы входят в тело человека вместе с его душой. А твоя душа отделена от тела.
— Тогда помоги мне войти в него.
— Не могу.
— Ты же сказал, что ангелы могущественны. Почему ты не хочешь мне помочь?
— Я исполняю волю Высшей Силы. Тебе позволено только увидеть супругу. Ты сам об этом просил. Физическая жизнь тебе не дозволена.
Хокимару понял, что получил лишь то, о чём умолял, и не более того.
— Скажи, ангел, а что я представляю собой сейчас? Ну, без своего тела… Ведь я себя не вижу.
— Ты что-то вроде светящейся сферы. Шар. Сгусток энергии.
— Шар? А большой?
— Небольшой.
— А меня видно?
— Мне видно. Обычным людям — нет.
— А почему я не могу увидеть тебя?
— В физических мирах мы, ангелы, проявляемся посредством действия. Ангелы нематериальны и бесплотны, но мы входим в физические тела и обнаруживаем своё присутствие в действии, в мыслях, в движении.
— А почему ты раньше никогда не говорил со мной?
— Я всегда предупреждал тебя об опасности, подсказывал в трудных ситуациях. И с твоей душой я разговаривал всегда. Ведь мы с тобой были одним целым. Потом ты нарушил Программу Создателя и отделил свою душу от тела. Мне пришлось нелегко, много раз спасая тебя от гибели. Тебе разрешено свидание с супругой под моим контролем. После захода солнца мы вернёмся на первый уровень.
— Первый уровень?
— Да. Первый уровень Божественной власти. Можешь называть его Чистилищем.
— А где мы находимся сейчас?
— В Японии. В лаборатории одного из центров по изучению мозга.
— И давно моё тело здесь?
— Пока ты путешествовал во времени, прошло три года.
— Три года?! — Хокимару не мог поверить в это. — Три года… Так долго!
— Во Вселенной время стоит на месте, это физические тела, планеты и миры движутся в его поле. В разных измерениях мы с тобой двигались с разной скоростью. А скорость движения этого мира оставалась постоянной.
— А который сейчас час? И что это: день, ночь?
— Ранее утро. Шесть часов. Скоро институт проснётся, и ты увидишь свою супругу. Она почти каждое утро приходит в лабораторию и разговаривает с тобой. Она, несчастная, всё ещё не теряет надежды… Но напрасно…
— Замолчи! — крикнул Хокимару.
— Больно?
— Очень…
— А теперь подумай, какую боль и какие страданья ты причинил ей! И ради чего?
— Когда придёт Сайхо? — Хокимару не мог ответить на вопрос, терзающий его последнее время: «Ради чего?» То, что когда-то казалось ясным и понятным, превратилось в пустоту и теперь ничего не стоило. И он не мог объяснить даже себе, зачем тогда согласился на эксперимент и поставил на карту их с Сайхо счастье? Поэтому сменил тему.
— А мы обязательно должны ждать именно здесь?
— Обязательно.
— Почему я не могу увидеть её раньше?
— Высшая Сила не дала мне права отпускать тебя от тела. Придётся ждать.
— Высшая Сила — так ты называешь Бога? Это он говорил со мной?
Ответа не последовало. Тогда Хокимару задал следующий вопрос:
— Скажи, ангел, а ты сам часто видишь ЕГО?
— Никто не может увидеть Бога. Но ты разговаривал не с НИМ. Высшей Силой мы, ангелы-хранители, называем верховных ангелов, исполняющих непосредственную волю Творца.
— А говорят, что на Земле святые старцы видят Бога.
— Видят его посланцев, но не ЕГО самого. А если кто скажет, что ему являлся сам Бог, тот пусть помнит и знает, что сокровенного Лика Божьего никто не видел и никогда не увидит. Бог является святым через ангелов своих в видениях достойных ЕГО. А видение любого Божества справедливо возводит святых к самому Богу, поскольку просвещает их Божественным озарением и свыше открывает им нечто Божественное. Эти видения святым отцам открываемы посредством Высшей Силы. Закон Создателя преподан им через ангелов, чтобы низшие были приводимы к Богу высшими…
— По-моему, ты немного увлёкся, — извиняющимся тоном прервал Хокимару словоизлияния ангела. — А попроще сказать нельзя?
— Через ангелов людям даются откровения.
— Теперь понятно. А ты сам-то имеешь какую-нибудь власть в вашей иерархии? — Хокимару очень хотелось, чтобы его ангел оказался не из последних.
— Мы, ангелы-хранители земных людей, всего лишь крошечная частица всекосмического Божественного разума, если вспомнить об ангелах, управляющих галактиками, звёздными системами и всем процессом космической эволюции во Вселенной. Там совсем другие уровни.
— Ты хочешь сказать, что твоя власть не распространяется дальше, чем на одного человека? — разочаровался Хокимару. — Не слишком ли щедро для Создателя раздавать каждому человеку, словно Вселенной, по ангелу! И к чему такая расточительность?
— Я понимаю тебя. В одинокой душе человеческой свет духовный сияет тускло. Но он в полной мере сияет в ангелах. Ты прав: каждый человек — Вселенная. Мы, ангелы, помогаем человеку полноценно жить и любить. Наша сущность — в понимании. Нам не нужно учиться проникать в суть вещей. По части интуиции нам нет равных. Вдобавок все ангелы обладают исключительной силой воли. И воля наша по природе своей преисполнена Любви. Наша мудрость и знания — это знания сердца. Причём это вселенская мудрость, а не просто знание каких-то неоспоримых начал. Мы, ангелы-хранители, — представители человека на небесах и на Земле. Мы охраняем и защищаем его в рамках личной жизненной Программы. Иногда мы вдохновляем и пробуждаем его от духовной спячки. Иногда исцеляем, а иногда сопровождаем в путешествиях по иным мирам, заботясь о душе. Ангелы всегда возвещают людям о Божественной тишине, дарованной Создателем всем живым существам для размышления и созерцания мира.
— А ты так и не ответил на вопрос: сам-то хоть раз видел Бога? Хотя бы издалека. Или тебя не допускают к нему?
— Повторяю: увидеть Бога невозможно никому! Даже ангелы Высшего уровня в своей мощи не всецело подобны Богу. У них тоже есть свои ограничения, ибо они все, как и обыкновенный земной человек, — творения Создателя. Несмотря на всю свою мощь и силу, они не в состоянии узреть Всемогущего лицом к лицу: сущность Бога для них также непостижима, как и для нас — ангелов нижнего уровня. Это то же самое, что человеку смотреть на солнце: затмит взор, повредит зрение. Бог непознаваем не потому, что скрыт во тьме, а потому, что пребывает в изобилии ярчайшего Света. Созерцать его не под силу ни одному созданию, не только человеческому, но и ангельскому. Сияние Бога сверхреально. Божественная истина превосходит все границы и все пределы знания. Всё на свете купается в Божественном! Божественный свет струится повсюду! Ты сам ощутил эту силу, поднимаясь в небо по Божественному лучу и купаясь в Океане Жизни. Бог — всё: и Творец, и Разум, и сама Вселенная! Бог есть Любовь!
— Я когда-то в юности читал тибетскую «Книгу мёртвых», — вдруг ясно вспомнил Хокимару. — Там говорится, что после смерти нас встречает ослепительный свет, и только те из нас, кто с помощью молитв успел подготовиться к встрече с ним, смогут войти в него и тем самым обрести освобождение.
— Это так. Но большинство грешных человеческих душ не в силах вынести этот свет. Они в страхе отворачиваются. Тогда ангелы им показывают свет меньшей силы, но и его вытерпеть не всем под силу. Постепенно они возвращаются на тот уровень бытия, где, бесплотные и бессловесные, они наблюдают за совокупляющимися парами, пока не попадают в утробу матери и не возрождаются вновь в человеческом облике. Но и новую жизнь они могут провести в борьбе с низменной половиной сознания человека, которая может жить во тьме: пристрастившись к алкоголю или наркотикам, отрицая Божественную истину, или просто бездумно существовать, прожигая годы, в ожидании смерти.
— Смерть — это и есть ожидание. Ожидание тьмы и пустоты. Я знаю, — сказал Хокимару. — Именно тьмы, потому что люди ничего не знают о смерти, её тайна страшит их. И я боялся её. Теперь я знаю, что смерть — это возвращение к источнику безмерного света. Вот ты, мой ангел-хранитель, скажи: я прав? Если нет — поведай мне о смерти.
— Для праведного человека смерти нет, — согласился ангел. — Есть новое рождение и новая жизнь. Умирает лишь физическая оболочка. А разумное, духовное существо по природе своей не нуждается в теле… Я не раз видел чужую смерть. Поскольку Творец предназначил ангелам-хранителям оказывать людям помощь и покровительство, ОН сделал нас частью человеческого общества. Ангел не оставляет человека на всём жизненном пути, если тот не нарушает закона Господа. Но даже великому грешнику стоит лишь прошептать имя Отца своего в молитве, как Бог снова возвращает его ангела-хранителя, и человек опять неуязвим для своих врагов. И в момент смерти человека на Земле присутствуют ангелы — свидетели всех деяний, совершённых человеком в земной жизни. Они ждут, чтобы забрать душу представившегося с собой после кончины его тела.
— А умирать всё-таки страшно. Особенно если ты ещё полон сил, — заметил Хокимару.
— Смерть — это последний творческий акт человека, — продолжил ангел, — нравственный акт, к которому он должен готовиться всю жизнь. Людям дано выбирать, как к нему отнестись и как подойти. Я видел, что умирать боятся даже самоубийцы. Душе в такой момент нужна поддержка. Поэтому в момент смерти всегда присутствуют ангелы. Дальше — только Страшный суд, когда уже ничего не переделать. Вся телесная жизнь — это лишь выбор дальнейшего пути в мирах. Смерть — это переход на другой уровень: ступенька вверх или вниз. Но речь не о том, что можно праведно покинуть земной мир и взобраться по лестнице наверх, к Богу. Вся жизнь — процесс восхождения в рай или падения в ад. Ангелы пропускают в рай лишь достойных. И тут мы, бессмертные, завидуем вам, смертным.
— Почему?
— Вы, люди, имеете возможность, заслужив это, подняться на один из высших уровней Божественной Власти. Нам же не дано никогда изменить своего положения. Перед нами вечность…
— Тебе ли жаловаться, ангел! Ты летаешь между мирами. В нашем — ты всемогущ и бессмертен! Неужели это так скучно или ты хочешь покоя?
— Мне уже много тысяч лет, Хокимару. И кого я только не оберегал! Конечно, мир меняется, поэтому о скуке речи быть не может. Но уж очень много зла в вашем человеческом мире. От него очень устаёшь.
— Я слышал о злых ангелах, что сбивают человека с праведного пути. Вы боретесь с ними?
— Как просто свалить всё на ангела, Хокимару! Даже свою глупость! Ну подумай сам: прегрешения человека связаны не с ангелами, толкающими его, невинную овечку, во всё греховное, а с высокомерием человеческим, злоупотреблением знанием и властью, с алчностью, стяжательством! Что, знакомо?
— Я себя не считаю такой овечкой.
— Ладно. Не будем сейчас говорить о тебе. Давай вспомним хотя бы последние два века вашей земной цивилизации. За этот период произошёл прорыв в знании, вы обрели огромные технические возможности. Но у ваших достижений появилась и другая — тёмная сторона. Высокомерие человека и его самоуверенность породили безнадежную экологическую ситуацию на планете. Зачем вы создаёте и накапливаете так много оружия против самих себя же? А эти ваши упрямые попытки познать Вселенную, не познав себя! А ваша неутолимая жажда власти и богатства! Разве это ангелы ведут порочный образ жизни: пьют, гуляют, лгут, воруют, завидуют? Может, пора уже посмотреть на себя и признаться: грешен человек в алчности своей! Непостоянен в вере своей! Нет, конечно, проще свалить вину за свои грехи на кого-то другого: да хоть на ангела, хоть на самого Всевышнего: «Что ж это, Господи, ты не схватишь меня за руку, когда я ворую или насилую?!»
— Но ведь не все люди порочны! Мы пишем правила, по которым учим человека жить в обществе, создаём законы, суды, тюрьмы!
— Подумай, Хокимару, сколько веков вашей цивилизации, в которой существуют различные правила, законы, суды и тюрьмы? Но разве человек перестал убивать? Разве он перестал желать чужих жён? Разве перестал красть? Разве он научился любить ближнего и прощать врага своего? Может, тут вопрос не в запретах, не в нормах и правилах, а в самом отринувшем Бога-Творца человеке, в воспитании его сознания? Можно ли строить нормальные отношения, основываясь только на одних лишь правилах и запретах? Может, пора начать осознавать себя полноценным творением Господа, пора брать ответственность перед Творцом за свои поступки, ценить и оберегать мир, дарованный Богом, в котором вы распоряжаетесь как нерадивые хозяева? Может, пора начать жить с Богом в сердце? И тогда не потребуются никакие запреты! Помня и любя Создателя, следуя заповедям Его, вы уже не сможете убивать, красть, насиловать, потому что осознаете и почувствуете родство с себе подобным, с другим живым существом. Вы, прозревшие, наконец поймёте то, что тот другой — это тоже создание Господа! Если вы полюбите ближнего своего не потому, что кто-то приказывает его любить, а потому что по-другому вы не сможете жить, — значит, ваше сердце открыто Господу!
— Ничего не могу возразить против истины, — признался Хокимару. — А ведь раньше я никогда не задумывался над этим.
— Но это ещё не все прегрешения человечества, друг мой Хокимару. Когда ради власти и наживы многие религиозные движения отказались от истинных небес, в душах людей, в вашей литературе, во всём окружающем мире возникла духовная пустота, а в образовавшийся вакуум хлынула разномастная псевдонаучная фантастика. Писатели с нездоровым воображением населили мир своими извращёнными героями. Лишь единицы авторов проецируют на небеса истории, исполненные глубокого смысла. Но таких мало. Большинство из них бездарны и не могут ни представить, ни передать истинный смысл существования Вселенной. Перемещающиеся во времени корабли, империи зла, звёздные войны, космические полицейские, страшные пришельцы — мусор, едва ли имеющий хоть приблизительное отношение к Высшему Разуму. И тем не менее эта «научная» фантастика остаётся для земных людей главным источником знаний о Вселенной. Нас, ангелов, изгнали и опошлили, а Божественную Вселенную отдали на откуп доморощенным колдунам да энтузиастам-самоучкам от уфологии. Не мы, а вы сами лишили небеса Божественной природы. Именно вы отправляете туда ракеты и сеете разруху. Да, вам удалось чуть приоткрыть завесу Божественной тайны, но вы не смогли проникнуть туда. И вы не в силах даже представить себе, насколько велика, непостижима и бесконечна Вселенная! И речь идёт не только о Пространстве, но и о Времени. До вас всё ещё доходит свет, которому миллионы и миллиарды лет.
— Не могу постигнуть всего этого — не хватает фантазии! — выдохнул Хокимару.
— А ты представь микрочастицу, одну из тех крох, что составляют атом. Они наделены свойством находиться сразу и везде, в разных измерениях одновременно. Одна микрочастица — и весь космос. Единство и борьба противоположностей. Вот где скрыт секрет мироздания! А мифический падший ангел — это тёмная часть самого человека. Нас, ангелов, Всевышний направляет, чтобы, оберегая души от скверны, ниспосылать на людей благодать, даровать заблудшим озарение и откровение. Мы не можем ненавидеть, такова наша природа. Ангелам определена задача — поддерживать существование мироздания. Мы питаем Вселенную энергией и информацией, заботимся и любим её. Но ангелы постоянно нуждаются в общении с Создателем, ибо Любовь к Всевышнему — источник их бытия.
— Значит, плохих ангелов нет? Точно? — решил уточнить Хокимару.
— Человек грешит сам, — подтвердил ангел.
— Отсюда следует, что утверждение «Бог создал человека по своему образу и подобию» не верно?
— В прямом смысле — нет. Бог наделил человека телом и душой. В теле ОН запечатлел физическую природу космоса, а в душе — ангельский дух. Божественное энергетическое поле, как тело, поддерживает единство Вселенной. Любовь можно сравнить с душой — это поле, наполняющее Вселенную смыслом и объединяющее её. Человек — живое создание, наделённое разумом. Он может принимать решения и реализовывать их. В этом он подобен своему Создателю. Но ещё есть зависть. Причина, которая побуждает человека желать чего-либо, заставляет ненавидеть противное желаемому. Именно такова суть зависти: неприятие чужого благополучия, поскольку оно кажется препятствием на пути к собственному благу. Ангелы несут людям душевный покой и счастье созерцания мира. Мы не знаем зависти. Для нас счастье — это осознание и созерцание чего-то лучшего, чем мы сами.
— Наверное, можно предположить, что в каждом человеке есть потенциал Бога, — согласился Хокимару. — Пусть хоть самый малый. Но по большому счёту выходит, что счастье — это идеальный мир, который недоступен человечеству. Человек рождён для страданий.
— Ошибаешься, друг Хокимару. И для счастья тоже. Если бы ты внимательно смотрел вокруг, то обязательно увидел бы среди десятков знакомых и незнакомых лиц лики ангелов. Взгляни на свою Сайхо…
— Ты прав, она ангел! — с грустью произнёс Хокимару.
— Почему же тогда для достижения своих целей вы, люди, не дорожите близкими?
— Я очень дорожу ей!
— Дорожишь? — повысил голос ангел. — А ты знаешь о том, что если человек позволяет себе достигать своих целей за счёт других, то процессы разрушения охватывают не только его самого, но и его детей, и близких ему людей! Если же человеком руководят Божественные поступки, то процессы разрушения в его организме замедляются, он не стареет. То же происходит и с теми, кого он любит.
— Скажи, ангел, как мне вернутся в свой мир, как мне вымолить прощение у Бога?
— Вы, люди, согрешив, всегда молитесь Богу, чтобы получить у Него прощение. Но ведь, нарушая заповеди, вы совершаете проступок не против Бога, а против конкретного человека, и просить прощения надо не у Всевышнего, которому по большому счёту всё равно, что вы в данный момент делаете. Бог лишь карающий меч в руках обиженного вами человека. У меча просить прощения бесполезно, надо просить его у пострадавшего от вашего поступка или слова.
— А как же церковные исповеди, отпущение грехов, молитвы?
— Прощать должна не церковь, а человек пострадавший. Церковь лишь учит такому прощению. Ну всё, к тебе пришли…
Открылась дверь, и Хокимару увидел на пороге жену. Сайхо изменилась: волосы стали более гладкими, в них появилась ранняя седина, лицо поблекло, возле глаз прорезалась тонкая сеточка морщин. Но это было любимое лицо. Она заметно похудела. Странно, Хокимару считал, что покинул Сайхо только вчера, а сейчас, глядя на жену, понял, что действительно прошло уже несколько лет. Не простых для неё лет.
— Сайхо, милая! — воскликнул Хокимару. Но женщина, не услышав, прошла к кровати и опустилась на стул.
Она сидела молча, вглядываясь в безжизненное лицо мужа. Потом взяла безвольную руку супруга и тихо произнесла:
— Сегодня ровно десять лет, как мы с тобой познакомились. Помнишь, Хокимару? Помнишь клуб?
— Конечно, помню! Неужели прошло десять лет? — прошептал Хокимару.
Но она не слышала его.
— Скоро три года, как ты ушёл от меня в путешествие во времени… А вчера мне позвонил Ошива. Он теперь большой начальник в столице. Обещал сегодня приехать и зайти проведать тебя. Он очень редко теперь даёт о себе знать. Раньше, как только всё это случилось, он звонил каждый день и часто навещал тебя. Все надеялись, что ты всё-таки вернёшься…. Но потом интерес к вашему опыту остыл. Открытия не произошло. Вообще-то странные вещи происходили в тот день. Прямо во время эксперимента в лабораторию вошли представители прокуратуры в сопровождении высоких полицейских чинов из столицы. Гостей из России задержали. Не помогло даже удостоверение Ошивы. Прибор разобрали и увезли. Ошива поднял все свои связи, чтобы Наталья с Михаилом уехали в Россию. Потом в местном отделении полиции открыли уголовное дело. Тошита всю вину свалил на тебя. Русских он не смог обвинить, потому что они были гостями Ошивы, а за Ошиву заступился Императорский совет. Твою лабораторию закрыли. Потом закрыли и уголовное дело. Тошита перебрался в столицу с повышением. А потом оказалось, что господин Тошита уже давно был завербован американским ЦРУ. Ошиве удалось найти доказательства. Но по странному стечению обстоятельств Тошита умер от обширного инфаркта в день ареста. Его молодую секретаршу тоже не нашли. Мне пришлось переехать из нашего домика при институте в город. Персонал института почти весь поменялся. Я осталась совсем одна…
Немного помолчав, женщина заговорила снова:
— Ты раньше мне часто снился. Я видела тебя на каком-то космическом корабле… Потом на странной старинной войне… И я всё время окликала тебя, кричала… Но ты не слышал. А я не могла за тобой угнаться… А теперь ты уже не снишься…
Поражённый, Хокимару искал и не находил способ дать знать Сайхо о том, что он слышит её.
— Ангел! — позвал Хокимару. — Ты где?
— Я никуда не уходил, — отозвался голос.
— Позволь войти в своё тело, прошу тебя! Только на одну минуту! Мне надо ей что-то сказать… Дай мне только одну минуту!
— Не дозволено, — равнодушно ответил голос.
— Но ты сам только что говорил о любви! Сжалься! Дай сказать ей хоть слово!
— Именно из-за любви я не позволю тебе этого сделать. Подумай, каково ей будет снова потерять тебя?
— Ты прав, — сдался Хокимару. — Но я могу хоть прикоснуться к ней?
— Прикасайся. Она ничего не почувствует.
Хокимару с трепетом приблизился и опустился на кровать рядом с женой. Он ощутил знакомое тепло её тела и даже, как ему показалось, её запах. Хокимару чуть тронул её волосы. Они показались такими же мягкими и пушистыми, какими он их знал всегда. Надеясь, что Сайхо может услышать, он произнёс ей в самое ухо:
— Я так по тебе соскучился… Я вернусь… Подожди…
— Она не слышит тебя, не старайся, — напомнил ангел.
— А тебя она услышит?
— Меня слышит её ангел-хранитель.
— Так скажи ей за меня. Ты можешь это сделать? Чего молчишь? Этого мне не запрещали!
— Смотря что сказать!
— Что я люблю её и скучаю по ней! И всегда буду её любить!
— Почему я должен идти у тебя на поводу? — заворчал ангел.
— Потому что Любовь для тебя Закон! Сам говорил.
— Хорошо. Любовь — Закон, — не стал спорить ангел. — Я уже общаюсь с её ангелом-хранителем. Точнее, через меня с ним говоришь ты. И она услышит твой голос, правда потом, во сне, когда душа выйдет из-под контроля её сознания.
— Пусть так…
— Тогда говори скорее о том, что хотел.
Чуть помедлив, Хокимару произнёс:
— Сайхо… Не пугайся, когда услышишь мой голос. Я сейчас в другом мире. Это я говорю с тобой. Точнее — это мой ангел-хранитель вместе с твоим ангелом позволяют мне говорить с тобой. Прости меня, любимая, за ту боль и страдания, которые я причинил тебе. Я скучаю, я очень скучаю по тебе. Мне плохо без тебя. Мои глупые амбиции и самомнение не дали вовремя понять, что жизнь не имеет смысла без тебя, любимая! Наука стояла на первом месте. Тогда казалось, что всё вечно, даже жизнь… Теперь-то я понимаю, что мог так думать только потому, что ты была рядом. Ты давала мне такую возможность. Ты поддерживала меня всегда. Да, поставив эксперимент, мне удалось увидеть многое, очень многое, но понял я самое главное — во всей Вселенной, дорогая, нет ни в чём утешения и радости без тебя. Нет смысла, если рядом нет моей Сайхо! Прости меня, глупого! Я люблю тебя… Я очень тебя люблю!
Женщина сидела молча, и Хокимару показалось, что она слушает его. Но вдруг Сайхо упала лицом на кровать, прямо на неподвижное тело мужа.
— Что с ней?! — закричал Хокимару.
— Потеряла сознание, — тихо ответил ангел. — Я сам удивлён. Она не должна была слышать тебя. Если только…
— Что «только»? Говори!
— Ты вошёл в её биополе и заговорил с её ангелом.
— И?.. Не тяни!
— Тебе удалось пробить её сознание. Я глупец! — воскликнул ангел. — Она же любит тебя! Любовь — это мощнейшее из полей Вселенной! Конечно же, Сайхо услышала тебя! Я глупец!
— Услышала?
— Да!
— Спасибо тебе! — закричал учёный.
В это время открылась дверь, и в палату вошли трое мужчин в сопровождении врача. В одном из них Хокимару узнал погрузневшего Ошиву. Других он видел впервые.
Увидев лежащую без сознания женщину, врач кинулся оказывать ей помощь, прощупывая пульс и расстёгивая кофту на груди.
По просьбе врача мужчины помогли перенести тело женщины на пол и встали полукругом возле кровати учёного, наблюдая за действиями медика.
— Жива? — с тревогой поинтересовался Ошива.
— Без сознания, — ответил доктор, массируя виски и области за ушами не приходящей в сознание женщине.
Через минуту Сайхо медленно приоткрыла веки.
— Что с вами? — врач внимательно всматривался женщине в глаза.
Сайхо села на полу и с удивлением осмотрелась. Увидев мужчин, она стыдливо опустила взгляд и стала поправлять кофточку и задравшуюся юбку, затем еле слышно произнесла:
— Со мной говорил мой муж.
— Как говорил? — чуть ли не хором переспросили присутствующие, взглянув на не подающее признаков жизни тело. — Кто?
— Хокимару. Мой муж, — более уверенно повторила Сайхо.
Читать бесплатно другие книги:
