Мой плохой босс Шэй Джина
Один вопрос.
Вот как так выходит, что она оказывается на моих коленях, я зарываюсь лицом в её глубокое декольте, и у меня… заканчивается эрекция. Как?!
Вот только что была, пока смотрел на фотку в телефоне Третьякова, а сейчас – уже нету.
Да что за хрень вообще со мной происходит?
Я целуюсь с Ольгой и лапаю её назло себе, и в ожидании того, что настроение все-таки вернется. В конце концов, ну где это видано, чтобы я не мог поиметь шикарную девочку, которая так и норовит усесться на член?
Нет.
Не возвращается.
Не возвращается до самого моего дома и когда мы с Ольгой выгружаемся – меня тут же окликает Виталик, даже это занимает меня больше, чем девушка, которую я обнимаю за талию.
– Машина Мадамы доставлена, босс, – Виталик даже «отдает честь», забывая, что к пустой голове руку не прикладывают. За его спиной – серебристый мерседес Хмельницкой. Интересно…
Тачка эта – дорогая, я точно знаю. И много жрет бензина. Нет, конечно, зарплата у Хмельницкой весьма-весьма неплохая, многие бы за неё удавились, но… Но не для этой тачки все-таки. И работает Хмельницкая у нас недавно.
Интересно, откуда у неё именно мерседес? Насосала? В кредит взяла?
– Езжай домой, – сухо киваю я, забирая у курьера ключи. Его фамильярность в адрес Ирины почему-то бесит. Не знаю почему. И пусть она сама меня немыслимо раздражает, пусть я ни в жизнь не спущу ей все те унижения в мой адрес – но какому-то щенку из службы доставки не позволено так нагло именовать Хмельницкую за её спиной.
– Приятного вечера, – скабрезно улыбается Соловьев, косясь на Ольгу, прижимающуся ко мне.
– Наконец-то мы одни, – тянет Ольга, а я понимаю, что совсем этому факту не рад. Мне отчего-то этого не хотелось.
А чего мне хотелось?
Подсознание как-то само вдруг подбрасывает картинку.
Острые коготки скользят по моей скуле. И от них бегут по всему телу странные, колкие, мелкие искры.
– Не задерживайся, – это не просьба, и не пожелание. Это приказ, самый что ни на есть настоящий. И от него перехватывает дыхание, и сердце начинает чаще стучать в груди.
Дорогое подсознание, а не сходить ли тебе нахрен?
– Антон, может, уже пойдем к тебе? – мурлычет Ольга, касаясь губами моего уха.
Ко мне? Идея хорошая. Вот только я цепляю глазами мерседес Хмельницкой, и у меня возникает идея получше.
– Иди сюда, – тяну её к тачке, распахиваю заднюю дверь.
– Что, прямо тут? – опасливо тянет Олечка, оглядываясь. Впрочем, на улице – ночь. Слишком поздняя, чтобы на территории двора моего элитного дома кто-то терся.
– А что? – я укладываю её на черные кожаные сиденья, – слабо? Ты можешь только на кровати в миссионерской позе?
– Не-е-ет, – выгибаясь мне навстречу, тянет Ольга. Умница. Знает, что споров я тоже не переношу.
Зачем я делаю это в машине Хмельницкой?
Потому что мне отчаянно хочется надругаться хотя бы над частью её мира так же, как она надругалась над моим, заставив все встать с ног на голову.
Она швырнула меня на колени. Заставила меня хотеть её. Заломала на парковке так легко, так просто, будто всю жизнь этим только и занималась.
Из-за неё я будто с ума сошел…
И пусть пропитается сладкими духами Ольги весь салон, пусть разметаются её длинные темные волосы по этой коже, пусть каждый раз, садясь в свою тачку, Хмельницкая думает о том, что я тут кого-то пялил.
Пусть так же бесится, как я бешусь от мысли, что она сейчас дает Смалькову.
Идея была отличная. И в первую пару минут этот вспыхнувший в крови азарт снова побуждает либидо, я снова завожусь, наваливаюсь на Ольгу всем телом, второй раз и теперь уж окончательно задираю юбку её платья. Пальцы зарываются в волосы, скользят по гладким прядям вниз…
И все-таки снова садится моя батарейка. Быстро, практически махом, как только я вжимаюсь лицом в девичью кожу и вдыхаю её запах.
Не то…
И только поняв это, я замираю, как идиот, пытаясь выбросить эту дурь из головы.
Что значит «не то», дорогое подсознание? Какого хрена тебе надо?
Не тот запах, не те волосы, не та грудь.
И эта женщина, трущаяся об меня и лезущая целоваться – совершенно не та.
Сука!
– Антон? – тихо и нетерпеливо хнычет подо мной Ольга. – Мы долго будем? Меня муж убьет.
Спасибо, дорогая, ты умеешь поддержать в сложной ситуации. Вот надо было открыть свой рот именно тогда, когда меня торопить совсем не стоило.
А что это значит? А значит это, что секса сегодня никому не светит. Ни мне, ни ей!
Я слезаю с Ольги, вылезаю из машины.
– Приведи себя в порядок, – бросаю перед тем, как закрыть дверь, – я тебе машину вызову.
Стою у подъезда своего дома, утопив руки в карманах, и отчаянно хочу сжечь этот мир к чертовой матери.
Боже, ну почему именно она? Почему Хмельницкая?
Глава 8. Антон
– Я что-то не так сделала? – тихо всхлипывает за моей спиной Ольга. Она уже одернула юбку, торопливо зачесала волосы в хвост, вот только глядеть на неё мне все равно не охота.
Так и хочется ляпнуть что-то вроде: «Ты родилась, Оль, этого было достаточно».
Вот зачем было открывать свой рот, а? Знает же, что на болтовню во время и перед сексом у меня острейшая аллергия. Да и после – тоже.
Меня и так-то бесит это идиотское наваждение, эти дебильные проблемы с хотеньем хоть кого-то кроме одной зеленоглазой мегеры. А тут еще и Олечка с её болтовней.
Вот и пускай теперь за оргазмом ползет к супругу. Ах, он у неё не очень? Под шариком жира на пузе не прощупать кубиков пресса? Ну, так это не мои проблемы, не я за этого увальня замуж выходил.
– Антон… – на моем плече сжимаются наманикюренные пальчики. Вот вроде маникюр стервозный, а сама Ольга, когда я к ней поворачиваюсь – чудом не ревет. Глазенки красные, вот-вот польются слезы.
– Езжай к мужу, пусть он тебя сегодня обрабатывает, – холодно откликаюсь я, и да – слезы из глаз Ольги все-таки бегут. Наверное, мне должно быть стыдно. Меня же все это соплепускание раздражает все сильней.
Её хочется взять за шиворот и встряхнуть, чтобы не ныла.
Боже, как можно быть такой жалкой и навязчивой?
Ирина – стоя в одних трусах посреди ресторана, выглядела истинной королевой, а эта… Боже, дались мне эти трусы Хмельницкой…
Хотя красивые же были трусы. На красивой заднице. Что удивительного в том, что они оставили в моей памяти такой неизгладимый след?
– Это из-за неё, да? – вскрикивает моя, кажется, теперь уже насовсем бывшая любовница. – Из-за Хмельницкой?
Интересно, а что она имеет в виду? Очень ли очевидно по мне, что я хочу затрахать бухгалтершу до полусмерти, дать ей чуть-чуть передохнуть, а потом добить уже окончательно?
Или может, просто со стороны я кажусь слишком злым из-за всего произошедшего в ресторане? Тоже может быть. В конце концов, именно эта гремучая смесь злобы и похоти сейчас бурлит в моей крови.
– Антон, – Ольга жмется ко мне грудью, – мне плевать, что эта стерва там устроила, понимаешь? Я же знаю, что ты лучший…
Второй вариант. Самый неприятный для самооценки.
– Лучше тебе это не договаривать, – выдыхаю я, отворачиваясь от неё, – твоя машина подъезжает. Адьес, бэйба. Лети домой. В семейное гнездо.
Меньше всего я хочу, чтобы кто-то сейчас припоминал это.
Как я стоял на коленях.
Как погибал, зачарованный яркими, зелеными глазами Хмельницкой.
Как понял в ту секунду, что смертельно хочу эту дрянь. Что все что угодно сделаю, лишь бы заполучить её себе.
Да-да, я отдаю себе отчет, что это несколько странно, проникаться подобными желаниями к женщине, над которой я очень жестко подшутил. Тем веселее. Не люблю простых задач, если честно.
Одно только бесит самым лютым образом— в раздетом виде Ирину видело слишком много народу. Это что мне теперь – половину мужского персонала в фирме менять? Не очень-то это круто по отношению к корпоративному духу. Но тут либо менять, либо убивать…
К воротам во двор тем временем действительно подруливает серый Рено с шашечками такси.
Карета подана, Золушка, вали домой!
И Ольга с минуту стоит за моей спиной и тихонько хнычет, поскуливает как побитая собака. Я не веду и бровью. Приговор для неё обжалованию не подлежит. Не хочу я её. Вот не хочу, и все.
У меня, в конце концов, ясно обозначилась цель. Длинноногая наглая горячая цель, которую очень приятно будет скрутить в бараний рог.
Хмельницкая будет смотреть мне в рот. И работать своим ртом мне во благо она тоже будет. Отработает каждое свое оскорбление, каждый миг, когда смела ломаться. Я представляю это – и хочу этого, ужасно хочу.
– До понедельника, да? – пищит Ольга. Она, что, все еще надеется, что я её остановлю? Боже, я как-то хреново прорабатываю образ черствого мудака, надо проработать эту линию, чтобы была четче.
– Привет мужу, – ухмыляюсь я.
Ольга встряхивает обиженно волосами и цокает каблучками в сторону машины. Ну наконец-то, отчалила. Я уж думал, придется красную ковровую дорожку ей расстилать.
Вообще – надо было доверять чутью. Ведь не собирался же пялить именно Ольгу сегодня. Собирался же взять кого-то из новеньких, еще не тронутых девочек из службы обзвона клиентов.
Кто знал, что меня так заклинит на главной стервозине из моей бухгалтерии? Скажи об этом мне кто-нибудь утром – я бы поржал. А вот сейчас – мне уже как-то и не до смеха. Сейчас мне нужна линия поведения, да такая, чтобы Ирина сразу ощутила свое место и перестала кочевряжиться.
Ольга наконец-то исчезает, и я остаюсь уже наедине с собой.
С мыслями. С собственной досадой, которую никуда не получается деть.
Где-то там сейчас Смальков уже, скорее всего, залез в трусы к моей Хмельницкой… Чем больше я об этом думаю, тем больше хочу все-таки убить этого мудака. Ведь я ясно все обозначил еще в начале вечера. Я её хочу, и она будет моя. Что было непонятно? Или Геныч как всегда включил принципы? Чужие бабы – это же интереснее, так он говорит!
Ладно. Об этом я подумаю утром. Если у меня получится хотя бы чуть-чуть поспать. Что-то мне подсказывает, что уснуть мне будет непросто. Мне и в принципе-то сложно это сделать быстро, слишком много задач вечно шевелится в голове.
Иногда уснуть помогает водка или виски, но в ходе рабочей недели бухать было нельзя, в конце концов.
А сегодня – будет еще хуже, я прям чувствую. Хмельницкая нихреново так встряхнула мой мир, приведя его в смятение. На одно надеюсь – когда проснусь завтра утром, меня уже попустит. И Хмельницкую я буду хотеть поиметь уже только из принципа, и не из чего больше.
Смотрю на машину госпожи главной бухгалтерши и размышляю, что с ней делать.
Я не думал над тем, что делать с тачкой дальше. Мне важно было лишить её возможности сбежать от меня, правда, в этом плане я предусмотрел не все. Иуду-Смалькова я даже не мог предположить.
Еще Игнат – мог построить мне препоны, мы с ним, бывало, схлестывались из-за баб, но Геныч оказался слишком внезапен.
Вряд ли Хмельницкая прям сейчас рванет писать заявление об угоне, думаю – Смальков нашел для неё занятие поинтереснее. Гнида…
Так, стоп, Верещагин, кровавую баню ты спланируешь утром, когда проспишься.
Машину надо будет вернуть. По крайней мере, когда я собирался поиметь в ней Ольгу – я предполагал именно эту перспективу. Почленовредительствовать, что ли? Зеркало отломать-там или выцарапать ей что-нибудь? Член на дверце машины, например.
Хотя нет. Подобные трюки как-то мелковаты. Хватит с меня испорченного телефона. Есть мысли поинтереснее.
Я нашариваю в кармане ключи от мерседеса, зажимаю кнопку выключения сигнализации и шагаю к подъезду. Утром решу, что делать дальше.
Так, стоп!
Сигнализация не откликнулась.
Я помню, что нажимал эту кнопку, когда планировал нахлобучить в машине Хмельницкой, но был ли отклик? Батарейки, что ли, в пульте сели?
Да нет, лампочка сигнала мигает.
Значит, что-то где-то не закрыто? И кто накосячил? Ольга или Виталик?
Обхожу вокруг мерседеса, проверяя двери. Любуюсь этим стильным красавцем – что-что, а вкус на тачки у Ирины точно имеется. Правда уж больно претенциозная хрень. С характером. Впрочем, ей подходит… Норовистой сучке норовистый мерин на пять сотен лошадей под капотом.
Двери закрыты.
Странное дело, все-таки. Почему же тогда не включилась сигнализация?
Багажник? Но какого хрена, я ж ничего не пихал в багажник, даже не открывал его.
Касаюсь кнопки открытия, чуть подталкиваю крышку багажника вверх.
Так и есть – открыто.
Я не особо интересуюсь содержимым багажника Хмельницкой – честно, мне до лампочки, что там может быть. Ничего же интересного, так? Херня какая-нибудь. Если как у моей сестрицы Леночки – так там и сапоги запасные найдутся, и куртка, и обязательно пустая канистра из-под бензина. Наполнять её нам не велит особый женский боженька – «ну у меня же там за-а-амшевые сапоги, пропахнут же».
Именно поэтому я не хотел заглядывать к Ирине в багажник, предполагая, что там нет ничего, что могло бы заинтересовать мое внимание.
Ага, сейчас!
Я только на одну секунду опускаю глаза, перед тем как захлопнуть багажник, и тут же чуть не давлюсь воздухом. Меньше всего я ожидал увидеть на дне багажника именно это…
Там лежит кляп. Обычный такой черный сексшоповский кляп. Шарик, обтянутый кожей, на кожаном же ремне со стальными кнопками. Рядом с расстегнутой подозрительно объемной сумкой.
У меня складывается одно такое нехилое подозрение, что Хмельницкая решила поиметь мой шаблон по максимуму. Не церемонясь.
Кляп? У неё? То есть она не только не старая дева с сорока котами, но еще и из этих? Из извращенок? Я ж не маленький. Я же знаю о существовании и фетишистов, и садистов с мазохистами, и прочих… Кому скучно трахаться классическим образом.
Хо-хо!
Я зачем-то оглядываюсь, будто кому-то есть дело до того, что конкретно меня заинтересовало. Нет, никого нет, никто не подглядывает, и Хмельницкая не выскакивает из кустов, чтобы упасть на колени и умолять меня не продолжать досмотр.
Я ныряю ладонью в сумку – пальцы касаются гладкой кожи, задевают тугую шнуровку.
Та-а-ак, и что это у нас в «черном ящике», уважаемые знатоки?
Корсет. Кожаный, и настолько проституционный корсет, что стоит мне только представить его на Хмельницкой – и возвращается, казалось, уже сгинувшая на сегодня безвозвратно эрекция.
Черт возьми, я много видел блядского бельишка, но вот такого как-то не случалось…
Я запускаю руку в сумку еще раз. Как в мешок Деда Мороза ныряю, ей богу.
Какие-то кожаные полоски, сцепленные узкими металлическими кольцами, кошачья маска, ошейник на толстом кожаном ремне…
На дне болтается еще что-то, что-то плотно упакованное в отдельные пакеты, но это уже меня занимает меньше. Все самое главное я уже увидел.
И рассматриваю это все богатство сейчас с огромным удовольствием.
Странное дело, у меня вроде не день рожденья сегодня. И до нового года полгода еще.
Значит, госпожа главный бухгалтер предпочитает пожестче? Чтобы выгуливали на поводке, стегали по голой заднице ремнем и затыкали её стервозный рот кляпом? Я представляю. Я очень хорошо это представляю!
Одна проблема – теперь я хочу увидеть это воочию. Ирину – вот в этом. Во всем. На четвереньках. Шикарная же картинка рисуется!
Впрочем, сожалеть мне не о чем – я еще все это увижу. С таким-то козырем, как её так тщательно оберегаемая тайна, в руках, я точно не упущу возможности загнать Хмельницкую в угол. Она не посмеет отказать мне снова!
Боже, я в тебя, конечно, не верю, но спасибо.
Лучшего подарка ты мне подарить просто не мог.
Глава 9. Ирия
Ключи от машины ожидают меня в почтовом ящике.
Умница, Верещагин, осознал, что откупиться от угона тачки тебе будет дорого, а может и не получится вовсе. Особенно – если я кое-кого попрошу посодействовать. А я собиралась. Еще вчера созванивалась с кем нужно, мы договаривались о встрече сегодня.
Ну, что ж, не придется напрягать занятого человека на то, чтобы прижать к ногтю одного мудака.
Радуюсь возвращению я не долго.
Мое настроение портится, как только я нахожу моего мерина брошенным на самом краю домашней парковки. Прижатым к краю настолько плотно, что вообще непонятно, как выпарковываться, не распрощавшись с боковым зеркалом.
Залезать в машину мне приходится с правой стороны – я не хочу проскальзывать между двумя пыльными тачками, жалко костюм.
Впрочем, до водительского кресла я не добираюсь. Так и останавливаюсь, опустив колено на пассажирское, нырнув в машину наполовину.
Какой-то приторной дрянью пропах весь салон. Настолько мерзкой, что на меня тут же накатывает тошнота. Так, и какая сучка в нашей конторе пользуется настолько вонючими духами? Знакомый запах! И ведь не выветрился же.
Я придирчиво обследую салон. Несколько волосков, длинных, тёмных, прилипло к коже задних сидений. И царапины. Царапины на коже… От чьих-то блядских когтей.
Боже, я кастрирую эту сволочь…
У него что, бабки на гостиницу закончились? У самого дома кровать сгорела? Или обязательно было нагадить именно в моей тачке?
Мудозвон. Почему не умею проклинать? Я бы ему импотенцию обеспечила посмертную.
Я вызываю такси.
В свою машину я не сяду, пока не проветрится салон. Если я сейчас поеду общественным транспортом – я и туфли угроблю, и ноги свои, и какого-нибудь урода, который покажется мне похожим на Верещагина.
Ну, невозможно же вот этот плевок стереть с лица.
Он явно не очень ценит свою кобелиную жизнь.
Я с большим трудом пережила воскресенье, едва-едва подготовила себя к тому, что мне надо будет отработать две недели и как-то не угробить чертова гендиректора. И тут еще это…
И снова кроет мир алым туманом. Господи, как же хочется сделать кому-нибудь больно… Очень больно…
Вообще-то не кому-нибудь случайному – только Антону Верещагину, но это вне правил. И уже осознание этого заставляет мой мозг кипеть еще сильнее, и вот уже от невыносимого жара кровавой жажды у меня почти горит кожа.
Нужно сосредоточиться на дыхании, нужно отстраниться, нужно успокоиться…
Нет, это невыносимо. Я не вытяну так еще сутки до вторника.
Я набираю администратора клуба.
– Доброго утра, Ирия, – хороший голос у Сережи. И мальчик он красивый, сладкий, да и саб из него ничего, жаль только приватизирован хозяйкой клуба. Я б иначе прибрала бы его к своим жадным лапкам. Увы. Опоздала. Клювом щелкать меньше надо.
– Свяжитесь с Пейном, скажите, что я готова встретиться с ним сегодня, если за мной пришлют машину. Уровень ситуации – черный. Инициатива для встречи – моя. Счет готовить не надо.
Я только надеюсь, что Проша свободен сегодня вечером. Есть, конечно, еще пара запасных вариантов, но только Проша опытен настолько, что… Хотя, чего я вру? У него вообще-то разворот плеч, задница и затылок очень похожи на Верещагина.
В этом дело. Я буду пороть его, а представлять известно кого. Ну, а что делать, если оригинал мне недоступен?
У нас с Прошей свои сигналы прописаны в договоре. Черный – это адский уровень жажды. Режим «чрезвычайной ситуации», когда доминанта кроет так, что совершенно невозможно терпеть. Призыв на войну с моей внутренней жестокой, голодной тварью.
Но, разумеется – он может отказаться и не приехать. В этом случае – мне перезвонят в течении дня. И возможно, мне придется удовольствоваться свободным клубным сабом, готовым подставить спину.
– А ваш номер как же? – непонимающе переспрашивает Сережа.
Ох, Тома, Тома, чем он тебя взял? Балбес ведь. Хотя и красивый, конечно, согласна. Это многое компенсирует. Но не все же.
– Мой номер скомпрометирован, – огрызаюсь я раздраженно, – ты же знаешь наш с ним договор, Серж. На его прямой номер я в рабочее время не звоню. И вообще не звоню.
– Простите, Ирия, – тут же виновато откликается Сережа, – разумеется, мы дадим знать Пэйну о вашей просьбе и подготовим номер. Девайсы приготовить?
Да вот еще не хватало клубным общаком пользоваться. Для Проши – у меня личный комплект. Элитный клиент все-таки.
– Я привезу свои, – на этом наш разговор заканчивается.
Я шагаю в сторону машины, открываю багажник, наблюдаю бардак, неаккуратно брошенный корсет, ошейник, маску и сумку – мою спортивную сумку, в которой я перевожу подготовленный набор девайсов – я вижу расстегнутой.
Ну, так я и думала, что влезет и перешмонает. Вот нету у мальчика абсолютно никакого понимания, что не стоит так потворствовать своему любопытству. Нос-то любопытный и наглый ведь и откусить могут.
Интересно. Вытряхнули только то, что лежало на самом верху сумки. Он докопался до плети, понял, с кем связался, и положил её на место? А почему не все тогда убрал? И химчистку салона какого хрена не сделал, чтобы следы свои кобелиные замести? Не боится? Это он совершенно зря, я, в конце концов, главный бухгалтер. Я ж могу и финансовую подлянку сделать.
Нет, на Гоа я, конечно, не усвищу и весь капитал фирмы не выведу – у меня в Москве родня и связи, подставлять их под удар я не буду. Но есть же и другие, не менее интересные варианты расправы.
Перебираю разбросанные в багажнике вещи, брезгливо морщусь. Все липкое, пыльное…
Нет, теперь этот корсет до чистки я не надену. Да и все остальное трогать не буду, еще не хватало, это же все теперь обрабатывать нужно, дезинфицировать. А еще можно святой водой помыть, чтобы смыть следы грязных лап Верещагина.
Пока едет – а верней сказать, тащится – такси, я успеваю подняться к себе, собрать сумку заново. Плеть у меня одна – давно бы надо завести пару запасных, но я слишком сентиментальна, привязана к одной. Кто-то из мужиков тачку за члена семьи держит, а у меня плетка – за любимую собаку.
Выгуливаю регулярно.
И сейчас до обработки я её не возьму. Придется обойтись ремнем – клубным девайсам я не доверяю. Впрочем, Проша любит, когда я беру его ремень в свои руки.
Давно я не опаздывала. Никогда не делала этого, пока работала у Верещагина и его партнеров. Не хотела разочаровывать «начальство» – дура была.
Сегодня опаздываю к началу дня аж на полтора часа. Отрываюсь, так сказать, за два года идиотизма. Ну, а что? Ну, что он мне сделает? Выговор влепит? Штраф выпишет? Господи, да похрен мне уже на это. Чем больше он выбесится – тем больше шансов, что подпишет заявление и вообще согласится отпустить меня без отработки.
– Отлично выглядите, Ирина, – только один Смальков, встретившийся мне на парковке, действительно имеет право со мной поздороваться. Он хотя бы не такой урод, как все прочие мудаки мужского пола из нашего руководящего состава.
– Спасибо, я знаю, – хладнокровно улыбаюсь я. Я очень хотела сегодня повертеть дресс-код на фаллоимитаторе. Так что к выбору образа подошла со всей душой.
А чего от меня ждали? Что я застыжусь забега в трусах по ресторану и явлюсь в рясе? Ага, сейчас!
Когда я захожу в офис – я шагаю по нему спокойно, с нарочито прямой спиной, чеканя каждый шаг и мысленно втаптывая в этот ламинат на полу каждого из тех ублюдков, что ко мне вломился. Вижу квадратные глаза мудачка Соловьева, тогда потянувшего руки к моей груди. Вот её-то он сейчас и провожает взглядом. Будто впервые в жизни увидел.
Поднимаю руку, показываю курьеру средний палец, поправляю на плече сумку с девайсами.
Смотри, сопляк, смотри, больше ничего тебе не светит все равно. Протянешь еще раз свои клешни, я тебе все пальцы переломаю.
Все-таки какие потрясающие вещи творит строгий офисный жакет, надетый на голое тело.
Чувствую, если бы я юбку надела – офис снизу наши «хладнокровные» сотрудники затопили бы слюной. А у меня ведь есть прекрасная, с высоким разрезом до бедра. Жаль только сочетать ее с жакетом нельзя. Вырез должен быть один и все такое. Я обошлась узкими брюками сегодня, но они довольно сильно отличаются от тех широких классических, что я обычно носила на работу.
Да-да, я знаю, что они прекрасно обтягивают мою задницу. И цвет, что у помады, что у моего костюма слишком яркий – коралловый. И мне идет. Я вообще слишком хорошо знаю о собственных достоинствах.
Ах, ну и конечно, сегодня никаких очков, и волосы распущены. Мне уже нахер не нужна карьера и имидж в этом гадюшнике, так что я буду выглядеть так, как мне хочется, и никак иначе.
Захожу в бухгалтерию, коротко киваю девочкам, прохожу к своему кабинету.
– Ирина Александровна, что-то случилось? – вопрошает от окна тихоня Зоя Иваницкая. На корпоративы не ходит, сплетни не распускает и вообще на работе в рабочее время только работает. Парадоксальная сотрудница. Есть у меня подозрение, что на мое место метит. Впрочем, зря она это. Антон Викторович известно каким местом подписывает все переводы и повышения. Да и специальность у Наташи получше, чем простые бухгалтерские курсы Иваницкой.
На Зою цыкает Марго – она была на корпоративе, делает страшные глаза.
– Ирина Александровна, вы только не переживайте, – бормочет она, – вы не бойтесь, мы на вашей стороны, мы же знаем, что Антон Викторович…
Я резко дергаю подбородком, обрывая эту фразу на половине. Нет никакого настроения слушать это все. Понимаю – девочки хотят меня поддержать, но мне сейчас это сделает только хуже. Напомнит. Лишь еще сильней усугубит мою жажду, а она уже почти до физической мигрени мне в голову отдается.
Боже, девочки, мало я вас строила, что вы не понимаете, что я не переживаю. Я – убиваю. На месте. Морально, конечно, по-настоящему мне уголовный кодекс не позволяет.
– Маргарита, проводки по входящим платежам за прошлую неделю готовы? – спокойно спрашиваю я.
– Заканчиваю, Ирина Александровна, – Марго бледнеет. Ну, ясно, не раньше завтрашнего дня получу. А эти проводки должны закрываться в понедельник.
– Второй раз за две недели, Марго, – сухо произношу я, – на третий – останешься без премии.
Девочки утыкаются в компьютеры. Ну и отлично.
Я прохожу в свой кабинет, убираю сумку в шкаф, распечатываю себе заявление на увольнение по собственному желанию.
Потом все с той же прямой спиной шагаю к генеральному.
А зачем оттягивать?
– О, привет, Ирец, – Наташа таращится на мой прикид во все глаза. От её фамильярного «Ирец» меня просто перекашивает. Хотя я и понимаю, Наташа не со зла меня бесит.
– У себя? – я киваю на дверь кабинета Верещагина. Впрочем, я слышу, что у себя – его величество уже трындит с кем-то по телефону. Боже, как я не хочу его видеть. Я ж ему по морде дам.
– Ага, у себя, – кивает Наташа, хлопая на меня глазами, тянется к селектору, – Антон Викторович, тут Хмельницкая пришла.
Читать бесплатно другие книги:
