Сириус Серван Стефан
– Не знаю, с чего начать, – пробормотала она.
– Хороший рассказ всегда начинается с начала.
Авриль подошла и села напротив.
– Начало… Меня удочерили. Папа с мамой не могли иметь детей. Наверное, из-за вируса. Но тогда о нем еще не знали. Не знаю, кто были мои настоящие родители. И никогда не знала. Даже не задумывалась об этом лет до десяти. Папа и мама были добры ко мне. Они меня любили, правда. А потом я выросла. И стала понимать, что всё не так просто. Видела войны по телевизору, беженцев. Одни говорили, что вирус занесли мигранты. Другие стояли на том, что это из-за животных. Всё перемешалось. Никто ничего не понимал, но каждый высказывал мнение. Война приближалась потихоньку. Мы жили в деревне и думали, что нас это не коснется. Но слухи – они как отрава. Невидимый яд. На меня стали показывать пальцем.
– Потому что не такая, как они.
– Да, девочка с черной кожей. Папа с мамой верили, что их любовь от всего меня защитит. Но они были слепы. Мне правда было плохо. Я больше ни с кем не общалась. И тогда… тогда-то мама и забеременела.
– Малышом?
– Да. Ее беременность – это было что-то невероятное в мире, где ничто больше не рождалось. Я не могла этого вынести. Я ревновала. Чувствовала себя отвергнутой. И нашла приют в речах одного мальчика, который как раз появился в деревне.
– Дария, мальчика-смерть, того, кто тебя преследует.
– Да. Дарий много чего мне рассказывал. Он убедил меня, что мир наказан за то, как вели себя люди. Бог требовал мести.
– Пропаганда Черных Звезд.
Авриль кивнула.
– Дарий сам наколол мне черную звезду на плече. Он говорил, что черный цвет звезды – это символ возрождения, что не надо верить тому, что говорят про Черных Звезд в газетах, и что мы избранные. Я верила. Хотела в это верить. Мне было так плохо. Это было, как будто Бог… заполнил во мне пустоту. Тогда, как и ваши сыновья, я сожгла все книги, разорвала фотографии. Под конец перестала разговаривать с родителями. Я была уверена, что им важнее Малыш, который скоро родится. Однажды я поругалась с ними, и папа увидел татуировку на плече. Помню, как испуганно смотрела на меня мама. Помню ее руки на животе. Как будто она защищала ребенка. От меня защищала. Папа запер меня в комнате. Он больше никуда не хотел меня отпускать. Я сходила с ума. Потом он решил, что нам надо уехать. Далеко. Чтобы защитить меня от Дария и односельчан.
– В горы?
– Да. Отец говорил про Босолей, про гору. Он снял шале на две недели. Говорил, что там будет хорошо. Что всё снова наладится. Но я так и не увидела того шале. В тот же вечер Дарий стоял под моим окном. Я взяла кое-какие вещи и сбежала из дома. Мы отправились странствовать. Поначалу мы только крали, разоряли дома, рисовали черные звезды и наводили на людей страх. Останавливались в деревнях наудачу. Заговаривали с местными детьми, с подростками. Пытались убедить их, говорили, что все взрослые плохие, что надо вступать в Черные Звезды, что этого хочет Бог. Ведь достаточно было оглядеться. Всюду война, голод. Когда они соглашались, мы набивали им татуировки. И дальше они шли делать то, что должны были.
– Дарий был вроде проповедника?
– Да. Говорил, что он здесь для того, чтобы нести слово Божье. Что это его миссия. И что я здесь, чтобы ему помогать. Дарий не марал рук. Подбрасывать бомбы и убивать невинных он предоставлял другим. А что было дальше, вы знаете. Война расползлась повсюду. Города, правительства, семьи – всё сгинуло быстро. Так быстро… Если не считать редких капсул, сброшенных в помощь выжившим, миру ничто не могло помешать умирать. Всего-то несколько лет понадобилось, чтобы разрушить то, что человечество строило веками. И я участвовала в этом.
Воцарилось молчание, прерываемое только стонами ветра за окном.
Рассказчик взял ее за руку.
– Камни, Авриль. Ты должна их скинуть.
Авриль посмотрела на лежавшего у камина Малыша. Она глубоко вдохнула, чтобы побороть стыд и страх.
– Однажды дорога вывела нас к деревне, где я жила прежде. Тогда я уже три года как сбежала. Война обошла деревню стороной. Я хотела увидеть родителей. Дарий считал, что это плохая идея. Но я настояла, и как-то вечером мы подошли к дому. Заглянув в окно, я увидела всех троих на диване перед камином. Папа с мамой похудели и постарели. Между родителями сидел подросший ребенок. Они вместе читали какую-то детскую книжку. И такой у них был счастливый вид, несмотря на голод, войну, ужасы, что творились в мире. А я… мне стало так грустно. Такая злоба меня взяла. Это их счастье, оно было… невыносимо. Но всё пошло не так, когда из дома выскочил пес.
– Сириус?
– Да. Наша собака. Я выросла с ним. Мой Сириус. Я позвала его, но он не узнавал меня. Стал лаять и скалить клыки. И тут всё понеслось само. Быстро. Слишком быстро, как в кошмаре. Помню, как мой Сириус лежит, и из горла у него хлещет кровь, и в руках у меня – нож. Помню стук двери. Крики. Помню папу, как он стоит у камина с круглыми глазами, а мама убегает в спальню, а потом… потом папа трясет меня за плечи, а Дарий толкает его, и папа падает на камин, из головы течет кровь, и одежда вспыхивает, и я бросаюсь к нему и…
Авриль опустила глаза.
– Слишком поздно. Папа был мертв. Когда я обернулась, огонь разошелся повсюду, а Дарий исчез. Я поняла, что он сейчас сделает что-нибудь с мамой и ребенком. Я побежала по коридорам. Кричала, плакала, трясла головой, но кошмар не кончался. Я толкнула дверь моей бывшей комнаты. Ребенок прятался здесь. И казался таким крошечным. Но мамы не было. Я взяла ребенка на руки. Он плакал. И я ругала себя, как я себя ругала! И тут вошел Дарий. В руках он держал окровавленный нож. Я поняла, что он убил маму. Дарий погладил меня по щеке. Очень нежно. Он посмотрел мне в глаза и сказал: «Тяжесть, Авриль. Нужно отбросить тяжесть. Как птицы». Вид у него был безумный. Я оглядела мою бывшую комнату. Даже игры мои еще остались. Мои мягкие игрушки и любимый плакат на стене. На нем был мужчина с усиками в костюме и шляпе. Он держал за руку маленького мальчика. Внизу было написано: «Малыш».
– Вот почему ты назвала его так.
– Да. Настоящего имени я так и не узнала. Я огляделась вокруг, посмотрела на все. И поняла, сколько я потеряла. Дарий хотел, чтобы я убила ребенка. Дом уже полыхал. Вокруг все рушилось. Я была в ужасе. В ужасе от того, что мы натворили. Он попытался вырвать у меня ребенка. Я толкнула его. Он упал навзничь и так ударился о кроватку, что потерял сознание. Я увидела на полу рюкзак, вывалила в него содержимое комода. Там была одежда, бутылки с соской, фотографии.
– И снимок шале, куда они ездили без тебя.
– Да. Потом я вышла с ребенком на руках и забаррикадировала дверь. Оставила Дария внутри и отправилась бродяжничать. Потом нашла хижину. Пыталась забыть случившийся кошмар. Я воспитывала из Малыша маленького культурного человека, который никогда не совершит таких глупостей, как я. Заботилась о нем, как старшая сестра.
– Пока Дарий тебя не отыскал.
– Да.
Воцарилось долгое молчание.
– Знаете, – снова заговорила Авриль, – я ушла от родителей не из-за Бога. И не из-за Дария. Я ушла, потому что больше не могла выносить того, какой я стала. Вся эта ревность. Мне было проще закрыть глаза и бежать. Со временем я осознала, что не умела увидеть всего, что папа с мамой мне давали. Они любили меня. Правда любили. Хоть они не рожали меня, я была их дочерью. Я бросила их и очень раскаиваюсь. И раскаиваюсь в том, что лишила Малыша настоящих родителей.
– Они были и твоими, Авриль.
Она кивнула.
– Дарий воспользовался твоим страхом, – добавил Рассказчик, – но ты, ты спасла Малыша, не побоявшись огня. Спасла брата…
Авриль опустила голову.
– Вы теперь меня презираете? – спросила девушка после тяжелого молчания.
– Мне слишком мало осталось для этого жить.
– Как это?
Рассказчик положил свою тетрадь на стол. Полистал ее. Страницы были исписаны убористым почерком. Пустых оставалось всего с десяток.
– Конец истории близко, Авриль. И не уверен, что я среди действующих лиц.
4
Рассказчик с трудом открыл дверь.
Прислонясь к косяку, он смотрел на мир под покровом сверкавшего в утренних лучах снега.
Горы в белых чалмах были совсем близко.
Воздух подвижный, холодный, как рыба в реке.
Эзоп просунул морду над плечом старика и пожевал толстые губы.
– Да, Эзоп, сейчас пойдем, немного терпения.
Они погрузили в повозку консервы и таблетки для очистки воды из кладовой. Рассказчик поднялся в спальню влюбленных за одеждой.
Затем они обошли остальные дома поселка. Все были брошены.
Авриль всматривалась в равнину позади, но следов Дария не было видно.
Немного поев, они двинулись в путь.
Повозка шла по бескрайнему простору, точно ледокол. Малыш быстро шагал рядом с Эзопом, с крысой на плече, а Сириус семенил следом.
Мальчик выглядел беззаботно, чему Авриль была очень рада. Теперь, когда Малыш узнал правду, у девушки будто груз свалился с души. Да, Рассказчик был прав. Молчание и ложь – яд, а слова способны утешить.
Авриль смотрела на бегущего впереди полуголого мальчугана с растрепанными волосами и закаленной ветрами кожей. Он походил уже на маленького взрослого, и девушка гордилась тем, каким он стал. Малыш совсем не напоминал того, кого она хотела из него вырастить, и это было к лучшему.
Белый осел с трудом продвигался по снежной равнине, и тут Малыш вдруг позвал Авриль:
– Авриль, гди!
Мальчик склонился над целой вереницей следов.
– Это следы животных, – заключил Рассказчик. – Там вот, думаю, лисьи. А там, возможно, олень. А, смотрите, вон и самки с ним прошли, там подальше.
Малыш потрогал звериные следы пальцем. И все посмотрели на восток, туда, где следы сходились на пути к горе, – будто надеясь увидеть зверей на заснеженных склонах.
– Столько животных, – проговорила Авриль. – Как такое может быть?
Старик почесал поседевшую бороду.
– Знаешь, я думал об этом ночью. Помнишь, я рассказывал тебе о деревьях-матерях? О том, как они защищают лес?
– Да, но какая тут связь с животными?
– Возможно, земля решила защитить себя. Вроде деревьев-матерей.
– Но от чего?
– От вируса.
Авриль нахмурилась:
– Какого вируса? Не понимаю.
– От человека, Авриль.
– Хотите сказать, земля лишила все виды потомства, чтобы наказать людей?
Рассказчик покачал головой:
– Нет. Думаю, земля не рассуждает, как человек. И никакие боги тут ни при чем. Возможно, всё в мире связано с самого начала – как деревья-матери и лес. Только мы об этом ничего не знаем. У некоторых народов считается, что существует естественная связь между людьми, животными, деревьями…
– И цвездами, – добавил Малыш, показывая на небо.
– Да, и звездами, – кивнул старик. – Если всё связано, ни один вид не может брать верх над другими. А если он это делает, то становится угрозой для равновесия. Бесплодие может быть средством заморить вирус, остановить его распространение.
– Всё гибнет, чтобы не дать человеку жить?
– Вполне возможно.
– Но почему тогда какие-то животные остаются в живых?
– Ну, потому что земля – не человек. У нее нет рассудка, который порой толкает человека на самоубийство. Всё, что живет, хочет жить дальше. Выживание сидит в наших генах. Земля может принести в жертву почти весь вид, но никогда не уничтожит его полностью. Нужно сохранять наследие для новых поколений.
– Для новых поколений?
– Может, Авриль, эти животные и не бесплодны. Они как бы… образцы.
– Но почему все идут в одно и то же место?
– Тогда уж, Авриль, – Рассказчик указал на Гору, – правильнее спросить, почему мы тоже туда идем.
– Вы думаете, мы тоже…
– Сохранившиеся образцы. Да, Авриль.
Авриль посмотрела на заснеженные склоны, сверкающие на солнце.
– Как тома в библиотеке. Живые Книги.
– Именно. Книги, которые нужно сберечь.
– Сберечь? Но от чего?
Рассказчик посмотрел на небо.
– Не знаю, Авриль. Я не знаю. Но Эзоп должен знать. Ему я доверяю. Куда пойдет Эзоп, туда пойду и я.
– Эзоп главный. Эзоп знает.
– Эзоп главный.
Белый осел ступил копытом туда, где лапы многих зверей уже оставили след.
Никто не оборачивался.
Они шли вперед, не сводя глаз с горы, каждый со своим грузом неразрешенных вопросов.
3
Так старик, девушка и мальчик с животными шли два долгих снежных дня.
Ущелья сменялись долинами. Они взбирались по горе всё выше и выше. И бег солнца, и тучное чрево луны задавали идущим ритм. Они ступали по следам неизвестных, невидимых животных, прошедших здесь до них. А звезды по-прежнему срывались с неба, теперь даже днем, и падали по ту сторону вершин.
Авриль чувствовала, что они у цели. Было странно ощущать биение в животе. Ощущать связь с землей. Согласованность с ней. Единый ритм.
По ночам девушке снились странные, правдоподобные сны. Авриль много раз виделось исполинское дерево с гнездом на вершине. Гнездо было из волос. В том гнезде лежало огромное яйцо. Девушка чувствовала, как под его скорлупой бьется жизнь. Жизнь. Проснувшись, она долго ощущала точно то же биение в недрах живота. Столько невероятного – и это давало Авриль силы идти навстречу ледяному холоду, царившему в горах.
На третий день путники шли вдоль горной речки, чьи воды пели в лощине с крутыми склонами. Дрожа, они умылись холодной и чистой водой. К середине утра дорога стала круче, а речка – более бурной. Вдали лощина сужалась в ущелье, которое, как надеялась Авриль, выведет к озеру и шале.
Вскоре Эзоп шагал уже с трудом, сгибаясь под тяжестью повозки. Пар поднимался от его напряженных мышц, и он мотал головой во все стороны.
Рассказчик решил максимально разгрузить повозку.
Он вытащил все, кроме жизненно необходимого.
Миски, старые котелки, кучу сломанных или бесполезных вещей сложили на скальную плиту рядом с речкой. Будто подношения древних племен богам гор. Там же Рассказчик оставил все пожелтевшие старые книги.
– Вам, наверное, будет их не хватать? – спросила Авриль.
Рассказчик покачал головой:
– Нет. Думаю, там, куда мы идем, книги не понадобятся.
Старик снял ожерелье из ушей, покрутил в руках и бросил в бурные воды, которые тут же его унесли.
– Так лучше, – сказала Авриль. – Эти жуткие уши меня пугали.
Мужчина снова натянул шляпу.
– Меня тоже. Зато так у меня не было проблем.
– Хотите сказать, что…
Рассказчик слегка улыбнулся:
– Да. Сам я бы ни за что не сделал ничего подобного. Я купил их у бродяги, которого как-то встретил на дороге. Он заверял, что ожерелье принесет мне удачу. И не обманул.
Авриль стояла открыв рот.
– Так, значит… вы мне соврали! И это были пустые россказни!
Старик пожал плечами:
– А ты что хотела? Я же Рассказчик, это мое ремесло.
– Вы ужасный человек!
Он думал пару секунд, почесывая бороду.
– Да. Ты, пожалуй, права, Авриль.
Она закатила глаза.
– Вы ужасный человек… Но я все равно вас люблю.
Рассказчик скорчил гримасу, чтобы спрятать улыбку, и они двинулись дальше.
К ночи старик, девушка, мальчик и животные были там, куда шли столько недель.
2
Как будто кусок неба упал в круглую снежную чашу кара.
Идеальное круглое зеркало отражало закат.
Авриль и Малыш тут же узнали его, хотя и ни разу не видели.
Озеро.
С того снимка.
Вот оно, перед ними.
Великолепный пейзаж. Всё вокруг озера было белым и нетронутым. Посредине, в первозданном горном ларце, темные воды удваивали золотистые полосы от летевших по лиловому небу звезд. Вдали слышались глухие взрывы барабанивших комет. Ритм, созвучный биению в их животах.
Авриль оглянулась на Малыша. Она боялась, что этот вид напомнит мальчику о смерти папы и мамы, разбередит рану от лжи, на которой Авриль взрастила его.
Но нет, глаза Малыша блестели, точь-в-точь как озеро с бликами падавших за Горой звезд.
– Гора, – проговорил Малыш, показывая пальцем на снежные вершины.
Авриль обняла мальчика:
– Мы дошли, Малыш. Мы все-таки дошли!
Брат с сестрой стояли обнявшись и молча оглядывали окружающий пейзаж, который, наверное, был таким и на заре мира.
Эзоп засопел и двинулся дальше. Они пошли следом и стали спускаться пологим зигзагом по снежным склонам.
Вскоре показалась выцветшая табличка: «Босолей – курортный поселок».
Авриль разглядела у озера с десяток шале. Подойдя поближе, она увидела, что деревянные дома почернели от пожара. Остались только обгоревшие балки да сломанные доски, ничем не напоминавшие шале на снимке.
Эзоп подвел их к развалинам. Ни одно шале не уцелело – все сгорели давным-давно.
Казалось, Малыш не слишком расстроился, а вот Авриль взяла досада. Она надеялась найти здесь убежище, вдали от мира и его мучений. Тихую гавань. Но нужно было смириться с правдой: ничего здесь нет. Авриль поняла: столько раз рассказывая Малышу эту ложь, она сама начала в нее верить.
– Что мы будем теперь делать? – проговорила она, глядя на торчащие из снега обугленные бревна.
Рассказчик положил руку на плечо девушки.
– Я говорил, Авриль. Возможно, цель похода – не шале.
Она посмотрела на него растерянно:
– Ну а что тогда цель? Сколько недель мы уже шагаем. И – ничего. Ничего не осталось! Куда, по-вашему, нам теперь идти?
– Не знаю.
– А эти ваши байки про животных, что это значит?!
– Не знаю, – повторил Рассказчик и отошел. – Но я знаю, что сейчас нужно найти укрытие для ночлега.
Авриль пошла к озеру, темневшему по мере того, как багровело небо. Она села у самой воды и обняла руками колени.
– Надоело искать укрытие. Спать непонятно где. Голодать, мерзнуть. Бояться.
Малыш подошел и обнял сестру. Сириус с крысой опасливо стояли в стороне. У Авриль текли слезы.
– Авриль не плакать.
Она погладила мальчика по щеке.
– Ох, Малыш, прости меня. Не надо было вообще уходить с Дуба. Вся эта эпопея с походом – по моей вине, прости меня.
– Авриль не грустить. Авриль, она цвезда! Авриль, она на Горе!
Девушка обвела рукой всё вокруг: снежные вершины, сгоревшие шале, темное озеро.
– Но, Малыш, оглядись, тут, на Горе, ничего нет! Вообще ничего! Что нам тут делать?
Мальчик поднял палец к небу над их головами.
– Созвездие.
Авриль обхватила руками голову.
– Ничего не понимаю. Я совершенно ничего не понимаю.
Малыш положил ладони поверх ее рук. Он нежно повернул лицо Авриль к себе. Глаза мальчика стали точной копией неба. Темные, подвижные, в золотой пыльце.
– Авриль должна доверять.
– Но, Малыш…
Она попыталась высвободиться из его рук, но Малыш сжал их сильнее. Не грубо. Просто уверенно.
– Авриль должна доверять Малышу, – повторил мальчик уверенно.
Девушка закрыла глаза и почувствовала, как губы Малыша нежно-нежно коснулись ее лба.
Тогда сестра прошептала в шею брата:
– Хорошо, Малыш. Я доверюсь тебе.
Рассказчик решил разбить лагерь в развалинах шале. Уцелевший кусок крыши на обгоревших балках защищал какое-то пространство под собой. Старик распряг Эзопа. Белый осел совсем устал, так что сразу растянулся и заснул. Одна с Сириусом свернулись рядом и лизнули его пару раз.
Авриль, Малыш и Рассказчик сложили из камней очаг и уселись вокруг огня, чтобы немного согреться. С приходом ночи резко похолодало, и скоро снова пошел снег. Они разогрели консервированную фасоль в томатном соусе и стали есть прямо из банки. Кроме треска костра и глухих ударов далеких комет не доносилось ни звука. Будто они сидели на краю мира. Возможно, так оно и было.
– Куда вы хотели бы отправиться теперь? – спросила Авриль у Рассказчика, когда они закончили ужинать.
Старик сдвинул брови.
– Ты же знаешь, Авриль.
– Куда пойдет Эзоп, это понятно. Но вы так и собираетесь вечно куда-то идти? Блуждать без конца?
– Блуждать, – задумчиво повторил Рассказчик. – В конечном счете, может, это и есть жизнь.
– То есть?
– Зов. Гора. Идти. Идти опять. Один поэт как-то написал: «Знаешь, путник, ведь нет пути: лишь идя, ты творишь его»[3]. И я думаю, он был прав.
– Наверное, этому вашему писателю не приходилось голодать и мерзнуть.
– Не обманывай себя, Авриль. Ему пришлось бежать из родной страны, где шла война, и он умер в изгнании.
Авриль обхватила плечи руками.
Рассказчик набил трубку.
– Завтра мы с Эзопом точно отправимся дальше. Если хотите с нами, милости просим.
– Спасибо, – пробормотала Авриль.
Девушке хотелось лишь одного: спать. Уснуть крепким сном и обо всем забыть.
Рассказчик взял из костра головешку и поднес ее к трубке.
Травы в ней затлелись.
И в тот же миг тишину разорвал выстрел.
Трубка выпала у Рассказчика изо рта.
Кровь звездой расползалась в районе сердца.
Старик упал замертво.
1
Читать бесплатно другие книги:
