Серые братья Шервуд Том
– Ну, поклоны мне не нужны. Я смогу выглядеть, как трубочист.
– Но выглядеть трубочистом мало. Нужно на самом деле стать им. Влезать в закоулки старых печей, где полным-полно чёрной сажи. Выгребать её голыми руками, дышать ею. И вообще делать всякую грубую и нечистую работу.
– Я много дней убирал лошадиный навоз! - гордо заявил мальчик.
– Прекрасно! Значит, при необходимости ты сможешь превратиться и в конюха.
– Это важно?
– Да, важно. Чем больше ты способен совершить превращений - тем легче тебе прятаться.
– От кого?
– Ото всех.
– А зачем?
– Затем, что самое главное в жизни охотников за Тенью - это прятки.
– Какая интересная у них жизнь.
ВИЗИТ В ГРУФ
Через три дня, вечером, шагающие по безлюдной и пыльной дороге молодой трубочист и его маленький сын увидели замок, стоящий на невысоком холме.
– Это - Груф, - сказал Альба. - А вот там, как помнится, должна быть река.
– Мы пойдём к реке?
– Да. Там мы напьёмся и отдохнём.
– Но мыться не будем!
– Конечно. Не зря ведь мы жгли костёр и мазали золой одежду, лица и руки! Смотри, как хорошо вышло.
Они спустились в лог, - и точно, перед ними заблестела река.
– Вечер скоро, - сообщил мальчик. - Если мы поспешим, то успеем войти, пока ворота открыты.
– Напротив, спешить мы не будем. Отдохнём до темноты, а ночью войдём
– Как войдём?
– Через один тайный вход. Если только он за тридцать лет не зарос и не забился песком.
– Ты не был здесь тридцать лет?
– Почти тридцать.
– Но ты помнишь, где этот вход?
– Я помню главное: в Груфе очень много печей. Так что я буду весьма удивлён, если завтра нам не обрадуются.
Путники подошли к реке, сели в тени большого куста.
– Значит, малыш, мы с тобой - сын и отец.
– А как мы будем друг друга звать?
– Как обычно. Я тебя - сынок, а ты меня - папа.
– А имена?
– Трубочистам не нужны имена. К ним все и всегда обращаются словом «приятель».
Когда пришла ночь, они встали и направились к чёрному штриху моста на серой ленте дороги.
Светила Луна, и они долго ждали, когда её жёлтый глаз прикроет наплывшее облако. Потом быстро перешли через мост и зашагали вдоль каменных стен.
– Здесь! - прошептал Альба. - Вот он, дождевой сток. Хорошо вычищен, надо же! Хотя, как же иначе?
Они влезли в чёрную округлую пасть и поползли по низенькому туннелю. Добравшись до перегораживающих туннель прутьев, Альба подёргал два из них, повертел (посыпались крупные хлопья ржавчины), - и не вытолкнул, как тридцать лет назад, наверх, в тайные гнёзда, а просто отложил в сторону: за прошедшее с момента его похищения время железо превратилось в труху.
Они выбрались в заброшенный внутренний дворик. Оттуда перешли во второй, засаженный кустами малины. И затем уже, по узкой щели между двумя домами вышли в проулок. На углу, в конце проулка горел масляный фонарь.
– Кругом порядок, - прошептал, осматриваясь, мастер Альба. - Кругом аккуратно…
Они не пошли к фонарю, а, свернув, протиснулись между следующими домами. Пискнула бросившаяся из-под ног крыса.
– Сытая! - отметил вполголоса мастер.
– Как ты увидел? - немедленно поинтересовался Сова. - Я не вижу.
– Тут нужно слышать. Шлёпает тяжело. Слышишь? Без сомнения, толстая, сытая. Знать - местные закрома полны зерна, и мёда, и масла. Можно сделать приятный для меня вывод: люди Груфа не бедствуют. Для моего отца это было главной заботой.
– Кто был твой отец?
– Извини, малыш. Я оговорился. Об отцах забываем. Помним теперь только старую мудрость: кто больше молчит - тот дольше живёт.
Сова забежал вперёд, чтобы его было видно и, старательно сжав губы, кивнул. Пройдя ещё немного, Альба толкнул какую-то дверь. Она податливо распахнулась, приглашая пришедших в тёмное, с каким-то кислым запахом, помещение. - Дверей не запирают, - сказал, входя, Альба. - Значит, жизнь в Груфе спокойна.
– Кто там? - произнёс из темноты надтреснутый голос.
– Гости.
Послышался шорох, кряхтение. Раздались удары кремня по кресалу. Заалел трут, загорелась свеча.
– Наверное, домом ошиблись, - сказал крепкий, с неровно обрезанной, в проседи, бородой, преклонного возраста человек, приближаясь и освещая пришедших. - Ко мне гости не ходят.
– Здравствуй, кузнец, - сказал, блеснув глазами на свет свечи, с чёрным лицом трубочист.
– Ты меня знаешь? - не удивлённо, а как бы уточняя, спросил держащий свечу человек.
– Точней сказать - помню, - проговорил трубочист, и как мог смахнул с лица сажу.
– Странно, - сказал кузнец, отступая к столу и жестом приглашая пришедших. - Никогда не был знаком ни с одним трубочистом.
– Живёшь, как прежде, один? - поинтересовался Альба, подсаживая мальчика на высокое сиденье скамьи.
– Один, как перст, - ответил кузнец, зажигая вторую свечу. - Но кто ты?
– Я тот, - помедлив, с теплотой и волнением в голосе сообщил трубочист, - кому ты был другом лет тридцать назад. И для кого ты, по его приказанию, портил оловом золото.
Кузнец сел, потом поспешно вскочил, взял свечу, поднёс к самому лицу странного гостя.
– Да… да, - задохнувшись, сказал он, - глаза серо-зелёные, в точности… Но не может быть! Ты же умер!
Он медленно сел напротив пришедшего.
Но снова встал, обошёл стол и снова всмотрелся.
– А что… - он понизил голос до шёпота, - я тогда портил?
– Баронскую, - ответил таким же шёпотом Альба, и встал, - нагрудную цепь. - И этого, как ты понимаешь, кроме нас с тобой никто не знает, старик!
– Барон! - прошептал кузнец и, встав на колено, взял и поцеловал измазанную сажей руку.
– Здравствуй, кузнец, - сказал Альба. - Встань и садись. Разговор, как ты понимаешь, у нас будет долгим.
– Это же надо! Это же надо! - бормотал потрясённый кузнец, возвращаясь за стол. - Но не может быть…
– Чего? - спросил, тоже садясь, мастер Альба.
– Чтобы вы, ваша светлость, принуждены были искать пропитание, работая трубочистом!
– Ты прав, кузнец. Я не трубочист.
– А кто вы?
– Ну, кто-то вроде того, кем был Добрый Робин* (* Робин Гуд, благородный разбойник из Шервуда.). Охотник на злодеев.
– А!! Значит… Это прекрасно! Пусть неизбежное совершится! Будьте уверены, ваша светлость: я - ваш верный помощник.
– Помощник в чём? - спросил Альба.
Кузнец неуверенно посмотрел на ребёнка, который молча сидел и поблёскивал круглыми, близко посаженными к носу глазами.
– Говори смело, - сказал бывший барон. - Этот малыш умеет хранить тайну…
– В убийстве одного негодяя! - выпалил, дёрнув бородой, старый кузнец. - Того, кто убил вашего отца, хромоногого Альбу, и прибрал к рукам всё ваше добро, и замок, и право наследования… Он здесь, он владеет замком! Он здесь! И, хотя постарел, но здоров и благополучен! Было время - много потратил он денег, чтобы заткнуть рты тем, кто мог вслух сказать о том, отчего умер Альба, но вывернулся, и живёт теперь в вашем замке! А наш хозяин лежит в земле. Он убил его!
– А также заплатил за мою смерть, которую мне заменили мучениями, которые с трудом может вынести человек. Но я не стану убивать мужа сестры своего отца. Я здесь не для мести.
– Как же? - недоумённо спросил кузнец, взволнованно передвигая свечу.
– Ну, так. Я смотрю на Груф, и вижу, что он ухоженный, чистый. Днём у подножия стен множество босоногих детишек пасут кур и гусей. Простые люди Груфа едят мясо! Мостовые без выбоин. Крысы толстые. Тратятся деньги на масло для ночных фонарей. Хорошо устроил замок новый владелец. Люди при нём живут, очевидно, безбедно. Ну, и он пусть живёт. Судья ему - Тот, кто над нами. А я не трону его.
– Но, ваша светлость… Он уничтожил ваш род, и взрастил на его месте свой! Он убил вашего отца, отравил его, и вашу смерть подстроил! Разве вы не должны его ненавидеть?
– Нет, кузнец. Ненависть - это смех Сатаны. А я, сколь бы жутким делом не занимался, этого господина веселить не хочу.
В тёмном, так мирно пахнущем кузнечным углём помещении ненадолго воцарилась тишина. Наконец, хозяин проговорил:
– Но тогда, ваша светлость, с таким сердцем - вам прямая дорога в монахи!
– Да я и пострижен.
– Ка-ак?!
– Да, я монах. Ни жены, ни семьи, ни детей - до самой смерти. Вот только труды мои не мирные, и весьма. Все труды мои - для того, чтобы не встречались такие вот дети (Альба положил ладонь на макушку притихшего принца Совы) и их родители с теми, с кем они встретились не так давно. К слову - не положить ли нам мальчика спать? Из еды бы ему чего- нибудь наскоро…
– Есть, есть! - проговорил кузнец, торопливо вставая. - Каша с уткой, печёная тыква, кисель. Вон бочка, руки помойте!
И Сова вкусно поужинал, и уснул на широченной, потемневшей от времени лавке, свернувшись калачиком на прожжённом горновыми искрами толстом шерстяном тюфяке.
А бывший барон и старый кузнец сидели вдвоём за столом, на который хозяин к упомянутым уже блюдам добавил пузатую, тёмного стекла винную флягу. Вот только до утра не налили из неё ни разу - Альба рассказывал, а старик слушал так, как будто оцепенел.
– Вот и вся моя жизнь, - закончил мастер рассказ, когда небо за окном посветлело. - А на сегодняшний день у меня одна забота: сможешь ли ты принять под видом дальних родственников больную девушку и мальчишку? Денежное содержание могу дать любое.
– Никаких, ваша светлость, препятствий к этому нет, - ответил твёрдо кузнец. - Есть у меня ученик - молотобоец, ну, пусть будет ещё один. Оглянуться ведь не успеем, как вырастет.
– А здесь - тайна, кузнец. Мальчик этот - мой ученик.
– Ах, та-ак?! Ну да… Чему удивляться, если жизнь его так рано и так страшно осиротила.
– Значит, он и его сестра могут пожить у тебя какое-то время?
– Сколько угодно. Как зовут-то мальчишку?
– У него необычное имя: Сова.
ГЛАВА 7
НЕУДАВШИЙСЯ ВЗРЫВ
Когда-то давно два наших корабля - “ Африку ” и “ Дукат ” - возле Чагоса догнали пираты. Мы тогда обманули их: подплыли на шлюпке, как бы договориться о выкупе, и взорвали спрятанный в шлюпке порох. Всё зависело от сделанного мной фитиля - насколько точно отсчитано время горения, надёжно ли закреплена в корпусе бочонка фитильная трубка…В тот день и час фитиль догорел безупречно. Но случается и по другому.
НОЧНОЙ ВСАДНИК
Да, надёжные люди у Совы имелись. Незнакомый Бэнсону однорукий, с измождённым лицом человек, не задавая лишних вопросов, взял письмо, повторил вслух адрес Тома в Бристоле, сел на лошадь и выехал со двора. Бэнсон, глядя ему вслед, ещё раз мысленно попрощался с женой, сыном, друзьями, и сел на своего чёрного, дважды подаренного коня. Принц Сова, стоя у раскрытых ворот, грустно сказал:
– Самая большая радость для меня в этой жизни - встречать таких людей, как ты, Бэн. А самое большое горе - терять их. Прощай.
– Прощай, Сова.
И Бэнсон тронул коня.
– Бэн! - проговорил ему вдруг Сова, уже в спину. - Когда твой сын вырастет, я найду его и расскажу про тебя. Не ту правду, что увёз сейчас наш гонец, а подлинную.
Подошёл к воротам бывший скупщик краденого. Встал рядом с Совой, посмотрел вслед удаляющемуся Змею. Вздохнул:
– Очень острый глаз у этого человека. Как он арбалет у меня в повозке заметил! И какая сила! Взял руками и поставил повозку поперёк улицы. Один! Хорошо, что такие люди состоят на королевской службе, правда?
– Да, хорошо, - посмотрел на него Сова. - Давай закроем ворота.
Бэнсон ехал не торопясь. До вечера времени было изрядно, а то смертельное предприятие, которое он задумал, ему предстояло осуществить в ночной темноте.
Ночи пришлось несколько часов ждать, спрятавшись в небольшом подлеске. А вместе с тем ждать того, с чем предстояло столкнуться. Похищение и «смерть» Вайера, дворянина, участника тайного товарищества, - ему, презренному наёмнику, не простят - это Бэнсон осознавал в полной мере. Он не рассчитывал дожить до утра, и единственное, о чём мечтал - успеть сообщить серьёзной компании то, что заставит их забыть о таинственных Серых братьях и наброситься друг на друга.
Ночь пришла. Куда ж ей было деться?
Бэнсон затянул туже подпругу, поднялся в седло и сказал в чутко дрогнувшее длинное ухо Угля:
– Всё, приятель. Последний поход. Спасибо за работу.
Он понимал, что на пути его предельно авантюрного замысла может встретиться не одно пакостное приключеньице. Как, например, пара-тройка мушкетных выстрелов, которые неминуемо споют им свою гавкающую свинцовую песню в те несколько бесконечно длинных секунд, пока они будут мчаться по открытому месту - от крайних деревьев садового карэ до запертой входной двери. А конь - это мишень, которая в несколько раз больше всадника.
Да, до двери. И чудо, если Базилло окажется невдалеке от неё. И ещё большее чудо, что он узнает голос Змея и сразу откроет: очень, очень Бэнсон надеялся на ту незримую ниточку, которая связала их в ночь первого знакомства. Оценил тогда Базилло протянутую ему монетку - но нет, не монетку даже, а уважение к нему - гаеру-привратнику, принужденному вечно играть роль записного придурка.
Конь шёл мощным галопом. Вот уже и садовые линии - где-то здесь, между ними стоят экипажи рыцарей покера. Ночь была начинена людьми и железом.
Здесь, у крайнего ряда деревьев, Бэнсон натянул поводья и перевёл коня в неторопкую рысь. Была у него одна, как говорят карточные шулеры, искатели приключений и авантюристы, мулька, способная притянуть к нему золотую пылинку Фортуны; но для того, чтобы мулька сыграла, нужно было отказаться от стремительного прорыва к дверям молчаливого, с чёрными окнами замка, а перейти на такой вот медленный ход. Принц Сова дал ему этот совет, - но предупредил, что не считает этот вариант лучшим. «Выбирай сам» - сказал он.
Змей не знал, что в последнюю секунду заставило его принять такое решение, но, повинуясь необъяснимому, властному, неслышимому приказанию, он перевёл коня в рысь и, запустив руку в дорожный вьюк, достал и нахлобучил на голову высокий полицейский шлем с ярко блеснувшей в свете луны жестяной белой кокардой.
Сработала мулька. Ни одного выстрела не прогремело над обширным и ровным газоном. Но, когда Бэнсон спрыгнул с коня, он отчётливо услышал, что по этому плотному, затянутому коротко стриженной травкой газону во все стороны разносится топот: бежали, бежали к нему со всех ног человек десять-двенадцать, и железо звякало, - и знакомо хрустели взводящиеся курки.
Громко и властно простучал Бэнсон в запертые двери - и о, не может быть!! - в ту же секунду откликнулся голос: «Кто там?»
– Базилло! - громко сказал Бэнсон. - Это Змей. Скорее открой!
Он мечтал лишь о том, что, если теперь, услыхав его слова, станут стрелять - то не убьют сразу, что он успеет сказать кому бы то ни было о тех, кто подсматривает за игрой, скрываясь за зелёными стенами из просвечиваемого шёлка. Это заставит игроков схватить друг друга за глотки, и даст какое-то время принцу Сове…
Но не стреляли, не стреляли! - шлем полицейского всё- таки сбивал их с толку, и слов Бэнсона они из-за топота и собственного шумного дыхания не расслышали, да и вот уж - сейчас добегут…
Просвистев в хорошо смазанном железе, клацнул, ударив в стопор, засов. Бэнсон рванул ручку и дверь распахнулась. Змей метнулся в холл и, обрезав раздавшийся за спиной крик, захлопнул тяжёлую створку. Тут же вогнал в петли запор и, вонзившись бешеным взглядом в глаза оторопевшего Базилло, хрипло выдохнул заранее заготовленную для такого счастья фразу:
– Быстро к хозяину! Скажи, что игрокам известно о тех, кто подглядывает! Пусть бежит, бежит, бежит!! - и сам бросился со всех ног, - наверх, наверх, а за спиной уже били яростно в дверь.
ТАЙНА ШМЕЛЯ
Ступени и повороты были когда-то выучены наизусть. Оборвав бег, Змей быстрым шагом вошёл в комнату для охраны. Тот же бассейнчик с вином, блеск золотого кольца вокруг него, растерянно замершие фигуры охранников. Змей на ходу протянул руку кому-то из них и сжал её в стремительном рукопожатии, и бравурно проговорил: «Привет, братцы!», - и дошёл-таки до игровой комнаты - живой, без единой царапины.
Гробовая тишина упала на рассевшихся за избитым столом обнажённых по пояс людей. Они уставились на вошедшего, как на пришельца из преисподней.
– Здравствуй, хозяин, - сказал Змей, поймав взглядом белое лицо Дюка, и прошёл и сел у стены.
Да, он сел, и молча и строго взглянул на вскочивших и столпившихся перед ним необъявленных властелинов этой страны и на сбившихся в плотную стену охранников. Он знал, что существует одобренный всеми игроками запрет на оружие в замке - но сейчас пришла такая минута, когда присутствующие не побоялись открыть, что они тайком друг от друга этот запрет нарушают: почти все охранники держали в руках отточенное железо - тонкие, достаточно длинные пики, узкие небольшие кинжалы, даже экзотические «японские звёзды»* (* «Японская звезда» - метательный снаряд самураев: небольшой диск с выступающими по окружности острыми лезвиями-шипами.), - словом, всё то, что можно спрятать в голенищах сапог или в поясах панталон.
Все понимали, что Змей один стоит всей этой своры охранников, что он - чудовищная, всё сокрушающая машина, и что он очень, очень опасен.
И Змей понимал, что они это хорошо понимают.
– Вайер мне всё рассказал! - быстро и властно присваивая себе распоряжение ходом событий, проговорил Змей. - Один из вас - шулер.
Это был миг крайнего напряжения. Взметнулись руки с железом, метнулись, прячась за спины телохранителей, игроки.
– Стойте! - вдруг крикнул Монтгомери. - Стойте. Неужели не видите - ему никуда отсюда не деться. Убить успеем. - И ледяным тоном сказал (уже Бэнсону): - Ты понимаешь, что произнёс только что?
– Скажите спасибо Дюку, - не сводя глаз с поднятых вверх сверкающих звёздочек, сказал Змей, - что у него есть надёжный слуга, который способен иногда видеть опасные мысли. Который способен добраться сюда живым и сообщить, что кто-то из вас вступил в тайный сговор с хозяином замка, и тот сделал отверстия в стенах.
– Ты хочешь сказать… - потрясённо проговорил кто- то из игроков.
– Да. Кто-то с помощью подзорных труб смотрит в карты. Так что прикажите охранникам спрятать оружие и убраться… (здесь Змей позволил себе выражение, которое я не могу допустить в рукописи), потому что заговорщику очень выгодно сейчас, чтобы я замолчал. - И, после мгновенной паузы, закончил: - Или вы думаете, что я ввалился сюда, не имея безупречнейших доказательств?!
– Все вон, - сказал Монтгомери, чуть поворачивая голову в сторону кучки телохранителей, и, снова переводя взгляд на Змея, добавил: - мы готовы оценить твои доказательства.
Змей встал и подошёл к стене.
– Эй! - сказал он одному из замешкавшихся охранников. - Дай стилет. Да брось прятать, все уже видели.
Взял стилет и, вскинув руку кверху, прошёл вдоль стены и сделал длинный разрез. Затем - ещё два надреза, вертикальных - и огромное шёлковое полотно упало, обнажив дощатую облицовку стены.
Кто-то из присутствующих охнул. В стене, в два ряда - сверху и снизу - ясно выделялись шесть люков. Змей с силой толкнул один из них - и тот отворился, откинувшись внутрь.
– Шёлк издали - непрозрачный, - сказал Змей. - Но если вплотную - сквозь него всё видно. Тем более в подзорную трубу. Ну, что стоите? Пошлите охрану, пусть ловят хозяина. Теперь, когда Вайер умер, только хозяин знает того из вас, кто был с ним в сговоре.
И тут с присутствующих спало оцепенение. Послышались отрывистые крики, команды, затопали каблуки бросившихся к лестнице телохранителей. В эту секунду, сталкиваясь с бегущими, примчался кто-то из лакеев и растерянно сообщил:
– Там охрана внизу кричит, что кто-то проник в дом. Что им сказать?
– Скажи им! - почти в бешенстве обернулся к лакею Сонливец, - чтобы уходили к чёртовой бабушке из охраны и отправлялись пасти гусей!
– Вот всё, значит, как, - в контраст его нервозности очень спокойно произнёс Дюк. - А ведь у меня, Змей, возникли из-за тебя серьёзные сложности. Мой личный телохранитель позволил себе…
– Ваш общий телохранитель! - на грани непочтительности оборвал его Змей, проходя и садясь на свой стул у противоположной стены. - Вайер и ещё двое собирались вас убить - всех разом, добавив в бассейн яду. Я именно эти мысли увидел у Крошки, когда он вошёл. Здесь нет никаких сказок, джентльмены. Я дважды таким образом спасал Дюка - он подтвердит.
Дюк, выступив вперёд, взволнованно проговорил: - Это правда! Глустор, мой поставщик… И Ричард… От верной смерти спасал! - Ничего себе приключеньице! - сказал зловеще Сонливец.
А Дюк добавил к своему монологу:
– И считаю уместным заметить, джентльмены, в свете вновь открывшихся обстоятельств, будет правильным, если мне вернут взятый с меня штраф! Согласитесь, что сумма незаурядна!
– Мне кажется, возражений не будет! - произнёс Монтгомери и обвёл всех вопросительным взглядом. (Возражений не последовало, все кивнули.) - Это вопрос пустячный. Озадачивает другое. Как те, кто подсматривали карты, сообщали одному из нас, какой расклад на руках у соперников? Ни сигнальных звуков, ни вспышек мы не наблюдали. А расклады-то сложные!
– Да всё просто, - сказал Бэнсон, с удовольствием ощущая, как спадает с него чудовищное напряжение и по спине между лопатками катится пот. Теперь оставалось лишь рассказать то, о чём догадался искушённый в тайных делах принц Сова. - Под полом проложены тяги и рычаги, - примерно как в механизме органа. Причём, к каждому месту, чтобы заговорщик мог сидеть где угодно. Он ставит ступни на щели между половицами. Оттуда поднимаются - металлические пластинки или тупые иглы. Укол в левую ступню - пасуй. Укол в правую - смело играй. Вы ведь, чтобы не было возможности спрятать карту в голенище, разуваетесь?
– Дьявольщина! - прохрипел разъярённый Сонливец. - Ну и кого же подозревать?
– А Вайер не сказал тебе, кто этот умник? - спросил вкрадчиво Монтгомери Змея.
– Нет, ответил тот, мотнув головой. - Ваши тогда, ночью, случайно подстрелили его. Что успел - я из него вытянул.
Послышался топот. Вбежали два охранника и, часто дыша, доложили:
– Ушёл хозяин! Подземный ход у него был заготовлен, дверца железная, заперта изнутри. Ломаем, но повозиться придётся!
– Всех - на коней! - скомандовал Дюк. - Рассыпаться по окружности на две мили! Ведь где-то подземный туннель выходит на поверхность!
– Значит, Вайер не всё рассказал, - проговорил, подойдя к Бэнсону, Жирондон. - Ну а какие-то собственные догадки у тебя есть?
– Кое-какие, - задумчиво произнёс Змей, и все примолкли. - Первая - что этот шулер - не Дюк. Не потому, что он мой хозяин. Просто для него азарт игры - величайшая ценность в жизни. А тому, кто всё это затеял - на игру наплевать. Для него главное - деньги.
– А вторая? - спросил Монтгомери.
– Чтобы найти сбежавшего хозяина замка, нужно какое-то время. И тому из вас, кто был с ним в сговоре, не остаётся другого выхода, кроме как воспользоваться этим временем и всех вас убить. Ну и третье: того, кто в ближайшие дни умрёт, можно вносить в список добропорядочных игроков. На этом всё, джентльмены. Теперь позвольте сопроводить моего хозяина до кареты: охота на нас началась.
ВОЗВРАЩЕНИЕ КРИКУНОВ
Монтгомери демонстративно вышел из замка вместе с Дюком, и так же демонстративно сел вместе с ним в карету. И уже здесь, в коконе экипажа, пояснил:
– Наш невидимка, судя по всему, достаточно смышлён и проворен. Первыми он попытается устранить самых сильных из нашей компании. А самые опасные для него - это мы с тобой, Дюк. Поэтому пусть он видит, что мы объединились. Надеюсь, это заставит его воздержаться от немедленных действий. Тогда, может быть, я успею вызвать солдат для нашей охраны.
– Это мудро, - кивнул едва различимый в свете каретного фонаря Дюк. - Значит, мы с тобой - его первые жертвы?
– Подумай сам, - спокойно ответил Монтгомери. - Каждый убитый будет сужать круг участников, и с каждым убитым вычислить шулера будет всё легче. Нет, он будет готовить первый удар против нас. И, если ему это удастся, то с остальными он разделается без особого труда.
– Но подожди! Разве его нельзя вычислить уже сейчас? Давай скрупулёзно припомним, кто за последний год забирал крупные выигрыши?
По-настоящему крупных выигрышей ещё не было. Цель заговорщиков не миллион, или даже два. Нет, они замахивались на состояние.
– Не понимаю.
– Вот смотри. Мне, например, за последние четыре года покер приходил всего лишь два раза. Но денег я не получил: у остальных игроков была слабая карта, и они отпасовали. А если покер приходит одновременно к двум игрокам? Тогда каждый из них бешено поднимает ставки, рискуя и деньгами, и недвижимостью, и землевладением. Верно?
– Да, верно. Если бы, например, мне пришёл покер, я бы поставил на кон всё - и деньги, и дома, и коллекцию…
– Вот. А теперь представь - вы открываете карты, и у тебя - покер в дамах, а у соперника - покер в королях? Ты едешь стреляться, а наша невидимая компания получает твоё состояние.
– Точно! В нашей игре карту невозможно передёрнуть, ни подменить. Но, дождавшись сильного расклада у кого-то из соперников…
– И, получив точный сигнал «твоя карта сильнее»…
– Можно смело делать высочайшие, безумные ставки. А при сигнале «твоя карта слабее» - сбросить её и сказать «пас».
– Дьявольски хитро, и дьявольски просто.
– Если б не Змей…
Бэнсон сидел напротив беседующих и молча слушал. В это время послышался стук в дверь кареты, и внутрь заглянул Стэнток.
– Мне - с вами? - спросил он Дюка.
– Разумеется, - ответил тот и сообщил Монтгомери: - мой новый телохранитель. То есть второй…
– Ты не сердись, - сказал при всех Бэнсон Стэнтоку, и протянул ему руку, - что я тебя тогда… - и указал взглядом на его разбитый лоб.
– Напротив, спасибо за урок, - сдержанно кивнул Стэнток и руку пожал.
– Придётся проделать путь к тебе, - сказал Монтгомери Дюку. - Нужно всё неторопливо продумать и взвесить.
– Едем.
Карета дёрнулась и понеслась.
Весь долгий путь до имения Дюка о происшедшем не обмолвились ни разу. Только когда вошли в гостиную и зажгли в камине огонь, Монтгомери произнёс:
– Кого не было сегодня за столом? Из тех, кто принят в общество?
– Давай вспомним, - ответил Дюк. - Так… так… Семерых. Ах да, Крэка нет… Шестерых.
– Нужно их предупредить. Отправь шестерых гонцов.
Но Дюк не спешил отдавать распоряжений. Он помолчал, подошёл к камину, протянул к огню руки. И, не оборачиваясь, и проговорил:
– Не нужно.
– Что не нужно? - уточнил негромко Монтгомери.
– Предупреждать. Пусть ничего не знают. Вдруг всё-таки наш хитрец начнёт не с нас, а со слабых? Время-то работает против него. Тогда, чем скорей к нам начнут приходить сообщения об убийствах, тем легче нам станет высчитывать - кто у нас этот «охотник».
Монтгомери, тоже помолчав, ответил:
– Разумно.
Все, находившиеся в ту минуту в гостиной серого дома- крепости, ненадолго умолкли. Опёрся, задумавшись, о спинку кресла, Монтгомери. Склонился у камина, протянув руки к огню, нахмуренный Дюк. И, застыв, словно каменные статуи, молчали у дверей трое: телохранитель Монгомери, Змей и Стэнток.
Монгомери поднял голову и сказал: