Источник лжи Уайт Лорет Энн

Раньше

Элли

Я проснулась с ощущением чего-то… другого. В голове гудело, во рту стоял кислый привкус похмелья. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы реальность вчерашних событий ворвалась в мой разум.

Я резко выпрямилась.

Мартин. Незнакомец. Секс в лифте отеля.

Я поспешно встала и приготовила кофе в кофеварке Nespresso, которую оставила неубранной. Потягивая горячий кофе, я смотрела на сад. Хвойные деревья тяжеловесно раскачивались под порывами ветра. Цветочные клумбы торчали мертвыми макушками на фоне безлистных ягодных кустарников. Мысли о сексе с Мартином накладывались на воспоминания о Дуге, подносившем маленькую Хлою ко рту и рычавшем, как медведь. Хихиканье Хлои.

Захваченная глубиной этого образа, я грустно улыбнулась своему отражению в оконном стекле. Воспоминание было мягким, как кашемировое пальто. Знакомым и утешительным. И тут до меня дошло: я могла справляться с воспоминаниями! Я могла испытывать печаль и одновременно улыбаться. Я не нуждалась в лекарствах. Я наконец-то вышла из беспросветного тоннеля моего горя. У меня даже был секс с новым мужчиной.

Было ли это завершением моих страданий? Не бороться с утратой, но жить с ней. В новом месте. Лелеять свои воспоминания и в то же время думать о завтрашнем дне… и надеяться?

Я потянулась к сумочке и нашла салфетку с номером Мартина. Потом взяла телефон, нервно отложила его в сторону и пошла в душ. Когда я сушила волосы феном, то снова взяла телефон.

И снова отложила его.

Причесываясь, я думала о его словах.

«Я останусь в отеле еще четыре дня. Выписываюсь в понедельник. Серьезно, Элли, позвоните мне. В любое время… Я могу работать дистанционно».

Что, если я не позвоню? У него нет моего номера. Мы будем как корабли, которые разошлись в ночи.

Какое-то мгновение мне хотелось, чтобы я оставила ему свой номер. Тогда решение оставалось бы за ним.

Но так не случилось. Я бродила по дому, заставленному коробками, вертя в руке его золотую запонку. Это был знак. Я сделала глубокий вдох и позвонила ему.

После пятого гудка я услышала его голос:

– Вы позвонили Мартину Крессуэлл-Смиту. Сейчас я не могу ответить на звонок. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню вам, как только смогу.

Я дала отбой, слегка дрожа от пьянящего нервного возбуждения.

Приехали грузчики, и я ушла позавтракать, пока они переносили коробки в грузовой фургон. Сидя в кофейне, я погуглила имя и фамилию Мартина. Разумеется, я это сделала, – а кто бы не сделал? У него был профиль в LinkedIn, где говорилось, что он владеет частной строительной компанией CW Properties International. По ссылке я перешла на сайт компании с его биографией. Сайт выглядел прилизанным и упорядоченным. Он включал портфолио из его завершенных, осуществляемых и запланированных проектов. Фотографии его команд по продажам со всего мира. Фотография Мартина, сидевшего за массивным стеклянным столом в просторном офисе в Торонто, с превосходным видом на городской ландшафт. Контактная информация. У него не было профилей в социальных сетях, и мне это понравилось. Для меня это было признаком профессионализма и благоразумия. Я расширила поиск по фамилии Крессуэлл-Смит в Австралии, и появилась ссылка на историю о Джереми Крессуэлл-Смите. Брат, о котором говорил Мартин, – бывший игрок в регби и сын Малькольма Крессуэлл-Смита. Теперь у меня было имя его отца.

Я провела поиск по Малькольму Крессуэлл-Смиту и прошла по ссылкам на сайт компании, где обнаружила газетные статьи и сводки новостей о строительстве торговых центров и другой недвижимости. Потом я нашла большую статью о Малькольме Крессуэлл-Смите в деловом журнале. Судя по дате, Малькольм отошел от бизнеса несколько лет назад. Он жил со своей женой на лошадиной ферме в Хантер-Вэлли, недалеко от Сиднея. Его сын Джереми управлял компанией Smith amp;Cresswell Properties, а его дочь Паулина Радд занималась маркетингом и входила в совет директоров компании. Ни одного упоминания о Мартине.

Я выпрямилась и посмотрела в окно. Пешеходы, проходившие мимо кофейни, кутались в пальто и выставляли зонтики, защищаясь от мокрого снега. Значит, Мартин подвергся семейному остракизму… как он и говорил.

Во мне шевельнулась жалость к нему.

Я снова набрала его номер и получила то же самое сообщение.

Выходя из кофейни, я подумала, что, по крайней мере, после двух пропущенных звонков у него есть мой номер. Он может позвонить мне. Я была уверена, что он так и сделает.

Но три дня спустя, когда Дана пришла в мою новую квартиру, чтобы распить бутылку вина в честь новоселья, Мартин так и не позвонил.

Раньше

Элли

– В лифте? Должно быть, ты меня разыгрываешь.

Я покачала головой.

– Ну ты и даешь, Элли.

– Знаю. Это самый рискованный поступок в моей жизни.

Дана рассмеялась и взяла свой бокал.

– Тогда за рискованные поступки!

Мы откупорили вторую бутылку вина и теперь сидели на балконе в пуховиках и унтах, с работающим выносным обогревателем. Снаружи, в январской тьме, шел мокрый снег, перемешанный с дождем. Я рассказала ей о знакомстве с Мартином. О том, как я проверила и подтвердила его личность и род занятий.

– Выглядит слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, – заметила Дана.

– Да, я понимаю.

– Может быть, он… я имею в виду, это он слишком хорош, чтобы оказаться нормальным мужиком.

Я пожала плечами:

– Все это может закончиться ничем. Но мне противно, что я звонила ему. Чувствую себя дешевкой. Глупо было думать, что он захочет снова встретиться со мной, – я отпила вина. – Мне следовало бы знать, но это просто… надежда, понимаешь? Что будет какая-то искра, что случится что-то особенное.

– Эй, у тебя все идет хорошо. Возможно, у него была веская причина не отвечать на твои звонки, и даже если он не позвонит, для тебя это все равно большой шаг вперед.

– Ты так думаешь?

Она поджала губы, изображая неуверенность.

– М-мм… да, я так думаю.

Мы рассмеялись и стали радостно напиваться. Потом мы заказали пиццу, и, когда Дана уже собиралась уходить, зазвонил мой телефон. Я застыла с сильно бьющимся сердцем и посмотрела на нее.

– Отвечай!

Я полезла за телефоном. Неизвестный номер на определителе.

– Алло? – хрипло спросила я.

В трубке послышались сигналы отбоя. Я уставилась на телефон.

– Что за?…

Мы немного подождали, но никто не перезвонил.

После ухода Даны я довольно долго сидела в темноте, проводя пальцами по буквам, выгравированным на гладкой поверхности его золотой запонки.

Завтра он выпишется из отеля.

Запонка была дорогая, выполненная по индивидуальному заказу. Часть пары. Возможно, он расстроился из-за того, что потерял ее. Если я удержу ее при себе, как это будет выглядеть? Я должна была вернуть ее. Нормальный человек без тараканов в голове возвращает дорогой ювелирный аксессуар его владельцу. Завтра пораньше я оставлю запонку в отеле. До того, как он выпишется. Если я встречусь с ним в вестибюле, то скажу, что пыталась дозвониться до него потому, что хотела вернуть запонку.

Я уже чувствовала себя лучше.

Раньше

Элли

– Мисс Тайлер, приятно вас видеть, – произнес менеджер отеля «Хартли Плаза», когда я подошла к стойке регистрации в вестибюле.

Я предприняла все меры предосторожности. Мои волосы блестящей волной падали на спину, челка почти закрывала глаза. Я выбрала замечательное шерстяное пальто клюквенного цвета. Сапоги, шелковый шарф, черное кружевное белье. Я внушила себе, что это для меня; белье помогает хорошо себя чувствовать. Я не чувствовала себя «озабоченной». Это моя новая история – я была женщиной, которая носит сексуальное белье. Я всего лишь собиралась вернуть владельцу предмет, имеющий некую сентиментальную ценность.

– Что мы можем сделать для вас? – Он лебезил передо мной. Я была дочерью Стерлинга Хартли, а этот отель принадлежал ему. Я привыкла к такому поведению.

– У меня оказалась вещь, принадлежащая одному из ваших гостей. Мне хотелось бы вернуть ее до того, как он выпишется отсюда.

– Оставьте ее здесь, и мы постараемся, чтобы она…

– Я предпочла бы лично вернуть ее ему. Вы можете сказать, здесь ли он до сих пор?

Он заколебался. Две сотрудницы за регистрационной стойкой обменялись взглядом. Это было против правил. Но тем не менее я была дочерью Стерлинга Хартли.

– Я разберусь с этим, – обратился менеджер к одной из ассистенток. Он отвел меня к ее компьютеру и спросил:

– Как зовут гостя, мисс Тайлер?

– Мартин, – ответила я. – Мартин Крессуэлл-Смит.

Он постучал по клавишам.

– Никто с таким именем не зарегистрирован в нашем отеле.

– Он уже выписался?

Менеджер нахмурился и снова застучал на клавиатуре.

– В нашей системе нет никого с таким именем.

– Вы уверены?

– Вполне уверен.

– Возможно, вы неправильно услышали, – я написала имя Мартина на странице его блокнота, пользуясь данными, полученными от него самого и из Интернета.

– Да, я ввел это имя.

– Вы могли бы попробовать еще раз?

Он на секунду удержал мой взгляд.

– Пожалуйста.

Он подчинился моей прихоти. Между тем я осматривала вестибюль в поисках Мартина с чемоданом на колесиках.

– Мне очень жаль, мисс Тайлер.

– Но я знаю, что он был здесь.

Я видела, как он выписывает счет из бара на его номер. Мы занимались сексом в лифте на пути к его номеру.

– Мне действительно очень жаль.

Я ошарашенно посмотрела на менеджера. Я была совершенно уверена в последовательности событий. Он спустится на лифте, и я отдам ему запонку. Он скажет, что пытался перезвонить мне, что отвлекся на личную встречу… что угодно. Потом поцелует меня. Потом мы посидим за ленчем, прежде чем он отправится на свой самолет.

Порывшись в сумочке, я достала мой телефон и показала менеджеру скриншот с фотографии Мартина, сидевшего за столом в своем офисе в Торонто.

– Вы видели этого мужчину? Вероятно, он зарегистрировался под другим именем.

Менеджер странно посмотрел на меня, потом глянул на экран телефона и покачал головой. Я показала фотографию двум его сотрудницам.

– Думаю, я видела его вчера вечером, – сказала одна из них. – В баре «Маллард».

– Вы помните, кто вчера был дежурным в баре?

Она нахмурилась и взглянула на менеджера. Тот пожал плечами.

– Тони Ярески, – сказала ассистентка. – Он работает там бльшую часть времени.

– Лысый мужчина?

– Да.

Я сразу же отправилась в «Маллард». Бар был открыт для завтрака. Тони Ярески сидел за столом в небольшом офисе за помещением бара. Он оторвался от своей работы и удивленно посмотрел на меня.

– Этот человек приходил в бар вчера вечером? – спросила я без преамбулы и показала ему фотографию Мартина.

Он посмотрел на фотографию, поднял голову и несколько секунд молча смотрел на меня.

– Да.

– Вам известно, был ли он постояльцем отеля, зарегистрированным здесь?

Тони задумчиво провел языком по губам.

– Только не лгите, – предупредила я. – Я вижу, когда кто-то собирается солгать.

Он рассмеялся мрачным, безрадостным смехом, от которого я почувствовала себя запачканной. Он как будто насмехался надо мной. В углу его офиса я заметила монитор с выводом видеоинформации от камер внутреннего наблюдения. Меня охватило тошнотворное подозрение. Есть ли в лифтах скрытые камеры внутреннего наблюдения? Вероятно, Тони и остальные сотрудники наблюдали, как я занимаюсь сексом с незнакомцем. А теперь они перешептывались у меня за спиной и всячески обзывали меня.

Дура, дура, дура. Шлюха, шлюха, шлюха.

Глупая, безрассудная женщина, раскинувшая ноги перед незнакомцем.

Знаете, она заколола своего бывшего мужа…

Госпитализирована из-за нервного срыва.

Мне вдруг захотелось оказаться подальше отсюда.

– Говорю для записи, – тихо и раздельно произнес Тони. – Я не собирался лгать, с учетом того, что любой клиент имеет право на охрану своей личной жизни. Полагаю, вы цените это?

Я сглотнула и осознала, что краснею.

Он наклонил голову, сверля меня черными глазами.

– Если вам нужны деньги… – пробормоала я.

Он резко выпрямился.

– Пожалуйста, уходите, мисс Тайлер. Мне не нужны ваши деньги.

– Но мой отец может купить вас.

Он прищурился.

– Я видела, как он разговаривал с вами. Уверена, что он заплатил вам.

– Ваш отец искал вас. Он хороший человек. Он заплатил мне за услугу.

Я помахала перед ним своим телефоном.

– Был ли этот человек на фотографии с другой женщиной? Вы считаете, что поэтому он нуждается в конфиденциальности?

– Думаю, вам лучше уйти, мисс Тайлер.

Судя по выражению лица Тони Ярески, я была уверена, что Мартин Крессуэлл-Смит был в «Малларде» с кем-то еще, скорее всего, с той женщиной, которая прошла мимо лифта. Я посмотрела на монитор службы безопасности. Я была готова поспорить, что он попал на камеру вместе с той женщиной.

– Мне нужно вернуться к работе, – сказал он.

– Да. Ну да, разумеется.

Я вышла из бара и быстро направилась к выходу из отеля. Казалось, что все следят за мной.

Забудь об этом, Элли. Двигайся дальше. Ты совершила ошибку и попала в неловкое положение. Признай, тебе хотелось быть желанной: тебе хотелось, чтобы с тобой обошлись подобным образом. Теперь все кончено.

Я подняла воротник пальто и наклонилась навстречу ветру, выходя на улицу. Но уже тогда, когда я шла по тротуару с твердым намерением оставить все позади, нечто темное и глубокое, давно запертое во мне, начало свою работу.

Суд по делу об убийстве

– Вы понимаете, почему находитесь здесь, Элли?

У психолога ровный и негромкий голос. Он элегантен и почти красив, на андрогинный манер. Бледная кожа, глаза кажутся наполовину прикрытыми из-за тяжелых век. Узкое, вытянутое лицо. Длинные пальцы, сужающиеся к концам. Вероятно, на ногах у него такие же пальцы. Не слишком узкие, но и не слишком полные губы. Мягкий, спокойный взгляд. Он носит шарф, возможно, купленный на непальском рынке. Он выглядит так, словно отправился в пеший поход по Гималаям и по дороге заглянул к тибетским монахам. Теперь он сидит в угловом кабинете с панорамными окнами и прекрасным естественным освещением. Тем не менее я испытываю беспокойство, чувствую какую-то ловушку.

– Я нахожусь здесь потому, что вы психолог-криминалист. Потому, что мне предстоит суд по обвинению в убийстве и моим защитникам нужно знать, могу ли я давать осознанные свидетельские показания. Потому, что на самом деле нам предстоит большая игра, не так ли? Им нужно знать, могу ли я фактически помочь стороне защиты или позорно провалюсь, особенно на перекрестном допросе.

– И что вы думаете по этому поводу? – спрашивает психолог.

– Мне не платят за то, чтобы я думала, доктор.

Он разглядывает меня. Я смотрю на часы и бросаю взгляд на дверь. С каждой секундой я закручиваю гайки, опасаясь, что он собирается проникнуть мне в голову, где в темных глубинах обитают мои секреты. Никому не позволено проникать туда, даже мне самой. Я узнала, что может случиться, если открыть эти двери. Но он продолжает молчать, и это становится невыносимым.

Поэтому я заполняю пустоту, но когда открываю рот, то немедленно жалею об этом, потому что делаю как раз то, что ему нужно. Это не первое мое родео. Я ветеран терапии.

– Думаю, они хотят, чтобы присяжные увидели меня в качестве жертвы, – медленно говорю я. – Они хотят, чтобы присяжные поняли, что Мартин делал со мной, и пожалели меня. Чтобы они осознали, почему он заслуживал смерти.

Он морщит лоб и облизывает губы, пока делает записи. Этот сеанс также записывается на камеру. Мне нужно быть более осторожной. Передо мной в стеклянной вазочке лежат шоколадки, завернутые в золотую фольгу. Психолог видит, что я смотрю на них. Он подается вперед и подталкивает вазочку ко мне.

Я откидываюсь на спинку дивана, кладу ногу на ногу и сцепляю пальцы на колене.

– А он заслуживал?

– Чего именно?

– Смерти.

Я резко встаю и начинаю ходить по комнате. Останавливаюсь и смотрю в окно. Мы находимся на втором этаже кирпичного здания. Снаружи, на образцовой лужайке, много людей – матери и няни, присматривающие за играющими детьми. Я думаю о Хлое, складываю руки на животе и тихо говорю:

– Так или иначе, все мы умрем. Некоторые люди делают дурные вещи. Думаю, они заслуживают смерти раньше, чем другие.

Какое-то время он молчит. Я слышу, как он пишет в своем блокноте и переворачивает страницу.

– Ваша дочь тоже заслуживала смерти, Элли?

Во мне закипает ярость. Я нахожусь на волоске от того, чтобы подхватить сумочку и выйти из комнаты. Но я также понимаю, что стоит на кону: вердикт о виновности или невиновности. Это не предмет для торговли. Я должна делать все, чтобы помочь моей защите выиграть это дело.

– Она была слишком маленькой, – тихо говорю я. – Слишком невинной.

– А как насчет вашей матери?

Мое сердце замедляет ход, и я говорю:

– Моя мать умерла, когда мне было девять лет, доктор. Ее смерть не имеет отношения к этому суду.

– Это сказалось на вашей психике, Элли. Девять лет – очень ранний возраст для утраты матери. Такие события формируют нашу личность, и это имеет большое значение на суде. Все, что может быть использовано против вас, будет использовано.

«Горе может быть чудовищем, которое поглощает человека и губит его. Я это знаю. Мне говорили об этом раньше».

На лужайке за окном девочка падает с качелей. Мать бежит к ней, падает на колени, обнимает девочку и гладит ей голову, утешая ее.

Мои мысли возвращаются к Хлое. К тому, что мы могли иметь. Я думаю о том, чего не получила с моей собственной матерью. О том, как мой отец пренебрегал мною до ее смерти и даже больше – после этого. Ярость снова вскипает в животе и поднимается к пищеводу.

Психолог шевелится; я слышу, как скрипит кожаная обивка его эргономично сконструированного офисного кресла.

– Не хотите ли рассказать мне, что вы помните о смерти вашей матери, Элли? Вы были дома вместе с ней, когда она умерла от передозировки снотворного?

Я резко поворачиваюсь к нему:

– Значит, вот что они собираются сделать? Найти дыры в моей психике? Разбередить старую боль? Расстроить меня и заставить говорить то, что они хотели бы услышать, как вы делаете сейчас?

Но по выражению его лица я вижу, что моя реакция, моя отчужденность и внезапный гнев уже сказали ему большую часть того, что он хотел узнать.

Я скрываю свои тайны.

Но разве все мы не делаем этого?

Раньше

Элли

Через неделю после моего унизительного визита в отель «Хартли Плаза» я остановилась на красный свет на городском перекрестке, отвлекшись на мысли о недавней встрече насчет возможной работы. Я несла на лямке за плечом большое прямоугольное портфолио с моими работами. На улице уже начало темнеть, и с низко нависшего неба моросил промозглый дождь. Маленькая девочка, стоявшая рядом, посмотрела на меня снизу вверх. Она наклонила голову и застенчиво улыбнулась.

Улыбка Хлои.

Мое сердце остановилось, потом как будто сложилось внутрь. У меня подогнулись колени, и я едва удержалась на ногах. Девочка крепко держалась рукой в рукавичке за руку ее матери.

Это могла быть моя дочь. Эта мать могла быть мною. Сейчас Хлое было бы пять лет… если бы она осталась в живых. Я могла бы до сих пор оставаться вместе с Дугом, в нашем старом доме. Хлоя бы только начала ходить в дошкольный класс по загородной дороге. Я могла бы стоять здесь прямо сейчас и держать ее за руку, собираясь перейти улицу и встретиться с Дугом в его юридической фирме, расположенной лишь в одном квартале отсюда. Мы бы встретились с Дугом во время его перерыва на кофе.

Светофор переключился на зеленый. Мать потянула девочку за собой, и они пошли через улицу вместе с другими пешеходами. Я не могла сдвинуться с места. Я попала в складку времени. Было так, как будто я заглянула в параллельную вселенную и увидела, какой была бы моя жизнь, если бы в тот день я не отпустила руку Хлои среди волн.

Я как-то смогла выйти на дорогу, но светофор уже переключился. Велосипедист едва не врезался в меня и вильнул в сторону оживленного движения. Автомобиль круто обогнул его и загудел.

– Чертова сука! – прокричал велосипедист через плечо. – Куда ты поперлась на красный свет?

Тяжело дыша, я попятилась на тротуар. Охваченная мгновенной паникой, я сжимала и разжимала руки в перчатках.

«Сосредоточься, Элли. Не делай этого снова; только не теряй рассудок. Все пройдет. Это был провоцирующий фактор, триггер ПТСР[8]. Твой терапевт объяснял, как это устроено».

Я развернулась и пошла по тротуару в ту сторону, откуда пришла. Никакого плана, просто шагай. Быстро. Сосредоточься на ритмичном стуке каблуков. Старайся дышать глубоко и размеренно. Я шла с опущенной головой, не глядя на лица прохожих. Щеки жарко горели. Дождь пошел сильнее, и я решила направиться в книжный магазин возле Гэстауна. Немного посидеть там. Рядом с книжным есть еще винный магазин. Потом я зайду туда и куплю домой пару бутылок. У меня еще остались таблетки; можно принять одну. Расслабиться и как следует выспаться. Завтра все придет в норму.

Я свернула за угол. И застыла.

Мужчина на тротуаре передо мной быстро шел по улице, ведущей под уклон. Мое внимание прежде всего привлекли его светлые волосы, густые и блестящие. Как маяк.

Мартин?

Он носил пальто, подогнанное по фигуре, и держал в руке чемоданчик. Люди расступались перед ним, словно он был черной акулой в море серых оттенков. Он стремительно удалялся от меня.

Мое сердце гулко забилось в груди, во рту пересохло.

Я пустилась бежать, расталкивая людей, выходивших из автобуса. Мартин свернул за угол дома и скрылся из виду. Тяжелое портфолио прыгало у меня на спине, ударяя по плечам и задевая прохожих, ругавшихся на меня.

Тяжело отдуваясь, я свернула за угол и остановилась. Моросил мелкий дождь. Потом я снова заметила его. Он находился на полквартала впереди, где тротуар был почти пустым. Я поспешила следом, даже не задумываясь о том, почему я бегу за ним или что я собираюсь сказать, когда догоню его. Если это вообще был он.

Он остановился на перекрестке передо мной в ожидании, когда проедут автомобили. Потом он повернулся и посмотрел прямо на меня.

Я замерла.

Это был он, определенно он. Я вскинула руку в перчатке. Но он глядел мимо меня, сквозь меня, и его лицо оставалось бесстрастным.

– Мартин! – крикнула я и помахала рукой. – Мартин!

Он оглянулся через плечо, словно недоумевая, к кому я обращаюсь. Потом пересек улицу и исчез у входа в подземную автостоянку.

Потрясенная, я медленно опустила руку. Я была уверена, что это он. Или… может быть, я ошибалась?

Я поспешила вперед и остановилась возле края бетонного пандуса, ведущего в темные недра автостоянки. Оттуда пахнло холодом и сыростью. Немного помешкав, я спустилась по пандусу на первый подземный уровень и обогнула выпуклую бетонную стену. Оттуда я могла видеть через проем второй подземный уровень. Мартин. Он остановился рядом с «Субару Кросстрек» оранжевого цвета. Я уже собиралась спуститься дальше, когда дверь «субару» распахнулась со стороны водителя.

Женщина вышла наружу. Я не видела ее лица. Она носила теплую шерстяную шляпу и шарф, скрывавший ее подбородок. Ее фигура была закутана в пуховое пальто, к тому же свет был очень тусклым. Она поцеловала его, и он положил руку ей на поясницу. Воспоминание о Мартине, точно так же прикасавшемся ко мне, обожгло меня, как огнем. Я попыталась сглотнуть, но не смогла. Женщина обошла вокруг автомобиля и заняла пассажирское место. Дверь захлопнулась. Мартин положил свой чемоданчик на заднее сиденье, уселся в кресло водителя и включил двигатель.

У меня голова шла кругом. На прошлой неделе он сказал, что покидает Ванкувер в понедельник. Менеджер отеля заявил, что человек с таким именем не регистрировался в «Хартли Плаза». Но я видела, как он записал счет в пабе на свой номер. Неужели я схожу с ума?

Автомобиль задним ходом выехал с парковочного места, а затем покатился вперед, направляясь к выезду на улицу. Я запаниковала, оглядываясь по сторонам в поисках укрытия. Дверь справа от меня вела на лестницу. Я открыла ее и вошла внутрь. Когда дверь начала медленно закрываться, «субару» проехал мимо. Мартин смотрел в окошко. Я вжалась спиной в стену, но он увидел меня в дверном проеме. Автомобиль уехал, дверь закрылась.

Я с трудом перевела дух. Возможно, мне это почудилось? Нет. Должно быть, это кто-то еще, а не Мартин. Не доброжелательный австралийский строитель, ищущий спонсора для своего амбициозного проекта в Новом Южном Уэльсе. Не тот мужчина, который любил детей и был так внимателен… мужчина, с которым я занималась сексом в лифте.

Я жестко потерла лицо ладонями.