Триггерная точка Ильичев Евгений

– Ничего. Таких случаев ещё не было. Подозреваю, что капсула сама отключит оператора, если тот помрёт внутри. Не раньше.

– Самим вытащить оператора не получится?

– Только с нарушением всех когнитивных функций. Жизнь мы ему спасём, но получим вместо дееспособного капитана овощ.

– Что предлагаешь?

– Ждать.

– Сколько?

– До полного истощения. После – отключать.

– Овощ?

– Хоть, какая-то радость семье. Живой – не мёртвый.

– Овощ – не муж, не отец! – возразил генерал. – Себе самому ты какую судьбу пожелал бы?

– Сам бы я погиб при исполнении. Пышные похороны, торжественные речи и, быть может, салют над могилой. Всё лучше, чем под себя весь остаток жизни ходить.

– Тогда, дадим парню шанс.

– Есть!

Зорин вышел из кабинета генерала в подавленном состоянии. При всех его разногласиях с Коликовым, этот парень ему нравился. Своей неординарностью, своими принципами, бесстрашием. Было в нем то, чего сам полковник Зорин себе не позволял. Было то, чего хотелось бы сделать самому, но самоконтроль, что б его, не давал. Дисциплина. Выучка. Всё это мешало Зорину реализовывать себя в жизни. Не только в служебном плане, но и в семейной жизни. Жалко было парня. Зорин понимал, что сутки в капсуле это предел. Скорее всего – смерть. Ах, как же было жалко ему парня!

***

– Ну что, коллега, вот мы и встретились. – Голос доносился откуда-то издали, медленно, но верно вытягивая Коликова из бессознательного состояния. – Нет, я прекрасно понимал, что рано или поздно это произойдет. Слишком уж тесен мир. Слишком уж мало в нем триггерных точек.

Коликов попытался пошевелиться, но ему это не удалось. Что же это? Неужели он вновь потерял управление телом Эльмы? Нет. Голова работала. Раскалывалась от боли надвое, но шевелить ею он всё ещё мог. Руки и ноги же почему то отказывались подчиняться. Ах да, его наверняка связали.

Первым порывом было докричаться до Эльмы, но Коликов не хотел давать похитителям повод думать, что девушка сошла с ума и разговаривает сама с собой. Тимур сделал над собой усилие и открыл один глаз. Света было мало, нападавшие вновь зажги масляную лампу, но этого хватило, чтобы головная боль резко усилилась. К горлу подкатил комок. Закружилась голова, но Коликову под нос сунули нашатырь и дурнота отступила.

Тимур огляделся. Он всё ещё находился в конюшне. Правда, теперь он сидел на табурете не в раздевалке для жокеев, а в кузнице. Коликов обвел глазами пространство. Десятки молотков, острые ножи, массивная наковальня, десятки подков, гвозди. Судя по жару, который Коликов ощущал спиной, сзади была печь. Пахло кровью, гарью и металлом. Металлом и гарью понятно почему – кузница, а кровь откуда? Коликов бросил свой взгляд на выход из кузни и заметил чьи-то ноги. В тамбуре определенно кто-то лежал. Кто-то мертвый, иначе объяснить огромную лужу крови, в которой лежали ноги, было нельзя. Должно быть, на шум явился хозяин конюшни и тоже попал под раздачу.

– Ну что, готов к диалогу? – вновь раздался голос откуда-то сзади. Говоривший использовал немецкий, но Коликов всё же улавливал какой-то акцент. И ещё что-то странное, неуловимое. Коликова напрягало то, что незнакомец оставался сзади и явно чем-то занимался возле печи.

– Пытать будете? – спросил Коликов.

– Тебя нет. Зачем ты мне?

– Не поняла?

– Ты хотел сказать – не понял?

Коликова только сейчас пронзила догадка: «он знает! Вот почему он говорил про триггерные точки!»

– Кто ты?

– Да это уже не имеет никакого значения. Мне нужна девчонка, не ты.

– Я не понимаю…

– Ой, да брось, прикидываться! Я же говорю, вероятностей мало, триггерных точек ещё меньше. Наша с тобой встреча была делом времени. Правда я думал, мы столкнемся в борьбе за один и тот же объект. Такая дуэль двух путешественников во времени. Два голоса в голове одного несчастного. Ангел и демон. Добро и зло. Было бы круто, согласись. Но не судьба. Нас с тобой разбросало по разным телам, но в одной триггерной точке.

– Вы с ума сошли! – постарался выдавить из себя Коликов, понимая, что проигрывает эту дуэль. Ему нужно было время на «подумать». Кто же этот человек? Он явно в курсе того, что в теле Эльмы находится разведчик. Точно знает, что разведчик из будущего. Но, откуда он может это знать? Такая технология есть только у нас!

– Не хочешь по-хорошему. – констатировал факт мужчина и вышел из за спины Коликова. В руках он держал раскаленное добела лошадиное клеймо. – Ладно. У тебя ещё есть шанс уйти. Я же говорю, мне нужна девчонка и то, что она знает. Она же не успела тебе сказать?

– Тимур, – вдруг раздался голос Эльмы в голове. – Это он!

Коликов не знал, как спросить, кого именно имела в виду Эльма, и только сейчас обратил внимание на лицо мужчины. Перед ним стоял немолодой уже, но довольно крепкий мужчина в строгом костюме. Короткая стрижка, острые черты лица, длинная шея, массивный кадык. Лицо от левого глаза до угла рта украшала тонкая полоска шрама. Светлые, почти небесного цвета, глаза глядели на пленницу с прищуром.

– Кто ты? – спросил Коликов, хотя узнал в мужчине того самого фотографа на мосту.

Эльма поняла намек и быстро выпалила:

– Это тот агент Абвера, что помог мне и матери бежать из страны. Это он научил меня всему, что я знаю.

«Нет, дорогая, – Подумал Коликов, – сейчас это не он».

– Ну не уже ли ты не догадался? – усмехнулся немец. – Ладно. Возможно, я не рассчитал силу и слишком крепко приложил тебя по голове. Привычку не поборешь. Я же думал, что дерусь с русским разведчиком. Забыл, что ты в теле хрупкой девчонки.

– Хочешь сказать, – сдался Коликов, – ты тоже из будущего?

Незнакомец засмеялся, всем своим видом излучая радость:

– Ну, наконец-то! Да, я из того же времени что и ты. Забавно. Удивительная уверенность в собственном превосходстве поселилась в вас – русских после победы в Третьей Мировой. – изумился немец. – Ну кто, скажи мне, кто вам дал повод думать, что технологии, которые используете вы, не попадут в руки других разведок? Или вы считали, другие страны не заметят, что слишком уж у русских все складно получается. Чем бы они ни занимались! На Марс? Легко. Лунные базы? Да, пожалуйста. Выиграть в войне? Устоять экономически? Развалить первую экономику на планете? Всё к вашим ногам. Не бывает так. Все понимали, что у вас в рукаве есть какой-то козырь, который и позволяет вам быть всегда на шаг впереди. Впереди планеты всей! Последние пятнадцать лет мы только и делали, что искали этот козырь. А кто ищет, всегда найдет. Теперь, технология перемещения разума в прошлое есть и у нас.

– У нас, это у кого?

– Ну, уж это тебе как раз и не нужно знать.

– Почему ты открылся мне?

– Всё просто. Это паритет. Раньше был ядерный паритет и во многом, он сработал. Третья Мировая так и не переросла в ядерный апокалипсис. Но вы, русские. Как всегда всех удивили. Как чудесно, оказалось, рыться в прошлом, находить компромат, которым можно давить на страны и правительства в будущем. Гениально! Ты сейчас всё это слушаешь лишь для того, чтобы передать своему правительству – теперь такие технологии есть не только у вас. С вами теперь будут говорить с позиции силы. Вам придется вступить в новые конвенции по разоружению. Будут созданы надгосударственные структуры и органы, следящие за выходом человека в открытое инфополе земли. Я не знаю, как именно будет реализован контроль. Знаю одно – сейчас ты уберёшься из головы этой девки и передашь своему правительству, что ваша гегемония подошла к концу.

– А что если я пошлю тебя к черту?

Мужчина со шрамом поднял перед глазами уже подстывшее, но явно всё ещё раскаленное клеймо.

– Честно? Я не думаю, что имеет смысл сопротивляться. Ты не выдержишь тех пыток, которые я планирую применить. Зачем тратить своё и моё время? Тем более, я так понимаю, ты тут уже задержался? Могу поспорить, даже без моих пыток, возвращение на Родину займет у тебя не одну неделю. Так что давай, выметайся из тела девушки. Не тяни резину.

– Не оставляй меня. – прошептала Эльма.

– Чего ты хочешь от неё?

Эльма быстро сообразила, что вопрос задан скорее ей, нежели немцу и быстро выпалила:

– Ему нужны координаты. Те самые координаты, которые этот немец переслал мне вчера. Я не знаю, что именно там спрятано, но догадываюсь – что-то очень и очень ценное. Настолько ценное, что может изменить ход истории.

– Я предупреждаю последний раз. Убирайся, или я начну тебя выжигать из её тела.

В подтверждение своих слов, немец поднес к лицу Эльмы раскаленное клеймо. Коликов ощутил жар возле своего глаза и понял, что немец не шутит. Терять уже было не чего, а информации по-прежнему не хватало.

– Зачем ему нужно было передавать эти координаты тебе? – Коликов уже не пытался скрыть того, что общается напрямую с Эльмой. И сильно поплатился за это. Немец ударил его по лицу наотмашь с такой силой, что Коликов рухнул на пол. Пока немец возился с телом девушки. Поднимая и водружая его на место, Эльма быстро прощебетала в голове Коликова:

– Я не знаю! – кричала она задыхаясь. – Пинанс! Он называл меня «Моя Пинанс!»

«Пинанс. Искупление. – Лихорадочно думал Коликов, получая по лицу удары разъяренного немца. – Неужели этот немец планировал через Эльму вернуть миру награбленное его режимом? Золото! Он ищет утраченное золото Рейха!»

– У-(удар) – би (еще удар) – рай (удар) – ся!

Немец истово колотил бедную девушку. Коликова эта пытка не сильно волновала, но за Эльму было обидно. Она кричала в его голове, умоляя его сделать, хоть что-то. Действовать она не могла, но, как и сам Коликов, всё чувствовала.

– Русский? Ты еще тут? – ревел немец, подбирая с пола горячее клеймо. – Давай-ка попробуем иначе.

С этими словами он поднес клеймо к окровавленной щеке девушки и с силой надавил. Послышалось шипение, запахло паленым мясом, и только после этого, сознание Коликова пронзила острая боль. Крик Эльмы в его голове превратился в истерику. И самое ужасное для Коликова было то, что он действительно мог в любой момент покинуть тело девушки и вернуться в капсулу. Тем более что время его уже давно истекло. Никто не находился в капсуле больше двенадцати часов к ряду. Но бросить Эльму он не мог. Что-то ему подсказывало, что это будет самым неверным решением. Этот упырь получит координаты. А, стало быть, и государство, на которое он работает, получит преимущество в финансах. Кто знает, сколько там награбленного спрятано? И кто знает, насколько решающим будет это финансовое преимущество?

Коликов выдавил из себя смех. Щека горела огнем, а он смеялся голосом Эльмы, захлёбываясь её слезами. Все-таки женский организм не должен терпеть такие муки. Смех этот вызвал у его мучителя оторопь. Немец выбросил свое орудие пыток и со всего размаху ударил Коликова по обожженной щеке. Коликов вновь рухнул на пол.

– Чего тебя так развеселило, русский?

Коликов сделал усилие и перевернулся на спину, туда, где лежал шомпол с клеймом. Связанными за спиной руками, он нащупал раскаленную железяку. Пальцы обожгло, но Тимур даже глазом не моргнул:

– Получается, ваш компьютер просчитал нужную триггерную точку, но перестарался с выбором объекта? Ты перехватил управление бывшим сотрудником Абвера до того, как понял, какой информацией обладает его мозг? Дай угадаю, пришлось следить за штази и тупыми ЦРУ-шниками, для того, чтобы понять, кому старый немец переслал вожделенные координаты?

– Чувствуется большой опыт работы, русский. Хвалю, ты всё правильно понял. Ну, или почти всё. Гордый немец не смог вынести преступлений нацистского режима и всю свою жизнь посвятил борьбе с ним. А когда узнал, где спрятано золото третьего Рейха, то совсем с катушек съехал. Информация, сам знаешь, не для широкого круга. Немец подстроил свою смерть. А потом, одного за другим, передушил всех нацистов, кто имел, хоть какие-то сведения о местонахождении этого тайника. Кстати, сами нацисты успешно перестреляли тех, кто всё это добро грузил на корабли и выгружал в портах. Ты даже не представляешь, сколько крови на этом золоте!

«Значит, все-таки золото!» – подумал Коликов, перетирая острым краем клейма веревку на руках.

– Так, получается, ты проиграл. Кто бы ты ни был.

Выражение лица немца изменилось.

– Что ты имеешь в виду?

– У меня были координаты, но я не знал от чего они. А ты знал, но координат у тебя нет.

Немец выхватил из кобуры, спрятанной под пиджаком, пистолет и навёл его на Эльму. Другой рукой он вынул из внутреннего кармана небольшую записную книжку и бросил её перед пленницей:

– Ты всё напишешь!

– Что именно? Пожелание перед тем, как уйду? Ну, так я и устно скажу – иди на…

Немец прищурился и тихо произнес:

– Будь у тебя координаты, ты бы уже ушёл. Но ты терпишь все эти муки. Ты не уходишь. Значит, одно из двух: или у тебя нет никаких координат и выгнать тебя из тела для меня лишь дело изысканности и продолжительности пытки. Либо координаты у тебя есть, но ты по какой-то причине не хочешь оставлять эту шлюху.

– За шлюху, ответишь. – злобно сказал Коликов и резко махнул освобожденной рукой, вооруженной горячим клеймом.

Коликову почти повезло. Кончик клейма достал до руки с пистолетом и вонзился в кисть немцу. Прогремел выстрел, но Тимур его проигнорировал. У него могла быть лишь одна попытка. Он уже рвался к этому противнику. Он знал, что стареющий разведчик Абвера, скорее всего, умирает от какой-то неизлечимой болезни. Именно поэтому он так тщательно готовил молодую и сильную Эльму к делу всей своей жизни – искуплению. «Моя Пинанс!» – так называл он её. Она была идеальным кандидатом в свидетели его искупления перед небесами. Его руки были по локоть в крови. Иначе не могло быть. Иначе не должно было быть. Иначе он бы погиб одним из первых. Но он был солдатом, а не палачом. И когда понял это, было уже поздно. У власти уже были подонки и изверги. И чтобы выиграть у них битву, нужно было играть по их правилам. И он играл. Марал руки. Вербовал агентов. Учился сам и учил разведчиков. А потом, ему повезло. Повезло узнать тайну, за которую можно было с легкостью угодить на виселицу. Сам он не мог реализовать свой план. Сам не успел бы. А научить маленькую еврейскую девочку, подготовить для неё почву – вполне было ему по силам. Он играл в долгую.

Пуля угодила в шею. Прежде чем вцепиться в горло немцу, Коликов почувствовал обжигающее касание смерти, но не придал этому значение. Убил он немца быстро. Одним движением. Не ожидал немец такой прыти от изуродованной пытками девчонки. Его тело грузно осело на пол и замерло в неуклюжей позе.

У Коликова закружилась голова, и он тоже рухнул на пол. Только сейчас он понял – пуля задела какую-то важную артерию на шее девушки. Как же всё хреново вышло! Он из последних сил сдавил рану рукой. Надолго этой меры не хватит. Без срочной медицинской помощи он, точнее Эльма, через пару минут истечёт кровью и погибнет.

– Прости меня. – прохрипел он, чувствуя, как тяжелеют веки девушки.

– За что? – тихо спросила девушка. Она уже поняла, что умирает.

– Я подвел тебя.

– Ты не виноват. Без тебя я бы не зашла так далеко. Так себе, из меня разведчица.

– Лучшая, из тех, кого я знал.

– Спасибо. Мы должны попрощаться?

– Наверное. – Коликов не знал, как должны заканчиваться такие истории. – Прощай. Хотя… нет. Один вопрос.

– Да?

– Что ты планировала делать с таким количеством золота?

– Я не знала, что там золото. – Спокойно, словно они сейчас пили чай у Эльмы на кухне, ответила девушка. – Зато, теперь я понимаю, зачем мой куратор велел создать десяток расчетных счетов в разных странах мира.

– Каких счетов?

– Счета привязывались к различным организациям. В основном это были дома-интернаты, хосписы, больницы, дома малютки. Я была рада открывать такие счета, но понятия не имела, каким образом он планировал их пополнять. Кружится голова. У тебя тоже?

– Да. Ты умираешь, Эльма.

– Останься со мной. Подожди, пока я не уйду.

– Это было бы хорошим искуплением. – Сказал Коликов, уверенный, что Эльма поймёт, о чём он. – Действительно достойное дело.

– А ты смог бы так?

– Только так бы и смог. Мёртвым деньги ни к чему, тем более окропленные их собственной кровью. Но… – Коликову пришлось сделать паузу, воздуха не хватало. – …они могли бы спасти столько детей…

– Возьми блокнот. – велела Эльма. – Быстро, пока в сознании!

Коликов понял, что именно собиралась сделать Эльма. Из последних сил, он перевернулся на бок, нащупал блокнот немца. В нем лежал огрызок карандаша. Эльма продиктовала ему две цифры.

– Координаты? – выдохнул Коликов. В глазах уже потемнело. Пульс замедлялся, разливаясь в голове гулким эхом. Таял и голос Эльмы. Этой молодой, красивой девочки. Такой хрупкой. Такой храброй. Такой…

– Я не знаю, что там. Я даже не уверена, что не ошиблась. Я всё расшифровывала по памяти. Но ты единственный, кто может ещё использовать эти деньги во благо. Ты запомнил цифры? Капитан, ты цифры запомнил? Капит…

***

– И как понимать его слова? – генерал был в растерянности.

– Перед тем, как провалиться в кому, капитан Коликов успел доложить о том, что мы теперь не одни…

– Дословно, что он сказал?

– «Мы не одни теперь там».

– Это всё? Что это значит?

– Это всё. И я не знаю, что он имел в виду. Даже предположить боюсь.

– Ммдаа… – задумчиво протянул генерал. Шансы то у него есть?

– Доктора осторожны в прогнозах, но шансы есть.

– Ладно. Как очнется – доложишь. Свободен.

– Есть, товарищ генерал-майор.

Озадаченный и крайне смущенный, полковник Зорин направился к себе. В кармане, потной рукой он сжимал листок бумаги. Когда Коликова вынесли на руках из капсулы, он был ещё в сознании. Бредил. Выкрикивал имя объекта. Плакал. Затем, увидев полковника, резко остановил свой взгляд на сочувствующем стариковском лице и попросил листок бумаги. Зорин дал ему листок и ручку. Слабеющей рукой Коликов нацарапал на нем какие-то цифры, а потом провалился в беспамятство. Затем капитана ввели в искусственную кому. По словам медиков, его разум был на грани. Нужно было «выключать» капитана, восстанавливать и только потом вновь приводить в чувство.

Зайдя к себе в кабинет, полковник Зорин запер в сейф записку Коликова. Испытывал он в этот момент два чувства: радость – Коликов все же вернулся, и злость. Нутром полковник чувствовал, что Коликов затеял какую-то очередную авантюру.

Конец.