Глазами жертвы Омер Майк

Mike Omer

Thicker Than Blood

Text copyright © 2020 by Michael Omer. All rights reserved. This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com, in collaborationwith Synopsis Literary Agency

© Гребенникова С., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Глава 1

Кэтрин никогда не сомневалась, что ее душа невесома. Что она, неосязаемая и ослепительно сияющая, соткана из мыслей, чувств и убеждений. А еще душа хранит тайны. И вот они-то день ото дня тяжелеют, тяготят душу.

Вот бы носить их за спиной и спокойно жить дальше!.. Кэтрин представила себе добротный, как у ее дяди, рюкзак с пряжками, на широких лямках. Сложить бы туда все свои тайны и затянуть как следует поясной ремень, равномерно распределяя вес…

Не тут-то было. Секреты жили своей жизнью. Однажды они повисли камнем на шее и стали тянуть к земле, не давая поднять голову. А на следующее утро переползли в живот; Кэтрин то и дело скручивалась в судороге и бегала каждый час в уборную. Теперь тайны поселились в ее сердце, давя с такой силой, что оно, казалось, вот-вот разорвется.

Она позвонила отцу и предупредила, что больна и не выйдет на работу – третий раз за неделю. Тот был готов бить тревогу, но она его успокоила, сославшись на «женские проблемы». Наступил поздний вечер. Кэтрин сидела в гостиной; застыв перед мерцающим экраном телевизора, она пыталась заплакать.

Слезы словно выкипали, не дойдя до глаз. В горле стоял ком, голос делался ломким и хныкающим, но за несколько дней – ни слезинки. Суметь заплакать значило освободиться. Увы, глаза оставались сухими. Лишь губы дрожали, отчего Кэтрин чувствовала себя маленькой и глупой.

Секреты коварны. Только дай волю, и они отберут у тебя способность плакать.

В тысячный раз она схватила телефон и открыла список контактов – первым в «любимых» значился номер отца. Логично, ведь она действительно его любит. Любит как родителя, любит как человека, любит больше всего в этом мире. Можно рассказать ему правду. Тогда груз на сердце обратится в пыль… Ее палец завис над экраном. На секунду пришло долгожданное облегчение.

А потом в голове замелькали картинки. Папино лицо, исказившееся от боли. Он уже немолод. В прошлом году перенес инфаркт, который врачи назвали «тревожным звонком». Что будет с отцом, откройся она ему?

Мнимое облегчение переросло в колючий страх и чувство вины. Нет, нельзя.

В дверь постучали – и сердце на мгновение замерло. На секунду Кэтрин замешкалась, гадая, кто это мог быть. Уже очень поздно. Друзья или соседка прислали бы сообщение, прежде чем появиться у нее на пороге, тем более в такой час. Тогда все ясно. Это отец – встревожился и приехал ее проведать.

Он наверняка с первого взгляда поймет: с ней что-то случилось. Что эти «женские проблемы» совсем не похожи на ежемесячное недомогание. Сможет ли она солгать, если он задаст прямой вопрос?.. Не сейчас. Не сегодня. Ей придется все рассказать.

Кэтрин на ватных ногах подошла к двери, переполняясь смешанными чувствами вины, страха и облегчения. Мельком посмотрела в глазок и удивленно ойкнула.

Она знала стоявшего в коридоре мужчину, но это был не отец.

В голове после тяжелого дня стоял туман. Кэтрин привычным движением протянула руку к щеколде. Тут же подступила тревога. Мысли заметались, приказывая ей не открывать дверь. Его здесь быть не должно! И потом что-то мелькнуло в его глазах… Нечто опасное и порочное…

Но в эту секунду тело не подчинялось разуму. Будто под гипнозом, она медленно отодвинула щеколду.

Дверь распахнулась, ударив Кэтрин по лицу. Она упала, оглушенная; половина лица пульсировала болью, перед глазами все плыло. Навернулись слезы, которых Кэтрин так ждала. Она попыталась закричать, заговорить…

Лицо накрыла рука, зажав нос и рот. Кэтрин не могла дышать. Не могла издать ни звука. Она извивалась всем телом, и ее ударили наотмашь.

Мир погрузился в блаженную тьму…

Кэтрин приоткрыла веки. Только через мгновение поняла: у нее во рту что-то есть, неприятное и ворсистое. Она подняла руку, чтобы вынуть кляп.

– Не смей.

Рука застыла.

– Оставь как есть. Кричать тебе нельзя.

Она с трудом сфокусировала взгляд на знакомом лице, беззвучно умоляя отпустить ее.

– Все будет быстро, – почти извиняющимся тоном сказал он. В его руках что-то сверкнуло. Большая игла.

Он схватил ее правую руку и занес над ней иглу. Кэтрин сдавленно вскрикнула сквозь кляп и попыталась отдернуть руку. Вырваться не получилось, однако от неожиданности он промахнулся. Девушка ахнула, когда игла вспорола кожу.

– Видишь, все из-за тебя! – прорычал он, его глаза опять зло сверкнули. Вцепился в ее запястье и снова вонзил иглу. Кэтрин хотела дотянуться до его лица другой рукой, и он опять ее ударил.

– Так я в вену не попаду. – Он покачал головой. Снова промахнулся – игла вошла в мышцу. Он с остервенением бормотал себе что-то под нос.

Кэтрин выдернула руку – движение отозвалось вспышкой боли, игла выскользнула. Из раны сочилась кровь. У Кэтрин закружилась голова, она почти потеряла сознание.

– Чтоб тебя! – Он в ярости отшвырнул иглу. При взгляде на кровоточащую руку его зрачки расширились. Он судорожно сглотнул, наклонился и, к отвращению Кэтрин, стал слизывать кровь. Почувствовав на коже его язык, она задрожала от омерзения и ужаса. Попробовала высвободиться, но мужчина лишь крепче сжал ее руку, издав странный звук. Рычание.

И тут он впился губами в кожу и начал пить. Кэтрин в полном оцепенении наблюдала, как он высасывает кровь из раны. По подбородку у него стекала алая струйка.

– Мне пришлось. – Его лицо перекосилось в стыдливой гримасе. – Извини.

Все вновь поглотила тьма.

Когда она пришла в себя, откуда-то доносились заунывные звуки. Рыдания? Так и есть. Это он. Все еще здесь и плачет.

Полиция… Нужно звонить в полицию… Тело не слушалось. Из раны на пол капала кровь.

Наконец ей удалось пошевелиться. Вынуть кляп. Она хотела встать, но, услышав шорох за спиной, замерла.

Горло сжала петля. Кэтрин пыталась ухватиться за удавку, пыталась кричать, широко раскрыв рот. Ни звука. Ни вдоха. Перед глазами заплясали пятна, потом все накрыл туман.

Раздался грубый смех, полный злобы, и рычащий голос ворвался ей в ухо:

– А теперь самое интересное…

Глава 2

Детектив Холли О’Доннелл стояла в коридоре и наблюдала, как медики бережно укладывают тело Кэтрин Лэм на каталку. Мешок надежно скрывал тело от взглядов. И все же картинка прочно отпечаталась в памяти. Спутанные волосы в крови прилипли к щекам. На мертвенно-бледной коже ярко выделяются кровоподтеки. Разорванная одежда в качестве последнего унижения. Иногда О’Доннелл удавалось воспринимать все отчужденно, как издержки профессии. Но не сегодня.

Двое медиков замешкались в гостиной, старательно маневрируя, чтобы не наступить на большое пятно засохшей крови. После их ухода О’Доннелл наконец смогла сосредоточиться. Когда с места убийства уносят тело, атмосфера меняется. Голоса звучат громче. Полицейские ведут себя раскованнее и по-деловому. Бывает, кто-то отпустит шутку. Всех охватывает чувство облегчения. Мертвые уходят. Живые остаются, чтобы расставить все по местам.

О’Доннелл изучала комнаты, залитые мягким светом из окон. Она живо представила себе, каким уютным был этот крошечный домик до кошмарных событий. Укромная спальня, красивая гостиная с диванчиком и небольшим телевизором. Кухня, правда, маловата, хотя Кэтрин Лэм обустроила все очень умело, и даже висящие на стенах сковородки и кастрюльки стали практически элементами декора. Окно кухни выходило на задний двор. Усеянный кустиками сорняков и сухой листвой газон выглядел запущенным.

О’Доннелл обратилась к сержанту Гарзе, который стоял в кухне, перелистывая блокнот:

– Теперь гостиная.

По его лицу скользнула тень негодования, но через секунду он все же кивнул. О’Доннелл привыкла к таким вспышкам неприязни. Многие полицейские смотрели на нее так, будто она не заслужила зваться детективом – или даже копом, если на то пошло. И, по их мнению, расследование она уж точно вести не в состоянии.

Ну, заслуженно или нет, но дело поручено вести О’Доннелл. А Гарзе придется это проглотить.

Он вошел в гостиную и ждал там с блокнотом наготове. О’Доннелл замешкалась: огромное кровавое пятно преграждало ей путь. Высокий Гарза попросту перешагнул через него, а вот ей пришлось перепрыгивать, уже третий раз за день. В бахилах, которые Холли всех заставила носить, легко было поскользнуться и упасть. Не говоря уже о том, что она наверняка выглядела глупо, прыгая зайцем туда-сюда.

О’Доннелл решилась на прыжок, все-таки поскользнулась и едва не упала. Устояв на ногах, с вызовом посмотрела на Гарзу, готовая к насмешкам. Их не последовало.

Почтя за лучшее сосредоточиться на работе, Холли стала обмерять комнату рулеткой, диктуя цифры Гарзе, который заносил их в блокнот. Он и его напарник первыми прибыли в дом Кэтрин. Когда приехала О’Доннелл, она попросила сержанта помочь ей с зарисовкой места преступления, а его напарника – отвечать за периметр. Они уже закончили описывать ванную и спальню и ждали, когда медики заберут тело, чтобы заняться гостиной.

О’Доннелл оставила метку с номером восемь у телефона жертвы, лежавшего на полу. Уликой номер девять стал разорванный бюстгальтер. Метки с десятой по пятнадцатую лежали рядом с кровавыми следами ботинок. Одно из своих первых дел О’Доннелл чуть не провалила только потому, что присвоила один номер трем отпечаткам. Как следствие – путаница в фотографиях. Больше такого не повторится.

– Не забудь указать на рисунке направление шагов, – велела она.

– Сделаю, – отозвался Гарза, замеряя расстояние от телефона до двери.

– И замерь расстояние до каждого отпечатка.

Сержант бросил на нее оскорбленный взгляд, но промолчал. Конечно, он знал свое дело, и понукать его не было нужды. Тем не менее лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. За последние месяцы сожалений у О’Доннелл скопилось на всю оставшуюся жизнь…

Лавируя между пятнами крови, она кружила по комнате в поисках улик, которые могла пропустить, – ничего. Подошла к Гарзе и заглянула в его блокнот. Неохотно признала, что зарисовки выполнены безупречно. Эскиз аккуратен, замеры сделаны методично и подробно.

Ее внимание привлекли громкие голоса. Стоявший у входа полицейский с кем-то спорил, переходя на повышенные тона. Неужели журналисты уже здесь? Или это назойливая соседка?

О’Доннелл снова перескочила через пятно, на этот раз не потеряв равновесие. Скоро можно будет участвовать в соревнованиях по прыжкам через кровавые лужи. Она вышла из дома, прищурив глаза от яркого света.

Полицейские оцепили дом Кэтрин Лэм и дворик размером с носовой платок, а также часть тротуара. На нем стоял, размахивая журналом посещения, напарник Гарзы, новичок, только закончивший полицейскую академию. По другую сторону желтой ленты остановились двое. Женщина держала руки в карманах бежевого пальто, в тон к нему – коричневая шапка и шарф. На мужчине – черное пальто поверх серого костюма.

Женщина спорила с новичком, перекрикивая шум машин.

– Нам нужна всего пара минут. Это в ваших же интересах, чтобы…

– Извините, – прервала ее О’Доннелл, из ее рта вырывались облачка пара. – Что происходит?

– Федералы, – буркнул новичок, – хотят попасть на место преступления.

Холли, сведя брови, повернулась к федеральным агентам. Мужчина был черноволосым, высоким и широкоплечим. Он стоял в нарочито расслабленной позе, почти сутулясь, – как старшеклассник, который хочет выглядеть крутым. Женщина казалась его полной противоположностью. Ее макушка не доставала ему даже до плеча, из-под шерстяной шапочки выбивались каштановые пряди. Она стояла, поджав губы и подобравшись, словно готовилась к марш-броску. Кончик ее длинного носа покраснел от холода. Когда она перевела взгляд на О’Доннелл, та чуть не отшатнулась. У женщины были глаза цвета травы, такие яркие, что становилось не по себе. Она смотрела на Холли так пристально, словно пересчитывала поры у нее на лице.

– Детектив О’Доннелл. – Представившись, она встретилась глазами с женщиной. – А вы?

– Агент Грей. – Мужчина взмахнул значком ФБР. – А это доктор Бентли.

– Расследование ведет полиция Чикаго. Вы не сможете войти, агенты, пока мы не закончим все процедуры.

– Убийство может быть связано с делом, над которым мы сейчас работаем, – заявила Бентли. – Дайте нам пару минут, чтобы…

– Откуда вы знаете про убийство? – спросила О’Доннелл.

Грей бросил на напарницу раздраженный взгляд, чего она, похоже, не заметила.

– Лейтенант Мартинес сообщил, что Кэтрин Лэм, двадцати девяти лет, задушена в собственном доме.

О’Доннелл скрыла гнев под маской равнодушия. Она всегда уважала Мартинеса, работающего вместе с ней в детективном отделе Центрального района. Но о чем он только думал, когда рассказывал ФБР об этом деле? Еще и дал им неподтвержденную информацию о причине смерти!.. Даже новички так не ошибаются.

– И как же это убийство связано с вашим делом?

– Мы не вправе говорить об этом, – выпалил Грей, опередив Бентли.

О’Доннелл выдавила из себя подобие улыбки.

– Мне пора заняться расследованием. Хорошего дня, агенты.

– Стойте! – Голос Бентли стал пронзительным, глаза яростно сверкали.

О’Доннелл повернулась к ним спиной. «Надо будет поговорить с Мартинесом, – подумала она, – пусть объяснится».

– Детектив О’Доннелл, – окликнул ее агент Грей, – уделите нам две минуты. У нас есть важные сведения.

Холли со вздохом повернулась. Федерал всем своим видом демонстрировал смирение.

– Мы можем переговорить наедине? – спросил он.

О’Доннелл пригнулась, чтобы пройти под желтой лентой, и сделала десяток шагов от дома.

– Что у вас? – спросила она агентов, следовавших за ней по пятам.

– Мы разыскиваем серийного убийцу по имени Род Гловер, – сообщил агент Грей. – Он поселился в Чикаго лет десять назад, раздобыв поддельные документы.

– И что общего с этим убийством?

– Мы пока не уверены, есть ли связь… Но Род Гловер душил своих жертв. И жил он в этом районе, рядом с парком Маккинли.

– Звучит надуманно, – заметила О’Доннелл. – Вы теперь появляетесь на каждом месте убийства, если подозревают удушение?

Бентли нетерпеливо фыркнула.

– Убийства на почве секса с удушением происходят не так часто…

– На почве секса? Вам Мартинес об этом сообщил?

– Он сказал, что одежда жертвы разорвана.

– Он в этом деле вообще не участвует, а такие подробности не упоминались ни в одном отчете! Он… – Вдруг до О’Доннелл дошло. – Погодите, вы доктор Бентли? Зои Бентли, профайлер? Это вы работали с Мартинесом по делу Гробовщика-Душителя?

– Да.

Три месяца назад весь Чикаго держал в страхе серийный убийца, который бальзамировал молодых женщин и оставлял в городе их тела в странных позах. Лейтенант Мартинес руководил расследованием и попросил помощи у ФБР. Доктор Бентли и агент Грей были в оперативной группе, которая вычислила убийцу[1].

– То есть вы не из чикагского ФБР?

– Нет, – ответил Грей, – мы из отдела поведенческого анализа.

– И в Чикаго вы оказались, конечно, по чистой случайности? – недоверчиво продолжила О’Доннелл. Она знала, что ОПА размещается на другом конце страны, в Куантико, штат Вирджиния.

– Не совсем. Мы шли по следу Гловера. Последнюю неделю провели в Чикаго.

– И теперь хотите забрать дело себе? Только потому, что может быть какая-то связь…

– Ничего мы не хотим забрать. – Грей поднял руки в знак примирения. – Хотим проверить, не приложил ли Гловер руку к этому убийству.

– Отлично. – О’Доннелл пожала плечами. – Пусть пришлют запрос из вашего главного офиса. Мы отправим вам отчеты по делу, сможете взглянуть.

– Лучше мне самой осмотреть место убийства, – вставила Бентли.

– Лучше для кого?

– Для всех. У нас больше опыта в реконструкции таких преступлений, и если я увижу место, где все произошло…

Эта женщина явно испытывала терпение О’Доннелл.

– В отчете будут фотографии.

Бентли хотела что-то возразить, но Грей коснулся ее руки, и та прикусила язык.

– Слушайте, – проговорил он, – мы можем помочь вам с расследованием. Можем подключить наши ресурсы.

Вот что хотела услышать О’Доннелл. Тесты ДНК в Чикаго делают невероятно долго. А если федералы подергают за ниточки и проведут анализы в своей лаборатории? О’Доннелл не могла упустить такой шанс.

Кроме того, ее одолевало любопытство. Она была наслышана о Зои Бентли и деле Гробовщика-Душителя. Людям нравилось обсуждать Бентли почти так же, как смаковать недавний скандал с О’Доннелл в главной роли. Профайлера называли то мошенницей, то гением. В деле Гробовщика-Душителя тоже не все сходилось. Вроде бы Бентли несколько раз ранили в ходе расследования. Наверняка они с напарником скрыли от полиции что-то важное. Ходили совсем уж неправдоподобные слухи, что в момент задержания преступника Бентли была полуголая. Скорее всего, она сама это выдумала.

О’Доннелл хотела посмотреть на нее в деле.

– Ладно, можете взглянуть. Только уйдете без вопросов по первому моему слову.

– Конечно, расследование-то ваше! – Грей ослепительно улыбнулся.

О’Доннелл позволила им зайти в дом. Бентли и Грей поставили подписи в журнале и прошли внутрь. Гарза все еще занимался зарисовкой гостиной. Вскоре к нему присоединился фотограф, делавший крупные снимки одного следа от ботинка. О’Доннелл мысленно сделала заметку: удостовериться, что не забыли про общие фотографии всех следов.

– Перчатки и бахилы. – Детектив указала на коробки у входа. Она наблюдала за выражением лица профайлера, когда та увидела кровавое пятно.

– Жертве пустили кровь, – пробормотала Бентли, натягивая перчатки.

Пока что ее дедуктивные способности, мягко говоря, не впечатляли.

– Мартинес вам разве не сказал? – невинно поинтересовалась О’Доннелл. Она прекрасно знала, что этого не было в отчете полицейских, первыми прибывших на место.

Бентли, проигнорировав вопрос, молча надела бахилы. Подошла к пятну. Не медля ни секунды, перемахнула через него и оказалась в гостиной.

О’Доннелл накрыло волной раздражения. Зои Бентли, ниже ее ростом, преодолела пятно с грацией чертовой лани.

Глава 3

Зои изучала огромное пятно крови и цепочки следов, исчертившие комнату. Поначалу разобраться было трудно: пол усеивало множество смазанных отпечатков, перекрывающих один другой. Наконец она уловила логику. Кто-то ходил кругами у входной двери, один раз отошел в дальний угол и вернулся обратно. При этом несколько раз наступил в лужу крови, поскольку, вероятно, пребывал в растерянности или отчаянии.

Отброшенный на пол бюстгальтер рванули с такой силой, что металлическая застежка погнулась. А что с другой одеждой? Тоже порвана? Зои старательно отмахивалась от самого очевидного вопроса, чтобы тот не повлиял на ее выводы. Может ли это быть работой Гловера?

Если с самого начала зациклиться на нем, она обязательно начнет подгонять факты под то, что хочет видеть. Однако на этот вопрос рано или поздно придется ответить. Образ Гловера, как сорный плющ, оплетал ее разум, проползал в каждый закоулок, душил любую мысль не о нем.

Уже несколько недель они с Тейтумом отслеживали каждый шаг Гловера за последние десять лет, будто смотрели фильм в обратной перемотке. Начали с его последнего жилища. Он поселился по соседству с Зои. Снял квартиру под именем Дэниела Мура и больше месяца следил за самой Зои и за ее сестрой Андреа. Когда Зои поехала в Техас на расследование, Гловер нанес удар. Просто повезло, что Андреа осталась целой и невредимой. А Гловер получил пулю и засел в своей берлоге, зализывая раны. Судмедэксперты заключили, что он чуть не умер, но сумел остановить кровотечение. И, как только смог стоять на ногах, сбежал[2].

Дальше – больше. Гловер был при смерти. Не из-за ран, все гораздо прозаичнее. У него неоперабельная опухоль мозга, и от этого он стал еще опаснее, чем раньше. Умирающему зверю нечего терять.

Зои повернулась к О’Доннелл. Детектив стояла в дальнем углу комнаты, ее темные глаза следили за действиями фотографа. Тот, опустившись на колени, делал снимки следов.

– Можно посмотреть фотографии тела? – обратилась Зои к О’Доннелл.

Та нахмурилась, обдумывая просьбу, и наконец велела фотографу показать снимки.

Тот встал, длинным пальцем поправил на носу очки в толстой оправе. Затем начал возиться с камерой, просматривая изображения на экране.

В гостиную вошел Тейтум.

– В спальне несколько пятен крови. – Он указал на дверь за собой. – А еще – следы ботинок и кровавые отпечатки рук на ночном столике и на стене.

– Отпечатки пальцев есть? – спросила Зои.

– Вряд ли. Во всяком случае, без приборов видны только размазанные пятна крови. По словам криминалиста, их оставили рукой в перчатке.

– Если убийца был в перчатках, значит, все спланировал. Но тут полный хаос, будто действовали наобум, – задумчиво проговорила Зои.

– Еще нашли капли крови на раковине и на полу в ванной.

– Он умывался?

– Похоже на то.

Зои пыталась представить, как разворачивались события, когда к ней подошел фотограф. Он показал ей и Тейтуму экран на задней панели камеры.

Бентли не сразу поняла, что видит на снимках.

– Это тело? Оно было накрыто?

– Ага, – послышался сзади голос О’Доннелл, – ее накрыли одеялом.

– Кто обнаружил тело? – задал вопрос Тейтум.

– Отец погибшей, Альберт Лэм, – отозвалась О’Доннелл.

– Это он накрыл ее одеялом?

– По его словам, нет, – отрезала О’Доннелл. – И улики это подтверждают. Видите пятна на одеяле?

Фотограф пролистал несколько кадров и нашел крупный снимок двух больших бурых пятен.

– Это кровь, – сказала О’Доннелл. – Жертву укрыли одеялом, когда кровь была еще свежей. Но когда мы прибыли на место, уже началось трупное окоченение и кровь засохла. Кто бы ее ни накрыл, он сделал это вскоре после смерти.

Рассматривала ли О’Доннелл другой вариант? Убийцей мог оказаться отец. Возможно, он накрыл тело и позвонил в полицию только через несколько часов…

– Значит, он нашел тело под одеялом, да так его и оставил? – В голосе Тейтума звучало недоумение.

– Нет. Он откинул одеяло, увидел, что она не двигается. Какое-то время пытался привести ее в чувство. Потом снова накрыл и вызвал полицию.

Фотограф пролистал еще несколько снимков накрытого тела с разных ракурсов. Потом остановился. На следующем фото одеяла уже не было.

Легко понять, почему отец снова набросил его. Тело женщины лежало на боку, ноги согнуты, юбка спущена до лодыжек. Рубашка порвалась, оголив левую грудь. На жертве не было нижнего белья. Даже если б отец хотел защитить честь дочери, ее ноги были вывернуты так, что он не смог бы натянуть юбку.

Зои взглянула на бюстгальтер на полу рядом с меткой для улик.

– Вы нашли ее трусики?

– Пока нет. Изучаем содержимое мусорных баков.

– Если их тут нет, то, скорее всего, уже не найдете, – заключила Зои. – Он их забрал. Это трофей.

Она присмотрелась к снимку. Одна рука жертвы вся в крови, на лице застыли красные капли, пряди волос прилипли к щекам. На левой ноге тоже кровь, но не от раны; вероятно, жертва задела ногой лужу на полу. На шее кровоподтеки – возможно, следы удушения; на крохотном экране трудно разглядеть детали, особенно на снимке издалека.

Фотограф продолжил листать кадры, ускоряя темп, как будто ему тяжело на них смотреть. Зои слегка удивилась: ведь фотографировал он сам.

– Погодите, – остановила она, – вернитесь назад.

Он показал предыдущее фото. Крупный план следов на шее. Действительно, похоже на удушение, хотя Зои все еще сомневалась. Ее внимание привлекла изысканная серебряная цепочка на шее женщины.

– Жертва носила украшения? – спросила Бентли.

– Серебряный крестик. Ее отец сказал, что она носила его не снимая, – ответила О’Доннелл.

– Почему он не забрал цепочку в качестве трофея? – пробормотала Зои.

– Может, равнодушен к украшениям? – предположил Тейтум.

Бентли кивнула. Такая возможность существовала, но серийные убийцы, забиравшие что-то на память, обычно предпочитали драгоценности. Особенно если жертву душили, как в этом случае, а на шее была цепочка. Убийца ее наверняка заметил. Даже мог придушить ею… Зои присмотрелась. Не похоже. Цепочка слишком тонкая.

– Ты упомянул следы рук на ночном столике, – сказала Бентли. – Там лежат какие-то украшения?

– Не знаю.

– Там стоит шкатулка для украшений, – сообщила О’Доннелл. – А в ней – два браслета.

– А были два браслета и цепочка, – заявила Зои. – Убийца, вероятно, обыскал спальню, достал цепочку и надел на жертву уже после смерти.

– Сомневаюсь, – возразила О’Доннелл. – Ее отец утверждает, что она носила цепочку постоянно. Гораздо более вероятно, что убийца искал драгоценности. Браслеты оказались дешевыми безделушками, потому он их не тронул. Спросим у отца насчет более ценных украшений.

Зои начинала раздражаться, но спорить не стала. Сосредоточилась на снимках, пока фотограф пролистывал оставшиеся кадры. Возможно, впервые за последнее время она смотрит на творение Гловера…

Когда ей и Тейтуму стал известен его псевдоним, они смогли отследить его перемещения. Еще раньше выяснилось, что последние несколько лет преступник жил в Чикаго. Разыскали его квартиру у парка Маккинли – в ней теперь живет пара студентов. Удалось найти фирму, где он работал в техподдержке и откуда его полгода назад уволили. Несколько дней ушло на то, чтобы опросить его коллег и начальство в попытке собрать любые сведения. Большинство сослуживцев отзывались о нем доброжелательно. Хороший, мол, парень, в помощи не отказывал, много шутил и смеялся. Начальник назвал его «душой команды».

Только две сотрудницы заметили в Гловере что-то пугающее, но не смогли объяснить, что именно.

Зои и сама испытала нечто подобное в четырнадцать лет, когда Род Гловер жил по соседству. Сначала он казался обаятельным и забавным. Потом Зои стала подмечать в его поведении странности. Примерно тогда же в городке начались убийства девушек.

– Это все, – сказал фотограф, опустив камеру.

– Нашли орудие убийства? – Тейтум повернулся к О’Доннелл.

– Вообще-то, я предполагаю, что орудий было два, – ответила детектив. – Следы на шее указывают на удушение – значит, убийца использовал веревку или ремень. Кровь шла из большого пореза на руке, так что должно быть что-то режущее. Кроме того, рубашка частично разрезана. Но подходящего лезвия или ножа мы не обнаружили.

О’Доннелл указала на отпечатки ботинок:

– Похоже, убийца пересек комнату, чтобы поднять что-то с пола. Видите, у стены он задержался? Скорее всего, остановился и присел.

Зои подумала, что О’Доннелл не так уж безнадежна.

– Считаете, там лежал нож?

– Я в этом почти уверена. Можете сами убедиться – там несколько капель крови, улика номер шестнадцать. Думаю, они стекли с лезвия.

Зои прошла в угол комнаты и присела, разглядывая пол. Вот и капли. Несколько идеально круглых коричневых пятнышек.

Подошел Тейтум.

– Капли падали вертикально, – заявил он, – поэтому они круглые, а не овальные. Значит, это не брызги с другого конца комнаты. Вполне вероятно, что сюда бросили орудие убийства.

Зои кивнула, мысленно рисуя картину произошедшего.

– Возможно, убийца пришел сюда с ножом в руке. Потом постоял тут пару секунд. Отсюда и капли.

– Я не криминалист, – осторожно начал Тейтум, – но разве тогда не осталось бы брызг? Если б капли падали с высоты хотя бы полуметра, мы увидели бы мелкие круглые брызги вокруг. Но их нет – значит, высота падения не больше десяти сантиметров. Думаю, детектив О’Доннелл права. Здесь лежало орудие убийства, а убийца присел, чтобы его поднять.

Зои согласилась. Пожалуй, это самое логичное объяснение. Она мысленно представила, как убийца напал на жертву, угрожая ножом, и во время борьбы порезал ей руку. Что потом? Удалось ли жертве выбить нож у преступника? Не исключено…

Зои распрямилась и попробовала поразмышлять. Место преступления подсказывало, что модели поведения убийцы противоречили друг другу. Он наступил в лужу крови, накрыл тело, наследил по всей квартире. Это говорит о растерянности, страхе и, возможно, о стыде. С другой стороны, он был в перчатках, то есть тщательно готовился. Пропавшее белье – признак тяги к трофеям. Цепочка на шее не вписывалась ни в одну схему. Было ли убийство случайным? Угадать невозможно. Зои до сих пор не знала, что стало причиной смерти: потеря крови или удушение.

Обычно она легко могла вообразить возможные сценарии, а сейчас разрозненные детали не желали выстраиваться в стройный ряд.

Что-то явно ускользало из виду.