Хроники Нарнии. Вся история Нарнии в 7 повестях Льюис Клайв
На самом краю поляны, там, где уже начинались деревья, они увидели льва – он медленно уходил в лес. Девочки, не обменявшись ни словом, пошли следом за ним.
Он поднялся по крутому склону холма и свернул вправо. Судя по всему, он шёл тем самым путем, каким привел их сюда сегодня днём. Он шёл всё дальше и дальше, то скрываясь в густой тени, то показываясь в бледном свете луны. Ноги девочек скоро промокли от росы. Но что сделалось с Асланом? Таким они его ещё не видели. Голова его опустилась, хвост обвис, и шёл он медленно-медленно, словно очень-очень устал. И вот в тот момент, когда они пересекали открытое место, где не было ни тени и невозможно было укрыться, лев вдруг остановился и посмотрел назад. Убегать было бесполезно, и девочки подошли к нему. Когда они приблизились, он сказал:
– Ах, дети, дети, зачем вы идёте за мной?
– Мы не могли уснуть, – промолвила Люси и тут почувствовала, что не нужно больше ничего говорить, что Аслан и так знает их мысли.
– Можно нам пойти с тобой вместе… пожалуйста, куда бы ты ни шёл? – попросила Сьюзен.
– Вместе… – Аслан задумался, потом сказал: – Да, вы можете пойти со мной: я буду рад побыть с друзьями сегодня ночью, – но пообещайте, что остановитесь там, где я скажу, и не станете мне мешать.
– О, спасибо! Спасибо! Мы сделаем всё как ты велишь! – воскликнули девочки.
И вот они снова пустились в путь: лев – посредине, девочки – по бокам, – но как медленно он шёл! Его большая царственная голова опустилась так низко, что нос чуть не касался травы. Вот он споткнулся и издал тихий стон.
– Аслан! Милый Аслан! – прошептала Люси. – Что с тобой? Ну скажи нам.
– Ты не болен, милый Аслан? – спросила Сьюзен.
– Нет, просто мне грустно и одиноко. Положите руки на мою гриву, чтобы я чувствовал, что вы рядом.
И вот сёстры наконец сделали то, чего им так хотелось с первой минуты, как они увидели льва, но на что никогда не отважились бы без его разрешения: погрузили озябшие руки в его великолепную гриву и принялись её гладить. И так они шли всю оставшуюся дорогу. Вскоре девочки поняли, что поднимаются по склону холма, на котором стоял Каменный Стол. Их путь лежал по той стороне склона, где деревья доходили почти до самой вершины. Когда они поравнялись с последним деревом, Аслан остановился и сказал:
– Дети, здесь вы должны остаться. И что бы ни случилось, постарайтесь, чтобы вас никто не заметил. Прощайте.
Девочки горько расплакались, хотя сами не могли бы объяснить почему, прильнули ко льву и стали целовать его гриву, нос, лапы и большие печальные глаза. Наконец он повернулся и пошёл от них прочь, прямо на вершину холма. Люси и Сьюзен, спрятавшись в кустах, смотрели ему вслед, и вот что увидели.
Вокруг Каменного Стола собралась большая толпа. Хоть луна и светила по-прежнему ярко, многие держали в руках факелы, изрыгавшие зловещее красное пламя и чёрный дым. Кого там только не было: людоеды с огромными зубами, громадные волки, существа с туловищем человека и головой быка, уродливые ведьмы, духи злых деревьев и ядовитых растений и другие страшилища, которых я не стану описывать, не то взрослые запретят вам читать эту книжку, – джинны, кикиморы, домовые, лешие и прочая нечисть. Одним словом, все те, кто был на стороне колдуньи и кого волк собрал здесь по её приказу. А прямо у Каменного Стола стояла сама Белая колдунья.
Увидев приближающегося к ним льва, чудища взвыли от ужаса, и даже какой-то миг сама колдунья казалась объятой страхом, но тут же оправилась, разразилась неистовым яростным хохотом и вскричала:
– Глупец! Глупец пришёл! Скорее вяжите его!
Люси и Сьюзен, затаив дыхание, ждали, что Аслан с рёвом кинется на врагов, но этого не произошло. С ухмылками и насмешками, однако не решаясь поначалу близко к нему подойти и сделать то, что им велено, к Аслану стали приближаться четыре ведьмы.
– Вяжите его, кому сказано! – повторила Белая колдунья.
Ведьмы кинулись на Аслана и торжествующе завизжали, увидев, что тот и не думает сопротивляться. Тогда все остальные бросились на помощь. Обрушившись на него всем скопом, они свалили огромного льва на спину и принялись связывать. Они издавали победные крики, словно совершили невесть какой подвиг, однако он не шевельнулся, не испустил ни звука, даже когда его враги так затянули верёвки, что они врезались ему в тело. Связав льва, они потащили его к Каменному Столу.
– Стойте! – сказала колдунья. – Сперва надо его остричь.
Под взрывы злобного гогота из толпы вышел людоед с ножницами в руках и присел на корточки возле Аслана. «Чик-чик-чик», – щёлкали ножницы, и на землю дождём сыпались золотые завитки. Когда людоед поднялся, девочки увидели из своего убежища совсем другого Аслана – голова его казалась такой маленькой без гривы! Враги тоже увидели, как изменился всемогущий лев, и один из них выкрикнул:
– Гляньте, да это просто большая кошка!
– И его-то мы боялись! – поддакнул ему другой.
Столпившись вокруг Аслана, они принялись насмехаться над ним:
– Кис-кис-кис! Сколько мышей поймал сегодня? Не хочешь ли молока, киска?
– Да как они могут… – всхлипнула Люси – слёзы ручьями катились у неё по щекам. – Скоты! Мерзкие скоты!
Когда прошло первое потрясение, Аслан, лишённый гривы, стал казаться куда отважнее и красивее прежнего.
– Наденьте на него намордник! – приказала колдунья.
Даже сейчас, когда на него натягивали намордник, одно движение его огромной пасти – и двое-трое из них остались бы без рук и лап, но Лев по-прежнему не шевелился. Казалось, это привело врагов в ещё большую ярость. Все, как один, они набросились на него. Даже те, кто боялся подойти к нему, уже связанному, теперь осмелели. Несколько минут Аслана совсем не было видно – так плотно обступил его весь этот сброд. Чудища пинали его, били, плевали на него, насмехались над ним.
Наконец это им надоело, и они поволокли связанного льва к Каменному Столу. Аслан был такой огромный, что, когда они притащили его туда, им всем вместе еле-еле удалось взгромоздить его на Стол. А затем они ещё туже затянули верёвки.
– Трусы! Трусы! – сквозь рыдания выкрикнула Сьюзен. – Они всё ещё боятся его! Даже сейчас.
Но вот Аслана привязали к плоскому камню. Теперь он казался сплошной массой верёвок. Все примолкли. Четыре ведьмы с факелами в руках стали у четырёх углов Стола. Колдунья сбросила плащ, как и в прошлую ночь, только сейчас перед ней был Аслан, а не Эдмунд. Затем принялась точить нож. Когда на него упал свет от факелов, девочки увидели, что нож этот – причудливой и зловещей формы – каменный, а не стальной.
Наконец колдунья подошла ближе и встала у головы Аслана. Лицо её исказилось от злобы, но лев по-прежнему глядел на небо, и в его глазах не было ни гнева, ни боязни – лишь печаль. Колдунья наклонилась и, перед тем как нанести удар, проговорила торжествующе:
– Ну, кто из нас выиграл? Глупец, неужели ты думал, что своей смертью спасёшь человеческое отродье? Этого предателя-мальчишку? Я убью тебя вместо него, как мы договорились: согласно Тайной магии, жертва будет принесена, – но когда ты будешь мёртв, что помешает мне убить и его? Кто тогда вырвет его из моих рук? Четвёртый трон в Кэр-Паравале останется пустым. Ты навеки отдал мне Нарнию, потерял свою жизнь и не избавил от смерти предателя. А теперь, зная это, умри!
Люси и Сьюзен не видели, как она вонзила нож – им было слишком тяжко на это смотреть, и они зажмурились, – поэтому не видели и другого: как в ответ на слова колдуньи Аслан улыбнулся и в его глазах сверкнула радость.
Глава пятнадцатая. Тайная магия стародавних времён
Девочки всё ещё сидели в кустах, закрыв лицо руками, когда услышали голос колдуньи:
– Все за мной, и мы покончим с врагами. Теперь этот глупец, большой кот, умер, и мы быстро справимся с предателями и с человечьим отродьем.
Следующие несколько минут могли окончиться для сестёр печально. Под дикие крики, плач волынок и пронзительное завывание рогов вся орда злобных чудищ помчалась вниз по склону мимо того места, где притаились Люси и Сьюзен. Девочки чувствовали, как холодным ветром несутся мимо духи, как трясётся земля под тяжёлыми копытами минотавров, как хлопают над головой чёрные крылья грифов и летучих мышей. В другое время они дрожали бы от страха, но сейчас сердца их были полны скорби и они думали лишь о позорной и ужасной смерти Аслана.
Как только стихли последние звуки, Сьюзен и Люси прокрались на вершину холма. Луна уже почти зашла, лёгкие облака то и дело застилали её, но опутанный верёвками мёртвый лев всё ещё был виден на фоне неба. Люси и Сьюзен опустились на колени в сырой траве и стали целовать его и гладить прекрасную гриву – вернее, то, что от неё осталось. Они плакали, пока у них не заболели глаза. Тогда они посмотрели друг на друга, взялись за руки, чтобы не чувствовать себя так одиноко, и снова заплакали, и снова замолчали. Наконец Люси сказала:
– Не могу глядеть на этот ужасный намордник. Может быть, нам удастся его снять?
Они попробовали стащить его. Это было не так-то просто, потому что пальцы у них онемели от холода и стало очень темно, но всё же наконец им удалось это сделать. И тут они снова принялись плакать, и гладить львиную морду, и стирать с неё кровь и пену. Я не могу описать, как им было одиноко, как страшно, как тоскливо.
– Как ты думаешь, нам удастся развязать его? – сказала Сьюзен.
Но злобные чудища так затянули верёвки, что девочки не смогли распутать узлы.
Я надеюсь, что никто из ребят, читающих эту книгу, никогда в жизни не чувствовал себя таким же несчастным, как Сьюзен и Люси. Но если вы плакали когда-нибудь всю ночь, до тех пор пока не осталось ни единой слезинки, то знаете, что под конец вас охватывает какое-то оцепенение, чувство, что никогда больше ничего хорошего не случится. Во всяком случае, так казалось Люси и Сьюзен. Час проходил за часом, становилось всё холодней и холодней, а они ничего не замечали. Но вот Люси увидела, что небо на востоке стало чуть-чуть светлее, и ещё кое-что: в траве у её ног шмыгали какие-то существа. Сперва она не обратила на них внимания: не всё ли равно, теперь ей всё было безразлично, – но вскоре показалось, что эти существа – кто бы они ни были – взбираются по ножкам Стола и бегают по телу Аслана. Она наклонилась и увидела каких-то серых зверушек.
– Фу! – воскликнула в этот момент Сьюзен, сидевшая по другую сторону Стола. – Какая гадость! Противные мыши! Убирайтесь отсюда!
Она подняла руку, чтобы их согнать, но Люси, всё это время не сводившая с мышей глаз, остановила сестру:
– Погоди! Ты видишь?
Девочки наклонились и стали всматриваться.
– Мне кажется… – сказала Сьюзен. – Как странно! Они грызут верёвки!
– Так я и думала! – обрадовалась Люси. – Эти мыши – друзья. Бедняжки не понимают, что он мёртвый, и пытаются освободить от пут.
Тем временем почти рассвело. Девочки уже различали лица друг друга – ну и бледные же они! – увидели и мышей, перегрызавших верёвки: сотни маленьких полевых мышек.
Небо на востоке совсем побледнело, звёзды потускнели – все, кроме одной большой звезды над горизонтом, – похолодало.
Мыши разбежались, закончив работу, и девочки сбросили с Аслана обрывки верёвок. Без них лев был больше похож на себя. С каждой минутой становилось светлее, и им всё легче было его разглядеть. В лесу, за спиной, чирикнула птица. Девочки даже вздрогнули – ведь очень долгое время тишину не нарушал ни один звук. Другая птица просвистела что-то в ответ. Скоро весь лес звенел от птичьих голосов.
Ночь кончилась: в этом не было никакого сомнения, – началось утро.
– Я так озябла, – поёжилась Люси.
– И я, – сказала Сьюзен. – Давай походим.
Они подошли к восточному склону холма и поглядели вниз. Большая звезда исчезла. Лес внизу казался чёрным, но вдали, у самого горизонта, светилась полоска моря. Небо розовело. Девочки ходили взад-вперёд, стараясь хоть немного согреться. Ах, как они устали – просто еле переставляли ноги, – поэтому на минутку остановились, чтобы взглянуть на море и Кэр-Параваль, который только сейчас смогли различить. На их глазах красная полоска между небом и морем стала золотой, и медленно-медленно из воды показался краешек солнца. В этот миг они услышали за спиной громкий треск, словно великан разбил свою великанскую чашку.
– Что это?! – вскричала Люси, хватая Сьюзен за руку.
– Я… я боюсь взглянуть, – ответила сестра. – Что там происходит? Мне страшно.
– Опять что-то… с Асланом. Что-то нехорошее. – Люси обернулась и потянула за собой Сьюзен. – Пойдём скорей.
Под лучами солнца всё выглядело совсем иначе, все цвета и оттенки изменились, и в первое мгновение они не поняли, что произошло, но увидели, что Каменный Стол рассечён глубокой трещиной на две половины, а Аслан исчез.
– Какой ужас… – расплакалась Люси. – Даже мёртвого они не могут оставить его в покое!
– Кто это сделал?! – воскликнула Сьюзен. – Что это значит? Снова магия?
– Да, – раздался громкий голос у них за спиной. – Снова магия.
Они обернулись. Перед ними, сверкая на солнце, потряхивая гривой – видно, она успела уже отрасти, сделавшись ещё больше, – стоял… лев.
– Ах, Аслан! – воскликнули обе девочки, глядя на него со смешанным чувством радости и страха. – Ты живой?
– Теперь – да.
– Ты не… не?.. – дрожащим голосом пролепетала Сьюзен, не в силах вымолвить слово «привидение».
Аслан наклонил золотистую гриву и лизнул её в лоб. В лицо ей ударило тёплое дыхание и пряный запах шерсти.
– Разве я на него похож?
– Ах, нет-нет, ты живой, ты настоящий! Ах, Аслан! – вскричала Люси, и обе девочки принялись обнимать и целовать льва.
– Но что всё это значит? – спросила Сьюзен, когда они немного успокоились.
– А вот что, – ответил Аслан. – Колдунья знает Тайную магию, уходящую в глубь времён, но если бы могла заглянуть ещё глубже, в тишину и мрак, которые были до того, как началась история Нарнии, то прочитала бы другие магические знаки и узнала бы, что, когда вместо предателя на жертвенный Стол по доброй воле взойдёт тот, кто ни в чём не виноват, кто не совершал никакого предательства, Стол сломается и сама смерть отступит перед ним. С первым лучом солнца. А теперь…
– Да-да, что теперь? – захлопала в ладоши Люси.
– Ах, дети! – воскликнул лев. – Я чувствую, ко мне возвращаются силы. Ловите меня!
Секунду он стоял на месте. Глаза его сверкали, лапы подрагивали, хвост бил по бокам. Затем он подпрыгнул высоко в воздух, перелетел через девочек и опустился по другую сторону Стола. Сама не зная почему, хохоча во всё горло, Люси вскарабкалась на Стол, пытаясь схватить Аслана, но лев снова прыгнул. Началась погоня. Аслан описывал круг за кругом, то оставляя девочек далеко позади, то чуть не даваясь им в руки, то проскальзывая между ними, то подкидывая их высоко в воздух и снова ловя своими огромными бархатными лапами, то неожиданно останавливаясь как вкопанный, так что все трое кубарем катились на траву и нельзя было разобрать, где лапы, где руки, где ноги. Да, так возиться можно только в Нарнии. Люси не могла решить, на что это было больше похоже – на игру с грозой или с котёнком. И что самое забавное: когда, запыхавшись, они свалились наконец в траву, девочки не чувствовали больше ни усталости, ни голода, ни жажды.
– А теперь, – сказал Аслан, – за дело. Я чувствую, что сейчас зарычу. Заткните уши!
Так они и поступили. Когда Аслан встал и открыл пасть, собираясь зарычать, он показался им таким грозным, что они не осмелились глядеть на него. Они увидели, как от его рыка склонились деревья – так клонится трава под порывами ветра. Затем он сказал:
– Перед нами далёкий путь. Садитесь на меня верхом.
Лев пригнулся, и девочки вскарабкались на его тёплую золотистую спину: сперва села Сьюзен и крепко ухватилась за гриву, за ней – Люси, крепко ухватившись за Сьюзен. Вот он поднялся на ноги и помчался вперёд быстрее самого резвого скакуна сначала вниз по склону, затем в чащу леса.
Ах, как это было замечательно! Пожалуй, лучшее из всего того, что произошло с ними в Нарнии. Вы скакали когда-нибудь галопом на лошади? Представьте себе эту скачку, только без громкого стука копыт и звяканья сбруи, ведь огромные лапы льва касались земли почти бесшумно. А вместо вороной, серой или гнедой лошадиной спины представьте себе мягкую шершавость золотистого меха и гриву, струящуюся по ветру. А затем представьте, что вы летите вперёд в два раза быстрее, чем самая быстрая скаковая лошадь. И ваш скакун не нуждается в поводьях и никогда не устаёт. Он мчится всё дальше и дальше, не оступаясь, не сворачивая в стороны, ловко лавируя между стволами деревьев, перескакивая через кусты, заросли вереска и ручейки, переходя вброд речушки, переплывая глубокие реки. И вы несётесь на нём не по дороге, не в парке, даже не по вересковым пустошам, а через всю Нарнию, весной, по тенистым буковым перелескам, по солнечным дубовым прогалинам, через белоснежные сады дикой вишни, мимо ревущих водопадов, покрытых мхом скал и гулких пещер, вверх по обвеваемым ветром склонам, покрытым огненным дроком, через поросшие вереском горные уступы, вдоль головокружительных горных кряжей, а затем – вниз, вниз, вниз, вновь в лесистые долины и усыпанные голубыми цветами необозримые луга.
Незадолго до полудня они очутились на вершине крутого холма, у подножия которого увидели замок – сверху он был похож на игрушечный, – состоявший, как казалось, из одних островерхих башен. Лев мчался так быстро, что замок становился больше с каждой секундой, и, прежде чем успели спросить себя, чей это замок, они уже были рядом с ним. Теперь замок не выглядел игрушечным. Он грозно вздымался вверх. Между зубцами стен никого не было видно, ворота стояли на запоре. Аслан, не замедляя бега, прорычал:
– Это дом Белой колдуньи! Держитесь крепче!
В следующий миг им показалось, что весь мир перевернулся вверх дном. Лев подобрался для такого прыжка, какого ещё никогда не делал, и перепрыгнул – вернее было бы сказать «перелетел» – прямо через стену замка. Девочки, еле переводя дыхание, но целые и невредимые, скатились у него со спины и увидели, что они находятся посреди широкого, вымощенного камнем двора, плотно заставленного статуями…
Глава шестнадцатая. Что произошло со статуями
– Какое странное место! – воскликнула Люси. – Сколько каменных животных… и других существ! Как будто… как будто мы в музее.
– Ш-ш, – прошептала Сьюзен. – Посмотри, что делает Аслан.
Да, на это стоило посмотреть. Одним прыжком он подскочил к каменному льву и дунул на него. Тут же обернулся кругом – точь-в-точь кот, охотящийся за своим хвостом, – и дунул на каменного гнома, который, как вы помните, стоял спиной ко льву в нескольких шагах от него. Затем кинулся к высокой каменной дриаде позади гнома. Свернул в сторону, чтобы дунуть на каменного кролика, прыгнул направо к двум кентаврам. И тут Люси воскликнула:
– Ой, Сьюзен! Посмотри! Посмотри на льва!
Вы, наверное, видели, что бывает, если поднести спичку к куску газеты. В первую секунду кажется, что ничего не произошло, затем вы замечаете, как по краю газеты начинает течь тонкая струйка огня. Нечто подобное они видели теперь. После того как Аслан дунул на каменного льва, по белой мраморной спине побежала крошечная золотая струйка, потом сделалась шире, ещё шире – казалось, льва охватило золотым пламенем, как огонь охватывает бумагу. Задние лапы и хвост были ещё каменные, но он тряхнул гривой и все тяжёлые каменные завитки заструились живым потоком. Лев открыл большую красную пасть и сладко зевнул, обдав девочек тёплым дыханием. Но вот и задние лапы его ожили. Лев поднял одну, почесался, затем, заметив Аслана, бросился вдогонку и принялся прыгать вокруг, повизгивая от восторга и пытаясь лизнуть его в нос.
Конечно, девочки не могли оторвать от него глаз, но когда наконец отвернулись, то увиденное заставило их забыть про льва. Все статуи, окружавшие их, оживали. Двор не был больше похож на музей, а скорее напоминал зоопарк. Вслед за Асланом неслась пляшущая толпа самых странных созданий, так что вскоре его почти не стало видно. Двор переливался теперь всеми цветами радуги: глянцевито-каштановые бока кентавров, синие рога единорогов, сверкающее оперение птиц, рыжий мех лисиц, красновато-коричневая шерсть собак и сатиров, жёлтые чулки и алые колпачки гномов, серебряные одеяния дев-берёзок, прозрачно-зелёные – буков, и ярко-зелёные, до желтизны, одеяния дев-лиственниц. Все эти краски сменили мёртвую мраморную белизну. А на смену мёртвой тишине пришло радостное ржание, лай, рык, щебет, писк, воркование, топот копыт, крики, возгласы, смех и пение.
– Ой, – проговорила Сьюзен изменившимся голосом, – погляди! Это… это не опасно?
Люси увидела, что Аслан дует на ноги каменного великана.
– Не бойтесь! – весело прорычал лев. – Главное – оживить ноги, а всё остальное оживёт следом.
– Я совсем не то имела в виду, – шепнула сестре Сьюзен.
Но теперь поздно было что-нибудь предпринимать, даже если бы Аслан и выслушал её до конца. Вот великан шевельнулся. Вот поднял дубинку на плечо, протёр глаза и сказал:
– О-хо-хо! Я, верно, заснул. А куда девалась эта плюгавенькая колдунья, которая бегала где-то тут, у меня под ногами?
Все остальные хором принялись объяснять ему, что здесь произошло. Он поднёс руку к уху, попросил их повторить всё с самого начала, а когда наконец всё понял, поклонился так низко, что голова его оказалась не выше, чем верхушка стога сена, и почтительно снял шапку перед Асланом, улыбаясь во весь рот. (Великанов так мало теперь в Англии, а с хорошим характером и вовсе единицы, что – бьюсь об заклад! – вы никогда не видели улыбающегося великана. А на это стоит посмотреть!)
– Ну, пора приниматься за замок, – сказал Аслан. – Живей, друзья. Обыщите все уголки снизу доверху и спальню самой хозяйки. Кто знает, где может оказаться какой-нибудь горемыка пленник.
Они кинулись внутрь, и долгое время по всему тёмному, страшному, душному старому замку раздавался звук раскрываемых окон и перекличка голосов: «Не забудьте темницы…»; «Помоги мне открыть эту дверь…»; «А вот ещё винтовая лестница… «Ой, посмотри, здесь кенгуру, бедняжка…»; «Позовите Аслана!..»; «Эй, наверху! Тут на лестничной площадке их целая куча!» А сколько было радости, когда примчалась Люси и воскликнула:
– Аслан! Аслан! Я нашла мистера Тумнуса! Ой, пожалуйста, пойдём побыстрей туда!
И уже через минуту девочка и маленький фавн, взявшись за руки, весело пустились в пляс. Мистеру Тумнусу ничуть не повредило, что его превратили в статую: он ничего об этом не помнил и, естественно, с большим интересом слушал рассказ Люси.
Наконец друзья перестали обшаривать крепость колдуньи. Замок её был пуст, двери и окна распахнуты настежь, свет и душистый весенний воздух залили все тёмные и угрюмые уголки, куда они так давно не попадали. Освобождённые Асланом пленники толпой высыпали во двор. И вот тут кто-то из них – кажется, мистер Тумнус – сказал:
– А как же мы выберемся отсюда? Ведь Аслан перескочил через стену, а ворота по-прежнему на запоре.
– Ну, это не трудно, – ответил Аслан и, поднявшись во весь рост, крикнул великану: – Эй, ты там, наверху!.. Как тебя зовут?
– Рамблбаффин, с позволения вашей милости, – ответил великан, вновь приподнимая шапку.
– Прекрасно, великан Рамблбаффин! Выпустите-ка нас отсюда.
– Конечно, ваша милость. С большим удовольствием! – сказал великан Рамблбаффин. – Брысь от ворот, малявки.
Он подошёл к воротам и – бац! бац! бац! – заработал своей огромной дубиной. От первого удара ворота заскрипели, от второго – затрещали, от третьего – развалились на куски. Тогда великан принялся за башни, и через несколько минут все они, прихватив по хорошему куску стен, с грохотом обрушились на землю и превратились в груду обломков. Как было странно, когда улеглась пыль, стоя посреди каменного, без единой травинки мрачного двора, видеть через пролом в стене зелёные луга, и трепещущие под ветром деревья, и сверкающие ручьи в лесу, а за лесом – голубые горы и небо над ними.
– Чёрт побери! Аж вспотел, – сказал великан, пыхтя как паровоз. – Нет ли у вас носового платочка, красны девицы?
– У меня есть, – сказала Люси, приподнимаясь на носки и стараясь как можно дальше протянуть руку.
– Спасибо, мисс, – сказал Рамблбаффин и наклонился.
В следующую минуту Люси с ужасом почувствовала, что взлетает в воздух, зажатая между большим и указательным пальцами великана, но, приподняв её повыше, тот вздрогнул и, бережно опустив на землю, пробормотал:
– О господи… Я подхватил саму девчушку… Простите, мисс: я думал, это вы носовой платок.
– Нет, я не платок, – сказала Люси и рассмеялась. – Вот он.
На этот раз великан умудрился его подцепить, но для него её платок был всё равно что для нас песчинка, поэтому, глядя, как он с серьёзным видом трёт им своё красное лицо, Люси сказала:
– Боюсь, вам от него мало проку, мистер Рамблбаффин.
– Вовсе нет, вовсе нет, – вежливо ответил великан. – Никогда не видел такого красивого платочка. Такой мягкий, такой удобный. Такой… не знаю даже, как его описать…
– Правда, симпатичный великан? – сказала Люси мистеру Тумнусу.
– О да! – ответил фавн. – Все Баффины такие. Одно из самых уважаемых великаньих семейств в Нарнии. Не очень умны, возможно – я не встречал ещё умных великанов, – но старинное семейство. С традициями. Вы понимаете, что я хочу сказать? Будь он другим, колдунья не превратила бы его в камень.
В этот момент Аслан хлопнул лапами и призвал всех к тишине.
– Мы ещё не сделали всего того, что должны были сделать сегодня, – сказал он. – И если мы хотим покончить с колдуньей до того, как наступит время ложиться спать, нужно немедленно выяснить, где идёт битва.
– И вступить в бой, надеюсь, – добавил самый большой кентавр.
– Разумеется, – сказал Аслан. – Ну, двинулись! Те, кто не может бежать быстро – дети, гномы, маленькие зверушки, – садятся верхом на тех, кто может: львов, кентавров, единорогов, лошадей, великанов и орлов. Те, у кого хороший нюх, идут впереди с нами, львами, чтобы поскорей напасть на след врагов. Ну же, живей разбивайтесь на группы!
Поднялась суматоха, и больше всех суетился лев, которого оживил Аслан. Он перебегал от группы к группе, делая вид, что очень занят, но в действительности только чтобы спросить:
– Вы слышали, что он сказал? «С нами, львами». Это значит, с ним и со мной. «С нами, львами». Вот за что я больше всего люблю Аслана. Никакого чванства, никакой важности. «С нами, львами». Значит, с ним и со мной.
Он повторял так до тех пор, пока Аслан не посадил на него трёх гномов, дриаду, двух кроликов и ежа. Это его немного угомонило.
Когда все были готовы – по правде говоря, распределить всех по местам Аслану помогала овчарка, – они тронулись в путь через пролом в стене. Сперва львы и собаки сновали из стороны в сторону и принюхивались, но вот залаяла одна из гончих, давая понять остальным, что напала на след. После этого не было потеряно ни минуты. Львы, собаки, волки и прочие хищники помчались вперёд, опустив носы к земле, а остальные, растянувшись позади них чуть не на милю, поспевали как могли. Можно было подумать, что идёт лисья охота, только изредка к звукам рогов присоединялось рычание второго льва, а то и более низкий и куда более грозный рык самого Аслана. След становился куда более явственным. Преследователи бежали все быстрей и быстрей. И вот, когда они приблизились к тому месту, где узкая лощина делала последний поворот, Люси услышала новые звуки – крики, вопли и лязг металла о металл.
Но тут лощина кончилась, и Люси поняла, откуда неслись эти звуки. Питер, Эдмунд и армия Аслана отчаянно сражались с ордой страшных чудищ, которых она видела прошлой ночью, только сейчас, при свете дня, они выглядели куда более страшными, уродливыми и злобными. И стало их значительно больше. Армия Питера – они подошли к ней с тыла – сильно поредела. Все поле битвы было усеяно статуями: видимо, колдунья пускала в ход волшебную палочку, но теперь, судя по всему, больше ею не пользовалась, а сражалась своим каменным ножом, причём против самого Питера. Они так ожесточённо бились, что Люси едва могла разобрать, что происходит. Нож и меч мелькали с такой быстротой, словно там было сразу три ножа и три меча. Эта пара была в центре поля. Со всех сторон, куда бы Люси ни взглянула, шёл ожесточённый бой.
– Прыгайте, дети! – крикнул Аслан, и обе девочки соскользнули с его спины.
С рёвом, от которого содрогнулась вся Нарния от фонарного столба на западе до побережья моря на востоке, огромный зверь бросился на Белую колдунью. На мгновение перед Люси мелькнуло её поднятое к Аслану лицо, полное ужаса и удивления, а затем колдунья и лев покатились клубком по земле. Тут все те, кого Аслан привёл из замка колдуньи, с воинственными криками кинулись на неприятеля. Гномы пустили в ход боевые топорики, великан – дубинку (да и ногами он передавил не один десяток врагов), кентавры – мечи и копыта, волки – зубы, единороги – рога. Усталая армия Питера кричала «ура!», враги верещали, пришельцы орали, рычали, ревели – по всему лесу от края до края разносился страшный грохот сражения.
Глава семнадцатая. Погоня за белым оленем
Через несколько минут битва была закончена. Большинство врагов погибло во время первой атаки армии Аслана, а те, кто остался в живых, увидев, что колдунья мертва, или спаслись бегством, или сдались в плен. И вот уже Аслан и Питер приветствуют друг друга, крепко пожимая руки и лапы. Люси никогда ещё не видела Питера таким, как сейчас: лицо его было бледно и сурово, и выглядел брат гораздо старше своих лет.
– Мы должны поблагодарить Эдмунда, Аслан, – услышала Люси слова Питера. – Нас бы разбили, если бы не он. Колдунья размахивала своей палочкой направо и налево, и наше войско обращалось в камень. Но Эдмунда ничто не могло остановить. Добираясь до колдуньи, он сразил трёх людоедов, стоявших на его пути. И когда он настиг её – она как раз обращала в камень одного из ваших леопардов, – у Эдмунда хватило ума обрушить удар меча на волшебную палочку, а не на колдунью, не то он сам был бы превращён в статую. Остальные как раз и поплатились за эту ошибку. Когда её палочка оказалась сломанной, у нас появилась некоторая надежда… Ах, если бы мы не понесли таких больших потерь в самом начале сражения! Эдмунд тяжело ранен. Нам надо пойти к нему.
Друзья нашли Эдмунда за передовой линией на попечении миссис Бобрихи. Он был в крови, рот приоткрыт, лицо жуткого зеленоватого цвета.
– Быстрее, Люси! – воскликнул Аслан.
И тут девочка вдруг впервые вспомнила о целебном бальзаме, который получила в подарок от Деда Мороза. Руки у неё так дрожали, что она не могла вытащить пробку, но когда наконец ей это удалось, она влила несколько капель брату в рот.
– У нас много других раненых, – напомнил ей Аслан, но Люси не отрываясь смотрела на бледное лицо Эдмунда, гадая, помог ли ему бальзам.
– Я знаю, – ответила она нетерпеливо. – Погоди минутку.
– Дочь Адама и Евы, – повторил Аслан ещё суровей, – другие тоже стоят на пороге смерти. Сколько же их ещё должно умереть из-за Эдмунда?
– О, прости меня, Аслан! – Люси встала и пошла за ним.
Следующие полчаса оба были заняты делом: она возвращала жизнь раненым, он – тем, кто был обращён в камень. Когда девочка наконец освободилась и смогла вернуться к Эдмунду, тот был уже на ногах и раны его исцелились. Люси давно – пожалуй, целую вечность – не видела, чтобы он так чудесно выглядел: по правде сказать, с того самого дня, как пошёл в школу. Там-то, в этой ужасной школе, в компании дурных мальчишек, он и сбился с правильного пути. А теперь Эдмунд снова стал прежним и мог прямо смотреть людям в глаза.
И тут же, на поле боя, Аслан посвятил Эдмунда в рыцари.
– Интересно, – шепнула сестре Люси, – знает ли он, что сделал ради него Аслан? О чём на самом деле лев договорился с колдуньей?
– Ш-ш-ш… Нет. Конечно, нет.
– Как ты думаешь, рассказать ему?
– Разумеется, нет. Это было бы для него ужасно. Подумай, как бы ты чувствовала себя на его месте.
– И всё-таки ему следовало бы знать, – возразила Люси.
Но тут их разговор прервали.
В ту ночь все спали там, где каждого застали события. Как Аслан добыл еду для всех, я не знаю, но, так или иначе, около восьми часов вечера все сидели на траве и пили чай, на следующий день двинулись на восток вдоль берега большой реки, а ещё через день, под вечер, пришли к её устью. Над ними возвышались башни замка Кэр-Параваль, стоящего на небольшом холме, перед ними были дюны, а кое-где среди песков виднелись скалы, лужицы солёной воды и водоросли. Пахло морем, на берег накатывали одна за другой бесконечные сине-зелёные волны. А как кричали чайки! Вы когда-нибудь слышали их? Помните, как они кричат?
Вечером, после ужина, четверо ребят снова спустились к морю, скинули туфли и чулки и побегали по песку босиком. Но следующий день был куда более торжественным. В этот день в Большом зале Кэр-Параваля – этом удивительном зале с потолком из слоновой кости, с дверью в восточной стене, выходящей прямо на море, и украшенной перьями западной стеной – в присутствии всех их друзей Аслан венчал ребят на царство. Под оглушительные крики: «Да здравствует король Питер! Да здравствует королева Сьюзен! Да здравствует король Эдмунд! Да здравствует королева Люси!» – он подвёл их к четырём тронам и провозгласил:
– Кто был хоть один день королём или королевой в Нарнии, навсегда останется здесь королевой или королём. Несите достойно возложенное на вас бремя, сыновья и дочери Адама и Евы!
Через широко распахнутые двери в восточной стене послышались голоса сирен и тритонов, подплывших к берегу, чтобы пропеть хвалу новым правителям Нарнии.
И вот ребята сели на троны, в руки им вложили скипетры, и они стали раздавать награды и ордена своим боевым друзьям: фавну Тумнусу и чете бобров, великану Рамблбаффину и леопардам, добрым кентаврам и добрым гномам, и льву – тому, который был обращён в камень. В ту ночь в Кэр-Паравале был большой праздник: пировали и плясали до утра. Сверкали золотые кубки, рекой лилось вино, и в ответ на музыку, звучавшую в замке, к ним доносилась удивительная – сладостная и грустная – музыка обитателей моря.
Но пока шло это веселье, Аслан потихоньку выскользнул из замка. И когда ребята это заметили, то ничего не сказали, потому что мистер Бобёр их предупредил: «Аслан будет приходить и уходить когда ему вздумается. Сегодня вы увидите его, а завтра нет. Он не любит быть привязанным к одному месту… и, понятное дело, есть немало других стран, где ему надо навести порядок. Не беспокойтесь. Он будет к вам заглядывать. Только не нужно его принуждать. Ведь он же не ручной лев, а всё-таки дикий».
Как вы видите, наша история почти – но ещё не совсем – подошла к концу. Два короля и две королевы хорошо управляли своей страной. Царствование их было долгим и счастливым. Сперва они потратили много времени на то, чтобы найти оставшихся в живых и уничтожить приспешников Белой колдуньи. Ещё долго в диких уголках леса таились гадкие чудища. В одном месте являлась ведьма, в другом – рассказывали о кикиморе. Но наконец всё злое племя удалось истребить. После того как ввели справедливые законы, правители поддерживали в Нарнии порядок, следили, чтобы не рубили зря добрые деревья, чтобы маленьких гномов и сатиров не перегружали занятиями в школе, наказывали тех, кто совал нос в чужие дела и вредил соседям, помогали тем, кто жил честно и спокойно и не мешал жить другим. Они прогнали дурных великанов (совсем непохожих на Рамблбаффина), когда те осмелились пересечь северную границу Нарнии. Заключали дружественные союзы с заморскими странами, наносили туда визиты на высшем уровне и устраивали торжественные приёмы у себя.
Шли годы. И сами ребята тоже менялись. Питер стал высоким широкоплечим мужчиной, отважным воином, и подданные называли своего короля Питером Великолепным. Сьюзен превратилась в красивую стройную женщину с чёрными, падающими чуть не до пят волосами, и короли заморских стран наперебой отправляли в Нарнию послов просить её руки и сердца. Её прозвали Сьюзен Великодушной. Эдмунд был более серьёзного и спокойного нрава, чем Питер, и был прозван Эдмундом Справедливым. А золотоволосая Люси всегда была весела, и все соседние принцы мечтали взять её в жены, а народ Нарнии прозвал её Люси Отважной.
Так они и жили – радостно и счастливо, и если вспоминали о своей прежней жизни по ту сторону дверцы платяного шкафа, то только как мы вспоминаем приснившийся сон. И вот однажды Тумнус – он уже стал к тому времени пожилым и начал толстеть – принёс им известие о том, что в их краях вновь появился Белый олень – тот самый, который выполняет все желания тех, кому удастся его поймать. Оба короля и обе королевы и их главные приближённые отправились на охоту в западный лес в сопровождении псарей с охотничьими собаками и егерей с охотничьими рожками. Вскоре они увидели Белого оленя и помчались за ним по пущам и дубравам, не разбирая дороги. Кони их приближённых выбились из сил, и только короли и королевы неслись следом за оленем. Но вот они увидели, что тот скрылся в такой чащобе, где коням не пройти. Тогда король Питер молвил (они теперь – после того как долго пробыли королевами и королями – говорили совсем иначе):
– Любезный брат мой, любезные сёстры мои, давайте спешимся, оставим наших скакунов и последуем за этим оленем. Ибо ни разу за всю мою жизнь мне не приходилось охотиться на такого благородного зверя.
– Государь, – ответствовали они, – да будет на то твоя воля!
И вот они слезли с коней, привязали их к деревьям и пешком двинулись в гущу леса. Не успели они туда войти, как королева Сьюзен сказала:
– Любезные друзья мои, перед нами великое чудо! Взгляните: это дерево – из железа!
– Государыня, – сказал король Эдмунд, – если вы как следует присмотритесь, то увидите, что это железный столб, на вершине которого установлен фонарь.
– Клянусь львиной гривой, весьма странно, – сказал король Питер, – ставить фонарь в таком месте, где деревья столь густо обступают его со всех сторон и кроны их вздымаются над ним столь высоко, что, будь он даже зажжён, его света бы никто не заметил.
– Государь, – сказала королева Люси, – по всей вероятности, когда ставили железный столб, деревья здесь были меньше и росли реже или вовсе не росли. Лес этот молодой, а столб старый.
И все они принялись разглядывать его. И вот король Эдмунд сказал:
– Я не ведаю почему, но этот фонарь и столб пробуждают во мне какое-то странное чувство, словно я уже видел нечто подобное во сне или во сне, приснившемся во сне.
– Государь, с нами происходит то же самое.
– Более того, – сказала королева Люси, – меня не оставляет мысль, что, если мы зайдём за этот столб с фонарем, нас ждут необычайные приключения или полная перемена судьбы.
– Государь, – сказал король Эдмунд, – подобное же предчувствие шевелится и в моей груди.
– И в моей, любезный брат, – поддержал брата король Питер.
– И в моей тоже, – добавила королева Сьюзен. – А посему я советую вернуться к нашим коням и не преследовать более Белого оленя.
– Государыня, – сказал король Питер, – дозволь тебе возразить. Ни разу с тех пор, как мы четверо стали править Нарнией, не было случая, чтобы мы взялись за какое-нибудь благородное дело – будь то сражение, рыцарский турнир, акт правосудия или ещё что-нибудь – и бросили на полдороге. Напротив: всё, за что брались, мы доводили до конца.
– Сестра, – сказала королева Люси, – мой брат король произнёс справедливые слова. Мне думается, нам будет стыдно, если из-за дурных предчувствий и опасений мы повернём обратно и упустим такую великолепную добычу.
– Я с вами согласен, – сказал король Эдмунд. – К тому же меня обуревает желание выяснить, что всё это значит. По доброй воле я не поверну обратно даже за самый крупный алмаз, какой есть в Нарнии и на всех Островах.
– Тогда, во имя Аслана, – сказала королева Сьюзен, – раз вы все так полагаете, пойдём дальше и не отступим перед приключениями, которые нас ожидают.
И вот королевы и короли вошли в самую чащу. Не успели они сделать десяти шагов, как вспомнили, что предмет, который они видят перед собой, называется «фонарный столб», а ещё через десять почувствовали, что пробираются не между ветвями, а между меховыми шубами. И в следующую минуту они гурьбой выскочили из дверцы платяного шкафа и очутились в пустой комнате. И были они не короли и королевы в охотничьих одеяниях, а просто Питер, Сьюзен, Эдмунд и Люси в своей обычной одежде. Был тот же самый день и тот же самый час, когда они спрятались в платяном шкафу от миссис Макриди. Она всё ещё разговаривала с туристами по ту сторону двери. К счастью, те так и не зашли в пустую комнату и не застали там ребят.
На том бы вся история и кончилась, если бы ребята не чувствовали, что должны объяснить профессору, куда делись четыре шубы из платяного шкафа. И профессор – вот уж поистине удивительный человек! – не сказал им, чтобы они не болтали глупости и не сочиняли небылицы, но поверил во всё, что услышал от них, и добавил:
– Нет, думаю, нет никакого смысла пытаться пройти через платяной шкаф, чтобы забрать шубы. Этим путем вы в Нарнию больше не проникнете. Да и от шуб было бы теперь мало проку, даже если бы вы их достали. Что? Да, конечно, когда-нибудь вы туда попадёте. Кто был королём Нарнии, тот навсегда останется королём Нарнии. Но не пытайтесь дважды пройти одним и тем же путем. Вообще не пытайтесь туда попасть. Это случится, когда вы меньше всего будете этого ожидать. И не болтайте много о Нарнии даже между собой. И не говорите никому, пока не убедитесь, что у тех, с кем вы беседуете, были такие же приключения. Что? Как вы это узнаете? О, узнаете, можете не сомневаться. Странные истории, которые они будут рассказывать, даже их взгляд выдаст тайну. Держите глаза открытыми. Ну чему только их учат в нынешних школах?
Вот теперь-то мы подошли к самому-пресамому концу приключений в платяном шкафу. Но если профессор не ошибался, это было только началом приключений в Нарнии.
Конь и его мальчик
ПОСВЯЩАЕТСЯ ДЭВИДУ И ДУГЛАСУ ГРЭШЕМАМ
Глава первая. Побег
Это повесть о событиях, случившихся в Нарнии и к югу от неё тогда, когда ею правили король Питер и его брат и две сестры. В те дни далеко на юге, у моря, жил бедный рыбак по имени Аршиш, а с ним мальчик по имени Шаста, звавший его отцом. Утром Аршиш выходил в море ловить рыбу, а днём запрягал осла, клал рыбу в повозку и ехал в ближайшую деревню торговать. Если он выручал много, то возвращался в добром духе и Шасту не трогал; если выручал мало, придирался, как только мог, и даже бил мальчика. Придраться было не трудно, потому что Шаста делал всё по дому: стряпал и убирал, а также стирал и чинил сети.
Шаста никогда не думал о том, что лежит от них к югу. С Аршишем в деревне бывал, и ему там не нравилось. Он видел точно таких людей, как его отец, – в неопрятных длинных одеждах, сандалиях и тюрбанах, с грязными длинными бородами, медленно толковавших об очень скучных делах. Зато его живо занимало всё, что лежит к северу, но туда его не пускали. Сидя на пороге и занимаясь починкой сети, мальчик с тоской глядел на север, но видел только склон холма, небо и редких птиц.
Когда Аршиш бывал дома, Шаста спрашивал: «Отец, что там, за холмом?» Если Аршиш сердился, то драл его за уши, если же был спокоен, отвечал: «Сын мой, не думай о пустом. Как сказал мудрец, прилежание – корень успеха, а те, кто задаёт пустые вопросы, ведут корабль глупости на рифы неудачи».
Шасте казалось, что за холмом – какая-то дивная тайна, которую отец до поры скрывает от него. На самом же деле рыбак говорил так, ибо не знал, да и знать не хотел, какие земли лежат к северу. У него был практический ум.
Однажды с юга прибыл незнакомец, совсем иной, чем те, кого видел Шаста до сих пор. Он сидел на прекрасном коне, и седло его сверкало серебром. Сверкали и кольчуга, и острие шлема, торчащее над тюрбаном. На боку его висел ятаган, спину прикрывал медный щит, в руке было копьё. Незнакомец был тёмен лицом, но Шаста привык к темнолицым, а удивило его иное: борода, выкрашенная в алый цвет, вилась кольцами и лоснилась от благовоний. Аршиш понял, что это тархан, то есть вельможа, и склонился до земли, незаметно показывая Шасте, чтобы и тот преклонил колени.
Незнакомец попросил ночлега на одну ночь, и Аршиш не посмел отказать ему. Всё лучшее, что было в доме, хозяин поставил перед ним, а мальчику (так всегда бывало, когда приходили гости) дал кусок хлеба и выгнал во двор. В таких случаях Шаста спал с ослом, в стойле. Но поскольку было ещё рано и никто никогда не говорил ему, что подслушивать нельзя, он сел у самой стены.
– О, хозяин! – промолвил тархан. – Мне угодно купить у тебя этого мальчика.
– О, господин мой! – ответил рыбак, и Шаста угадал по его голосу, что глазки у него алчно блеснули. – Как же продам я, твой верный раб, своего собственного сына? Разве не сказал поэт: «Сильна, как смерть, отцовская любовь, а сыновняя дороже, чем алмазы»?
– Возможно, – сухо выговорил тархан, – но другой поэт говорил: «Кто хочет гостя обмануть – подлее, чем гиена». Не оскверняй ложью свои уста. Он тебе не сын, ибо ты тёмен лицом, а он светел и бел, как проклятые, но прекрасные нечестивцы с севера.
– Дивно сказал кто-то, – парировал рыбак, – что око мудрости острее копья! Знай же, о мой высокородный гость, что я, по бедности своей, никогда не был женат. Но в год, когда Тисрок (да живет он вечно) начал своё великое и благословенное царствование, в ночь полнолуния, боги лишили меня сна. Я встал с постели и вышел поглядеть на луну. Вдруг послышался плеск воды, словно кто-то грёб вёслами, и слабый крик. Немного позже прилив прибил к берегу маленькую лодку, в которой лежал иссушенный голодом человек. Должно быть, он только что умер, ибо ещё не остыл, а рядом с ним был пустой сосуд и живой младенец. Вспомнив о том, что боги не оставляют без награды доброе дело, я прослезился, ибо раб твой мягкосердечен, и…
– Не хвали себя, – прервал его тархан. – Ты взял младенца, и он отработал тебе вдесятеро твою скудную пищу. Теперь скажи мне цену, ибо я устал от твоего пусторечия.
– Ты мудро заметил, господин, – сказал рыбак, – что труд его выгоден мне. Если я продам этого отрока, то должен купить или нанять другого.
– Даю тебе пятнадцать полумесяцев, – сказал тархан.
– Пятнадцать! – взвыл Аршиш. – Пятнадцать монет за усладу моих очей и опору моей старости! Не смейся надо мною, я сед. Моя цена – семьдесят полумесяцев.
Тут Шаста поднялся и тихо ушёл, потому что знал, как люди торгуются, а, стало быть, Аршиш выручит за него больше пятнадцати монет, но меньше семидесяти, и спор протянется не один час.
Читать бесплатно другие книги:
