Ты в порядке. Книга о том, как нельзя с собой и не надо с другими Адлер Алина

– Я даже не знаю, с чего начать. Мне кажется, я буду говорить сейчас какие-то глупости, – голос клиентки задрожал. – Да что же за дела такие! Я обещала себе не плакать. Простите…

Лиля стала теребить застежку сумки, пытаясь открыть. Я проскользнула к коробке с салфетками (моими рабочими инструментами) и протянула ей.

– Лиля, вы можете здесь дать волю чувствам. Это безопасное и конфиденциальное пространство для вас.

– Что тут можно сказать, я сама во всем виновата. Ну вот, видите, я даже говорю так! – дотронулась Лиля до губ указательным пальцем и снова заговорила, сглатывая слезы. – Простите… Я постоянно чувствую себя виноватой! По-сто-ян-но, понимаете? Я устала. Мне сорок семь лет, и я хочу просто спокойно жить, а не быть ни перед кем виноватой, не сжиматься внутри, не оглядываться ни на кого.

– Лиля, вас постоянно кто-то обвиняет?

Она энергично помотала головой. Ее длинные серьги раскачивались еще несколько секунд, цепляясь за волосы.

– Никто. Я сама себя. Это чувство берется ниоткуда. Постоянное ощущение внутренней сжатости всегда со мной. Я не задумывалась об этом, но как-то раз подруга обратила внимание. Они с мужем были у меня в гостях. А когда уходили, я, прощаясь, сказала: «Спасибо, что пришли. Приходите еще. Извините меня, если было что-то не так!» Подруга мне: «Лиль, да что не так-то могло быть?! Ты стол шикарный накрыла, у тебя так уютно, и мы прекрасно отдохнули. За что ты извиняешься? Почему ты постоянно за все извиняешься? Сколько тебя помню, с института. Все хорошо. Расслабься, Лилечка». Она так по-доброму это сказала, обняла меня. Я тогда всю ночь ворочалась, думала над ее словами. А ведь и правда, виноватая, зажатая какая-то все время.

«Это чувство берется ниоткуда».

Будучи психологом, в «ниоткуда» я не верю, а вину понимаю как:

 внутреннюю реакцию на ситуацию, в которой вы нанесли ущерб другому человеку;

 деструктивную привычку.

– Лиля, вы говорите, что никто не обвиняет вас. Так чего вам должно быть достаточно, чтобы сжаться внутри и почувствовать себя виноватой? – пробую я обнаружить или исключить «состав преступления по первой статье».

И ей оказалось достаточно купленной себе второй пары сапог. «На них скидка хорошая была. Мне их хватит на несколько лет», – оправдывается Лиля перед мужем, чувствуя вину за «раненый» семейный бюджет.

Достаточно повисшего молчания в компании за праздничным столом. «Им у меня скучно, я не умею развлечь гостей», – винит себя Лиля.

Достаточно несданного дочкой зачета в институте. И вот уже неделю Лиля грызет себя изнутри: «Это я виновата, что много работала и мало уделяла времени дочери, когда та была маленькой. Теперь ей сложно учиться из-за меня…»

Ущерб другим людям не нанесен. Никто не обвиняет.

Ничего, кроме негативной оценки своего поведения.

Так откуда берется привычка чувствовать себя виноватой?

– Все идет из детства, да? – спрашивает меня Лиля.

Спрашивает каждый клиент. Иногда с иронией, иногда с грустью. Некоторые, выпрямив спину и сжав кулаки: «Я готов! Мне скрывать нечего». Некоторые с опасением, но зная, что если замурованный «монстр» вдруг вывалится из детской, то можно будет спрятаться за меня.

– Возможно. Но мы пойдем туда, только когда вы будете готовы.

Так мы с Лилей оказались в одной ее школьной истории, порталом в которую стал мой вопрос:

– Вы помните, в какой период жизни появилось это ощущение?

В шестой класс она пошла в новую школу небольшого сибирского городка.

«Лиля с родителями переехала из Калининграда и теперь будет учиться с вами. Прошу любить и жаловать, – сказала Мария Сергеевна двадцати синим жилеткам. – Иди, садись на любое свободное место. Познакомишься с ребятами на перемене, а сейчас начинаем урок. Тихо!» Двумя звонкими хлопками в ладоши учительница прервала гомон в классе.

Лиля села за четвертую парту в среднем ряду с круглолицей девочкой в очках и отщелкнула застежку портфеля. В спину ткнули. «Карандашом», – почувствовала Лиля.

– Слышь, дылда, обзор загораживаешь. Иди на заднюю, – прошипел пацанский голос. Рядом раздался смешок.

Лилины пальцы поджались внутри новых туфель, шею обдало жаром, сердце застучало где-то в напрягшемся животе.

В голове пронеслись «добрые» семейные шуточки относительно ее высокого роста. «В кого ж ты такая дядя Степа у нас? Жениха тебе непросто будет найти, как бы ты меня без правнуков не оставила», – говорила бабушка, скидывая свой тапочек и засовывая ногу во внучкин, который был уже на два размера больше. «Ничего, ничего, Лилёк, когда вырастет, баскетбольную команду нам нарожает. Главное, чтобы человеком хорошим стала», – «поддерживал» папа. Мама причитала, когда они вдвоем бороздили ЦУМ в поисках одежды для Лили: «Ох, как трудно на тебя что-то подобрать. А обувь, обувь – это же вообще катастрофа! Ты не могла вырасти поменьше? М-м-м?» Мама невесело улыбалась, заглядывая дочке в лицо.

Лиля знала, что родители ее любят. Папа говорил: «Мы шутим любя. А на обиженных воду возят».

Но внутри Лиля сжималась в комочек и чувствовала себя так, словно из-за своего внешнего вида что-то недодает родителям. Ей надо быть ниже, миниатюрнее, чтобы не разочаровывать их и чтобы они стали… счастливее, наверное.

Лиля стала сутулиться и виновато улыбаться, признавая свое «несовершенство».

Косвенных родительских посланий бывает достаточно, чтобы инфицировать человека чувством вины, которое превращается в неосознаваемую привычку.

Обладатель карандаша опять ткнул Лилю в спину. Она резко обернулась и встретилась взглядом с парой маленьких птичьих глазок, под низким лбом. Их конопатый обладатель выжидающе и нехорошо ухмылялся.

– Мелочь пузатая! – прошипела Лиля, нарушив мамин завет «не обращай внимания на дураков».

– Тебе хана, дылда! – птичьи глазки превратились в щелки.

Так у Лили, вместо новых подруг, появились: стайка преследователей во главе с веснушчатым лидером Лехой Горным, обидная кличка и постоянное чувство страха. Лиля считала дни до очередных каникул, чтобы выдохнуть обиду и напряжение. Родителям не рассказывала – не принято у них в семье жаловаться. «Жаловаться» было синонимом ябедничества и нытья. Каждый день Лиля давила плечом на тяжеленную дверь школы в надежде, что именно сегодня все члены стайки ослепнут и просто промчатся мимо, не заметив ее.

Но одним апрельским днем Лиля пришла домой, захлебываясь слезами, в обнимку с порванным грязным портфелем и его мокрым содержимым. Горный швырнул ее портфель из окна второго этажа в огромную лужу возле горы талого снега. «Ой, упало!» – ликовала стайка. Это была месть Лехи за очередную Лилину ппытку постоять за себя.

Ей пришлось рассказать обо всем маме.

– Ну, знаешь, дорогая моя, ты сама во всем виновата! – перекрикивала шум воды мама, втирая в портфель мыльную пену. – Ты умная девочка и должна быть выше всего этого. Я сколько раз тебе говорила не обращать внимания на дураков? А ты на рожон полезла. Так чего же ты хотела? А? Ну вот, теперь портфель новый покупать придется!

Губка шмякнулась о дно ванны, заляпав серыми кляксами белоснежные стенки. Лилины пальцы поджались внутри тапочек, а чувство вины, уже так хорошо выученное, куснуло где-то под ребрами.

«Сама виновата. Надо было…» – и в этот раз поверила маминым словам Лиля, раскладывая скукоженную влажную «Математику» на батарее.

«Сама виновата, смотреть надо было», когда разбила коленку.

«Сама виновата, надо было переспросить», когда хотела сделать сюрприз на ужин и случайно сожгла пирог.

Что это? Зачем? Стремление взрастить чувство ответственности в своем чаде? Боязнь избаловать?

Нет.

Рядом с «провинившимся» (ребенком/взрослым) удобно быть умным, рассудительным, опытным, сильным.

Проще обвинить, чем вникнуть в ситуацию и рискнуть своей правотой, временем, потребностями, планами и репутацией.

«Дочь, у тебя проблема, и ты нуждаешься в поддержке! Это не та ситуация, с которой ты должна справляться сама. Тебя обижают. Ты страдаешь, тебе больно, обидно и страшно, ты растеряна, и твоя жизнь отравлена. Ты не заслуживаешь этого! И с тобой так обращаться нельзя! Но ты не одна. Слышишь? Не одна! Мы с папой на твоей стороне. Всегда. И мы сделаем все возможное, чтобы защитить тебя. Пойдем в школу, обратимся в администрацию, будем разговаривать с родителями обидчика, писать заявление. Все возможное, чтобы помочь тебе и прекратить этот кошмар. Ты можешь на нас рассчитывать и ничего не бояться», – не услышала от мамы Лиля…

Лиля стала сутулиться еще больше, терпеть и ждать, когда закончатся два года папиного контракта и они вернутся в родной город.

– Лиля, когда вы чувствуете себя без вины виноватой, бывает полезно оглянуться вокруг. Ведь рядом есть и другие участники ситуации. А иногда и просто обстоятельства.

Спросите себя: а может, здесь есть их ответственность тоже?

Например, компания друзей у вас в гостях. Это пятеро взрослых людей, которые замолчали на несколько минут, и каждый по своей причине. Лена просто жует, Вася захмелел и устал говорить, Петя всегда неразговорчив, Катя задумалась об утренней перепалке с мужем. Они знакомы десять лет, и они не сумеют себя развлечь, найти новую тему для разговора? Они винят вас в том, что повисла пауза за столом? Разве вы недостаточно сделали для комфорта своих друзей?

Или, например, ваша дочь и ее несданный зачет. Может, она устала или в принципе не любит этот предмет? Может, влюбилась и ей не до учебы? Сколько еще причин можно предположить – штук пять точно. Это первая ее проблема в институте? Она хоть раз не справилась? Вроде до четвертого курса доучилась. Попробуйте внутри себя вернуть дочке ее ответственность, вместо того чтобы винить себя.

Лиля, а в истории с «птичьими глазками»? Я предлагаю вам вернуться в сибирский городок, оглянуться вокруг и не поверить в «сама виновата».

Она подхватила:

– Ну да… Сейчас, будучи уже взрослым человеком и мамой двоих детей, я понимаю, что тогда должны были вмешаться родители. Я их не осуждаю, но мне нужна была поддержка, а не нотации. Учителя еще… Ведь они многое видели, и я была не единственной жертвой нападок сверстников. Вокруг полно взрослых, а ребенок оказывается абсолютно беззащитен. Леха этот… без комментариев. В каких ценностях его воспитывали родители, где их ответственность? Хотя, похоже, толком и не воспитывали. Дальше… Шайка этого «лидера» недолепленного – самоутверждались за счет беззащитной девчонки. Они только в куче такие смелые, а когда каждый сам по себе – трусы, – ее голос становился громче. – Вот, оказывается, сколько участников ситуации! Интересно… Никогда с такой стороны не смотрела. Фу-ух, как-то даже легче стало, спокойнее. И я чувствую, что не сжимаюсь, когда говорю.

Плечи Лили расправились, она поставила на пол сумку и двумя руками откинула назад волосы. Мы попрощались до следующей сессии. Лиля ушла с домашним заданием:

1. Сперва вы всматриваетесь в то, от чего хотите избавиться. Отслеживайте моменты, когда окунаетесь в чувство вины. Заметив, что это происходит, делайте экспресс-тест на реальность: «Я правда провинилась? Кто-то меня сейчас обвиняет?» Никакая глубина погружения не помешает вам опомниться, даже если вы оказались уже «под водой». А если с непривычки вы путаетесь и теряетесь с ответом, то обращайтесь за подсказкой к своему телу. Оно обязательно просигнализирует, если что-то не так: сжатые в туфлях пальцы, опущенные плечи, напряжение в скулах, холодок в солнечном сплетении, пожар в горле. А ваше дыхание? Чувствуете, каким сбивчивым оно становится?

2. Отпускайте идею «быть удобной для всех». Со временем ее заменит уверенность: «Я делаю достаточно. А если кому-то станет неудобно рядом со мной, он сообщит об этом, и мы обсудим, что можем вместе улучшить в отношениях».

3. Обращайте внимание на то, что есть и другие участники ситуации. Практикуйтесь внутри себя отдавать ответственность тем, кому она принадлежит по праву. Вы не можете быть виноваты во всем и всегда, тем более если не совершили действия, которые причинили вред другим людям.

Это не инструкция по избавлению от чувства вины и не панацея. Экспресс-тест на реальность «выстрелит», обещаю. А вот экспресс-избавления от чувства, которое сперва внушалось, потом консервировалось и выдерживалось до тридцатилетней привычки, не случится в три шага. Вам понадобится время (нет, не еще тридцать лет, Лиле, например, хватило семи терапевтических сессий) и свежий запас бережного отношения к себе, с которым вам будет легче двигаться вперед.

Выученная вина – не приговор на всю жизнь. Важно то, что вы осознали дискомфорт, а значит, у вас появился выбор. «Я устала. И я просто хочу спокойно жить» – уже вполне достаточно для выбора. Вариантов, правда, всего два: первый – вы двигаетесь к изменениям, второй – оставляете все как есть, только уже вполне осознанно. Но если вы дочитали эту главу до конца, похоже, второй вариант не для вас.

1. Вы в порядке, если чувствуете вину, когда провинились. Такая вина искупаема.

2. Чувство вины бывает деструктивной привычкой.

3. Рядом с «провинившимся» (ребенком/взрослым) удобно быть умным, рассудительным, опытным, сильным.

4. Верните ответственность тем, кому она принадлежит в конкретной ситуации, вместо самообвинения.

5. Выученная вина – не приговор. Вы можете изменить привычку.