Жатва I. Жертва Даниэль Зеа Рэй

Я заварила кофе и приняла решение прогуляться до сестринского поста, чтобы узнать первые новости из уст дежурной медсестры. На посту восседала пожилая брюнетка, которая подбадривала меня вчера. Я прочла надпись на бейдже и поздоровалась. Послушница Николетт приветственно улыбнулась мне.

– А где доктор Ельзи? – спросила я.

– Он все еще спит в комнате отдыха.

– Уже семь двадцать. Пора бы уже и встать. Пойду, разбужу его.

И только я повернулась в сторону коридора, где находилась комната отдыха, как вдогонку мне уже неслась пожилая Николетт.

– Ну, что вы, – улыбалась она. – Я сама, не стоит обременять вас. Доктор Ригард придет в семь тридцать, а у вас в палате двое поступивших.

– Двое, – скривилась я.

– Да. «ДТП» и избитая.

– Понятно. Так вы сами его разбудите?

– Конечно, – расцвела медсестра.

– Ладно, вернусь через пять минут. Может быть, вы поможете мне на обходе?

– Безусловно, – продолжала подпевать Николетт.

В такой ситуации нужно брать от жизни все. Конечно, я могла бы разбудить доктора Ельзи лично, но застать его в постели со второй дежурной медсестрой отделения мне не очень-то и хотелось. А тут и заступница объявилась. И про время прибытия Ригарда доложила, и с обходом готова помочь. Прямо бери и к ране прикладывай!

Не успела я допить кофе, как в ординаторскую ворвался помятый Ельзи. «Да, ночка была, что надо!» Именно это я прочла на его изможденном лице.

– Доброе утро! – поздоровался Ельзи. – Вы так рано сегодня?

– Доброе. Я всегда прихожу раньше всех.

– Понятно… – протянул Ельзи и замялся.

– Обычно я на работе в семь утра.

– Ясно, – повеселел молодой ловелас и подошел к кофеварке. – Вы, наверное, жаворонок, раз так рано встаете?

– Честно говоря, сама не знаю кто я.

Да, я могла не спать несколько ночей подряд, но при этом чувствовала себя разбитой и уставшей. Просто, не могла уснуть. Касательно ранних подъемов… Что же делать, если подрываешься в половине пятого утра с зареванным лицом после очередного кошмара? В такие моменты у меня нет ни желания, ни сил улечься обратно в постель.

Осмотр вновь поступивших занял у меня тридцать минут, причем двадцать из них я обследовала избитую женщину. История стара, как мир: «шла по дому, поскользнулась и упала с лестницы». В такие моменты мне всегда хочется добавить: «А потом поднялась, и ударилась несколько раз лицом о перила». Что тут скажешь, когда и говорить-то не хочется? Мне их не понять, да и тех, кто на них поднимает руку, тоже. Может, заслуженно? Может, раз они терпят, так и нужно поступать? Но все равно, каждый раз мне становиться их жаль. Отекшее лицо, посиневшее от кровоизлияний, заплывшие веки, судя по осмотру доктора Ельзи, ушибы поясницы и почек. Иногда им ломают руки, иногда череп. Но, к сожалению, вылечивая их, я понимаю, что они придут ко мне снова. Может, и не ко мне, конечно, но обязательно придут. А иногда мне на глаза попадаются те, кто сделал это с ними. С этими я вообще не могу спокойно разговаривать. Обычно, они сразу понимают это и больше с расспросами не лезут.

Вспоминая лица тех женщин, с побоями которых мне приходилось иметь дело, я остановила руку внизу живота пациентки и вновь погрузила пальцы вглубь.

– Вам не больно? – спросила я, глядя, как глаза женщины начинают метаться по сторонам… – Софи, вам больно или нет? – повторила я.

– Нет.

– В записи вашего осмотра указано, что вы отказались от проведения сканирования. Почему?

– Все эти ваши обследования слишком дорого стоят. У меня нет на это денег.

– Эти обследования ваша социальная страховка покроет с лихвой.

– Знаю я вас… Счет потом придется мне оплачивать, а не вам.

«Ладно, – подумала я, – зайдем с другой стороны».

– Вас гинеколог осматривал? – спросила я.

– У меня есть свой врач. Он меня и осмотрит.

– Софи, когда у вас была последняя менструация?

Она побледнела на моих глазах и отвернулась, убирая ладони со своего живота.

Я выдохнула и остановилась у изголовья ее кровати.

– Софи, вы беременны?

Молчание в ответ.

– Я должна знать, Софи. От этого зависит выбор лекарственных препаратов для вашего лечения.

– Назначайте все, что хотите. Я не собираюсь оставлять этого ребенка.

– Какой срок, Софи?

– Этот вопрос вас не касается.

– Есть понятие «врачебная тайна», Софи. Существуют и такие понятия, как «сокрытие данных о состоянии своего здоровья», «намеренное введение в заблуждение врача» и тому подобные. Если я назначу вам препараты, которые вызовут у вас выкидыш, никто не гарантирует, что вы не скончаетесь от осложнений в этом отделении. Это вы понимаете?!

Конечно, я немного сгустила краски, но в данный момент я чувствовала, что только так можно вытянуть из нее хоть что-то.

– Так что, Софи? – я продолжала давить, – сколько недель?

– Десять, – призналась она.

– Я вызову гинеколога. Он вас осмотрит.

– Я не хочу! И имею на это право!!! – взвилась Софи.

– Вы можете отказаться, но, что это изменит? Вы приняли решение, насколько я поняла. Что вам терять?

– Муж не хочет оставлять этого ребенка.

Да… Не каждый день такое услышишь…

– Но решение принимаете вы, а не ваш муж.

– Ладно, доктор Ней. Только, пожалуйста, вызовите доктора Кейдж Оусен на осмотр. Она меня знает.

– Хорошо. Я попрошу доктора Оусен осмотреть вас.

На этом утренний обход был окончен.

Выйдя в коридор, я сразу же наткнулась на Одьена.

– Доброе утро, – поздоровался он и прошел мимо.

– Доброе, – бросила я ему вслед.

Похоже, сегодня он не собирается меня увольнять. И на том «спасибо». Я вошла в ординаторскую и поняла, что кроме Ельзи там никого нет. Самое удачное время для разборок без посторонних глаз.

– Доктор Ельзи, вы сегодня осматривали избитую, поступившую в мою палату? – спросила я.

– Да. Какие-то вопросы?

– Она беременна.

Ельзи продолжал пристально на меня смотреть и молчать при этом. Плохой признак.

– Стоит указать беременность в записи вашего осмотра, – посоветовала я. – И попросить специалиста, выполнявшего УЗИ органов брюшной полости и почек, дополнить свой протокол исследования.

– Я ничего дописывать не собираюсь, – отчеканил Ельзи. – И никого ни о чем просить не буду!

Вот это пассаж! Мне даже мотив такого поведения трудно было самой себе объяснить. Пофигизм? Или он думает, что я тоже пойду на поводу у пациентки и сокрою факт ее беременности?

– Доктор Ельзи, я ни за что вас не упрекаю. Просто прошу оформить медицинские документы, как следует, чтобы избежать проблем с этой пациенткой в будущем. Уверяю вас, все это останется только между нами, – добавила я.

Ельзи медленно повернулся ко мне и, предварительно выдохнув, изрек:

– Хочешь меня сдать – беги и жалуйся. Я в ее карте ничего менять не буду. Ее муж – райот. И она не собирается оставлять ребенка. Сегодня придет ее любимая доктор Оусен и инцидент будет исчерпан. А ее благопристойный муж – руководитель общества борьбы за права Райотов этого округа – заберет свою, в очередной раз избитую, жену обратно, домой. И мы не увидим ее до тех пор, пока он снова ее не изобьет.

– Личность и метафизический уровень того урода, который ее избил, меня не интересуют. Сейчас мы говорим о вашем осмотре и ваших врачебных назначениях.

Именно в этот момент в помещение вошли Патриксон и Наварро.

– Всем привет!

– И вам, – ответила я.

– Райотская свинья, – произнес Ельзи, продолжая пристально на меня смотреть.

Я опешила.

– Да… как вы… смеете… – прохрипела я.

– Ельзи, успокойся! – возмутился Наварро.

– Нашла, кого в дерьмо макать, райотка хренова! – прокричал тот.

Меня словно по лицу ударили. Я поморщилась и отвернулась от Ельзи, глядя куда-то в пол.

– Ельзи, что ты несешь?! – закричал Патриксон. – Извинись немедленно!

Я вскинула руку в знак того, что больше не собираюсь об этом говорить, и тут же направилась к выходу.

– Давай! Беги, жалуйся!!! – кричал он мне в спину. – Но запомни! Если хочешь жить спокойно – помни свое место среди нас!!!

Я остановилась в распахнутых дверях и медленно обернулась.

– Будь я райотом, вы бы уже не могли говорить. А если еще раз вы посмеете мне угрожать, я обращусь в комитет по этике, и тогда посмотрим, кто кого.

Я шла по коридору, не разбирая пути. Не в первый раз на меня нападают коллеги. Но еще ни разу меня не оскорбляли подобным образом уже на второй рабочий день. Дело с этой Софи нечисто. Ельзи намеренно скрыл ее беременность. Но почему? Кого-то прикрывает? Кого? Ее мужа? Причем тут муж? Шишка очередная? Ну и пусть. Но он боится, а значит, есть нечто, чего я не знаю.

– Доктор Ней! Доктор Ней!!!

Я подняла глаза и уткнулась в обеспокоенное лицо Николетт.

– Да…

– Вы что-то хотели? – спросила Николетт.

– Да, Николетт. Подскажите, пожалуйста, где я могу найти доктора Оусен?

– Она в гинекологии работает. Это на девятом этаже.

– Спасибо.

Отделение гинекологии встретило меня холодным надменным приветствием. Это царство прекрасных женщин и заботливых мужчин навеяло на меня тоску. Никогда не хотела быть гинекологом. Мне казалось, что для этой специализации требуется особый дар, но, к сожалению, ее часто выбирали потому, что она была престижной.

Кейдж Оусен оказалась высокой стройной хранительницей с перламутровыми волосами и правильными чертами лица. Она была умной (глупые такой специализации не получают), красивой и знающей себе цену… …стервой.

Именно это слово я прочла на ее лице и в повидавших виды алых глазах.

– Доктор Ней? Травматолог? – удивилась Кейдж Оусен. – Я вас представляла себе несколько иначе…

Не плохое начало, правда? А кого она ожидала встретить? Как в ее представлении должна выглядеть женщина-травматолог? Сильной, поджарой (физическая выносливость в нашей специализации приветствуется) и достаточно высокомерной (раз смогла «выбиться в люди») девицей в дорогом костюме (у нас неплохие зарплаты) и ортопедической обуви (чтобы ноги к концу смены не отвалились)? Увы, я не оправдала ее ожиданий. Я была слишком худой (хотя все еще оставалась сильной), высокомерие я давно запихнула в свой задний проход (хотя изредка оно оттуда выглядывало), костюм мой был «общественным», а ортопедические тапочки изношены. «Красавица и чудовище» – вот как мы вместе с ней смотрелись. И мне, честно говоря, было на это наплевать.

– Я пришла попросить вас осмотреть мою пациентку. Она поступила сегодня ночью.

На лице Кейдж Оусен заиграл интерес:

– Что случилось?

– Ее избил муж.

– Софи, что ли? – хмыкнула Кейдж.

– Да, – кивнула я.

– Она заявила на него?

– Нет.

– Все как обычно, – вздохнула Кейдж.

– Вам виднее, – пожала плечами я.

– Хорошо, я зайду к вам около двух часов.

– Спасибо.

Коротко и ясно. Без ссылок на занятость и уточнения подробностей. Это в Кейдж импонировало. Возможно, она не такая уж и стерва, какой показалась вначале?

Из отделения гинекологии я прямиком отправилась в санпропускник оперблока. Одьен записал меня на две операции: одна из них – остеосинтез бедра, вторая – открытое вправление и фиксация переломовывиха плеча. Остеосинтез был моим коньком. Уж не знаю почему, но я инстинктивно проводила направляющую спицу с первого раза так, как нужно, за что пользовалась популярностью у своих коллег. Этот шаг в операции очень важен, именно с него все и начинается, и, если попасть с первого раза, время, проведенное «у стойки» можно значительно сократить.

Оператором на остеосинтезе бедра был доктор Патриксон. Я пришла в операционную, когда анестезиолог со своей медсестрой уже «колдовали» над пациентом. Поприветствовав всех, кого увидела, я направилась в предоперационную «мыться».

Обработав руки, я подошла к операционной сестре и только тогда поняла, что меня ждет. Женщина лет пятидесяти необъятных размеров смотрела на меня холодно и грозно. Протянув мне халат, размера на три больше, чем следовало, она даже не удосужилась помочь мне накинуть его на плечи. Я стерпела. Но, когда дело дошло до перчаток, меня обуял гнев. Вместо седьмого размера, она натянула на меня девятый, и, улыбаясь, продолжила готовиться к операции.

– У меня седьмой размер, – спокойно ответила я, перебирая в руках свисающие силиконовые пальчики.

– Других сейчас нет. Нужно получить на складе.

– Простите, но, по-моему, на вас – седьмой размер.

– У меня осталась всего одна пара.

– Она меня вполне устроит, – улыбнулась я и, стянув «девятку» со своих рук, выкинула их в ведро.

Точки над «i» были расставлены. Уверена, что к началу второй операции, она носом землю перероет, но найдет заветный седьмой размер.

Доктора Патриксона вся бригада ждала десять минут. Еще пять минут он «мылся» на операцию. К тому времени, как мы начали, у меня уже разболелась рана на спине. К моему удивлению, доктор Патриксон в свои шестьдесят работал быстро и четко. Такой скорости даже я позавидовала. Закончив за сорок минут, мы «размылись» и вышли в протокольную.

– Ельзи не описал беременность в осмотре? – как-то неожиданно спросил пожилой травматолог.

– Откуда вы знаете?

– Эта Софи та еще штучка. И муж ее – большая местная шишка. В твою палату она попала только потому, что больше нигде не было мест. Ельзи понадеялся, что ты не станешь так тщательно ее осматривать и спустишь все на тормозах, ведь она – простая послушница. В этом и прокололся, собственно.

– Причем здесь ее метафизический уровень?

– Это хорошо, что ты не разделяешь нас и их, – улыбнулся Патриксон.

– Я сама послушница, хотя имею права не вдаваться перед вами в такие подробности.

Патриксон искоса взглянул на меня и промолчал.

– Но даже если бы я была райотом, какая разница, кто мой пациент? Я не могу кого-то лечить намеренно плохо, а кого-то слишком хорошо. Я лечу так, как умею, и постоянно совершенствуюсь над собой.

Патриксон глубоко вздохнул.

– Здесь было принято, что послушников лечат послушники, а хранителей и райотов – хранители и райоты. Врачей-райотов в нашей больнице давно нет, поэтому все заботы легли на плечи хранителей. Сейчас и хранителей мало осталось, а лечить нужно всех. Поэтому правила изменили.

– Это неправильно.

– Алексис, у меня больше опыта в подобных вопросах. Поверь, система, которая существовала здесь, себя вполне оправдывала.

– Вы пели гимны расизму – вот что вы делали! – возмутилась я.

– Возможно, но это всех устраивало. Теперь у нас появилось много проблем, и тебе, моя дорогая, еще придется с ними столкнуться. Ты не знаешь Софи, а вот мы с ней знакомы. Когда-то она встречалась с Ельзи, а потом бросила его и выскочила замуж за райота. Ельзи не описал беременность, потому что она попросила его.

– Постойте, вы его оправдываете?

– Не оправдываю. Он должен был заранее предупредить тебя.

– Предупредить? – я едва ли не вскочила с места. – У нас здесь что, детский сад? Мы не в игрушки играем! Запись осмотра – это документ, который имеет правовую ценность! Ельзи должен получить уже за то, что у него не хватило мозгов тихо переписать свой осмотр и замять это дело!

– А ты бы позволила ему это сделать?! – удивленно спросил Патриксон.

– А зачем, спрашивается, я вообще стала об этом с ним говорить?!

– Он сказал, что это был не разговор. Ты накинулась на него, как на мальчишку, и начала тыкать носом в медицинскую карту.

«Получите, распишитесь». Теперь во всем была виновата я. Прекрасное начало, постойте, продолжение…

– Объяснять вам, что и как было, я не собираюсь, – ответила спокойным тоном. – Ельзи неправ. И, если у него не хватило ума не обсуждать свой прокол с вами, тогда, простите, я умываю руки.

– Девочка, ты можешь заиграться! – повысил голос Патриксон.

Я прищурилась:

– Что вы хотите этим сказать?

– Ты пришла сюда только вчера и тут же распустила хвост! – вкрадчиво произнес Патриксон. – Если и дальше так пойдет, сомневаюсь, что ты сможешь прижиться в нашем коллективе.

Я никак не ответила на его выпад. Начни я спорить и отстаивать свою точку зрения, – все было бы еще хуже. Я для них – чужая, и любая критика с моей стороны все рано будет восприниматься, как замечания выскочки, возомнившей себя кем-то. Мне было обидно услышать такие слова из уст этого врача. Еще вчера я полагала, что смогу влиться в их коллектив. Очевидно, я ошиблась.

Во время второй операции, на которой нам с Патриксоном помогал Ельзи, я молчала. Так же молча я покинула операционную и направилась в санпропускник переодеваться.

Войдя в отделение в десять минут третьего, я тут же направилась к сестринскому посту. Николетт встретила меня с теплой улыбкой на устах (за что ей огромное спасибо):

– Доктор Оусен ожидает вас в кабинете доктора Ригарда.

– Она давно пришла?

– Да, минут двадцать назад.

– Спасибо, Николетт.

Интересно, что заставило приму явиться так рано?

Ответ на свой вопрос я получила, как только вошла в кабинет Одьена. Оусен восседала в одном из кожаных кресел, стоящих здесь, и распивала ароматный кофе, улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба. Доктор Ригард, следует заметить, тоже не скучал: попивая все тот же ароматный кофе, он так же улыбался ей в ответ. УЛЫБАЛСЯ!!! Оказывается, этот хранитель-социопат не только умеет улыбаться, да еще и на флирт реагирует!!!

– Здравствуйте, – произнесла я. – Простите за опоздание.

– Ничего страшного, – грациозно махнула рукой Оусен. – Одьен напоил меня вкусным кофе.

«Одьен»… Неслабо! И это – обращение к руководителю отделения в присутствии его подчиненной!

– Не думаю, что Ней нужна тебе во время осмотра, – произнес Одьен, продолжая плотоядно улыбаться этой «кукле».

– Ты прав, – «кукла» повернулась ко мне и с ухмылкой произнесла: – Когда закончу, загляну к вам в ординаторскую.

«Когда закончу». Она забыла пояснить, что именно закончит: клеить Ригарда или осматривать мою пациентку?

– Вы можете идти, – кивнул Ригард.

По неизвестной причине, именно в этот момент я почувствовала себя оплеванной. Ощущение собственной незначительности и стороннего безразличия к моей персоне стали особенно остро травить душу. Наверное, все дело в том, что, глядя на Кейдж Оусен в кабинете Одьена, я вдруг поняла, что эта женщина очень гармонично вписывается в окружающую обстановку. Будто само кресло, в котором она восседала, выпрямив свою спину, и маленькая чашечка кофе, которую она столь изящно держала в руках, были специально созданы для нее. В эту идеальную картину укромного места для двух красивых хранителей не вписывалась лишь одна я, стоящая на пороге кабинета Ригарда. Я настолько сильно почувствовала себя лишней, что невольно в моей голове возник вопрос: а не лишняя ли я вообще в этом мире?

Я двигалась по коридору, не в состоянии понять, куда именно иду, а главное, зачем я вообще куда-то иду. Захотелось вдохнуть свежего воздуха. Просто выйти на улицу и постоять там, глядя зеркалами опустошенной души на все еще живой мир. Почему меня так забрало? Что вообще со мной происходит?

– Алексис!!!

Я обернулась и не понимающе взглянула на Айени Ригарда, с которым разминулась на лестнице.

– Вы меня звали?

– Да, вообще-то.

– Что-то случилось?

– Пожалуй, этот вопрос мне следует задать вам. Что-то случилось, Алексис?

– Нет, ничего, – покачала головой я, продолжая стоять на месте.

– Ладно, – Айени собирался было пойти дальше, как вновь обернулся: – Могу я попросить вас об одолжении?

– Конечно.

– Не могли бы вы передать своему руководителю некоторые документы?

– Хорошо, – пожала плечами я.

– Правда, они в моем кабинете. Вас не затруднит подняться вместе со мной?

В этот момент я очнулась. Стиль давно известен, но вот я все-таки умудрилась угодить в ловушку.

– Не затруднит, – ответила я и поплелась следом за Айени.

Отделение нейрохирургии располагалось на два этажа выше нашего. Я прошествовала мимо сестринского поста, где кроме сестер находились еще два врача, и, кивнув им в знак приветствия, вошла в кабинет Айени Ригарда, который любезно пропустил меня вперед.

– Присаживайтесь.

Я плюхнулась в одно из кресел, обтянутых темной замшей, и сложила руки на груди.

– Кофе будете?

– Не знаю, стоит ли мне пить кофе в вашем кабинете, – угрюмо заявила я.

– А почему нет? Я, вроде бы, не кусаюсь, – засмеялся Айени, и я невольно улыбнулась в ответ.

– Тогда буду.

Спустя несколько минут у меня в руках была маленькая фарфоровая чашечка с кофе. Взглянув на нее, я задумалась над тем, как смотрюсь в этом кабинете. Маленькое, болезненно худое создание в зеленом хирургическом костюме, сгорбленное в огромном кресле, купить которое с одной зарплаты не смогло бы даже при очень большом желании. И снова в памяти всплыл образ Кейдж Оусен. Чего мне не доставало? Туфель на высоком каблуке? Дорогих колготок или выглаженного белоснежного халата? Нет, надень я все это – ничего бы не изменилось. Я лишняя, потому что чувствую себя лишней.

Я подняла глаза и взглянула на Айени. Беспокойство… С чего, вдруг? Наверное, слишком отстраненной выгляжу. Хотя, таких мужчин как Айени, это должно цеплять.

В этот момент я чуть было не рассмеялась, но одернув себя, просто улыбнулась столь очевидному предположению.

– Кстати, где мое персональное «спасибо»? – Айени присел в соседнее кресло.

– Спасибо. Хотя, честно говоря, не думала, что вы обратите на этого пациента внимание.

– Вы так рьяно пытались отстоять его интересы, что меня это воодушевило. Кстати, моего брата тоже.

– Доктора Ригарда? – не поняла я.

– Угу… – улыбнулся Айени. – Я вижу, вы удивлены? Это притворство или вы на самом деле не знаете, благодаря кому оперировал именно я?

– Не знаю.

– Ваш руководитель был весьма настойчив, когда убеждал меня в необходимости бесполезной экстренной операции.

Я улыбнулась.

– Так вы об этом… Напомню, доктор Ригард, что я присутствовала во время вашей с ним беседы.

Айени нахмурился:

– Разве вы были в моем кабинете вчера?

– Нет, – пожала плечами я. – Я вообще здесь впервые!

– Так он не сказал вам, – многозначительно улыбнулся Айени.