Купидон стреляет трижды Славская Ирина

Смотрю, они стройным шагом пошли в школу. Петька возглавляет толпу. Он намного выше всех, поэтому со стороны выглядит, как будто взрослый ведет учеников в школу. Великан и много гномов…

– Для других ты время находишь. Даже для чужих.

– Никита, ты сам подумай. О чем нам говорить? Мы все друг другу уже много раз сказали. Хотел свободы? Я тебе ее дала. Зачем ты мучаешь себя и меня? Просто давай разведемся. Тихо и мирно. Ты же на самом деле меня уже не любишь.

– Я тебя люблю.

– А действия твои доказывают обратное. Любви уже нет. Да и была ли?

– Была. Я тебя любил.

– Вот теперь ты правильно сказал. Любил. Все в прошедшем времени. Было да прошло. Нет уже того чувства, что было между нами. Ты живи своей жизнью. А я буду жить своей.

– Я не могу. Я без тебя не могу.

– Сможешь. И мог. Ты почти неделю, как с этой лысой познакомился и стал встречаться, мог без меня жить. Спиной ко мне всегда поворачивался. Не слышал и не видел меня. Как на пустое место смотрел. Меня уже тогда в твоей жизни не стало. Вот и я теперь к тебе спиной повернулась. А ты как хотел? Заведи новую пассию. Отвлекись. И меня забудешь.

– Я не хочу других.

– Он не хочет… Зато я хочу. Мое желание ты когда станешь учитывать? В общем, через неделю я подам заявление на развод в суд. Извини.

– Даже не выслушаешь?

– Хорошо. Чувствую, что ты так просто не отстанешь. Давай после работы и поговорим.

– Где?

– Приходи сюда в кафе к закрытию. У нас будет время поговорить.

– Я приду. Я обязательно приду.

Не могу понять. Зачем он ходит и скулит, как побитый пес, которого выгнали из дома за то, что нагадил на ковре? Самое интересное, что и друг его Александр перестал мне цветы дарить.

Устал от ухаживаний? Или муж прав, и он ему напакостить хотел? Развести с женой и отомстить за старые обиды. И главное, что в кафе он ни разу не приходил. Цветы дорогие слал? Так это давно было. А сам к «любимой» ни разу не пришел. Прошла любовь, завяли помидоры и больше им не зацвести…

И третий ухажер что-то затаился. Этот улыбчивый Иван. Мне улыбался, за ручку держался. Старомодно спросил разрешения ухаживать и слился.

И как это понимать? Это фиаско, сестра. Ты никого уже не прикалываешь. Все трое смотали удочки. Даже старый Ванечка… Охохонюшки. То много женихов, не знаешь кого выбрать, то ни одного. Даже завалящего мужичонки на пороге. Пусть и без цветов…

И тут кто-то рядом закашлял так показательно, чтоб на него обратили внимание. Полисмен пришел. Значит, что-то интересное нарыл. Или уже время обеда? Посмотрела на часы. Да нет, еще рано. Посмотрим, что он там накопал по своим каналам…

– Давно стоите?

– Да нет, наверное.

– Тогда пройдем в офис. В школе торчали?

– Вы уже знаете? Правильно. Школьники сразу сюда рванули. Донесли.

Зашли в офис. Я принесла нам кофе и пирожные. Время обеда еще не настало, так что можно обсудить новые сведения, пока аврал не начался. Я закрыла дверь на ключ, и мы приступили к обсуждению.

– Значит так, Самойлов Аркадий Иванович был официально женат один раз и не разводился. После смерти жены не женился. Жил вдовцом. Имел двух детей, рожденных в браке. Еще имел дочь, рожденную вне брака от сожительницы. Признал ребенка сожительницы своим официально.

– Есть еще один его ребенок. Но он его официально своим не признал.

– Почему?

– Утверждал, что беременная она не от него. Женщина попыталась его судом припугнуть, но оказалось, что Кашина Валентина Спиридоновна со многими мужчинками спала. Аркадий ей пообещал предоставить в суд свидетелей этого прискорбного факта.

– Почему вы назвали их мужчинками?

– Они перестали быть мужчинами после того, как стали распускать по-бабьи свои языки.

– Понятно. Но она же с ними спала.

– И что? Обязательно об этом трепать на каждом углу? Они сплетники и хвастуны. Хуже баб сплетни собирают…

– А она что?

– Переехала в другой район. Наведите о ней справки. Кто она теперь и чем занимается. И про сына ее. Кстати, я думаю, что отравить хотели не только отца, но и дочь с зятем.

– Почему тогда они живы?

– Их вырвало. И они потом самогонку пили у соседа.

– Да. Такое может быть. Этиловый спирт – антидот метанолу. Повезло им.

– Кстати, я выяснила. У нас паленым алкоголем нигде не торгуют. Только через дорогу в красном магазине. Это не в наших домах.

– Красный – это название магазина?

– Это цвет здания. Оно одноэтажное, из красного кирпича. Вот адрес. Там азиаты разливают суррогат. Можете накрыть их с отравой. Увозят они отраву обычно по понедельникам. Поторопиться бы надо…

– Понял. Сегодня доложусь.

– Там два входа из самого магазина. Из подвала два выхода. Смотрите, не упустите, – сказала и протянула следователю адрес.

Он передал мне свои сведения. Я ему на словах рассказала все, что еще про этого похотливого деда узнала. Обмен неравноценный. Сами посудите: он мне документы, а я ему сплетни. Хотя мои сплетни полностью совпали с его официальными сведениями. И мы довольные распрощались.

На сегодня все. Осталось только вечером с мужем поговорить. И отчалю домой. Решила на ночь глядя прогуляться с Грейсом. Погодка чудная. Чего не погулять?

Ну вот и закрывать кафе пора. Никита пришел. Ждет. Не торопит. Закрыла кафе. Сдала на сигнализацию. Денег мы в кассе не оставляем. Да и большинство посетителей рассчитывается картами. Налички почти нет. На охрану ставим только из-за оборудования. Оно дорогое…

Никита открыл дверцу, я села в машину. Там тепло, уютно и привычно.

– Я думала прогуляться.

– Давай в машине посидим. Нам поговорить надо.

– Раз надо, говори.

– Иришка, давай начнем заново?

– Зачем?

– Я тебя люблю.

– Ты любишь. А мне это зачем?

– Ты меня любила? Хоть чуть-чуть? Любила?

На меня нахлынули воспоминания. Еще эти запахи в машине. Все хорошее вспомнила. Он понял, что я рассиропилась, и стал меня целовать. В общем, сами не заметили, как оказались на диване в офисе. Наслаждались прикосновениями, поцелуями, друг другом. Стонали, охали…

Вдруг дверь вылетает из замка и над нами три громилы с автоматами. Это как? Нормально? Они поняли, что происходит и стали откровенно ржать.

– С сигнализации надо было снять, – ответили они на недоуменный взгляд мужа.

– Как в былые времена, – он тоже стал смеяться.

– Почему все время в офисе?

– И почему все время полиция с автоматами?

Мы лежим голые на обозрение. Только одеялом прикрылись и смеемся.

– Хозяйка, иди, закрой за нами.

Вышла в зал, закутанная в одеяло, чтоб дверь за ними закрыть.

– А я вас помню. Я тогда в полиции служил. Мы к вам приезжали, когда на вас сосед снизу жаловался. Вы тем же самым занимались, – сказал и хохочет откровенно.

– Муж приехал.

– Тогда понятно. Штраф выписывать не будем. Скажем, ложная тревога. Но вы уж в следующий раз голову не теряйте.

– Хорошо, – ответила, а сама стою, краснею.

– Кстати, хорошее у вас кафе. Жена с сыном в восторге.

– Спасибо.

Смотрю, они опять хохотать стали. Сзади Никита подошел и прижался. Тоже в одеяло завернулся.

– Счастливой брачной ночи! – подколол нас старший группы.

– Спасибо.

Они вышли, мы закрыли дверь. Никита подхватил меня на руки. Те на улице стали еще громче смеяться. Поняли, чем мы заниматься будем. Вот и заржали жеребцы.

Всю ночь мы только тем и занимались, за чем нас застукал наряд охраны. Потом Никита сделал мне предложение руки и сердца. Надел мне на палец обручальное кольцо. Я не сопротивлялась. Но и согласие не дала…

Предупредила маму, что в кафе ночую с мужем. Она меня поняла.

Рано утром я подскочила.

– Никита, пора вставать.

– Спи, Иришка. Рано еще.

– Сейчас придут поварята.

Только сейчас до него дошло, что он не у себя дома. Пытался о чем-то поговорить. Но было не до разговоров. Надо бывшего мужа быстрее из кафе выпроводить. Открыла дверь. Никита вышел, сел в машину и уехал. Я позвонила и сняла с охраны кафе. Приготовилась встречать смену. Поварята если и удивились, что хозяйка пришла раньше их в кафе, то вида не подали. Не их дело, что она в такую рань в своем кафе делает.

Я дождалась Альбину Владимировну. Сдала пост и побежала домой спать. Почему спать? Да потому, что мой муж не дал мне заснуть до самого утра. Только под утро я задремала. Хорошо, будильник на телефоне сработал, а то застукала бы нас Альбина голыми в обнимку на офисном диване.

Прибежала я домой и сразу бухнулась в ванну отмокать. Потом вышла свежая и голодная. Мама на кухне сидит. Петька убежал получать знания. Чувствую, что будет у нас с мамой разговор серьезный.

– Ты как себя чувствуешь?

– Нормально.

– Решила к мужу вернуться?

– Нет. С чего ты взяла?

– Вы же вчера не газету «Вечерняя Москва» читали? Я правильно поняла?

– Не читали, ты права. Именно тем и занимались. Я голодная. Покормишь?

– А муж тебя не покормил?

– В каком-то смысле, накормил.

– То есть?

– Сказочками он меня вчера кормил. Как нам будет с ним здорово, если я опять к нему вернусь.

– Судя по тону, ты не собираешься возвращаться.

– Не собираюсь. Ты права.

– Можно узнать, почему?

– Можно. Понимаешь, мама. Я его разлюбила.

– Ты это вчера поняла?

– Сегодня. Лежала утром на диване. Никита спал, а у меня было время спокойно подумать.

– А ты хорошо подумала?

– Знаешь, он бы мне опять стал изменять. Не сразу, а через год или через два. Я бы опять простила. И он опять бы изменил. Я опять, в который раз прощу. И будет так всю жизнь. Я вчера лежала, рассматривала его и думала. Вот он меня ласкает, а где его руки были? Кого ласкали все это время? Вот он меня целует, а кого еще его губы целовали? Где были, в каких чужих местах и на каких чужих девках за это время отметились? Про остальные части тела вообще лучше промолчу.

– Ты думаешь, что пока ты жила тут, он там гулял?

– Не знаю. В том-то и дело, что не знаю. Раньше знала. Другие бабы ему не были нужны. Он их просто не видел. Не замечал. Я была его светом в окошке. Меня он боялся потерять. До дрожи в коленках боялся. А теперь? Я буду хранить ему верность, а он все, что шевелится, будет трахать?

– Ну да, противно.

– Вот именно. Как будто общий муж. Один на всех. Этакий общественный мужчина. И скоро я спала бы с общественным мужем.

– Господи. Омерзительно-то как.

– Вот именно. Почти как общественный туалет. Можно туда разок сходить, но только если уж совсем приспичило и терпеть нет мочи. И то с брезгливостью и со страхом. А вдруг заразу какую жуткую подцепишь? Удовольствия на минуты, а страху натерпишься и неопределенности на месяцы. Ну его на фиг, такое счастье…

– Думаешь, он все-таки изменял тебе?

–Не знаю. Мужчина он пылкий. Сексуальный. Куда-то же он свою энергию сбрасывал. Может, на девок чужих. Не знаю. И не хочу уже знать. Это как разбитая ваза. Можно, конечно, ее склеить. И трещины видно не будет, но мы знаем, что она с трещиной. Вода оттуда капельками просачивается. Так всю жизнь и будем подтекать.

– Значит, больше ты ему не веришь?

– Не верю. И больше не хочу верить. Вот в чем беда. И как с ним теперь вместе жить? О чем с ним разговаривать? Вернусь, придется провести с ним рядом всю жизнь. А нет уже того тепла, радости и веры…

– Ты пойми, он просто привык, что ты всегда рядом. Успокоился и думал, что ты будешь при нем всегда. А он станет погуливать. Многие так делают. А он чем хуже? Тем более, что он до тебя девок как перчатки менял.

– Понимаю.

– А теперь его любимая игрушка может достаться другому мальчику…

– Не надо искать ему никаких оправданий. Если человек так поступил, значит, он так хотел. Знаешь, мама. Я вчера окончательно решила с ним расстаться. И так мне захотелось сильных романтических чувств. Любви, сводящей с ума.

– Безрассудства и глупостей? Как раньше?

– Вот именно. Чтобы голова от мужика кругом. Любви хочу безбашенной, когда ошибка за ошибкой. А тебе по фиг. Потому что любовь… Чтоб не жалеть ни о чем, чтоб нестись в урагане страстей. И не оглядываться назад, и не думать со страхом, что там, впереди. И пусть будет, что будет…

– Значит, мужа в отставку? Решено?

– Да. Закрываю перед ним двери. Он мне больше не муж. А дальше – хоть стучи, хоть пинай, разрешается даже бодать дверь лбом или рогами.

– Даже рогами? Ты ему изменяла?

– Нет. Я-то как раз была верной. Может, потому и обидно так. И больно. Могла бы мести хвостом налево и направо. Но не хотела изменять.

– Понятно.

– Если я с ним останусь, я буду вынуждена от него погуливать. А мне это противно. Если и муж, и жена не верны, зачем тогда они вместе? Не честнее просто расстаться? Зачем таким семья? Хочу верного мужа. И верной женой ему быть хочу. Вот такая я у тебя старомодная.

– Не старомодная. Просто честная.

– Только кому от этого легче. Ну ладно. Пойду посплю.

– Если твой бывший придет, что ему сказать?

– Скажи, что его отправили на заслуженную пенсию.

– Это как-то слишком жестоко.

– Тогда скажи, что на нашем рынке нет на него спроса.

– А если без шуток?

– Ничего не объясняй. Он получит повестку в суд. И сам все поймет.

Никита летал от счастья. Ну все. Иришка его простила. И такой фейерверк ему ночью устроила. Вот что значит скучала по мужу. Любит, значит. Не смогла сдержаться. Переспала с ним.

Каким же он все-таки дураком был, что на другую позарился. Вечером решил поехать к жене на работу. Надо на нее надавить маленько, чтоб она поскорее свои вещи собирала. Пора домой возвращаться. Попсиховала и хватит. Пора мириться.

Заказал большой букет для Иришки. И чуть поменьше с белыми розами для ее матери. Так будет правильно. Может, мать на нее окажет влияние, и семья быстрей восстановится. Раньше ее мать ему помогала. Бывало, они ссорились, а мать их мирила. Есть у него сомнение. Она ничего на его вопрос не ответила. А он, уходя, специально громко спросил, когда она вернется к нему. Хотя жена занята была. Кафе это чертово… Сегодня вечером все и решится.

Он устал спать в пустой постели. Как ему было хорошо с ней он понял, только когда она ушла. И то, что она вообще уйти может от него к другому мужику, он понял, когда увидел, как ее лапает его друг Саня. Нагло, как свою собственность. Целовал жадно.

И он испугался. Того, что она навсегда уйдет. И не будет больше смех ее колокольчиком разливаться. И не будет шуток ее на грани фола, а ему они нравились. И не будет больше ее дурацких расследований, когда кровь в жилах кипит от адреналина. Ничего уже хорошего не будет. А тут еще ухажеров целая пачка нарисовалась. Лакомый кусочек – его жена.

В кафе Иришки не оказалось. Сказали, что сегодня она выходная. Значит, наверняка дома отсыпается. Тем лучше. Там, если что, ее мать ему поможет. И вещи упакует. А можно и не брать вещи. Новые купим.

Никита подъехал к дому жены. Бабки с ним не поздоровались. Наверное, не помнят уже, кто он такой. Склероз у старух наметился…

– Здравствуйте, мама. А Иришка дома? – спросил и протянул теще букет.

– Иришка дома. Что хотел? – задала вопрос теща.

Никита понял, что плохо дело. Она от него даже букет не взяла.

Значит, злится на него из-за дочери. Не простила пока. Ничего. Он загладит свою вину. Простит рано или поздно. А там внуки пойдут. Куда теща денется?

– Иришка, тут к тебе.

– Иду. Кто пришел? – с вопросом вышла в коридор Иришка.

– Никита? Зачем приехал? – как натурально жена удивление разыгрывает.

– Собирай вещи. Ты переезжаешь.

– С какой стати?

– Мы же утром все решили, – растерялся Никита.

– Ничего мы не решили. Но ты прав. Пора расставить точки над «и». Пошли в кухню. Там и поговорим.

– Прими букет, любимая.

– Никита, давай без всех этих прыжков и ужимок. Я хочу получить развод. Желательно через загс.

– Почему? Все же нормально было. Что произошло? Ты же меня простила.

– Не простила. С чего ты взял?

– Зачем тогда со мной спала? Зачем меня в постель затащила?

– Ты еще скажи, что я тебя изнасиловала.

– Зачем ты со мной играешься?

– Я не играюсь. Я просто хочу развестись.

– Почему?

– Я тебя больше не люблю. А жить с нелюбимым человеком я не буду.

– Зачем тогда со мной спала, если жить не собиралась?

– Не знаю. Просто захотелось секса, вот и переспала.

От таких слов глаза у него сузились, губы сжал в тонкую ниточку. И выпалил со злостью все, что думал.

– Ты это специально говоришь, чтобы сделать мне больнее.

– Думай, как хочешь. Я считаю, что нам надо развестись.

– У тебя кто-то есть? Кто он?

– А хоть бы и так. Моя личная жизнь – не твоего ума дело. В общем, я тебе все сказала. Давай разойдемся по-хорошему.

– Я тебе развода не дам.

– Значит, ты будешь рогатым мужем.

И тут до него стало доходить. У нее кто-то есть. Она их вчера сравнивала. Как они в постели. Своего нынешнего любовника и Никиту. И сравнение не в его пользу. Кто это? Гена? Нет, она его не простит никогда. Саня? Может, и он. Для кого-то же он бегает и дом ищет. Или этот улыбчивый Иван? Никита видел, как она с ним тогда ушла. Значит, соперник. Значит, придется побороться. Он ее не отдаст в чужие руки, когда столько с ней прожил, столько в нее души вложил. Не отдаст никому. Фиг вам всем…

Попрощались. Вышел из подъезда. Бабки разом замолчали. Значит, они его не забыли. Помнят, кто он. Просто старушки на ее стороне. Бойкотируют неверного мужа. Мы еще посмотрим, кто кого…

Вечером я пошла с Петькой выгулять собаку. Договорились, что в выходные пойдем на пустырь, чтоб посмотреть будущую вотчину. Ребятню с собой возьмем и собаководов соберем.

А что? У нас нет площадки для выгула собак. А тут такой хороший пустырь и не занят. Почему бы его не привести в порядок и не сделать собачью площадку? Милое дело. Лай собак здесь никому не помешает и собачникам здесь будет хорошо: можно будет питомцев с поводка отпускать, чтоб побегали и поигрались. В парке-то сильно не разгуляешься. Там люди кругом…

На следующий день полицейский принес мне адрес Кашиной. У нее родился сын, который до сих пор живет с ней. Придется к ней в обед съездить. Интересно, как живет женщина, которая набивалась в жены такому никчемному человеку. И почему она именно Аркадия в отцы своему ребенку хотела? Он же алкоголик и не красавец. Зачем он ей сдался?

Дом, где жила Кашина Валентина, был новым. Только я собралась набрать квартиру по домофону, как дверь подъездная открылась и вышли жильцы. Я быстро заскочила в подъезд. Консьержки на месте не было. Повезло. В подъезде стояли цветы, кругом чистота и порядок.

Ну что ж, значит, у Кашиной материальных проблем нет. Дверь из дуба новая и красивая, дорогая к тому же. Я позвонила. Дверь открылась полностью. За дверью никого. Что бы это значило? Может, надо волшебное слово сказать?

– Сим-сим, откройся!

– Уже открылась. Что стоите, заходите.

– А кто со мной говорит?

– Идите прямо, потом направо. И увидите…

– Разуваться?

– Так иди.

Пошла, как было сказано. Сначала прямо, потом направо.

– Направо было сказано.

– А это и есть право для меня. Если идти в другую сторону, то тогда вы мне должны были сказать налево.

– Согласен. Сглупил. Налево.

Я пошла налево. Дверь в комнату отворилась.

– Даже без заклинания. Так выпьем же за кибернетика…

Хотела еще поострить, но открывшаяся мне картина меня удивила. Вся комната была заставлена какими-то декорациями. Костюмы лежали везде. А в середине комнаты стояла…

– Голова профессора Доуэля.

– Точно. Угадала. Извини, не могу подать руки.

– Ясно, что не можешь. У тебя ручек нет! – и дьявольски захохотала.

– Извини за бардак.

– Да ладно. Ты в цирковом учишься? Фокусник?

– Был. Только меня выжили. Пришлось податься в свободные художники.

– Ты клоун Вася или Бим?

– Клоун из меня фиговый.

– Почему фиговый? Прикрываешься фиговым листком? Тогда ты Аполлон Бельведерский.

– Не смешно скаламбурила. Где я со своим ростом и где Аполлон…

– Извини. Практики давно не было. Вот и отвыкла каламбурить. Что не так с клоуном? По-моему, на детские праздники это самый ходовой товар.