Купидон стреляет трижды Славская Ирина

– Генрих. Я у тебя узнать хотела. Твоя девушка соответствовала своим фотографиям, которые тебе высылала?

– Да. Мы когда встретились, я ее сразу узнал.

– Где вы бывали со своей девушкой?

– Зачем тебе?

– Мы могли бы попробовать ее вычислить.

– Как?

– По камерам.

– А в Москве есть камеры?

– Много. На каждом углу.

– В вашей стране камеры расставляют по углам? Почему?

– Это просто такое расхожее выражение.

– И как его понять?

– Значит, везде. Камеры у нас расставляют возле всех значимых объектов.

– Понятно. Загадочный русский язык?

– Угу. Но у меня к тебе вопрос. Ты же наверняка на своем компьютере сохранил ее фотографии.

– Сохранил. Только они там, в Германии.

– Твои родные и близкие могут переслать ее фото?

– Зачем?

– А как же мы ее искать будем?

– Мне она уже не нужна. Я ее забыл.

– Как так? Ты же ее любил.

– Любил. Думал, что любил. Но не любил. Она красивая. Вот я и решил, что люблю. В общем, все так сложно…

– Понимаешь, Генрих. Дело в том, что она отравительница. И промысел свой криминальный она не бросит. Тебе крупно повезло. Наш пес тебя обнаружил на помойке, и тебя чудом спасли. А кому-то не повезет, и тот человек умрет только потому, что мы не довели дело до конца.

– Понимаю.

– Преступница не перестанет искать жертву. И новая жертва погибнет из-за нас. Ее надо найти.

– Согласен. Но чем я могу помочь?

– Во-первых обратиться в полицию. Были у тебя полицейские?

– Был. Приходил один.

– Значит, врачи сообщили куда надо о преступлении. Тебя допрашивали?

– Да.

– Как его найти?

– Он дал номер телефона.

– Давай мне.

– Зачем?

– Мне он нужен. Мне с этим полицейским надо поговорить. И еще…

– Что еще?

– Ее фото. Мне нужны ее фотки. Сколько она тебе снимков присылала?

– Много. А сколько надо?

– Желательно все. Чем больше параметров для сравнения, тем быстрее мы ее найдем.

– И тем быстрее ее поймаем?

– Точно.

– Хорошо. Я звоню брату. Он перешлет нам фотографии. Сегодня.

– А можно сейчас?

– Можно.

Я дала ему телефон. Он созвонился со своим братом. Через полчаса мне стали приходить фото подружки Генриха. И чего этой дурехе не хватало? Красивый парень. Увез бы ее в свою благополучную Германию. И жила бы там добропорядочной бюргершей.

Или у нее здесь любовник? А этот несчастный влюбленный парень ей не нужен был изначально? Травили его зачем? Ограбили бы и все. Зачем грех на душу брать? Много неясного.

Глупая девица свое настоящее фото ему отсылала. Или она собиралась за него замуж, но он ее как мужик не устроил? Вот и решила хоть малую копеечку с него срубить, прежде чем в отставку отправить?

– Генрих, извини за вопрос. У вас с ней было?

– Что было?

– Любовью вы с ней занимались?

– Нет. Мы же только познакомились.

– Хотя бы целовались?

– Да.

– Вы собирались дальше развивать отношения?

– Я собирался. Она мне понравилась.

– Понятно. Ладно. Мне пора. Я пойду.

– Ты еще придешь?

– Приду. Мне обязательно тебя надо будет увидеть.

Я вышла из палаты Генриха. И пошла навестить Александра. Он уже пришел в себя и вполне нормально себя чувствовал.

– Здравствуй, Саня.

– Иришка. Я думал, что ты не придешь.

– Почему? Я уже приходила тебя навещать.

– Да?

– Ты спал. Будить не стала.

– Так это от тебя были передачи?

– Наверное, от меня. А может еще от кого-нибудь. А что?

– Да я их медсестрам отдал.

– Почему?

– Думал, что это от Никиты.

– Понятно. Как ты?

– Нормально.

– Скоро выпишут?

– Нет. Сказали, что недельку здесь придется торчать.

– Врачам виднее.

– Я смотрю, кольца на пальце нет.

– Мы подали заявление на развод.

– И когда ты станешь свободной?

– С какой целью интересуешься?

– Жениться на тебе хочу. Я люблю тебя.

– Понятно. Ты мне расскажи, зачем ты в озеро полез?

– По дурости. Даже вспоминать не хочу. Надо же было быть таким дебилом. Еще и выпил…

– Хорошо, что хоть сейчас это понял. Ты же мог утонуть.

– Понял я уже. Полез в воду, как последний дурак…

– У нас невозможно быть последним дураком. Обязательно найдутся последователи.

– Иришка, я тебя люблю.

– Понятно. Ты выздоравливай. Я еще зайду.

– Когда?

– Скоро. А что? Может, что-то надо? Ты сильно похудел…

– Страшным стал?

– Нарываешься на комплимент?

Он засмеялся весело. Мы еще с ним поговорили. Обо всем и ни о чем. Потрепались, как в народе говорят. Легко мне с ним. Я ему рассказала про немца. Как спасали бюргера. Он внимательно рассказ слушал. Вот так же внимательно меня слушал Никита в самом начале нашего знакомства. А потом? А потом пропускал мои слова мимо ушей…

А что будет с этим Александром? Что меня с ним ждет, если я за него выйду? Хотя бы через год. Он женским вниманием наверняка не обделен. Вон как сюда раз за разом медсестра заглядывает. Явно ревнует. Это видно невооруженным глазом. Уже себе в женихи, наверное, его определила.

А что я хотела. Высокий, красивый. Шевелюра вон какая богатая на голове. Да и глаза. Озера синие. Редкое сочетание. Черные волосы и синие глаза… Убойный мужик. А фигура… Один пресс что стоит. Так и хочется по животу провести ладошкой. Удостовериться. Не оптический обман ли…

Экая вы, Ирина Александровна, озабоченная дамочка… Мужик еще не ваш. Сама пока замужем. А уже по чужому прессу ладошкой проводить собралась. Тьфу на меня… Одичала без мужика. Как есть одичала…

Попрощалась с Александром. Пошла на стоянку. Пока шла к машине, глупо улыбалась. Настолько меня обрадовало, что я стала интересоваться другими мужчинами. Я ведь пока замужем была, других мужчин в плане любви не рассматривала. Как будто не существовали они.

Был Никита и другие чужие мне мужчины. Думала, что окаменела совсем. Разучилась любить. Не разучилась. И вижу, и оцениваю, как раньше, до замужества. А и правильно. И красивее, и поинтереснее мужа бывшего есть парни. Так что будет с кем свой развод отпраздновать…

Приехала домой. Припарковалась во дворе и пошла к Максу пешком. Надо его попросить найти эту подружку по переписке. Фотографии есть. Может, где-то эта сволочь засветилась на камерах?

Классически развели бедного немца. Он полный лох. Добропорядочный бюргер. Что с него взять. Хорошо, что хоть не умер. Представляю, какое горе родне. Мало того, что убили, так еще и нашли бы труп на помойке. Какое оскорбление для истинного арийца…

Вот интересно. Приедет он к себе в Германию и что станет всем рассказывать про Россию? Какие плохие женщины эти русские. Его, такого бедного, убить пытались? И не упомянет того, что есть нормальные люди, которые его спасали. Доктора, которые возле него ночи напролет сидели. И медсестры симпатичные, которые за ним ухаживали и судно ему подносили.

А про Грейса вообще ни одного слова не скажет. Пес даже не удостоится упоминания. А ведь он этому немцу жизнь спас. Или скажет? Или все будет наоборот? И хороших людей тоже вспомнит. Может быть. Глупый он, наивный. Но добрый…

Поговорила с Максом.

– Иришка, два дня дай мне, и я все сделаю.

– Отлично. Два дня – самое то.

– Но это при условии, что она не залегла на дно.

– Это понятно. Слушай, а можно архивы просмотреть?

– Какие?

– Видео.

– Ты издеваешься? Ты знаешь, сколько перелопачивать надо будет? Тут двумя днями не отделаешься. Ты хоть бы дала место, где они гуляли.

– Зачем?

– Можно было бы ее лежбище вычислить. Все-таки это попроще будет сделать, чем все просматривать.

– Хорошо. Я завтра с ним поговорю. Точно, последнюю точку определим.

– Вот. Правильный настрой.

– Тогда я пойду?

– Иди. Не мешай мне работать…

– Кстати, классную тачку прикупил.

– Тебе понравилась?

– Еще бы. Говорю же, что классную… Ну ладно. Я пошла…

– Угу.

Пришла домой. Дома тишина. Петька еще в школе. Мама на работе. Грейс дрыхнет на лоджии. Зубами щелкает и ногами дрыгает. Наверное, догоняет врага во сне. Считай, что дома никого нет. Ну и хорошо. Посплю, пока есть возможность. Скоро все дела доделаю. И буду свободна. Поеду отдыхать куда-нибудь. Туда, где тепло и весело…

К маминому приходу мы с Петькой приготовили ужин. Поужинали. И завалились спать. Вот не пойму никак. Человек ведь не медведь? И в зимнюю спячку ему впадать не положено. А почему меня так в сон клонит постоянно? Ощущение, что я лежала в спячке, меня вдруг разбудили, а я недоспала. Хожу с мутной головой. Еле соображаю.

С утра пораньше успела смотаться в больницу. С немцем поговорила. А вот с Александром быстро не получилось. Вчера мой визит был для него неожиданностью. Поэтому он лежал в постели небритый.

Красивый, но небритый. А я небритых мужиков не очень люблю. Ну не нравятся они мне. Хоть он трижды за своей бородой и усами ухаживает. Мне неприятно целоваться с небритым. И общаться как-то не комильфо.

Мне все время кажется, что у них в бороде и усах остатки вчерашней еды застряли. Да и ощущения неприятные при поцелуях. Как мочалкой по лицу елозят. Откуда эта мода дурацкая на бороды пошла? И кто мужикам сказал, что борода делает их мужественными? Она делает их страперами. Старит сильно.

В общем, захожу в палату к Сане. А там лежит этакий красавец: чистый, бритый, благоухающий. Ну, жених. Как есть жених. Хоть завтра свататься.

– Привет.

– Иришка, привет.

– Хорошо выглядишь.

– Я знал, что ты придешь.

– Откуда?

– Чувствовал.

– Целоваться будем?

Я-то в шутку так сказала. Хотела разрядить обстановку. Саня принял за разрешение действовать. Раз пригласили, он всегда готов. И тут такой ураган чувств на меня налетел. Стали с ним целоваться. Люблю я это дело. Грешна. Да и он толк в ласках знает. Друг от друга с трудом оторвались. Договорились, что вечером к нему приеду навестить. Ему уже разрешили гулять. На территории больницы есть беседки. Погуляем с ним вдвоем…

Я попрощалась и поехала быстрей к Максу. Надо ему адреса дать, где наш влюбленный немец со своей зазнобой променад делал. Да и мне до обеда на работе надо быть. Хоть полдня поработать для проформы. А то я совсем обнаглела. Чем угодно занимаюсь, только не своим кафе…

Но поработать спокойно мне не дали. В обед заявились два амбала, внешне похожие на дебилов. Тела громадные, а головы маленькие. Питекантропы какие-то. Я их вспомнила. Это охрана Корнеева старшего. И на кой черт они сюда приперлись? Что их хозяину от меня надо?

– Чем обязана?

– Поехали.

– Куда.

– Там узнаешь.

– Никуда я не поеду. С какой стати?

– Поехали.

– Я не хочу никуда ехать.

– Твоего мнения не спрашивают.

Главное, один говорит, а второй вообще молчит. Как воды в рот набрал. Наверное, он просто говорить не умеет. Первый, видать, улучшенная версия питекантропа. Прокачанная. А второй – версия лайт, облегченный вариант. Интересно, как они меня заставлять будут?

Первый прошел к столу и попытался меня вытащить из-за стола за шкирку. Ну и кто из нормальных людей стал бы такое издевательство терпеть? Я что ему, кошка нашкодившая? В туфли ему нагадила? И он тащит меня в лужу носом натыкать?

Естественно, у меня включились защитные механизмы. Автоматически. Зла этому идиоту я не желала. Даром, что ли, я полжизни провела с отцом в казармах? Быстро привела неандертальца в чувство.

Очнулся он уже на полу. Правая рука у него не работала. Висела плетью. Я ее высушила, как парни учили. Быстро и четко провела захват и сделал бросок через бедро. Правда, чуть пуп не надорвала. Тяжелый он оказался, гамадрила страшная. Но получилось все равно классно. Зрелищно…

Беда этого шкафа на ножках была в том, что он никак не ожидал от какой-то пигалицы такой прыти. Не рассказывать же убогому всю свою жизнь в мелких подробностях.

Если кто забыл, то мой отец профессиональный военный. Мы с мамой всю жизнь по этим секретным военным частям за отцом мотались. Естественно, что в армии между командировками в горячие точки всем бойцам было скучно. Поэтому военные любили возиться с детьми. Релаксировали они так. Душой отдыхали, что ли…

А может, просто перед командиром выслужиться хотели. В душу к каждому не влезешь и мысли не прочтешь. Частенько я была единственным ребенком на всю часть и напоминала военным о родном доме и о семье. Вот они и норовили, соревнуясь между собой, любопытную девчушку научить защищаться. Чтоб не надеялась на чужую помощь.

Всеми возможными способами учили защищаться. Любыми предметами, что попадутся под руку. Всю новую информацию я впитывала как губка. Перерабатывала ее у себя в мозгах. Примеряла на свои скромные физические возможности. Получалось что-то невообразимое. Непонятное какое-то боевое искусство…

Убойная смесь невообразимых и вместе с тем простых приемов. Знания, переработанные и усовершенствованные. Адаптированные лично под меня приемы и уловки. Вроде и то, что мне показывали, но не совсем то, а что-то новое. Рассчитанное на самозащиту такого маленького и слабенького карлика, как я…

Второй гиббон молчал. Ни слова не проронил. Сгреб своего поверженного напарника в кучку. Закинул его на плечо, чтоб вынести. И застрял в дверях. Я сначала подумала, что он просто по габаритам не может пройти. Застрял. А потом поняла, почему он заморозился. Он рассматривал фотографию на стене. Долго рассматривал. Потом повернулся ко мне лицом и сказал первое слово. Я просто обалдела. Он еще и говорить умеет…

– Извините.

– Скажи хозяину, что коль ему надо, то сам пусть и приезжает.

– Угу.

– Ты все понял?

– Угу.

– Не перепутаешь?

– Нет. Извините.

Он просто улыбнулся. Надо же. Как улыбка меняет лицо. Может, не такой он и питекантроп. Или это он с перепуга так очеловечился. Подумал, что сейчас и ему прилетит с ноги…

Больше никто ко мне не приезжал. Наверное, пока Корнеев раздумывает, как меня достать. А все-таки интересно знать, зачем я ему понадобилась… Любопытная картина вырисовывается. Он наверняка своего настоящего сына искать задумал. И тех, кто его убил.

Неужто хочет меня нанять, его сыночка искать? Тогда почему так нагло себя вел его охранник? Когда просят, так нахально себя не ведут. Просят по-другому и с другими интонациями. Не может же он меня угрозами заставить вести расследование. Я не его подчиненная. И не полицейский, на которого через начальство надавить можно под страхом увольнения. Непонятно себя вел его охранник. Слишком борзо… Питекантроп какой-то…

Вечером забежала в магазин и прикупила фрукты Сане. Пришла в палату. Он лежит грустный.

– Чего грустим?

– Тебя жду.

– Пойдем гулять?

Пошли в беседку. Сидели, разговаривали, смеялись. А он забавный. И с ним весело. С Никитой в последнее время все стало как-то грустно и серо. И я ничего с этим одна не могла поделать. А с Сашей легко и весело. Ну и кого бы вы предпочли на моем месте? Того, кто умней, веселей, красивей…

Не заметили, как время нашего свидания истекло. Смеялись и целовались. За Саней прибежала медсестра. Призвала к порядку, мол, в палату извольте пройти, сударь. Вам по графику спать полагается в такое время, а не девок кавалерить…

Ревниво оглядела меня с ног до головы. Пристально рассматривала, как врага. Не удивлюсь, если она мысленно мне на лбу точку поставила для контрольного выстрела. Как я ее понимаю…

Мужик-то красавец. И не женат к тому же. Палата платная, значит, деньги у него наверняка есть. А тут приперлась шмакодявка какая-то выгодного жениха уводит… И это она не знает, что у него свой бизнес и дом большой в коттеджном поселке недавно купил. А то бы бой уже шел не на жизнь, а на смерть. За руку и сердце, а главное, за кошелек красавца…

– Больной, в палату! – голосить медсестра стала еще от дверей в больницу. На всю ивановскую проорала.

– Сейчас.

– Не сейчас, а сейчас же.

– Приду, когда захочу.

– Тебе пора. Иди, – попробовала я поддержать медсестру.

– Да ну ее… Давай лучше целоваться…

И опять на два часа в беседке задержались. В общем, он пошел в палату в десять часов. Я за ним. Предупредила маму, что домой не приеду. Но зачем-то соврала. Сказала, что у немца буду. И зачем врала? Самой не совсем понятно…

В палате с Саней только и делали, что целовались. Ворковали до утра. Вели мы себя тихо, разговаривали полушепотом и никому вроде не мешали. Смеялись тоже тихонько, чтоб никого из соседних палат не разбудить. Только медсестра утром таким взглядом меня провожала. Я думала, что убьет…

На работу я явилась к обеду. Приехал Корнеев. Зашел в кабинет. Долго стоял и смотрел на фотографию. Повернулся ко мне. На лице удивление неподдельное.

– Где ты с ним познакомилась?

– Изба горела, я вошла… А мимо кони проносились…

– Хамишь?

– Догадливый…

– Теперь понятно, откуда в тебе столько наглости.

– Вы по делу? Или пришли любезностями обменяться?

– У него приемчикам научилась?

– Что вам угодно?

– Найди мне сына.

– С этим вам лучше идти в полицию.

– Они не найдут.

– С чего вы решили, что я могу найти? Вы меня переоцениваете.

– Скорее недооценил. Экспертиза показала, что он не мой сын.

– Знаю. Не бывает так, чтоб левша вдруг стал правшой. Да и любил ваш сын себя сверх меры. Не стал бы он свое лицо столько раз резать. А к достоинству своему вообще никого бы не подпустил. Кроме женщин, естественно…

– Возьмешься?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу.

– Я хорошо заплачу.

– Нет у меня лицензии на этот вид деятельности. Наймите детективов.

– Они ничего не сделают. Только деньги умеют брать.