В погоне за собой, или Удивительная история Старика Филатов Герман

Повернув голову направо, я увидел перед собой человека. Внешне он был очень даже неплох, но вот выражение лица… уставшие глаза, морщины, начавшие врезаться в кожу. Мне словно на минуту удалось стать Дорианом Греем и смотреть на свой портрет, только вот пугало то, что висевший передо мной предмет был не полотном с нанесенным на него рисунком, а зеркалом.

Ощутив страх и представив в воображении себя, сидевшего и таращившегося в одну точку и пускавшего слюни, стекавшие по подбородку и капавшие на пол, я вернулся обратно к дивану и прихватил с собой книгу.

Когда поезд добрался до нужной станции, мне удалось прибавить к прочитанным вчера пятнадцати страницам еще десять. Свободных сидений не было, поэтому на протяжении всей поездки мне пришлось стоять. Держась левой рукой за поручень, первые несколько минут я сомневался, стоит ли, но потом все же решился и вытащил книгу.

Мне было некомфортно, казалось, словно все пассажиры оглядываются на меня, украдкой тычут пальцами и перешептываются.

«Что это он, читает?– шушукались незнакомцы.– Ну и дурень. Небось, наслушался всяких бредней от этих миллионеров-мотиваторов, думает, раз взял книгу в руки, то это чем-то ему поможет. Вроде взрослый человек, а наивный, как ребенок»

«Да и пусть смотрят»,– подумал тогда я и попытался абстрагироваться от окружения. Через какое-то время у меня получилось. Это было, словно уйти в комнату с прозрачными стенами. Вроде бы всех видишь, слышишь приглушенные голоса, но в то же время находишься в одиночестве. Рядом только книга и собственные мысли, время от времени обсуждавшие между собой в голове сюжет читаемой истории.

Лишь голосу в динамиках, провозгласившему название станции, удалось пробудить меня от литературного забвения. Книга читалась едва ли не взахлеб, и всё потому, что в каком-то роде я узнавал себя в главном герое. Нет, мне не доводилось проводить все свое время, лежа на диване, но так поступала моя душа. Она пребывала в летаргическом сне, и продолжала оставаться в том же состоянии еще некоторое время, но в тот момент, выйдя из метро и держа книгу подмышкой, мне впервые удалось трезво взглянуть на себя и понять свое истинное внутреннее состояние. Телом я обладал, но на деле был лишь призраком человека, и это меня здорово напугало, но что с этим делать тогда я не имел ни малейшего представления.

– Ну что, ты готов к первой ночи?– спросил меня Итан, когда мы выходили из офиса.

– Вроде бы. Сначала нужно пройти собеседование.

О вчерашнем происшествии я ему рассказывать не стал.

– Ох, все будет нормально, Клим,– приятель отмахнулся.– Главное – следи за словами и поведением. Будь самим собой, не умничай, и все будет magnifique1.

Друг улыбался, но вид у него был какой-то болезненный. Я несколько раз спросил его, все ли у него хорошо, и Итан отвечал неизменной фразой «я в порядке».

– Постараюсь.

– Хорошо. Кстати, вот еще что. У старика Вирта есть собственный врач, он приходит осматривать его каждый день утром и вечером, и раз в неделю колет ему какие-то витамины. Акель терпеть этого не может. Тебе повезло, потому как процедура была вчера. Сегодня старик должен быть доброжелателен.– Спустя несколько секунд он добавил.– Если у него в голове вдруг что не переменится, конечно.

– А что ему колют, знаешь?

– Нет. Врач всегда делает процедуру наедине со стариком, да и, к тому же, ты знаешь эти препараты. Названия сложные и такие длинные, что их можно перекинуть с одного берега на другой и использовать в качестве моста. Да и, к тому же, какая разница. Это все равно не твоя сфера деятельности. Если вдруг Акелю станет плохо, просто вызовешь его доктора, Фернандо.

– Фернандо?

– Знаю, знаю, будто персонаж из бразильского сериала.

Дойдя до входа в метро, мы распрощались.

– Как ты будешь добираться?– спросил Итан.

– На автобусе. Если поеду на метро, придется делать пересадку, а так доеду до Бакалейной, оттуда всего минут пятнадцать-двадцать ходьбы, и я на месте.

– Готовься,– предупредил меня друг.– Если не считать обязанностей, которые придется выполнять, тебя там ждет раздолье.

Разминувшись, мы направились в разные стороны.

Автобус приехал быстро, мне на остановке пришлось ждать всего шесть минут. Усевшись на свободное сидение рядом с окном, я понаблюдал за скользившими мимо улицами, а после вытащил из портфельчика книгу и провел оставшийся путь в чтении.

«Приходи обедать, выпьем за повышение!..»

Итан описывал имение Виртов, но все же слов оказалось недостаточно для того, чтобы в полной мере передать те чувства, которые испытывает такой человек, как я, когда попадает в места, подобные этому.

Сперва мне пришлось предстать перед высокими воротами, сделанными из черных каленых металлических прутов, изогнутых во всевозможные петли и витки и украшенных посредине шикарным вензелем, вмещавшим в себя две буквы, сделанные из серебра. Одной была «В», а другой «С». Первая, как нетрудно догадаться, была началом фамилии Старика (это прозвище я, не осознавая, перенял у Итана, но называл так Акеля только у себя в голове), а насчет второй я был неуверен, но сделал предположение, что эта буква первая в фамилии жены.

Заметив меня, приближавшегося к воротам, охранник в черном классическом костюме и одним наушником в правом ухе, выглядевший, словно из личного кортежа президента, пошел навстречу и остановился в трех шагах от меня.

– Добрый вечер,– поздоровался я, сунув руки в карманы брюк и ковыряя ткань указательными пальцами.– Мое имя Клим Добров. У меня собеседование.

– Документы, пожалуйста,– попросил мужчина. Голос его был холодным и безразличным, потому вежливость не поспособствовало разрядке моего внутреннего напряжения.

– А?..– потратив несколько секунд на растерянность, потом до меня дошел смысл просьбы.– Ах, да. Разумеется.

Запустив руку во внутренний карман пиджака, я выудил из него паспорт, раскрыл, и продемонстрировал незнакомцу свою фотографию и написанное рядом имя. Чуть прищурившись, охранник взглянул на документ, после чего кивнул, отошел на пару шагов и принялся что-то наговаривать в микрофон.

«У кого-то плохое зрение»,– думал я, обратив внимание на прищур.

Это не имело для меня никакого значения, но мне нравилось замечать подобные мелочи в других людях. Когда-то давно, будучи тринадцатилетним юнцом, я увлекался детективными романами о Шерлоке Холмсе и Эркюле Пуаро, и у первого мне очень понравилась теория о методах дедукции. Около полугода, ходя по улицам, путешествуя в общественном транспорте, да и везде, где только можно, я разглядывал людей и пытался понять по пятнам и помятостям на одежде чем они занимались час-два назад.

Послышался щелчок, а за ним жужжание моторчиков, и ворота начали разъезжаться в разные стороны, но их остановили, когда сформировалась щель, приблизительно равная ширине стандартной двери в подсобное помещение.

Оказавшись на территории имения, я вновь услышал жужжание. Ворота заперлись.

– Пожалуйста, подождите пару минут,– вновь обратился ко мне охранник с прежней сухой вежливостью.– Сейчас за вами придут.

Кивнув, я встал неподалеку и окинул взглядом владения Старика. Они были обширны, большую часть занимал газон, разделявшийся пополам подъездной дорогой, уходившей от въезда до самого дома, больше походившего на замок, сворачивавшей там направо и удалявшейся к другому зданию, вроде бы гаражу. Но большая часть участка была за домом.

Прошло чуть меньше десяти минут, и я заметил, как в нашу с охранником сторону по окраине дороги шла девушка лет двадцати семи. Одета она была, чем-то походя на директрису, в юбку-карандаш цвета марсала и белую, заправленную в нее рубашку с коротким рукавом. Черные волосы были собраны в куль на затылке, а на лице присутствовало минимум макияжа.

Ловко шагая на каблуках, будто модель по подиуму, она приветливо улыбнулась, и образ строгой ледяной дамы, успевший сформироваться за тот короткий промежуток времени, что мне довелось ее осматривать, тут же рассыпался, как карточный домик, попавший под струю воздуха.

– Здравствуйте, Клим.

– Добрый вечер…

– Зоя. Зоя Аллертон. Мы говорили по телефону.

– Ах да, прошу прощения,– я смутился.– Добрый вечер, Зоя.

– Идите за мной.

Развернувшись, она направилась в обратную сторону, цокая каблуками своих туфель о дорогу, и я с секундным опозданием последовал за ней, не прекращая при этом глазеть по сторонам с нескрываемым восхищением. Мне казалось, словно я пришел в гости к какому-то графу.

Поначалу я решил, что мы направлялись в большой дом «замок», стоявший посреди территории, но потом мы свернули налево, чуть не дойдя до огромного фонтана, и направились к другому зданию. Это тоже был дом, только двухэтажный, а не шестиэтажный, как главный, с вальмовой крышей, покрытой сланцевой кровлей, и облицованный красным кирпичом.

Сколько лет я прожил в своем городе, но даже и понятия не имел, что в его окрестностях находится такое роскошное имение!

Войдя внутрь, мы сразу свернули к лестнице, которая вела на второй этаж. Рядом с ней я увидел устройство, чем-то напоминавшее лифт, а на втором этаже заметил вмонтированный в стену пульт управления, имевший лишь две кнопки: поднять, опустить.

Хорошо, что на меня в тот момент никто не смотрел. Я был похож на дикаря Амазонских лесов, которому цивилизованный человек показал телевизор. Впервые в жизни мне доводилось видеть все такое… шикарное. В воздухе буквально витал запах богатства.

Поднявшись, мы прошли по коридору в место «для отдыха». Там стояло два пухлых кожаных дивана, повернутых в сторону камина, с обеих сторон которого располагались книжные полки, уставленные множеством томов (скорее всего коллекционных). Рядом с полками я увидел виниловый проигрыватель на подставке и множество пластинок.

Между диванами располагался прямоугольный стол из красного дуба, а посреди в него была вмонтирована шахматная доска, по бокам которой в специальных выемках вряд стояли фигуры, вырезанные из какого-то камня.

И «место для отдыха» не пустовало. На одном из диванов восседало два человека, мужчина и женщина.

– Присаживайтесь,– пригласила меня Зоя, и мы вместе с ней устроились на втором диване напротив незнакомцев.– Это Фернандо, врач, наблюдающий за здоровьем господина Вирта. А это Тереза, она юрист и поможет нам заключить срочный договор длительностью в шесть месяцев.

– Добрый день, господин Добров,– кивнув, Тереза протянула мне руку.

Молодая женщина была очень красивой. Торопливо и незаметно вытерев о ткань брюк ладони, успевшие немного вспотеть от волнения, я высунул руки из карманов и ответил на рукопожатие.

– Приятно познакомиться.

После я пожал руку Фернандо, и тогда мы, покончив с формальностями, перешли к делу.

Тереза попросила меня представить документы и стала их изучать, в то время как Зоя принялась задавать различные вопросы и смотреть на меня взглядом-рентгеном.

– Скажите, Клим, вы когда-нибудь уже ухаживали за больными? Молодыми, старыми?

– Нет.

– И даже если не брать в расчет работу? Например, присматривали за своей больной бабушкой?

– Нет,– дублировал свой ответ я.– На момент рождения у меня оставался лишь один дедушка, но он скончался, когда мне было три года. От острого миелоидного лейкоза, если не изменяет память.

Зоя кивнула, продолжая меня разглядывать, но вдруг перевела взгляд на стол.

– Вы умеете играть в шахматы?

– Занимался около пяти лет в школьные годы,– вопрос сбил меня с толку, но тем не менее я ответил подробно.– Выиграл за то время с дюжину наград, самая серьезная – второе место в чемпионате города. Получил две ничьи, в то время как победитель, Артем Лебедев, сыграл вничью только с одним игроком – мной в финале. Получился разрыв в одно очко.

– Обидно, наверно,– предположила Зоя, связав ладони пальцами и обхватив ими колено.– Проиграть, при этом ни разу не получив поражения.

– Точно,– я кивнул, улыбнувшись.– Но такие уж правила, победитель должен был быть один. Но зато факт, что никто не одержал надо мной верх, все равно грел душу в тот момент, когда мне на шею повесили серебряную медаль.

– А сейчас как? Потеряли любовь к игре?

– Нет, что вы. Я люблю шахматы, но взросление и новые обязанности забрали все свободное время. К тому же, достойных соперников не так легко найти, мало таких, кто умеет играть, а большинство тех, кто умеет, попадаются на «дурацкий» мат и даже не знают, что такое демаркационная линия.

– Это хорошо,– Зоя была явно удовлетворена ответом.– Господин Вирт тоже любит шахматы. И это мягко сказано. Если вы с ним подружитесь, быть может, он вас даже пригласит в свою мастерскую.

– Итан мне говорил, что он редко играет.

– Да, потому что наш уважаемый Итан входит в группу тех шахматистов, которую вы только что перечислили. Однажды мы с ним сыграли, и я поставила ему мат за пятнадцать ходов. И, чтобы вы знали, себя мне приходится считать полным профаном.

– Все в порядке,– уведомила Тереза, закончив ознакомление с документами.

– Отлично. У меня еще один вопрос к вам, Клим. Что вы читаете?

– Простите?– в тот момент, честно скажу, я по-настоящему опешил. Какого-какого, а подобного вопроса я никак не ожидал.

– У вас же в портфельчике книга, верно?– продолжила Зоя, не выглядя смущенной ни на йоту.

– Д-да,– мне не удалось удержаться от того, чтобы не взглянуть на свой портфельчик. Прямоугольник выпирал совсем немного, но я-то знал, что там лежит. Как собеседница умудрилась заметить это? Ума не приложу.

– Итак?

– Это «Обломов».

– Не слышала о таком, но господин Вирт наверняка знает. А так, вы много читаете?

В этот момент предо мной предстал выбор, и я сделал ставку в сторону честности. Не знаю почему, но у меня было чувство, что Зоя непременно почует ложь, словно акула каплю крови в океане.

– Нет. Я стараюсь приучить себя к чтению, чтобы… расширить кругозор.

– Вы даже не представляете себе, Клим, как хорошие книги меняют людей.

– Извините,– сказал я, окончательно сбитый с толку.– Не хочу показаться грубым, но не понимаю, причем тут это? Разве моя начитанность имеет значение на то, как я буду выполнять работу?

Зоя молчала около пяти секунд, но это время показалось мне целым десятком лет. В желудок словно вбили ледяной кол.

«Идиот!!!– визжало мое подсознание.– И зачем ты это сказал?!! Потерял такой шанс!..»

Но тут на губах девушки заиграла улыбка.

– За тем, Клим, что господину Вирту нужна не просто сиделка. Ему необходим умный собеседник. Представьте себе, каково ему целыми днями сидеть в инвалидном кресле, пребывать при этом в здравом уме, и даже не иметь возможности поговорить с кем-то, кто не может написать «стратификация», «деформация», или «эквивалент» без орфографических ошибок?

– Не могу себе этого представить. Я даже не думал об этом, потому как когда Итан рассказывал о работе, он вскользь упомянул то, что господин Вирт не любит разговаривать и больше времени проводит в размышлениях.

– На него действительно иногда находит такое состояние, но это происходит по той причине, что господин Вирт начинает погружаться в воспоминания. Поэтому, рекомендация. Лучше не задавайте ему вопросов по поводу прошлого, особенно об аварии.

Когда Зоя произнесла последнее предложение, я вспомнил, что Итан тоже рассказывал о чем-то подобном. Но только спустя несколько мгновений до меня дошел смысл этого совета.

– Вы хотите сказать?..

– Мы принимаем вашу кандидатуру,– перебив, подтвердила девушка.– Для начала мы заключим с вами срочный договор на месяц, в качестве испытательного срока. Так же присутствует пометка, что если вы не устроите господина Вирта, мы имеем право разорвать с вами соглашение до окончания срока, но выплата при этом будет такая же, как при отработке целого месяца… я правильно говорю, Тереза.

– Совершенно верно,– подтвердила та, вытаскивая из дипломата тощую стопку листов.

– Но если после окончания действия договора обе стороны будут удовлетворены и дадут обоюдное согласие о продолжении сотрудничества, то мы его перезаключим и увеличим срок до шести месяцев. Так же мы предлагаем вам выбор насчет оплаты. Либо мы отдадим вам половину суммы сейчас в качестве аванса, либо заплатим вам в полной мере в конце месяца. В случае перезаключения договора, сумма будет приходить единым платежом каждое тридцатое число. Так, что выберете?

– Я бы хотел воспользоваться первым вариантом, тем, что с авансом,– мне было ужасно неловко это говорить, но выхода не было. Щеки и кончики ушей горели пламенем стыда.

– Разумеется,– Зоя понимающе улыбнулась, после чего посмотрела на Терезу.– Тогда подпишем бумаги, а после вместе с Фернандо проведем для вас инструктаж.

Забрав одну часть документов себе, а другую вручив мне, девушка-юрист поднялась с места и, попрощавшись со всеми, направилась к выходу. Мы же с Зоей и доктором, как и было обещано, отправились изучать дом, в котором все было оборудовано для нужд старика Вирта. Сначала мне показали второй этаж, и самым значительным местом там была комната для «сиделки» (как же меня раздражало это слово!). Там стояла двуспальная кровать с балдахином, прикроватные тумбы, большой шкаф для одежды, и письменный столик. Телевизор отсутствовал, но зато был ноутбук. На стенах же, заклеенных обоями спокойных тонов, висели картины с изображениями леса и реки, окаймленные черными с серебром багетами.

– Здесь вы можете проводить свое свободное время и спать ночью. Вот, держите,– она передала мне какую-то штуку, похожую на рацию.– Всегда держите ее при себе. Если вы понадобитесь господину Вирту, он нажмет на кнопку своего пульта и ваше устройство начнет звонить. Звук очень громкий, так что не волнуйтесь, разбудит вас в любом случае. Вы должны явиться к господину Вирту без промедлений.

– Ясно.

После мы направились к лестнице, и по пути Зоя продолжала меня наставлять.

– Это подъемник, чтобы доставлять господина Вирта на второй этаж, если он захочет сыграть в шахматы, почитать, или просто посидеть у камина. Кстати, насчет камина. Если захотите его растопить, звоните нашему садовнику, номер телефона я оставлю. Так же можете звонить повару и заказывать еду, и прачке, если нужно будет отдать на стирку постельное белье. Стелить и снимать его входит в вашу обязанность. Все номера записаны…

В этот момент мы спустились и прошли на первый этаж. Он представлял из себя гостиную, соединенную с кухней. Все было таким искусным, красивым, и в то же время без золота и других кричащих цветов, в тепло-темных и светло-холодных тонах, что просто удивляло, как подобная простота в декоре может ТАК ШИКАРНО выглядеть.

Пройдя на кухню, Зоя ткнула пальцев в висевшую на стене доску, исписанную номерами телефонов, именами, и должностями.

– …здесь. Фернандо?

– Так же у вас есть определенные лекарства, которые нужно выдавать господину Вирту в определенное время,– принялся вещать мужчина.– Витамины по расписанию, а другие, более серьезные препараты: для понижения давления, от жара, и главное, анальгетики, по необходимости. Господин Вирт часто жалуется на боли в коленях из-за своей старой травмы, так что вам часто придется давать ему обезболивающие, но если ему станет совсем невмоготу, тогда звоните мне. Я приеду и сделаю укол. Вот,– он передал мне листок.– Здесь написаны все названия лекарств, как и в каком случае их использовать, и расписание выдачи витаминов. Если господину Вирту станет совсем плохо,– вновь повторил он, словно боясь, что я не расслышал этого в прошлый раз,– звоните в любое время, вечером, ночью, утром, я приеду незамедлительно.

– Понял.

После мне показали остальные части дома: домашний кинотеатр, бассейн (так же оборудованный для удобств Старика), небольшой винный погребок, галерею с любимыми картинами господина Вирта и подставки с коллекционным холодным и огнестрельным оружием (наверняка всё антиквариат), застекленную веранду, где стояла еще одна шахматная доска (но на этот раз из дерева, а не из камня), и еще много чего. Особое впечатление на меня произвела гардеробная. Столько вещей в одном месте я не видел даже в магазинах. Чего там только не было. Костюмы, сшитые из гуанако и множества других дорогих тканей, десятки пальто из кашемира и шерсти викуньи, рубашки и галстуки из шелка и японского денима, целая армия туфлей различных форм, шляпы и английские кепки восьмиклинки «newsboy» из драпа, целый шкаф с зонтиками и тростями разных цветов, форм, и обладавших необычными набалдашниками. Так же в одном из углов стояла высокая тумба, достававшая мне до груди и запертая на замок. В ней хранились часы, запонки, зажимы для галстука, булавки на лацкан, и прочие штуки. Об этом всём мне рассказ сам Старик через пару недель после того, как я начал у него работать.

Четверть вещей этого гардероба приравнивалась к доходу господина Шапиро не за один год. Тогда я задался вопросом. Если мой начальник, получивший такую небольшую власть, стал таким надменным, высокомерным и мерзким, каким же должен был быть плохим такой богач, как Акель Вирт? Эта мысль меня неслабо напугала.

Единственное место, куда мы не смогли пройти в доме – мастерская Старика. Туда без его разрешения никто не мог попасть.

Когда Зоя демонстрировала мне веранду, я выглянул в окно и посмотрел на небо. За все то время, что я присутствовал в доме, его затянули темные тучи, только-только начавшие сбрасывать с себя холодные капельки. Это меня удивило, так как в течение всего дня ничего не предвещало вечернего дождя.

Зоя так же обратила на это внимание.

– Интересно. В прогнозе погоды не предвещали осадков. Скажите, и как можно на них положиться?

– Не знаю. Мало на кого можно полностью положиться. Синоптиками точно нельзя доверять,– последнее предложение вырвалось у меня невольно, и я прошептал его так тихо, что это не услышал никто кроме меня.

– Вы сейчас о себе?

– А?– засмотревшись на падавшие дождинки, я переспросил, но потом, быстро обдумав вопрос, ответил.– Ах, нет, конечно же нет. Я имел в виду не работу.

– Не буду допытываться,– кивнула Зоя, а после хлопнула в ладоши.– Что ж, мы вроде все вам показали и рассказали. Думаю, теперь настала пора познакомиться с господином Виртом.

От этих слов внутри моей груди ёкнуло что-то трусливое, но я взял себя в руки и кивнул.

Покинув веранду, мы направились к полупрозрачной двери – единственному месту кроме мастерской, куда меня еще не заводила в процессе экскурсии Зоя. Опустив серебристую ручку, девушка толкнула дверь, отворила ее, и вошла внутрь. Мы с Фернандо проследовали за ней.

Комната представляла собой средних размеров спальню, выкрашенную, так же, как и все, в спокойные тона. С правой стороны стояла большая кровать, с обеих сторон обставленная торшерами, а напротив нее висел плазменный телевизор. Паркетный пол покрывал мягкий махровый ковер.

Так же там присутствовало еще множество других мелочей, которые можно было заметить, но мое внимание полностью привлекла стена, противоположная той, в которой располагался дверной проем. Она была полностью сделана из стекла, и сквозь нее был виден задний двор, засаженный цветами, кустиками, и деревьями, между которыми петляли выложенные плиткой дорожки. В метре от прозрачной стены так же располагался небольшой прудик, выполненный в японском стиле, и над ним возвышался невысокий мостик из дикого белого камня.

В ясную погоду, я уверен, выглядит просто бесподобно, но и в созданном тучами сером полумраке так же, вне всяких сомнений, присутствовала особая красота. Увидев все это, я представил, как сырая дождевая вода, падавшая в тот момент с небес, усиливает запах травы, земли и растений… те мгновения, пока не заговорила Зоя, мне казалось, что он витает прямо под моим носом.

Перед огромным панорамным окном (которое без сомнений можно называть стеной) в инвалидной коляске сидел человек. Повернувшись спиной к двери, он наблюдал, как по стеклу стекают сотни маленьких и больших дождевых капель (а может Старик и вовсе дремал, этого я не знал), так что видна была лишь его макушка, покрытая длинными седыми волосами.

– Господин Вирт,– позвала мужчину Зоя, стараясь сделать голос мягким и приглушенным.– К вам пришел Клим Добров.

Никакого ответа. Голова Старика не повернулась чуть в сторону, что могло бы свидетельствовать о том, что мужчина нас слышал, даже не дрогнула. Так продлилось секунд десять, и за это время в мою голову успела прокрасться мысль, а не умер ли Старик прямо перед нашим приходом, пока никого не было рядом?

Но, к счастью, мое предположение (между прочим, вполне справедливое, ведь тогда Старику было почти восемьдесят лет) верным не оказалось.

Послышалось жужжание, и кресло, будто нехотя, развернулось на сто восемьдесят градусов.

VI

Передо мной предстал субъект, который и по сей день является одним из главных людей в моей жизни. Он был самой противоречивой персоной, которую я когда-либо знал. С подобным человеком необычайного ума, искренней печальной доброты, и приверженца честности и порядочности можно познакомиться лишь раз в жизни, и то далеко не каждому так везет.

Акель Вирт не был похож на человека, которому спустя пару лет должно было исполниться восемьдесят. На вид ему было не больше шестидесяти пяти. Морщины врезались глубоко, но не настолько, чтобы заставлять кожу свисать. Черты лица у мужчины были аккуратными, пусть и огрубевшими под давлением стольких лет, а тело тощим. Руки и ноги скрывала чистая выглаженная одежда, но им не удавалось скрывать худобу конечностей. Ладони, покоившиеся на краях подлокотников, были такими же, как у большинства пожилых людей, на кости словно натянули очень узкие кожаные перчатки, сквозь которые были видны синие вены-канаты и играющие при движении сухожилия. На указательном пальце я увидел большой золотой перстень необычайной красоты, на котором изображалась монограмма, составленная из первых букв имени и фамилии Акеля.

Но вот глаза… смотрел на меня Старик так, словно я был боксером, который пытается оспорить его титул чемпиона мира. Смело и самоуверенно, но при этом, вроде как, не враждебно, а больше с интересом.

– Добрый вечер,– сказал я, заметив и попытавшись прервать затянувшуюся тишину.

Мужчина еще пару мгновений помолчал, а потом вдруг выдал шквал вопросов, нахмурив при этом густые брови.

– Что вы хотите этим сказать? Просто желаете мне доброго вечера? Или утверждаете, что вечер сегодня добрый и не важно, что я о нем думаю? Или имеете в виду, что нынешним вечером все должны быть добрыми? Или вы неуверенны в его доброте и пытаетесь посоветоваться со мной? А может вечер добрый для вас, и вы хотите узнать, такой же ли он добрый и для меня?

Господин Вирт не сводил с меня глаз и ждал ответа.

Я же поначалу растерялся, не имея ни малейшего понятия, что он хочет услышать от меня, но потом вдруг мне слова эти показались знакомыми.

«Хоббит?!– вспомнил я, не веря своим ушам.– Старик что, пересказал вопросы Гэндальфа?»

Просто уму непостижимо. Но все же слова ответа Бильбо всплыли в моей памяти.

– Все это сразу, я полагаю.

Акель хмыкнул (мне показалось, что удовлетворенно).

– Вижу, у вас сегодня хорошее настроение?– выходя вперед, вмешался в наш странный диалог Фернандо, при этом улыбаясь.

– И вы мне пришли его испортить своими пилюлями и наставлениями, я знаю.

– Хватит вам ворчать,– отмахнулся врач, видимо, привыкший к подобному поведению своего пациента.– Вы же прекрасно понимаете, что это полезно для здоровья.

– Мне вот-вот стукнет семьдесят девять, мальчик,– Старик перевел взгляд на Фернандо.– Как будто твои витаминки, таблетки от давления, и прочая фармацевтическая продукция сделает меня бессмертным.

После он вновь посмотрел на меня.

– Вы тот самый друг Итана?

– Все так, господин Вирт.

– Что ты о нем думаешь?

– Простите?– не понял я, вновь впадая в ступор.

– Вы пока не сделали мне ничего, за что слоило извиняться, Клим. Подобная реакция присуща патологической жертве, иначе бы вы сформулировали ответ как-то вроде: «О чем вы?». Что же насчет вопроса, мне казалось, что я задал его понятно, но если нужно конкретизировать…. какого вы мнения об Итане? Что можете о нем сказать?

Окончательно сконфузившись и не понимая смысла этих странных расспросов, мне все же не оставалось ничего другого кроме как отвечать.

– Ну…– пару секунд проведя в нерешительности, я принялся перечислять первое, что пришло в голову.– Мы долго дружим. Он хороший человек, отзывчивый, умный, образованный…

– Брехня,– отмахнулся Акель, перебив меня. Его золотой перстень блекло сверкнул в свете лампы.– Итан действительно хороший человек, веселый и забавный, приятный, но идиот. Не путайте, пожалуйста, ум с образованием. Это как сахар и соль, их тяжело различить внешне, но на вкус они совершенно разные. Десятки тысяч молодых людей во всем мире ежегодно оканчивают высшие учебные заведения, но при том лишь пять-десять процентов из них поистине умные, а среди этой малой группы лишь двадцать процентов становятся выдающимися. Остальные же превращаются в солдатиков, которыми играют бизнесмены и политики. Скажите, вы считаете себя умным, господин Добров?

– Чем дольше я живу, сэр, тем сильнее убеждаюсь в том, что наверняка знаю лишь то, что ничего не знаю.

На этот раз я ответил без неуверенности в голосе и продолжительных пауз, потому как это была чистая правда. И по выражению лица Старика понял, что ответ ему понравился.

– Это хорошо, но мне неизвестно, ваша ли это мысль, или бездумно произнесенная цитата. Но надежда все же есть. Задав этот вопрос вашему другу, мне сразу удалось понять, что он дурак. Знаете как?– это был риторический вопрос, поэтому ответа на него я даже не попробовал дать и дожидался продолжения.– Он со стопроцентной уверенностью заявил, что умен. Так делают лишь глупцы. Поверьте мне, я на своем опыте убедился, что еще ни один идиот не думал, и уж тем более не говорил, что он идиот. Им больше по-душе учить всех остальных тому, чего они сами не понимают. Поистине толковые люди в большинстве случаев проявляют свои способности в делах, а не в пустых словах, и лишь признавая свою глупость перед другими и, что самое главное, перед собой, они позволяют себе идти вперед и научиться чему-то новому. Остальные же в это время стоят на месте, боятся взглянуть правде в глаза и обманывают самих себя.

Закончив мысль, Акель еще несколько секунд посмотрел мне в глаза, словно проверял, дошел ли до меня смысл сказанного, или нет, а после обратился к Фернандо и Зое.

– Делайте уже свои дела, а после оставьте нас. Одного надсмотрщика я еще готов терпеть, но трое – это уже перебор.

Едва он замолчал, вновь послышалось жужжание, и кресло развернуло Старика обратно в сторону панорамного окна.

«Что это было?»,– думал тогда я.

Вирт, тогда мне совсем незнакомый, был чудным, на первый взгляд даже немного сумасшедшим, но именно это дало мне понять, что он самый необычный из всех, с кем я когда-либо был знаком.

Обычные люди не бывают примечательными и интересными, с ними всегда скучно и «нормально».

Проводив меня на кухню к ящику с кучей препаратов, Фернандо помог мне разобраться со списком и объяснил, что и когда нужно давать Акелю. Это было не так уж и сложно. Одну таблетку, желтую, за час до ужина, зеленую таблетку сразу после ужина, и две бело-желтые капсулы перед сном.

Так как уже было семь вечера и до ужина как раз оставался час, Фернандо «оказал мне честь». Выломав из одной ячейки пластины желтую таблетку, я налил воды в прозрачный стакан, из каких принято пить виски в барах, и отнес все это в сопровождении доктора в спальню Старику.

– Выпейте.

– Надеюсь, она огненная?

– Вы же знаете, что вам нельзя пить алкоголь,– вмешался Фернандо, покачав головой.

– Не учи дедушку кашлять, мальчик. Дожился, молодняк указывает, что мне можно употреблять, а что нет!

Голос у Старика был возмущенным, но при этом не содержащим и намека на агрессию. Присутствовала лишь небольшая толика неприязни, потому как лицо врача сразу же символизировалось у Акеля с уколами, запретами, и прочими неприятными вещами. Такова горькая доля докторов.

– Вы же прекрасно знаете, что это врачебный совет.

Забрав у меня стакан и таблетку, он закинул ее в рот и запил глотком воды. Фернандо кивнул и, попрощавшись со мной и Стариком, направился к выходу.

– Ваша смена заканчивается в половину седьмого утра,– сказала Зоя.– К этому времени приходит Ульяна. Если я вам понадоблюсь, Клим, звоните, не стесняйтесь. Доброй ночи.

И она вслед за Фернандо вышла из комнаты.

– Видишь, как оно, Добров?– спросил Акель, постукивая указательным пальцем с надетым на него перстнем по подлокотнику инвалидной коляски.– Все моё окружение состоит из сиделок, врачей, и прислуги. Так сыновья обо мне заботятся. А сами заходят лишь раз в несколько месяцев, по очереди. Проверяют, наверно, как долго мне еще осталось.

– Сколько у вас детей?

Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, тут же его закрыл, будто передумал, но потов вновь разомкнул губы.

– Четверо. Трое сыновей, Альберт, Золтан, Гастон, и дочь, Оливия. До ужина еще минут сорок, до этого времени ты мне не нужен. Иди, осваивайся, а как придет повар, позовешь.

– Хорошо.

Он допил воду и отдал стакан мне.

– Не забудь затворить дверь.

Вернувшись на кухню, я сполоснул стакан, убрал его на место, взял другой, и открыл холодильник. Он был забит фруктами, овощами, и соками со всевозможными вкусами.

Встряхнув несколько пачек и найдя одну, наполовину опустошенную, я скрутил крышку и налил себе полный стакан. Сделал небольшой глоток и почувствовал прохладный, мягкий и сладкий вкус ананаса. Подобного мне еще пить никогда не доводилось. Да и ананас я ел последний раз на свой тринадцатый день рождения.

Долив себе еще немного, поставил пачку обратно, захлопнул дверцу, проверил наличие рации, и решил пойти на застекленную веранду. По пути думал о словах Акеля и, только придя на место назначения, понял, что вообще ничего о нем не знал, после чего решил это исправить.

Поставив стакан на круглый столик рядом с шахматной доской, я быстро сбегал на второй этаж и взял ноутбук. Вернувшись обратно, уселся на диван и, поглядев несколько секунд на окна, поднял крышку компьютера.

Зайдя в интернет, ввел в поисковую строку имя и фамилию Старика, и, припомнив слова Зои (и Итана, который сказал об этом еще в ресторане быстрого питания), дополнил все словом «авария».

Нажал «Enter». Всего на миг появился кружок загрузки (интернет у них был быстрым, словно пуля), после чего на экране появилось множество названий сайтов, готовых перевести на статьи, которых, к слову, была просто куча. Разумеется, выбрав самый первый, я увидел фотографию газеты, на которой была изображена картинка со врезавшимися лоб в лоб легковушками. Под ней (так же как на фото газеты) значился заголовок, а ниже статья.

Лобовой удар на улице Сестер

Ужасная авария унесла жизни четырех человек

В ночь с 21-ого на 22-ое октября 1961-ого года лобовое столкновение двух автомобилей унесло жизни 4-ех человек. Трагедия пощадила лишь одного участника, пятнадцатилетнего Акеля Вирта, сына знаменитого психолога Лоренса Вирта и его жены Екатерины.

Причиной аварии стала потеря управления автомобилем Леонардом Дюбуа, находившимся за рулем, как выяснилось позже после экспертизы, в алкогольном и наркотическом опьянении.

По рассказам очевидцев происшествия выяснилось, что машина Леонардо вылетела на встречную полосу, после чего господин Вирт попытался избежать столкновения и повернул, но не ничего сделать уже не успел. Удар пришелся прямо по водительской стороне, после чего автомобиль занесло на мокром от дождя асфальте и отбросило к краю дороги, вдоль которой в тот момент шла молодая девушка, Шарлота Стоун, погибшая на месте, как и Леонард Дюбуа и Лоренс Вирт.

Прибывшие на место происшествия медики забрали Екатерину и Акеля Виртов в тяжелом состоянии, но выжить удалось лишь сыну. Женщина скончалась за несколько минут до приезда в больницу.

Врачи около недели боролись за жизнь мальчика, которую в конечном итоге сумели спасти, несмотря на обширные травмы головы, грудной клетки, и ног. За всё то время, что врачи боролись со смертью, тенью нависшей над мальчиком, Акель Вирт ни разу не пришел в сознание, и вскоре впал в состояние длительной комы, от которой очнулся только спустя пять лет.

Попутно с текстом авторы статьи показывали старые фотографии участников происшествия. В конце статьи присутствовала еще одна ссылка с подписью: «Пробуждение после пятилетней комы. Акель Вирт проснулся совершенно другим человеком». Я подвел на нее курсор и два раза кликнул указательным пальцем по сенсорной панели ноутбука. Открылась следующая статья.

Отвлекшись на мгновение для того, чтобы сделать несколько глотков ананасового сока, я вернулся к чтению.

Акель Вирт вышел из комы спустя пять лет поле аварии, его пробуждение стало полной неожиданностью для врачей. Все это время подросток не подавал никаких признаков жизни кроме функционирования организма, не реагировал ни на внешние шумы, ни на какие-либо другие раздражители, и в один момент вдруг открыл глаза.

После пробуждения обследованием молодого человека занялись врачи. Акель Вирт утверждал, что ничего не помнил с того момента, как его ослепил свет фар автомобиля Дюбуа, но потрясало то, что он вовсе не находился на уровне развития пятнадцатилетнего мальчика, каковым он был, когда произошла трагедия. По словам главврача больницы, доктора Хофера, Вирт говорил и рассуждал как зрелый мужчина, причем обладал знаниями, неприсущими подростку, и владел французским, хотя его школьный учитель иностранного языка утверждала, что на уроке мальчик не мог толком сказать на нем и пары связных слов…

Рассказ жизни Старика полностью меня поглотил. Пробегая глазами по строкам и попутно с этим бросая короткие взгляды на фотографии, до конца статьи я дошел за считанные минуты. Человеком Вирт был поистине выдающимся. Очнувшись в двадцать лет, до сорока он успел жениться, родить троих детей (дочь у него появилась, когда мужчине было сорок четыре года), и заработать целое состояние.

Так же, почитав о жизни Акеля, я узнал, что он отошел от дел своего бизнеса и передал бразды правления старшему сыну в шестьдесят восемь лет, когда коленные суставы его ног болели так, что Старику едва удавалось простоять полторы минуты без того, чтобы с шипением не упомнить в плохом свете чью-то мать.