Код возвращения Корецкий Данил

— Что за Алик? — Вампир доброжелательно ткнул стволом Ваху в затылок.

— Этого, клянусь мамой, не знаю! Алик за вопросы может язык отрезать. Они с Гуссейновым дружили, тот раньше на рынке мясные ряды держал. Я их два раза в «Фобосе» встречал.

Нижегородцев спрятал оружие и дружески похлопал Лучника по плечу.

— Ладно, Ваха, живи пока.

«Фобос» — это частный клуб неподалеку от железнодорожного вокзала. Первый хозяин дал ему звучное название, понятия не имея, что оно обозначает. Слово «Страх» — не лучшее название для увеселительного заведения, но большинство посетителей не знали греческого, да и не привыкли задумываться о ничего не значащей ерунде. Какая разница, как называется, — было бы где оттянуться! А тут можно выбрать досуг: ресторан, бар, зал игровых автоматов, бильярдная. И все же аура названия действовала: коренные тиходонцы избегали сюда заходить. Когда-то эту точку «держала» дагестанская мафия, но потом патриотически настроенные местные бандюки выгнали дагов из города. Прошло несколько лет, и «Фобос» по какой-то необъяснимой закономерности вновь собирал преимущественно кавказцев.

Около шестнадцати часов Нижегородцев зашел в клуб. «Фобос», так же как и большинство подобных третьесортных заведений, не пользовавшихся большой популярностью у тиходонцев, выглядел пустынным и даже немного запущенным. В отличие от криминальных клубов столицы, здесь не было ни вышколенного, одетого в специально пошитую ливрею швейцара, ни упакованных в тугие смокинги гориллообразных вышибал, ни дорогой мебели, ни ворсистых ковров, в которых буквально утопала нога посетителя, — словом, ничего того, что придает лоск и внешнюю респектабельность заведениям подобного рода.

Дешевая отделка, стандартные общепитовские столы и стулья, украшенная всесезонной елочной гирляндой стойка бара, за которой, словно ласточки на проводе, рядком сидели недорогие проститутки, олуховатый охранник в синей форменной рубашке неподходящего размера. Экономный шик провинции, напоминающий советы в советских газетах: «Как шикарно одеться на зарплату восемьдесят рублей в месяц». Один совет майор помнил до сих пор: шить умопомрачительные чулки из ажурных гардин. Потому занято только два столика, причем явно случайными людьми, скорее всего приезжими или собирающимися уезжать. Хозяева явно не хотели вкладывать в клуб солидные деньги, поэтому их все устраивало. И неумелые официантки, и отсутствие хорошей кухни, и драки, без которых не обходился ни один вечер.

Нижегородцев заказал свиную отбивную с жареной картошкой и зеленым горошком, мороженое и чашку кофе. На оперативные расходы в ресторане выделялось сто рублей в час, поэтому он прикинул, что для оправдания обеда придется записать в отчете пять, а то и все шесть часов.

Мясо и картошка оказались на удивление вкусными, и майор пообедал с удовольствием. Возможно, сказался голод.

Время тянулось неимоверно долго, но майор всегда отличался завидным терпением. Ему было не привыкать к ожиданию.

Часам к пяти народ стал прибывать. Майор лениво потягивал кофе и курил сигареты. Он нарочно сел таким образом, чтобы держать входную дверь под наблюдением. Очки пришлось снять, чтобы не привлекать внимания, но довольно тусклое освещение не причиняло глазам беспокойства. Судя по манерам гостей, теперь в зале появлялись завсегдатаи. Около дюжины лиц кавказской национальности, громко разговаривая и смеясь, расположились за столиками. Почти все компании мужские, только в двух веселились вульгарного вида женщины.

В половине шестого в зал вошел человек, размерами и статью напоминающий бронзовую статую. Это был командир взвода спецназа капитан Вадим Молотов, которому надоело сидеть в машине. Возможно, и даже скорей всего, он проголодался, но сотруднику силового прикрытия деньги на расходы не выделялись. Нижегородцев все же заказал коллеге салат и чашку чая. Скудость обеда Вадим компенсировал тем, что налегал на хлеб. Впрочем, в отличие от советских времен, хлеб уже не был бесплатным, хотя для капитана госбезопасности оставался вполне доступным.

В зал вошли еще несколько человек. Двое сели за столик, трое спустились по лестнице в игровой зал. Потом в игровой зал прошли еще четверо, за ними еще трое. Пора было начинать действовать.

— Как мы его узнаем? — спросил Молотов.

— Да никак, — ответил Вампир. — Может, он сегодня вообще не появится.

Майор вскинул руку, привлекая к себе внимание стройной миловидной девушки с каштановыми волосами, в не очень свежем переднике. Та проворно подошла.

— Желаете что-то еще? Такому крепкому мужчине одного салатика мало! — Девушка улыбнулась Вадиму и выудила из нагрудного кармана униформы блокнотик и маленький карандаш. Вампир бросил взгляд на бейджик. Ее звали Лилия.

— Спасибо, Лилия, — он покачал головой. — Мой товарищ на диете. Лучше скажите, вы знаете Арсена Гуссейнова?

Девушка кивнула.

— Конечно, он у нас часто бывает.

— Мы договорились о встрече, но не знаем его в лицо. Вы нам покажете его?

Лилия закусила губу и изогнула бровь, теперь она смотрела настороженно и недоверчиво.

— Видите ли, я не хочу ввязываться в истории, — медленно произнесла она. — Я официантка, мое дело принять заказ и принести его. А если вы кого-то ищете, лучше обратиться к администратору.

Нижегородцев и Молотов переглянулись. О времена, о нравы! Люди всего боятся. Причем честные люди.

— Мы из службы безопасности и можем обратиться к кому угодно, — официальным тоном сказал Вампир. — Но и вам не советую нам отказывать.

Лилия оказалась меж двух огней. Когда-то страх перед органами был сильнее страха перед преступниками. Теперь люди больше боятся бандитов, которые не идут по иллюзорному пути «гуманизации» и «либерализации» своих действий. Но законопослушный гражданин все еще готов действовать по инерции. Официантка потупилась.

— Я не отказываю. Гуссейнов недавно спустился в бильярдную. Но прошу не говорить ему, что я вам что-то сообщила!

Офицеры переглянулись еще раз.

— Можете не беспокоиться, все будет конфиденциально.

— Это как? — спросила Лилия.

— Значит, никто ничего не узнает, — пояснил Нижегородцев. — А как он выглядит?

— Солидный такой. — Официантка нахмурила лобик. — Среднего роста, с пробором. Да вы его сразу узнаете. На нем стильный лайковый пиджак желтого цвета и темно-синяя рубашка. От него еще всегда хорошим одеколоном пахнет.

Лилия порозовела.

— Ну, нюхать мы его не будем, — сказал Нижегородцев, вставая. — Большое спасибо, Лилечка. Разговора у нас с вами не было.

Капитан с майором двинулись к лестнице в игровой зал.

— Приготовиться, — сквозь зубы сказал Молотов, будто разговаривал сам с собой.

— Вас понял, — тихо прозвучат из-под рубашки голос командира группы захвата.

В цокольном этаже «Фобоса» находились несколько залов, предлагающих развлечения на любой вкус. Игровые автоматы, рулетка, «блэк джек».

В бильярдном зале было полутемно, несколько зеленых абажуров высвечивали яркими кругами игровые столы: три для русского бильярда и два для пула. Народу здесь было немного — человек пять-шесть. Игра шла за двумя столами, человек в желтом лайковом пиджаке играл за дальним. Его противником был какой-то широкоплечий, бритый наголо браток в короткой кожаной куртке и с массивным перстнем на безымянном пальце левой руки. В зубах атлета с могучей боксерской шеей дымилась зажженная сигарета, и игрок, прицеливаясь для очередного удара, прищуривал веко, предохраняя глаз от едкого табачного дыма. Арсен стоял напротив, уперев кий в борт стола и периодически прикладываясь к плоской фляжке. Цепкий орлиный взгляд устремлен на бегающие по зеленому сукну желтоватые шары.

Бритый слегка отвел кий назад и резко ударил. Кость сухо щелкнула о кость, но в лузу шар не попал и, ударившись о пружинящий борт, откатился на середину поля. Браток поморщился, как от натурального лимонного сока, и слегка стукнул кулаком в ладонь. Гуссейнов поставил фляжку и с кием наперевес двинулся вокруг стола. Настороженный взгляд как будто выслеживал добычу. Найдя подходящую позицию, он наклонился, взял кий на изготовку, прицелился.

Нижегородцев и Молотов подошли ближе и остановились у него за спиной.

— Одиннадцатый в среднюю не пойдет, Арсен, — негромко произнес Нижегородцев. — Лучше свояка в угол.

Гуссейнов резко обернулся, в упор уставившись на незнакомцев. И без того большие ноздри свирепо раздулись.

— Чего надо, а? — грубо спросил он. — Кто такие? Откуда меня знаете?

По мере того как он говорил, приходило понимание. Оно отражалось в тоне, проявлялось на лице и даже в позе и размерах фигуры. Природная наглость и дерзость постепенно вытеснялась внезапно нахлынувшим страхом. От чужаков веяло опасностью. Слабые люди не станут так разговаривать. Они не ведут себя так и так не выглядят.

— Поговорить с тобой хочу, — ответил Вампир, покосившись на лысого братка и прикидывая, кем он приходится Гуссейнову. Случайный знакомый? Деловой партнер? Телохранитель?

— Эй, не видишь, я играю, — сказал Арсен, изобразив явное недовольство. Но потом, очевидно, решил, что для крутого кавказского мужчины этого мало и, явно добавив акцента, спросил: — И па-а-том, с чэго ты рэшил, дарагой, что я ва-а-бще стану с тобой разгавариват?

Он держал кий наперевес, как держат боевые шесты мастера ушу в китайских фильмах. Бритый подошел ближе и стал сбоку, в позицию, удобную для нападения. Кий он тоже держал в руках, но как бейсбольную биту.

«Значит, это не случайный знакомый, — понял Нижегородцев. — Иначе не стал бы ввязываться».

Вслух он холодно сказал:

— Федеральная служба безопасности. Попрошу предъявить документы!

Привычным движением майор извлек из нагрудного кармана бордовую книжечку, раскрыл, на миг вытянул руку, как бы давая возможность прочесть то, что написано внутри, тут же закрыл и спрятал обратно в карман. Все это было сделано одним движением, причем таким, которое выдавало многолетний опыт и само по себе подтверждало полномочия владельца удостоверения.

Одновременно Молотов шагнул вперед, нависая над бильярдистами, как ожившая бронзовая скульптура. От его могучей фигуры исходила явно ощущаемая угроза. Потому что кроме принадлежности к государственным структурам, физической силы и боевых навыков уверенность ему придавали готовые к атаке бойцы, ожидающие сигнала на улице.

— Какие документы, война, что ли? — возмутился бритый, но непривычно мирным тоном.

— И я не в концлагере, — поддержал его Гуссейнов. — Что за геноцид?

— Тогда пройдем с нами, Арсен, — мягко произнес Нижегородцев и положил руку на плечо бильярдиста.

— Убери лапу, да. — На этот раз у Гуссейнова в голосе появились ничем не прикрытые гневные нотки. — Я никуда не пойду.

Очевидно, сдержанные манеры контрразведчиков ввели его в заблуждение. Но майор быстро вывел его обратно. Хряк! — кулак Вампира впечатался в округлый живот Гуссейнова, и тот непременно сложился бы пополам, если бы левый локоть майора не поддел его подбородок, разгибая обратно. Глаза Арсена слегка закатились, и он упал на колени. Он жадно ловил воздух раскрытым, как у рыбы, ртом.

Вампир наклонился и быстро ощупал его в поисках оружия. Но ничего не нашел и шагнул к бритому.

— А ну, подними руки!

Тот послушно выполнил команду и тоже подвергся досмотру.

— Эге, да ты с начинкой! — Вампир вынул из-под куртки пистолет. — Года на четыре потянет!

— У меня разрешение есть, — скромно произнес бритый. — Вот здесь, в кармане!

— Ладно, разберемся, — сказал Нижегородцев. — На выход, и без глупостей!

— По стенкам размажу! — предупредил Молотов. — Вы меня поняли?

Задержанные угрюмо кивнули.

Гондурас,

13 июля 1990 года,

17 часов 20 минут.

Яркое палящее солнце, сильная жажда, отчетливо слышное то тут то там трещание: тр-р-р! тр-р-р! тр-р-р! Гремучие змеи водились здесь в изобилии, сейчас они выползали на раскаленные скалы, предупреждая о своем присутствии все живое вокруг. Мелкая живность восприняла это предупреждение: мигом исчезли остроухие тушканчики, многочисленные крысы, даже хозяева Черных скал — каменные волки — не подавали признаков жизни! Только два человека неподвижно лежали в узкой расщелине, потому что деваться им было некуда.

— Зачем ты изменил внешность? — спросил Карданов, опасливо осматриваясь по сторонам. Сначала по радиусу двух-трех метров, потом расширяя круг обзора по спирали до километра. И в ближней, и в дальней зоне обзора пока все было чисто. Но все равно он чувствовал себя неловко. Одежда Макса не была приспособлена, чтобы лазать по скалам: синие джинсы, такая же рубаха с подвернутыми рукавами, красный шейный платок, легкие летние туфли на скользкой кожаной подошве. За спиной висел небольшой рюкзак, который обычно любят туристы, — туда можно положить разную мелочь, а руки остаются свободными.

— Не знаешь, что ли? — лениво растягивая слова, ответил Гепард. Этот контакт всегда был немногословен и вообще не любил ничего объяснять. — Такая работа.

Макс хотел возразить — если бы это было вызвано работой, то пластическая операция делалась бы с санкции Центра, а следовательно, спецкурьер получил бы и соответствующую информацию, и фотографию нового лица объекта доставки. А так с паролем подошел совершенно незнакомый человек, и только выражение глаз помогло идентифицировать его как Гепарда. Глаза изменить нельзя. Недаром во многих аэропортах мира устанавливают приборы для сканирования глазного яблока.

Но возражать не имело смысла: Гепард не скажет больше того, что считает нужным. Возможно, он страхуется и, не доверяя Центру, сам пытается обезопасить себя от возможных неожиданностей. При его роде занятий такая предосторожность не будет лишней.

— А почему ты убил своих товарищей? Или кто там они?

— Это мои проблемы! — Смуглое лицо передернула раздраженная гримаса.

— А почему за нами следили? Я проверялся, все было чисто! — сказал Макс. «Хвоста» действительно мог привести только Гепард. Место контакта мгновенно окружили, и, если бы Гепард не бросил гранату, сейчас они бы подвергались пыткам в гондурасской тюрьме. После часа бешеной гонки им удалось оторваться от преследования, но в машине закончился бензин, и они забрались в Черные скалы, чтобы дождаться ночи.

— Предательство, — коротко сказал Гепард. Скулы его закаменели, смуглая кожа обтянула лицо еще больше. — Никому нельзя верить. Это основной принцип жизни. Чем ближе человек, тем больше вероятность предательства.

Макс так не считал, но промолчал.

Солнце клонилось к горизонту, лучи его слабели, тени удлинялись. Если бы удалось напиться, можно было бы спокойно дожидаться ночи. Но в скалах нет воды.

Внезапно Гепард встал и, крадучись, двинулся по расщелине. На нем были широкие брюки и длинная, наполовину расстегнутая куртка, надетая прямо на голый торс. Куртка сильно топорщилась: по многочисленным карманам было рассовано двести тысяч долларов наличными. Двадцать пачек сотенных купюр. В правой руке контакт сжимал длинный и узкий нож с обоюдоострым клинком.

Карданов не понял, чего он хочет, но спрашивать не стал: бесполезно. Он прикрыл глаза и как будто погрузился в полудрему. Но отчаянная дробь живой трещотки вывела его из забытья. Гепард поймал гремучку, отсек ей голову и пил фонтанирующую из бьющегося тела розовую кровь, как пьют дождевую воду из перерубленной лианы.

Это он сделал напрасно. Макс выругался про себя, но ничего не сказал.

— Будешь? — напившись, спросил контакт окровавленным ртом.

— Нет. Забрось ее подальше.

— Почему?

— Потому!

— Это все сказки, — скривился Гепард, но послушался и, раскрутив, зашвырнул темно-серый шланг метров на десять. И тут же рядом с ними срикошетила о камни пуля, через долю секунды донесся звук далекого выстрела. Гепард мгновенно присел и сплюнул розовую слюну. Макс выругался еще раз. Снайпер! Значит, их не потеряли, только ослабили поводок!

Будто подтверждая эту мысль, в дальней зоне обзора показались два бронетранспортера и несколько набитых солдатами грузовиков. Раздались пронзительные свистки: два коротких и один длинный. Фигурки в костюмах цвета хаки посыпались на землю и бросились вперед, охватывая Черные скалы полукольцом.

— Кажется, мы серьезно влипли! — невольно озвучил Карданов мучившую его мысль.

— Не бойся! — равнодушно и уверенно сказал Гепард. — Они нас не возьмут.

— Почему?

— Потому что я улечу отсюда. И возьму тебя с собой. Неужели у него тоже есть эвакуатор? Тогда, возможно, им удастся спастись! Но откуда у него может быть такая вещь?

— Как ты улетишь? На чем? — переспросил Макс.

С кривой усмешкой Гепард до конца расстегнул куртку. На поясе у Него висели тротиловые шашки.

Наверное, на лице Карданова отразилось разочарование, потому что усмешка контакта стала еще более издевательской.

— У тебя есть оружие, белый? — спросил он, хищно прищурив глаза.

— Нет, — Макс покачал головой, и это была полуправда.

— Как можно возить такие деньги без оружия? И на что ты надеялся в случае опасности?

Вторая половина правды заключалась в том, что у Макса имелась «стрелка» — спецоружие в виде обычной авторучки, которое могло бесшумно отправить на тот свет семь человек. Причем так, что причину их смерти определить будет невозможно. Но для боя с превосходящими силами противника оно не годилось. В данной ситуации оно годилось только для одного — чтобы отправить на тот свет самого Гепарда.

— Никакой опасности быть не должно! — раздраженно ответил Макс. — Поэтому каждая операция тщательно просчитывается, даже проигрывается на компьютере по всем правилам теории игр! В данном случае вероятность успеха составляла девяносто пять процентов! Девяносто пять! Если бы ты страховался хотя бы наполовину, я бы сейчас ехал в аэропорт без всяких проблем!

— Пустые слова! Что сейчас значат эти проценты? Гепард отсоединил от пояса одну толовую шашку, потертой зажигалкой «Зиппо» поджег фитиль и швырнул ее в сторону развернувшихся цепью солдат. Конечно, заряд не долетел до них и разорвался в воздухе, но грохот и яркая вспышка, а также ощутимый удар взрывной волны заставил их залечь.

— А вот дела!

Гепард торжествующе улыбался и свысока смотрел на спецкурьера. Он явно не боялся смерти, как все живые существа, и потому испытывал чувство превосходства над всеми остальными.

Но вдруг раздался громкий треск атакующего гремучника, серо-черная лента пружинисто вылетела из какой-то трещины и ударила Гепарда в бок. Атака была неожиданной, но он мгновенно вцепился в шею пресмыкающегося, в другой руке блеснул неведомо откуда взявшийся клинок, описавший полукруг и по пути отрубивший треугольную голову с горящими яростью глазами. Все произошло в один миг, если бы Макс в этот момент мигнул, то ничего бы и не увидел.

Контакт сбросил запачканную куртку, расстегнул ремень и спустил брюки. На левом бедре, чуть ниже пояса со взрывчаткой, из двух дырочек текла кровь. В отличие от змеиной, она была не розовой, а красной.

Смуглое лицо Гепарда побледнело.

— Двадцать минут! Всего двадцать минут!

— Вот тебе и сказки, — медленно проговорил Макс.

На уроках по выживанию преподаватель под красноречивым прозвищем Спец предостерегал их от того, чтобы без крайней необходимости убивать змей. Потому что они живут парами и мстят друг за друга. Наверное. Спец преподавал и Гепарду. Только курсанты слабо верили этим рассказам.

Гепард медленно опустился на камни. Похоже, у него подкосились ноги. Его взгляд утратил обычное безразличие и как будто молил: «Сделай что-нибудь!»

Но что можно сделать в такой ситуации? Прижечь рану? Высосать яд? Надрезать укус крестом, чтобы со струей крови вышли смертоносные капли яда? Так пишут в приключенческих книжках. Спец учил, что это все ерунда. Если укус приходится в палец, можно быстро отсечь его ножом. Если в тело, то надо немедленно вколоть сыворотку «Кобра» или «Гюрза». Гепард все это знал. И прекрасно знал, что никакой сыворотки «Кобра» здесь нет и быть не может.

Но он не знал, что в комплекте безопасности спецкурьера имеется универсальный антидот, успешно нейтрализующий любые яды, даже цианистый калий в первые две минуты!

Снизу доносились свистки и приглушенные крики команд. Макс не знал, что ему делать. Гепард ему не друг, не брат и не родственник, больше того, это по его вине он попал в столь сложное положение! К тому же у него только одна порция антидота, а тут полно этих тварей! Его дела с контактом закончились, можно повернуться и отойти подальше, чтобы не видеть его агонии, потом дождаться темноты и взлететь в небо совсем другим способом, нежели тот, который обещал ему Гепард несколько минут назад! Но! А что, собственно, «но»? Тут нет никаких «но», каждый отвечает за себя в пределах своего задания! И Гепард это прекрасно понимает, он ни о чем не просит, только смотрит жалобным взглядом, как больная собака на хозяина.

Сбросив рюкзак, Макс достал кожаный футляр, похожий на те, в которых держат сигары. Но в нем была другая начинка: в узких карманчиках, как патроны в патронташе, сидели три шприц-тюбика: «Озверин», «Антидепрессант», «Антидот».

Вынув оранжевый «Антидот», он подошел к Гепарду вплотную. Тот настолько уверовал в близкую смерть, что его уже можно было считать мертвым. Но при виде шприца в обреченном взгляде мелькнула надежда.

— Спокойно, расслабься, все будет хорошо! — сказал Макс и вколол содержимое шприц-тюбика контакту в бедро, рядом с укусом. Пустую упаковку он спрятал в карман.

Гепард сидел неподвижно, облизывая пересохшие губы, и только время от времени поглядывал на часы и на рану. Макс наблюдал за обстановкой вокруг. Цепь солдат не двигалась. Очевидно, они ждали подкрепления. Тем более что начинало смеркаться. В такое время обычно не ходят в атаку.

Когда прошло двадцать минут, Гепард приободрился.

— Раз я еще жив, значит, все обошлось, — сказал он, и в голосе его прозвучали новые интонации. — Рана чистая, даже отека нет. Ты спас мне жизнь. Такое не забывается!

— Всяко бывает, — философски заметил Карданов. — Иногда забывается и не такое.

Гепард помотал головой.

— Ведь ты мог спокойно дождаться моей смерти и забрать деньги, которые мне привез, это целое состояние! Но ты этого не сделал. Почему?

Макс пожал плечами.

— Не знаю. Ты лучше вот что скажи: ведь ты не боишься смерти. А сейчас испугался. Почему?

Теперь Гепард пожал плечами.

— Смерть бывает разная. Как говорят у вас в России — смерть смерти рознь! Но сейчас хватит об этом. Потом поговорим подробно, в другую нашу встречу. Если, конечно, она произойдет.

— Произойдет! — уверенно сказал Макс. — Тебе еще не раз понадобятся деньги. А присылают всегда знакомого человека.

Контакт не возразил, но весь вид его выражал несогласие. Тогда Карданов не мог понять, с чем он не согласен: с тем, что ему понадобятся деньги, или с тем, что к нему еще раз пришлют спецкурьера. Понял он все позже, когда его допрашивали в отделе внешней контрразведки КГБ и по характеру вопросов стало ясно: Гепард стал перебежчиком!

А ведь он мог предотвратить предательство: для этого надо было не колоть контакту сыворотку против яда — и только! Или не принимать участия в его дальнейшей судьбе.

Стемнело быстро, как всегда в этих широтах. На черном небе вспыхнули крупные яркие звезды. Снизу периодически перекрикивались стоящие в оцеплении солдаты. Светя фарами, подъехали еще несколько грузовиков с подкреплением. На рассвете они серьезно возьмутся за поиски. А пока внизу разводили костры — готовить пищу, да и просто греться. Ночи здесь такие же холодные, как дни — жаркие. Макс отстегнул пуговицы и опустил рукава джинсовой рубахи. Пора было уходить.

Но что делать с Гепардом? Эвакуатор рассчитан только на одного человека, и, черт возьми, он вовсе не должен его спасать! Но спас. Глупо спасать напарника, чтобы через пару часов обречь его на смерть! Тем более что он готов взлететь в небо другим способом.

Макс вздохнул и нащупал в кармане «стрелку».

— У меня есть воздушный шар, — сказал он, уверенный в том, что контакт ему не поверит. Но тот поверил сразу.

— Он поднимет двоих?

Вот что такое прагматичное мышление. Гепарда не интересовало, где этот шар, откуда он взялся, его не интересовало ничего, кроме одного: может ли он спастись.

— Сколько ты весишь? — вопросом на вопрос ответил Макс.

— Шестьдесят пять килограммов. — Если высокий и сухощавый контакт и занизил вес, то ненамного.

— А я восемьдесят. Шар рассчитан на сто — сто двадцать.

Гепард в очередной раз облизал губы.

— Всегда есть запас.

— Да. Мы попробуем. Но если он не поднимет двоих, извини.

— Я понимаю.

Макс открыл рюкзак и извлек сверток из упругой скользкой ткани, напоминающей знаменитую «болонью», плащи из которой некогда произвели революцию в сознании граждан СССР. Но, в отличие от «болоньи», это была мономолекулярная спецткань толщиной десять микрон. Затем на свет появился титановый баллон со сверхсжатым гелием, который Макс через специальный клапан присоединил к торчащему из свертка соску. Потом он опять надел рюкзак и, вытащив длинную лямку, пропустил ее между ног и защелкнул карабин за левым плечом. Теперь рюкзак превратился в подвесную систему.

— Помоги мне, — отрывисто сказал он. — Держи шар, чтобы он не терся о камни. Иначе…

Макс не договорил и открыл вентиль. Послышался свист вырывающегося газа, и сверток стал с шорохом раскрываться, быстро увеличиваясь в размерах. Гепард поддерживал конец огромной сардельки, но особой необходимости в этом не было, ибо она сама рвалась в небо. Просто Макс хотел держать контакт на дистанции, ибо можно ждать своего шанса, а можно забрать чужой. По стереотипу поведения Гепард был склонен ко второму варианту. Поэтому Карданов на всякий случай привел «стрелку» в боевое положение. Но вдруг пришла неожиданная мысль: Гепард получил такую дозу антидота, что яд «стрелки» не причинит ему вреда! Максу стало не по себе. Ибо поговорка «Не делай добра, да не получишь в ответ зла» парадоксальна только на первый взгляд, а другого оружия при нем не было.

Шар раздувался до огромных размеров, закрывая собой звезды. Макс пристегнул подвесную систему к двум крепежным кольцам и почувствовал, что его ощутимо тянет вверх. Гепард подошел вплотную и задрал голову, как будто пытался определить — поднимет эвакуатор их двоих или нет. Подъемная сила увеличивалась, на этом этапе надо было хвататься за что-то, чтобы шар набрал нужную для прыжка мощь.

— Иди сюда, держись за меня!

Макс обнял сухое тело Гепарда, сразу нащупав пояс со взрывчаткой.

— Брось пояс!

— Нет.

— Брось пояс! Сейчас дорог каждый килограмм! Надо избавляться от всего лишнего!

— Хорошо, я брошу лишнее.

Быстрым гибким движением Гепард вывернулся из куртки, в карманах которой лежали двести тысяч долларов. Макс прикинул, что деньги весят два килограмма. Столько же, сколько тротил. Только купить на них можно было сотни тонн тротила. Однако для Гепарда существовала своя шкала ценностей и особая стоимость вещей. Ценность их определялась не самой вещью, а моментом, в который ее можно использовать.

Шар набирал силу и уже сильно тянул кверху два тела. Очевидно, резерв тяги у него был заложен приличный.

— Держись крепче, сейчас полетим!

Но Гепард, как не очень страстный любовник, обнимал Макса только одной рукой.

— Держись!

Шар пошел вверх, отрывая их от острых камней Черных скал, и контакт, будто одумавшись, обхватил Карданова двумя руками. Тот интуитивно понял, что спасаемый им человек до последнего момента держал руку на рукоятке ножа, которым так виртуозно владеет. Но сейчас думать об этом было некогда.

Черные скалы со скользкими склонами и глубокими расщелинами, с десятками ядовитых гремучников и другими неведомыми опасностями уходили вниз. Внизу остались уменьшающиеся в размерах костры, растворились все звуки: голоса солдат, окрики командиров, свистки, гул моторов. Два сомкнутых тела окружала непроглядная ночь, и звезды, казалось, были не только вверху, но и вокруг.

— Сколько он может так лететь? — спросил Гепард.

— Не знаю.

Все зависело от высоты стартового прыжка, температуры воздуха, направления и силы ветра. Случалось, на эвакуаторе преодолевали до ста километров. Но сейчас полет будет гораздо короче. Будто выдохнувшись после резкого взлета, шар отяжелел и начал терять высоту. Ветра почти не было, и существовала опасность, что они плюхнутся неподалеку от лагеря солдат. Но нет, километров пять им протянуть удалось.

Посадка прошла удачно — они довольно мягко приземлились на вспаханном поле и, расплетя объятия, обессиленно повалились на землю. Минут через двадцать оба пришли в себя.

— Не жалко денег? — спросил Макс.

— Что такое деньги? — презрительно усмехнулся Гепард. — Чем они могут сейчас мне помочь? А взрывчатка очень даже поможет! С ее помощью я могу добыть столько денег, сколько мне понадобится.

— Как это? — поинтересовался Макс.

— Много способов есть. Можно взорвать стену банка и сейфы, можно захватить заложников, можно заминировать город и получить выкуп.

Очевидно, пережитый стресс сделал Гепарда словоохотливым. Но ненадолго. Он пружинисто вскочил, нащупав ладонь Макса, крепко пожал.

— Ты дважды спас мне жизнь. Я твой должник. Но лучше нам больше не встречаться.

Через секунду он исчез в темноте.

Макс собрал сдувшийся шар и поднес спичку. Молекулярная ткань вспыхнула и мгновенно превратилась в серый пепел. Теперь надо было закопать титановый баллончик и выбираться из Гондураса. На этот раз эксфильтрация предстояла опасная и трудная.

Макс проснулся в комфортабельной, хорошо обставленной квартире, на гидравлическом матраце, в обнимку с голой Анной. Никакого Гондураса, никакой эксфильтрации, никаких опасностей. Это все отголоски той, прошлой жизни. Он совершал головокружительные кульбиты, рисковал своей шкурой, не раз был на волосок от смерти. Ради чего? И почему вдруг ему приснился Гепард? Очень неприятный, скользкий тип, от которого постоянно исходила опасность, как от греющегося на солнце гремучника, который даже в умиротворенном состоянии представляет смертельную угрозу. Но он хоть предупреждает о своем приближении и без необходимости не нападает первым.

— Ты уже проснулся? — Анна открыла глаза и улыбалась. — Ты не беспокоился, видно, тебе снились хорошие сны.

— Я бы не сказал. Пробуждение избавило меня от многих проблем.

Анна засмеялась.

— Мы поедем на шоппинг?

— Конечно, я же обещал.

После завтрака Макс взял мягкий и комфортабельный «Пежо-607», и они отправились за покупками. Тускло светило солнце, в центре было много народу, в основном иностранцы: африканцы, индийцы, пакистанцы. Здесь каждый десятый — иммигрант, в субботу на Трафальгарской площади не увидишь ни одного британца и не услышишь английскую речь. Приезжие выписывают родственников, друзей и знакомых, создают свои общины, в отличие от расчетливых британцев интенсивно размножаются. Кто будет населять остров через пятьдесят-сто лет?

Они приехали к «Хэрродсу» — самому дорогому универмагу в Лондоне, а может, и в мире. Макс всегда ходил по нему, как по музею. На стенах вылеплены головы фараонов, восточная мозаика, эскалаторы, на каждом этаже украшенные цветами балкончики, с которых смотрят нарядно одетые скульптуры. Просторные светлые торговые залы, вышколенные, безупречно одетые и симпатичные продавцы. Огромная выкладка товаров. Целый зал парфюмерии, сотни открытых флакончиков, продавцы наперебой подзывают проходящих женщин и прыскают им на подставленные ладони духи и туалетную воду. Он отпустил жену на вольный выпас, она испробовала с десяток запахов и купила почти все флаконы.

В мебельном зале Макс долго рассматривал обеденный стол и 12 стульев стоимостью 79 тысяч фунтов — почти 160 тысяч долларов. В Подмосковье за эти деньги можно купить неплохой домик. Он был богатым человеком, но отдать семь тысяч фунтов за выбранную Анной самую обычную картину — лобстер и две рыбы — ему казалось большой глупостью. Ладно еще купить за такие деньги королевский меч!

Потом Анна уговорила его купить совсем плоский телевизор не больше семи сантиметров в толщину, потом она выбрала себе два платья и туфли, потом еще какую-то мелочь. Макс только и успевал доставать кредитную карточку.

Напоследок они зашли в музейного вида продуктовый отдел. Японский бар с несусветно дорогим суши, на отдельной витрине консервы: гусиная и утиная фуа-гра, здесь же ненавязчиво и предусмотрительно выставлен сотерн Барсак, которым их очень уместно запивать… Крупные помидоры, фаршированные королевскими креветками, авокадо фаршированы целыми клешнями лобстера, лобстеры вареные и очищенные с одной стороны, как муляжи на плакате по биологии. Огромные пласты лосося в тесте, огромные тарелки с креветками под майонезом, десятки разновидностей маслин и оливок, сотни сыров, десятки видов колбас, ветчины, копченого и вяленого бекона. Макс подумал, что продуктовый отдел «Хэрродса» есть материализация идеи о коммунистическом изобилии. Но… В благородную вонь элитных сыров вплетаются кисловатые запашки от оливок и фаршированных продуктов, значит, богатые витрины не обновляются каждый день, хотя для приготовленных блюд это обязательное требование… Поистине нет ничего идеального в этом мире!

Анна умело делала покупки, Макс умиротворенно наблюдал за движениями ее стройного тела и не обращал внимания на происходящее вокруг. На первый взгляд ничего особенного здесь и не происходило. Потом бой вывез к машине тележки с покупками, сноровисто перегрузил их в багажник. Телевизор должны привезти к вечеру. До этого времени можно было заехать в хороший ресторан и пообедать. Было довольно тепло, и хотя они ехали против солнца, потерявшие силу лучи уже не слепили глаза.

В Москве сентябрьское солнце светило не ярче, чем в Лондоне. Его слабеющие лучи упирались в здание «Консорциума» — огромный тетраэдр из темного стекла, расположенный почти на берегу Москвы-реки, недалеко от Воробьевых гор.

Созданная на деньги Коммунистической партии в период развала СССР, международная фирма «Консорциум» привлекла под свою крышу бывших ответственных работников ЦК КПСС, разведчиков и контрразведчиков, оставшихся без работы военных. Ее сотрудники располагали разветвленными связями и широкими возможностями в различных сферах деятельности, к тому же все они имели специфический опыт, навыки оперативной работы, хорошие организаторские качества. Может быть, поэтому, может, в силу мощной финансовой основы, а скорей всего благодаря сочетанию этих свойств и качеств «Консорциум» превратился в крупнейшую консультационно-посредническую организацию, имел выходы за рубеж и широкую сеть дочерних предприятий по всей России. Тиходонский «Тихпромбанк» являлся одной из его многочисленных «дочек».

Про размах международного бизнеса «Консорциума» и состав его учредителей в деловых кругах ходили приглушенные легенды. Болтали даже, что были времена, когда «Консорциумом» и государством управляли одни и те же люди. Руководители фирмы, конечно же, этого не подтверждали, но и не опровергали. Однако в доверительных беседах с контрагентами любили подчеркивать, что долги «Консорциуму» возвращают исправней, чем Центробанку. В подтверждение этому приводили реальный факт: Заир признал невозможным выплатить в двадцатом веке тридцатипятимиллионный кредит России, а двадцатимиллионный кредит «Консорциуму» возвратил исправно!

На естественный вопрос: «Почему?» — с улыбкой отвечали: «Да потому, что нам отдать приказ о ядерном ударе гораздо проще, чем официальным властным структурам. И гарантия исполнения будет стопроцентной!»

Наверное, в этом утверждении была известная доля преувеличения, но степени этого преувеличения не знал никто, а потому с фирмой старались не связываться. В своей деятельности «Консорциум» не оглядывался на рамки закона, а потому действовал эффективно. В наши дни угроза арбитражного иска не идет ни в какое сравнение с угрозой получить пулю в голову, поэтому второй метод оказывается гораздо результативней. А специалисты фирмы могли выполнять самую различную работу, в том числе и не совсем традиционную.

Потому отсвечивающий тетраэдр «Консорциума» возвышался над Москвой значительно и непоколебимо. Летом солнце преодолевало солнцезащитную тонировку и пробивалось внутрь, освещая мрачноватые кабинеты и заставляя кондиционеры трудиться на полную мощность. Сейчас тонировка полностью выполняла свое назначение и солнечными зайчиками отражала световые лучи, поэтому в огромном кабинете бывшего ответственного работника ЦК КПСС, а ныне председателя совета учредителей Горемыкина была включена не только люстра, но и многочисленные галогеновые лампочки, укрытые в обшивке потолка.

Обстановка в кабинете была настолько наэлектризованной, что вспыхивающие разряды то и дело вырывались наружу, смешиваясь с отблесками солнечных лучей. Громы и молнии метал сам хозяин кабинета, а мишенями были начальник службы безопасности «Консорциума» Каймаченко и четыре его заместителя.

— Провалы следуют один за другим, и началось это давно, с момента гибели Куракина! Он погиб на посту, его взорвали в микроавтобусе с несколькими сотрудниками, и с тех пор вся работа пошла насмарку!

Петр Георгиевич Горемыкин грохнул по столу своим мясистым, с отечными пальцами кулаком, приведя в мелкие колебательные движения многочисленные предметы, размещенные в его офисном наборе. Скрепки, карандаши, ручки, линейка, миниатюрный степлер — все это зазвенело и задребезжало, и даже этот слабенький звук был слышен в гробовой тишине наступившей паузы.

Глаза каждого из сильных, коротко стриженных и, уверенных в себе мужчин были устремлены в пол, покрытый огромным ковром по давно ушедшей моде шестидесятых-семидесятых годов. Эта деталь безошибочно выдавала в хозяине кабинета человека старой закалки.

— А тот вопиющий случай, когда какой-то идиот прошел все наши посты и публично надавал по физиономиям уважаемым людям!

Горемыкин машинально потрогал на скуле красный рубец в виде буквы Г. Могучие мужчины опустили головы еще ниже.

Перечить Петру Георгиевичу мало кто осмеливался. А точнее, не осмеливался никто, если не считать Куракина, который своим звериным взглядом мог загипнотизировать кого угодно. Сменивший его Атаманов был тоже известен крутым нравом, и то, как поговаривали, входил в кабинет босса едва ли не на полусогнутых. Но и Атаманова уже не было в живых.

Нынешний начальник СБ Владислав Каймаченко скромно притулился у краешка председательского стола и мало чем отличался от своих подчиненных. Профессионалы мельчают во всех сферах, и он явно не дотягивал до уровня Куракина и даже Атаманова. И он не любил возражать хозяину, а ведь сейчас придется отстаивать честь службы.

И хотя в годы армейской молодости Владислав служил в десантно-штурмовом батальоне, а при Атаманове возглавлял группу «острых акций», сейчас он нервничал и незаметно для окружающих теребил пальцами запонку на манжете своей голубоватой рубашки, выбившейся из рукава серо-стального костюма за две тысячи долларов.

— Причем не просто надавал по физиономиям, он хотел убить всех нас, потому что бил отравленным перстнем! — продолжал грохотать Горемыкин. — Хорошо, что в его долбаном перстне закончился яд! Только благодаря этой случайности я сейчас сижу на своем месте, а не благодаря службе безопасности!