Совершенные Суржевская Марина
Выпускники снова рассмеялись. Я обернулась на тех, с кем долгое время делила учебные часы. Почти все смотрели на Катерину с обожанием и любовью. Конечно, это лишь побочный эффект запущенной нейро-волны, который пройдет довольно быстро. Но я не желала становиться ее рабом даже на несколько минут. И потому осторожно подняла руку и коснулась острого края булавки, приколотой к корсажу. И улыбнулась довольная – навязанное блаженное спокойствие схлынуло.
А когда повернула голову, наткнулась на внимательный вороний взгляд. Катерина Вольц смотрела прямо на меня. И этот взгляд мне совершенно не понравился.
– Поприветствуем гостей, оказавших нам сегодня честь… Генерал Ричард Вэйлинг!
Снова овации – и на помост поднимается мой отец. Я сжала ладони, как и все, любуясь этим мужчиной. Статный, красивый, с волевым лицом и безупречной военной выправкой. Седина и морщины на обветренных щеках лишь добавляли ему шарма. Неудивительно, что у папы всегда была целая толпа обожательниц. Даже после того, как он женился второй раз.
– Начальник городской безопасности Джон Марчес… Главный Архивариус города Берта Арлинг… Профессор Людвиг Свен Джонсон… и наконец, достопочтимый Отец Города Серафим.
Один за другим на помост поднялись члены Комиссии. Замыкал священник в парадном золотом одеянии. У каждого на руке блестели браслеты – белые, в отличие от украшения Катерины. Их Силу мы не ощущали. Во-первых, не было нужды, а во-вторых, никто из поднявшихся не мог соперничать с Верховным Миротворцем Империи.
Даже странно, почему с такой Силой Катерина Вольц так и не достигла Совершенства? Может, все дело в ее ранении, говорят, ей чудом сохранили ногу…
– Приступим. – Похоже, сама Катерина тоже не любила долгие церемонии, чем вызвала у меня непроизвольную симпатию.
Для женщины поставили высокое кресло, но она его проигнорировала и осталась стоять, опираясь на трость.
– По итогам обучения и по решению Высокой Комиссии звание лучшего ученика колледжа и соответственно – усиленную нейро-панель, получает…
Декан, суетливо поправляя свои пенсне, протянул миротворцу конверт. Катерина открыла его и некоторое время смотрела на выведенное на бумаге имя.
В зале повисла тишина. Я ощутила, как холодная капля пота стекает от шеи к пояснице. Все знают, что миротворец может отменить любое решение преподавателей. На самом деле все, что имеет значение – это мнение Катерины. Одним своим словом она может изменить судьбу любого в этом зале. Назвать не то, что прочитала на листке, а ткнуть пальцем в ту же Ивону. Или в Архипа. В любого.
Ведь запущенная ею нейро-волна – это не просто способ утихомирить разнервничавшихся учеников. Это еще и проверка. Сильный Миротворец способен ощутить многое.
Но способен ли пойти против системы? Или старой дружбы?
Я не знала ответ.
Я сделала ставку на черное и надеялась, что сорву куш.
– Получает…– Катерина нахмурилась, и я ощутила панику.
Я не могла просчитаться. Не могла! Она назовет мое имя. Она должна назвать его!
Вороний взгляд скользнул по рядам застывших выпускников. По отстраненному Дамиру, который смотрел в пол, словно его не интересовало происходящее в этом зале. По напряженной как струна Джеме. По Архипу и Патрику.
И застыл на мне.
– Кассандра Вэйлинг, – бесцветно произнесла она.
Еще миг я стояла, все-таки не веря. Мне ведь не послышалось? Нет, не послышалось. Кто-то из верных почитателей начал скандировать мое имя и аплодировать. Надо запомнить, кто…
Высоко подняв голову и придерживая край пышной юбки, я двинулась к помосту. Но смотрела я не на Катерину Вольц, а на своего отца. Ловила расцветающую на его лице гордость.
Когда я протянула ладонь, а Верховный Миротворец щелкнула крышечкой маленького серого ящичка, все затаили дыхание. Внутри блеснуло золотое и белое – так ярко, что мне захотелось зажмуриться. Но я не стала. Я смотрела, не позволяя себе даже моргать.
– Принимаешь ли ты нейро-панель, Кассандра Вэйлинг, клянешься ли использовать ее лишь на благо человечества и во имя процветания нашей великой Империи? – сухо спросила старуха, доставая тонкую золотую полоску.
– Клянусь! – Голос все-таки предательски дрогнул. Надо было чаще тренироваться. И не соврала ведь! В конце концов, я тоже часть человечества и Империи.
– Что ж… Прими этот знак отличия и носи его с гордостью. Во имя Мира, Гармонии и Духа!
Отец Серафим поднял руки и улыбнулся, благословляя меня. А нейро-панель, чаще именуемая просто браслетом, легла на мое запястье и сомкнулась в кольцо. Кожу кольнуло, когда незримые нано-датчики погрузились в нее, проникая в мою ДНК. В мою сущность.
– Панель врастает в кожу, кости и нервную систему, – не глядя на меня, пояснила Катерина, как будто я могла этого не знать. – Не переживай, будет не больно.
Да даже если бы мне пришлось терпеть адские муки, я приняла бы их с радостью! Руку под браслетом защипало, пока датчики считывали мои параметры. Насколько я знала, это происходит довольно быстро. Первичная настройка занимает лишь несколько минут, а потом браслет всю жизнь адаптируется к изменениям тела, подстраиваясь под него.
Впрочем, с таким украшением эти изменения можно и вовсе остановить, оставшись молодой и семнадцатилетней на долгие годы. Я едва не рассмеялась в голос. Я ее получила. Получила! И никто, никто теперь ее не отнимет! Я – Миротворец! А это каста привилегированных. Каста избранных!
Кажется, я таращилась на свое запястье целую вечность, но на самом деле лишь пару мгновений. И, наверное, никто не заметил краткой заминки, а если и заметил, счел вполне нормальной в данной ситуации.
– Поздравляю. – Катерина протянула мне руку, и я ее пожала, любуясь видом двух браслетов, встретившихся при соединении ладоней.
Миротворец чуть придержала мою, словно собираясь что-то сказать. Ее острый взгляд впился в мое лицо, словно штыковой нож. Она открыла рот… Но промолчала. Мотнула головой и отступила. Ее место тут же занял мой отец. Я посмотрела на его руку, которую он мне протянул.
– Поздравляю, Кассандра, – звучно произнес он. – Поздравляю и… горжусь.
На миг почудилось, что он меня обнимет, но… конечно же нет. Лишь пожал ладонь и отступил, давая место следующему члену Комиссии.
Еще несколько пожатий, и я отошла в сторону – ждать окончания церемонии награждения, а наверх по ступеням устремился Дамир – за своим белым браслетом.
Один за другим отличившиеся выпускники выстраивались на помосте. Всего шесть человек – лучшие из лучших. Гордость выпуска. Те, кто станут сегодня желанными гостями во всех ресторанах Касла, а позже – во всей Империи.
Джема Ржаник тоже стояла здесь и с глупым восторгом таращилась на свой белый браслет. Я скривилась и отвернулась, чтобы ее не видеть. Архип, кажется, собирался свалиться в обморок, и Патрик что-то гудел рядом, подбадривая друга. Рядом топталась крошечная веснушчатая девушка, то ли Милена, то ли Мадлена. Я вечно забывала ее имя, хотя она и входила в мой личный круг приближенных: таскала кофе или приносила из архива книги, когда было лень за ними спускаться.
Серый ящичек опустел, все нейро-панели нашли своих владельцев. И зал снова утонул в аплодисментах. На этот раз хлопала даже я, с удивлением прислушиваясь к ощущениям в руке. Они стихали. Даже внутренняя щекотка, потряхивающая меня в первые минуты, стала едва уловимой. Сейчас я почти ничего не чувствовала, так что приходилось снова и снова осматривать запястье, чтобы убедиться, что браслет по-прежнему там.
Остальные выглядели еще более озадаченными и взволнованными, Ржаник откровенно плакала, едва не целуя обретенный браслет.
Я фыркнула, глянув на нее, и отвернулась. Простолюдины не умеют держать лицо. Вечно у них все чувства напоказ… Гадость!
Мне вот, может, тоже хочется причитать или таращиться на свою панель, подобно глупому Архипу, но я ведь этого не делаю! Стою спокойно и гордо, позволяю зрителям восхищаться и рукоплескать. Кто-то же должен подавать пример!
Помимо меня, только Дамир сохранял выдержку. Хотя он выглядел даже более отстраненным, чем было нужно. Словно все происходящее не имело для парня никакого значения. Даже на белую полосу, охватившую его запястье, он глянул лишь раз и больше не поднимал руку. Зато несколько раз вытащил сотовый и посмотрел на загорающийся экран – довольно вызывающе, кстати. А если учесть, что стоял он на противоположном краю сцены, подальше от меня, то наша пара вызывала множество вопросительных взглядов и шепотков.
Но я лишь вскинула голову. Меня уже не интересовало мнение бывших сокурсников. Они все уже остались в прошлом. Те, кто получил браслет, еще имели значение, потому что, как и я, поступят в Академию и там могут мне пригодиться, по крайней мере – в первое время, пока не освоюсь и не обрету новую свиту. А вот все остальные… ненужная больше массовка!
Но королева остается королевой до конца, поэтому я стояла и улыбалась, принимая восторженные поздравления.
К счастью, длилось это недолго. Еще пара цветистых фраз от декана, пафосное выступление архивариуса и напутственная речь отца Серафима, которая должна была завершить награждение. Все его изречения мы тоже слышали многократно – и на городских праздниках, и во время церковных бдений. Я никогда не была истово верующей, да и отец, к счастью, не настаивал на том, чтобы я ею стала. Иногда мы все-таки посещали службу, и в такие дни я радовалась, что длинные волосы и скромный платок удачно маскируют наушники в ушах, позволяя мне слушать какой-нибудь занятный и очень фривольный романчик, стоя напротив святого отца. Почему-то с каждым разом истории для прослушивания я выбирала все более откровенные, испытывая странное удовольствие от того, что нарушаю порядок этого святого места!
Вот и сейчас я едва не рассмеялась, когда отец Серафим начал свою речь. Подумала, что просто не умею слушать все эти изречения без очередной горячей сцены в моих ушах.
Но договорить священник не успел. Едва он вышел в центр, как у начальника городской безопасности затрещала на боку рация.
– Прием… прием! – донесся искаженный голос, и усатый Джон Марчес, который частенько заходил к отцу по субботам, чтобы поиграть в гольф или распить двенадцатилетний виски, удивленно глянул на говорящую коробку. Так, словно не верил, что у нее вообще есть такая способность.
– Прием-прием! Обнаружение разрушителя! Внимание, обнаружение разрушителя! Уровень ноль-один. Уровень ноль-один!
По рядам выпускников прокатилась волна тревоги. Хотя с чего бы? Уровень ноль-один – это даже не сила, а так, лишь избыточное скопление низкой вибрации. Просто один из нейро-датчиков, установленных в городе, зафиксировал повышение низкочастотного фона. Да, это больше, чем просто недовольный покупкой горожанин или скандалящая на мужа жена. Это вибрация, попавшая на шкалу опасности. Но ведь это всего лишь ноль-один! Ерунда.
Похоже, такие же мысли посетили остальных, потому что выпускники расслабились, а Джон Марчес важно поднес рацию к лицу и нажал кнопку.
– Прием-прием, – прогудел он. – Старшина, что у вас? Зафиксировано какое-то преступление?
– Никак нет! – звонко отозвались с другого конца эфира. – Но городская система поймала превышение допустимого уровня низких вибраций в районе Аллеи цветущих вишен! В здании чайной «Клевер и роза».
Я презрительно фыркнула, едва удержавшись от «Ну я же говорила». Хотя понятно, что все свои умозаключения я оставила при себе.
Упомянутая Аллея сегодня стала местом паломничества для выпускников всего города. Среди цветущих деревьев расположились десятки уютных кафе, дорогих или не очень ресторанов, и традиционно в этот день туда устремляются все, кто с успехом добрался до финала своего обучения. И неважно где – в какой-нибудь дурацкой школе библиотекарей или вот колледже будущих миротворцев. Столпотворение всегда вызывает повышение вибрационного фона. Правда, обычно это фон со знаком плюс. Что говорит о том, что толпа испытывает радость и удовольствие. Минус, то есть низкочастотные вибрации, обычно возникает при массовых драках или других конфликтах. Но раз происшествие не зафиксировано, а фон понижается… да, это говорит о разрушителе. Весьма слабом, но все же.
А разрушитель – это опасность, которую надо предотвратить. Даже если у него почти безобидный уровень ноль-один.
Марчес снова нажал на кнопку.
– Пошлите туда миротворца, старшина, вы знаете порядок. Пусть проверит. Чья сейчас смена?
– Амалии Донован. Но вчера она попала в госпиталь, сэр! Сломала ногу, сэр!
– Так вызовите другого специалиста! Где О-Рейли? – несколько раздраженно рявкнул Марчес, покосившись на моего отца, который слегка нахмурился. И Катерину Вольц, с интересом слушающую разговор. Впрочем, сейчас этот диалог с любопытством впитывал весь зал, отчего начальник городской безопасности медленно багровел.
– На участке А-4, – бодро отрапортовала рация. – В области! Два часа до города!
Кто-то из выпускников рассмеялся.
Катерина Вольц покачала головой.
– Я могу заглянуть, если есть опасность…
– Никакой опасности! – рявкнул Марчес так, что Катерина едва не подпрыгнула. Выдохнув и вытерев испарину со лба, начальник безопасности растянул рот в улыбке. Прокол перед гостьей из северной столицы мог дорого ему обойтись. Ну а допустить, чтобы эта самая гостья выполняла обязанности его подчинённых… Ох, об этом и подумать было страшно!
– В этом нет ничего сложного, – успокаивающе улыбнулась Катерина. – Я понимаю, что Нью-Касл – маленький городок, у вас каждый миротворец на счету.
– Все под контролем, – снова гаркнул Марчес. – Это всего лишь ноль-один! Вам совершенно не стоит беспокоиться, госпожа Верховный миротворец! Никаких проблем!
– Если этот ноль-один не динамический, – все с той же улыбкой произнесла Вольц. – И не вздумает неожиданно начать увеличиваться.
– Такого не происходило уже семьдесят лет, госпожа, так что давайте не будем пороть горячку и разводить панику… Специалист уже выезжает…
– Ему ехать как минимум два часа, – буркнула в стороне архивариус.
– Но у вас есть специалисты! – вдруг раздался позади звонкий голос и все с удивлением повернули головы. Джема Ржаник шагнула вперед. Ее темные глаза лихорадочно блестели.
– А ведь и правда, – оживился декан. Сдернул пенсне на кончик носа, осмотрел выпускников, стоящих на сцене. – Господин Марчес, так вот же они – новоявленные специалисты!
– Всего лишь ученики! – проворчал начальник безопасности.
– Не скажите!– живо возразил декан, желая блеснуть перед высокой гостьей из столицы. – Вот, к примеру, Джема Ржаник! Выдающиеся способности к нейро-волне! Удивительный талант! Она в два счета погасит этого вашего ноль-один! Или, к примеру, Дамир Норингтон…
– Кассандра Вэйлинг! – почти выкрикнула Джема, шагая еще ближе. – Кассандра Вэйлинг должна сделать это! Как лучшая ученица выпуска, получившая золотой браслет! Продемонстрировать… блистательные навыки! Мы ведь не можем отказать ей в такой чести, правда, господин декан?
Джема в упор посмотрела на Катерину Вольц. Та перевела задумчивый взгляд с разгоряченной девушки на меня.
Я ощутила холодок, ползущий по спине. Нет-нет, что за бред? Я не буду этого делать! Чёрт, почему я не утопила проклятую Ржаник в пруду, когда нам было по восемь лет?
Все головы в зале повернулись ко мне, и все взгляды впились в мое лицо. Но я видела лишь глаза отца. Испытывающие. Внимательные.
Проклятье!
Мне удалось продемонстрировать невозмутимую улыбку.
– Мне, конечно, не сложно, но все же подобным должен заниматься обученный специалист…
– Так ты и есть обученный специалист, Кассандра! – радостно оборвала Джема. – Лучший из лучших, не так ли? Тебе не составит труда погасить низкую вибрацию начального уровня. Ты ведь не просто так получила золотой браслет?
Отец нахмурился. Я увидела это краем глаза и представила в красках, как задушу Джему подушкой.
– Конечно, – даже не дрогнул мой голос. Я могла бы собой гордиться, если бы мой разум не метался в ужасе, ища выход.
– Мисс Вэйлинг? – Джон Марчес поднял косматые брови.
Кто в зале выкрикнул: «Кассандра – королева! Кассандра – вперёд!» Кто-то поддержал. Кто-то зааплодировал. И мне не осталось ничего, кроме как улыбнуться и гордо кивнуть. Да, я сделаю это. Да, я не зря получила свой знак отличия. Да, я его заслужила.
К сцене удушения Ржаник добавилось массовое убийство всех в этом зале.
– Конечно,– невозмутимо произнесла я. – Никаких проблем.
– Думаю, это отличная мысль, Джон, – кивнул мой отец. – Отвези Кассандру к месту выброса. Она дочь своей матери, она все сделает в лучшем виде.
Меня провожали овациями. Я улыбалась. Так старательно, что заболело лицо. Спину жег торжествующий взгляд Джемы Ржаник, которая все-таки сумела подставить мне подножку. А ведь я считала ее слишком трусливой, и что уж говорить – благородной для того, чтобы сделать это.
Но пешка, которую я уже скинула со счетов, сделала ход и повергла королеву.
Впервые я так катастрофически, так позорно просчиталась.
Глава 5. Ноль-один
Пока начальник безопасности вез меня к вишневой Аллее, мой разум метался, лихорадочно пытаясь найти выход.
Что, что сделать, чтобы исправить катастрофу, в которую я угодила?
Упасть в обморок? Изобразить сердечный приступ? Запугать Джона Марчеса?
Я с сомнением покосилась на затылок сидящего впереди мужчины. Разум испуганно тасовал факты о нем в бесплодной попытке найти козырь.
Что я знаю об этом человеке? Любит крепкий виски и дорогие сигары, которыми угощает его мой отец. Есть семья – сварливая мисс Эмма и взрослый сын, давно живущий в западной столице. Пару раз в месяц Джон посещает дом мужских удовольствий, о чем я узнала из подслушанных разговоров.
Я встрепенулась. Может, использовать этот факт? Намекнуть, что могу рассказать об измене его жене?
Я снова посмотрела на бритый, в складочку, затылок и скисла. Можно подумать, склочная мисс Эмма не догадывается о похождениях муженька. А даже если не знает, вряд ли правда хоть что-нибудь изменит.
Проблема в том, что из проблемы нет выхода. Что бы я ни сделала, я останусь в проигрыше. Конечно, если я залью слезами эту машину и самого господина Марчеса, он отпустит меня и даже вступится перед отцом. И это станет моей плахой. Генерал Ричард Вэйлинг никогда не забудет моей слабости. Ее не забудет никто в этом городе. Кассандра Вэйлинг останется в памяти Нью-Касла не королевой с золотым браслетом, а жалкой неудачницей. Глупой слабачкой, которая сплоховала и не сумела нейтрализовать жалкий ноль-один.
Я стану посмешищем.
Спина заледенела от ужаса. Стоило лишь представить ухмыляющихся бывших сокурсников и просто знакомых. Насмешку в их глазах и презрение на лице отца.
«Она испугалась, представляете? – с хохотом будут повторять все эти люди на каждом празднике и каждом сборище. – Рыдала, как девчонка, умоляя Марчеса ее отпустить. А там всего лишь ноль-один! Да может, и не было никакого разрушителя, ложная тревога. Случается.... А она… А ведь дочь Несравненной Аманды! Далеко укатилось это яблочко от яблони…»
И ухмылки, ухмылки, ухмылки – со всех сторон!
– Это недопустимо, – деревянным от паники языком произнесла я.
– Ты что-то сказала, Кэс? – Марчес повернулся ко мне. – Эй, дочка, ты побледнела. Все в порядке?
– В полном, господин Марчес.
– Признаться, мне все еще не слишком нравится эта идея…
– Все в полном порядке, – твердо повторила я, понимая, что выхода нет. – Я справлюсь, не беспокойтесь. Никаких сомнений.
Начальник безопасности подергал свои усы.
– Ну ладно. Я с тобой не пойду, если там и правда ноль-один, мой вид может его испугать. Лучше, чтобы все было тихо. Ты ведь знаешь, что надо делать?
– Конечно, господин Марчес, – сказала я и сама поразилась тому, как уверенно звучит мой голос.
– Близко не подходи. – Мужчина выглядел слегка обеспокоенным. – Просто присядь в уголке, определи источник выброса и спокойненько нейтрализуй его нейро-волной. Не пугай его и не провоцируй. Улыбайся и веди себя естественно. Поняла?
– Вам совершенно не о чем беспокоиться.
– Что ж… приехали.
«Уже?» – чуть не заорала я.
За окном автомобиля расстилалась Вишневая Аллея. Волна бело-розовых лепестков катилась по тротуару, осыпалась на плечи прохожих и разлеталась от порывов ветерка. У фонтанов смеялись люди. На скамейках обнимались влюбленные. Чайная «Клевер и роза» гостеприимно распахнула двери, приглашая отведать душистый напиток и сладости.
– Никаких проблем, – сказала насмерть перепуганная королева и полезла из машины наружу.
– Осторожно там, – пробормотал Марчес. – Если что, сразу выходи. Вызовем Амалию, угораздило же ее ногу сломать… А я пока попытаюсь найти О-Рейли, пусть поторопится…
Не слушая причитания мужчины, я двинулась к ступеням и вошла внутрь. Чайная оказалась небольшой и довольно скромной, мне не доводилось бывать в подобных. Пить благородный напиток я предпочитала в трехэтажной пагоде на Площади Свершений, где чай приносили в расписных пиалах, а крошечные, с ноготок, печенья на золоченых подносах.
Внутри «Клевера и розы» царил полумрак. Небольшие окна, завешенные розовым тюлем, пропускали мало света, и потому я пару мгновений моргала, привыкая. Постояла на пороге, но никто не подошел, чтобы проводить меня. И поняв, что в подобных заведениях надо самостоятельно искать себе место, я неуверенно двинулась мимо столиков. Их было не слишком много, некоторые огорожены бамбуковыми ширмами с неумело нарисованными павлинами. Я нашла свободный столик в углу и села так, чтобы видеть зал.
Мальчишка-официант окинул меня удивленным взглядом и не спрашивая поставил передо мной широкую чашку и маленький чайничек с распускающимся внутри засушенным бутоном и какой-то травой. Видимо, те самые клевер и роза.
– Печенье-пирожные будете? – выпалил он, с изумлением и восторгом рассматривая мои розовые волосы и серьги-гроздья.
Я сглотнула, ощутив неуместность своего наряда в подобном месте. И порадовалась, что здесь не слишком светло.
– Так что, тащить-то? – поторопил парнишка.
– Нет, – буркнула я. – Я буду только чай.
Еще не хватало отравиться прокисшей выпечкой!
Официант пожал плечами и убежал на кухню.
Чтобы чем-то занять руки и сосредоточиться, я обхватила ладонями чашку.
«Соберись, Кассандра – строго приказала себе. – Да, ты всегда была плохой ученицей и нашла применение наушникам не только во время скучных церковных служб, но и в часы не менее скучных лекций. Но хоть что-то ты должна знать! Нейтрализация разрушительного выброса – это ведь основа основ! Да и вообще… может, этот ноль-один сам как-нибудь нейтрализуется!»
Я приободрилась от этих мыслей. Такое действительно случалось в большинство случаев. Краткое увеличение разрушительной энергии развеивалось само по себе, а человек, испустивший ее, становился нейтральным и больше не представлял опасности.
Так что буду надеяться на такой исход, а пока надо попытаться найти того самого ноль-один.
Самое плохое, что по внешнему виду никогда нельзя понять, кто именно стал источником разрушительного выплеска. Это может быть женщина или мужчина, старик или юноша. Верно лишь одно – на этом человеке есть нейро-панель. История Империи знает примеры деспотов и тиранов, но сейчас можно лишь порадоваться, что все они жили до создания таких усилителей, как браслет. Все, кроме одного – того, кто сократил число столиц с четырёх до трех, лишив нас южной.
Но тот разрушитель давно в прошлом, и именно из-за него сейчас во всех городах стоят многочисленные датчики, отслеживающие скопление низких частот.
Даже если и появляется опасность, ее нейтрализуют так быстро, что низкие частоты не успевают причинить вред.
Нейтрализуют не физически, конечно, в Империи давно запрещена физическая расправа даже над преступниками. А разрушитель может и вовсе не знать о своей особенности. Ведь умение концентрировать низкие частоты не зависит ни от характера, ни от внешности, а иногда даже и от желания такого человека.
Нервничая, я отхлебнула чай и скривилась от запаха сена. Но, как ни странно, дурной вкус дешевого напитка помог мне собраться и прочистил разум. Думай, Кассандра! Ты всегда это умела, так начинай!
Я осмотрелась.
За соседним столиком восседали три старушки в шляпках, кружевных перчатках и старомодных бархатных нарядах, попивали чай и лакомились кремовыми пирожными.
За ними вместе со стариком-наставником расположились послушницы из духовной семинарии. Все в строгих, закрытых под горло длиннополых платьях-сутанах, с волосами, убранными у висков и распущенными сзади. Кто-то говорил мне, что они не стригут пряди до самого посвящения в монахини, а во время обета обрезают почти под корень. Мой взгляд зацепился за волосы девушки, сидящей ко мне спиной, рядом со стариком. На миг даже кольнуло завистливое восхищение – таких гладких, зеркальных, роскошных черных волос я не видела ни у кого. Словно драгоценный шелк, они стекали по спине до самого пояса послушницы. Две другие – сидящие ко мне лицом, выглядели гораздо скромнее, хотя тоже обладали длинными гривами. Одна – тоже черной, вторая – пего-русой.
На столе перед ними стоял одинокий чайник и четыре глиняные чашки. Ни пирожных, ни печенья послушницы не заказали. Может, сладкое у них тоже считается грехом?
Я усмехнулась и перевела взгляд к следующему столику. И напряглась. Там, ссутулившись и пряча лицо в провале капюшона, сидел мужчина. Рассмотреть больше мне не удалось, потому что он явно не желал себя показывать. Короткие толстые пальцы отбивали нервную дробь по столешнице, пока он ждал свой заказ. Рядом с чашкой валялась пачка сигарет и дешевая зажигалка. Нервный тип дернулся, когда мальчишка-официант бухнул перед ним тарелку с перчеными сухариками, и я возликовала. Усиливающееся беспокойство – один из возможных признаков источника разрушения! Это он!
Жаль только, не видно его нейро-панель, на мужике объемная серая куртка.
С трудом оторвав взгляд от объекта, я осмотрела два оставшихся столика. Один, к счастью, пустовал. Второй занимали выпускники архитектурного колледжа. На нашивках коричневых курток красовались изображения карандаша и гвоздя.
Я снова оглядела зал, пытаясь увидеть, у кого из подозреваемых есть панель. Увы, она могла оказаться у любого. Изначально панель создавали для миротворцев, желая прекратить бесконечные внутренние и внешние войны, раздирающие Империю. Вооруженные конфликты вели лишь к новым конфликтам, человечество слишком быстро приближалось к краху. Но уже первые панели дали поразительные результаты. Действие усилителей оказалось столь удивительным, что вскоре права получать браслеты добились и представители иных доменов. Часто – творческих, таких, как, например, архитекторы. Браслет давал им невероятные возможности работы с материалом и усиливал созидательные и креативные способности.
Одна из безобидных старушек тоже могла иметь на руке усилитель, но вряд ли была разрушителем. Сомнительно, что низкочастотный импульс ждал годами, чтобы проявиться. Обычно это происходит в первые дни после установки браслета. Панель просто концентрирует то, к чему и так был способен человек. А значит, это кто-то молодой. Вероятнее всего – тип в капюшоне. Но может оказаться и кто-то из будущих архитекторов.
Выходит, мне остается лишь наблюдать.
Конечно, можно сделать еще кое-что. Запустить нейро-волну, чтобы прощупать людей, как это сделала Катерина Вольц. Если бы не одно гадкое, отвратительное, ужасающее «но». «Но», благодаря которому я оказалась здесь, а пешка Джема сумела свалить королеву. Увы, проклятая Ржаник знала мой грязный секрет.
Я не умела направлять нейро-волну. Я – не моя мать.
Я не только дурная ученица, но и очень, очень хреновый миротворец. И золотой браслет я собиралась использовать лишь для получения хорошей жизни, а вовсе не на благо других людей!
Забывшись, я снова глотнула чая и снова скривилась от противного вкуса.
Так что все, что мне остается – наблюдать и думать. А потом искать способ, как выйти сухой из этой гадкой вонючей лужи!
Выпускники-чертежники загоготали, обсуждая какую-то девицу так громко, что было слышно даже мне. Старушки слаженно поджали напомаженные губы, укоризненно глядя на виновников шума. Мальчишка-официант неловко схватил полную кружку, и чай выплеснулся через край, пачкая его фартук. Выглянувший из-за стойки повар в огромном и не слишком чистом колпаке кинул на паренька раздраженный взгляд.
– Стив, у тебя руки, что ли, кривые! Смотри, что берешь!– рявкнул он.
Официант пробурчал ответ, неловко повернулся, сделал два шага и уронил чашку. Та треснула со звоном, осколки и горячие капли полетели на типа в капюшоне. Тот вскочил и обложил несчастного мальчишку ругательствами.
– Да я не нарочно! – оправдываясь, лепетал несчастный Стив. – Она сама!
– Идиот! – брызгая слюной, орал тот, кого я уже записала в разрушители. Капюшон сполз, показывая молодое и некрасивое лицо с внушительным фингалом под глазом.
Так вот почему он его прятал! Не хотел светить синяком…
– Ты мне всю спину изгваздал, сученыш! Кто за прачку платить будет? – Тип сдернул куртку, и я замерла. На толстых руках с темной порослью волос браслета не было. Лишь грязная футболка с короткими рукавами.
Это не он.
Не разрушитель.
Но тогда кто?
Ведь все признаки налицо! Низкочастотный выброс провоцирует у окружающих людей немотивированную агрессию и тревогу. Одним своим присутствием разрушитель может вызвать панику, истерику или массовую драку. А еще – повреждения. Например – разбитые чашки или…
Приоткрытая оконная створка хлопнула безо всякого сквозняка, и стекло, жалобно звякнув, едва удержалось в раме. Девушки-послушницы испуганно вздрогнули и слаженно осенили головы святыми знаками. Их наставник – святой отец – забормотал что-то успокаивающее, венчик легких волос на его плешивой голове закачался, словно одуванчик под ветром.
Старушки испуганно подпрыгнули. Одна из них уронила ложечку, вторая угодила рукой прямиком в пирожное, испачкавшись в креме.
Архитекторы снова загоготали.
«Неловкие движения у окружающих, частичная потеря ориентации в пространстве. Агрессия. Желание говорить гадости или громко смеяться. Желание обсуждать других, сплетничать. Желание крушить и разбивать…»
– Эй, ты, а что у вас есть покрепче чая? – заорал один из архитекторов.
«Желание принять алкоголь или иной стимулятор, – словно скоростной поезд неслись мысли в моей голове. Все-таки кое-что учителя сумели в меня вложить. – Желание… иных удовольствий. Похоть. Яркое, неконтролируемое вожделение…»
Странно, разве последний признак возникает не на стадии разрушителя 2-3 или 3-4?
Или все происходящее лишь совпадение, и я вижу признаки, которых нет?
Или что-то путаю?
Черт, Кассандра, ну почему ты не могла внимательно дослушать хоть одну лекцию!
Стуча каблучками, в чайную влетела растрепанная девушка. И нервный тип, вскочив, швырнул на стол мятую банкноту и схватил ее за руку.
– Ну наконец-то, сколько можно тебя ждать! Идем скорее, я уже не могу, так хочу тебя…
Остаток фразы я не услышала, зато его услышал мальчишка-официант. Покраснев до кончиков ушей, он споткнулся и уронил поднос. Багрово-красный вишневый морс плеснул прямиком на спину послушницы, сидящей рядом со священником. Той самой, с невероятными волосами.
Она вскочила, и оказалось… что это он.
Парень.
И как я не заметила, что под платьем-сутаной имеются штаны и сапоги, а плечи слишком широки для девицы… Луч света позолотил абрис лица, и я сглотнула сухим горлом. Поднесла к губам чашку и залпом допила весь оставшийся чай, не чувствуя вкуса.
Внутри меня развернулась бездна. Я ощутила ее бесконечность, ее тьму. Ее неизбежность. Ее дикую невыносимую притягательность. Ее притяжение. Черная дыра, поглощающая свет и уничтожающая любое сопротивление. Проклятая Сила, тянущая на самое дно в неизвестность.
Парню в сутане священнослужителя на вид было лет девятнадцать. И у этого молодого мужчины была внешность, которая совершенно не сочеталась со строгой закрытой сутаной. Это казалось даже возмутительным. Таким неправильным. Вот у святого отца внешность была подобающая, глядя на кругленького старика, хотелось думать о благости и подавать монетки нищим.
А глядя на парня с черным шелком вместо волос, каждая встречная женщина думала о чем угодно, но только не о благости и целомудрии.
Глядя на него, каждая слышала волчий вой и пронзительную песню диких горцев, идущих на войну. Ощущала дым костров и вкус самого хмельного, самого сладкого вина. Каждая встречная думала о смятых в страсти простынях и хриплых стонах, улетающих прямиком к звездам.
Глядя в это лицо, каждая встречная думала о грехе.
Потому что у парня было лицо падшего ангела, непонятно как оказавшегося на земле. Луч света скользнул по высоким острым скулам, по твердому подбородку, по чувственным губам. Поднялся выше и погладил бледную кожу и черные ресницы, такие длинные, что это казалось преступлением. А потом растворился в темных как ночь глазах, и я ему позавидовала. Гребанному солнечному лучу.
– Осторожнее, не поранься, – сказал падший ангел, помогая официанту собирать осколки разбитой чашки.
– Простите, – едва не плача, заскулил тот, – сам не знаю, что со мной сегодня творится! Споткнулся на ровном месте!
– Не переживай. Мне просто надо почистить мою праздничную сутану, – спокойно ответил парень-послушник. Гибко выпрямился и ушел в боковой коридор.
Я проводила его взглядом. Святой отец что-то успокаивающе залепетал, девушки-послушницы склонили друг к другу головы, перешептываясь. Архитекторы захохотали, стуча раскрытыми ладонями по коленкам. Старушки на что-то жаловались. Нервный тип исчез вместе со своей опоздавшей пассией.
Я посмотрела в пустую кружку. По шершавому глиняному боку медленно расползалась трещинка.
Сорвавшись с места, я подскочила к раскрасневшимся студентам-чертежникам и схватила за руку одного из них – курчавого, синеглазого и веселого. Дернула рукав куртки.
– Эй, ты что это делаешь? – изумился он.
– Ого, вот это красотка! – присвистнули другие. – Да еще и сама пришла… Будешь моей девушкой?
– Руки, живо! – рявкнула я. Внутри что-то дрожало. Та самая неизбежность, проклятая черная дыра. Я самый хреновый на свете миротворец, но кое-какие способности у меня все-таки есть. И усилитель подстегнул их, давая понять, что все плохо.
Очень плохо.
Руки парня оказались чистыми. Ну, если не считать следов чернил на пальцах.
– Панель! У кого из вас нейро-панель?
Читать бесплатно другие книги:
