Джихад по-русски Пучков Лев

— Они сдохнут, — грубо буркнул Шведов. — И не с течением времени, а очень скоро. Потому что привыкли паразитировать в кишечнике русского Ивана и ничего другого более делать не умеют и не желают. А Иван пожрет тыквенных семечек, поднатужится и как следует сходит по-большому. И пусть он сходит на черноземную благодатную пашню — эти большие белые червяки все равно сдохнут. Глисты не могут стать дождевыми червями, удобряющими землю и во всех отношениях полезными. У них генотип другой, им это недоступно.

— Ну вы даете, полковник! — искренне удивилась Ирина. — Впервые слышу столь эпатирующее суждение! Вы большой философ, Анатолий Петрович. Однако как бы нам…

— Простите — занесло, — покаянно склонил голову Шведов. — Больная тема… А вот этот ваш глист… тьфу, тип этот ваш, Руслан Умаев, — он вот тут прохлаждается, — тут полковник жестом фокусника извлек из дверного шкафчика карту-пятиверстку, достал из кармана карандаш и хирургически точным отчерком обозначил район обитания «глиста» Умаева. — У самой нохче-грузинской границы. Если по прямой — что-то около ста двадцати километров от места нашего стояния. Но это ведь по прямой… А добраться в этот район можно тремя путями.

Шведов вычертил на карте три загогулины, озаглавил их цифрами.

— Первый: самый короткий и удобный для передвижения, протяженность что-то около ста пятидесяти километров. Это я округляю, чтобы вам удобнее было воспринимать. Этот путь сразу отпадает. Тут все ездят. Вот до этой развилочки — федералы и псевдомирные жители, а от развилочки и далее, к горам, — «духи» и нормальный чеченский народ. Второй немного длиннее — километров на тридцать. Чуть более безопасный путь, поскольку есть возможность перемещаться ночами помимо дорог и прятаться в дневное время в складках местности. Третий: самый безопасный и самый длинный. Две трети маршрута — горная местность. Посмотрите, какая спираль получается: доходит до половины, возвращается почти параллельно на две трети первого отрезка, опять доходит до половины — и так далее. Почти двести пятьдесят километров. Это не я придумал от нечего делать — в советское время здесь топографы и прочие исследователи поработали. Естественно, движение на транспорте в дневное время исключено — только ночью. Нормально?

— Что вы хотите этим сказать… — приятная расслабленность постепенно улетучивалась с лица Ирины. — Вы хотите сказать…

— Мы договаривались — не перебивать, — напомнил полковник. — Вы дали слово. Слушайте до конца, потом будем полемизировать. Итак, двести пятьдесят километров. Улавливаете? Но суть не в этом. Не это главное… Мы эту полосу, в которой обычно работаем, изучили от и до. А в своей приграничной зоне также имеем агентурную сеть не хуже вражьей. Девяносто процентов нашей работы состоит в добывании информации. Акция производится только в том случае, если мы уже располагаем конкретными сведениями, перепроверенными через несколько источников, когда достоверно известно, что нужный объект будет в установленное время в нужном месте. Видите ли, мы не авантюристы — искатели приключений. Мы тут работаем. Представьте, вы вызвали плотника — лоджию стеклить. Он мастер, но зазнавшийся, зацелованный. Ему лень лишние телодвижения делать, поэтому он ничего не мерил, не смотрел, но он примерно знает, какие размеры, раньше неоднократно приходилось стеклить такие лоджии. Так вот он, чтобы побыстрее управиться, взял и наобум стекла вырезал, рейки отпилил на глазок и приперся к вам со всем этим примерным добром. А на месте оказалось: не стандарт. Индивидуальная у вас лоджия, совсем другие размеры. И куда вы такого плотника пошлете?

— Мне не нравятся ваши притчи, — в глазах Ирины загорелись тусклые огоньки нехорошей настороженности. — Вы что, хотите сказать, что не будете…

— Что мы имеем в вашем случае? — жестом остановил ее полковник. — Имя злодея и район обитания. Район, я вам скажу, по нашим меркам, огромный. Да, еще мы имеем слабенькую привязку — перевал. Но перевалов там несколько, и все отстоят друг от друга на изрядном удалении. А так запросто ходить по району и спрашивать всех подряд: хлопцы, а на каком перевале у вас тут Руслан Умаев сидит? — мы не будем. Публика дикая — не поймут. Так вот, чтобы добыть нужную нам информацию по этому вашему типу — я не утрирую! — необходимо зачистить в этом районе всех подряд, под самый корень, а затем заняться поисковыми работами. Если вы иногда интересуетесь новостями, то, наверно, заметили, что с этой задачей пока что не в состоянии справиться вся совокупно взятая группировка федеральных сил. А у нас — всего несколько человек…

К концу повествования Ирина вновь обрела первоначально напряженное состояние, в каковом и пребывала по прибытии. Севшим до хриплого шепота голосом она поинтересовалась:

— Что вы имеете в виду? Кх-кх… Что не станете этим заниматься?!

— Ну что вы, голубушка! — притворно возмутился Шведов. — Напротив, очень даже станем. Я вас просто посвятил, чтобы вы были в курсе.

— Цену набиваете? — с надеждой спросила Ирина. — Я и без того согласна отдать сколько бы вы ни запросили…

— Да нет, цена тут ни при чем, барышня, — не стал подыгрывать Шведов. — Тут вопрос в другом… Ну ничего, это все не столь важно. Мы вас кое-чему научим, снабдим парой нужных штуковин — и в путь.

— Что вы имеете в виду? Что я должна буду с вами… пешком? Хотя я в принципе на все готова…

— Я имею в виду другое, — Шведов поймал взгляд Ирины, зафиксировал в плену своих сузившихся зрачков. — Вы, барышня… одна пойдете. Без нас.

— Вы шутите, полковник? — Ирина вяло изобразила жест недоумения.

— Вовсе нет, — Шведов не выдержал — отвел взгляд, уставился в окно. — Какие уж тут шутки, голубушка… Вы пойдете одна. По-другому никак не получается…

Антон, все это время безмолвно внимавший беседе, заворочался на своем кресле и выразительно крякнул. Шведов поднял вверх указательный палец, не глядя на коллегу — не мешай, мол, ситуация и без тебя не отличается комфортом.

— Я ушам своим не верю1 — шепотом произнесла Ирина. — Вы с ума сошли, полковник? Вы думаете, я настолько глупа, чтобы…

— У вас просто нет другого пути. Либо — либо. Как говорится, при всем богатстве выбора другой альтернативы нет.

— Что вы имеете…

— У вас что — заклинило?! — раздраженно рявкнул полковник. — Вы работаете с нами, за нас, на нас. Становитесь активной соучастницей и персоной нон грата. Впоследствии, если все получится, вам придется стремительно продавать все свое имущество и инкогнито драпать за бугор. Или переходить на нелегальное положение. И не смотрите на меня, как на помешанного, мы таким вот образом уже пятый год существуем. Ничего — жить можно. Вы не переживайте — мы поможем все устроить.

— То есть вы намекаете, что у меня нет альтернативы?

— Я не намекаю — я вам прямо говорю. Нету у вас альтернативы. Совсем.

— Почему?!

— В противном случае вас просто аннулируют. Совместно с вашими бычками.

— Кто?!!!

— Мы

— ???!!!

— Я не оговорился… — тут Шведов просто и доступно объяснил даме, в какую дрянь она угодила. Для убедительности свистнул из кустиков Мо и велел ему сообщить, какую задачу тот получил накануне…

Надо отдать Ирине должное — в обморок падать она не стала. Скоротечное счастье не успело вытеснить прочно гнездившееся в душе напряженное ожидание предшествующих дней, благоприятная установка окончательно не сформировалась. Женщина опять вернулась в свое всепоглощающее горе, которое привычно требовало новых жертв.

— Господи!!! Вот дура-то! Нет, какая дура… — помолчала, качая головой, кривя губы в горькой усмешке. — Прости дуру — поверила… Ну, объясните… Расскажите, что я должна делать…

С Ириниными бычками церемониться не стали. Антон перекинулся парой фраз с атаманом, и парней закрыли на станичную гауптвахту. Там давненько никто не сиживал, потому в нарядной ведомости пост по охране арестованных отсутствовал. Этот пробел восполнили без особых затрат. Приставили белобрового сельского киллера Петруху и наказали: будут баловать — мочи. Ломать секьюрити не пришлось: хозяйка сказала, что так надо, и шкафчики дали подвергнуть себя заточению без единого писка.

В тот же день Антон приступил к экспресс-обучению гостьи. Шведов отвел для этой цели двое суток — больше не получалось. Ориентировочно через четверо суток ожидалось прибытие арабского эмиссара, необходимо было всесторонне подготовиться к достойной встрече высокого гостя.

Ирина обучалась из рук вон. Не то чтобы не хотела своенравная дама постигать азы воинского искусства — напротив, она очень старалась. Но, погруженная в свои неразрешимые проблемы, женщина очень слабо осваивала необходимые навыки и запоминала едва ли треть всего предлагаемого информационного массива.

Антон пребывал в состоянии легкой паники, чего с ним не случалось уже с незапамятных времен. Ориентирование на местности в любое время суток по компасу и без, работа с азимутами, «привязка» объектов, определение численности противника и типов имеющегося у него вооружения — вот минимум, который необходимо было железно «поставить» светской даме за рекордно короткий срок. Помимо всего прочего, Ирине нужно было за эти двое суток вызубрить легенду, состряпанную Шведовым на период «разработки» эмиссара.

Легенду Ирина с грехом пополам зазубрила. Во всем остальном назревал полнейший провал — Антон понял это, когда наступили сумерки первого дня обучения. Элементарные теоретические выкладки, с легкостью постигаемые среднестатистическим солдатом-первогодком, перегруженное Иринино сознание отвергало напрочь. Например, она никак не желала запомнить, в какой стороне север, как «привязать» станицу к сетке координат элементарным соотнесением с Тереком и сколько делений на шкале компаса.

— Стакан водки — и спать, — предложила мудрая Татьяна, исподволь наблюдавшая за потугами мужа-педагога. — Измаялась вся баба, какая, в задницу, наука щас…

Так и сделали. Покормили ужином, налили чуть ли не силком три по пятьдесят и уложили. А в три утра Антон растолкал подопечную, вывез недалеко от станицы, вручил таблицу с азимутами, компас, китайский фонарик и ласково напутствовал:

— Ты вчера полдня зубрила теорию. Что-то должно остаться. Не может такого быть, чтобы совсем уж ничего в голове не осело, все напрочь повылетало. Буду ждать тебя на последнем значении в таблице азимутов. За мной бежать не стоит, поеду зигзагами. Орать не советую: тут где-то неподалеку наш разъезд дежурит. На твой крик как раз и залупят со всех стволов. Удачи…

И умотал на «Ниве» — зигзагами, как и обещал. И что вы думаете? Нашла! Вся с ног до головы вывозилась в грязи, свалилась по пути в какую-то балку — полчаса выбиралась, но задание выполнила.

— Молодец, — скупо похвалил Антон. — Теперь ты на шаг ближе к цели.

— Стараюсь, командир, — бодро ответила Ирина, — довольна, как слон, провалившийся в склад с бананами!

— Теперь то же самое, только безо всего, — жизнерадостно заявил Антон. — Топай в станицу. Только не по дороге — там наш разъезд, я их предупредил. Условия почти идеальные — два кило, немного леса, степь, грязь в норме.

— Издеваешься? — взвилась Ирина. — Как я — без компаса?

— Враги отобрали у тебя все — компаса нет, — пояснил Антон. — Нельзя исключать такую ситуацию. Терек видела?

— Видела.

— И что — не запомнила, как располагается станица относительно Терека?

— Эмм… Запамятовала что-то.

— Ну — вспоминай. Заодно и привязку отработаешь. На практике…

Вот так сказал Антон и опять укатил — зигзагами. Но недалеко. Дал кружок по буеракам, залез на бугорок повыше, взял прозорливо припасенный ночной прибор и принялся наблюдать. Подопытная поблукала немного в потемках, уткнулась в Терек и, потоптавшись на берегу, пошла прямиком в станицу. Убедившись, что вектор перемещения выдерживается, Антон свернул наблюдение, подобрал ученицу и отправился домой.

Короткая передышка: завтрак, двухчасовой сон, затем — ориентирование на местности в дневное время, «привязка», работа с картой. Обед, сорок минут — сон, изучение типов вооружения и определение численности личного состава. В сенцах разложили вооружение ГБР,[27] потратили некоторое время, чтобы запомнить наименования и предназначение. Затем поработали с картошкой. Пять кучек, десять секунд — отвернись. Сколько в первой кучке? Черт его знает! Два балла. Поехали снова. И так — до упора, пока не натренировалась с первого взгляда определять, сколько в каждой кучке и совокупно во всех.

— Идиотство какое-то… Картошка! Лучше казаков по кучкам рассортировать да на них потренироваться.

— Не правда ваша, сударыня. Людей отвлекать без дела не стоит. Да и незачем всем подряд знать, чем мы тут занимаемся. А картошка — стократно апробированный метод замещения. Потом сама поймешь…

Помимо обязательной программы, Антон коротенько обучил Ирину обращаться с автоматом и пистолетом. Сборка-разборка, заряжание-разряжание, снаряжение магазина. Затем послал Сашко предупредить атамана, вывел ученицу на баз и дал пострелять по тазику. Для стрельбы обрядил Ирину в кожаные перчатки, на правое плечо пристроил небольшую самовязаную подушку, что обычно кладут на лавки. Дабы не было сюрпризов, если даму разденут и обнаружат ненароком характерные следы стрелковой работы. А разденут даму обязательно…

— Может всякое случиться. — Ирина ничего не спрашивала — Антон сам счел нужным пояснить. — Может наступить такой момент, когда все пойдет прахом и положиться будет не на кого. Тогда тебе придется защищать свою жизнь и жизнь своего ребенка. Ты должна быть готова к этому…

В завершение провели контрольно-проверочное занятие. Часиков в семь вечера — как раз стемнело — Антон вывез Ирину за станицу и без передышки прогнал весь комплекс: компас — азимуты — привязка. Для закрепления повторили еще разок. Все получилось вполне сносно — Ирина сама была довольна.

Затем Татьяна попарила путешественницу в баньке, покормила ужином и уложила спать. Через некоторое время и Антон примостился почивать: завтра ни свет ни заря — за дело.

— Тань, вазелин у нас есть? — вспомнил он вдруг перед сном.

— Для ча те вазелин-то? — удивилась Татьяна.

— Да не мне… Ирина завтра к нохчам идет. Одна.

— Зачем?!

— Так надо.

— Господи, да чо ж вы творите, каличные! Совсем сбрендили со своими шпионствами?!

— Никто не гонит, — виновато шмыгнул носом Антон. — Она идет по своему делу. А по-другому никак не получается… Ну чо, вазелин е али как?

— На! — покопавшись в комоде, Татьяна положила в рубашку Антона тюбик детского вазелина, не преминув пожелать в сердцах:

— Чтоб вас как-нибудь самих — так вот. И без вазелина…

К трем часам ночи подъехала группа сопровождения: Джо, Барин и Север. Джо передал липовый паспорт для Ирины — Шведов самолично мотался в Стародубовск, через свою «связь» соорудил по легенде. Крепко пожрали, собрались и выдвинулись на Иринином джипе.

Некоторое время потратили на преодоление брода и подъем на чеченский берег. Хорошо — джип, лебедка автоматическая. «Ниву» пришлось бы вручную тащить на крутояр, возиться в грязи.

Осторожно объехали по большой дуге КПП внутренних войск, со стороны больше похожее на хорошо укрепленный форт (а район-то договорной, вроде бы мирный, граница — рукой подать!), без фар, с ночным прибором и заранее припасенным чехлом на двигателе. Возвращаться придется некомфортно: через КПП, все с теми же липовыми ксивами Хабаровского СОБРа. Разумеется, безопаснее было бы переждать день и вернуться ночью — здесь не Моздок с разгульной военной вольницей, вражья территория, часовые насторожены и бдительны. Но времени нет, работать нужно. Придется рискнуть…

Добравшись до контрольной точки, замаскировали джип в леске и далее потопали пешочком. Оставив справа негостеприимное Сарпинское ущелье, позволили себе разнузданную лихость — три с половиной километра с неописуемым цинизмом шлепали по шоссе (так в три раза быстрее) и с рассветом выбрались на прямую видимость к Челушам.

Выбрав укромное местечко среди хаотичного нагромождения валунов, Антон рассадил поодаль наблюдателей, заботливо расстелил в сухой нише спальный мешок, поставил рюкзачок с парой белья и съестными припасами, передал Ирине липовый паспорт и приступил к проведению последнего инструктажа.

— Расскажи о себе.

— Вера Григорьевна Бадляева. 1962 года рождения, уроженка Самары. Домашний адрес: Самара, улица Пи-калова, дом 20, кв. 16. Окончила Самарский университет, временно безработная, замужем вторым браком…

— Достаточно. Чего приперлась?

— Письма получала. По поводу выкупа. Как собрала деньги — отправилась.

— Откуда узнала имя командира, у которого находится сын?

— Родители солдата, который сидел вместе с Ваней, письмо отправили. Демидовы их фамилия.

— Деньги, значит, собрали… А где взяли?

— Муж занял у друзей. Квартиру продали — теперь у матери мужа живем.

— Деньги при себе?

— Что я — совсем дура? Деньги в Моздоке, у знакомых мужа. Переулок Демьяновский, 33, телефон 2-96-90…

Антон удовлетворенно кивнул: по указанному адресу проживает один из платных агентов Шведова, который предупрежден в части, его касающейся — если вдруг что, подтвердит, что деньги у него.

— Как попала в Челуши?

— Добралась до третьего КПП — дальше не пускают. Сказали — в Москву, в Комитет солдатских матерей. Там-де такими вопросами занимаются. А поговорила с людьми, что у КПП толкутся, они посоветовали добраться до первого чеченского села, там, мол, обязательно подскажут, как добраться до сына…

Антон недовольно покрутил головой. Слабый пункт. Натянутый. Посоветовать молодой привлекательной женщине в одиночку путешествовать по Чечне? Такого советчика — без разговоров к стенке. Любой, даже не шибко продвинутый нохча сразу заинтересуется: а что это за советчик такой?

— Кто посоветовал?

— Кто? Чеченка среднего возраста. Она же сказала — пойдешь в Челуши, найдешь в центре села пять двухэтажных домов под черепичной крышей, за одним забором. Спросишь Махмуда Бекмурзаева. Он наверняка должен знать, как добраться до Руслана Умаева…

— Стоп. Дай-ка подумать… — Антон озабоченно наморщил лоб. С Махмудом Бекмурзаевым — главой тейпа, контролирующего Челуши и Сарпинское ущелье, — он лично знаком не был и понятия не имел о степени развития его интеллекта. Антон достаточно хорошо знал предшественника Махмуда — его старшего брата Рашида Бекмурзаева (УАЕД), которого, по прихотливой воле судьбы, не очень давно официально расчленил заживо один талантливый американский хирург шотландского происхождения. Родовым мечом на досуге побаловался (подробнее см. «Кровник — дело чести»).

Так вот, этот Рашид — даром что чердачок у него слегка пошаливал — обладал звериным чутьем на разного рода провокации и подвохи. Вариант из серии «одна баба сказала» с ним наверняка не прошел бы. Разумеется, не следует забывать, что такие экземпляры в природе встречаются крайне редко — раз в пятилетку на две тысячи душ ичкерского населения. И вряд ли младший брат является точным подобием старшего. Однако следует также учитывать, что принцип «яблоко от яблони…» пока что никто не отменял, и в некоторых случаях он вполне сносно работает. А если так, то следует убрать из подаваемой информации излишнюю напористость достоверности…

— Забудь про Махмуда Бекмурзаева. И про пять домов за одним забором — тоже. Забудь напрочь. В данном случае такое обилие информации будет не просто чрезмерным, а скорее опасным. Это понятно?

— Понятно. Забыла, — Ирина недовольно поджала губы. — Вообще-то, мне кажется, что не следует столь тщательно отработанную легенду перекраивать на ходу. Или я ошибаюсь?

— Ошибаешься. Ты меньше всего должна походить на совслужащего с набором исчерпывающих данных. Ты просто смятенная мать, наобум, наугад рыскающая где придется в поисках своего ребенка. Помни об этом.

— И к кому мне теперь обращаться? Стучать в первую попавшуюся калитку?

— Не надо стучать. Как зайдешь в село, они сами к тебе обратятся. Можешь не сомневаться.

— И кто там ко мне обратится?

— Придешь в село — увидишь. Не застревай на ненужных деталях. Обратятся, одним словом. Скажешь, что хочешь видеть самого главного, — Антон согнул указательный палец и вдруг бесцеремонно постучал им по лбу собеседницы.

— Чего ты? — опешила Ирина.

— Запомни! При контакте держи себя уверенно. Самого главного мне нужно — вашего командира. У меня к нему дело. Что за дело — не ваше дело. И стой на своем. Ни в коем случае не объясняй плебсу, что у тебя за проблема. Поняла?

— Поняла. Какая в принципе разница, кому излагать проблему?

— Большая. Потом сама поймешь.

— Хватит меня за дуру держать! — возмутилась Ирина. — Если я не совсем понимаю ваши местные хитросплетения, это не значит, что мною можно помыкать как тебе вздумается! Извольте объясниться, молодой человек!

— Это пожалуйста. Но… в конце, — не стал вступать в полемику Антон. — Сейчас быстро прогоняем примерное развитие ситуации, затем — комментарии. Ну-ка, изобрази, как будешь доставать компас. И маяк включи.

Ирина несколько секунд сверлила «педагога» неприязненным взглядом, затем презрительно фыркнула, разулась и поставила рядом со спальником резиновые сапожки, позаимствованные у младшей снохи Чубов. Добротные, крепенькие такие ресапы и в то же время порядком ношенные, чтобы на них мог польститься кто-нибудь из балованного хорошими шмотками нохченского племени. Приодели даму также с чужого плеча, поскольку все, в чем она приехала, было возмутительно дорогим и подозрительно чужеродным в суровой обстановке военного времени. Сейчас на Ирине была недорогая поношенная куртка на синтепоновой подкладке, старушечий платок и грубой вязки шерстяное платье Татьяны, висевшее на гостье мешком — казачка была куда как дороднее. Обряженная таким образом светская дама освоиться еще не успела, страшно комплексовала и чувствовала себя, по ее собственному выражению, «последней ублюдкой, удравшей из бюджетной психлечебницы».

— Это называется — резко сменить тему, — буркнула доморощенная шпионка, доставая из рюкзачка маленький кухонный ножик, отточенный как бритва. — Очень, надо вам сказать, неуклюжая попытка, молодой человек! Никакой галантности. Варвары вы тут все — вот что…

Антон рассеянно кивал, на выпады не отвечал, внимательно наблюдая, как ловкие пальцы Ирины производят манипуляции с ресапами.

Шведов накануне собственноручно проделал ювелирную работу: вживил в литые каблуки женских сапожек два посторонних предмета. В правый — миниатюрный компас, в левый — радиомаяк. Чтобы воспользоваться компасом, необходимо снять сапог и надрезать клееную стельку. Для кратковременного включения маяка ничего резать не надо: достаточно уложить внутрь сапога магнит и плотно прижать. При возникновении определенного индуктивного контура маяк автоматически включается и выдает сигнал. Магниты вправлены в ручку ножа, в заколку, в простенький медальон, на который вряд ли кто польстится. Кроме того, кончик ручки ножа свинчивается, и маяк может быть вложен в полость, оборудованную внутри ручки, — как один из вариантов использования при быстрой ходьбе, чтобы нож не мешал, болтаясь в сапоге. Этот же вариант является основным при благоприятной обстановке: если отсутствуют опасения, что в любой момент эмиссар пожелает провериться. В идеале маяк должен работать постоянно: с того момента, как эмиссар поверит, что Ирина никакая не шпионка, а именно та, за кого себя выдает.

На тот случай, если и это все отберут, в рюкзаке и карманах путешественницы трухой рассыпано крупное крошево из прорезиненной полосы, выдранной из дверцы холодильника.

Ирина показала, как будет надрезать стельку и доставать компас, затем сунула ножик в левый сапог, под съемную стельку, натянула сапог на ногу и развела руками: готово, мол, извольте оценить результат.

— Щас, — Антон выбрался из укрытия и прогулялся к Джо, у которого при себе имелся приемник, настроенный на частоту радиомаяка.

— Как?

— Чисто, четко, без помех, — Джо оторвал взор от не большого экрана прибора. — Вы бы закруглялись. Нам еще такую загогулину выписывать…

— Успеем, — буркнул Антон, возвращаясь к даме.

— Работает? — с надеждой спросила Ирина.

— Естественно, работает. Куда он денется! — Антон насильственно придал своему тону несокрушимую уверенность. На этот маяк у дамы имеются какие-то особые упования. Мнится даме, что маяк — связующая нить между нею и крутыми, сильными людьми, которые в любой момент, коль понадобится, придут на помощь и вытянут ее из любой неурядицы. Невдомек даме, что маяк — лишь средство для того, чтобы отследить маршрут движения арабского эмиссара. Если дама умрет, крутые люди, разумеется, сильно огорчатся. Потому что маяк станет бесполезной капсулой, слегка присыпанной мерзлой землицей где-нибудь на кладбище рабов-кяфиров. А араб уйдет дальше и сорвется с крючка…

— Давай дальше, — Антон отвел взгляд, как учили давным-давно при постановке психотехники боя: неторопливо, одним движением, от бровей к линии волосяного покрова, затем — вправо-вверх. Просто опустить глаза нельзя. Для любого теплокровного млекопитающего это яркий невербальный сигнал, неосознанно регистрируемый системой восприятия. Попался голубчик — теперь он твой! Опускает взгляд тот, что чувствует себя неуверенно, боится либо виноват.

— Пожалуйста, дальше, — Ирина наморщила лоб и охорашивающим жестом поправила платок. — Значит, привели меня к этому Махмуду, объяснила я ему, что мне нужно, сообщила, что я — мусульманка… — тут она порозовела и быстро глянула на Антона исподлобья. — А ты уверен, что они меня к нему приведут?

— Обязательно приведут. У них в этом плане дисциплина, — заверил Антон и, перескакивая через щекотливый эпизод, продолжил:

— Привели, посадили, провела ты там сутки. Утром следующего дня к Махмуду привозят араба. И он целый день — до наступления темноты — находится там. Твои действия?

— В установленное время раскладываю коврик, моюсь, сажусь на колени лицом к Востоку и громко молюсь на арабском, — без запинки выдала Ирина. — Чтобы услышал и заинтересовался.

— Если не услышал? — нарастил обстановку Антон.

— Если не услышал, просто ору по-арабски, прошу помощи… А он среди них имеет авторитет? В смысле, он сумеет меня забрать, если захочет?

— Имеет, имеет, — успокоил Антон. — Уж на этот счет можешь не сомневаться. Они с ним как с писаной торбой будут носиться… Итак, контакт с арабом. Откуда знаешь арабский? Почему мусульманка, если русская?

— Жила с родителями в Дубае, — заученно сообщила Ирина. — Родители — востоковеды, работали по контракту. Там окончила школу, вышла замуж. Родила сына — Абу.

— Как же Абу, когда он у тебя Иван?! — Антон озабоченно нахмурился. — Черт, какой слабый пункт… И как мы его раньше… Почему Иван? Почему Иван не обрезан, не знает арабского? Как только вы доберетесь до Умаева и араб удосужится переговорить с ним на предмет твоего «сына», тебе хана!

— Муж умер, когда Абу был год, — невозмутимо скорректировала версию Ирина. — Обрезание сделать не успели. Родители уехали, забрали меня с собой. Оформили сыну гражданство, нарекли Иваном. Вырос в России, воспитывался русским отчимом. А мое мусульманство — так это потому, что оказалась в критической ситуации, надеялась, что к мусульманке отнесутся лучше. Я так арабу и скажу. И потом — араб будет общаться с Умаевым с помощью моего перевода. Если вообще будет.

— Складно врешь, — одобрил Антон. — Складно… А вот если этот наш араб был в Дубае, он тебя в момент расколет. До самой попки, как говорит наш общий друг дядя Толя.

— Думаешь, город выбран от фонаря? Я была там на стажировке, — Ирина снисходительно посмотрела на «педагога». — В Дубае. Целый месяц. Все, что нужно, помню достаточно хорошо. А история, которая предложена мною для легенды, была на самом деле с одной моей знакомой. Я даже фамилию ее мужа помню — Аль-Баади. И адрес знаю — мы переписывались.

— Я в шоке, — покаянно склонил голову Антон. — Такие потрясающе правдоподобные детали — не к чему придраться! Дальше?

— А дальше все просто. Путешествую с арабом, если все нормально — держу маяк в ножике. Если какие-то проблемы, нервозность, недоверие: раз в пять часов, по мере возможности, включаю маяк, также включаю маяк в начале и конце каждой… эмм… каждой дневки. Запоминаю расположение врагов и особенности местности при каждом включении, чтобы потом постараться «привязать» все на карте. Попадаю в конечном итоге в лагерь Умаева, запоминаю все хорошенько, при первой возможности удираю… Какова вероятность того, что мы в конечном итоге попадем в лагерь Умаева?

— Сто процентов, — успокоил Антон. — Умаев — лепший кореш Беслана. Его перевал — самый удобный и безопасный путь для экстракции араба через Грузию.

— Хорошо. Удираю, значит, из лагеря… Включаю маяк, вы на меня выходите… А вы точно там будете? Если меня хватятся, то поймают моментально. А если вас там не будет, я просто умру в этих горах…

— Обязательно будем, — отчеканил Антон. — Для чего тогда все затевалось-то? Тут никаких вопросов. Ты, самое главное, не давай слабины на последнем этапе. А то окажешься рядом с сыном, расчувствуешься — и все насмарку. Намертво завалишь все дело.

— Я постараюсь, — пообещала Ирина. — Я напрягусь изо всех сил. У меня все-таки есть практика — я столько пережила за последние дни…

— Ну вот, вроде все. — Антон достал из кармана тюбик с вазелином, бросил его на спальник рядом с Ириной. — Теперь о самом неприятном. Возьми, спрячь так, чтобы под рукой был.

— Что ты имеешь в виду… — Ирина мгновенно покраснела до самых корней волос. — Что за намеки…

— Ну что ты как маленькая? — сердито буркнул Антон. — Знаешь, куда идешь. К кому идешь. Знаешь, что с тобой будут делать…

— Я не желаю об этом говорить! — Ирина гневно сверкнула глазами. — У тебя все? Тогда проваливай — я сама знаю, что делать!

— Ну, давай опустим эту тему, — мягко сказал Антон. — Давай не будем… Но легче ведь от этого не станет! Я знаю этих особей, а ты — нет. Это не твоя война. Ты видишь ее только по телевизору. А я живу здесь… Предлагаю не прятать голову в песок, а определиться в манере поведения. Представь себе, что я не просто мужчина, а последний человек, с которым ты можешь обсудить свои действия в этой кошмарной ситуации…

— Чего тут обсуждать? — Ирина раздраженно дернула плечиком. — Я предполагала… Предполагала, что мне придется переспать с их главным — с этим Махмудом. А потом, возможно, с арабом…

— «Переспать»?! — Антон буквально подпрыгнул на месте. — Ну ты даешь! «Переспать»… Хм… Ебать вас будут, сударыня. Беспощадно, ожесточенно и целенаправленно. Во все щели. Начнут не позднее чем через двадцать минут после того, как будете представлены. И — без передышки — до упора, пока сил хватит. А сил у них на такие дела хватает. Махмуд Бекмурзаев проживает совместно с тейпом — пять домов за одним забором. В этом сообществе своя иерархия и свои понятия о морали. Драть вас будут как минимум пятеро самых авторитетных мужланов в этом тейпе. Здоровенных, диких, необузданных в своей похоти. Тут ваш животный магнетизм как раз совсем некстати — и платье мешковатое не поможет…

— Господи, что ты несешь! Нет, вы послушайте только! Что! Ты! Несешь! — фурией вскинулась Ирина. — Ты озабоченный, да? Я не в банду иду! Там село: старейшины, женщины, дети, определенная этика…

— Плевать им на этику! Черт… — Антон затравленно втянул голову в плечи, принялся рассматривать свои руки — устал от напряженного общения с городской розовой дурой, которая, будучи вроде бы образованной и неглупой женщиной, вела себя в привычных для него условиях, как ребенок, впервые вышедший из уютной квартиры на улицу. — Плевать им на все… Ты для них прежде всего — неверная, кяфирка. Кусок сладкой плоти. Они дадут своим женщинам команду помыть тебя и приодеть, потом заставят тебя расхаживать на шпильках по персидскому ковру, а сами в это время будут наливаться похотью…

— Я мусульманка по легенде! — напомнила Ирина. — И сразу объявлю о том, что я мусульманка. Уж молитвы я им прочитаю не хуже любого муфтия. И обряды покажу…

— Плевать им на обряды… Ты можешь вступить в село, держа наперевес зеленое знамя пророка, — Антон изобразил руками нечто неопределенное — так, по его мнению, Ирина будет выглядеть с этим самым знаменем. — Это ничего не меняет. Ты не чеченка из их тейпа. Этим все сказано. Точно так же они поступили бы с дагестанской или татарской дамой или даже чеченкой из чужого тейпа, который слаб настолько, что не в состоянии защитить свою дочь, — для этих скотов нет ничего святого.

— Господи… — губы Ирины задрожали, сжимаясь в плаксивой гримасе. — Господи, какой ты злой… Какой ты…

— Я не злой, — горько пробормотал Антон. — И не озабоченный, как вы изволили выразиться. Просто я их очень хорошо знаю. Поэтому я тебе сказал — запомни! Если не хочешь, чтобы тебя сразу у входа в село начал трахать целый взвод — ни слова часовым о целях твоего визита! Ты должна попасть к Бекмурзаевым. Тогда у тебя есть шанс дожить до приезда араба.

— Там же пятеро…

— Пятеро — не двадцать! — сердито оборвал Антон. — Кроме того, эти пятеро — знать. У них все есть. Понимаешь? Особого голода по славянской плоти они не испытывают. А те, что сидят в окопах, патрулируют и ходят в рейды, — другой вопрос. И еще. Именно по этой причине ты будешь ночевать здесь, а в село пойдешь завтра утром, часиков в десять. Если попрешься прямо сейчас, боюсь, до послезавтрашнего утра тебя не хватит…

— А если араб меня не возьмет после… после всего этого? — потерянно пролепетала Ирина.

— Возьмет, — обнадежил Антон. — Куда денется! У него просто не будет иного выхода — мы позаботимся об этом.

— А если…

— Да ну тебя в задницу с твоими «если»! Если, если, тогда мы возьмем Челуши штурмом и отобьем тебя, — не моргнув глазом соврал Антон. — Мы тебя в любом случае не бросим…

Ирина посмотрела на него долгим неверящим взглядом, в котором сквозила безысходность, сделала для себя какой-то неутешительный вывод, затем, спрятав лицо в ладошки, тихо заплакала, мелко подрагивая плечами.

— От еб твою в душу! — в сердцах буркнул Антон. — От черт… А так славно держалась… Ну, прекрати, в самом деле!

— Обними меня, — неожиданно взрыднула Ирина сквозь слезы. — Обними! Погладь меня, успокой… Господи, как мне плохо!!!

— Конечно, конечно, — пробормотал Антон, подъерзывая к женщине на коленях, неловко обнимая ее и гладя по голове. — Ну что ты, дурочка… Розовая дура! Мир в розовом цвете, да? А он не такой. Он преимущественно черно-белый… Ну, ну… Все образуется… Все утрясется… Мы надерем этим ублюдкам задницу за все твои…

Ирина вдруг притянула Антона к себе и горячо зашептала на ухо, поминутно всхлипывая:

— Помнишь «Как закалялась сталь»?

— Помню, — смущенно буркнул Антон, деликатно пытаясь отстраниться. — Ну, чего ты…

— Не отталкивай меня!!! — яростно взмолилась Ирина. — Я не шлюха, не блядь! Меня эти еще не трахали! Я еще чистая… Тогда, помнишь, Павку Корчагина белые посадили в подвал, и с ним дивчина сидела одна… Она предложила ему, чтобы взял ее… Все равно, мол, скоро белые надругаются — так лучше ты… А я тогда, когда читала, подумала — господи, какую чушь этот кретин написал! Патетика подвала, тоже мне! А сейчас…

— Прекрати, прекрати… — Антон все же пытался отстраниться, чувствуя, как его естество постыдно наполняется жарким пламенем неуместного всепобеждающего желания. — Черт! Да у тебя просто истерика — щас водочки…

— К черту водку! — хрипло прошептала Ирина. — Иди ко мне, возьми меня…

— Да ты совсем сдурела! — утробно всхлипнул Антон. — Пацаны рядом, слышно же все…

— А мы тихо, — выдохнула Ирина, с треском раздирая полы Антоновой куртки на «липах» и лихорадочно расстегивая пуговицы его штанов. — Ты, может быть, последний в этом мире мужик, которого я пожелала сама… Понимаешь? Сама! Мы тихо, тихонько…

Но увы — тихонько не получилось. Едва Антон, коварно ударенный в голову незапланированным приступом воспрянувшего либидо, справился с дамским бельишком и с ходу вторгся в пылающую огнем болезненного вожделения женскую плоть, Ирина громко вскрикнула и протяжно застонала.

— Ну ни хрена себе! — удивился близко расположенный Джо. — Ну вы… Вы потише там, затейники! Вы вообще-то тут не одни! Да и село рядом, мало ли…

Но Ирине было все равно: одни — не одни, село или черт там знает что рядом… Мертвой хваткой вцепившись в плечи Антона, она активно наддавала навстречу его поступательным движениям и, глотая слезы, исступленно стонала, получая, может быть, последний в своей жизни лакомый кусочек, который пожелала сама…

Глава 3
Издержки ремесла

…В сем бренном мире будет так, как совершалось встарь, — добычу в вечной беготне любая ищет тварь…
Абу Абдаллах Рудаки

— А кто вообще такой? — начальник заставы — молоденький старлей с птичьим пухом на давно не мытой шее, с любопытством рассматривал Ахмеда, словно надеясь взглядом проникнуть под черную вязаную шапочку, натянутую пленнику до скотча. — Из известных, нет? По телевизору его показывали?

— Не знаю, как по телевизору… Но нашему ИЦ[28] он точно известен. И давненько уже, — Северу, выступавшему в роли старшего группы, любопытство старлея явно не нравилось. Пленный как пленный. Руки крепко связаны за спиной, штаны спущены до колен, без обувки — в шерстяных носках. Скотч на шее? Ну да, гранатка скотчем примотана. Скотч пропущен под спусковой рычаг, усики предохранительной чеки разогнуты, если что — дернул за колечко, и прощай пленник. Эта придумка, взятая на вооружение членами команды, запатентована Джо. Иногда нет лучше средства, чтобы остеречь находящихся под надзором субъектов от непродуманных шагов. Человек с крепко примотанной к шее гранаткой становится удивительно покладистым и исполнительным.

— А это зачем? — старлей таки просунул голову дальше, чем нужно, и узрел гранату. — Ну ни хрена себе! Вот вы выдумщики! Надо будет взять на вооружение…

— Братишка, на обратном пути мы заедем к тебе с шашлыками и все обстоятельно расскажем, — не выдержал Север. — А сейчас — давай побыстрее, ладно? Не будем обострять. Ты нам сорвешь операцию, мы, естественно, в долгу не останемся — подпортим тебе карьеру. Ты скажи, чего конкретно тебе не нравится?

— Да не, все нормально, — старлей вернул Северу липовые «ксивы», еще раз зацепился взглядом за «вездеход», приклеенный скотчем с внутренней стороны к лобовому стеклу, и утопал в сторону погребенной в безразмерном окопе кашээмки, по-журавлиному выдирая из грязи ресапы, явно большие на пару номеров, чем требуется.

— И кто додумался таких детей на войну посылать? — сердито пробормотал Антон, глядя вслед старлею. — У нас что — демографический кризис?

— Мало платят, — флегматично заметил сидевший за рулем Мо. — Все здоровые и умные давно убежали туда, где можно заработать нормальные деньги.

— Что там у нас, Сало? — поинтересовался Антон.

— Ты видел, он пописать пошел, как подъехали? Затарил в кустиках и включил, — успокоил стоявший снаружи Север. Сало, вместе с Ментом составлявший экипаж Севера, сидел в переднем «УАЗе». Антон, сосредоточившись на старлее, не обратил внимания, как боевой брат отлучился. Сало имел при себе закамуфлированный под «Спидолу» средней мощности генератор помех направленного действия, который должен был убить на время все рабочие частоты основной действующей радиостанции КШМ — Р-130.

— Ну и ладушки, — с нарочитой беззаботностью резюмировал Антон, напряженно наблюдая за старлеем. Запрос по радио — самый шаткий пункт первого этапа акции. Липовые удостоверения Хабаровского СОБРа по-прежнему работали безотказно. Классически исполненное предписание и постановление военного прокурора старлей даже смотреть не стал — не его кафедра. «Вездеходы» на обе машины — спецпропуска, подписанные лично командующим объединенной группировкой, — также сомнений не вызывали. К вящему неудовольствию федеральных особистов, следует заметить, что таковые «вездеходы» воспроизвести в натуральном виде — проще пареной репы. Подойди поближе к одной из машин, стоящих в Моздок у бара «Дарьял», сделай скрытно снимок цифровой камерой. забей в компьютер, подретушируй сообразно реквизитам нового владельца — и на лазерный принтер. Надо только бумажку поплоше вставить, в штабе объединенной группировки мелованной импортной бумаги, как правило, не держат.

В принципе не будь у них на руках пресловутого Ахмеда, пропустили бы и без запроса. Но на этот случай на каждой заставе имеется специальный циркуляр: если плененного нохчу везут туда — обязательно проверять по инстанции. Есть, знаете ли, умельцы народные, что за деньги вывозят раненых и пленных боевиков на их историческую родину. Оттуда к нам — сколько угодно. А туда — извините…

— Долина — Десятому! — заголосил из приоткрытой двери дежурного отсека радист. КШМ расположена в пятнадцати метрах от КПП, слышно все до последнего слова. — Долина, Долина, я — Десятый!

— Тьфу, зараза, — расстроился Антон. — Ну встаньте еще в центре Черноводска, соберите всех чичей, вручите им таблицу радиоданных, цифровые коды… И кто же вас, таких, на войну посылает?

— Ага, лучше бы здесь торчал спецназ ГРУ, — саркастически хмыкнул Север. — И мы бы уже давно стояли раком под стволами во-он у того бункерка…

Минут через пять старлей вернулся, виновато разводя руками.

— Опять помехи — никак дозвониться не можем…

— Та-а-ак! — грозно нахмурился Север. — И что ж теперь — нам тут ночевать прикажете? Ну давай — на тебе постановление, бери этого ублюдка, езжай сам, проводи операцию. Давай, давай! — тут Север выхватил из своей легкомысленной папочки пачку заполненных бланков и принялся совать их старлею в руки.

— Это… Ну, это… — старлей отступил назад и скон-фуженно шмыгнул носом. — А вы его обратно привезете?

— А мы его шлепнем сразу за поворотом, — ядовито буркнул Север. — Ну что за вопросы, братишка?! Ну, конечно же, привезем! Если повезет, еще пару-тройку таких же прихватим. Время, братишка, время — давай думай!

— Ладно, езжайте, — махнул рукой начальник заставы и, оборотясь к праздно торчавшей из-за обложенного рваными мешками бруствера КПП веснушчатой физиономии, начальственно крикнул:

— Подымай давай — чего уставился? Номера запиши! Ходют тут как вареные…

Завернув за первый же бугорок и потеряв КПП из вида, встали. Отсюда хорошо просматривались санаторные корпуса Черноводска. До окраины километра три, не более, дальше путешествовать в «федеральном» обличье уже как-то неприлично. Быстро поменяли хабаровские номера на местные, перестроились — теперь спереди будет двигаться экипаж Антона. Ахмеда разлучили с вязаной шапочкой, пересадили на переднее место рядом с водителем, развязали руки, торжественно вручили его «разгрузку» и «Кипарис» с вареными патронами.

— Гранат нэ хочиш убират? — напомнил Ахмед, без энтузиазма кладя оружие на колени — он знал, что патроны предварительно сварили. — С гранатам сабсэм ни-харашо!

— Спереди не видно, — успокоил Север. — А сзади командир сидит — он неприхотливый. Пусть себе висит. Напрасно беспокоишься — тебе очень даже идет.

Ахмед обеспокоенно шевельнул раненой рукой, с надеждой обернулся к Антону:

— Исрапи встричат будит — гранат увидит. Что скажит?

— Скажешь ему, что теперь в вашем тейпе такая мода, — ласково улыбаясь, посоветовал вредный Север. — Глядишь, ему понравится, он себе тоже такую штуковину заведет…

— Отмотай, — невольно усмехнувшись, распорядился Антон. — А то правда — понравится Исрапи, начнет приставать, чтобы ему тоже гранатку дали. Мо, с этой минуты ты отвечаешь за него. Если тебе что-то покажется странным, действуй по своему усмотрению.