Инквизитор. Божьим промыслом Конофальский Борис

Так и было, Волков поморщился, поняв, что тепло, сухие сапоги и обед опять откладываются, поморщился и поехал навстречу кавалеристам.

– Дорогой друг, что тут у вас происходит? – сразу спросил маршал, когда генерал со своими людьми приблизился к нему. Он и его окружение были явно удивлены, видя, как в лагерь возвращаются пехотинцы и стрелки.

– Ничего, что могло бы вас заинтересовать, господин маршал, – вежливо отвечал Волков. – Безбожники выслали малый отряд сбить наши заставы, мы вышли им навстречу, и они отступили обратно. А к нам поехала их кавалерия.

Офицеры, ехавшие с маршалом, чуть оживились, а правая рука командующего, начальник его штаба генерал фон Эберт спросил заинтересованно:

– Была стычка?

– Нет, зря только вылезал из-за стола, мои мушкетёры выстрелили пару раз, разбойники ретировались.

– Прекрасно, – произнёс цу Коппенхаузен. – Кстати, барон, приношу вам мою благодарность за пленного.

– Он не очень много знал, но пришлось взять, что было, – скромничал Волков.

– О, не скромничайте, вы оказали общему делу большую услугу, взяв в плен одного из Левенбахов.

– Из тех самых Левенбахов? – удивился генерал. – Он назвался каким-то…, – он не мог вспомнить имени пленного.

– Ригсфельде, – напомнил ему фон Эберт. – Это одно из колен дома Левенбахов, очень влиятельная семья. Эта фамилия – истинные вожди еретиков. Неугомонные.

– Ах вот почему он спрашивал меня про мой шатёр, – сказал Волков и повернулся к своем роскошному шатру, который, находясь на вершине холма, даже в дожде выглядел по-королевски.

– А это ваш шатёр? – поинтересовался маршал, и все офицеры стали смотреть на холм. – Хорош! А он в цветах Левенбахов, кажется, их цвета – пурпур и золото. Он имеет к этой семье отношение?

– Я взял его в трофеях у одного из Левенбахов лет шесть назад в Фёренбурге.

– А что случилось с его хозяином? – спросил кто-то из адъютантов маршала.

– Он был излишне храбр, – опять скромно отвечал генерал.

Все понимающе кивали головами, а цу Коппенхаузен совсем по-приятельски и говорит:

– Мы едем осматривать поле за деревней, мои офицеры говорят, что там неплохая позиция, прошу вас и ваших офицеров присоединиться к нам, барон.

– Конечно же, – отвечал Волков.

А сам при том думал о петухе в вине, что смастерили ему на обед Гюнтер и Томас, о горячем вине с драгоценной корицей, а ещё о сухой одежде и жаровне с углями, к которой можно с таким удовольствием вытянуть ногу.

Дождь кончался и начинался, а маршал с господами генералами и офицерами всё не уезжал с поля. Возле каждого холма они останавливались и даже въезжали на него. Считали шаги вправо и влево, смотрели и обсуждали. Вставали у овражков, смотрели глубины, прикидывали, пройдёт ли через такой овражек пехотная баталия, не потеряв строя, или нет? Задержится ли? Волков был изрядно голоден, он промок и уже замёрз, когда маршал заявил:

– Господа, сражение безбожникам дадим здесь, – он широким, чуть пафосным жестом обвёл окрестные поля, – сейчас я прошу вас разойтись по своим палаткам и подумать над тем, что видели; я жду от вас предложений, а как стемнеет, прошу быть у меня на совете, где мы обсудим диспозицию.

Глава 7

Волков наконец вернулся к себе и первым делом, сняв доспех, переоделся. Потом, конечно же, обед, который по времени уже был скорее ужином. Поел он быстро, ему хотелось посидеть у жаровни, но уже начало темнеть, а значит, нужно было собираться к маршалу. Он вызвал к себе полковника Брюнхвальда, так как намеревался взять его на совет с собой, а как тот явился, так они почти сразу и поехали к маршалу. Волков не хотел опаздывать. Он оказался не один такой; как они потом выяснили, подслушав разговор двух генералов, Дитрих Альберт цу Коппенхаузен терпеть не мог опозданий.

В огромном шатре, который был больше, чем у Волкова, собрались генералы и их штабные офицеры, адъютанты. Всего было человек под тридцать. Господа расселись вокруг большого сборного стола, на котором были разложены листы с изображениями окрестностей. Волков подметил, что холмы и дороги, не говоря уже про населённые пункты, нарисованы в правильных пропорциях. В общем, карта была неплоха. Дорфус одобрил бы. Пока господа рассматривали карту, а слуги разносили им вино, пришёл фон Эберт и сообщил:

– Господа, маршал будет вскорости.

Господа понимающе покивали: подождём. Они пили вино, негромко переговаривались. Гадали, где кому придётся встать.

– Хорошо бы нам встать у нашего лагеря, – тихо говорил Брюнхвальд. – То место нам известно. И для нас удобно.

Волков кивнул, он тоже хотел, чтобы его баталию поставили на левый фланг к реке и холмам, на которых был разбит его лагерь. Генерал собирался просить об этом. И тут все начали подниматься со своих мест: пришёл и маршал. Дитрих Альберт был важен и серьезен; он подошёл к своему креслу во главе стола, оглядел своих подчинённых, и те поняли, что что-то произошло. Офицеры не ошиблись.

– Господа, – начал маршал, – только что мне доложили наши лазутчики, что безбожники выгрузили последние пушки из барж и уложили их на лафеты. Впрягли в них лошадей. И вместе с артиллерийским обозом начали вывозить из Бибесхайма под крепкой охраной на юг, к нам.

Тихий ропот прошёл по шатру, и Волков услышал, как даже его неразлучный товарищ Карл Брюнхвальд негромко произнёс:

– Ну вот и началось.

После чего мелким жестом перекрестился.

– Господа, надеюсь, мне не нужно вам объяснять, что это значит, – продолжал цу Коппенхаузен. – Уверен, что завтра к вечеру уже всё решится. Прошу вас, генерал.

Он передал слово генералу фон Эберту, а сам сел. Эберт взял бумажку и стал читать фамилии генералов и количество войск, что пришли с ними. Также он перечислил количество пушек. И Волков с Брюнхвальдом узнали, что у них пушек столько же, сколько во всём остальном войске.

– Хорошо, что вы велели Пруффу перевезти к нам артиллерийский обоз, – заметил Брюнхвальд.

Он был прав, диаметры у всех орудий были разные, и ядра одной пушки не подходили к другой, даже у четырёх кулеврин, что принадлежали Волкову, были два немного разных ядра. Так что, утащив обоз к себе, он почти обезопасил себя от того, что его пушки могут у него забрать на другой участок, передать другому генералу. Конечно, маршал мог потребовать, чтобы Волков вернул обоз, но сейчас, ночью, по адской грязи…

Сначала началось обсуждение позиций, где и кто и со сколькими солдатами будет стоять. Брюнхвальд не постеснялся, хоть и был всего полковником, выступить одним из первых, впереди генералов, и легко убедил генералов, что баталии генерала фон Рабенбурга сподручнее будет стоять на левом фланге, опираясь на свой лагерь. С ним никто не стал спорить, и, немного посовещавшись над картой, маршал и фон Эберт утвердили это пожелание. Дальше говорили генералы, и промеж них сразу вспыхнули споры. Никто не хотел становиться на дорогу, на опасный правый фланг, все, ссылаясь на малочисленность своих баталий, желали встать в центр на холмы. И тогда решение принял сам маршал, поставив туда генералов фон Эссена и фон Ульда, пообещав, что отдаст на их правый фланг всю имеющуюся в его распоряжении кавалерию вместе с рыцарством. Потом речь зашла о пушках. И опять разгорелись споры. Фон Эссен и фон Ульд стали просить себе пушек, а маршал поначалу стал склоняться к тому, чтобы часть, хотя бы пару пушек Волкова, отдать им, но тут слово взял сам кавалер Иероним Фолькоф, Божий рыцарь, владетель Эшбахта, барон фон Рабенбург, и сказал, что пушки отдавать на правый фланг неразумно, так как весь артиллерийский обоз находится на левом, в его лагере, артиллерийских офицеров у него всего два и лишних нет, так один из них только взят в артиллерию, а ещё ему на левый фланг не дали ни одного всадника, так пусть хоть пушки будут. Маршал и фон Эберт немного посовещались и решили, что барон прав. Довод про обоз оказался самым веским. И когда Волков с Брюнхвальдом уже радовались своей небольшой победе, маршал попросил генерала:

– Ну раз уж пушки вы оставляете себе, так уж дайте на правый фланг хоть пару сотен своих знаменитых мушкетёров.

– И хорошего капитана с ними, – добавил своё пожелание генерал фон Ульд.

– У нас столько мушкетёров всего, – заметил полковник Брюнхвальд. Он не хотел ослаблять своих стрелков.

Полковник немного занижал количество имевшихся в полку у Рохи мушкетёров, но Волков, не желая ссориться с маршалом, тихо прошептал ему:

– Надо дать им стрелков, Карл. Не то они опять начнут делить наши пушки.

Они под пристальными взглядами всех остальных офицеров посовещались немного, и генерал произнёс:

– Думаю, что мы сможем выделить шестьдесят мушкетёров и сотню аркебузиров на правый фланг, в распоряжение достойных генералов фон Эссена и фон Ульда.

На этом военный совет, конечно, не закончился, генералы стали обсуждать, казалось бы, мелочи, но без тех мелочей не обойдётся ни одно военное дело. Стали думать, во сколько рядов ставить баталии, кто за кем будет стоять, кто за кем будет выходить из лагеря, чтобы не создавать давку и путаницу у выхода. Кормить или не кормить людей перед делом. Всё говорили и говорили. Уже было поздно, господа военные проголодаться успели, слуги снова стали разносить вино, а к нему сыры, колбасы, хлеба и паштеты, чтобы генералы и офицеры могли утолить ночной голод. В общем, совет закончился уже за полночь. Диспозиция была утверждена и подписана всеми присутствующими на ней генералами.

Волков вышел на улицу. В шатре было много людей, горело много ламп, там было душно, а тут… Он стоял и вдыхал холодный, сырой воздух. А лагерь не спал, везде сновали люди, словно не ночь, а светлый день. Кричали сержанты, ржали лошади, удивляясь ночной кормёжке.

– Ну, теперь точно началось, – сказал Брюнхвальд, выходя из шатра маршала и останавливаясь рядом с генералом.

– Теперь точно, – согласился тот с товарищем.

Хенрик подвёл ему коня, тут же был и Максимилиан. И он распорядился:

– Максимилиан, найдите майора Пруффа и пр его везти пушки к лагерю, и пусть не медлит; также найдите всех офицеров из наших, пусть кормят людей и выдвигаются к нам.

– Господин генерал, – заговорил Рудольф Хенрик, даже в темноте было заметно, что он волнуется, – будет сражение?

– Скорее всего, – сухо отвечал барон фон Рабенбург, садясь на коня.

И пока он не уехал, к нему подъехал генерал фон Эссен с парой офицеров, они раскланялись, и фон Эссен произнёс:

– Друг мой, когда будете отправлять к нам стрелков, отправьте их в моё распоряжение, а не в распоряжение фон Ульда.

– При том условии, что вы будете беречь моих людей, – с улыбкой отвечал Волков. Эссены были большой и влиятельной семьёй. И в герцогстве, и за его пределами фамилия имела немалые владения и влияние, так что он не хотел отказывать своему коллеге.

– Я смотрю, вы относитесь к тем генералам, что берегут своих солдат, – заметил фон Эссен.

– Да, я щепетилен на этот счёт, мои стрелки мне дорого достались.

Генералы посмеялись, и фон Эссен обещал барону беречь его драгоценных стрелков по мере сил.

***

Было ясно, что поспать в эту ночь ему не придётся. Ну так хоть поесть было нужно. Сыры да паштеты у маршала – это всё прекрасно, но ему необходимо было поесть основательно. Насытиться на долгое время. Неясно, что будет днём. И возможно, что до следующего вечера еды ему не видать. Они вернулись в свой лагерь, и генерал сразу собрал всех капитанов у себя в шатре.

– Господа, еретики потащили к полю артиллерию, идут с большой охраной, можно считать, что дело решённое, так что кормите людей, лошадей, ешьте сами, потом выводите людей, стройте их. Полковник Брюнхвальд, как только освободится, с первыми ротами пойдёт на поле, там будет вас встречать и укажет вам место для построения.

Никто из офицеров ничего не сказал, в шатре было тихо, несмотря на подвывающий снаружи ветер, который трепал ещё и стены шатра. Офицеры были серьёзны и внимательны. Шутка ли, большая битва. Многие из офицеров были молоды, и далеко не все из них имели опыт в подобных делах; генерал продолжил:

– Капитан Лаубе, сколько у вас людей? – это был как раз молодой офицер, вышедший из «стариков», из роты Рене. Кристиан Лаубе был грамотен и расторопен, и главное, сам Бертье назначал его первым сержантом своей роты за исключительную храбрость. Сейчас он проживал у Волкова в Эшбахте, и это было его первое дело в звании капитана. Рене за него ручался, что он не подведёт на капитанской должности.

– Двести шесть человек при семи сержантах и одном ротмистре, – бодро отвечал капитан. – Все люди наши, из Эшбахта, половина при полном доспехе или при трёх четвертях. То всё старые солдаты. Молодые тоже неплохи.

– А что за ротмистр у вас?

– Нейман, он новый. Полковник Брюнхвальд только что его нанял за рекой. Но он оказался неплох в походе, учить ничему не пришлось, а как в бою он будет… пока не знаю.

– Ладно, в общем, в баталию вы не встаёте, стройтесь позади баталии, в две колонны по шесть. Одна колонна ваша, другая этого Неймана. Кавалерии нам не дали, так будете моим маневренным резервом. Заодно и охраной штандарта.

– Да, господин генерал, – капитану, видно, польстило такое ответственное и привилегированное поручение.

– Полковник Роха!

– Слушаю, генерал.

– Маршал просил передать на правый фланг шестьдесят мушкетёров и сотню аркебузиров.

Спокойный и даже почти сонный полковник Игнасио Роха по прозвищу Скарафаджо оживился, затряс своей бородищей:

– А не жирно будет этому маршалу?

Конечно, он не хотел отдавать своих людей другому офицеру. Его можно было понять, но Волков настоял:

– Я обещал, полковник.

– Ладно, – Роха поводил своей деревяшкой по ковру и сказал нехотя: – отправлю ему сотню людей.

– Роха, – генерал продолжал требовать, – маршал просил две сотни, я и так выторговал у него четыре десятка. Отправь шестьдесят мушкетёров и сотню аркебузиров в распоряжение генерала фон Эссена на правый фланг.

– Как прикажете, – буркнул полковник. И снова поскрёб своей деревяшкой, замещающей ему ногу, по ковру.

Дальше было от офицеров несколько вопросов, но то вопросы были мелкие, и он решил их быстро. В общем, всем всё было ясно. Когда офицеры покинули его палатку, денщики подали ему еду: остатки петуха и жаренную с луком кровяную колбасу, тёмного, простого, но свежего хлеба. Подали к колбасе пива. Пиво было дурное, видно, какой-то мужик из соседних домов его варил неумело, но барон выпил всю кружку до дна. Ел он молча, даже не глядя на молодых господ. Фон Флюген и фон Готт, под надзором Хенрика, доставали из оружейного ящика доспехи, стёганки, шоссы, свежую рубаху. Они раскладывали одежду на его кресло, латы на полу возле. Делали всё почти молча, с редким для этих недорослей благоговением.

Они готовили к битве того, кто станет под знаменем, того, на кого будут оборачиваться солдаты в трудную минуту, того, чьи решения будут определять, жить кому-то или умереть.

Всё доев, он обмыл руки и пошёл к табурету, на котором сидел, когда его облачали.

– Господин генерал, – Хенрик поднял и показал ему две кольчуги – одна лёгкая, из тонких колец и с укороченными рукавами, вторая тяжёлая, очень крепкая. – Какую предпочитаете?

Волков указал на тяжёлую кольчугу и добавил:

– Вы, господа, тоже ничем не пренебрегайте. Дело нам предстоит непростое.

Господа стали его одевать. И уже вскоре он был готов, Хенрик сам помог ему перепоясаться мечом. Сидели латы плотно, госпожа Ланге ему уже замечала, что он раздался в боках, а барон всё не верил. Теперь же, с самыми толстыми стёганками и тяжёлой кольчугой, барон заметил, что движения его не так свободны, как прежде.

«Неужто старею?».

Волков, проверяя, как сел доспех, кажется, в первый раз за всю свою жизнь подумал, что доспех нынче для него стал… тяжеловат. Ему было жарко. Он вздохнул и пошёл к выходу из шатра. Ему не хотелось, чтобы это видели молодые люди, но и скрывать барон этого не хотел: перед выходом на улицу он перекрестился. Гюнтер и молодой слуга Томас также осенили господина своего святым знамением, пока он не вышел.

На улице после шатра было прохладно, накрапывал дождик, а, стоя под дождем, генерала ждали офицеры. Роха, Рене, Дорфус. Тут же был Франк с его штандартом и шестнадцать человек охраны штандарта и по совместительству его личных гвардейцев; все были уже в сёдлах.

– А где Брюнхвальд? – спросил Волков, осмотревшись.

– Он с первыми ротами уже вышел, – сразу ответил Дорфус, подходя к генералу с лампой в руке. – Он разведёт костры, чтобы капитаны видели, куда вести солдат.

Волков негромко сказал:

– Прекрасно.

Максимилиана учить ничему уже не нужно, он подводит генералу сразу двух осёдланных коней. Получше и попроще – выбирайте, господин генерал. Генерал садится на простого, но и того коня, что получше, Максимилиан не отпускает, просто накрывает его попоной. Он будет при генерале. Первый конь устанет, будет убит или ранен, так что, когда дело будет в разгаре, лучше иметь под рукой свежего, бодрого и сильного коня.

Волков спускается с холма к реке – в лагерь. Там стучат барабаны. Но не сильно, барабанщики не любят, когда дождь мочит их инструмент. Время от времени резко и звонко взвизгивает труба. Трубачи дождя не боятся. Генерал медленно едет по ожившему лагерю: всё в огнях, в каждой палатке зажжена лампа, люди на ногах. Уже в кирасах или в стёганках, но ещё без шлемов, наручей и поножей. Сержанты горланят, торопят солдат, созывая свои части, призывая их выходить строиться.

– А ну, выползайте сюда, бездельники. Хватит прятаться! Строиться! Строиться!

И тут же где-то невдалеке, разрывая ночь и перебивая гомон лагеря, звенит труба: строиться, строиться! Трубач хорош, отлично играет сигнал: строиться, строиться!

Но корпоралы прямо под дождём ещё делят меж солдат последнее пиво и горох с жареным салом, разламывают хлеба, а солдаты жадно кусают большие куски, поспешно выпивают пиво, иногда обливаясь им. У всех много дел. Все готовятся, все знают, что сегодня случится.

– Господин генерал! Господин генерал! – кто-то кричит сзади.

Волков и его люди останавливаются. К ним по лужам и грязи бежит человек, он ещё издали начинает кланяться, а когда подбегает, ещё раз поклонившись, говорит:

– Господин генерал, я мастер сапёров Ридберг.

– Что вам угодно? – интересуется Волков.

– Маршал прислал меня узнать, не осталось ли у вас заготовленных кольев?

– Кольев? – удивляется генерал.

– Ну да, кольев, вы же укрепляли лагерь, а маршал хочет сейчас укрепить и правый фланг, вот и послал меня узнать, может, у вас остались лишние колья.

– Вы пришли один, мастер Ридберг?

– Нет, со мной сорок сапёров и четыре подводы, – отвечает мастер.

Волков делает знак и к нему подъезжает майор Дорфус.

– Сорок сапёров, – говорит генерал негромко, – нам тоже стоит укрепить свой фланг, подготовить площадку под пушки, да Пруффу с пушками нужно помочь, по такой грязи неизвестно когда доберётся до места.

– Я понял, господин генерал, я отведу их к Пруффу и передам ему в помощь, – отвечает майор, – а как они дотащат пушки до поля, там помогут им встать на позиции.

– Именно так, – генералу нравился Дорфус, ему не нужно было ничего объяснить.

– Мастер Ридберг, вы и ваши люди пусть следуют за мной, – приказал майор, разворачивая коня и спускаясь с холма.

– Мы идём за кольями? – уточнил Ридберг.

– За кольями, за кольями, – обещал ему майор.

Глава 8

Кажется, дождь поутих, но стало ещё холоднее. Ветер дул просто ледяной.

– Лужи, сдаётся, замерзают, – заметил Рене.

Так и было, под копытами коней хрустел ледок. Волков приметил это, как только спустился с холма.

– И чёрт с ними, пусть леденеют, – сказал Роха, чуть покашляв, и развил свою мысль: – лишь бы вода с неба не лилась, а то моим парням и пострелять не удастся.

Едва офицеры спустились с холма, как, казалось, где-то далеко ударил колокол.

– Утренняя служба, – констатировал Рене.

Так и было, поп звал людей в церковь, а значит, ночь прошла, и до рассвета осталось около часа.

Генерал раздражён, и это не от боли в ноге. Он поворачивается к майору Дорфусу и говорит, едва маскируя своё раздражение:

– Майор, прошу вас, езжайте к артиллеристам, я очень надеюсь, что до рассвета орудия будут на позициях.

– Да, господин генерал, – отвечает Дорфус и второй раз за ночь едет в деревню подгонять вспыльчивого Пруффа.

Зато у полковника Брюнхвальда всё в порядке, костры горят, за ними уже растянулись в плотные линии солдаты.

Полковник встречает генерала.

– Я думаю Циммера поставить седьмым рядом, как вы считаете, господин генерал?

– Нужно подождать, пока рассветёт хоть немного, – отвечает Волков, – пока ничего не видно. А кто справа от нас?

– Приезжал полковник Каленберг. Вон их костры, – Брюнхвальд указывает рукой на горящие справа огни.

– Каленберга я знаю, – вспоминает генерал, – кажется, это неплохой солдат, но костры далеко. Между нашей и центральной баталией такой большой зазор?

– Мне и самому это не нравится, – замечает полковник. – Но пока не рассветет, ещё ничего не ясно. Тем не менее я подумал, что нам лучше левым флангом стоять поближе к реке, ведь у нас нет кавалерии.

– Вы правильно подумали, Карл, – отвечает генерал.

Солдаты, когда они проезжают мимо костров, их замечают. Кто-то кричит такое привычное:

– Эшбахт!

Это кто-то из стариков из рот капитана Лаубе, что стоят не в общей баталии, а чуть особняком.

Тут же кто-то из охраны штандарта, что едет за Франком, поддерживает клич:

– Эшбахт!

И ещё кто-то кричит, и ещё… И вот уже из рядов самой баталии понёсся в холодную ночь этот знакомый ему клич:

– Эшбахт! Эшбахт! Эшбахт!

Даже Хенрик не удержался и заорал что было сил:

– Эшбахт!

Вслед за криками одна за другой зазвенели трубы: они играют сигнал «ко знамени». Это в честь него. Теперь все, кто был рядом, кто слышал сигнал, знают, что нужно смотреть на главный штандарт, который держит рослый и видный прапорщик Франк, что едет сразу за генералом на большом коне.

Тем, кто видит его в свете костров, генерал машет рукой. И едет дальше вдоль строя солдат, в темноту. И только после того, как он выехал из света, крики начинают смолкать.

– Хорошо, – говорит Рене. – Солдаты чуть взбодрились.

– Хорошо, если им не придётся стоять весь день зря, – Волков поворачивается к Брюнхвальду. – От секретов и застав кто-нибудь приходил?

– Я приказал снять заставы, – отвечает полковник.

– Вот как? – удивляется генерал.

– Да, сержанты говорят, что еретики уже подходили к ним, но не атаковали, потому что не могли в темноте понять, сколько там наших, а ещё сержанты говорят, что слышали большой шум и ржание лошадей во множестве. Думаю, ван дер Пильс уже подходит с основными силами. Думаю, он торопится.

– Это хорошо, – произносит Волков. – надеюсь, что они не станут тянуть и всё случится сегодня.

– Не зря же мы не спали всю ночь, – добавляет Рене.

– Быстрее бы уже началось, – бурчит Роха, – иначе я околею от этого чёртова холода.

Снова приехал человек от маршала, уже другой, этот был в шлеме, снова спрашивал про пушки. На что генерал ему отвечал, что пушки ещё едут из главного лагеря и до него не добрались. Как только они появятся, он незамедлительно отправит их в центр.

Уже небо серело на западе, уже можно было что-то различать без огня, когда наконец Дорфус и Пруфф дотащили пушки до поля.

Три офицера и мастер сапёров предстали перед генералом, когда почти рассвело. Злой и бледный майор Дорфус, пунцовый и раздражённый майор Пруфф на маленьком мерине и ротмистр Хаазе. Как и Дорфус, он был бледен и к тому же очень грязен.

– Вы очень долго, – произнёс генерал, осматривая их всех.

– Я был бы очень признателен тому, господин генерал, – едко и даже дерзко начал Пруфф, – кто мне покажет, как таскать многопудовые пушки по осенней распутице.

– Возможно, нужно было сменить упряжки лошадей, – предположил полковник Рене.

– Не хотелось бы быть невежливым, – всё так же противно продолжал майор, – но ваш совет, полковник, несколько неуместен, так как за всё время пути мы меняли лошадей дважды.

Рене пожалел, что встрял в эту беседу, и ничего не ответил Пруффу.

Но Волков не стал ничего высказывать артиллеристу, так как опоздание того входило в его планы, теперь отправлять выбившихся из сил людей и лошадей с тяжёлыми пушками по раскисшему полю было бы просто глупо. Тем не мнее он произнёс:

– Маршал просил тяжёлые орудия отправить ему в центр.

– Это исключено! – воскликнул Пруфф. – Это пожелание маршал должен был озвучить до того, как мы вышли из лагеря. Лошади еле плетутся, они не пройдут и трёх сотен шагов.

– Брюнхвальд, Дорфус, Рене, вы слышали слова майора? – уточнил Волков. И так как все это слышали, он продолжил: – Майор Пруфф, кулеврины поставьте на наш правый фланг, а картауну и лаутшланг – слева к реке.

Тут майор Дорфус повернулся к нему:

– Мой генерал, согласно утверждённой диспозиции, все орудия должны быть выставлены между нашей и главной баталиями.

– Я помню про диспозицию, – отвечал ему Волков, – я сам её подписывал, но майор Пруфф говорит, что лошади уже не в состоянии тащить большие пушки, так что будет неплохо, если они вообще примут участие в деле, – он повернулся к Пруффу и повторил приказ. – Картауну и лаутшланг ставьте на левый фланг моей баталии, а кулеврины справа.

– Теперь обоз придётся разделять, – чуть озадаченно произнёс ротмистр Хаазе. Разделить телеги с припасами для стрельбы было сложно.

– Так разделите, – повелел Волков. – Господин майор, кто из вас встанет с малыми пушками между баталий?

Пруфф думал только одну секунду, а потом, как всегда в недовольной своей манере, ответил, словно упрекнул:

– Уж придётся мне, а вы, ротмистр, станете слева.

– Как прикажете, господин майор, – в голосе ротмистра не слышалось бодрости. Видно, он побаивался так быстро обрушившейся на него самостоятельности. Это не нравилось генералу, офицер всегда должен знать, что делать, и при этом быть твёрд, но сейчас уже ничего изменить было нельзя. Хаазе придётся стать с большими пушками на фланг.

– Вы помните, чему я вас учил? – назидательно спрашивал у своего подчинённого Пруфф.

– Стараться бить во фланг, ядрами по ногам, картечью по головам, – сразу выпалил молодой офицер.

– Порох! Порох! – воскликнул майор недовольно.

– Ядра – треть совка на сто шагов, крупная картечь на двести шагов – два с половиной совка, мелкая картечь – два совка на сто шагов.

– Мелкой картечью…, – начал Пруфф.

– Дальше, чем на сто пятьдесят шагов, не стрелять, ибо толку немного будет, – закончил ротмистр Эрнст Хаазе.

Пруфф всё равно остался недоволен, он махнул на молодого офицера рукой:

– Разве за такое-то короткое время обучишь человека? Нет, сие невозможно… Ладно, ротмистр, отдам вам Шмидта, он добрый бомбардир, он всё знает, с первых дней при нашей картауне.

Волков, дослушав этот диалог, остался доволен тем, как всё разрешилось, хотя ротмистру ещё добавить бы уверенности в себе; для того генерал и сказал ему:

– Солдаты должны видеть в вас того человека, который может их за собой увлечь и не вскочит на своего офицерского коня и не уедет, когда враг подойдёт на двести шагов. Будьте тверды.

– Да, я…, – кивал молодой офицер. – Конечно. Я не подведу вас.

И теперь генерал обратился к мастеру сапёров:

– Господин Ридберг, помогите ротмистру Хаазе установить орудия на позиции. Пусть ваши люди подготовят площадки под орудия и под припасы.

– Господин генерал, – заговорил мастер в ответ, – но господин маршал направил меня за кольями.

Тут уже Волков не выдержал, его раздражали всю ночь: дождь, холод, болваны, перемена решений и всё остальное, больше терпеть он был не в состоянии:

– Какие ещё к дьяволу колья!? – заорал он. – Какие колья?!

И тут же взял себя в руки, вздохнул и продолжил почти спокойно:

– Поздно, поздно уже их искать! Прошу вас, помогите ротмистру установить пушки. А перед маршалом за вас я отвечу.

– Как вам будет угодно, господин генерал, – мастер сапёров чуть испуганно косился на генерала и кланялся.

Глава 9

Кажется, ночь отступала, наконец можно было осмотреться, но в предрассветном сумраке всё казалось безрадостно серым и темным. Ветер стал дуть ещё сильнее. Северный, леденящий. От него хрустящей коркой схватилась вся намокшая за ночь земля. Но генерал был доволен, почти всё было сделано, построение было закончено. Почти. К нему подъехал полковник Брюнхвальд и, указав на одну роту, ещё не вставшую в строй, сказал:

– Лаубе у нас в резерве. Значит… Остался капитан Циммер. Строй у нас выходит не очень глубокий. Думаю поставить его людей седьмым и восьмым рядами в баталию.

Волков сразу не ответил, не дал согласия, и тогда полковник продолжал:

– Или у вас другие планы на Циммера?

– Карл, я думаю, его нужно поставить на правый наш фланг. Уж больно мне не нравится эта дыра между нами и главной баталией. Да и Пруффу там одному неуютно.

– Вы правы; может, сдвинем всю баталию ближе к центру? Шагов этак на пятьдесят?

– Тогда будет слева между нами и рекой большой зазор. Уж очень удобно для кавалерии. Безбожники увидят, бросят туда пару сотен кавалеристов, чтобы порубить всех артиллеристов во главе с нашим бравым ротмистром Хаазе и канониром Шмидтом. После чего заедут к нам в тыл или, что ещё хуже, в лагерь.

– Мы можем дать Хаазе стрелков, человек пятьдесят аркебузиров, – предложил Брюнхвальд.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Всякое действие имеет противодействие, в правоте этого закона в полной мере убедился обычный банковс...
Утро уже доброе, если ты проснулась сама, а не была поднята некромантом. А вот если после ночной сме...
– Что вы здесь делаете? – удивляюсь я и натягиваю на себя одеяло, которое он успел с меня скинуть.– ...
Несколько месяцев назад моя жизнь изменилась. Еще недавно я готовилась получать диплом ПТУ магическо...
Кто-то, попав в другой мир, обнаруживает себя принцессой, на худой конец, графиней, а я оказалась до...
Небезопасны дороги бывшей Росской империи, Воронцов убеждался в этом уже не раз. Засады бандитов, за...