Семь разгневанных богинь Андреева Наталья

– Не смей! – он сорвался.

Я подумал, что он ударит меня. Но я больше не мальчик для битья. Я встал. И посмотрел на него сверху вниз. Я выше почти на голову. И он почти старик. Ему шестьдесят пять.

– Сцена не повторится, – сказал я твердо. – Сгорбыш будет жить. Пей коньяк, – я кивнул на бутылку. – Завтра жду тебя в офисе. Оформим документы – и частный самолет в тот же день доставит тебя на Кипр. Это будет твой остров Святой Елены. Ты ведь маленький Наполеон. Построил строительную империю. А вот твое Ватерлоо, – я кивнул на фото.

И он сдался. Пошел на сделку. Я знаю, что он звонил моей маме, и не раз. Я не запрещал ей общаться с бывшим мужем. Просто я знаю, что есть женщины, для которых материнство превыше всего. Деметры. Я четко все просчитал. Я сказал матери: или-или. Уедешь с ним – не увидишь ни меня, ни внуков. И мама осталась.

Все время думаю: а как бы поступила Настя? Кого бы выбрала она?

Я тогда победил. Но у каждого Наполеона свое Ватерлоо. У каждого, кто создает империю. Я знал, что за все надо платить. И где-то рядом есть человек, который также ждет. Как я ждал десять лет. Я постоянно чувствовал взгляд, сверлящий мне спину. Мелкие детали типа сорванной сделки. Настин вопрошающий взгляд. Слезы на глазах у мамы. Катя, которая пыталась повесить мне на шею освященный крест из Новоиерусалимского монастыря.

Мне никто ничего не говорил. Не устраивали сцен. Они не спорили. Не осуждали мои поступки. Но это еще хуже. Молчаливое ожидание. Казалось, все мои женщины знали, чем все закончится. Но не пытались меня остановить.

Сначала Снегин написал Алле в ватсап: «Можем встретиться?»

«Я у бабушки в больнице», – отбила Алла.

Снегин обрадовался. Вот он, шанс! Можно поговорить с Эвелиной Вячеславовной Петровской и узнать, зачем она звонила сыну. Снегину тут же стало стыдно. Женщина единственного сына потеряла и лежит в реанимации, а он собирается старого больного человека допрашивать.

«Как себя чувствует бабушка?» – написал он Алле.

«Уже лучше. Перевели в обычную палату».

У него отлегло от сердца.

«Можно, я приеду?» – аккуратно спросил он.

«Адрес знаешь? Ах да! Ты же мент. Успеешь к двум? Или на работе не отпустят?»

Снегин сообразил: Алла проверяет, не задание ли она. Как быть? Соврать или сказать правду?

«Сто баллов по математике, – уныло подумал он. – Да еще и дочка олигарха».

И написал: «Мне надо поговорить с твоей бабушкой, поэтому отпустят».

«Хорошо, что не соврал, мол, запал на меня. Влюбился с первого взгляда в мои прекрасные глаза и несравненную фигуру. Тебе ведь нужна не я, а мои миллионы?»

Он уже понял, что крепко влип. Сидел бы и молчал. Нет, вылез! «У меня есть контакт с Аллой Петровской». А она в физтехе учится. Вокруг одни мужики. Парни то есть. Ей МЧ обзавестись – только пальцами щелкнуть. У Снегина в физтехе учился друг. Хотя баллов по математике у него было поменьше, чем у Аллы Петровской.

«В физтехе и Баба-яга красавица», – сказал как-то друг. Парни с утра до вечера на занятиях. Лекции и семинары нон-стопом, до восьми вечера. И любая девчонка для них принцесса. А Алла совсем не страшная. Можно даже сказать, симпатичная. Если бы нормально одевалась и накрасилась, то вполне могла бы стать мисс физтех.

На хрена ей какой-то мент?

«В два буду, до встречи», – отбил Снегин, прикинув, хватит ли денег на такси. Вроде бы зарплату на карточку кинули. А если Алла захочет поужинать? Где ужинают дети олигархов? И почем?

«Командировочные выписали бы, что ли, раз задание», – думал он, подъезжая к больнице.

С виду она была обычная. Но Эвелина Петровская лежала в вип-палате. Палата оказалась двухкомнатной, кровать была навороченной, со всякими умными функциями, при госпоже Петровской неотлучно находилась персональная медсестра.

– Привет, – кивнула Снегину Алла. – Проходи.

– Я могу побеседовать с твоей бабушкой наедине?

– Бабушка, как?

Снегин с удивлением смотрел на женщину, лежащую на кровати. Эвелина Вячеславовна оказалась поразительной красавицей. Такие шедевры природа создает любя, они и стареют красиво, засыхая, будто цветки для гербария, краски тускнеют, кости становятся хрупкими, плоть усыхает, но не теряет своего изящества. На Евгения смотрели огромные фиалковые глаза, полные невысказанной тоски. Седина в волосах у Эвелины Вячеславовны была сродни мелированию, на которое другие женщины тратят немыслимые деньги. Петровскую она не старила, а напротив – Снегин ни за что не дал бы Эвелине Вячеславовне больше сорока пяти. Хотя по паспорту ей было семьдесят. Даже болезнь ее не уродовала и совсем не старила. Снегин, тридцатилетний парень, невольно любовался старухой. Старухой?!

– Я готова ответить на ваши вопросы, – с достоинством сказала Петровская. – Присаживайтесь.

Он почувствовал себя на приеме у английской королевы. Титула у Эвелины Вячеславовны не было, но ее короновала сама природа, наделив царственной неувядающей красотой. Снегин невольно заробел.

Алла молча, не отрываясь от гаджета, вышла в соседнюю комнату.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Евгений, присаживаясь на стул. Вводный вопрос, обязательный.

– Никак. Леня умер… – голос Эвелины Вячеславовны дрогнул. – Я живу лишь ради внуков. Мне надо доделать начатое.

– Я понимаю. Но нам надо найти убийцу. Вы хотите нам помочь?

– Спрашивайте. Хотя это ничего не изменит. Круг замкнулся. Я говорю высокопарно лишь потому, что не могу подобрать нужные слова. Все это очень сложно. А я не так уж умна.

– Главный вопрос: с какой целью вы позвонили сыну и вызвали его в Бережки?

Она устало закрыла глаза, а когда открыла их, Снегин понял: соврет. Фиалки увяли, похоже, от горя. Не случилось то, что должно было случиться. И Петровской теперь все равно. Истина будет похоронена.

– Мне стало плохо, и я хотела… я думала… В общем, вы понимаете, зачем старый больной человек зовет к себе сына.

– А чем вы больны? Простите.

– У меня невроз. Сердце шалит. Спросите у лечащего врача, я не сильна в медицинских терминах.

– То есть у вас случился сердечный приступ?

Веки с длинными и густыми, несмотря на возраст, ресницами опять опустились на фиалковые глаза.

– Близко к этому, – сказала Эвелина Вячеславовна.

– Ну а зачем вы попросили вечером всех собраться в каминном зале? Как я понял, делалось это лишь в особо торжественных случаях: сбор семьи в самой большой и главной комнате вашего огромного загородного дома. Вы хотели подчеркнуть масштаб события.

– Мое завещание, – прошелестела Петровская.

– А у вас много чего завещать? – вырвалось у него.

– Нет. Не очень. Хотя… Муж переписал свою недвижимость на меня. Мы официально не в разводе, несмотря на то что вот уже десять лет не живем вместе. У мужа остался лишь дом на Кипре, где Андрей живет. А вот все остальное… Вилла на Лазурном Берегу, яхта… Яхту, впрочем, отобрали. Насчет виллы не знаю. Может, и ее уже отобрали. Вы ведь знаете, все заграничные активы крупных российских бизнесменов заморожены. Я, увы, не в курсе, сколько у меня чего.

– Но завещание написали?

– Д-да.

«Врет, – уверенно подумал он. – Дела ей нет до заграничной недвижимости». И сказал:

– В первый раз такое слышу. Обычно все жалуются на бывших мужей. Судятся с ними. Они ведь все отбирают. А вас, наоборот, нагрузили имуществом. Получается, бывший муж отдал вам все, кроме дома, где сам живет. А деньги?

– Деньги тоже. Отдал, – она невольно сглотнула. – Леня платит… платил Андрею пенсию. Весьма скромную, если учитывать активы, которыми Андрей владел до… того.

– До чего?

– Так. Семейная ссора.

– Кому вы сказали, что Леонид Андреевич едет в Бережки?

– Всем, кто был в доме.

– Прислуге тоже?

– Зачем? – удивилась Эвелина Вячеславовна.

– А как же торжественный ужин? Надо ведь было сказать повару, чтобы постарался.

Петровская смешалась. Потом сказала:

– Леня был непривередлив в еде. Это был бы обычный ужин.

– Но объявление, которое он хотел сделать, необычное. Так?

– Это дела семейные. К убийству моего сына не имеют никакого отношения.

– А за что его, по-вашему, убили?

– Как у вас говорят: это связано с бизнесом. Леня активно подключился к строительству коттеджного поселка в Крыму.

– О! Это интересно! Деловыми связями и контрактами Леонида Андреевича не я занимаюсь.

– А чем вы занимаетесь?

– Мне ваша внучка очень уж понравилась, – Евгений вспомнил о почти уже проваленном задании.

– Полина? Боюсь, что у вас нет шансов, – неожиданно улыбнулась Эвелина Вячеславовна.

– Нет, что вы! Я об Алле.

– Не смешите меня. Алла очень умная девушка. Я бы даже сказала – чрезвычайно умная. Здесь шансов еще меньше. И вряд ли она могла вам понравиться.

– Это еще почему?

– Она к этому не стремится. Нравиться. Наверняка язвила, высмеивала, пыталась уколоть побольнее.

Снегин почувствовал, что розовеет.

– И все же я попробую. А вдруг? Дело передали в главк…

– Кому, простите?

– В Главное областное управление Следственного комитета.

– И потому вы меня с таким пристрастием допрашивали?

– Извините. У меня права такого не было, чисто из любопытства.

– Карьеру делаете?

– Нет. Больно уж дело громкое. Оружие редкое. Уж очень все необычно. И то, что вы рассказываете, тоже. Как-то все… странно.

– Извините, я устала. – Петровская закрыла глаза. Снегин понял, что больше ничего не добьется. Ну не хочет говорить Эвелина Вячеславовна, зачем так срочно вызвала сына в Бережки.

О том, что он едет, знали обе ее внучки, сноха и некая Катя. Похоже, приживалка. Петровский наверняка еще кому-нибудь сказал. Он сделал пару звонков уже из машины, по дороге в Бережки. Суд наверняка уже рассмотрел запрос следователя о том, чтобы рассекретить персональные данные бизнесмена. На это уходит не больше суток. Скоро распечатка всех звонков Петровского в последний день его жизни у следствия будет. Кому звонил Леонид Андреевич и кто звонил ему. Но вот о чем говорили…

– Отдыхайте. И… выздоравливайте, – Снегин нехотя поднялся. Тайну он так и не узнал.

– Спасибо. Я уже попросила, чтобы меня завтра выписали.

– Вы не станете возражать, если я буду встречаться с Аллой?

– Ну, если вы сумеете этого добиться…

– Я буду у вас бывать, – сказал он, сам удивившись прозвучавшему в голосе пафосу. Как в старинных романах! Вот что значит говорить с королевой! – Хорошо, что мы с вами познакомились.

Он подошел в двери в соседнюю комнату и дважды стукнул. Вскоре появилась Алла:

– Закончился допрос?

– Мы беседовали, – поправил Снегин. – Ты как? Может, перекусим где-нибудь?

– Иди, Алла, – кивнула Эвелина Вячеславовна. – Вечером твоя мама обещала приехать. Ей уже лучше.

В холле Снегин хотел было вызвать такси, но Алла его остановила:

– Я на машине.

Он вспомнил гараж на три машины в доме Петровских. Площадью полторы тысячи квадратных метров. Маленький такой домик. Разумеется, одну машину взяла Алла, чтобы съездить к бабушке в больницу. Сейчас середина лета, сессию Алла наверняка уже сдала. Небось у нее никогда не было хвостов.

Снегин, заливаясь краской, полез на пассажирское сиденье типично дамского внедорожника. Как альфонс какой-нибудь, что больно ранило гордость. Алла уверенно села за руль.

– Что сказала тебе бабушка? – спросила она, выруливая со стоянки у больницы.

– Так. Ничего существенного. А ты знаешь, зачем она звонила отцу? Что сказала?

– Понятия не имею. Вроде ничего серьезного за последнее время не случилось. Разве что Полина замуж собралась, – насмешливо сказала Алла. – Так она об этом объявляет еще со школы. Она уже в первом классе собиралась замуж за соседа по парте, о чем всем нам объявила. Мне пяти еще не было, но даже я помню. Все было так торжественно, – Алла фыркнула. – Для Полины это вопрос жизни. Только вот выбор сделать сложно. Вокруг нее вьются толпы поклонников. Смотри не влюбись.

– Надо было! Мне актрисы не нравятся, манерные они какие-то. Еще больше не нравятся инстасамки. Твоя сестра небось фотки в блоге каждый день постит? Инсту закрыли, но есть ведь ВПН. Думаю, для дочки олигарха не проблема, а деньги ей и не нужны.

– Правильно думаешь.

– Куда мы едем-то?

– В «Макдоналдс». Тьфу! Теперь это как-то по-другому называется. «Точка», кажется.

– Разве дети олигархов едят чизбургеры? – вырвалось у него.

– Нет, они мажут фуа-гра на филейную часть амурского тигра. Расслабься ты уже. А то я не знаю, что ты мысленно подсчитываешь, хватит ли у тебя денег накормить принцессу. Сразу предупреждаю: за свою еду я буду платить сама.

Снегин разозлился. Неужели у него такие примитивные мысли, что девчонка легко их читает? Да она его совсем не знает!

– Родителей не выбирают, – тихо сказала вдруг Алла. – Не у тебя же отца убили.

– У меня тоже проблемы.

– А именно?

– Я не хотел быть опером. Но моя мама подполковник полиции. Правда, работает в пресс-службе, но это ничего не меняет. А папа…

– А папа?

– Следователь.

– Надавили, да?

– Понимаешь, у меня никаких талантов нет. С тобой небось все с детства было понятно. Олимпиады выигрывала. Было?

– Было, – согласилась Алла.

– Ну а я стихов не пишу, на ухо медведь наступил, танцы ненавижу. С физикой беда, математика неплохо шла, но до тебя далеко. Химия – мимо. Память у меня хорошая, это да. И куда мне? По стопам. Мать настояла, я не спорил. Но похоже, не мое это.

Они зарулили к окошку, где автолюбители, не выходя из машины, получали заказ.

– Что будешь? – спросила Алла.

– Как себе. Мне все равно.

Ели они на стоянке у бывшего «Макдоналдса». Снегин молча достал деньги за свой обед и положил на колени Алле. Она так же молча взяла.

– Ну а как насчет спорта? – спросила Алла, протягивая ему салфетку, которую достала из пакета с заказом.

– О! С этим полный порядок! – оживился Снегин, вытирая испачканные в соусе пальцы.

– Неужто черный пояс по карате?!

– Почему сразу карате, – он слегка обиделся. – Есть и другие виды спорта, игровые.

– Для волейбола-баскетбола ты низковат, – с сомнением сказала Алла. – В хоккей, что ли, играешь?

– В бильярд.

– Бильярд – это спорт?! Скажи еще, шахматы спорт!

– И скажу! Бильярд развивает выносливость! Терпение, логику, глазомер. Да сыщику все это просто необходимо!

– Ты же сказал, что не любишь свою работу. Выбрал ее по принуждению.

– А бильярд – потому что хотел! Я, между прочим, в снукер играю. А он невероятно популярен в мире.

– И как успехи? – ехидно спросила Алла.

– На чемпионате России в мае я набрал триста очков, между прочим.

– Это какое место?

– Мы поделили места с девятого по шестнадцатое, – Снегин предательски порозовел.

– Очень интересно!

– У меня первый разряд! А теперь я вообще без пяти минут к. м.с.

– И какие перспективы?

– Честно? Да никаких. Ваньке, победившему на России и который почти вошел в этом году в мировую элиту снукера, двадцать два. Пацан еще, а я у него выиграть не могу. Мне-то уже тридцатник. Ушли поезда. Раньше надо было начинать, да у нас столов для снукера мало. А я еще и не в Москве живу, а в области. Ездить далеко, работа. Тренироваться негде и не с кем. Уровень не тот. Так, для души.

– Ну, а положим, в московском ресторане, на бильярде. Вот приходим мы с тобой, ты такой весь в костюмчике, с модной стрижкой. На вид мальчишка. И богатые вальяжные дяди предлагают партию. Достают свои толстые кошельки. Вынесешь ты их?

– Спрашиваешь. Но я никогда не стану издеваться над людьми, зная, что класс моей игры намного выше. У меня как-никак первый взрослый. Это нечестно.

– Вот дурак!

– А сама? Такая умная девушка, а мечты у тебя глупые. Чтобы твой парень в кабаке всех вынес в бильярд.

– Много ты про меня знаешь!

– А ты про меня!

Они вдруг резко замолчали. Алла достала из бумажного пакета оставшиеся салфетки, протянула ему:

– Вытри руки и рот. Куда поедем?

– Мне на работу надо, – угрюмо сказал он.

– А разве не я твоя работа?

– Мне надо узнать, зачем твой отец приехал вчера в Бережки.

– Мне бабушка не сказала. Может, кому-то еще? Я тебе помогу. Приезжай завтра. Устроим чаепитие. Не злись. Смешно: я играю в футбол, а ты бильярдист. Но нашим женщинам это понравится. Они любят манеры, особенно Полина.

– Манер у меня нет. Я обычный мент. Которого, похоже, скоро выпрут. Или сам уйду.

– Бильярдом будешь зарабатывать?

– На богатой женюсь.

– Я подойду? – Алла повернулась и посмотрела на него в упор.

– Ну, если очень попросишь…

– А ты прикольный. Никогда таких раньше не встречала. Ты мне звони. А лучше в мессенджер пиши.

– Я с ошибками пишу.

– Так и у меня сто баллов не по русскому. По математике.

Снегин смотрел на дорогу, чувствуя: отлегло. И про бильярд сказал, и про родителей. Алла вроде нормально прореагировала.

«А что, если это она подала сигнал киллеру?» – похолодел вдруг он. И понял, что этого ему страшно даже сказать как не хотелось бы.

Алла, конечно, язва. И к тому же дочка олигарха. Слишком умная. Самоуверенная. Снегин находил у нее массу недостатков и злился. Потому что, вопреки всему, Алла ему нравилась. Он очень хотел бы, чтобы она стала его девушкой по-настоящему.

Милый недалекий мальчик, изображающий крутого сыщика, ушел, а она так и лежала с закрытыми глазами. Вот уже двадцать лет она хранит семейную тайну. Ради Лёниной семьи, ради Насти.

Перед глазами проносились события двадцатилетней давности. Эвелина Вячеславовна видела высокого худого мужчину, бегущего по газону, и разгневанного мужа, который кричал:

– Кто это?! Зачем?!

Потом узнала от сына, что в него стреляли. Узнала, кто и почему. Уже тогда она все решила. Потому что сын.

Ленька рос непутевым. А в двадцать лет вообще сбежал из дома. Не давал о себе знать, шатался по трущобам и притонам. Она уже не раз его похоронила. И сама умерла. Умерла ее душа в этих непрерывных муках. Материнское сердце омертвело, в нем не осталось слез.

А потом он вернулся. Как сказал Андрей: нагулялся. Но ничего не закончилось, а, напротив, только началось. Сын устроился на работу в глянцевый журнал помощником фотографа. Стал халдеем и по уши окунулся в московскую грязь. С его-то независимым характером и амбициями!

Один из самых завидных женихов Москвы, красавчик Лео, как звали его в тусовке. Эвелина Вячеславовна собирала фотографии сына и любовалась им. Он мог бы стать моделью или знаменитым актером. Новым секс-символом. А он ходил в помощниках фотографа и жил на съемной квартире. Играл в независимость и постигал ненужную ему профессию, отвергая помощь отца и законное место в семейном бизнесе. Эвелина Вячеславовна боялась, что сын сорвется. Снова загуляет, начнет, как прежде, менять любовниц, становясь неразборчивым, и в конце концов подсядет на наркотики.

Леня искал себя, а она, его мать, снова мучилась. А потом появилась Настя. Лёне ее Бог послал. Ради Насти Эвелина Вячеславовна была готова на все. А уж ради внучек…

Годы шли, она молчала. Так бы и продолжалось, если бы не один разговор.

Недавно Настя пришла к свекрови сразу после ужина. Обычно они, встав из-за стола, расходились по своим комнатам или же Настя шла гулять, если погода была хорошая. Эвелина Вячеславовна спать ложилась рано, привычка еще тех долгих лет, когда она неустанно боролась со старостью. За увядающую красоту. Если рано ложиться и рано вставать, лицо будет свежим, а настроение бодрым. Так устроены биологические часы.

Когда Андрей уехал, Эвелина Вячеславовна эту бесполезную борьбу оставила в прошлом. И стала просто бабушкой. Ее женская жизнь закончилась.

Мужа она не любила, но дорожила им. Потому что Андрей любил ее беззаветно. И только ее, ни разу даже не изменил. Они прожили вместе сорок лет и так срослись, что расставание было немыслимо. Тем не менее это случилось.

Она понимала, что сын прав. И ее выбор очевиден. Но как смириться? Андрей звонил, и она брала трубку. Он умолял приехать. Она говорила:

– Не могу.

– Он тебя запугал?

– Нет, мы об этом не говорим.

– Эва, я могу умереть, так и не увидев тебя.

– Тогда живи как можно дольше.

– А что, если я приеду?

– Леня выполнит свою угрозу.

– Он так сказал?

– Нет. Я просто знаю своего сына.

– В кого он такой? Он ведь рос разгильдяем. Красивый мальчишка, плейбой, дорогая игрушка. Карманы набиты деньгами, в голове ветер гуляет. Что вдруг случилось?

– Он вырос.

– Ленька никогда не изменится, запомни. Он и через тебя перешагнет не задумываясь.

– Пусть.

– Эва, очнись. Сделай что-нибудь. Годы идут. Мне уже семьдесят пять. Я устал ждать. По-моему, я свою вину искупил. Я хочу умереть, глядя на тебя. Гладя твою руку. Хочу, чтобы нас похоронили рядом.

– Я тоже этого хочу, но… Границы теперь закрыты.

– Это отмазка. И деньги у тебя есть, я все оставил тебе. Просто возьми и купи билет. В Стамбул, куда угодно. В любую страну, которая открыта. Сделаешь пересадку, ну две.

– А дальше что, Андрей? Леня не позволит мне вернуться. Не даст видеться с внуками.

– Они уже совершеннолетние. Захотят – приедут к нам на Кипр.

– Алла вряд ли. Она боготворит отца. А Полина… Вряд ли она захочет ссориться с родителями.

– И вновь разговор пустой. Что ж, прощай. Или нет: до свидания. Я буду звонить.

– Я всегда беру телефон, когда ты звонишь.

– Но сама не звонишь никогда.

– Ты знаешь причину.

Это было недавно. А потом пришла Настя. Во внеурочное время. И погода была хорошая. Время вечерней прогулки. Эвелина Вячеславовна уже легла и читала книгу перед сном. Увидев Настю, она сразу поняла: случилось что-то важное.

– Садись, – кивнула она на кресло. – Или стоя будешь говорить? Разговор, как я понимаю, будет длинный.