Улыбнись мне, Артур Эдинброг Крейн Антонина

10. За Тучевой дверью

В ванной я позволила себе оторваться по полной программе.

Комната была отличная, на уровне отелей Four Seasons: длинная мраморная тумба с раковиной, отдельно стоящая купальня, панорамное окно, этажерка с пушистыми полотенцами и зеркало во всю стену. Даже фикус в горшке стоял.

Для меня стало огромной радостью то, что в мире Гало обнаружилось нормальное водоснабжение. Пожалуй, в списке моих приоритетов по уровню комфорта именно оно стоит на первом месте.

А так… Хм. Если найти способ не быть на роли животного… И не вляпываться в бои с Тварями… И отправить на землю пару писем с необходимыми объяснениями – раз уж у них здесь есть кафедра Межпространства: эдакие маги-добыватели, мелкое колдунское ворьё… То, может, я и не против провести тут несколько недель до конца июня?

Попаданство как отпуск? Необычно, рискованно, но приятно.

Пока наполнялась ванна, я подошла к окну и отдёрнула шторы. И ахнула. Мир снаружи оказался великолепен. Уже наступил поздний вечер, закат давно догорел, но небо над Форваном было полно звёзд, столь ярких, что даже диджитал-художники обычно стесняются рисовать их такими сочными. Незнакомые созвездия белели в синем бархате ночи, между ними элегантной вуалью плыла лёгкая дымка – как у нас вдоль Млечного Пути. Лун имелось целых три штуки: одна большая и две маленькие, катящиеся следом за ней, как дети за матерью.

Вдалеке частоколом поднялись горы. Их тёмные громады накалывали небеса скрежещуще-рваными пиками. Ещё ниже – загадочные массивы притихшего леса с редкими огоньками селений. А прямо под окном – территория кампуса.

Лужайки и фонтаны, подсвеченные искрящимися фонарями. Тёмные силуэты шепчущихся студентов. Архитектура – бесконечное торжество готики: главное здание было огромным, как пять Нотр-Дамов, и щедро изобиловало контрфорсами. Я стояла на каком-то из верхних этажей, не ниже десятого – надо же… Вокруг возвышались ещё постройки. Все они, даже оранжереи, были выдержаны всё в том же пламенеющем стиле, и все – строгого белого цвета.

Иглы, иглы, иглы.

Птицам падать тут противопоказано – нашпилятся в секунду.

– «Я всегда твердил, что судьба – игра. Что зачем нам рыба, раз есть икра. Что готический стиль победит как школа, как возможность торчать, избежав укола»… – пробормотала я. – И это вы, Иосиф Александрович, тут не бывали!.. Вам бы понравилось.

Наплевав на приватность и оставив окно открытым нараспашку, я долго принимала ванну.

А когда вышла в спальню, там никого не было. Ни Артура, ни слуг (хотя кровать, еда и одежда в вольере уже появились. И даже шторки, ну надо же).

Я быстро сменила уже надоевшую ночнушку на комплект одежды из стопки. Он был сшит в таком же стиле преппи, какой носили все студенты Форвана: юбка в клетку, рубашка с острым воротником и шерстяная жилетка, в нагрудный карман которой так и хотелось запихнуть какие-нибудь изящные часы на цепочке.

Какое-то время я без особого интереса ковырялась в тарелке с едой, а затем пала жертвой реверсивной психологии… То есть, конечно же, сунулась в дверь без таблички, за которую мне запретили заглядывать.

Открыв ее, я в первый момент отшатнулась.

За дверью была какая-то жуть.

А именно: стоящая вертикально тёмно-серая вихрящаяся масса, мясистая туча, да ещё и разрываемая молниями в придачу. Внутри её что-то грохотало.

– Оу, – сказала я. А потом: – Ааааааааааааааааааааааааааааа!!!!

Потому что, конечно же, не будучи самоубийцей, я не пыталась шагнуть вперёд, не дергалась и даже не шевелилась. Но долбаная туча вдруг закрутилась водоворотом и буквально вырвала меня из спальни, втянув в себя.

Какое-то время я летела в неизвестном направлении, визжа и размахивая руками. Но через несколько секунд водоворот сюрреалистично выплюнул меня на пол в прежней позе: я вновь стояла у открытой двери, а туча благообразно перекатывалась за ней.

Открывшаяся передо мной комната была другой. Не спальней Артура, а скорее кабинетом сумасшедшего учёного.

На стенах висели карты и схемы, рисунки на которых светились и перемещались, как им угодно. Раскрытые книги на полках листались сами по себе, таинственно шелестя страницами, а одна из них, внезапно решив сменить шкаф, стремительно взлетела и чуть не стукнула меня по голове. Я еле увернулась. На огромном и тяжелом рабочем столе был бардак из бумаг, посреди него булькали какие-то алхимические, судя по виду, установки. Реторты, перегонные кубы, колбы и пробирки… Там же – множество измерительных инструментов и – внезапно – лютня; парадоксальный комплект, будто сошедший с картины «Послы» Гольбейна Младшего.

Хорошо хоть, искажённого черепа, как на знаменитом немецком полотне, здесь не было.

Мой взгляд упал на фотографию в рамочке, стоящую на углу стола. Значит, и некие конкуренты «Никона», «Кодака» и прочих в мире Гало имеются.

Люди на снимке двигались в лучших традициях вселенной «Гарри Поттера»: махали мне руками и всячески привлекали внимание. Заинтригованная, я подошла поближе и взяла рамку в руки.

На фотографии были изображены трое.

Они стояли на лужайке перед главным зданием Форвана и казались до неприличия счастливыми. В центре кадра находился Артур Ван Хофф Эдинброг – он широко, искренне улыбался, чуть вскинув подбородок. В глазах мага плясали шальные искорки, очень неожиданные, а тёмные волосы раздолбайски и бодро торчали во все стороны – видимо, когда-то Артур и не пытался их приглаживать (пусть даже безуспешно). Одной рукой парень махал в камеру, другой – крепко, по-хозяйски обнимал за талию какую-то блондинку.

Судя по одежде, она тоже была студенткой. Девица стояла в профиль, прижавшись к магу своими внушительными формами и эдак «романтично» согнув ногу в колене (понятия не имею, как это правильно называется, но я постоянно вижу такую позу на фотографиях. Дамы в интернете именуют её «ножкой эть»). Незнакомка целовала Эдинброга в щёку, или, скорее даже, в уголок улыбающегося рта. Из-за того, что кадр был «живой», она повторяла это снова и снова. И снова.

И снова.

Чмок!

Сфотографированный Артур явственно млел и балдел, заливаясь лёгким румянцем.

А вот третий человек в кадре… Он стоял справа от Эдинброга и покровительственно-дружески трепал мага за плечо.

И у него не было головы.

Точнее, как: она, конечно, подразумевалась, но кто-то буквально вымарал её перьевой ручкой. Исчеркал намертво, с яростью, чуть ли не продырявив фотографию. Штрихи были резкие, злые, размашистые.

Однако отсутствие головы не мешало мужчине в знакомом бордовом жилете энергично топтаться на месте и озорно чиркать зажигалкой «Зиппо» в свободной руке.

Это совершенно точно был Борис Отченаш.

Приплыли. Получается, раньше Артур и Борис дружили? А эта блондинка, видимо, встречалась с Артуром?

Мне вспомнились слова землянина: «Они не могут смириться с тем, как быстро и решительно я увожу их девушек».

Если предположить очевидное – что Борис отбил подругу Эдинброга, вследствие чего они рассорились, – то остаётся вопрос: почему Артур не выбросил фотографию, а изуродовал её, но всё равно хранит на своём рабочем столе?

Разве что у него больше нет кадров с этой блондиночкой… Куда же она делась?

Чмок. Чмок. Чмок. Девушка между тем продолжала целовать Эдинброга.

Меня это раздражало, и я, бросив осуждающий взгляд на её возмутительно короткую юбку (о да, ханжа во мне просыпается каждый раз, когда я завидую чьей-то раскрепощённости), поставила фотографию обратно.

Побродив ещё немного по фантастическому кабинету, но на всякий случай ничего не трогая, шагнула обратно к Тучевой Двери.

Та всосала меня, как родную.

Когда Артур какое-то время спустя вернулся в спальню, я, как послушная девочка, лежала в кровати в вольере. Закрыв глаза, укутавшись в одеяло, будто сплю. Я не хотела, чтобы маг понял, что я была в той комнате. И видела тот кадр.

От фотографии веяло какой-то грязной историей, и я сомневалась, что Эдинброг будет рад моему о ней знанию.

Артур ещё долго ходил по комнате, мрачно меряя её шагами. Я подглядывала. Переодеваться он ушёл в ванную. Вернулся в элегантной полосатой пижаме с отглаженными лацканами. Из-под полуприкрытых век я наблюдала, как он сел у моего вольера спиной ко мне и затылком прижался к сияющей решётке. Приготовился сторожить, вестимо.

– Фамильяр, ты спишь? – спросил он тоном строгого ректора, и я еле сдержалась, чтобы не огрызнуться: «У меня имя есть вообще-то!»

– Что ж, – не дождавшись ответа, пробормотал Эдинброг. – Посмотрим, насколько твоё подсознание изощрённей, чем у стандартного зверя.

И щелчком пальцев погасил свет. Магическая клетка вокруг меня загорелась красным цветом.

Так началась моя первая ночь в Форване.

11. Внезапное утро, внезапный день

Похоже, у меня обнаружился талант к тому, чтобы быть лунатиком.

Я отключилась очень быстро, хотя думала, что вообще не смогу уснуть. Я и дома-то страдаю бессонницей: невролог честно прописывает мне таблетки, а уж здесь, в другом мире, в клетке, в предчувствии загадочной «ломки»… Ничего не предвещало крепкого сна.

Тем не менее именно он со мной и случился. Мой организм послал всё далеко и надолго и, презрев глобальную невозможность минувших суток, вышел в Полный Покой.

Когда я поняла, что просыпаюсь, то, не спеша окончательно выныривать из царства Морфея, попробовала сладко потянуться… И замерла.

Кто-то обнимал меня. Очень крепко. И – хуже того – я отвечала полной взаимностью. И вообще: вот это твёрдое под моей щекой – это не подушка, а мужская грудь.

Я испуганно открыла глаза и узрела полосатую пижаму Артура. Что называется, в максимальном приближении. От неё приятно пахло свежевыстиранной тканью и тонко – вербеной. Видимо, местный аналог кондиционера оставил свой след.

Твою ж налево!!

Моё копошение не прошло незамеченным.

– Проснулась? – холодно осведомились откуда-то сверху. И рукой провели по моему затылку. Я бы даже сказала «погладили», но человек гладящий обычно не говорит таким тоном.

– Почему мы обнимаемся? – охнула я, откатившись в сторону, запутавшись в одеяле и закономерно рухнув с постели на пол.

На полу было не так уж и плохо. Я решила полежать там до выяснения обстоятельств.

Артур зевнул и сел, чуть не поставив ноги прямо на меня. Он выглядел ещё более растрёпанным, чем вчера. Под глазами синяки, в глазах – неугасимый огонь аристократизма. Эдинброг казался совершенно вымотанным.

– Мне пришлось зайти в клетку и лечь с тобой, потому что ты оказалась непредсказуемо ненасытной девицей, – равнодушно объяснил маг. – А так я одновременно успокаивал тебя и мог передавать энергию напрямую. Это позволило уменьшить мой энергический расход и не угробить нас обоих. Так что я бы на твоём месте сказал «спасибо».

– Передавать энергию «напрямую» – это как? – напряглась я, исподволь ощупывая свое тело на предмет… ну не знаю. Каких-нибудь следов. – Насколько, блин, напрямую?!

– Через касание, – презрительно фыркнул Артур. – Мы знакомы меньше суток, но я уже впечатлён степенью твоей сексуальной озабоченности. Все земляне такие?

– В подобных обстоятельствах – большинство. А почему ты сказал, что я «ненасытная»?

– А ты оглянись, – нежно посоветовал он.

Я так и сделала. Й-о-о-о-охан Штраус…

Комната выглядела так, будто в ней долго и упорно отжигал пьяный полтергейст, празднующий ошеломительные кассовые сборы фильма с его участием. Всё было сдвинуто с мест, порушено и перекошено.

– Да-да, это сделала ты, фамильяр. Вопреки магической решётке. И это ещё полбеды… – лениво протянул Эдинброг, услышав мой сдавленный писк удивления. – Потом, как видишь, твоё подсознание увлеклось украшательством.

И впрямь: потолок был перекрашен в стиле полотен Боттичелли, круглые светильники на стенах сменились витражными лампами Тиффани, гобелены на стенах «перешили» в стиле Дамы и единорога из парижского аббатства Клюни… И так далее, и тому подобное.

А вместо пола был наполовину мох, наполовину песок.

– Что же касается ванной, – бесстрастно продолжил Артур, – то там ты устроила море. Судя по твоим сонным комментариям – Средиземное. И ещё ты наполнила его иллюзорными людьми. И надувными фламинго. Люди лежали на них на воде, попивая коктейли из треугольных бокалов на тонких ножках.

Я вытаращила глаза. Вот что значит – давно не бывала в отпуске…

– Когда начался фирменный потоп и ко мне пришли студенты с нижних этажей, тогда я и решился войти к тебе в клетку. И переключить твое внимание на себя.

– Как именно?

– Большинство людей, если их крепко обнять и начать гладить определённым образом, перестают видеть сны. Это нам вполне подходило. Правда, когда я уже собирался уйти, ты с какой-то стати намертво вцепилась в меня. Как за соломинку – утопающий. Пришлось смириться.

– Ничего себе соломинка, – я окинула его придирчивым взглядом. – М-да. Признаться, жаль, что я не создала чего-нибудь полезного.

Внешний вид комнаты, конечно, не вдохновлял.

– Да уж, так бессмысленно мне ещё не доводилось тратить силы, – поморщившись, прокомментировал Артур. – Зато теперь мы знаем, что потенциал у тебя огромный. Ты очень хороший, очень качественный сосуд, фамиль… Вилка. Пожалуй, даже лучше волшебного тигра.

Он всё-таки назвал меня по имени – это плюс.

Он обозвал меня сосудом – это жирный, жирнющий минус!

Где-то вдалеке зазвенели часы.

– Пора идти: я хочу провести тебе небольшую экскурсию перед завтраком, – Артур спрыгнул с кровати и деловито направился к ванной.

Когда он открыл дверь в неё, меня чуть не хватил инфаркт: нам навстречу немедленно бросились три девицы в бикини.

– Эти тоже твои! – укорил Эдинброг.

Иллюзии прошли сквозь него и полопались, будто мыльные пузыри.

Часа два, наверное, мы гуляли по кампусу. Как говорится, день начинается не с кофе.

Ван Хофф Дотошный показал мне все основные корпуса, научил пользоваться межэтажными телепортами и позволил минут пятнадцать позагорать на солнышке на лужайке. Я видела, как студент присматривается ко мне: следит немигающе, как птица, и всё время находится начеку… С одной стороны, я понимала его. С другой – меня бесила эта пристальность. Как будто охранник в дорогом бутике, что подглядывает за тобой из-за вешалки, подозревая воровку.

Неприятно.

К тому же я была голодна.

Уж не знаю, чем питается этот гордец – солнечной энергией? чужим настроением? – но я привыкла с утра закидывать в себя хоть какое-то углеводное топливо.

Когда мой живот начал неприлично громко урчать, а реплики стали уже не ехидными, а откровенно злобными, Эдинброг понял, что с экскурсией надо завязывать.

– Сказала бы раньше, что проголодалась, – вскинул бровь он.

Я фыркнула.

– Хорошие хозяева сами знают, когда покормить своих фамильяров, разве нет?

– Ещё вчера тебе не нравилось твое положение, а теперь ты апеллируешь к нему? – сощурился студент.

– Я легко переключаюсь между разными тактиками.

– Это называется двойными стандартами.

– Нет, – я бы хотела добавить ещё что-то, но не смогла придумать ничего колкого. Поэтому просто повторила: – Нет.

Эдинброг хмыкнул и повёл меня навстречу долгожданной еде.

Увы, в Форване не было общего зала для благочестивых студенческих трапез. Жаль: я уже готовилась к четырём длинным столам, разделённым по факультетам (хотя их здесь тоже не было: сначала все учились на общем потоке, а после третьего курса распределялись по кафедрам).

Все ученики и сотрудники университета ходили за едой и покупками в крохотную деревушку, располагавшуюся в центральной части кампуса. Деревушку называли Сироппинг, и своей атмосферой она напомнила мне земные парки развлечений – то ли Диснейленд, то ли Порт Авентуру. Все в Сироппинге было до чёртиков хорошеньким. Цветные домики с черепичными крышами, большие клумбы. В фонтане на главной площади резвились русалки. Павлины ходили прямо по улицам парами, как полицейские. Студенты сидели за трёхногими столиками, выставленными на брусчатку, загорали на утреннем солнышке и поедали блинчики с кленовым сиропом.

– Эй! Привет! – окликнула нас из-за одного столика медсестричка Мэгги. – Давайте ко мне!

Мы с Артуром подсели к ней. Подошёл официант с меню. Эдинброг заказал омлет и кофе, я – те самые блинчики, главное блюдо Сироппинга. Я очень люблю делать вещи, подходящие месту по стилю и образу. Есть багеты в Париже, возиться с цыплятами в деревне или ездить на велосипеде по Амстердаму. Сразу чувствую себя героиней красочного фильма.

– Ну что? – Едва официант отошёл, глаза Мэгги зажглись любопытством. – Вы уже поладили?

– Нет, – на удивление слаженным хором отозвались мы.

– Она крайне сомнительный фамильяр, – снисходительно объяснил Эдинброг.

– Он вообще не человек, а заноза в заднице, – чуть многословней выступила я.

– Почему же вы пришли завтракать вместе, если вам настолько неприятно общество друг друга? – удивилась Мэгги, подмигнула мне и облизала ложку из-под йогурта.

– А что нам остаётся-то? – хмыкнул Артур, крадя ягодку малины, украшавшую завтрак Мэгги. – Испытания тоже вместе проходить придется. Имеет смысл привыкнуть к… неизбежным неудобствам.

Я пнула его по ноге под столом, и он подавился. Потом, откашлявшись, процедил:

– Впрочем, не факт, что меня вообще допустят к экзаменам в столь сомнительной компании.

– Допустят, конечно! Как же иначе? – Маргарет пожала плечами и вновь макнула ложку в стеклянную розеточку. – Будто они не знают, что стоит на кону. После твоего отца ты единственный, кто…

Артур сверкнул на неё глазами в стиле: «Тихо, не говори об этом!», и медсестра мгновенно, поразительно технично перевела тему, будто провернула полицейский разворот на лендровере.

На протяжении всего завтрака я всё сильнее понимала, что Мэгги с Эдинброгом – по-настоящему близкие друзья. Хотя манера общения у них была совершенно разной: Мэгги всё больше улыбалась и светилась, как доморощенное солнце, а Артур отстреливался отстранёнными, чуть пессимистичными репликами или язвил.

Но обоих это, похоже, устраивало. Они тоже, наверное, казались себе киногероями, поражающими зрителя искромётными диалогами.

– Ой! – Мэгги вдруг посмотрела мне за спину, широко распахнув глаза. – Арти, боюсь, это к тебе.

Эдинброг проследил за её взглядом и еле слышно выругался. Я развернулась, снедаемая любопытством.

12. К ноге!

К нашему столику приближался очень колоритный персонаж: явно ещё один студент, по виду ровесник Артура.

Но он не был человеком. Длинные заострённые уши, длинные же золотистые волосы, у лица заплетённые в две косички, глаза глубокого синего цвета. На кардигане – зелёный узор в виде листьев, ремень кожаной сумки украшен цветочным орнаментом, и даже декоративная цепочка на туфлях-оксфордах сделана в виде лозы плюща. Эдакий ходячий гимн флористике.

– Это нимфин, – шепнула мне Мэгги. – Лесной житель. Несколько таких учатся в Форване. Конкретно этого зовут Каприз.

Ничего так имечко.

– У них с Артуром своеобразные отношения. Будь готова, – быстро закончила Мэгги.

К чему именно, интересно?

Рядом с нимфином шёл его фамильяр. Великолепная песчаная пума. Такая же гибкая и мускулистая, как её хозяин.

– Эдинброг, Эдинброг, Эээээдинброг… – мелодично-издевательски пропел Каприз, подходя. – Говорят, что ты вызвал себе бракованного фамильяра, лишь бы привлечь побольше внимания. Что тебе уже не хватает той горстки восторженных дураков, которые прилюдно провозглашают тебя мессией: твои аппетиты неуклонно растут, да, Артур? А реальных дел все ещё по нулям.

– Каприз, давай не сейчас, – сквозь зубы процедил Эдинброг.

Тот якобы сокрушённо покачал головой, продолжая подначивать:

– Должно быть, ты боишься, что не успеешь как следует порезвиться в лучах славы до наступления Судного дня. Это можно понять. Ведь всем разумным людям ясно, что будет дальше: апокалипсис настанет, а ты ни хрена не сделаешь, жалкий забитый щеночек… Очевидно, иномирная девица – это не только твоя последняя возможность незаслуженно почувствовать себя звездой, но и отличное оправдание тому, что весной у тебя ничего не получится. Какой жалкий ход, Артур!

– Всё не так! – вспылила Мэгги, подскакивая.

– О, ты ещё и позволяешь медсестричке защищать твою честь? Прелестно! – тотчас отозвался Каприз, будто ждал именно такой реакции.

В нежных руках Маргарет зажглись искры боевого заклятья, но их потушил встречным заклинанием сам Артур.

– Сядь! – рявкнул он на Мэгги, а потом встал и шагнул к нимфину так, что их носы едва не столкнулись.

– Что тебе надо, Каприз?

– Хочу проверить твой боевой дух, конечно же. А ещё напомни, где собираются те идиоты, которые продолжают считать тебя спасителем? – приторно разулыбался нимфин, а его пума оскалилась, обнажив клыки. – Принесу им болотные таблеточки от слабоумия.

– А сам-то что их не пропьёшь, гений? – огрызнулся Артур.

На нас с нескрываемым любопытством смотрели другие студенты. Ложечки больше не звенели в чужих чашечках с кофе. Я сидела над своими блинами и ни черта не понимала. Особенно меня смутили слова «мессия» и «Судный день», произнесённые с очевидной большой буквой в начале.

– Артур, я бы на твоём месте, – сладенько протянул нимфин, – всё-таки не стал ждать своего эпического провала, который неминуемо случится, сколько бы ты его ни откладывал всяческими трагедиями и случайностями, а вместо этого открыто признал бы свою несостоятельность. Просто чтобы потом не пришлось, скуля и плача, совать голову в петлю, как это сделал…

Нимфин не успел закончить фразу. Лицо Артура вдруг исказилось. Он вытянулся как стрела, и – удар, вскрик!

Лесной житель дёрнулся, когда ему в скулу прилетел кулак Эдинброга. Потом чертыхнулся, зашипел и в ответ толкнул Эдинброга в грудь двумя руками. На ладонях его полыхнуло зелёное пламя, немедленно перекинувшееся на джемпер Артура. Тот погасил его резким жестом и выкрикнул заклинание. Нимфина тут же окутало облако тьмы, но оно мгновенно замерзло и осыпалось льдом. Сражавшиеся стали бросать друг в друга проклятья, отражать их, гасить… Цветные сгустки энергии вспыхивали по сторонам, как шутихи.

Некоторые из студентов, сидевших за уличными столиками, повскакивали со своих мест и разбежались в стороны, но эдак лениво, пятясь, и с подбадривающими криками в стиле «Давай! Мочи его!». Другие и вовсе остались сидеть, только спрятали посуду под скатерти. Официант вышел из кафе, оперся плечом о дверной косяк и закурил…

Понятно. Драки тут – дело привычное.

Я смотрела за битвой, как заворожённая, забыв даже донести ложку до рта. Ладно. Предположим. Интересное шоу. Только можно мне билет на балкон, а не в партер?

Зря я отвлеклась, конечно.

– Прячься! – вдруг взвизгнула Мэгги, стаскивая меня со стула.

Едва я успела рухнуть на землю, как на мое место запрыгнула истекающая слюной пума. Шаткий стул под ней развалился. Низко зарычав, животное мягко и опасно припало на передние лапы, готовясь к новому прыжку…

– Х-х-хорошая киса? – проблеяла я, экстренно отползая в стиле таракана.

– Для тебя – нет! – ахнула Мэгги, ползущая рядом со мной. – Принцип дуэли: маг против мага, фамильяр против фамильяра!

Офигенно.

– Она что, реально меня убьёт? – неверяще ахнула я.

– Ну… Потреплет, наверное, – ещё тише пробормотала Мэгги.

Пума прыгнула.

Я уже попрощалась со всеми и вся, но зверюга вдруг замедлилась в полёте, будто внезапно из воздуха попала в воду. А ещё точнее – в смолу: так медленно перебирала кошка лапами.

Я скосила глаза туда, где шла дуэль между Артуром и нимфином. Одной рукой мой Эдинброг продолжал швырять файерболы, бьющиеся о стеклянный щит Каприза, а вот от второй его руки исходило белое сияние. Оно достигало пумы и сдерживало её прыжок.

– Ох! – воскликнула Мэгги, увидев это. – Трогать чужого фамильяра – это же нарушение всех правил!

– А вся эта драка в целом – не нарушение правил?.. – обескураженно пробормотала я, вскакивая на ноги и прячась за ближайший фонарный столб.

Ответ пришёл, откуда не ждали. Посреди площади, внезапно превратившейся в боевую арену, вдруг открылся портал, похожий на синий вихрь, и из него выступил низенький чародей средних лет в лиловой накидке поверх скучного коричневого костюма. Короткие русые волосы, ничем не примечательное лицо.

– Ректор Хомхи Бавтелик, – сдавленно прошептала Мэгги. И, поспешив подняться с брусчатки, вытянулась по стойке «смирно».

Я оглянулась: все вокруг сделали то же самое. Эдинброг и нимфин тоже прекратили бой. Отпущенная Артуром пума грохнулась на землю и свернулась тоскливо подвывающим клубком.

– Артур Ван Хофф Эдинброг Третий! Проявив агрессию в отношении чужого фамильяра, вы нарушили правила университета. В мой кабинет. Живо, – бесцветно сказал ректор и приглашающе указал на портал.

Артур поджал губы и молча пошёл к воронке.

– Своего фамильяра взять не хотите? – осведомился ректор, глядя прямо на меня. Так же невыразительно, как смотрят на тумбочку или солонку.

– Вилка, пойдём, – позвал меня Эдинброг.

– Да нет, спасибо, я здесь подожду, – с максимально возможным достоинством отозвалась я из-за столба.

– Она вас не слушается, – равнодушно отметил ректор.

Ну с ума сойти. Привет, капитан очевидность.

– Вилка, пойдём, – повторил Артур чуть разозлённо. Из носа у него текла кровь. – Пожалуйста.