Будь моей Брейшо Брэнди Меган

Мои легкие расширяются с глубоким вдохом, и я снова опускаю голову на плюшевые подушки.

Яни хрена не могу заснуть: уже несколько часов сижу на балконе, пялюсь на эти чудовищные деревья, окружающие особняк, и думаю, думаю, думаю. Но это пустая трата времени. Мне не пришло в голову ни одного способа сделать все гладко и просто, ни одного способа, который не повлек бы за собой целый ряд новых сложностей.

Будь это кто другой – нет проблем. Яже непотопляема – на меня давят, а я принимаю все спокойно, работая над исправлением того, что я – вроде как случайно – сломала.

Но это – Брейшо. И, конечно, меня пугает, что их четверо: Кэптен, Ройс, Мэддок и Рэйвен, она тоже Брейшо, и я это знала с самого начала. Да и еще Ролланд. И Зоуи…

Брейшо – это команда, это семья, а я никто, и по сути бездомная. С этим я легко могла бы справиться, но то, что с ним Зоуи, меняет все.

Ядолжна доказать, что это и мой дом тоже. Раньше я бы и не подумала навязываться. Это было бы смешно и хреново, и они бы никогда не допустили такого. Но теперь, когда Зоуи здесь, все изменилось, и мне нужно найти способ, чтобы доказать им, что я не чужая среди них, что это не корыстные расчеты блондинки, желающей попасть в семью, которая правит этим городом.

Нет. Мое появление в их доме и их семье предопределено судьбой, я чувствую это.

Не уверена, понимают они это или нет, но следующие несколько месяцев будут точно тяжелыми для всех. Яне сомневаюсь, что Зоуи мгновенно освоилась, по-другому и быть не могло, но у старших Брейшо все равно будет какой-то период адаптации. Тем более что они функционируют как единое целое. Не только Кэптен столкнется с новыми испытаниями как отец, но и его братьям достанется.

Однако в этом есть и хорошее: Брейшо будут расти, и расти быстро. Не то чтобы они когда-нибудь были по-настоящему подростками, без особых мозгов в голове, нет. Это часть пути Брейшо – рано взрослеть, жениться сразу после окончания школы и так же быстро производить на свет наследника.

Может быть, из-за этого у них преимущество, поскольку управление городом подразумевает, чтобы они были сильными всю свою жизнь, но тут трудно сказать наверняка.

Все, что я знаю, – это то, что, хотя Зоуи пока что мала и определенно не понимает каждую мелочь, она умна и схватывает все на лету. Ей не потребуется много времени, чтобы понять, что ее новый дом – и мой тоже, и она будет искать моего внимания.

Что я должна делать, когда она это поймет? Уйти?

Я – человек, которого она видела больше всех, кроме Марии.

Мария.

Яне разговаривала с ней с тех пор, как Зоуи вернулась в дом Брейшо. Не то чтобы мы с ней раньше не говорили о чем-то, кроме Зоуи, но моя мать жила девочкой, и теперь между нами выжженная пустыня.

Ядостаю сотовый телефон, который Рэйвен прислала мне в подарок, и прокручиваю список до имени матери. Нажимаю вызов, но после нескольких коротких гудков звонок переходит на голосовую почту.

Яне оставляю сообщения.

Возможно, она и родила меня, но у меня никогда не было матери как таковой. То есть не было любви или хотя бы привязанности, которые, если уж на то пошло, точно должны быть у ребенка.

Это я теперь знаю, а тогда не знала.

Никто не скучает по тому, чего у тебя никогда не было, а у меня не было ничего.

По крайней мере, до моего десятого дня рождения, когда в дверях появился мужчина и выложил новость.

Что у меня есть сестра Рэйвен.

Человеком, который пришел поделиться столь важной информацией, был Меро Малкари, биологический брат Ролланда, отца мальчиков.

Меро был больным человеком, и в тот день, когда он осмелился подъехать к поместью Грейвенов, то есть к дому врага своей семьи, он вошел с ухмылкой, с высоко поднятой головой и все такое.

Яникогда этого не забуду…

Листья наверху шевелятся, и я запрокидываю голову посмотреть, что там такое.

Густой плющ полностью закрывает тяжелый камень и толстую металлическую проволоку с шипами – обманчивая красота.

Сегодня ветра нет, почему же они шевелятся?

Потом я догадываюсь. Улыбка вырывается на свободу, и я вскакиваю на ноги, обещая лилиям, что вернусь.

Встаю на четвереньки и заглядываю под калитку, чтобы убедиться, на месте ли тень от замка.

На месте, и это говорит о том, что замок заперт, как обычно. Язаперта в своей тюрьме.

Подскакиваю к стене, дважды дергаю за плеть и жду.

Это занимает мгновение, потом вижу, что плеть дергают с другой стороны.

Ятихо смеюсь, присаживаюсь на корточки, раздвигаю листья и заглядываю в крошечное отверстие, проделанное в стене.

Вижу его глаза, смотрящие на меня, но лица не разглядеть.

–Ты вернулся! – Яулыбаюсь, хотя он этого не видит. – И как раз вовремя. Уже почти полдень, скоро пролетит птица.

В его глазах я замечаю страх и печаль.

–В чем дело?

–Яне смогу сегодня посмотреть вместе с тобой на стервятника.

Мое возбуждение спадает, плечи опускаются.

–Но почему?

Он отвечает не сразу:

–Там мужчина. Он пришел за тобой.

Мужчина… какой мужчина?

Его взгляд на мгновение отрывается от моего, но затем возвращается, и он говорит возбужденно:

–Ты увидишь. Он уже идет, и твой отец с ним.

Мои глаза расширяются.

–Сейчас?

–Сейчас. – Он вздыхает. – Будь храброй, девочка, делай, что он говорит, и все будет хорошо.

–Ты меня пугаешь.

Он шепчет:

–Все будет хорошо. Яне знаю, хороший ли он человек, но если ты послушаешься, я знаю, что он постарается быть таким.

–Что ты имеешь в виду, почему я должна слушаться? Ведь никому не разрешают разговаривать со мной.

–Они приближаются! – быстро шепчет он. – Знаешь, я не могу дождаться, когда снова увижу тебя.

–А как мы увидимся?

–Яскоро буду с тобой.

Что-то расцветает в моей груди, рука все глубже погружается в кожистую зелень.

–Обещаешь? – громко шепчу я.

–Обещаю, да. Однажды мы с тобой будем вместе навсегда, несмотря ни на что.

Вдалеке звучат голоса.

–Уходи! – снова шепчет он.

Ябыстро оглядываюсь, хотя знаю, что за спиной никого нет, и единственный друг, который у меня когда-либо был, но которого я никогда не видела… исчезает.

Встаю и бросаюсь обратно к клумбе. Калитка распахивается в тот самый момент, когда я подхожу к лилиям. Стою, опустив голову, и в поле моего зрения появляются блестящие ботинки отца, а рядом с ними еще одна пара.

–Глаза, – говорит отец.

Яподнимаю глаза, заставляя себя не смотреть на гостя, но затем отец отступает в сторону, и внезапно этот человек оказывается передо мной.

Он высокий и подтянутый, в уголках красивых зеленых глаз теплится улыбка.

–Привет, – говорит он так тихо, что мышцы моего тела расслабляются.

Ясглатываю.

–Привет.

Его взгляд падает на мои грязные пальцы, и я быстро прячу руки за спину.

Он смотрит мимо меня на сад.

–Тебе нравятся цветы?

Яоткидываю волосы за плечи и киваю; его пристальный взгляд сопровождает каждое мое движение.

–Тогда я подарю тебе все цветы в мире. – Улыбка становится шире, и он поворачивается к моему отцу. – Договорились, Грейвен. – Он протягивает ему конверт. – Здесь ты найдешь адрес другой твоей дочери.

Мои глаза расширяются, и я делаю полшага вперед.

–У меня есть сестра? – Надежда – это то, что сейчас растет в моей груди, затрудняя дыхание.

Но отец бросает на меня жесткий, пустой взгляд, и надежда тает так же быстро, как и появилась.

Язамираю, отступаю назад и опускаю голову.

Отец усмехается, поворачиваясь к мужчине.

–Стоит тебе выйти с ней, и ты не сможешь вернуть ее обратно. С этого момента она будет твоей собственностью, Брейшо.

Брейшо?

Это его имя?

–Нет, – мягко отвечает мужчина, делая шаг ко мне. Его пальцы скользят под моим подбородком, заставляя мои глаза подняться. Он улыбается. – Она будет моей спасительницей, а однажды и моей невестой. Еще раз так заговоришь с ней или о ней, Грейвен, и я буду вынужден заставить тебя пожалеть об этом.

Мое сердце бешено колотится, когда я пытаюсь понять смысл их слов, но все, что звучит у меня в голове, – это «невеста».

Он наклоняется так, чтобы наши глаза были на одном уровне, и берет мои руки в свои.

–Никогда не опускай глаза, когда на тебя смотрит мужчина, никогда не отводи взгляд. – Он изучает мое лицо. – Никогда не прячься, милая девочка. Твои глаза… глубокие, пугающие… идеальный карий цвет – это твоя сила, и я научу тебя, как ею пользоваться…

Не прошло и пяти минут, как я оказалась в машине, не имея при себе ничего, кроме одежды и обуви, что были на мне в тот день.

Меро выдал местонахождение Рэйвен и ее матери – то, что Донли искал со дня исчезновения Равины, и в обмен мой отец отдал ему меня.

Вот так я превратилась из никчемной, никому не нужной девочки, которую никуда не выпускали, в золотую марионетку, самый ценный, самый важный инструмент в мужском мире.

Ярано развилась и всегда выглядела чуть старше своего возраста. Когда я была маленькой, у меня не было возможности поиграть с другими детьми, хотя я, конечно же, знала, что существуют другие дети, – слышала их смех по другую сторону стены, а потом появился мальчик, который осмелился заглянуть в дырку. Мне не у кого было учиться, кроме охранников и моего наставника, и как только мне исполнилось восемь, для «развития» мне подарили телевизор.

Меро, должно быть, увидел это в моих глазах – что я отчаянно нуждаюсь в большем.

Он гордился своей «собственностью», и я быстро стала пешкой в его играх. Делала, как он просил, находила способы обмануть тех, кого он обрабатывал, и они выдавали свои секреты. Эти люди, занимавшие высокие посты, предавали Брейшо. Иногда в надежде на лучшее, а некоторые просто за деньги.

У нас с Меро были уловки, чтобы добиться желаемого, и я всегда хотела дать ему то, о чем он просил, поэтому была чрезвычайно изобретательна. Яизучала людей, научилась видеть больше, чем было открыто, слышать то, что не было сказано вслух. Для меня это тоже стало игрой, чем-то, на чем можно сосредоточиться, способом заслужить любовь, которой я так жаждала.

Секреты были моей целью.

Ябыла шантажисткой.

И только когда я повернулась спиной к человеку, который освободил меня из тюрьмы, моя жизнь изменилась.

А теперь, теперь она изменится?

Вероятно, да.

Язнаю, что я сильная, я знаю, что справлюсь, но я снова хочу большего.

Яуже не маленькая девочка, которая была совершенно ненужной, даже себе.

Ирония судьбы в том, что единственная вещь, которая когда-либо добавляла в мою жизнь хоть каплю цвета, – это и есть причина, по которой мой мир был окрашен в серый цвет.

Секреты…

Секреты моя цель и моя профессия, но здесь это ничего не даст.

У меня нет никаких рычагов давления – только ложь.

Яне знаю, что такое гордость, – я утонула в стыде.

Яненавижу себя больше, чем человека, который сделал меня такой.

Насколько ты слаб, чтобы стать тем, кем тебя хочет видеть кто-то другой?

Здесь я смогу быть другой.

Яхочу быть полезной.

Чего-то стоить.

Явздыхаю и закусываю губу.

Чьи-то тихие шаги привлекают мое внимание; я поворачиваю голову и вижу Ролланда, человека, который помог мне спрятаться у всех на виду.

Яникогда не говорила ему, кто я на самом деле, – дочь человека, которого он ненавидел; только то, что я росла в стенах поместья Грейвенов, пока меня не продали.

Яникогда не говорила ему, кому.

Ролланд засовывает руки в карманы, глядя на сад.

– Тебе не обязательно сидеть здесь, Виктория.

– Нет, обязательно.

– Это и твой дом.

Якиваю.

– Так и будет. Со временем.

Легкая улыбка появляется на его губах, он медленно опускается в кресло рядом с моим.

– Ярад, что ты так думаешь.

Облако неуверенности, окружающее меня, должно быть, душит его так же сильно, потому что он говорит:

– Яполагаю, теперь ты понимаешь…

– … что ты все это время знал, что я была дочерью твоего врага, Донли Грейвена, грязной кровью? – Мой взгляд на мгновение скользит в его сторону, но я быстро отвожу глаза.

– Яне был уверен, но у меня было чувство, может быть, даже надежда, что ты была дочерью женщины, которую я пытался спасти.

– Что это значит? – спрашиваю я. Мне и в самом деле интересно, потому что я никогда не говорила с Марией по душам. Узнавала обо всем по крупицам, но ничто не имеет ни малейего значения, если не исходит непосредственно из уст того, кто знает всю правду. – Освободить ее? Как именно?

– Твоя мать работала горничной у Грейвенов, она была… их собственностью, насколько это возможно, и Донли выбросил ее, как мусор, когда узнал, что она беременна девочкой, когда ему нужен был только сын. Мейбл привела ее ко мне, и я предложил Марии дом, безопасное место, где она могла бы зарабатывать на жизнь и растить своего ребенка, тебя, когда ты родишься. – Он смотрит на меня. – К сожалению, у нее не было такой возможности. Яполагаю, ты знаешь, почему…

– Он забрал меня от нее в больнице. – Япожимаю плечами; это не печально – это реальность. – Почему ты позволил ей вернуться в свой дом после этого?

Его лоб морщится, и он отводит взгляд.

– Чувство вины, может быть. Не знаю.

– И этого было достаточно, чтобы ты оградил своих сыновей от меня?

– Ядал им файл, как я делаю каждый раз, когда мы заселяем кого-то в общежитие. Все, что я сделал, это упростил твое прошлое.

Упростил, верно.

Как будто «неблагополучный дом» и «отсутствие родителей» о чем-то говорят.

Яслежу за признаками лжи в его словах и спрашиваю:

– У тебя есть настоящее досье на меня, Ролланд?

Он отрицательно качает головой.

– Не потому, что я плохо искал… Ты не в системе, Виктория. У тебя даже нет свидетельства о рождении, поэтому я и заподозрил, что у тебя за душой нечто большее, чем ты делишься. Технически тебя не существует, но мы можем это изменить, если ты хочешь.

Между нами висит долгое молчание, и когда Ролланд понимает, что у меня нет комментариев к его последнему заявлению, он глубоко вздыхает. В его тоне ясно слышится уныние:

– Язнал, на какой риск шел, впуская тебя в наш дом. Ты пришла тайно, и это означало, что у тебя точно должно быть что-то большее. Яполагаю, мы лишь коснулись поверхности…

– Ты узнал только то, что я тебе позволила, и ничего больше, – прямо говорю я, мои глаза встречаются с его и удерживают взгляд. – Многое из того, что я знаю, не имеет никакого значения для этого места… но и многое имеет.

Есть столько вещей, о которых парни не знают, о которых, вероятно, думают, что все это давно похоронено, но в том-то и дело, что для любого секрета нужны двое.

По крайней мере, так считают наивные люди.

Единственный способ похоронить правду – это похоронить человека, манипулятора и предшественника.

Почему им не приходит такое в голову, я не знаю, но…

На каждого короля найдется мальчик, который восстанет из пепла, – так устроены королевства.

Именно по этой причине я не упала перед ними на колени и не позволила всем своим секретам излиться из уст.

Сила этой семьи, хотя и не имеющая себе равных, не была основана на верности, как полагают большинство.

Она была построена на крови и предательстве.

Мои истины причинят кому-то боль, сломают многих и могут свести одного из Брейшо в могилу, но жадность – хитрый ублюдок, и я ее новая жертва.

Ямогла бы уйти и забрать свои секреты с собой, но я этого не сделаю.

Яхочу участвовать, и не только ради Кэптена, но и ради себя тоже.

Яскажу им, когда они будут готовы к большему, и пусть последствия будут такими, какими будут.

Яподнимаю голову.

– Твой детектив действительно ничего на меня не нашел?

Ролланд борется с ухмылкой.

– Ничего. Ядумал, что Меро давно нет, и мне бы никогда не пришло в голову искать улики, которые могли бы привести к нему. Знаешь, они хорошо тебя спрятали. И мой брат, и твой отец.

Якиваю.

– Меро, конечно, был осторожен, но большая часть заслуг досталась Донли. Язамечала людей, которые следили за нами, и я знала, кто их подослал. Меро тоже знал, но ему было все равно. Для него это была вроде как бесплатная охрана. Он делал вид, что ничего не замечает, но на самом деле видел все. Донли хорошенько убрал за собой все крошки. Он не оставлял места для случайностей.

Ролланд долго смотрит на меня.

– За это была своя цена, верно?

– Всегда есть цена, Ролланд, и цена была высока. Хочешь знать, какая?

Он приподнимает бровь.

– Жизнь Рэйвен, – выпаливаю я. Яникому об этом не рассказывала, и тяжелая боль скручивает мои ребра. – Если бы Меро потерял меня, независимо от того, как это произойдет, он бы убил ее.

В уголках глаз Ролланда появляются глубокие морщины, и он поворачивается, чтобы лучше видеть меня.

– Виктория…

– А что Виктория? Какая девушка захочет защищать какую-то другую девушку, совершенно ей не знакомую, пусть даже у них одна кровь на двоих, верно? Или как там у вас говорится? Семья – это не только общая кровь…

Глаза Ролланда сужаются.

– Это он тебе это сказал, Меро?

– Скорее, вбил это в меня. Ему нужно было убедиться, что я никогда не забуду его, никогда не отвернусь от него, никогда не уйду к своему отцу. Полагаю, у него были некоторые опасения, что я смогу полюбить этого человека.

– Эти слова священны в моей семье, – губы Ролланда сходятся в твердую линию.

Япожимаю плечами, прекрасно зная, каким грузом чувства Брейшо обычно ложатся тебе на душу, и меняю тему разговора.

– Потом Меро отбросил идею об убийстве Рэйвен, зная, что Донли планирует оставить ее там, где она была. Последнее, чего хотел Донли, так это чтобы она оказалась здесь. Случись такое, все бы узнали, что он сделал, – изнасиловал девушку, которая была обещана его собственному преемнику. Он разрушил все, но ему потребовалось бесстрашие восемнадцатилетней девочки ростом пять футов три дюйма, чтобы понять это.

– Донли был слабым человеком во многих отношениях, – Ролланд внимательно изучает меня.

– Ямогла бы уйти от Меро, – говорю я. – Просто… убежать. Это было так легко.

– И все же ты осталась с этим монстром.

Ягрустно усмехаюсь и перевожу взгляд на Ролланда.

– Да. Чтобы защитить сестру, которую я даже не знала.

– Почему?

– Потому что, хотя я ни разу не видела ее, моя интуиция подсказывала мне, что ее цель была важнее моей, – мгновенно отвечаю я. – И оказалась права.

Ролланд снова вздыхает, встает и протягивает мне руку. Яберу ее, позволяя ему поднять меня на ноги. Он стоит, высоко подняв плечи, глаза у него такие же яркие, как у его единственного родного сына.

– Это честь, – говорит он. – Это верность без цели или личной выгоды.

–Это – Виктория Вега, Ролланд.

Тепло, окутанное чувством вины, зарождается у меня под ребрами, медленно распространяется по груди, беспокойство заставляет мой взгляд переместиться на второй этаж особняка, к окну, которое ведет в комнату одной маленькой девочки, и еще…

Он наблюдает – вижу я.