Ермак. Интервенция Валериев Игорь
– Выясняем, ваше королевское величество. По предварительным сведениям – не было, – ответил сэр Уильям.
– Граф, как скоро эта информация дойдёт до Лондонской биржи?
– Думаю, она уже дошла, – осторожно ответил Селборн.
Георг V задумался. Два лорда стояли перед ним, не смея прервать затянувшееся молчание.
– Почему русские корабли с добычей стоят в итальянском порту? – наконец-то произнёс король, ни к кому не обращаясь.
– Ваше королевское величество, русские заключили с германцами оборонительный союз, а у кайзера союз с Австро-Венгрией и Итальянским королевством. После того как был ратифицирован Гогландский русско-германский союз, Виктор Эммануил Третий отказался буквально на последнем этапе переговоров подписать соглашение с Францией о соблюдении Италией нейтралитета в случае нападения на республику Германского рейха, – закончив фразу, граф замолчал.
Георг вновь задумался. Секунд через десять он встал с кресла, взяв со стола колокольчик, позвонил. Буквально моментально открылась дверь в кабинет, и на пороге возник личный секретарь короля.
– Сэр Джон, позовите в кабинет маркиза Лансдауна, он должен дожидаться аудиенции.
Когда за секретарём закрылась дверь, король повернулся к своим собеседникам.
– Садитесь, господа, нам предстоит долгий разговор. Надо решить, что делать в сложившейся ситуации. Мне бы очень не хотелось оказаться лицом к лицу с такой проблемой, как Тройственный союз с присоединившейся к нему Российской империей.
Адмирал Того стоял на ходовом мостике броненосного крейсера «Якумо», и мысли его летали далеко. Две новости, пришедшие в депешах сегодня, заставляли его с большим трудом удерживать маску спокойствия и безразличия на лице.
В среде японских моряков адмирал получил неформальное имя «Спящий огонь». Командующий Объединённым флотом Японской империи как никто иной умел держать себя в руках, но все офицеры, близко знавшие Хайхатиро, были уверены в огне воинской страсти, кипящем в его груди.
Именно он сейчас и бурлил в душе адмирала, получившего утром телеграмму о разгроме англо-японской эскадры в бухте Бомбея. Япония и он лично потеряли три броненосца и три броненосных крейсера, над которыми флаг Страны восходящего солнца развевался меньше суток. А он так надеялся на эти корабли, которые должны были восстановить его честь и честь империи.
Разгром под Мозампо и Чемульпо отрядов Объединённого флота, бой главных сил в Жёлтом море, результат которого можно было бы назвать ничьей, потеря инициативы и невозможность в сложившейся ситуации осуществить переброску основных войск в Корею заставили Того написать письмо императору с просьбой разрешить ему, как командующему проигравшего флота, совершить сепукку.
Хайхатиро хотел уйти из жизни с честью, как это сделал контр-адмирал Катаока Ситиро. Его предсмертное стихотворение – дзисэй – разошлось по Объединённому флоту, и многие офицеры и нижние чины часто повторяли его, наслаждаясь краткостью, красотой и гармонией.
«Замираю от блеска стали! Мой покой – покой океана в ожидании волн», – всплыли в мыслях адмирала строки дзисэй Ситиро-куна.
Божественный Муцухито в телеграмме, которая пришла сегодня в обед, запретил делать Того харакири, пока император не умрёт, а адмирал уже и своё дзисэй придумал:
- И победитель, и побеждённый
- В игралище этого мира —
- Не больше, чем капля росы,
- Не дольше проблеска молнии.
Адмиралу вспомнилось, как в семнадцать лет он стал свидетелем обстрела порта Симоносеки с кораблей объединённой англо-американо-французской эскадры. Именно тогда молодой Хайхатиро увидел, как утверждается право сильного, и понял, что тот, кто силен на море, тот становится сильным и на земле.
Поэтому нет ничего удивительного, что в двадцать лет он поступил на службу в морскую контору, открытую на острове Кюсю кланом Сацума. А еще через два года, в 1869 году, став к этому времени уже моряком, он принял участие в бою с мятежным кораблем клана Токугава на корабле «Касуга».
Удерживая на лице безмятежную маску, адмирал с улыбкой внутри вспомнил, как он волновался, сдавая экзамены в 1871 году в Токийское морское училище, и с гордостью, что его и ещё одиннадцать лучших в учёбе через два года отправили в Англию, где он провёл целых семь лет.
Он учился в Кембридже, изучая математику, морское дело в Портсмуте и Гринвиче, прошел отличную морскую практику во время кругосветного плавания на корабле «Хэмпшир», наблюдал за постройкой броненосца «Фусо» на верфи в Гринвиче. На родину в 1879 году он вернулся на борту новенького корабля «Хиэй».
А дальше, после такой учебы, начался быстрый карьерный рост. Уже в 1880 году Того получает звание капитан-лейтенанта, через семь лет он капитан 1-го ранга. Накануне японо-китайской войны Хайхатиро стал командиром крейсера «Нанива», одного из самых новых кораблей японского флота. Именно командуя этим кораблем, Того стал известен не только в Японии, но и по всему миру, сделав первый выстрел во время японо-китайской войны по китайскому крейсеру «Цзиюань» и потопив британский пароход «Коушинг», зафрахтованный китайским правительством для перевозки войск в Корею.
Затем Того отличился в известном сражении при реке Ялу, где «летучая эскадра» Цубои, включая и «Нанива», уже в самом начале боя смогла охватить правый фланг китайского флота и вынудить китайские крейсера «Янвей» и «Чаоюн» выброситься на берег.
После этого боя китайский флот уже больше не дерзал выходить в море и оставался в Вейхайвее, который японцы сначала блокировали, а затем осадили. Крейсер «Нанива» активно участвовал во всех этих действиях против китайцев, так что по окончании войны Того получил свое первое адмиральское звание.
В 1896 году он был назначен начальником высшей военно-морской школы, а два года спустя произведен в чин вице-адмирала. Год назад Хайхатиро стал командующим Объединённого флота Японской империи, и ему Божественным Муцухито была поставлена задача – выиграть у русских войну на море.
Вместо этого Того практически проиграл её. Если в поражении в сражениях при Мозампо и Чемульпо можно было бы обвинить адмиралов Катаоку и Камимуру, то главную битву в Жёлтом море проиграл он. А как тогда всё в начале сражения складывалось удачно.
Его эскадра, состоящая из новейших броненосцев и броненосных кораблей, пересеклась с русской эскадрой под командованием адмирала Скрыдлова. Русских было больше, но они значительно проигрывали в скорости, и Того рискнул. Завернув петлю, Хайхатиро направил свою линию кораблей так, чтобы поставить «палочку на Т» над колонной русских кораблей, перед этим, подражая своему кумиру адмиралу Нельсону, поднял над «Микасой» сигнальные флаги: «Судьба Империи зависит от этого сражения. Пусть каждый исполнит свой долг!»
Говорят, что Горацио перед Трафальгарской битвой приказал поднять сигнал: «Англия надеется, что каждый исполнит свой долг!» Пишут, будто английские офицеры обиделись и передали Нельсону, что сумеют умереть за свою страну без напоминаний.
Того изменил сигнал с учётом японского менталитета и этим настолько воодушевил команды кораблей, что комендоры развили предельную для своих орудий скорострельность и буквально засыпали русские корабли своими снарядами.
Поднимая дух своих воинов, он в парадном мундире и при родовом мече провел весь бой не в бронированной рубке, а на верхнем мостике броненосца «Микаса». Осколками разорвавшегося под мостиком 305-миллиметрового снаряда было ранено и убито семнадцать человек, но ни один из вестников смерти адмирала не задел.
Однако одного воодушевления и силы духа оказалось мало. Адмирал Скрыдлов переиграл Того. Он сломал линию своих кораблей и направил новейшие броненосцы и крейсера отдельной колонной, которая разрезала петлю, после чего там началась «собачья свалка», которую русские выиграли. Видимо, не один Хайхатиро изучал действия Нельсона в Трафальгарской битве.
Так после трёх морских битв Япония осталась практически без флота. Если бы не контр-адмирала Витгефт, который, приняв у раненого Скрыдлова командование над русской эскадрой, запер все корабли в Порт-Артуре, а не пришёл добивать остатки японских кораблей в Сасебо, то, возможно, война бы уже закончилась.
Эта ошибка русского адмирала позволила Того, собравшему чуть ли не все истребители и миноносцы, способные дойти до Порт-Артура, а также пароходы-брандеры, с помощью пары из них запереть выход с внутреннего рейда Артура. А прорвавшиеся в порт три миноносца окончательно потопили «Петропавловск» и сильно повредили броненосец «Полтава».
Та безумная атака позволила заблокировать русские броненосные корабли на внутреннем рейде, и вот уже две недели славные воины Страны восходящего солнца развивают полученный успех, пытаясь перехватить инициативу.
На острове Нань-сань-шань-дао в бухте Да-лянь-вань, недалеко от русского города Дальнего, создали временную базу для истребителей и миноносцев, где они могут заправиться, пополнить запас мин, продовольствия, сделать небольшой ремонт. Благодаря этому удаётся чуть ли не каждую ночь заваливать внешний рейд Порт-Артура минами, практически не теряя при этом корабли.
На рейде Мозампо за это время начали ремонт «Мацусимы» и «Акицусимы». Если всё сложится удачно, то в ближайшее время можно будет перетащить эти корабли до военно-морской базы в Такесики и там продолжить восстановление двух бронепалубных крейсеров.
Если же Великая Аматэрасу будет благосклонной, то и от Чемульпо можно будет перевести в Такесики или в Сасебо броненосный крейсер «Асама» и крейсера второго ранга «Такачихо» с «Акаси», которые удалось уже поставить на понтоны, начиная подготовку для морского перехода.
Того победно усмехнулся про себя. Да, он написал письмо с просьбой совершить сепукку и сделал бы её с радостью. Тем не менее, чтобы восстановить свою честь, им было много сделано после боя в Жёлтом море. Возможно, это и не позволило политическим противникам сместить его с занимаемой должности, а император не дал разрешение на харакири.
Жалко того, что случилось в бухте Бомбея. Потеря трёх броненосцев и трёх броненосных крейсеров – это потеря победы, которая уже, можно сказать, была в руках. Такого количества кораблей, которые Британия передала Японии, да ещё вместе с экипажами, не ожидал никто.
Император и правительство Японии не могли поверить в эту новость, когда посол из Англии прислал шифрованную телеграмму. До этого смогли договориться только о четырёх броненосцах типа «Маджестик» без экипажей, и то в два этапа. Под это американцы дали ещё денег в кредит. И тут такой подарок судьбы, особенно после отчаяния поражений и потери боеспособного флота.
Император Муцухито и правительство пошли на закупку десяти кораблей, буквально выскребая все финансовые запасы и попадая в ещё большую зависимость перед Великобританией и САСШ.
«Ничего, главное выиграть войну, получить под свой протекторат Корею. А получив контрибуцию с Российской империи, и с кредиторами расплатимся», – подумал Того, глядя на то, как в устье Ялу втягиваются транспорты с пехотой и артиллерией Шестой Кумамотской дивизии, направляясь к небольшому городку Ыйджу.
– Устал, дорогой?! – императрица Елена Филипповна, подойдя к сидящему за письменным столом мужу, зашла ему за спину и, положив ладони на голову императора, начала её легко поглаживать пальцами.
Николай, взяв в руку левую ладонь жены, припал к ней губами.
– Ты сегодня задержался. Дети не дождались, заснули. Много работы? – спросила императрица, продолжая одной рукой гладить голову мужа.
– Кучу бумаг на подпись принесли. Проект от Столыпина и Струве по земельному вопросу. Фредерикс – отчёт за полугодие по удельным округам. От Куропаткина папку доставили. Наш военный министр, с учётом успехов на море, уже разработал операцию по высадке наших войск в Японию, – император показал на приличную стопку бумаг и папок с правой стороны от себя. – Это только важная часть сегодняшней вечерней почты, не считая всякой ерунды, которая, оказывается, должна обязательно быть рассмотрена мною.
Николай, закончив говорить, вновь припал губами к руке супруги.
– Ты даже не представляешь, как мне в этом бумажном бедламе, возникшем с начала войны с Японией, не хватает Ермака. Нет, его аналитики продолжают работать, как работали. Мои секретари и кабинет также выполняют свои обязанности. Но вот подачи документов в той системе, когда проблемы рассматриваются и решаются последовательно, не заставляя метаться из стороны в сторону, такого, к сожалению, как он уехал, нет… – Николай тяжело вздохнул. – Я только при отъезде моего флигель-адъютанта Аленина-Зейского понял, как мне недостаёт его присутствия рядом.
– Так отзови его назад, тем более он и сына ещё практически не видел, то на службе сутками, то в отъезде на край земли, да и тесть его ранен. Боткин пока ещё не даёт гарантий на выздоровление. Аркадий Семёнович уже две недели между жизнью и смертью находится. Мария Аркадьевна и Нина Викторовна места себе не находят! – Елена Филипповна мягко освободила ладонь и уже обеими руками начала массировать пальцами макушку императора.
– Ох, Леночка, радость моя, я бы с удовольствием. Но секретную часть переговоров с Юань Шикаем не могу доверить никому, кроме Тимофея. Наш посланник в Пекине Лессар Павел Михайлович хороший дипломат, но плохой интриган. У него, как у максималиста, есть два цвета – белый и чёрный. Даже не представляю, как он смог в МИДе карьеру сделать. Генерал-майор Вогак – тот похитрее да поопытнее. Его надо было посланником ставить, но это ещё исправить можно, – Николай замолчал, задумавшись.
Императрица, воспользовавшись паузой, усилила массаж.
– Вот встретится Тимофей с этим Шикаем – и домой. Он мне здесь нужен. Хватит с него приключений.
Пальцы императрицы застыли.
– Это какие приключения, дорогой? Я чего-то не знаю?
– Да… – начал император, но супруга перебила его.
– Про так называемые приключения твоего адъютанта во Владивостоке, когда его чуть не убили японские шпионы, я уже слышала. Значит, что ещё произошло?! – спросила, словно вынесла судебное решение, императрица. – Говори, а не то…
Елена шутливо опустила ладони на шею мужа, который пытался развернуться на стуле, чтобы посмотреть в лицо супруге.
– Понимаешь, дорогая, самый быстрый миноносец «Лейтенант Бураков», на котором Аленин добирался вместе с генералом Вогаком из Порт-Артура до Тонгу, был вынужден вступить в бой с тремя японскими миноносцами. Один из них наши моряки потопили, но если бы не германский крейсер, который встал на защиту «Буракова», то тот, вернее всего, был бы потоплен. А Ермак никогда бы не сдался в плен врагу, – русский император перехватил руку жены и вновь её поцеловал. – А до этого на поезд, в котором они возвращались из Харбина, напали хунхузы. Константин Ипполитович был ранен. Это я про генерала Вогака.
– Да-а-а! Зная хорошо твоего бывшего телохранителя и начальника «ангелов смерти», я почему-то не удивлена такими приключениями Тимофея Васильевича. Отзывай его быстрее, пока он куда-нибудь ещё не попал, как кур в ощип. Я правильно эту поговорку произнесла? – последние слова императрица произнесла на ухо Николаю, после чего поцеловала мужа в щёку.
– Это тебя Мария Аркадьевна попросила поговорить о Тимофее Васильевиче? – довольно улыбаясь, поинтересовался император.
– Нет, Ники, просто мне самой как-то спокойней, когда он в Гатчине находится. После того покушения, когда погиб Михаил Хохлов, я до сих пор чувствую себя как-то…
Императрица замолчала и, крепко обняв мужа за плечи, прижалась к нему, словно ища защиту.
– Леночка, я сделаю всё, чтобы защитить тебя и детей, – Николай, разомкнув руки жены, встал и, развернувшись, нежно обнял супругу.
Та спрятала голову у него на груди и несколько раз всхлипнула.
– Если понадобится, я пошлю в Англию Ермака и его головорезов. Они от Букингемского дворца и Лондона камня на камне не оставят. Георг и так уже зашёл слишком далеко. Его передача десяти кораблей вместе с экипажами Японии вызвала в Европе нездоровый политический ажиотаж. Поэтому его обвинения через прессу о дикости русских, которые топят корабли противника в нейтральном и мирном порту, европейские государства оставили без внимания, не считая прикормленных британцами газет, да в САСШ истерию по этому поводу подняли в основном евреи во главе с Джейкобом Шиффом. Зато Ламсдорф прислал сообщения, что к нему на завтра на приём напросились послы Итальянского королевства и Австро-Венгрии, – успокаивающим тоном говорил император, поглаживая жену по спине. – Так что, глядишь, Тройственный союз превратится в Четверной союз, и тогда Британскому флоту не выстоять против объединённого флота четырёх государств.
– Насколько я понимаю, головорезы Ермака не только дворцы разрушать могут, но и корабли топить?! – Елена, оторвав голову от груди мужа, улыбнулась сквозь слёзы.
– У него очень разносторонне развитые головорезы, моя дорогая. Не знаю, как их и награждать буду из-за соблюдения секретности. Нельзя, чтобы такое оружие к противнику попало в этой войне. Нам надо выстоять! Если придётся – и в гордом одиночестве! Но! Надеюсь, союзники нас не покинут и не ударят в спину.
– Поэтому тебе так важны предварительные переговоры с этим заговорщиком в Китае? – Императрица отстранилась от мужа и вытерла глаза платком, как по волшебству появившимся в её руке.
– Из Китая союзник сейчас никакой, наоборот – один вред идёт от его населения, участвовавшего в восстании боксёров. Их банды до сих пор терроризируют КВЖД, нападая на поезда и повреждая пути. Императрица Ци Си будто бы и забыла о нашем союзном договоре и, слава богу, не даёт повода Британии открыто вступить в войну на стороне Японии. А вот как поведёт себя Юань Шикай, когда захватит власть в империи, мне хотелось бы знать. И лучший человек для этой миссии – Ермак. Поэтому он там сейчас.
Глава 3
Переговоры
Я шёл за генералом Вогаком по зданию русской дипмиссии в Тяньцзине и наслаждался чувством чистоты души и тела.
Вчера, прибыв на поезде в город ближе к вечеру, мы направились к Константину Ипполитовичу, дом которого располагался на окраине улицы Московской в русской концессии города, занимавшей довольно обширное пространство по левой стороне реки Байхэ. На этом берегу реки она граничила с Итальянской и Бельгийской концессиями, а напротив, по другую сторону реки, располагались Японская, Французская, Британская и бывшая Германская.
Русская концессия была густо застроена в районе вокзала, далее же, вниз по реке Байхэ, строения становились редкими, и этот район принимал характер дачной местности. Здесь, на берегу реки, и стоял небольшой дом военного агента, выполненный в китайском стиле. Только вот во дворе имелась самая настоящая русская баня, топившаяся по-белому, и небольшой, под крышей, прудик-бассейн, в который можно было окунуться после парной.
В общем, я оторвался по полной. Последний раз такое удовольствие получал почти два месяца назад, когда заезжал в родную станицу. Но здесь всё было цивилизованнее, что ли, или изысканнее. Вогак только ополоснулся, после чего попал в заботливые руки местной домоправительницы – симпатичной китаянки лет двадцати, а я дальше парился один, пока не выдохся после четвёртого захода.
Потом был ужин, а утром я в чистой, отутюженной форме при всех орденах вместе с Константином Ипполитовичем посетил Русский парк, где была братская могила русских солдат, погибших при взятии Тяньцзиня, а также другие захоронения русских воинов и просто подданных Российской империи. Отметил про себя, что охрану парка надо усилить, так на некоторых могилах были видны следы свежего вандализма, о чём ещё на миноносце говорил генерал.
Зашли и поставили свечи в небольшую часовню рядом с братской могилой, а потом проехали на рикше в Британскую концессию, где зажгли свечи перед тремя мемориальными бронзовыми досками в честь погибших во время подавления боксёрского восстания русских солдат и моряков.
Мои глаза долго скользили по фамилиям погибших из 16-го, 12-го и 2-го Восточно-Сибирских стрелковых полков, 1-го Верхнеудинского и 1-го Читинского Забайкальских казачьих полков, моряков крейсеров «Россия», «Дмитрий Донской», «Наварин», канонерских лодок «Кореец», «Манджур», «Сивуч» и «Гиляк».
Сделав эти необходимые для русской души действия, с какой-то внутренней просветлённостью направились в дипмиссию, где располагалось рабочее место генерала Вогака.
И вот мы в его кабинете. Я уселся на предложенный стул, а Константин Ипполитович полез в сейф за своими бумагами. Оглянувшись по сторонам, попытался впитать в себя атмосферу этого кабинета, чтобы лучше понять Вогака как личность.
За эти две недели, что мы тесно общались, у меня сложилось о генерале положительное мнение. Одиннадцать лет служит военным агентом в Китае и Японии. Прекрасные знания китайского, корейского, японского, не считая четырёх европейских языков. Обаятельный, общительный с искромётным юмором, смелый, решительный и профессионал своего дела. Об этом говорят звание генерал-майора, ордена Владимира, Анны и Станислава 3-й степени, а также девять зарубежных орденов, из них японский орден Священного сокровища 3-й степени, японский орден Восходящего солнца 3-й степени, командорский крест Аннамского ордена дракона, китайский орден Двойного дракона 2-го класса 3-й степени.
Посланник и полномочный министр в Пекине действительный статский советник Павел Михайлович Лессар, сменивший в сентябре 1901 года Гирса, был сугубо штатским человеком и противником конфронтации с Японией. Все вопросы хотел решать мирным путём, несмотря на то что был ярко выраженным максималистом в политических вопросах. Его последние доклады об обстановке в Китае после начала войны с Японией были паническими и без какой-то конкретики.
Вогак же, насколько я понял из его обмолвок, сумел создать личную разведсеть, состоящую в основном из служащих купца первой гильдии Алексея Дмитриевича Старцева, который был, по слухам, незаконнорожденным сыном декабриста Николая Александровича Бестужева – автора проекта «Манифест к русскому народу». Кроме того, именно капитан-лейтенант Бестужев вывел на Сенатскую площадь Гвардейский экипаж и, возьми тогда командование всеми восставшими на себя, вполне мог бы стать диктатором Российской империи.
Его же внебрачный сын считался самым богатым человеком в Тяньцзине, где имел сорок каменных домов, из них две трети доходных. Именно он подарил Британской концессии землю, на которой был разбит огромный парк королевы Виктории, а в своём парке в своё время построил первую в Китае демонстрационную железную дорогу длиной в две мили и телеграф, начав тем самым железнодорожный бум в Империи Цин.
Константин Ипполитович был другом семьи Старцева и даже пытался ухаживать за младшей дочерью купца-миллионера Евдокией, которой в этом году стукнуло уже двадцать пять, но она до сих пор не вышла замуж, ухаживая за больным отцом.
Шесть лет назад Старцев с семьёй уехал во Владивосток и уже оттуда руководил своей огромной коммерческой империей в Китае. Во время боксёрского восстания и штурма Тяньцзиня городу были нанесены большие разрушения. Сильно пострадали и дома, принадлежавшие Старцеву, в том числе здание, где хранилась его знаменитая коллекция предметов буддийского культа.
В свое время парижский Лувр предлагал купить её за три миллиона франков, фантастическую по тем временам сумму, но Алексей Дмитриевич только пожал плечами и сказал: «Нет на свете денег, за которые я бы смог продать свою коллекцию».
Когда весть об её уничтожении дошла до Алексея Дмитриевича, того, как здесь говорят, разбил паралич, а, вернее всего, инсульт стукнул, обездвижив левую сторону. Дела в Китае перешли к старшему управляющему, с которым Вогак давно был в дружеских отношениях. Постепенно целая армия приказчиков, продавцов, управляющих домов и прочих служащих торговой империи Старцева начала выполнять различные поручения военного агента.
Кроме этого ресурса, на Вогака работали и китайцы, ставшие жертвами чиновников императрицы Цы Си и японцев во время японо-китайской войны. Как мне удалось узнать, ту же свою домоправительницу Вогак подобрал голодной, грязной, обвшивившей двенадцатилетней сиротой во время тех боевых действий. Точнее, она забралась к нему в сад, чтобы своровать фруктов, а он её случайно застал за этим и поймал.
Вместо того чтобы отдать её в руки местного правосудия, Вогак оставил Джу Ли при себе воспитанницей. Дал ей образование, приобщил к управлению своего домашнего хозяйства. Теперь она у него домоправительница, а также основной источник всех сплетен и слухов с рынков Тяньцзиня.
Я при разговоре с Константином Ипполитовичем как бы в шутку упомянул, что самой первой «медовой ловушкой» была Далила для Самсона. Но тот лишь усмехнулся и ответил, что его орхидея, а так переводится имя Джу, для него скорее дочь Лота, а не Далила.
Мои размышления прервал генерал, положив передо мной три папки.
– Вот, ознакомьтесь, Тимофей Васильевич, здесь краткие сведения и характеристики людей из ближайшего окружения императрицы, императора и Юань Шикая.
Я начал листать материалы. О многом генерал мне уже поведал благодаря своей феноменальной памяти, но всё равно читать строки, в которых кратко, но ёмко давалась информация о верхушке Империи Цин, было интересно. Особое внимание уделил, возможно, будущему китайскому диктатору. Мне нужно было понять, почему военные решили сместить императрицу и хватит ли у них на это решимости. Да и с императором-узником что они делать будут?!
Про вероятные направления международной политики нового правительства также можно было только гадать. Даже Вогак с учётом того, что он долго варился в этой дворцовой кухне, выдал с десяток возможных действий Юань Шикая.
Чем больше анализировал полученную информацию, тем больше у меня складывалось мнение, что всё дело в сильном влиянии англичан на великого князя Чуня Цзай Фэна, который начал набирать силу при императрице Цы Си, можно сказать, потихоньку беря управление двором и империей на себя, собирая вокруг себя молодую маньчжурскую аристократию.
Этот двадцатилетний юноша доводится по отцу младшим братом императору Гуан Сюй. Его поездка с извинениями в Германию и встреча с Вильгельмом II сделали его популярной личностью в европейских, британской и штатовской концессиях.
Цы Си была удовлетворена тем, как он справился со своей миссией, и в следующем году он был назначен на ряд важных постов в Пекине. Однако при этом Цы Си не нравилось то, что Цзай Фэну симпатизируют иностранные державы, и, чтобы устранить потенциальную угрозу, она женила его на Юлань – дочери маньчжурского генерала Жунлу, который был в весьма близких отношениях с Цы Си. Этот брак должен был привязать Цзай Фэна к Цы Си.
Судя по всему, данная привязка состоялась, но при этом молодой великий князь Чунь не мог простить Юань Шикаю его предательство в отношении своего брата – императора Гуан Сюй во время кровавого завершения «Ста дней реформ».
Его чувства к генералу нашли живой отклик у императрицы, так как Юань Шикай с военной кликой пытался всё больше и больше прибрать власть к своим рукам. А тут ещё смерть в апреле этого года личного охранника и любовника императрицы генерала Жунлу, которая сильно ослабила влияние Цы Си на армию.
В общем, всё складывалось один к одному. Либо военная клика берёт власть в свои руки, либо её придавит императрица Цы Си вместе со своим новым политическим фаворитом, пользующимся поддержкой иностранных держав, особенно со стороны Британии.
По данным Вогака, из Лондона в Пекин срочно вернулся из недогулянного отпуска чрезвычайный посланник и полномочный министр Великобритании в императорском Китае сэр Эрнест Мейсон Сатоу. Да не один, а с поверенным в делах сэром Уолтером Бопре Таунли. Старый зубр дипломатии и молодой представитель предполагаемой английской разведки усиленно начали обрабатывать Цзай Фэна и императрицу, обвиняя Юань Шикая в прорусских убеждениях и в возможности дворцового переворота силами военных.
– Что скажете, Тимофей Васильевич?
– Великий князь Чунь, – ответил я и замолчал.
Вогак с удивлением посмотрел на меня, хмыкнул и впал в задумчивость. Секунд через сорок он тихо произнёс:
– Возможно, вы и правы. Цзай Фэн очень быстро набирает вес при дворе. А о его отношении к Юань Шикаю не знает разве глухой… – Генерал замолчал, его взгляд застыл, а потом он внезапно произнёс: – А сегодня первенцу Цзай Фэна исполняется три дня. И он может стать наследником престола, заменив на престоле императора Цзай Тяня, то есть Гуан Сюй. Поэтому на этом празднике будет присутствовать императорский род и вся верхушка маньчжурской аристократии: представители фамилий Цзай, Те, Лян, Шань и многие другие. Очень удобный момент, чтобы решить вопрос одним ударом.
Живя рядом с китайцами, я знал, что для них наиболее важными датами являются три дня с рождения ребенка, месяц и сто дней. По традициям, через три дня после появления на свет ребенок получает «право на жизнь». Спустя месяц с рождения малыша происходит традиционное празднование, где едят крашенные в красный цвет яйца, сваренные вкрутую.
Не знаю, как в императорской семье, но в обычной через сто дней после появления на свет семья вместе с ребенком идет к гадалке, чтобы та предсказала судьбу маленького человека, рассказала, что ждет его в жизни. Там же детям-мальчикам в этот день прокалывают ухо, чтобы злые духи подумали, что это девочка, и не обращали на ребенка внимания. Это делают, поскольку рождение мальчика в Китае считается большим счастьем, его берегут от нечисти и остерегаются духов.
Пока я эту информацию прокрутил в голове, Вогак закончил фразу:
– Юань Шикай ещё три дня назад убыл в Пекин, как только узнал о рождении сына у Цзай Фэна. А вчера в столицу империи из Тяньцзиня ушло два состава с пехотой и артиллерией.
В этот момент дверь в кабинет открылась, и на пороге застыл молодой человек в партикулярном платье, который скороговоркой произнёс:
– Ваше превосходительство, из Пекина от посланника и полномочного министра Лессара пришла депеша. В Запретном городе идёт бой.
– Значит, началось. Подождём, чем всё закончится. Надеюсь, Павел Михайлович не забудет сообщать нам новости, – задумчиво произнёс Вогак.
– Я рад, что именно вы, господин полковник, являетесь личным представителем императора Российской империи, – вежливо на отличном английском произнёс Юань Шикай, склонившись, сидя в кресле, в легком поклоне.
Я и генерал сидели за столом для чайной церемонии в одном из помещений второго этажа Мраморной ладьи – озёрного павильона пекинского Летнего дворца, также известного как Корабль Чистоты и Мира. Насколько я успел узнать у Лессара, дворцовый комплекс Запретного города вновь подвергся значительным разрушениям.
Не везёт в последнее время этому комплексу. Во время Второй опиумной войны сорок три года назад англо-французские войска овладели Запретным городом и оккупировали его до конца войны, основательно разграбив и разрушив.
Три года назад во время боксёрского восстания императрица Цы Си бежала из Запретного города, оставив его союзным войскам восьми держав, которые его вновь обчистили и порушили. Надо отметить, что наши войска в этом участвовали недолго, так как были выведены из Пекина. Цы Си со своим двором вернулась во дворец лишь год назад.
А теперь ещё и военный переворот. А всем известно, что свой своего режет с куда большим удовольствием и азартом. Достаточно вспомнить княжеские междоусобицы на Руси. А здесь ханьцы и маньчжуры.
Не хочется мне даже представлять, что сейчас в Запретном городе творится. Хотя с момента переворота прошло уже три дня, но у кого сейчас реальная власть, не знает никто. Каких-либо заявлений перед общественностью с китайской стороны до сих пор не было. Все входы и выходы в иностранные концессии в Пекине были блокированы большими подразделениями китайских войск в форме Бэйянской армии. Делалось это якобы для охраны иностранных граждан, а в самом городе введено что-то типа военного положения.
И вот в таких условиях вероятный диктатор Китая – генерал Юань – принял меня для приватной аудиенции.
– Благодарю вас, ваше превосходительство, – искренне ответил я и также склонился, сидя, в ответном поклоне.
– Итак, хочу довести до вас, что в результате волнений в Запретном городе вдовствующая императрица Цы Си, великий князь Чунь, всё его семейство и многие другие приближённые к трону не пережили их. Завтра будет объявлено, что вся полнота власти вновь перешла в руки императора Цзай Тяня, который продолжит править под лозунгом Гуан Сюй. К сожалению, его супруга Лунь Юй разделила судьбу Чжэнь – когда-то любимой наложницы императора, – генерал улыбнулся. – Очень дед Жемчужной наложницы мечтал об этом.
– Позвольте простить моё незнание, но кто же дед погибшей любимой наложницы императора? – поинтересовался я.
От Вогака я слышал о том, что, перед тем как покинуть Пекин во время боксёрского восстания, Цы Си приказала утопить в колодце Чжэнь, когда та попросила вдовствующую императрицу разрешить императору Гуан Сюй остаться в Пекине и вести переговоры с иностранными дипломатами.
– Её дед носит фамилию Ютай, и он генерал-губернатор провинций Шэньси и Ганьсу. Это практически весь север империи Цин. И ещё, губернатор Ютай – мой хороший друг. Её дядя, генерал Чаншань, командует войсками провинции Гуанчжоу. Отец прекрасной Чжэнь был вице-секретарем Министерства доходов.
– Был? – несколько невежливо перебил я Юань Шикая.
– Он всего на день пережил свою дочь. Казнён по приказу Цы Си, – вежливо ответил генерал, не обратив внимания на моё нетактичное поведение.
– Понятно. – Я сделал краткую паузу и произнёс:
– Ваше превосходительство, разрешите задать вопрос, который может вам показаться непочтительным, но я больше воин, чем дипломат, и не привык юлить.
– Слушаю вас, господин полковник. Я тоже больше воин, чем политик и дипломат. Просто в силу своего положения приходится заниматься и такими вещами. Итак, слушаю ваш вопрос, – Юань внимательно смотрел мне прямо в глаза.
– Ваше превосходительство, почему вы сохранили жизнь императору Гуан Сюй? – произнёс я и замолчал.
Генерал глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла. Закрыв глаза, Юань Шикай просидел в такой позе секунд тридцать, после чего поднял веки и, посмотрев на меня каким-то усталым взором, произнёс:
– Император Гуан Сюй олицетворяет новую империю Цин, которая должна занять причитающееся ей место на мировой арене, а не быть практически колонией восьми держав. Без него мне и моим соратникам не удастся произвести китайскую революцию Гуан Сюй по подобию революции Мэйдзи. Нам нужно знамя революции, знамя реформации, – генерал замолчал, вновь прикрыв глаза.
Я также молчал, поняв, что Юань Шикай ещё не закончил свою мысль.
– Идеи императора по преобразованию нашей великой империи во время «Ста дней реформ» нашли живой отклик у большого количества населения Поднебесной. Гюань Сюй понимает необходимость преобразований практически во всех областях, включая международную и внутреннюю политику страны, её экономику, вооружение, военные силы, создание системы высшего образования и многое-многое другое, даже расовый вопрос, – генерал замолчал, задумавшись.
– Прошу прощения, ваше превосходительство, что значит расовый вопрос? – решился я нарушить затянувшуюся паузу.
– Я родился в провинции Хэнань – одной из колыбелей китайской культуры. На протяжении многотысячелетней истории китайской цивилизации более двадцати империй устанавливали или переносили столицы своих государств в Хэнань. Маньчжуры не сделали этого, так как считали себя выше ханьцев. Я и многие мои последователи, да и император, считаем, что в Китае должно быть юридическое равенство между ханьцами и маньчжурами, несмотря на якобы существующие расовые различия между ними. Империя должна быть национальной, где у всех будет национальность – китаец, – довольно эмоционально закончил эту фразу генерал и опять взял паузу.
Я тоже молчал, так как не знал, что сказать.
– Я и мои люди контролируем шестнадцать наиболее развитых провинций империи, опираясь на располагаемые там войска. Мои шесть дивизий нового толка в Чжили держат в кулаке столицу и Тяньцзинь. У нас большинство союзников из оставшихся в живых членов правительства и Военного совета. Среди известной части китайских интеллектуалов за мной закрепился ореол защитника национальных интересов Китая, – продолжил свой монолог Юань Шикай. – Но без императора на первых порах мы не справимся. Начнётся смута. Драка между собой, чем непременно воспользуются иностранные державы, продолжая растаскивать мою страну на куски. Именно поэтому император Гуан Сюй остался жив. Я ответил на ваш вопрос, господин полковник?
– Более чем, ваше превосходительство. Ещё один неудобный вопрос. А как Гуан Сюй отнёсся к возникшим волнениям? – мягко обозвал я военный переворот.
– Можете передать своему императору, что мы достигли определённых соглашений, и Цзай Тянь понимает своё положение. Тем более за время его заключения у него обострилась чахотка. Доверенный дворцовый врач отводит императору не больше пяти лет жизни при самом благоприятном исходе и с учётом усиленного лечения.
– Новую жену императору искать не дадут, и на нём императорская династия Цин прервётся. Я правильно понял?
– У вас действительно отсутствуют даже задатки дипломатии, господин полковник, – забавно пошевелив усами, недовольно произнёс Юань Шикай.
– Ваше превосходительство, вы сами сказали: мы воины. К чему все эти политесы? Насколько я понимаю, как бы ни было сформировано новое правительство империи Цин во главе с Гуань Сюй, реальная власть будет в ваших руках и руках ваших соратников. Говоря совсем откровенно, вы будете диктатором империи Цин, если сравнить с Древним Римом, то есть будете обладать всей полнотой государственной власти?!
Я посмотрел на Юань Шикая – такого небольшого плотного мужичка-боровичка, в позе и во взгляде которого после моих слов промелькнуло что-то наполеоновское.
– Dictator rei gerundae causa, – на латыни произнёс генерал и тут же перевёл сказанное: – Диктатор для ведения войны. Да, такой диктатор из меня получился бы. И от того, что диктатор не может быть привлечён к ответственности после окончания срока своих полномочий за любые совершённые им действия, тоже бы не отказался. Но реально… Реально, я буду иметь чуть больший вес, чем император.
Юань Шикай замолчал и чуть прищурил глаза, из-за чего стал похож на какого-то китайского божка.
– Ваше превосходительство, что вы можете сообщить о вашем отношении к имеющимся русско-китайским обязательствам? – решил я ускорить переговоры.
– Мы обсудили этот вопрос с императором и в Цзюньцзичу[2]. Все договоры с Российской импе рией остаются неизменными, – твёрдо произнёс генерал.
– Надеюсь, ваше превосходительство, вы понимаете, что объявления войны Японии мой император от вас не ждёт?
– Господин полковник, я понимаю, что официальное вступление Великобритании в войну на стороне Японии не выгодно ни вам, ни нам. Император Гуан Сюй это также прекрасно понимает. Нашей задачей на ближайшие пару лет является удержание власти в стране, недопущение её раскола, а дальше потихоньку будем наращивать свой потенциал, отстаивая свою полную независимость. Великодержавные настроения ханьской и маньчжурской элиты, которые считают Империю Цин патроном соседних азиатских государств, никуда не делись, и мы надеемся, что Российская империя нам в этом поможет.
– И как вы это видите?
– Русскому императору нужен вассалитет корейского вана? – каким-то напряжённым голосом спросил Юань Шикай.
– Насколько мне известно, Российская империя не имеет перед собой цели добиться преобладающего влияния в Корее за счёт протектората, не говоря уже о планах захвата корейской территории. Нам бы Маньчжурию и Квантун отстоять в войне с Японией, – твёрдо ответил я.
– Судя по тому, как складываются дела, вам это удастся, и, возможно, в короткие сроки. Японская экономика, как я это себе представляю, находится в полной зависимости от внешних поставок ресурсов, которые вы удачно перекрыли. Два-три месяца – и император Мэйдзи вынужден будет искать мира.
– Как говорят у нас в России, ваши бы слова да богу в уши, чтоб он услышал. Не всё так просто, ваше превосходительство.
– Вы об английских броненосцах с английскими «добровольцами» на них?
– Именно о них. И о том, какие дальнейшие действия предпримут Англия и Штаты. Именно эти две страны взрастили японского хищника, который теперь нацелился на Дальний Восток и Корею. Получив эти земли, Япония сможет стать намного сильнее, что угрожает обеим нашим империям.
– Как я понимаю, господин полковник, ваша империя этого допустить не может.
– Да, ваше превосходительство, не можем, даже если Англия и Штаты найдут «добровольцев» для боевых действий на суше, – произнёс я с лёгкой усмешкой.
– Вы планируете наступление в Корею от своих позиций на реке Ялу? – задал вопрос Юань Шикай, остро взглянув на меня.
– Ваше превосходительство, по планам военных действий на сухопутном фронте Россия будет вести оборонительную войну, чтобы не допустить врага на свою территорию. Признаюсь, в Корее планируется вести партизанские действия, затрудняющие продвижение и снабжение японских войск. Каких-либо захватов территории Кореи не предусматривается.
– Жаль! – Юань Шикай резко поднялся из-за стола и прошёлся туда-сюда по кабинету. – Жаль, – ещё раз произнёс он. – Мы при таком развитии дел готовы предоставить несколько дивизий «добровольцев» со стороны империи Цин, основой которых стали бы войска дзяньдзюня Чан Шуня. Хотелось бы вернуть своё влияние на Корею. При этом мы готовы отдать под полное влияние Российской империи Северную Корею.
Закончив фразу, генерал внимательно посмотрел на меня. Я же задумался. Такого я явно не ожидал и, что говорить, просто не представлял. Сколько там этих войск у моего родственника? Максимум тысяч десять-двадцать, может, чуть больше. Да даже тридцать-сорок горе-вояк, при этом Южная Корея в случае нашей победы отойдёт Китаю. Охренеть…
– Не думаю, что это хорошая идея, – начал я, но был перебит, чтобы он ни говорил, реальным военным диктатором Китая.
– Я понимаю ваши сомнения, но считаю, что такое станет возможным, если на реке Ялу появятся английские и американские «добровольцы».
– Вы готовы выступить против Великобритании и Штатов? – произнёс я, будучи несколько ошарашен сказанным.
– Господин полковник, меня не зря обвиняют в прорусских настроениях. Ещё мой учитель великий Ли Хунчжан считал, что нам надо ставить на Российскую империю. Лучше вы, чем Япония или Англия с САСШ. Яркий пример город Харбин – и во что он превратился за несколько лет. Можно много говорить о пользе и вреде для империи Цин договора «О союзе и постройке Китайско-Восточной железной дороги» и Конвенции «О предоставлении России в аренду портов Люйшунь и Далянь», результаты говорят сами за себя. В отличие от других европейцев, вы даёте работу и платите хорошие деньги за неё, пусть и нарушив сложившийся уклад жизни наших подданных на этой территории… – Юань Шикай сделал паузу и вновь прикрыл глаза.
Я молча ждал продолжения от стоящего передо мной генерала, при этом мне очень хотелось сделать глоток чая из чашки, стоящей передо мной, так как в горле стало сухо, как в пустыне.
– Да, господин полковник, после окончания сроков договора и конвенции в моей стране останутся развитая инфраструктура и наши подданные, занятые делом. В отличие от вас, англичане, чьё присутствие в виде различных капиталов превышает всё, что имеют остальные державы, тоже строят, но расплачиваются за это опиумом, уничтожая нашу нацию, – закончив фразу, Юань Шикай подошёл к стоящей на соседнем столе шкатулке, достал из нее опечатанный футляр.
– Здесь наши предложения, мои и императора Гуан Сюй. Их надо тайно срочно доставить вашему императору. – Диктатор сделал паузу и продолжил: – Вашему родственнику, дзяньдзюню Чан Шуню, дано указание оказывать полное содействие по снабжению продовольствием и всем необходимым ваших войск на реке Ялу. И ещё… Ваша сестра с наследниками Чан выехала в её родную станицу. Это жест нашей доброй воли по отношению уже к вам.
«Охренеть…» – подумал я, поднимаясь из-за стола и беря в руки футляр.
Глава 4
Переправа
– Что будем делать, господа? – задал я вопрос, посмотрев на Вогака и Лессара.
– Думаю, придётся воспользоваться предлагаемыми услугами генерала Юаня. Столько войск мы для вашей охраны выделить не сможем, а «Лейтенант Бураков» не сможет уйти от противника в том состоянии, в котором сейчас находится. Обращаться к германцам – значит влезть к кайзеру в ещё один неоплатный долг. Да и объяснять надо, в чём причина такой срочности вашей доставки до Южно-Маньчжурской железной дороги, а это ни к чему, – степенно произнёс Константин Ипполитович, на что чрезвычайный посланник и полномочный министр в Китае согласно кивнул головой.
Обсуждали мы предложение Юань Шикая, как быстрее добраться мне назад в столицу. Морской путь отменялся, так как у китайцев флота не осталось. «Лейтенант Бураков» стоял в ремонтном доке крепости Таку. К немцам, правильно сказал Вогак, мне обращаться не хотелось. Незачем Вильгельму II знать о переписке между русским императором и новоявленным диктатором Китая и императором Гуан Сюй.
Если коротко, то предложение генерала Юаня было следующим. На поезде пройти путь Пекин – Тяньцзинь – Шаньхэйгуань – Цзиньчжоу и от конечной станции Китайской железной дороги верхом до Инкоу, где располагалась станция ЮМЖД и стоял русский гарнизон. Для этого Юань Шикай выделял мне целый вагон с охраной, а до Инкоу из Цзиньчжоу меня должны были сопровождать две верховые сотни из личной гвардии генерала.
Честно говоря, я уже принял это предложение, но должен был более мягко довести его до наших дипломатов, так как это было некоторым щелчком по носу русской дипмиссии в Пекине, которая не могла реально выделить большие силы для охраны моей тушки.
Рота солдат и казачья сотня – вот и все военные силы, которые присутствовали в русской концессии Пекина. В Тяньцзине их было ещё меньше. А путь до Инкоу из Цзиньчжоу составлял напрямую около ста вёрст, по дороге – все сто пятьдесят. Два-три конных перехода. И этот маршрут был реально короче любого другого. Им иногда для скорости пользовались наши дипкурьеры, но в мирное время.
Эти воспоминания пронеслись в голове, когда сопровождающий меня офицер в звании цзолиня, что соответствовало званию капитана в российской армии, предупредил, что через час будет Цзиньчжоу, где меня будет лично встречать цаньлин[3] Ванг.
Начальник моей охраны в поезде уже поведал, что цаньлин Ван возглавляет конный полк в армии генерала Юаня, который состоит из четырёх ляньцзы по двести пятьдесят всадников. То, что меня будет сопровождать целый командир полка, было лестно.
Поблагодарив цзолиня, принялся переодеваться. В верховой путь отправлюсь в удобной форме волкодавов Аналитического центра, имея при себе мой любимый «рюкзак десантника». Из оружия ножи на запястьях, два пистолета в открытых кобурах. Свой браунинг и люгер Вогака, который генерал презентовал в дорогу. Пожалел, что нет с собой пистолета-пулемёта. Да и пара гранат точно пригодилась бы.
На душе было муторно, хотя до Цзиньчжоу добрались без проблем и с удобствами. Вагон, который выделили для меня, был очень и очень комфортабельным. Не удивлюсь, если им пользовались члены императорской фамилии Цин.
Уложив парадный мундир и всё лишнее в перемётные сумки, проверил ещё раз ранец и его содержимое: мои документы, пенал с бумагами от Юань Шикая в водонепроницаемых чехлах, в отдельном мешочке – ордена. На мундире оставил только Георгия и Владимира. Так, что у нас ещё здесь? Сухпай: три банки говяжьей тушёнки, парочка банок рыбных консервов и галеты. Фляга с подсолённой водой объемом со штоф. В отдельном непромокаемом мешочке – бензиновая зажигалка.
Это была отдельная строка в моих финансовых вложениях и в местном «прогрессорстве». При мониторинге в Аналитическом центре международных изобретений в одном из докладов пару лет назад мне попалась информация, что австрийский подданный барон фон Вельсбах – управляющий металлургического завода в Трайбахе – подал заявку на изготовление мишметалла, который мог бы применяться для изготовления искусственных кремней.
Набросал конструкцию кремневой зажигалки типа «Zippo», где зазубренное стальное колёсико высекает искру из ферроцериевого кресала, а искра поджигает пропитанный бензином фитиль. Император посчитал для себя это мелочью, а вот Сандро решил вложиться в это дело. Письмо барону от великого князя с предложением открыть совместное предприятие по изготовлению зажигалок нашло у фон Вельсбаха горячий отклик, а полгода назад бензиновые зажигалки «FerCer» (от названия сплава) поступили в продажу.
Мне принадлежали пятнадцать процентов акций данного предприятия и патентные отчисления. В общем, если не убьют, лет через десять, а то и раньше, стану солидным миллионером. Завод в Австрии не справлялся с заказами, а Сандро решал вопрос об открытии такого же завода в России.
Так, что у нас ещё в РД? Бинокль в футляре, портмоне с ассигнациями на пятьсот рублей, запас патронов в коробках, чистые портянки, котелок, ложка, складной нож, ветошь, маслёнка, нитки, иголки, набор для удочки и ещё некоторые мелочи.
Проверил плечевую систему ранца, на которой слева на уровне груди расположены отделения с тремя метательными ножами, ниже – подсумок с аптечкой (бинты, марлевые тампоны, жгут, косынка). С правой стороны – два подсумка для патронов, куда положил по три снаряженных запасных магазина для пистолетов. Небольшой бурдюк со спиртом вместо антисептика уложил сверху в основное отделение ранца, которое застегнул на две пуговицы. Проверил под кителем пояс с золотыми десятирублевками. Пятьдесят штук как неприкосновенный запас. Всё, к походу готов, как пионер!
Все остальные мои вещи с документами в моём дорожном чемодане посол Лессар обещал отправить в Питер дипломатическим багажом. В эту поездку отправился налегке.
Заскрежетали тормоза, и поезд начал останавливаться. Солдат, закрепленный за мной на время поездки денщиком, взял перемётные сумки, а другой подхватил ранец. Я же засунул в крепление портупеи за спиной свою шашку с золотым эфесом.
В сопровождении десятка солдат и цзолиня вышел на перрон, где меня дожидались два десятка бойцов и цаньлин Ванг.
Китайский полковник с уважением посмотрел на мои ордена и несколько недоуменно – на эфес шашки, торчащей у меня за правым плечом.
– Господин полковник, я полковник Ванг Юн. Мой генерал приказал сопровождать вас до Инкоу. Это все ваши вещи? – на неплохом английском произнёс китаец лет сорока, высокий, худощавый и с пронзительным взглядом.
Я в нём сразу почувствовал родственную душу. Сразу было видно, что это воин, а не паркетно-штабной шаркун. И он чем-то напомнил убитого мною Золотого Лю.
– Рад познакомиться, господин полковник, – я склонил голову. – И это все мои вещи. В седле держусь хорошо.
На этом знакомство и закончилось. По знаку Ванга пара его бойцов перехватила у солдат сопровождения мои вещи, после чего мы направились по перрону мимо вокзала. Обойдя здание, я увидел около тридцати всадников и столько же свободных лошадей под седлом.
Я тяжело вздохнул про себя. Жизнь в Питере избаловала хорошими конскими породами. Здесь же опять придётся ехать, судя по всему, на «монголке», которая больше похожа на более-менее высоких пони. Да ещё и седла монгольские, к которым я не привык. Но как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Вскочил на предоставленного мне меринка, прикрепил к седлу ранец, а перемётные сумки один из всадников-охранников расположил на моей заводной лошади. Когда все оказались в седле, цаньлин Ванг дал команду выдвигаться. Двинулись от вокзала через площадь двумя колонами. Ванг Юн пристроился рядом со мной и, пока мы ехали через Цзиньчжоу, исполнял роль гида, рассказывая о примечательных местах этого городка.
Читать бесплатно другие книги:
