Егерь Императрицы. Батальон, к бою! Булычев Андрей

Глава 1. Тревога!

Сознание немолодого, много чего уже повидавшего на своем веку владыки Блистательной Порты Его султанского Величества Абдул-Хамида I будоражили тревожные мысли и видения. Он все никак не мог уснуть, и было от чего. Неутомимо и постоянно плели сеть своих интриг члены Высокого Дивана и многочисленные придворные. Иностранные послы вели свои тайные и грязные игры, опутывая словно бы невидимыми нитями паутины всех тех, кто только имел доступ к повелителю. В казармах Стамбула и в крепостях огромной страны сердито ворчали янычары. Султанская гвардия вот уже более полугода не получала своего жалованья, ибо в имперской казне на это сейчас банально не было денег. А также были многочисленные соседи, и каждый из них желал что-нибудь получить для себя от слабеющей державы или же пытался использовать ее в своих личных целях. И самый опасный из соседей был к северу. Там, за этим беспокойным Черным морем, была Русь, или, как она сейчас называлась, Российская империя.

Тяжелые думы об этом страшном соседе заставили тихого и богобоязненного султана нервничать. В сознании всплыло страшное предсказание, данное пророком Муста-Эддином владыке османов более двух веков назад: «Ты победишь всех своих неприятелей, никакой народ тебе и царству твоему не будет страшен, и никто не одержит победы над тобою, но только дотоле, пока ты будешь сохранять мирные отношения с народом, живущим от полуночи к востоку. Народ этот силен и славен, и имя его будет греметь по всему свету, и все ему будут покоряться. От сего-то великого народа и падет держава наследия твоего. Такова воля Всевышнего!»

И что толку было отправлять его на корм рыбам, когда он уже произнес свои страшные слова? Да и он ли один? Много, очень много подобных этому предсказаний уже было сказано ранее, а некоторые из них так даже и вовсе выбили на камне, как на том же надгробии святого императора христиан Константина Великого.

– О Всевышний, неужели этот страшный час приближается?! – содрогнулся владыка. – За что мне такая тяжелая ноша?!

Взойдя на престол в год поражения в тяжелейшей войне с русскими, беды и трудности преследовали Абдул-Хамида все годы его правления. Он с горечью вспоминал, как совсем недавно коварная, расчетливая и такая наглая Екатерина попросту отобрала у Османской империи Крымское ханство, которое долгие века было ей верным вассалом и таким удобным плацдармом для натиска на северные земли. А сколько крепких рабов, красивых наложниц, зерна и всякого богатого товара вывозилось оттуда в Стамбул! Но два года назад русские провернули все так, что это ничтожество – последний хан Шахин Герай – был попросту вынужден отречься от престола и передать им свои владения! А сейчас подданные султана извергают проклятия, пылая праведным гневом! Они призывают наказать, покарать дерзких неверных и требуют вернуть Крымский полуостров обратно в пределы своих владений.

Но, увы, империя пока не готова к новой войне с северным народом. Сейчас ей нужно было решить все свои внутренние проблемы, провести большие реформы и подготовиться к новым сражениям. Недавнее восстание в Сирии и Морее[1] уже было жестоко подавлено, а все тамошние бунтовщики понесли заслуженное наказание. Само же население устрашено.

Хан умиротворенно вздохнул. Пройдет еще немного времени, его империя укрепится, и он наконец сможет начать победоносную войну против северных славян. Русские непременно вернут все обратно османам, и потом опять забьются в глубину своих дремучих и холодных лесов. А западные друзья помогут султану и его славному войску в этом святом и важном деле. Порта укрепляется, она собирает все силы для своего решительного и стремительного броска. Из Европы сейчас идет много денег и оружия, много военных инструкторов и очень грамотных инженеров в виде помощи. Русским ни за что не устоять! И самый первый, главный удар его победоносные армии нанесут туда, куда и указывают все мудрые советники, любезно предоставленные ему верным другом Людовиком XVI.

Туда, на Днепр, к этому ничтожному поселению под названием Херсон, где славяне сейчас пытаются строить свои жалкие кораблики. Вот туда и устремятся славные османские воины. Потом они высадят в Крыму свой десант, поднимут татар на священную войну и вырежут там всех русских! Но перед этим им предстоит взять Кил-бурун, небольшую крепость неверных, когда-то принадлежавшую самим туркам. А еще будет нужно, перешагнув через реку Буг, ударить на север и на восток от Очакова. Русским уж точно не устоять от таких сокрушительных ударов. Их просто сметут его многочисленные славные войска. И тогда эта Екатерина, эта наглая немка на русском престоле, униженно ползая по земле, еще будет целовать его сапоги, умоляя оставить ей жизнь. А он подумает, стоит ли…

Султан улыбнулся, глубоко вздохнул, его веки дрогнули, и он наконец-то заснул.

– Поднажмем, Федотушка, вона какие тучи к нам с северной стороны идут! – батюшка кивнул на нависшую над лесом черноту. – Ежели мы сейчас копна в стог плотно не уложим да коли не свяжем накрепко все боковые хлысты со стожаром[2], так ведь худо будет, все враз разметает и потом замочит.

Вся большая крестьянская семья Кирилловых, потея в нависшей над полем предгрозовой духоте, дружно работала граблями и вилами, спасая урожай. «Бах! Бах! Бах!» – издали ударили частые громовые раскаты.

– Ох, тревожно мне, Федотка, ведь не успеем мы этот стог нонче уложить! – крикнул старший брательник Иван, с натугой закидывая деревянными вилами наверх очередную копну. – Ох, тревожно!

– Подъем! Подъем! Тревога! В ружье! – громкий крик капрала вырвал сознание Федота из омута сна.

– Быстрее шевелимся, Тишка, ты чего тут, как вша мелкая, возишься?! – и, придерживая левой рукой масляную лампу, он свободной правой треснул молодого егеря по хребту промеж лопаток.

– А рука-то у Герасима Матвеевича ого-го-о! Крепка! Вона, дружок Тиша аж спину зачесал и опять схлопотал, но уже теперь по шее.

Федот засуетился, застегивая пуговицы доломана. Половина солдат их отделения, одетые и с ружьями в руках, уже выскакивали за дверь хаты на улицу. Ну что поделать, все они были матерыми и опытными егерями-волкодавами. На картузах у многих заслуженные волчьи хвосты сбоку свисают. У них каждое движение было отточено долгими годами службы.

Все, вот уже и ремень большого поясного патронташа накрепко затянут, картуз на голове, а фузея в руке. Теперь подсумки на плечи – и бежать быстрее наружу, туда, откуда несется ритм тревожной барабанной дроби.

Федотка, проскакивая боком мимо грозного капрала, ударил прикладом фузеи о большую лавку и тут же словил подзатыльник от командира.

– Растяпа! – рыкнул ему вслед ветеран. – А ежели ты замком ружжо свое треснешь, так что из пистоля в белый свет потом будешь пулять?!

«Ох и крепка длань у Матвеевича! – думал солдатик, вылетая за порог. – Прямо как у батюшки в родной деревне!»

По улице бежала вереница солдат с ружьями в руках.

– Чего там? Никак турка к нам через реку полезла? Неужто началось ужо, братцы? – слышались тревожные возгласы в ночи.

– Да не-ет! Похоже, опять учебную бьют, – отвечали им тут же. – Я сам их благородие видел, когда они из своего дома выбегали. Так они совсем спокойные были, даже, извиняйте, зевать изволили. Да точно вам говорю: учебная эта тревога!

Выскочив из боковых улочек к главному форту, толпа попадала прямо на огромный плац, состоящий из утрамбованной до состояния камня земли. Здесь уже образовался длинный общий строй, в котором вырисовывалось несколько отдельных коробок. Перед одной из них прохаживался старший сержант Сорокин Емельян Архипович.

– А вот и моя рота, четвертая, – опознал своего старшего унтера Федот. – Вторая полурота стоит слева, а в ней мой четвертый плутонг.

Вся пятерка опытных егерей из седьмого отделения была уже на месте, и солдат заскочил в общий строй.

– Медленно конные егеря у нас собираются. Вон, все стрелковые уже давно в строю стоят, а этих все нет! – Егоров окинул недовольным взглядом замершие на плацу роты.

– Не заводись, Алексей Петрович, им ведь, кроме себя, еще и о своем коне приходится думать, – Живан кивнул в сторону дальней околицы станицы, откуда послышался дробный топот. – А вот уже и они, легки на помине, вон как скачут.

Первая конная рота, подлетев рысью к месту общего построения, встала, не спешиваясь, чуть в стороне от всех остальных. Во главе на гнедом жеребце восседал ее командир капитан-поручик Хлебников.

«В минут двадцать уложились, – думал Алексей, оглядывая весь свой батальон. – Так-то для этого времени очень даже хороший результат, учитывая, что солдаты проживают не в общих казармах, а раскиданы по всей станице на местах постоя. И все равно им нужно ускоряться, ведь турки много времени на подготовку к их встрече точно не дадут. Дай Бог, если дозор их переправу загодя заметит, а если вдруг нет? Вот и придется на штык их прямо здесь принимать».

– Командиры рот и отдельных подразделений, доложиться о наличии людей и о готовности к бою! – отдал он приказ, и от длинного строя к командиру батальона выскочило разом несколько человек.

– Господин подполковник, из первой конной в седле вместе со мной сто один человек, – доложился Хлебников. – Двадцать два егеря находятся в дозоре. Двое рядовых лежат в лазарете.

– Вторая рота: в строю сто девятнадцать. Один, рядовой Стрекалов, в карцере, трое в карауле, два человека – некомплект. Докладывает поручик Скобелев.

– Третья рота: в строю сто двадцать один егерь. Некомплект – один. Трое стоят в карауле. Докладывает капитан-поручик Кулгунин.

– Четвертая рота: в строю сто пятнадцать человек. В карцере находится один, рядовой Косырев. Некомплект – трое. В карауле пятеро рядовых и один капрал. Доложился поручик Дементьев.

– Ваше высокоблагородие, отдельный плутонг отборных стрелков находится в строю в своем полном составе! – доложился Афанасьев. – Все семнадцать человек к бою готовы.

– Ваше высокоблагородие, из комендантского плутонга пятеро рядовых в караулах. Все остальные в строю. Докладывает подпрапорщик Иванов.

– Ваше высокоблагородие, тыловая группа по сигналу «тревога» готовит к выходу боевой припас и лекарские повозки. В строю все тринадцать человек. Для доклада и связи к вам прислан от интенданта старший писарь батальона капрал Осипов.

– Ваше высокоблагородие, канонирский взвод поднят по тревоге. Ведем подготовку к выходу орудий на марш. Для связи с фейерверкером прислан к вам старший канонир Дудов.

– Ваше высокоблагородие! – вскинул руку к картузу единственный из всех докладывающих рядовой. – Дозорная полурота, как ей и положено по диспозиции, по сигналу «тревога» сразу же убыла в своем полном составе для разведки и для дальнего прикрытия станицы. Оставлен для связи с ней вестовой полуроты рядовой Пахомов.

Подполковник Егоров оглядел стоящую пред ним восьмерку.

– Благодарю, господа командиры, по докладам все понятно. По имеющимся у меня сведениям, в эту ночь ожидается переправа крупных сил противника на наш левый берег с целью его занятия и нанесения дальнейшего удара в сторону Херсона и Елизаветграда. Слушайте боевой приказ. Вторая, третья и четвертая роты выдвигаются сейчас ускоренным маршем к нашим береговым фортам: ко второму, четвертому и пятому соответственно, и, действуя активно, готовятся там отразить атаку неприятеля, взаимодействуя с гарнизонами самих фортов! Первая конная, вы остаетесь подвижным резервом при мне и готовитесь усилить оборону наиболее угрожаемому участку всей нашей пограничной линии. Все, господа, выводите свои подразделения на указанные вам места. Сообщайте обо всем важном в штаб батальона через своих вестовых и… – Алексей особенно выделил последнюю фразу, – …и соблюдайте все меры предосторожности при обращении с оружием. Без полной уверенности, что перед вами противник, не стрелять! Вперед, господа, с Богом!

Вот уже третий час топала рота по этой набитой, идущей вдоль русла реки дороге. До пятого форта было уже недалеко. Вот там будет поворот у небольшого, поросшего кустарником овражка, а дальше еще версты три по прямой – и уже будет Лупарево со стоящим возле самого берега фортом. В нем-то егеря-черниговцы и ждут их помощи.

– Учебная, да учебная, я вам говорю! – Федот краем уха услыхал негромкий разговор бегущих рядом с ним ветеранов. – А то будто бы вы и сами не слышали, как их высокоблагородие в конце своей речи сказал, дескать, блюдите, господа командиры, все меры осторожности при обращении с ружжом, и пока вы сами не узрите неприятеля воотчую, так и не палите в него. А это что значит, братцы? А это значится, что у нас нонче опять учения идут. Уж коли бы лезла турка к нам сюды на берег, так такого бы нам точно не сказали. То бишь опасается командир батальона, как бы мы друг дружку да по своей дури не постреляли.

– Можа, оно и так, видать, что ты здеся прав, Назарка, – ответили егерю из строя бегущей роты. – Однако всякое ведь может случиться, а вдруг и правда к нам басурмане нонче полезли? Вон, намедни казачки сечевые сказывали, что, дескать, опять началось шевеление турок на реке. Нет-нет, а на серединные острова вновь заскакивают их баркасы. С принятием Крыма у нас тут все спокойно стало, а вот же погляди, опять чегой-то тревожное начинается.

– Дыхание берегите, балаболы! – рявкнул пробегающий сбоку от строя старший ротный унтер Сорокин. – На вас сейчас вона все молодые со стороны смотрят, а вы трещите, словно сороки, без умолку. Им-то ведь невдомек про то, что у вас уже привычка, как у коней, к таким-то вот скачкам сложилась. Совсем скоро уже форт будет, добяжите, вот там и побалакаете! – и прибавил ходу, догоняя голову ротной колонны.

Делая небольшую петлю вдоль овражного скоса, строй растянулся, и когда раздались два громких хлопка, егеря заметались, а из кустов послышался громкий крик:

– Два фугаса рвануло, и в вас еще залп из ружей ударил, олухи! У вас, бестолковые, теперь два десятка убитых и раненых!

– Рота, занять оборону в россыпном строю! Курки у ружей не взводить! Приготовить гренады! – отдавал резкие команды поручик Дементьев. – Первый плутонг, проверить приовражные кусты, но в сам буерак не лезть! Второй плутонг, вы с отборными стрелками на прикрытие! Третий и четвертый выносят раненых и убитых по дороге к форту!

– Ну куды ты лезешь, Мухин?! – рявкнул капрал. – Ты чего это, не слыхал, что ли, команду? Нам приказано к форту двигать!

– Герасим Матвеевич, да я того охальника просто узрел, что нам из оврага кричал! Ну, вот чего это он там ругается? Уж я бы его там! – и молодой солдатик погрозил вниз кулаком.

– Команды в армии бегом выполняются, рядовой! – вызверился командир отделения. – Без году неделя еще на службе, а уже старшим перечишь! Ух, я тебе!

Тишка втянул голову в плечи и выскочил на проселок, где несколько человек уже срубили шесты и теперь ладили самодельные носилки из парусинных тентов.

– Матвеич, а ты сам кого-нибудь там, в этой темени, разглядел? – тихо спросил капрала один из егерей-ветеранов. – Вот-вот, и я там ничего не узрел. А ведь этот твердо на кого-то там внизу указывал! Приглядеться бы к нему надобно, он ведь и на стрельбах лучше многих наших старичков из ружжа в мишени бьет. Хотя в энтом деле у него опыта всего-то ничего, но зато, видать, глаз шибко хороший.

– Да знаю я, Филя, знаю! – отмахнулся капрал. – Ты что же это думаешь, что я его так вот просто шпыняю? У него полгода из всего рекрутского обучения за спиной, да еще столько же в полковой мушкетерской роте. Неотесанный ведь совсем. Такому если строгого воспитания не дашь, так к нему и солдатский, егерский навык не привьется, и он в первом же серьезном бою тогда сгинет. Ничего, через годок уже не узнаете парня, я из него доброго солдата сделаю. Он еще и в отборные стрелки у нас выйдет!

– Ну, так-то да-а, – пробасил в ответ усач Филимон. – Без воспитания оно никак! Вон, как в полках: молодые через неделю, на вторую, третью постоянно палочки получают. Это у нас тут особливое отношение, потому как мы и стрелки, егеря, особливые, знатные.

Рядовой Мухин, выскочив на дорогу, подбежал к Федоту, и они вместе закрепили на срубленных тесаком жердинах снятую со спины скатку из парусины.

– Ты, ты и ты! – кивнул полуротный на тех трех егерей, что были мельче всех ростом. – Еще к ним двоих добавим, и хватит. А ежели дозорные будут возмущаться, что мы мало несем, так скажем, что у всех остальных раны мелкие и они своими ногами дошли. Все, вперед, вперед, братцы, ходу! Совсем скоро уже рассвет будет, а мы вон еще и до форта не добрались!

Три версты до прибрежного укрепления егеря бежали, не жалея себя. Федота с Тишкой сменяли уже трижды, но все равно они вымотались до изнеможения. Бег в таком темпе с полной боевой амуницией, да еще и с переноской «раненого» на самодельных носилках, отнял у солдат все силы.

– Еще немного, еще чуть-чуть, – твердил сквозь стиснутые зубы молодой егерь.

Небо с востока начинало сереть, и темень была уже не такой густой, как ранее. Глаза начали различать предметы за несколько десятков шагов. Вдруг с левой стороны, из степи раздался резкий свист, а потом еще и еще один.

– Боковой дозор сигнал подает, увидали кого-то! – крикнул пробегающий мимо фурьер, командир четвертого плутонга. – Ефремов, Герасим Матвеевич, меняй переносчиков и ставь всех свободных людей в цепь. Моя чуйка мне подсказывает, что совсем скоро из степи нам надобно будет новую напасть ожидать!

– Сменились на носилках! Всех свободных стрелков в цепь! Оружие к бою! Штыки надеть! – выкрикнул капрал, и рядом с ним начали выстраиваться в пока еще жидкую линию егеря.

Вытирая на ходу лицо от пота, в эту же цепь заскочили и Федот с Тишкой, а их носилки с «раненым» уже тащила в сторону близкого форта другая пара.

Щелк! Граненый штык пристегнулся к дульной застежке ружья. Откинута крышка на полке ударного замка. Так, затравка на месте, кремень зажат в губках, а курковый винт туго затянут. Все, фузея к бою готова.

Из темноты выскочили трое дозорных егерей.

– Вашбродь! – выкрикнул на бегу один из них. – Тама конница степью идет! Сколько ее, неведомо, темно уж больно. Сейчас, совсем уже скоро на нас накатит.

Командир роты поручик Дементьев обернулся на сереющие уже неподалеку прибрежные укрепления. Всего пять, от силы семь сотен шагов было до них. Еще один хороший рывок – и тогда егеря будут под защитой редутов форта. Но нет, не успеть. А может, конница только того и ждет, что пехота сейчас спасует и бросится сломя голову к спасительному укрытию. Вот тут-то она ее и посечет, а на плечах остатков отступающих ворвется на валы бастионов. А что, чай, уж по своим-то русские в упор палить точно не будут?!

– Внимание, рота! – выкрикнул поручик, оглядывая всю сотню стрелков. – Строимся в каре. Всех раненых в центр, и пятимся к форту. Не бежать! Я сказал – не бежать!

Выскочивший из степи эскадрон пикинеров встретил ровный квадрат егерей, ощетинившийся штыками. Он медленно и уверенно отходил в сторону чернеющего форта. На земляных валах редутов уже вспыхнуло несколько факелов, и было видно людское шевеление.

Всего сотня шагов до конницы! Тишка уже различал в ее массе отдельные фигуры. Какая хорошая цель! Была бы команда – уж он бы точно свалил вон того офицера, что выкрикивал какие-то приказания своим. А потом еще и еще, сколько бы только успел перезарядиться. Да и пистоль, пусть он даже и плохонький, из трофейных турецких, тоже бы ему сгодился напоследок, и он нащупал локтем его рукоятку. Но нет, нельзя. Это свои, херсонские пикинеры. Для них это тоже такие же учения, как и для егерей.

Командир конницы, которого сейчас так старательно выцеливал Тишка, да и, похоже, не только он один, обернулся к своим людям и отдал резкую команду. Две сотни всадников развернулись и, пришпорив коней, пропали в степи, а каре егерей в это время ускорило шаг и наконец-то приблизилось к валам форта.

– Взбирайтесь сюды, наверх, робята! – Крепкий усач унтер из черниговских егерей махнул подходящим рукой. Трое его подчиненных напряглись и сдвинули вбок огромную тяжеленную фашину.

В открывшийся проход зашел первый десяток солдат.

– Ну, все, кажись, добрались! – Командир четвертого плутонга подпрапорщик Травкин снял картуз и подставил мокрую от пота голову под дуновение ветерка. – Теперяча нас отседова уже не просто так будет выкурить! Все! У нас здесь и пушечка, какая-никакая, а уже тоже имеется! – и он похлопал по стволу шестифунтовика.

– В целом последние суточные учения с итоговыми полигонными стрельбами в самом конце показали удовлетворительную слаженность всего личного состава нашей пограничной линии! – докладывал на разборе в главном форте Николаевской квартирмейстер отдельного особого батальона капитан Гусев. – Все подразделения, несущие здесь службу, поднялись по тревоге быстро и безо всяких задержек, после чего они начали выдвигаться в указанные им по диспозиции точки. Но вот тут-то и начались первые серьезные ошибки, которые могли бы привести во время начала настоящих боевых действий к большим потерям, а может быть, даже и к разгрому. Вторая рота, также как и все остальные, подверглась на марше нападению из засады условным противником в лице егерей из дозорной полуроты. Ее командир, подпоручик Скобелев Александр Семенович, решил, что необходимо обязательно изловить тех злодеев, что подорвали его подчиненных своими фугасами. Он организовал их преследование силами своей первой полуроты, а вот вторую, оставшуюся с ранеными и убитыми, в это самое время атаковал первый эскадрон херсонских пикинеров. Будь такое в настоящей жизни, рота как боевая единица определенно бы существовать перестала. Обе ее половины были бы непременно вырублены, а вот береговой форт, ожидающий подкрепление, следовательно, его бы уже не дождался и пал в первый же час боя при большом турецком десанте.

Пунцовый подпоручик выслушивал стоя замечания батальонного квартирмейстера. Со всех сторон большой комнаты цитадели на него сейчас смотрели десятки пар глаз собравшихся на подведение итогов учений командиров.

«Как же стыдно!» – думал Сашка. Вот только год как после прихода из Крыма доверили ему в командование целую роту. Он ждет повышение в чинах. И надо же было такому случиться, вот так опростоволоситься! Увлекся, впал в азарт, погнался за этими дозорными, чтоб им! Как же они его грамотно растравили, показав при этом свою мнимую слабость, дескать, бери нас, подпоручик, скорее, вот мы совсем рядышком и все уставшие. А он и рад им был поддаться! Как же теперь смотреть в глаза командиру батальона? Алексей Петрович доверил ему целую роту, больше сотни людей! Он поверил в него, забыл про тот конфуз с пленением в Крыму. Наверное, думал, что он набрался опыта. И ведь именно ему, молодому подпоручику, целую роту дал, хотя и другие кандидаты на нее были. А вот же на тебе! Подвел он господина подполковника! Стыдно! Как же стыдно! Скобелев был не в силах поднять глаза. Так он и стоял дальше, понурив голову.

– Передовой и боковой дозоры четвертой роты, так же, кстати, как и у второй, не смогли обнаружить засаду условного противника, в результате чего у нее были подрывы, и рота понесла потери среди личного состава. Но, к чести поручика Дементьева, он не дал себе увлечься погоней, собрался, чуть отогнал засадников десятком своих стрелков, а всех остальных оставил в боевых порядках на случай нападения. После чего его рота продолжила марш к своему форту, и по ходу движения к нему егеря грамотно встретили конницу пикинеров. В целом рота Дементьева свое задание, в отличие от роты Скобелева, выполнила, но, правда, понесла неоправданные потери при подрыве фугасов и от ружейного огня из засады. Ну и третья рота, – докладывающий квартирмейстер посмотрел на вставшего капитана-поручика Кулгунина. – Вот что значит опыт, господа! Не зря Олег Николаевич тринадцать лет в егерском батальоне полковника Мекноба служил! Все те ошибки предыдущих командиров, которые мы с вами здесь разбирали, с ним лично на этих учениях не случились. Везде его люди действовали весьма четко и грамотно. Засаду они обнаружили загодя и условно ее уничтожили, а от конницы неприятеля отбились. В свой форт пришли вовремя, не понеся на марше потери. Вот, берите пример с настоящего егеря-командира, господа офицеры. Капитан-поручик еще под Силистрией в ту войну с турками себя прекрасно показал. Под Козлуджей отличился, а теперь, я верю, и в нашем батальоне он себя еще покажет.

Офицер стоял перед всеми присутствующими и краснел, также как и все предыдущие, критикуемые до этого командиры. Похвала – это дело такое, она ведь от своего большого внимания тоже человека в большую сумятицу и волнение вводит.

– По первой конной роте серьезных замечаний у нас нет, – продолжил доклад Сергей Владимирович. – Все свои задачи она выполнила полностью. Так, далее. Тыловая группа развернулась, как ей и положено, и по лекарской, и по интендантской своей части. К канонирам и комендантским тоже замечаний у нас нет. Ну а по дозорной полуроте – так это только то, что они обмишурились с засадой супротив Олега Николаевича. Как уж это наших таких заслуженных пластунов и смог обнаружить его боковой дозор, про это будет отдельный разговор, и он у прапорщика Осокина со своими орлами еще обязательно состоится. А вот, стало быть, третьей роте в этом деле – почет и уважение в отличие опять же от дозорных.

Теперь уже краснеть пришлось и командиру пластунов Тимофею Захаровичу.

Алексей с прищуром смотрел на здоровяка разведчика. «Да-а, достанется теперь всей дозорной полуроте на орехи. Ох и сильно же достанется! У Захаровича норов крутой, сам он из солдат, унтеров вот только недавно вышел, по ступенькам всю лестницу военной иерархии от рядового и до их благородия своими ногами прошел. И этим первым офицерским чином, а также особым статусом разведчиков теперь очень и очень дорожит. Не позавидуешь пластунам-волкодавам! Хороший щелчок они по носу получили. Да и поделом им, уж больно они голову начали в последнее время задирать, посматривая с высоты на обычные стрелковые роты. Как же, почти что все ветераны там собрались. Только лишь у семерых разведчиков на их картузах нет волчьих хвостов. А тут такое: самые обычные стрелки-егеря – и то им смогли нос утереть!»

– Прошу вас садиться, господа офицеры! – Алексей кивнул всем стоявшим. – Общую оценку учениям, думаю, можно поставить «удовлетворительно». Все ошибки мы еще раз разберем со всеми командирами в расширенном составе, а придет время – так и перепроверим, как все смогли усвоить этот урок. Главное – это не повторять их в будущем, а уж тем более во время реальных боевых действий. Потому что сами понимаете: на войне это большая кровь и смерть. Тот, кто в ней опытней и хитрее, вот тот и останется в итоге целее. Обучаемый сделает для себя нужные выводы, ну а по, извиняюсь, «упертому» их сделаем мы уже сами. Сейчас всем отдыхать. Сегодня у нас суббота, предобеденные занятия я отменяю, ну а потом будет баня. Как там, Степан Матвеевич, у тебя для хорошего отдыха после таких трудных учений все ли готово?

– Так точно, ваше высокоблагородие, – подтвердил исполняющий обязанности старшего батальонного интенданта каптенармус Усков. – Большая батальонная баня уже топится, ну, мы еще и с тремя станичниками сговорились по их дворовым, чтобы у нас для всех сегодня парку досталось. Ротные командиры о времени помывки своих людей уже извещены. Мыльные принадлежности имеются.

Глава 2. Чтобы все было ровно, как по нитке!

1785 год на Бугской пограничной линии был спокойным. Только недавно к Российской империи был присоединен Крым. Эта победа дипломатии Российской империи и ее доблестных войск была практически бескровной. В январе 1783 года хан Шахин Герай отрекся от своего престола, а уже в апреле того же года, практически молниеносно по меркам этого неторопливого времени, Екатерина II издала манифест о включении его владений в состав России. Это событие породило в Стамбуле самую настоящую истерию. Общественное мнение турок, «накрученное» не без помощи западных друзей, взывало к высокому престолу с требованием «выбить этих дерзких неверных из Крыма». Султану нужно было что-то делать, но государственная казна на тот момент была совершенно пустой. Платить воинам было нечем, а османская армия была не готова к сражению со столь сильным и опытным противником. И от войны с коварными русскими турки были вынуждены отказаться. Большую роль в этом сыграло и то золото, что перекочевало в бездонные карманы сановников Блистательной Порты от русского посла Якова Ивановича Булгакова. Однако всем было понятно, что то хрупкое перемирие, которое сейчас наблюдалось между двумя империями, надолго не задержится. Слишком велики были между ними взаимные претензии и противоречия. Многие умные люди, как в этих странах, так и на западе, понимали: война – это дело ближайших лет.

В России к будущей войне готовились. В стране шли системные и всеобъемлющие реформы. Вот только что, к середине восьмидесятых годов восемнадцатого века, завершился первый этап этих реформ с усилением и централизацией власти в огромной стране. Сенат при Екатерине II превратился в главный судебный и административный орган с последующим делением его на департаменты. В Малороссии было ликвидировано гетманство. Прошла и всероссийская секуляризационная реформа с упразднением многих монастырей и изъятием их земель в пользу государства, что в итоге привело к серьезному увеличению сборов налогов. Сейчас же, в эти восьмидесятые годы восемнадцатого века, шло реформирование системы образования, в результате которого по всей необъятной стране открывалось множество учебных заведений самого разного уровня.

В результате уже проведенной к этому времени денежной реформы в России началось использование бумажных ассигнаций, и был учрежден Государственный ассигнационный банк. Только что завершилась и губернская реформа с переходом административного деления страны из трех звеньев на двухзвенный уровень. То есть теперь территориально она делилась на уезды и наместничества. А при проведении таможенной реформы в стране организовалась единая, централизованная таможенная и пограничная стража. При проведении полицейской реформы теперь в каждом городе образовался свой новый административный орган – управа благочиния. Таким образом, в Российской империи появилось полицейское право, и были учреждены новые должности – квартального надзирателя и частного пристава.

После победы в Первой турецкой войне был опубликован манифест о свободном предпринимательстве, снимавший все тяготы со многих промыслов и разрешавший заниматься населению «…кузнечным делом и заводить всякого рода станы и рукоделия». Этим же манифестом всем бунтовщикам прощалось участие в крестьянской войне 1773–1775 годов, а беглым крестьянам было дозволено вернуться на места их прежнего проживания без всякого опасения быть наказанными.

И наконец в 1785 году императрица подписала жалованные грамоты дворянству и городам. По ней дворяне теперь закрепляли свой статус благородного сословия с освобождением их от телесных наказаний. Пожалованы были им и другие привилегии. По всей стране отныне учреждались дворянские собрания, решавшие многие вопросы на местном, уездном уровне.

Что сказать, дворянство еще долгие годы было опорой престола российского самодержавия.

Жалованная грамота по городам регламентировала и статус сословия «городских обывателей», которое охватывало широкий круг лиц, от посадских ремесленников и до купцов 1-ой гильдии.

Шла большая военная реформа названная современниками «Потемкинской».

Весь этот огромный и зачастую противоречащий друг другу комплекс реформ был направлен на создание государства европейского типа, то есть на логическое завершение петровских преобразований, осуществлявшихся сейчас методами просвещенного абсолютизма и на базе идей гуманного правосудия. Правовое оформление сословной структуры всего общества страны уже завершилось, и теперь была предпринята попытка привлечения к государственным реформам широкой общественности с переносом части управленческих функций из центра на места.

Политика в отношении крепостных отличалась противоречивостью, так как, с одной стороны, произошло усиление власти помещиков, а с другой – были приняты меры, ограничивающие крепостной гнет и жестокость в отношении крестьян.

В сфере экономики были ликвидированы государственные монополии и провозглашена свобода торговли и ремесленной, промышленной деятельности. Вводился государственный контроль над всеми расходами.

Несмотря на противоречивость всех этих преобразований и на тормозящее общее развитие государства крепостное право, страна, получившая мирное десятилетие, сейчас стремительно развивалась. Россия усиливалась и готовилась к новой войне на своих южных рубежах, понимая, что этот мир не будет долгим.

Крепить эти южные рубежи начали сразу же после заключения Кючук-Кайнарджийского мира. В 1778 году на Днепре был основан город Херсон с его мощной крепостью и верфью. И уже через год там началось строительство первого линейного корабля – «Слава Екатерины». Усиливалась и крепость Кинбурн, стоящая на длинной одноименной косе и контролирующая проход с моря к Днепру. А в мае 1783 года в только что присоединенном к империи Крыму, в Ахтиарской бухте, на месте земляных Суворовских редутов началось возведение мощных береговых батарей. В глубине бухты отстраивались арсеналы, казармы, склады и дома. Уже в августе там была освящена первая, пока что небольшая, каменная церковь. Совсем скоро это место станет главной базой для Черноморского флота и городом русской воинской славы Севастополем.

Во всем этом самое деятельное участие принимал генерал-губернатор огромного южного края – Новороссии – Потемкин Григорий Александрович. В Крыму он создал своего рода «свободную экономическую зону» этого времени. По указу императрицы все порты полуострова были освобождены от уплаты таможенных пошлин сроком на пять лет, а сама таможенная стража была переведена на Перекоп. Новая российская губерния активно заселялась выходцами из центральной, русской провинции. Потемкин пригласил сюда же и множество иностранцев, специалистов по садоводству и виноградарству, шелководству, лесному хозяйству и полеводству. Эти приглашенные учили вести хозяйствование по совершенно новым, прогрессивным для этого времени методам. Очень серьезно увеличилась за последние годы в Причерноморье и добыча соли. Только за один лишь 1784 год ее было добыто на солеварнях, а потом продано во внутренние губернии страны и за границу более двух миллионов пудов против восьми сотен тысяч всего лишь одним годом ранее. Огромная Дикая степь и малозаселенная Таврида начали быстро благоустраиваться, и уже через десяток лет вся эта земля превратилась в цветущую Новороссийскую губернию.

Сейчас же перед Российской империей стояла задача защитить ее и отодвинуть военную угрозу подальше от границ.

– Ваше высокоблагородие, к вам господа офицеры из Елизаветграда прибыли, – доложился Егорову вбежавший в большой зал цитадели вестовой. – Там трое верхами, да при двух десятках охраны, и один на бричке сидит, тучный такой, шибко важный господин. А еще он недовольный какой-то!

Алексей отбросил карандаш на расстеленную на столе карту и кивнул стоящим рядом заместителям:

– Ну что, господа, пойдемте поглядим, что там за важных гусей к нам принесло нынче. Потом, чуть позже, продолжим наш дальний выход планировать.

Перед центральным проходом в форт, широко расставив ноги, стоял главный интендант всей южной днепровской армии полковник Глухов.

– Здравствуй, здравствуй, голубчик, – махнул он пухлой ладошкой в ответ на приветствие подполковника. – Жара у вас тут такая стоит, что ажно жить с нее не хочется! Вроде бы и море-то совсем рядом, а вон ведь как из этой степи, словно бы из натопленной печи, зноем пышет! Небось, оттого-то и все твои егеря словно бы мухи сонные ползают?

– Да где же это они сонные-то, Антон Павлович? – пожал плечами Алексей. – Батальон мой вот только что с ночных стрельб в место квартирования вернулся. Три часа он передохнул и теперь опять вон на учебные полигоны выходит. А на прошлой неделе мы ведь тоже более двух суток в полях провели, и это еще не считая повседневной, ежедневной учебы и службы. И ничего, бодры и веселы все мои егеря. Хоть сейчас в самый дальний поход барабанам бить.

– Так уж они и бодры?! – усомнился высокий гость. – Коли были бы таковыми, так все бы заборы заново побелили. Те же кустья бы вон вокруг пообломали да еще и бурьян по обочинам дорог весь скосили. Вон, даже и на плацу у вас какой слой пыли лежит. А недавно мимо нас плутонг проходил, так и на них она так же, словно бы корка, лежала. Хоть палками ее из твоих солдат выколачивай!

– Анто-он Па-авлович, – протянул Егоров, – да какая же там пыль? Тут вон, как только суховей со степи порою повеет, так всюду песок набивается, да еще и на зубах хрустит, – и подполковник махнул в сердцах рукой.

– И все равно, вокруг прибраться придется, причем так прибраться, чтобы у вас здесь как на столичном прошпекте было! – Интендант кивнул командиру батальона. – Отойдем-ка со мной в сторонку, господин подполковник. Алексей, всего через пару недель здесь у тебя будут очень высокие гости, причем такие высокие, что охо-хо-о! – и Глухов закатил глаза. – Кто от нашей матушки императрицы всю вот эту южную часть империи курирует, да и вообще кто над всеми нашими войсками для самого высшего надзора приставлен? Смекаешь, небось, о ком я сейчас толкую? Вот то-то и оно! Да он еще и не один ведь здесь будет, а с большой столичной свитой. А в этой его свите много, знаешь ли, всяких капризных господ. Тут ежели им вдруг не угодишь, так можно и своей должности лишиться, а то и вообще в опалу даже попасть. Так что ты это, Алексей, давай-ка бросай все эти свои никчемные учения, полигоны, стрельбы и, как у тебя там, дальние выходы. Ну, вот скажи мне на милость, кому они здесь только будут нужны?! Ты лучше начинай большую, генеральную приборку везде. Из учений, ну, только ежели одну шагистику оставь, да и не просто даже оставить, а лучше бы вам на нее подналечь. Думаешь, нужна им всем будет эта твоя егерская выучка?! Пойми, их превосходительства – они ведь только на ровный парадный шаг любят глядеть! Или я чегой-то не понимаю во всей этой жизни?

– Да нет, господин полковник, все вы правильно понимаете, – вздохнул Алексей. – Понял я, займемся строевой подготовкой. Только вот у меня половина егерей ведь в старье ходит, штопаные-перештопанные мундиры на них. Обувка так и вообще у многих на ладан дышит, вся кожаная амуниция изрядно потрепанная. Обещали же в это лето все поменять.

– Ты это, Алексей, ты вот не зли меня сейчас, а?! – Глухов начал багроветь. – Тебе и так более, чем всем другим, военного снаряжения отпускается. Или же ты сейчас хочешь с главным интендантством всей южной армии поссориться?

– Да нет, Антон Павлович, что я, враг себе, что ли? – усмехнулся подполковник. – Понял я все. Будем сами думать, как нам тут выкручиваться.

– Вот-вот, ты это, давай-ка выкручивайся, – произнес с легкой ехидцей в голосе интендант. – Не зря же вам такие хорошие премиальные за этот Крым пришли? Да и само жалованье у всех твоих людей аж на целую треть по сравнению с полковыми выше. Как столичная гвардия вы у нас здесь выплаты получаете! Избаловались вон совсем. Ладно, оставляю вам в помощь секунд-майора Трохина, – кивнул он в сторону прибывших с ним офицеров. – Он тут присмотрит за вашей подготовкой, может, чего и дельного подскажет. А я у вас тут переночую и опосля уже на Кинбурн двину. Их высокопревосходительство изволит и эту самую отдаленную нашу крепость посетить. Охо-хо-о! Сколько же мне еще по этой жаркой степи-то предстоит трястись! Ну, ладно, пошли Алексей Петрович, давай, показывай свое здесь хозяйство. Потом уж, я надеюсь, у тебя, небось, найдется, чем сносным нас покормить?

Две недели после уезда интендантских чинов прошли в большой спешке и беготне. Секунд-майор Трохин, оставленный приглядывать за подготовкой к приему высоких гостей, зудел большой и надоедливой мухой. Все, по его мнению, в хозяйстве у Егорова было неправильно и в корне неверно. Егерям, казакам и конным пикинерам нужно было белить не только лишь заборы, склады и караульные будки в главной станице, но еще и всякие строения в фортах и поселениях на всей протяженной линии. И самое главное, что было необходимо в представлении хозяйственного майора, – так это снять с укреплений все эти драные рыбацкие сети, обсыпанные сверху какой-то дрянью. Те сети, которые здесь назывались на чудной лад – маскировочными.

Кусты вокруг всех населенных пунктов и укреплений пограничной линии были, по его мнению, пострижены абы как и наперекосяк, а не вот ровненько и как бы по ниточке.

Бурьян на всех обочинах солдаты, конечно же, скосили, но ведь тоже неаккуратно, а кое-где после этого так и вовсе проплешины, песок и пыльные камни стали видны.

Ну и самым главным недостатком на Буге была шагистика! Шагистики-то, почитай, так и вовсе здесь не было никакой. Солдаты должны были сутками напролет после всяких там работ топтать своими сапогами плац, а они вон опять каким-то там егерским делом занялись! «Ура» вон на поле кричат, в каре строятся, потом вдруг в цепь рассыпаются и круглые железяки в учебные крепостицы кидают. А опосля этого так еще и на их валы этих крепостиц бегом забираются. Ну и какая же тут подготовка к такой вот высокой инспекции?!

– Федор Елистратович, ты обещал полковнику Глухову на меня пожаловаться? – Алексей в раздражении отмахнулся от надоедливого майора. – Ну, вот и жалуйся, давай. Только уж не мешай и нам здесь своим делом заниматься!

– Да какое же это дело, Алексей Петрович? – вопрошал в великом волнении приставленный от главного интенданта армии штаб-офицер. – Нам с вами господин полковник ведь четкие указания дал, что тут надобно делать, а мы ведь вообще уже и не знаю даже чем занялись! Не дело это, господин подполковник! Надобно немедленно прекращать сие безобразие!

Все, достал уже! Лешка резко, чуть было не толкнув назойливого интендантского, развернулся и уставился на него в упор.

– Господин майор! Потрудитесь наконец-то услышать меня, повторяю это вам в очередной, и очень надеюсь, что в последний, раз. Мои люди на пограничной Бугской линии, где я поставлен старшим начальником, будут исполнять мои, повторяюсь, только лишь мои приказы! И я сам за все отвечу перед самой высокой инспекцией и перед генерал-фельдмаршалом лично!

– Но ведь Антон Павлович… – жалобно протянул майор.

– Вот и докладывайте Антону Павловичу все то, что находите нужным, хоть через вестовых, а хотя бы и лично! Можете вот прямо сейчас к нему и оправляться. Я вас более не задерживаю, господин секунд-майор! Честь имею! – и подполковник, развернувшись, пошел скорым шагом в сторону стрелкового полигона, откуда слышалась частая россыпь выстрелов.

– Все пропало, все пропало, – интендант тяжело вздохнул и, понурив голову, поплелся в противоположную сторону. – Как пить дать, теперь за Урал, в самый захолустный гарнизон или вообще в дикую киргизскую степь сошлют.

Алексей приходил домой затемно. Чаще всего Ильюшка с Настенькой уже спали, и он, погладив их светлые головушки, лежащие на подушке, садился за стол ужинать. Катарина пристраивалась рядышком и смотрела, как муж работает ложкой, уплетая наготовленное.

– Похудел-то ты как за эти две суматошные недели, Лексинька, вон, аж скулы у тебя выперли. Лицо загорелое, а вот волос совсем под солнцем выбелило, – и она погладила его по мягким, словно бы льняным волосам.

– Ничего, вот проводим этих господ столичных – быстро потом отъемся. Буду у тебя таким толстым и важным подполковником, – шутил Лешка. – А что, теперь-то уже можно мне, небось? Только вот недавно тридцать один год ведь исполнился. Пора бы уже и дородность, и стать набрать?

– Да конечно, – засмеялась Катарина. – Тебе только и набирать эту дородную стать. Ты же у нас из породы борзых, из гончих будешь. Сплошные жилы да кости, жиринки даже нет, и ухватиться-то не за что!

– Не борзых, а волкодавов, – поправил жену Алексей. – Главное, чтобы у тебя было бы за что схватиться! – и под писк Катарины он сгреб ее в охапку.

– Тихо ты, ошалелый! Детей вон разбудишь! – попробовала она вырваться из крепких объятий.

Глава 3. Высокая инспекция

– Едут! Едут! – дозорный десяток влетел с восточного шляха с докладом в Николаевскую. – При конном эскадроне с десяток больших карет и столько же малых бричек пылит! Две кареты все в позолоте и вензелях, ни разу мы таких не видели! – рассказывал Луковкин Иван.

На огромном поле были выстроены Херсонский пикинерский и Бугский казачий полки, а с правого фланга стоял особый отдельный егерский батальон. К ним-то, миновав дорожную заставу, и проследовала вся огромная кавалькада повозок и охранный эскадрон драгун.

Высокий человек с орлиным носом, в богатом камзоле и в черной треуголке, опираясь на полированную трость, вышел из огромной, покрытой сусальным золотом кареты.

– Смирно! Равнение на середину! – и, печатая шаг по уплотненной до состояния камня земле, Алексей направился к Потемкину.

Опираясь на свою трость, Григорий Александрович величественно оглядывал все выстроенные перед ним воинские подразделения.

– Ваше высокопревосходительство, господин генерал-фельдмаршал, войска Бугской пограничной линии для приветствия построены! Докладывает старший линии подполковник Егоров!

– Здравствуйте, орлы императрицы! – над полем раскатился густой начальственный бас.

– Здра-авья желаем, вашвысокопревосходительство! – над степью тысячами голосов раскатилось громогласное воинское приветствие.

– О, вон как дружно-то! – вскинул голову Потемкин. – Небось, все две недели на этом самом парадном плацу тренировались и все к моей встречи готовились? – и он покосился на вставшего сбоку и чуть сзади него подполковника.

– Так точно, ваше высокопревосходительство! – Алексей сделал вперед два шага. – Ждали вас с нетерпением и готовились, но не только лишь к одной парадной части, а по большей части даже и к боевой!

– Это как так, подполковник, к какой такой боевой? – Потемкин с интересом посмотрел на Алексея. – Ну-у, и чего ты тут удумал, Егоров, давай, давай рассказывай! Я ведь тебя еще с самой Валахии помню. Теперь-то ты чем меня порадуешь и чем угодишь?

– Ваше высокопревосходительство, – Алексей решительно тряхнул головой, – парады и красивые строевые экзерциции вы уже множество раз всюду смотрели, а я предлагаю вам оценить саму боевую выучку пограничных бугских войск. Если вы только позволите, то мы проведем для вас военные маневры прямо вот здесь и на этом самом участке степи.

– Маневры, говоришь? – Потемкин заинтересованно посмотрел на подполковника. – Вот прямо тут, на этом самом поле?

– Так точно, ваше высокопревосходительство! – кивнул Алексей. – Не извольте беспокоиться. Для подготовки к ним нам совсем немного времени потребуется, а вам даже и на жаре-то не придется долго томиться. Четверть часа не успеет пройти – и тенек, и прохладительные напитки здесь, на этом самом месте, у вас будут.

– Ну, хорошо, давай, действуй, Егоров, – махнул рукой Григорий Александрович. – Посмотрим, как это у тебя тут получится.

Алексей козырнул и отбежал к середине общего строя.

– Внимание! Согласно пожеланию генерал-губернатора Новороссии и командующего всеми южными войсками Российской империи фельдмаршала Потемкина Григория Александровича сим днем и на этом самом месте будут проведены показательные воинские маневры. Каждый солдат и командир свое место и дело уже знает. Приказываю всем начать подготовку к маневрам незамедлительно! Старшим подразделений развести своих людей!

По команде выбежавших вперед офицеров длинный воинский строй рассыпался на отдельные отряды, и на обширном поле началась деловая суматоха. Уже через пару десятков минут сбоку высилось несколько собранных шатров из белой парусины, а в их глубине виднелись накрытые столы.

– Ваше высокопревосходительство, – обратился к Потемкину Алексей, – не изволите ли пройти в шатер? Там вам будет не так жарко, как здесь, под этим южным солнцем.

– Занимательно, очень занимательно, – покачал тот головой, продолжая наблюдать, как сотни людей прямо на его глазах сооружают на поле небольшую крепость.

Все было приготовлено заранее, и, расставляя огромные корзины и щиты, сплетенные из ивовых прутьев, подтаскивая к этому месту мешки с песком, рогатки и бревна, солдаты сновали словно бы муравьи.

– Вам волю дай – так вы бы еще и рвы здесь успели вырыть, да и валы тут, небось, насыпали бы, так ведь, подполковник? – фельдмаршал с улыбкой кивнул на уже возвышающиеся неподалеку временные укрепления.

«Долго, долго тянут», – думал в это время Алексей.

Время сейчас работало против «пограничников». Утомится на жарком южном солнце всесильный Потемкин, разобидится, разозлится на них, вот и будут им всем тогда маневры! И он поманил стоящего поодаль вестового:

– Матвей, беги быстрее к прапорщику Осокину, пускай он свою полуроту выводит перед нами и устраивает здесь показательный рукопашный бой. Пусть все то, что мы на занятиях отрабатывали с ними, являют перед высоким начальством. Скажи, что если через пять минут они тут не начнут, то всем нам худо будет. Ну, беги, давай!

Пяти минут еще не прошло, и в десятке шагах перед Потемкиным расположилось около трех десятков егерей. Они быстро разбились по парам, и началась потеха.

– Это что это они у тебя делают-то такое, а, Егоров?! Ох и хороши! – восхищенно воскликнул фельдмаршал, наблюдая, как Огнен, отбив своим штыком направленный ему в грудь чужой клинок, быстро обезоружил нападающего. А потом, перехватив и второго атакующего с саблей, выбил ее из руки и бросил самого владельца на землю. У солдатика только ноги мелькнули в воздухе.

– Ой-ей! – воскликнул Григорий Александрович. – Зашиб ведь, зашиб, поди, насмерть!

Но упавший на землю вскочил как ни в чем не бывало и снова кинулся на капрала с кинжалом.

– Хэк! – раздался резкий крик. Выбитый кинжал воткнулся в землю возле пары, а взятый в захват соперник уже укладывался Огненом на землю. Минута – и его руки были жестко связаны за спиной, а во рту торчал матерчатый кляп.

Все остальные пары из дозорной полуроты вытворяли сейчас перед главнокомандующим все то, на что они были способны. Разведчики поймали кураж, и Алексей теперь даже начал волноваться, как бы они и правда не нанесли друг другу случайное увечье. Слишком уж жестко они на этом поле работали. Но оно явно того стоило! У Потемкина азартом горели глаза, и он с волнением переступал с ноги на ногу. Да и вся свита, стоящая за его спиной, тоже замерла в напряжении. А ведь в ней были уже такие знакомые Алексею люди. Рядом с двумя генералами стоял барон фон Оффенберг собственной персоной. Словно почувствовав на себе взгляд Алексея, он сощурился в хитрой улыбке и, легонько ему кивнув, погрозил пальцем.

«Ясно, это мне совет не увлекаться», – понял по-своему этот сигнал Лешка. Пора было уводить с поля «рукопашников».

В это время от возводимой в стороне крепости подбежал старший сержант Дубков.

– Ваше высокопревосходительство, разрешите обратиться к господину подполковнику! – выкрикнул застывший перед фельдмаршалом по стойке смирно ветеран.

– Обращайтесь, – милостиво кивнул тот.

Макарович сместился на два шага влево.

– Господин подполковник, учебная фортеция готова. Секунд-майор Милорадович испрашивает разрешение начинать маневры! И еще он просит уточнить: разрешено ли нам применять шумовые и дымовые гренады и стрелять холостым патроном?

Алексей вопросительно посмотрел на Григория Александровича.

– Дозволяю, – кивнул тот. – Вижу, что вы уже загодя готовились ко всему этому. Давайте уж, шумите. Только осторожно, чтобы никого не покалечить ненароком.

– Есть никого не покалечить, – козырнул Алексей и махнул рукой Осокину. – Довольно, прапорщик, заканчивайте! Уводите с поля полуроту. Молодцы!

– Ну что, пошли, Егоров, и мы в тенек? И правда ведь солнце вон как печет. – Потемкин развернулся и направился к самому большому шатру. Вся свита фельдмаршала потянулась следом.

– Ваше высокопревосходительство, напитки только что из погребов, а на столах у нас все свеженькое! – Секунд-майор Трохин угодливо поклонился и снял со столешниц льняные покрывала. Перед вошедшими в шатер расставленные здесь столы, что называется, «ломились от изобилия». Сыры, фрукты, мясная и рыбная нарезка, пироги с самой разной начинкой и прочие блюда выглядели сейчас очень аппетитно. Тут же рядом стояли глиняные кувшины и бутыли из мутного зеленого стекла.

– Хмельное я точно не буду, жарко уж больно сегодня, – поморщился фельдмаршал. – Да и голову хочу ясную иметь. Что у вас тут из прохладительного пития вообще есть?

– Лимонная вода на меду, ваше высокопревосходительство, просто изумительная нынче получилась, – показал на запотевший кувшин Трохин. – Еще есть охлажденный сбитень с душистым зверобоем, с имбирем и шалфеем. Есть со стручковым перцем и с лавровым листом, а есть и с добавлением красного вина или без оного. А вот на этот взгляните, он с мятой и гвоздикой. Пожалуйста, ваше высокопревосходительство, вот холодненького кваса отведайте: овсяного, ржаного или же резкого с хреном и со свекольным соком.

– Давай-ка мне лучше мятного сбитня, голубчик, – прервал майора Потемкин. – Эка ты ловкий, – и поднес к губам бокал с налитым в него напитком.

А на поле, шагах в двухстах от только что возведенной на скорую руку крепости, в это время уже выстраивалась пехотная колонна. За ней стояли два эскадрона херсонских пикинеров и виднелись три единорога на конных передках.

Из самого дальнего, южного конца поля, вздымая клубы пыли, вдруг вылетела большая конная масса. Послышалась резкая команда, и из пехотного строя выскочило вперед около полусотни стрелков, рассыпавшись сразу же в цепь.

«Бах, бах, бах!» – раздалась громкая дробь выстрелов, и вся эта растянутая цепь застрельщиков покрылась серыми облачками дыма.

– Кавалерия условного противника, прикрывая свою крепость, ведет атаку на нашу пехотную колонну, – указывая на поле рукой, пояснил все происходящее там Алексей. – Цепь егерей-застрельщиков ведет по ней дальний огонь из штуцеров. Три пары пионеров перед этой цепью устанавливают фитильные мины.

Вот конница «неприятеля», обогнув с обеих сторон крепость, устремилась к колонне. Пионеры, воспламенив фитиля на подрывных шашках, бросились вслед за отступившими застрельщиками.

«Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» – три взрыва взметнули вверх облака дыма и пыли.

– Опасно! – протянул недовольно генерал Гудович. – Что это за причуды такие? А ежели они ненароком покалечат тут кого?!

– Иван Васильевич, ну ты хотя бы одного всадника, выбитого из седла, здесь заметил? – усмехнулся другой, смутно знакомый Алексею генерал. – Вон у них как здесь все слаженно. Шагов за сто от первого всадника эти самые мины взорвались.

– Ну, не знаю, не знаю, – качал недовольно головой Гудович. – Все равно ведь это не игрушки, при такой-то большой скученности народа!

В это время, заглушая последнюю фразу генерала, раздались ружейные залпы из пехотных шеренг.

– Фугасы своими взрывами защитили отступающих застрельщиков с пионерами и дали им возможность укрыться в нашей пехотной колонне, – озвучивал дальнейший ход боя Алексей. – В настоящем сражении сии мины, начиненные свинцовыми шариками и мелкой железной обрезью, убьют или покалечат множество коней и всадников. Они создадут завалы из их тел и внесут самую первую сумятицу у атакующих. А вот теперь уже и пехота, стреляя по шеренгам залпами, лишает неприятеля последней капли уверенности. И вот сейчас уже противник откатывается в сумятице к самой крепости.

Действительно, конница, наткнувшись на плотные ряды ощетинившейся штыками пехоты, развернулась и ускакала под защиту своих крепостных стен. Из колонны опять выскочили вперед застрельщики, и вслед отступавшим ударили их частые выстрелы. Под барабанный бой колонна пехотинцев сама пошла в атаку.

– Конница неприятеля, собравшись с духом возле своей крепости, снова готовится к атаке! – выкрикнул с тревогой в голосе Егоров. – Она получила новые подкрепления, воодушевлена командирами, обозлена большими потерями и теперь готовится разметать нашу колонну. На помощь нашим войскам идет конная орудийная батарея.

Выскочившие перед пехотой и прикрытые застрельщиками артиллеристы быстро скинули свои орудия с транспортных передков и развернули их в сторону наступающего противника. Егеря-стрелки оттянулись чуть назад, чтобы не мешать канонирам, и единороги открыли огонь.

– Батарея картечным боем охладила пыл врага! – комментировал дальнейший ход сражения Алексей. – И вот теперь ее орудия передвигаются прямо в пехотных порядках, поддерживая своим огнем атаку колонны.

Неприятельская конница не выдержала натиска пехоты, убойного ружейного и артиллерийского огня и начала в беспорядке отступать. Из-за колонны вылетели те два эскадрона пикинеров, что шли следом, и бросились в погоню за деморализованным противником. Прошло несколько минут, и конница скрылась за горизонтом.

«Бах! Бах! Бах!» – артиллеристы ударили ядрами, а потом и дальней крупной картечью по крепости. Корзины с землей, набитые песком мешки, рогатки, ивовые щиты и связки прутьев, камни и бревна, – все, из чего только что недавно была сложена эта крепость, разлеталось сейчас в разные стороны. А потом по ее развалинам с громким криком «ура!» прокатились и волны атакующей пехоты.

– Неприятель отбит и рассеян, а его крепость взята с боем, – доложился фельдмаршалу Егоров. – Если вы, ваше высокопревосходительство, позволите, то все участники сих маневров уже через несколько минут будут готовы пройти перед вами в своих парадных расчетах.

– Дозволяю, – милостиво кивнул Потемкин. – Ведите своих людей сами, господин подполковник. А мы пока здесь, в шатрах, подкрепимся немного. Признаться, я, насмотревшись на ваши маневры, даже и не заметил, как проголодался. Ступайте, ступайте к своим людям, Егоров.

Через двадцать минут мимо выступившего из тени шатра фельдмаршала и всей его свиты под ритм барабанного боя промаршировал особый отдельный егерский батальон. За ним следом пропылили бугские казаки и херсонские пикинеры, и уже в самом конце парад закрыли орудия единороги, проследовавшие мимо на конной тяге.

– А все же нет у егерей той парадной выправки, как в пехотных строевых полках, – скривил лицо главный интендант днепровской армии. – Ножку они не тянут, идут как-то уж больно вольно. Им бы у прусских гренадеров короля Фридриха поучиться! Вот где настоящий печатный шаг!