(Не) Желанная герцогиня Любимка Настя

Но как бы там ни было, а до храма оставался не такой большой отрезок дороги (при таком столпотворении – еще минут на пятнадцать), а посему…

– Интена, возьми Его светлость, – я передала няне ребенка и посмотрела на Люси: – Доставай.

Та, естественно, меня поняла. Ибо еще до отъезда мы обо всем переговорили.

Я не собиралась идти в храм, не освежившись. А для этого Люси ловко расшнуровала мне платье (благо корсет на мне – одно название, утягивать разве что кости), помогла его спустить до талии и, споро намочив полотенца, обтерла руки, шею, лицо.

Косметики на мне никакой не было. Честно говоря, я не рискнула пользоваться местными косметическими средствами. Кто его знает, может, тут в ходу свинцовые пудры? Стейзи, впрочем, тоже никогда ничем не пользовалась. Ее максимум – это угольком чуть брови подрисовать, да щеки пощипать, чтобы румянец появился. Не по карману девочке были такие игрушки, не по карману. А когда стала герцогиней, ей и не перед кем красоваться было. Девочка была уверена, что ей ничего уже не поможет: и ликом она не вышла, и фигурой. Дурочка…

Какими глазами на меня смотрела лисичка, не передать словами. Конечно, ей было завидно, конечно, я не сомневалась, что она потребует той же процедуры. Я даже пальцы скрестила, надеясь, что потребует, и мои ожидания сбудутся.

Богам молись, но и сама действовать не забывай. А мне присутствие любовницы мужа на ритуале совершенно точно было ни к чему.

Поэтому если все пойдет так, как я задумала, то в Храм на ритуал Сарвенда совершенно точно опоздает. У нее-то не мое перешитое платье, в котором корсет утягивать не надо, да и слоев одежды на мне гораздо меньше. Сорочку я и вовсе не поддела. Зачем столько сложностей, учитывая кормление ребенка? К тому же карету все время потряхивало, пусть и ползла она по дороге медленно.

Да, мы с Люси немного тренировались, а потому справились куда быстрее, чем я рассчитывала. До храма явно еще минут пять-семь оставалось. И когда Люси закончила приводить меня в порядок, я мысленно себе поаплодировала. План по нейтрализации «свиты» оказался успешным.

– Эй, ты, и мне помоги! Оботри!

Я усмехнулась и подтвердила приказ.

– Люси, приступай.

Конечно же, к моменту, когда карета остановилась у входа в храм, Сарвенда не была готова. Какое там! С нее только и успели снять корсет. Чего совершенно точно делать не стоило. Но ярость, ревность и злость обычно худшие попутчики для разума. И сыграли с ней дурную шутку.

Понимание того, что она допустила ошибку, накрыло рыжуху с головой. Я продолжала наблюдать за эмоциями на ее лице, совершенно не стесняясь и не боясь.

– Затягивай обратно! – рявкнула она Люси.

– Но как же… – растерялась раскрасневшаяся девочка. – А обтереться?

– Смеешь перечить?!

Я усмехнулась и поймала взгляд няньки, которая тут же опустила глаза. Понимала ли я, что в какой-то мере подставляла Люси? Конечно. Как и то, что все равно не позволю девочку наказать и позже компенсирую ей огорчение и неудобство от нрава купеческой дочки.

Да, мое положение шатко, но муж у меня, однако, что тот телок на веревочке…

Я всегда доверяла своей интуиции. И сейчас у меня появилось чувство уверенности в том, что власть Сарвенды надо мной стремительно достигла отметки «ноль».

Уж не знаю, что там произойдет дальше, какими окажутся местные боги, но раз они подарили мне второй шанс на жизнь и дали возможность отомстить за смерть Стейзи, значит, я им нужна живой и здоровой. А значит, меня должны ждать приятные бонусы от них.

Понятно, что просыпающийся дар уже сам по себе награда. Но может, они подскажут, как им пользоваться? В качестве защиты, к примеру? Да и связь с Илюшей… В такой форме она мне совершенно точно не нужна.

Дверца кареты отворилась, впуская солнечный свет. К полудню прибыли, как и планировалось. Солнце было в зените.

Я поднялась, увидев герцога с фальшивой улыбкой на губах. Ну да, для всех у нас все просто отлично, и герцог рад видеть супругу. Прямо безумно!

– Жена моя, – подавая мне руку, произнес он.

– Муж мой, – вернула ему улыбку и чуть сощурилась от яркого солнца.

Я запретила себе думать о том, что вокруг толпа. Понятно, что здесь и охрана, которая не подпускает людей так близко, как многим бы хотелось. Но чувство того, что я на манеже и являюсь гвоздем программы, не покидало.

Мне не нужно было смотреть, чтобы знать, что все взгляды направлены на меня, что каждый жадно ловит любой мой жест, что всем прямо необходимо рассмотреть мой облик до мельчайших подробностей.

Учитывая, что у них мало иных развлечений (тут явно не было телевизоров, а об интернете и заикаться не стоило), приезд нашей семьи стал для этих людей просто невероятным событием.

Я выпрямилась, коршуном проследив за тем, как корзину с наследником передали герцогу, и только тогда окинула взглядом толпу, подарив той добрую улыбку.

– Герцогинюшка! – взорвалась толпа.

И, конечно же, ребенок расплакался.

Тут же был выужен из корзинки отцом, который неуклюже попытался его успокоить. Я вмешалась, но мягко, не забирая наследника из рук герцога, а став поближе и уложив руку на пеленку и тихонечко напев мелодию, которой обычно убаюкивала сына.

Пусть люди видят, что герцог и герцогиня действуют заодно. Пускай. Так нужно.

– Где Сарвенда? – едва слышно спросил муж.

– Одевается, – ответила ему.

Скрывать то, что происходило в карете, даже не думала.

– Она пожелала освежиться, обтершись мокрыми полотенцами, но не рассчитала время.

– Что?

К чести герцога орать он не стал. Тем более что Илья мало-помалу затих, и эмоциональный спич отца мог стать катализатором для новой волны негодования ребенка.

– Таково было ее желание.

– Нас ожидают в храме, – муж недовольно поджал губы. – Более нарушать протокол – выказывать свое неуважение.

«Ты ж моя лапочка!» – мысленно я широко улыбнулась, понимая, к чему все идет, внешне же ни единый мускул не дрогнул.

– Ты и ты, – обернувшись к служанкам Сарвенды, которые как раз только подбежали к нам, приказал герцог: – Помогите своей госпоже, нагоните позже. Идемте.

Последнее уже нам, в частности, мне.

Ребенка мне герцог так и не отдал. Но я не возмущалась. И, продолжая улыбаться собравшемуся вокруг народу, засеменила за мужем, не забывая поглядывать по сторонам.

Меня интересовал храм и огромные колонны у его входа. Что-то вроде тех, что обычно украшают здания домов культуры, театров и иже с ними. Правда, чуть менее масштабно. Хотя, несомненно, роскошно. Я бы не удивилась, увидев вместо белоснежного здания с крышей всех цветов радуги жалкую лачугу. Но, видимо, на религии здесь экономить было не принято. Либо так шикарно выглядел только главный храм на землях герцога.

Благодаря памяти Стейзи я знала, что колонны стоят не просто как украшение. Во время проведения ритуалов они являются индикаторами волеизъявления богов. Если все проходит правильно, и Священная Пара одобряет происходящее, то по колоннам бегут разноцветные блики. Но это – единственное чудо, оставшееся в мире. Более явного магического проявления это королевство и, полагаю, весь мир давно не видели. Раз дары тут утраченные. Ну или где-то есть уникумы, которые служат на благо короны и не афишируют свои умения.

Мы остановились у входа. Широкие и высокие расписные двери медленно начали отворяться. И пусть я понимала, что там нас действительно ждут, потому что именно родители с ребенком должны были последними войти в храм во время ритуала имянаречения (причем никакого сопровождения в лице служителей храма не предусмотрено), но меня охватило чувство, что там нас ждет пустой и гулкий зал, как в пещерах. Правда, оно тут же исчезло, и его место заняли злость и ярость. Лютая, на одного барана, у которого ничего святого не осталось. И души, кажется, тоже не осталось. Лишь одна мерзопакостная оболочка, потакающая своим порокам.

– После ритуала ты во всеуслышание объявишь о своем обете, – прошептал мне на ухо муж. – Через ход покинешь герцогство. Ты поняла меня, Стейзи?

Поняла ли я? Еще как! А вот приняла ли? Ни за что!

– Стейзи?

– Да, муж мой.

И пусть думает, что хочет, однако такому признанию сейчас не бывать. Костьми лягу, но не допущу подобного исхода.

Двери не успели полностью распахнуться, как нас нагнала делегация. Первой прибежала Люси, которая что-то пискнула, низко опустив голову, и встала подле Интены, а заодно и позади меня.

Брови муженька поползли вверх, но ничего сказать он не успел, потому что за служанкой взмыленной кобылой с перекошенным ртом, красным от бега лицом и потрепанной прической к нам присоединилась Сарвенда. Она чуть не споткнулась о свои юбки, но смогла удержать равновесие.

Успела-таки, жучка рыжая. Но вид имела… Я ухмыльнулась, позволяя герцогу полюбоваться своей зазнобой. Хотя мысль о том, что это вроде как моя свита, а значит, и мое «лицо», меня бесила.

За ней гуськом следовали ее служанки, у одной из них на лице четко отпечаталась ладонь.

М-да…

Нет, со своим уставом в чужой монастырь не лезут, но я лично не могу найти оправдание лишней жестокости. Да, эти люди подвластны системе, в которой родились, выросли и живут. Они принадлежат герцогу со всеми потрохами. Но зачем бить собаку, которая и так лижет тебе пятки?

Скосив глаза, посмотрела на Люси. Если эта рыжая коза и ее ударила, я найду, как расквитаться. Это мои люди, и наказывать их, если будет, за что, я стану сама.

К моему облегчению (чего уж лукавить, я сама служанку в пасть дракону сунула, знала, как может случиться, оттого и переживала) Люси не выглядела побитой. Уставшей, расстроенной – да, но не побитой. Вернемся в замок, подарю ей что-нибудь из набора по рукоделию, ниток хороших, пусть вышьет себе платье. Хоть немного порадую. Моя б воля – монетку бы подкинула, знаю же, что копит ребенок себе на приданое.

Ничего, по службе и награда будет. А я найду способ. Обязательно найду.

Двери наконец распахнулись полностью, и герцог, поудобнее перехватив сына и зыркнув на меня волком, шагнул в храм. Я, конечно же, за ним.

Что сказать, я любила такие места. Еще по той своей жизни. Просторные, светлые, отнюдь не затхлые, как можно было бы подумать из-за малого количества окон (так, во всяком случае, казалось при входе). Их функцию выполнял полностью стеклянный и, надо полагать, с естественной вентиляцией потолок. Это с улицы чудилось, что крыша выложена разноцветной черепицей, а по факту это было стекло.

И вот вопрос: если они такие стекла мастерят разноцветные и явно же толстые и прочные, почему зеркала у них мутные? Или вот это все – результат магии?

Да, я, не стесняясь, рассматривала храм, пока мы медленно и величественно шли к алтарю, у которого собралась пышная разряженная толпа. Зал оказался не просто большим, а огромным, но по нему, несмотря на мои предположения, не гулял шаловливый ветер. Не было ни жарко, ни холодно. Я бы сказала – оптимально.

Снова переведя внимание на людей, пробежалась взглядом по каждому. Особенно по паре, что стояла в самом центре, очень близко к алтарю. С интересом рассмотрела их наряды. На первый взгляд они выглядели простыми, однако плотное сукно было щедро расшито разноцветными нитями. Жрец и жрица.

За спинами гостей стояли люди почти в таких же нарядах, разве только не настолько ярких и добротных.

Я пыталась понять, кто из гостей является тем самым представителем короля. Все они – и мужчины, и женщины – выглядели презентабельно, дорого… И было их больше, чем я себе представляла. Человек тридцать. Почти татарский набег на замок будет, ведь со всеми ними прибыла и их прислуга, которая явно дожидалась на улице.

Были здесь и люди в летах, и молодые. Вторых я отмела сразу же. Король не идиот. Уж не знаю отчего, но мне хотелось думать именно так.

А потому я сфокусировалась на одном мужчине. Если честно, даже не сама сфокусировалась, первый мой «пробег» взглядом, только мазнул по нему и заскользил дальше. Разумом я его отмела как несущественного свидетеля. Он стоял пусть и ближе к алтарю, но при этом чуть в сторонке, и смотрел спокойным, совсем не цепким взглядом. Одет был роскошно, но не вычурно. Камзол из добротной ткани, сапоги опять же. Но на фоне других мужчин в летах его наряд казался куда как скромным. А я была уверена, что назначенный соглядатаем должен быть или выше по положению, или вровень. То бишь или герцогом, или аргерцогом[5]. А еще выше, простите, лишь сам король.

Однако интуиция меня заставила вновь вернуться к этому немолодому мужчине, вернуться и присмотреться куда серьезнее. Мог ли он быть королевским доверенным лицом? На этот счет у интуиции был однозначный ответ – он и есть. И я доверилась своему чутью, раз мозги сплоховали.

Увы, большинство из стоящих и приветствующих чету Дарремскую, Стейзи были неизвестны. Разве только одна молодая леди показалась смутно знакомой. Но акцентироваться на этом я не успела, наше шествие кончилось. Мы остановились у алтаря.

– Передайте дитя матери, – обратился к герцогу жрец.

Стейзи еще ни разу не принимала участия в ритуале имянаречения, знала только, что все происходит в храме, но весь протокол ей был знаком смутно. А посему я держала покерфейс и делала вид, что все идет правильно.

Подумаешь, жрец не выказал титулу муженька положенного уважения. Ерунда какая! Жрецам и жрицам сама Священная Пара благоволит. Так и надо. Подумаешь, ребенка мне передать следует. Ну так я его мать, чего удивляться?.. В общем, я стояла невозмутимой скалой, в то время как мой муж едва эмаль на своих зубах не стер. Лицо у него было страшным. Такое во сне привидится – заорешь.

Я старалась выглядеть спокойной, делая вид, что не слышу легкого шепота гостей за спиной. То, что все идет несколько не так, как должно, я уже поняла, но это не значило, что подобное могло меня смутить.

Поудобнее перехватив Илюшку, я улыбнулась ему и только тогда перевела взгляд на жреца и жрицу.

– Ваша светлость, – жрица сделала шаг вперед и посмотрела мне за спину. – Приступайте к проверке крови, а мы поможем.

И тут-то морщины на лице мужа разгладились. Мне даже мысли его читать не потребовалось, чтобы понять, о чем эта скотина думает. Наверняка его подкосило то, как люди чествовали герцогиню. Ему показалось, что здесь ей куда больше чести выказывают, чем ему. А все оказалось намного проще: вдруг я нагуляла ребенка от кого другого? С чего бы тогда герцогу его держать? Пусть мать держит и дитя, и ответ перед великими гостями.

А по мне – тут, скорее, к нему доверия было меньше. Поэтому и хотят проверить, действительно ли я мать наследника. Зная об увлечении герцога одной рыжей заразой, и такой вариант исключать не стоило.

Внешне я продолжала стоять с легкой улыбкой на губах, а внутри меня словно тетива натянулась, когда к алтарю вышел тот самый мужчина, на которого сделала ставку моя интуиция. И не прогадала ведь!

В руках его оказалась резная шкатулка, которую он передал жрецу.

Тот откинул крышку и забормотал себе что-то под нос (слов совершенно не разобрать было). Потом вытащил предмет, отдаленно напоминавший веретено. Разница была в размерах и в исходном материале. Яркий артефакт с тонкими иглами на двух концах.

Я уже поняла, что сочетание всех цветов радуги – это прерогатива Священной Пары. То есть все, что было раскрашено этой яркой палитрой цветов, относилось к богам. Крыша храма, артефакт этот…

Сама удивилась тому, насколько легко приняла новую реальность с магией. Хотя, конечно, было любопытно узнать, каким образом без изучения крови в лаборатории они определят наше родство?

Одно было странно: игл две, а объектов для забора крови – трое: я, герцог и наш сын. Кого в итоге колоть будут? Если всех, то в какой очередности? Мало ли чем там этот придурок болеет? Не хотелось бы, чтобы какая-нибудь гадость сыну передалась.

– Откройте ручку ребенка, – мягко попросила меня жрица, оказавшаяся вдруг совсем близко.

Я выдохнула. Значит, Илюша первый. Одно плохо – моя связь с сыном… То есть вот все сейчас это увидят?!

Твою ж налево да через ногу! Так, Настька, держи лицо!

Уложила маленького себе на руку и аккуратно высвободила ручку сына из пеленки. Коршуном проследила за тем, как под бормотание жреца жрица передала веретено королевскому поверенному, и тот быстро и ловко уколол ручку чуть выше запястья. Правильно, там того пальчика с гулькин нос…

Я и моргнуть не успела, как он, проделав свое черное дело с сыном, ловко ухватил меня за запястье и ткнул другой стороной веретена прямо в ладонь.

И вот тут-то Илья зашелся криком… Если укол по его ручке только разбудил ребенка, то, видимо, откат от моего укола ударил по нему по полной. Хотя не скажу, что было больно. Так, комарик куснул.

– Тшш, мой хороший, все закончилось, – я прижала сына к себе, с ужасом глядя на толстую зеленую нить, которая ярким лучом пробивалась от меня к Илюше.

С ужасом, потому что поняла то, чего понимать не хотела. Эту нить видел королевский проверяющий. Я готова была поклясться собственной жизнью – он видел!

И, кажется, видели служители храма… Но молчали как партизаны.

Жрица забрала веретено из рук мужчины, который продолжал смотреть на меня, и, встряхнув его (как следует), вылила содержимое прямо на алтарь.

Настька, а ну-ка, собралась! Ну увидел столичный гость, и что? Зато ему уже результат проверки не нужен. Ребенок – мой! И да, мы осенены милостью Священной Пары. Авось на чаше королевских весов это будет в нашу пользу.

А на алтаре происходило священнодействие. Капли крови, упавшие с веретена, подняли такой яркий столп из разноцветных искр, что я невольно зажмурилась.

– Родство подтверждено! – глухим, но приятным голосом возвестил королевский проверяющий и вновь получил в свою руку веретено, чтобы опять уколоть пальчик моего сына.

Я не противилась, хотя ребенок только начал успокаиваться, когда ему снова сделали больно.

За тем, как колют герцога (лучше бы другое место ему укололи! Глаза там…), я наблюдать не стала. Меня волновал лишь разбушевавшийся сын. И его негодование я полностью разделяла. Засунули бы свою проверку в одно место, гады!

– Родство подтверждено!

– Милостива Священная Пара! – стройным хором выдали гости, а герцог попытался забрать у меня ребенка.

– Дитя должно остаться при матери, – жестко отбрил потуги герцога жрец.

Выкуси, козел!

А почему я не должна радоваться этому факту? Да, мне чертовски приятно, что, несмотря на мой отвратительный и откровенно болезненный вид, жрец решил, что я – самый надежный из родителей. Так и есть! И будет! Всегда!

Я своего ребенка на юбку (да и на брюки!) не променяю. Ни за какие коврижки!

Пока гости перешептывались, делясь впечатлениями (ну не моя вина, что все шло не так, как принято, а как принято, мне и вовсе было не известно), я ощущала взгляд Его светлости и того, все еще не названного проверяющего от короля, который вернулся на свое место, забрав с собой шкатулку. Видимо, эта игрушка прибыла от самого Его величества, и ее надлежало вернуть.

Честное слово, он своим взглядом во мне дырку протрет!

Я не сразу включилась в новое священнодействие. Как-то мимо меня прошло и начало песни (тихой, смею заверить), и то, как заискрились разноцветными всполохами руки жреца и жрицы. Я чуяла, прям вот пятой точкой чуяла, что мне вот в эти рученьки следует передать ребенка. Правда, интуиция подсказывала, что момент еще не настал.

Вообще, если отбросить тот факт, что зрелище было и потрясающим, и пугающим одновременно, мое шестое чувство шептало, что страшного ни со мной, ни с сыном не случится. А потому я попыталась расслабиться.

Понятно, что где-то на периферии маячил вопрос с липовым обетом, о котором я должна объявить на крыльце, но до того момента было еще далеко. И я надеялась выкрутиться. Ну там обморок, поплохело от духоты (неправда чистая, но что делать?) или от того, что я сама по себе еще не выздоровела… Но этого обета герцог от меня не добьется!

Я сама ощутила нужный момент передачи ребенка и шагнула вперед даже раньше, чем меня позвала жрица. Увидев, что я готова передать сына, женщина мне улыбнулась.

Ну, местные боги, не подведите! Очень хочется имя и красивое, и звучное, и желательно хоть немного похожее на то, которое я дала сама.

Я переживала, что ребенок, оторванный от рук матери, взвоет сиреной – все же уснуть после экзекуции с веретеном у него не вышло. Однако переживала напрасно.

Пусть он был совсем маленьким и вряд ли чего понимал и видел, но, наверное, эта самая магия показалась ему на уровне ощущений чем-то добрым и спокойным, раз ребенок не попытался высказать свое возмущение доступным способом – криком.

Но к тому, что сына на алтарь уложат, стянув с него пеленку, я оказалась не готова. Совсем. И мое тело действовало отдельно от разума. Я кинулась к алтарю, желая забрать Илюшу, но была остановлена жесткой рукой герцога.

– Ты что творишь, ненормальная?

«Сам такой!» – огрызнулась я, но мысленно. Спасибо, на это ума хватило.

Мне пришлось притормозить и спросить на едином выдохе:

– Камень холодный! А если заболеет?

– Это храм, идиотка!.. – вцепившись стальной хваткой, прошипел муж, но так, что если его кто и слышал, то максимум жрица.

Ответить ему я не то что не успела… У меня все слова в горле застряли от того, что произошло дальше. Волосы на голове натурально дыбом встали, когда мой ребенок вдруг взмыл над алтарем. Прямо в воздух. Медленно так поднялся, гонимый неведомой силой, и застыл в горизонтальном положении.

Меня оторопь взяла. А что, если дите шею свернет?!

Все это длилось максимум минуту, но мне и ее хватило. А затем ребенок так же плавно опустился обратно на алтарь. Жрица аккуратно завернула Илью в пеленку и только после этого передала в мои руки, проигнорировав грабли герцога.

– Сынок… – выдохнула я, прижимая мальчишку к себе.

Что за отвратительные традиции?!

– Благословение Священной Пары! – прошелестел восхищенный шепот за спиной. – Боги благословили дитя!

Судя по всему, опять не по протоколу все пошло, а и черт с ним. Имя-то скажут?!

Жрец и жрица взялись за руки и склонились над алтарем, словно читали что-то…

Неужели там реально буквы проявляются?

Ответ я получила, считай, моментально.

– Илиас Радан Дарремский! – хором объявили жрец и жрица и, отойдя от алтаря, обратились к свидетелям ритуала: – Засвидетельствуйте!

Нам с герцогом пришлось посторониться, но даже с того положения я разглядела яркие буквы прямо на камне… Ничего себе!

Собственно, второе имя дается по имени отца. И только сыну. Дочерям двойное имя не светит. Им вообще этот ритуал не светит. Зато им выбирают длинное имя. Аристократкам, во всяком случае. Судьба девочки-первенца неоднозначна. Если до достижения ею десяти лет ее мать не родит мальчика, она будет считаться наследницей, и для нее проведут ритуал наречения родителей. Если же в этот период у девочки появится брат, то крестные ей не положены, и наследницей она считаться уже не будет. Просто первенец.

Вот такая дискриминация. Вот почему у Стейзи не было такой замены умершим родителям. Просто не успели. Десять лет еще не прошло, срок, считай, не вышел, а потом уже поздно было. Родные мать и отец обязаны присутствовать на таком ритуале.

И не успела я выдохнуть, а заодно порадоваться тому, что первое имя недалеко ушло от того, которым я наградила сына, как мне подложили свинью. Большую такую.

– Священная Пара дает позволение на выбор нареченных родителей!

Да чтоб та пара с облаков свалилась!