Ангел мертвеца Панов Вадим

– Стреляет хорошо?

– Вешает много.

– Разумный подход, – оценил барыга. – Но я думаю, главным имеет смысл назначать того, кто денег больше приносит.

Урбек Кумар был шасом, выходцем из древней и очень уважаемой семьи Шась, подданных Тёмного Двора, которые смотрели на мир через совсем не розовые очки получения прибыли и прочих экономических выгод, а потом уже всё остальное. А его собеседником выступал уйбуй, то есть десятник, Штыпсель из диковатого и непредсказуемого семейства Красных Шапок, промышляющего воровством и грабежами, поскольку ни к чему прочему приспособлено не было, а барыжить наркотой Великие Дома категорически запрещали. Кроме того, примитивные мозги Красных Шапок способны были функционировать лишь при достаточном содержании в организме алкоголя – лучше всего подходил виски, – поэтому их постоянно окутывал лёгкий аромат принятого препарата… или последствий вчерашнего принятия. Однако на перегар Урбек давно перестал обращать внимание – привык.

– Если ты деньги приносишь, но никого не вешаешь или стреляешь плохо, то деньги у тебя отнимут и велят принести ещё, – с нетрезвой рассудительностью ответил Штыпсель и сделал большой глоток из карманной фляжки.

– То есть деньги тебе не нужны? – мгновенно сориентировался шас, который всё ещё не расплатился с дикарём за пригнанную на склад фуру с автомобильными запчастями.

– Я стреляю хорошо, – хмыкнул Штыпсель. И вернулся к делам: – Давай, короче, баблосы, и я поехал.

Он происходил из клана Дуричей, поэтому старался всё всегда решать поскорее – чтобы не забыть.

– И не хочешь узнать, что я предлагаю?

– Если за мои деньги, то не хочу.

Кумар усмехнулся и подумал, что виски по утрам бывает полезен. Не всем генетическим статусам, конечно, но бывает. Платить за фуру он не хотел не из жадности – с оговоренной суммой шас всегда расставался точно и в срок, – а потому что боялся, что заполучившие наличные дикари отпразднуют успех с таким старанием, что их мозги потребуют перезагрузки, а дело, которое он хотел предложить Штыпселю, было срочным и предложить его – так уж получилось – барыга никому не мог. Мог бы сделать сам, конечно, но принципиально не принимал участия в преступлениях. Только в демократических выборах. И то – однажды. Ну, неважно…

– Выдам я тебе деньги, выдам, вот, видишь – при мне они. – Кумар извлёк из внутреннего кармана внушительную «котлету» крупных купюр и помахал ею перед носом уйбуя.

– Они все мои? – обрадовался Штыпсель.

– Ну, не все, конечно, но твои.

– Тогда зачем показываешь?

– Чтобы ты понял, что они у меня есть.

– Я и так знаю, что они у тебя есть, – вздохнул дикарь. – А у меня пока нет.

– А хочешь, чтобы их у тебя стало намного больше? – осведомился шас, медленно, очень медленно отсчитывая купюры.

– Насколько больше? – осведомился Шапка, внимательно, очень внимательно следя за манипуляциями барыги. Считать дикарь умел не очень хорошо, потому внутренне радовался неспешности Урбека, параллельно прикидывая, сколько ящиков виски можно будет купить на такое богатство.

– Настолько, что в карман не поместятся.

– Тогда их кто-нибудь увидит и попробует отнять, – вздохнул уйбуй. – Да и карманов у меня не очень, в них совсем мало не поместится.

И с грустью оглядел себя в отражении стеклянной двери – чтобы лишний раз не проветривать помещение, Кумар дикарей в офис не пускал, во дворе общался.

Что же касается карманов, то в этом Штыпсель был абсолютно прав: помещалось в них мало.

В одежде дикари считались консерваторами, отдавая предпочтение древней моде Западных лесов: кожаные штаны, жилеты или куртки и обязательные красные банданы на лысых головах. Волосы у Шапок не росли, и, возможно, поэтому они являлись большими поклонниками татуировок, украшая свои тела таким количеством рисунков, что казались одетыми, даже когда такими не были.

А может, их просто тянуло к прекрасному.

Как к виски…

– Долю, которую я тебе предлагаю, по карманам точно не распихаешь, – продолжил Урбек, отсчитав примерно половину платы за фуру. – В сумках тащить придётся.

– В сумке? – переспросил Штыпсель.

– В сумках, – повторил Кумар. – В одну не поместится.

– Даже в большую?

– Даже в большую. – Урбек приостановил отсчёт и посмотрел на дикаря: – Нужно чела одного распотрошить.

– У нас ятаганы острые, – осклабился уйбуй.

– В переносном смысле, – уточнил шас. – Нужно вытащить из его квартиры примерно две-три тонны…

– Мы что, грузчики? – обиделся Штыпсель.

– Две-три тонны денег, – закончил Урбек. И мило улыбнулся: – Теперь ты понимаешь, что в одну сумку твоя доля не поместится?

Уйбуй захлопнул рот и покивал, разглядывая шаса выпученными глазами.

Окрестности и Санкт-Петербург

– Они одну могилу не зарыли, дальнюю самую. То ли поленились, то ли забыли. Мы потому и узнали, что здесь случилось.

Директором старого погоста, затерянного в лесах Ленинградской области, оказалась полная улыбчивая женщина с крашеными, стянутыми в тугой узел волосами. То есть она работала руководителем другого кладбища, действующего, находящегося милях в пяти к востоку, а это, почти заброшенное, ей выдали «в нагрузку», потому что по правилам кто-то должен за ним приглядывать. Оделась она по погоде: джинсы, футболка и лёгкая ветровка. А поскольку пару часов назад прошёл сильный дождь, обуться директор предпочла в короткие резиновые сапоги, вид которых вызывал у Гранни жгучую зависть, потому что её красивые и дорогие кроссовки, прекрасно подходящие к сухому дню в городе, оказались абсолютно не приспособлены для путешествия по размокшим дорожкам загородного кладбища. Девушка так сильно промочила ноги, что пришлось «подсушить» их с помощью магии.

Гранни представилась офицером ФСБ, предъявив изготовленные умельцами Тайного Города документы, и потому директор вела себя с девушкой весьма предупредительно и рассказывала о случившемся максимально подробно.

– Михалыч рано утром явился с проверкой, смотрит – а тут такое. Он полицию вызывать. Хорошо, что дождя тогда ещё не было и можно было всё осмотреть спокойно. Полиция приехала, стала тут всё изучать, а потом тот из них, который эксперт, и говорит: «А вы в курсе, что вскрывали не одну могилу?» И следы показывает разные. С виду всё вроде в порядке, а если приглядеться, так сразу видно, что могила разрыта, а потом аккуратно заделана. Шесть могил, получается, вскрывали. То есть, если бы они про эту не забыли, никто бы ничего и не заметил. Михалыч ведь не пристально всё тут разглядывал, если честно, а так, прошёлся быстро и на работу… Потом бы дождь всё сгладил – и привет: преступления как не бывало.

– Спасибо, что вовремя сообщили, – пробормотала Гранни.

– Так ведь нас предупредили, – рассказала директор. – Три дня назад ещё из полиции звонили и сказали, что участились случаи вандализма и нужно сразу же сообщать, чтобы скорее поймать злоумышленников. Я поэтому и велела Михалычу каждое утро сюда заезжать. Он недалеко живёт, ему удобно. Поворчал, но послушался. И видите – не зря.

– Не зря, – кивнула Гранни. – Но, к сожалению, далеко не все исполняют просьбы полиции так, как нужно.

– Это я понимаю, но я не из таких.

– И за это – спасибо.

Использовать человскую полицию, чтобы проследить за состоянием кладбищ, Гранни придумала сразу после погрома, устроенного на московском Преображенском кладбище. Точнее, после того, как девушка поняла, что Консул очень серьёзно воспринял осквернение могил и жаждет поговорить с тем, кому зачем-то понадобились древние кости. О том, что этим «кем-то» была Бри, в то время Внутренняя Агема ещё не знала. Со слов Консула Гранни поняла, что кости таинственному вандалу требуются регулярно, и предложила устроить шумиху в прессе по поводу разгрома Преображенского и так заставить человскую полицию шевелиться. Консул идею одобрил, сегодня она принесла результат, и Гранни точно знала, что Марина Брич в Санкт-Петербурге.

Ну… скорее всего, в Санкт-Петербурге.

Могила, о которой шла речь, находилась в дальнем от ворот углу, у покосившейся ограды, в тени деревьев, и действительно было очень похоже, что о ней просто-напросто позабыли, заторопившись покинуть кладбище. При этом напрочь отсутствовали какие-либо признаки погрома, в отличие от Преображенского кладбища, фото и видео с которого Гранни внимательно изучила. В Москве случился именно погром: с развороченными оградами и разбитыми памятниками, здесь же могильный камень аккуратно вынут и отставлен в сторону, яма ровная, земля не разбросана, а свалена кучей, чтобы удобнее было закапывать. Остальные могилы, на которые указала директор, и вовсе выглядели абсолютно целыми, нетронутыми, и тот факт, что их раскапывали, скорее всего, постарались скрыть с помощью магии. Скорее всего – потому что восстановить прежний облик с такой достоверностью без неё невозможно, однако Гранни, как ни старалась, не уловила следов возмущения магического поля.

Следы раскопа на пяти могилах были убраны идеально, а последняя осталась выставленной напоказ… Бри забыла вернуть его в исходное состояние или сделала это специально? Как в Москве?

«Вряд ли она поступила так нарочно. Бри не дура и уже должна была понять, к чему приводит детское желание дерзко заявить о себе. Скорее всего забыла. Что тоже неплохо…»

Оба варианта неплохи. И совершенно неважно, почему Бри оставила могилу разрытой: чтобы показать преследователям язык или по забывчивости. Важно то, что в ней нет хладнокровной уверенности в собственных силах и Бри совершает ошибки. Которые будут дорого ей стоить.

– Те пять могил мы пока не вскрывали, а про эту полицейские сказали, что из неё все кости достали.

– Именно так, – подтвердила Гранни. – Это их добыча.

– Только ради костей, получается, всё это затевают?

– Да, ради костей.

– Но зачем? – Директор была взрослой, рассудительной, абсолютно нормальной женщиной и абсолютно не понимала для чего кто-то, пребывая в здравом уме и твёрдой памяти, полезет ночью разрывать могилы, чтобы заполучить старые кости. – Они сумасшедшие?

– Поймаем – узнаем.

– То есть, мы правильно поняли, что наше кладбище не первое?

– Далеко не первое, – кивнула Гранни. – Они много где засветились.

– Что-то я не слышала…

– В других областях, в Ленинградской вы – первые.

– Сомнительная радость.

– Согласна с вами.

– Сатанисты?

– Поймаем – узнаем, – повторила Гранни, в последний раз оглядывая могилу и понимая, что здесь ей больше делать нечего. – Но как бы то ни было, федеральное преступление они себе уже вытянули.

– Вот ведь идиоты. – Директор вздохнула. – А вы их поймаете?

– Обязательно.

Да, никаких зацепок для магического поиска Бри не оставила, однако Гранни не сомневалась в том, что в настоящий момент беглянка скрывается в Питере.

«Ты не считаешь своё дело законченным. Ты хочешь продолжить игру и потому не сбежала на другой континент, а осталась рядом. А значит, мы обязательно встретимся…»

– Вы что-то сказали? – встрепенулась директор.

– Пообещала себе обязательно поймать вандалов, – улыбнулась в ответ Гранни. – И как можно быстрее.

– Скучаете?

– Разве похоже, что я скучаю?

– Вы не смотрите в телефон, не читаете книгу, не рассматриваете прохожих…

– Предположим, я задумалась.

– Вы разве не знаете, что местные законы Питера это запрещают?

– Думать?

– Скучать.

– И какое наказание предусмотрено за нарушение?

– Почему сразу наказание?

– А что? Простите, я не настолько хорошо знакома с местными правилами.

– В этих случаях полагается избавляться от скуки всеми возможными способами.

– Включая незаконные?

– В этом случае – можно, – рассмеялся мужчина.

Он был хорош собой и знал об этом. За столиком устроился с непринуждённой лёгкостью, разговор вёл приятным, чуть бархатистым голосом.

– А о том, что у нас запрещено скучать, в обязательном порядке предупреждают на границе города… Вы из Прибалтики?

Как ни старалась Гранни, но скрывать акцент у неё получалось только с помощью магии, а использовать её постоянно ради такой мелочи девушка не хотела. Говорила как умела, и потому в её речи иногда проскальзывали очевидные неправильности. Что у неё за акцент, понимали далеко не все, однако тот факт, что русский язык девушке не родной, внимательные собеседники улавливали. А мужчина был внимательным. Он минут пять разглядывал сидящую за столиком девушку – Гранни прекрасно видела его интерес, – после чего решил подсесть. Не «решился», а именно решил – мужчина был уверен в себе. И было видно, что девушка ему понравилась. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: пышная грива каштановых волос, большой рот и огромные глаза вкупе с великолепной фигурой, достоинства которой Гранни ди Атура не стеснялась подчёркивать, привлекали к ней внимание и мужчин, и женщин. Но везло далеко не всем.

– Нет, я не из Прибалтики, – качнула головой Гранни, несколько обескураженная тем, что её, оказывается, можно принять за обитательницу прилегающих к Питеру территорий. Хотя, скорее всего, мужчина назвал первое, что пришло в голову, нисколько не желая оскорбить девушку. – Я из Италии.

– Ого.

– Что вас смущает?

– Вы неожиданно хорошо говорите по-русски.

– Недостаточно хорошо, раз вы меня распознали.

– Я просто умею слушать, – очень мягко ответил мужчина, глядя Гранни прямо в глаза. – А откуда именно из Италии?

– Вы там бываете?

– Периодически.

– По делам?

– Давайте говорить о вас.

– Давайте говорить о том, что нам интересно, – предложила ди Атура. – Иначе мне действительно может стать скучно, и я уйду.

– Оставите меня?

– Не сомневаюсь, что с вашими талантами вы недолго пробудете в одиночестве.

– Спасибо за комплимент.

– Это наблюдение.

Мужчина улыбнулся.

Он вёл себя… приемлемо. Именно так в итоге определила девушка: приемлемо. Уверенно, но без самоуверенности записного самца. Напористо, но не нахраписто. Показывал заинтересованность, но не давил ею. Приемлемо… Однако всё равно стал скучен. Может, из-за «приемлемо», а может, потому что Гранни не была в настроении знакомиться и уже трижды обругала себя за выбор заведения: зачем-то отправилась в «Летучий Голландец», пришвартованный на Мытнинской набережной неподалёку от Биржевого моста. Соблазнилась чудесным видом и возможностью посидеть у самой воды, а в итоге нарвалась на местного ловеласа, зачем-то приписавшего ей прибалтийские корни.

«Успокойся: такой приставала мог оказаться в любом заведении. А упоминание происхождения наверняка показалось ему комплиментом: здесь всё заграничное считается безусловно лучшим…»

– Что привело вас в Россию? – почти светским тоном осведомился мужчина.

– А что обычно приводит вас в Италию?

– Я там торгую.

– Газом?

– Как вы догадались?

– Пеньку отсюда вывозили при основании города, – ровным голосом ответила Гранни. – Должно же было хоть что-то поменяться за триста лет.

– Что-то и меняется.

– Приятно слышать.

– Везде меняется, даже в таком консервативном поселении, как Тайный Город.

Девушка вздрогнула. Мужчина приятно улыбнулся. Следовало вскочить и начать драку, но ди Атура понимала, что этого от неё и ждут. И к этому готовы. Поэтому собралась и, старательно скрывая охватившее её бешенство, спокойно продолжила:

– Я не расслышала вашего имени.

– Оно вам ни о чём не скажет.

– Просто человский наёмник?

– Но согласитесь: хороший?

– В качестве жиголо?

– В качестве специалиста, умеющего грамотно отвлечь внимание.

Да, грамотно, потому что ловушка захлопнулась – незаметно захлопнулась! – почти минуту назад. Пока девушка вела ненужную беседу с наёмником, опытные колдуны опутывали её невидимыми магическими нитями, блокируя и способности, и артефакты, и даже обычную связь, чтобы не позволить жертве подать сигнал бедствия. А затем резко, одним стремительным ударом, напитали сотканную паутину силой, и девушка оказалась в их полной власти.

– Вы тоже не представились, однако ваше имя не является секретом. – Мужчина был по-прежнему уверен в себе, однако тон его стал жёстче. – Вы – Гранни ди Атура, собака Консула.

– Обойдёмся без оскорблений? – предложила девушка. – Или ты настолько мелкая шавка, что не можешь не упиваться победой?

– Могу. – Кажется, ему стало чуточку стыдно.

– И остановимся на том, что я – просто служащая.

– Что вы делаете в Питере, просто служащая?

– Не ваше дело, наёмник.

– В общем, меня это не особенно интересует, – признался мужчина. – Вопрос был задан из праздного любопытства.

– А вы один из беженцев?

Наёмник несколько помрачнел, однако ответил с вернувшейся вежливостью – резкое замечание Гранни привело его в чувство и напомнило о необходимости соблюдения приличий в разговоре с дамой.

– Мы ненадолго сюда переехали.

– Понимаю, что ненадолго. – Гранни коротко рассмеялась. – Скоро придётся вернуться.

– Мы с вами по-разному видим причину, которая позволит нам вернуться в Тайный Город.

– С этим не поспоришь. – Девушка помолчала. – Наёмник, вы ведь понимаете, что я сейчас скажу?

– Будете угрожать?

– Мои слова можно воспринять в качестве угрозы, однако я бы рекомендовала вам рассматривать их как деловое предложение. И прозвучит оно так: если вы немедленно меня освободите и в течение пяти минут исчезнете из поля зрения, я даю слово, что не стану преследовать никого из вас и позабуду об этом никому не нужном разговоре.

– Я понимаю, чем вызвано ваше предложение, Гранни, и в свою очередь хочу сделать встречное: никогда сюда больше не приезжайте. Здесь вас не ждут и не хотят видеть. – Он выдержал короткую паузу – мог себе позволить, поскольку девушка находилась в его полной власти. – И не волнуйтесь, пожалуйста, мы не собираемся вас убивать. Мы не настолько кровожадные. Просто устроим небольшое представление, чтобы повеселить скучающую публику. Вы ведь помните: скука в Санкт-Петербурге законодательно запрещена.

На Заячьем острове, стрелке Васильевского и Мытнинской набережной ощутимо прибавилось публики. Как поняла ди Атура, пока одни колдуны опутывали её магической сетью, другие созывали перебравшихся в Питер жителей Тайного Города, которые теперь оживлённо переговаривались в ожидании начала бесплатного шоу. Унизительного для Гранни, но видимого только им – чтобы ничего не объяснять обычным челам, происходящее накрыли плотным мороком.

– Твой выход, красавица. При случае передавай привет Консулу.

Гранни вздохнула и беззвучно выругалась.

А в следующий миг её неспешно подняли в воздух…

«Как же хорошо, что я догадалась надеть джинсы!»

…медленно пронесли вдоль всех набережных, на которых собралась публика, приветствующая девушку улюлюканьем и свистом, после чего подняли над Невой примерно на десять ярдов и швырнули в воду между Заячьим островом и Стрелкой.

И только после этого сняли морок, позволив челам разглядеть барахтающуюся в реке девушку и направить к ней спасательный катер.

«В Северной столице вновь пострадала туристка из Москвы. Возмутительный случай произошёл сегодня в самом центре Санкт-Петербурга: в холодных водах Невы оказалась прелестная молодая женщина, по нашим данным – туристка из столицы, приехавшая полюбоваться красотами. Мы не знаем, как именно она оказалась в реке, однако достоверно известно, что хвалёная спасательная служба СПб заметила тонущую красавицу, лишь когда течение вынесло её на середину фарватера…» («М24»)

«Забавное происшествие подняло настроение оказавшимся в Санкт-Петербурге жителям Тайного Города. Сегодня, тёплым погожим днём, подручная главаря Альянса долго не могла понять, где в Северной столице разрешено купаться. После долгих мытарств она наткнулась на одного из наших друзей, который не только ответил на вопрос, но и проследил за тем, чтобы девушка исполнила свою мечту и окунулась в приветливые невские воды. На прощанье…» («MG online»)

Штаб-квартира Внутренней Агемы

Москва, Газетный переулок

Так получилось, что никогда в своей неимоверно длинной истории Тайный Город не знал единоличного правителя. Период, когда в нём укрывались только навы, не в счёт – ведь других Великих Домов тогда попросту не было. Когда же явились люды, возникло шаткое равновесие, а с появлением чудов оно обрело устойчивость. Политический облик Тайного Города закрепился и с тех пор не менялся: три Великих Дома, три центра власти, три центра силы, которые уравновешивали друг друга, не позволяя вознестись на вершину кому-то одному.

И так продолжалось тысячи лет…

До появления Консула.

Который, действуя жёстко, последовательно, очень умно, но при этом осторожно, ухитрился подмять под себя и рыжих рыцарей Ордена, и белокурых ведьм Зелёного Дома, после чего официально возглавил появившийся Альянс Великих Домов. Победа не была окончательной: навы заперлись в Цитадели и терпеливо выжидали, готовясь нанести разительный удар, а Орден и Зелёный Дом формально возглавляли их собственные лидеры, однако слово Консула стало самым весомым в Тайном Городе, а подчиняющаяся ему Внутренняя Агема постепенно превращалась в самое мощное военное формирование магического мира Земли, перетаскивая к себе лучших воинов Ордена и Зелёного Дома. И всё это позволяло рассматривать Консула как единоличного лидера.

Впервые в истории Тайного Города.

И именно в штаб-квартире Внутренней Агемы Консул пожелал встретиться со Схинки, своим ближайшим помощником, самым преданным, самым надёжным. И самым по-дурацки выглядящим, что мешало Консулу назначить его на какую-нибудь официальную должность.

– Тебе не надоело быть таким?

– Раньше мой вид казался вам забавным, заурд, – немедленно ответил Схинки, назвав Консула древним и очень почтительным обращением, созданным специально для него. Заурдом в истории Нави называли только первого князя.

– Раньше ты не появлялся на публике, – объяснил Консул.

– Сейчас тоже.

– А пора бы.

– Не думаю.

– Почему?

– Вы всё ещё новый образ для публики, заурд, поэтому вам следует окружать себя известными в Тайном Городе фигурами, а не другими новыми образами, вроде нового меня. Известные фигуры выглядят привычно и своей привычностью показывают, что вы, безусловно, – свой и вам можно доверять.

– То есть ты не хочешь становиться публичным? – понял Консул.

– Кто-то должен действовать из тени, – выдал подготовленный аргумент Схинки. – Это создаст у населения невредную атмосферу лёгкой неопределённости.

– Страха?

– И его тоже.

– Ты уверен, что это правильная политика? – помолчав, поинтересовался Консул.

– Абсолютно.

– Или ты просто не хочешь выходить из тени?

– Не хочу, – не стал скрывать Схинки. По желанию Консула, он некогда согласился принять облик орангутана и теперь разгуливал по Тайному Городу в цветастых рубашках, ярких шортах и с дорогими часами на левой лапе. И ничуть не смущался. И не собирался менять зверский образ, несмотря на то, что Консулу, судя по всему, игра наскучила и ему надоело видеть в помощнике животное. То ли Схинки привык, то ли хотел позлить хозяина.

Поняв, что в вопросе внешнего вида орангутан будет стоять на своём, Консул вздохнул и сменил тему:

– Твоя оценка ситуации в Городе?

– В целом?

– Начнём с тех, кто его покинул.

Консул получал сведения из разных источников, в том числе – весьма надёжных, которые ни за что и никогда не позволили бы себе обман или слив непроверенной информации, однако самым важным докладчиком считал Схинки, полностью доверяя и его преданности, и его чутью. Что же касается покинувших Тайный Город жителей, эту тему Консул воспринимал весьма болезненно и обязательно поднимал на всех совещаниях.

– Поток беженцев постепенно иссяк, – уверенно доложил орангутан, и его твёрдый голос и полное отсутствие ужимок указывали на то, что он не сомневается в своих словах. – Сейчас уезжают единицы.

– Те, кто не сбежал в самом начале?

– Да, заурд, те, кто не сбежал по тем или иным причинам.

Неожиданная и резкая смена власти – а все понимали, что выход на большую сцену Консула и создание Альянса означает падение Великих Домов, – вызвала у жителей Тайного Города вполне объяснимую панику. Если не у всех, то у многих. Они привыкли к спокойствию, но ухитрились пережить множество катаклизмов и знали, что любой из них сопровождается жёсткими, а порой и жестокими действиями, поэтому предпочли отсидеться в тихих гаванях.

– Возвращаются?

– Возвращаются, но пока в мизерных количествах, – признал Схинки. – Полагаю, сейчас начали приезжать те, кто сбежал, не думая о последствиях, поддавшись общему настроению или поверив слухам. Теперь они поиздержались на чужбине и едут домой.

– Таких не трогать, – распорядился Консул. – Встречать дружелюбно, о бегстве не напоминать, жить, работать или заниматься бизнесом не мешать. Считаем, что они просто ездили в отпуск, а теперь вернулись. Пусть те, кто ещё не вернулся, видят, что Альянс не собирается их преследовать.

– Да, заурд, именно так. – Схинки чуть склонил голову. – Я отдал необходимые распоряжения сотрудникам Внутренней Агемы и тщательно объяснил нашу позицию лидерам Ордена и Зелёного Дома.

– Молодец.

– Спасибо, заурд.

Они разговаривали в небольшом личном кабинете, надёжно защищённом, предназначенном для самых деликатных переговоров. Консул сидел за столом, параллельно проглядывая бумаги, орангутан развалился в кресле напротив, заложив верхние лапы за голову, а нижние забросив на хозяйский стол. Но, несмотря на вольную позу, отвечал он чётко, серьёзно и по существу.

– Как настроение жителей после «ночи MG»?

После бурного, немного взбалмошного, но при этом кровавого выступления недовольной появлением Альянса молодёжи. Аббревиатура «MG» расшифровывалась как «Must Go!» – эта фраза стала девизом Сопротивления, и при этом – модной маркой одежды. И теперь жители Тайного Города поделились на две группы: тех, кто без стеснения носил футболки, джинсы и прочие шмотки с логотипом Сопротивления, и тех, кто пока не вынимал их из шкафа.

Консула не любили. Он же не гнался за любовью, решив выстроить образ жёсткого, но справедливого руководителя.

– В Тайном Городе восприняли наши шаги в точности так, как было рассчитано: мы показали, что будем терпеть враждебные выходки достаточно долго, но когда нас достанут – и тем более, когда против нас попробуют применить силу, – будем действовать предельно жёстко. Жители это поняли. К тому же я доволен тем, как работает пропаганда: о каждом убитом жителе Тайного Города – неважно, был ли он в Сопротивлении или сражался в рядах Альянса, составлен подробный видеоотчёт с указанием где, когда и как он погиб. Я объяснил журналистам, что нам скрывать нечего, но за каждую попытку выставить нас в дурном свете они заплатят головой. Мне нужны честные отчёты, и я их получил. Жители и это поняли.

– А журналисты?

– Среди них крайне мало убеждённых сторонников Альянса…

– Есть скрытое сопротивление?

– Конечно?

– И что ты будешь с этим делать?

– Не «что», а «как», – ответил орангутан. – Будем постепенно менять на лояльных.

– Через некоторое время все станут прикидываться лояльными.

– А я буду прикидываться, что верю им. Но ничего не забуду.